Текст книги "PRосто быть богом: ВВП (СИ)"
Автор книги: Павел Генералов
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
В избирательном штабе Василия Ивановича царило приподнятое настроение. Вася – Царь обходил конкурентов по всем статьям. Рейтинг узнаваемости уже зашкаливал аж за девяносто процентов. Да и доверие народа после многочисленных встреч на предприятиях и улицах города обретало всё более зримые процентные очертания.
Правда, и команда брата–соперника не дремала. Военные действия велись с переменным успехом. Группы зачистки и расклейки работали круглые сутки – попеременно. Были уже и пострадавшие. Один расклейщик свалился с моста в Волгу. Выловили его пляжные спасатели. Случались и потасовки между представителями противоборствующих групп, хотя до крови дело пока не доходило.
Чистильщики Сухова хорошенько прошлись по всей улице Красной. И место плакатов Васи – Царя заняли плакаты конкурента. Неплохо поработали расклейщики Сухова и по улицам Садовой, Крестовой и Большой Казанской. Зато набережная, мост через Волгу и густонаселённый Заводской район оставались пока за Васей. А вот в Заволжском районе, на той стороне Волги круговую оборону заняли «суховцы».
Особо важным объектом в агитационной войне была территория вокруг и внутри центрального рынка. Оно и понятно: рынок – средоточие жизни, сердце города, что бы там ни говорили о великой русской духовности и прочих национальных идеях. Если, к примеру, городской театр – на круг – за последние десять лет посетила примерно одна двадцать пятая часть жителей, включая приезжих, то на рынке хотя бы раз в неделю оказывался каждый, не исключая грудных младенцев и едва передвигающих ноги стариков. Ну, а большинство бывало тут едва ли не каждый день. Таким образом, можно было в одном месте и в одно время охватить электорат в его целокупности, причём до самых до окраин. С перспективой дальнейшего и уже естественного распространения нужной информации.
У Васи – Царя выдалась короткая передышка между встречей с работниками молокозавода и визитом в психоневрологический интернат, где его через сорок минут уже ждали врачи и пациенты. Вася молча пил чай с лимоном – согревал и берёг связки, главный свой ресурс на ближайшее время.
Дятлов играл на компьютере в допотопный тетрис. Это, как он говорил, помогало его мыслительному процессу.
Лёва Зайцев вычерчивал в специальной программе хитросплетённый график социологических характеристик на всех кандидатов.
На экране телевизора застыла, чуть подрагивая, заставка местного телеканала «Волжские зори». Ждали объявленное накануне выступление кандидата в мэры Сухова в прямом эфире.
– А почему, – оторвал взгляд от экрана монитора Дятлов, – Ольга Ильинична манкирует участием в избирательной кампании? Такая сексуальная женщина – и ни одного плаката? Мужчины обидятся.
– Выжидает, – отозвался Лёва, – смотрит, что натворят мужики, столкнувшись лбами. Да и вообще, дамочка, – в голосе Лёвы послышалось раздражение, – похоже, рассчитывает больше всего на административный ресурс. И на то, что на неё будут работать все городские чиновники. Ошибается дамочка. Многие на этом ох как обожглись! Люди «за так» не работают или даже вредят, – теперь в Лёвином голосе слышались явственные мстительные нотки.
Как честный политтехнолог, Лев Зайцев ненавидел так называемых «крепких администраторов» – обычно они ни в грош не ставили специалистов. И если вдруг выборы выигрывали, то все заслуги приписывали себе, в противном случае гнев их бывал беспощаден – во всём оказывались виноваты «эти понаехавшие щелкопёры». Впрочем, с подобной публикой Лёва давно научился бороться: последний транш гонорара он требовал выплачивать не позднее, чем за трое суток до дня выборов.
– Начинается! – привлёк Дятлов внимание не в меру задумавшегося Зайцева.
На экране появился Сухов – причёсанный, в костюме с галстуком, словно только что сошедший со своего плаката.
– Здравствуйте, дорогие великоволжцы! – уверенно начал он. – Я – Виктор Сухов, ваш кандидат в мэры города, – Сухов сделал подобающую паузу и продолжил совсем другим, суровым тоном. – Но обращаюсь я к вам не только в этом качестве. А прежде всего как патриот родного города. Города, над которым нависла чудовищная опасность! Да–да, сограждане, вы не ослышались – именно чудовищная опасность. Нас снова, как и несколько раз в прошлом столетии, хотят затопить. Два раза город устоял. Но сейчас федеральной власти нужны грандиозные проекты и наш прекрасный Великоволжск решено принести в жертву этим амбициозным планам! Против нас объединились пресловутое РАО «ЕЭС» и Министерство природных ресурсов. Плотину окончательно решено перенести ниже по течению. По их зловещим планам Великоволжск попадает в зону полного затопления! Мне только что стало известно, что проект постановления правительства уже подан на подпись Президенту! Сограждане! Только в наших силах отстоять свой город! Мы выйдем на баррикады! Вместе отведём беду! – Сухов поднялся из–за стола во весь рост и пошёл прямо на камеру. Будто сразу с экрана готов был выйти в народ и поднимать жителей на последний и решительный бой. Однако не вышел, а, подняв кулак, вдруг запел густым и проникновенным баритоном:
Вставай, страна огромная!
Вставай на смертный бой!
Экран замигал, замельтешили полосы, возникла заставка, а на ней – бегущая строка: … техническим причинам прямой эфир прерван! По техническим причинам прямой эфир прерван! По техническим причинам прямой эфир пре…
На самом деле всё выглядело так, будто Сухова из эфира просто вырубили.
– Это что ещё за хрень? – первым подал голос Вася – Царь и посмотрел на Зайцева как удав на кролика. – Что они такое удумали?
Лёва, похоже, и сам был в замешательстве:
– На чистый блеф не похоже. Федеральные структуры они подставлять бы так не решились. Значит, за этим всем и в самом деле что–то есть! Однозначно. Я, конечно, провентилирую вопрос у своих людей в правительстве…
– Мать твою, опять дожили до потопа! Я ж думал – давно проехали. Придётся, Дятлов, и нам с тобой идти на баррикады! Может, объединим усилия с противником? Вместе мы – сила!
– А что, неплохой слоган! – кивнул Лёвка и совсем уж глубоко задумался. Вася и Дятлов наблюдали за видимым движением его мыслей – они вспухали где–то в районе висков.
Наконец, глаза Лёвы посветлели, и он отчеканил уверенно и сердито:
– Нет! И ещё раз нет! Никаких баррикад! Эта делянка уже занята. Мы пойдём другим путём. Если они против потопа, то мы – за! Дятлов! Закажешь две тысячи тельняшек!
Дятлов достал маленькую записную книжечку и старательно записал в неё последнее распоряжение.
***
От обилия запахов кружилась голова. К пряным ноткам сушёной полыни и лимонника примешивался приторный дух от едва ли не двух десятков свечей, зажженных в медных плошках. Плошки были расставлены по периметру рубки прямо на деревянном полу и казались зловещими светлячками, несколько неуместными при свете дня. Прямоугольник окна над штурвалом был нежно–голубым, с редкими белёсыми прожилками облаков и с равномерным, углом, отражением огоньков.
Ольга притронулась к вискам и глазами обвела свечи. Просительно взглянула на экстрасенса, мол, нельзя ли прикрутить фитильки?
Пульхер Силантьевич, согревая в ладонях колоду карт Таро, отрицательно помотал головой. И, положив карты на низкий круглый столик, затянутый потёртой серой байкой, пояснил:
– Огонь сжигает негативную информацию.
Длинными ловкими пальцами он стал доставать из середины колоды карты, раскладывая их в четыре ряда.
Ольга поправила юбку – хорошо, что догадалась надеть длинную, сидеть пришлось на низенькой скамеечке, практически на полу, и приготовилась слушать проводника. Именно так просил воспринимать его Пульхер перед началом сеанса.
Карту с изображением солнца проводник отложил наверх, над рядами.
– Солнце – всегда позитивный аркан, – пробормотал он. – Итак, вижу мужчин, много мужчин. Они – в вашей власти, в разной степени, но всё же… Ближе других – король жезлов. Брюнет, женат. Ловкий и осведомлённый, даже слишком осведомлённый. Влиятельный человек, возможно, иностранец…
Ольга кивнула. Король жезлов вполне тянул на Степанова. Ведь чужака в их городе смело можно считать иностранцем.
– Может быть опасным, но… Пожалуй, скорее от него следует ожидать помощи. И всё же… Вижу молнию, или грозу. Ему лучше уехать, для него опасно быть рядом с вами.
– А для меня? – не удержалась Ольга.
– Ещё опаснее, – «успокоил» Пульхер. – Далее. Король мечей. Ему принадлежит ваше сердце, это давняя, слишком давняя привязанность.
Сухов, обречённо подумала Ольга.
– Властный, опытный, требовательный. Переполнен идеями, вращается в высших кругах. Может стать могущественным другом или могущественным врагом.
– А если – врагом? – нахмурилась Ольга.
– Тогда – не биться. Лишь защищаться и нападать. И… опять разгул стихии! – проводник, похоже, заволновался. – Возможно, воздушной стихии. Верить – нельзя, перехитрить – можно.
Пульхер Силантьевич на мгновение встал. В своей длинной холщовой накидке он казался прямо монументальным.
– Стихия, – пробормотал он в сторону окна и вновь сел к столику. – А вот и ваш безупречный рыцарь, паж–любовник – король кубков. Чересчур импульсивен, но верен–то, верен! Даже слишком, но у него всё слишком.
Вася, – обрадовалась Ольга, но, похоже, радоваться было рановато.
– И слишком податлив, хотя сам уверен, что самостоятелен. Опасайтесь и его. Поддается зомбированию, влиянию более сильной личности.
– А если такой личностью стану я?
– Тогда, пожалуй, верный союзник. Но только до того момента, пока не появится более сильная карта, а такая вероятность существует.
Понятно, – подумала Ольга. Всегда, блин, отыщется персонаж посильнее. Женщину–то всякий обидеть может…
– И, наконец, король пентаклей… – Пульхер всмотрелся в последний ряд карт и задумался.
Похоже, настала очередь Жарского. Ольга напряглась. Ну, Жора, откликнись, – мысленно просила она. Глаза слезились – от догоравших свечей в крошечной рубке воздух стал осязаемым, маслянистым.
– Трудолюбив, упорен, – как–то скучно бубнил проводник. – Умеет тратить деньги. Ему интересен лишь материальный мир… Или… Нет! Нет! – вдруг закричал проводник.
– Что? – Ольга приложила руку к испуганно вздрогнувшему сердцу.
– Не вижу, – признался сразу как–то поникший Пульхер.
Он сильно потёр макушку, собрал в ладонь что–то невидимое, стряхнул на пол.
– Идёмте, Ольга, Ильинична, они больше ничего не скажут. И я уже не услышу…
Пульхер открыл окно рубки и, протянув руку, дважды звякнул в рынду. Затем методично, по одной затушил все, кроме одной, свечи, собрал карты и спрятал их в резную деревянную шкатулку. Ольга молча ждала.
По шаткой лестнице они спустились в тёмный трюм. Иллюминаторы были задраены, и убранство трюма лишь угадывалось в робком свете свечки. Навесные койки, крашенные зелёной краской умывальники, привинченные к полу стулья…
Послышался скрип и в центре трюма появилось пятно яркого, электрического света.
Через люк первым спустился Пульхер, подал руку Ольге. Рука проводника была сухой и холодной.
В просторной, современно обставленной комнате с телевизионной панелью в полстены, Ольга всё так же, молча, достала из сумочки узкий белый конверт с гонораром и положила его на краешек стеклянного журнального столика, рядом со стыдливо перевёрнутым журналом для мужчин.
После того, как Пульхер убрал приставную лестницу, лишь едва заметный квадрат на потолке комнаты указывал, что там, выше, существует ещё один, совсем иной мир.
– Я вам позвоню, Пульхер Силантьевич, – сказала Ольга уже на крыльце.
– Буду ждать, Ольга Ильинична, – отозвался он ещё тем, потусторонним голосом.
Уже от самой калитки Ольга обернулась. Пульхера на крыльце не наблюдалось.
Двухэтажный добротный загородный дом с нелепой надстройкой–кораблём показался ей памятником безумцу.
***
Для раздачи слонов Палыч снял специальное помещение – спортивный зал в дружественной школе. Дружба обошлась недёшево, но не дороже охранников, дежуривших при входе. Чтоб враг не прошёл. Ну, и для понтов, конечно, и не без конспирологии. Палыч был абсолютно уверен, что вокруг него постоянно плетутся заговоры – а куда ж в этом случае без полноценной охраны?
Школа – это была удачная находка. Здесь громогласная пехота не привлекала лишнего внимания. В дальнейшем инструктажи и прочие массовые собрания было решено проводить тут же.
Сегодня первую зарплату получали группы зачистки. Полтора десятка подростков подняли такой шум в гулком зале, что мероприятие походило скорее на птичий базар, чем на степенное собрание людей, объединённых общей благородной идеей.
Палыч, вспомнив армейское прошлое, напряг связки. Угроза включить штрафные санкции ненадолго подействовала. К столу Палыча выстроилась умеренно стройная и почти молчаливая очередь.
Оплата была сдельной. За каждый плакат Васи – Царя платили по–царски: десять рублей. То есть больше, чем оппоненты потратили на изготовление этого самого отдельно взятого экземпляра. Золотой таким образом получался плакатик, даже если не учитывать затрат на интеллектуальную составляющую: придумать там, фотограф, дизайнер. Изготовление и доставка – раз; зарплата расклейщикам – два; ну, и скромная лепта от Палыча – три. Такое вот хитрое ценообразование.
Стопка с Васиными последними рубахами росла, как гриб после дождя. Мытые, со следами клея на обороте, кое–как оторванные, плакаты лишь отдалённо напоминали изначальные. Что ж, се ля ви, прав Генералов, утверждая, что две трети агитационных материалов печатаются для помойки.
Мальчишки сдавали в основном по двадцать, максимум тридцать штук. Отходя от Палыча, радостно муслякали дензнаки, хвастались друг перед другом добычей.
– Всех выгоню! – гаркнул Палыч, но ему, похоже, не поверили. Во всяком случае те, что уже сдали добытую макулатуру.
Очередь заметно подтаяла, поэтому Палыч решил обойтись без репрессий. Ничего, пойдут пацаны в армию, так их там быстро переломят через колено, с полуслова станут строиться. Сколько через него прошло таких вот, шустрых. И нормально…
– У меня – пятьдесят восемь! – гордо заявил коротко стриженый паренёк, честно глядя на Палыча круглыми серыми глазами.
– Что–то многовато, – Палыч пощупал грязноватую, мятую стопку.
– А вы посчитайте, – предложил сероглазый. – Я ж – честно, я – не обманываю.
Палыч решил не поверить. Двумя пальцами он начал перекладывать плакаты на столе. Похоже, парень не врал. Но что–то было не то в этой порции Васи. Если верхние плакаты были сорваны практически целиком, то к середине стопки они начали скукоживаться, как шагреневая кожа. Какие–то лоскуты, честное слово. До Палыча не сразу, но дошло. Он выбрал пару кусков, покрутил их, и, чуть порывшись в поисках других, нужных, сложил из найденного один, практически целенький плакат. Даже линии разрыва совпали.
– Пятьдесят восемь, говоришь?
Парень кивнул уже не так уверенно.
– А я говорю – двадцать, – Палыч на глаз определил, сколько ударнику труда пришлось разорвать плакатов, чтобы соорудить свою могучую кучку.
Паренёк шмыгнул носом, но не сдался:
– Двадцать пять, – твёрдо сказал он.
– Договорились. Но чтобы больше – ни–ни!
– Никогда! – честно пообещал мгновенно повеселевший пацан.
Больше таких хитрецов не обнаружилось. Палыч на автомате отсчитывал деньги, мечтая о свиной отбивной. Мясо было хорошо прожаренным, на косточке, а вокруг него наблюдался исключительно замечательный натюрморт. Аппетитной горсткой потел горошек, кудрявилась розовая гурийская капуста, скромно теснились кружочки сиреневого лука, а золотистая соломка картошечки завершала безупречный узор…
Последней в очереди стояла почему–то бабулька. Толстенькая, в плаще–болонье, в кроссовках «Адидас» и с хозяйственной сумкой наперевес.
– Вот, сынок, сказали заплотют, – бабулька уверенно начала доставать из сумки аккуратно сложенные вдвое плакаты. – У меня тридцать один. Еще два не смогла снять – клею много было.
Палыч долго, нудно смотрел на знакомую до боли физиономию Виктора Сухова. Сильным – работу! – лучезарно улыбался кандидат.
– Где ж вы это взяли, бабушка? – надо было узнать, где именно ушлая старушка сорвала плакаты. Ей, конечно, придётся заплатить, дабы избежать скандала. Но и волейболистам, что схалтурили, надо высказать. Обещали ведь клеить как можно выше!
– Да на Почтовой. Еле достала, сынок. Так высоко клеют, так высоко. А я на скамеечку – и достала! – хвасталась бабулька. – Только скамеечка совсем старая, ты уж мне, сынок на скамеечку денег выпиши, я ещё принесу. Выпишешь?
Палыч выписал. Правда, после подробного инструктажа, какого именно Сухова надо уничтожать, а какого – совсем наоборот.
Свинина совпала с воображаемой полностью. И лучок отливал сиреневым, и укропчик лип к вилке: съешь меня!
Только вот картошку порезали не соломкой, а кубиками.
***
Степанов ощущал себя экспонатом. В Ольгиной коллекции. Пока ещё вполне живым, но крепко привязанным цепкими нитями её паутины. При том он не сомневался и в некоторой её искренности по отношению к себе. Сама Ольга Ильинична, мягко говоря, ему безумно нравилась. Он ещё никогда в жизни не оказывался рядом с такой женщиной. К тому же откровенно проявлявшей к нему свой женский интерес.
Впрочем, ведь и паучиха «чёрная вдова» не питает к своим партнёром ни малейшего зла. Она лишь инстинктивно заботится о лучшем потомстве, перебирая партнёров. Ведь прежде, чем спарится с избранником и потом его же сожрать, она вынуждена сделать сложный предварительный выбор.
Если поначалу, когда Ольга была в числе главных подозреваемых по делу Жарского, Степанов списывал её «заигрывания» на откровенную корысть, то теперь ситуация в корне поменялась. В отличие от самой Ольги. Она продолжала наглядно демонстрировать, что и в новых обстоятельствах испытывает к Степанову как минимум сложные чувства. И даже что–то, похожее на чувственную любовь.
Судя по многочисленным факторам, Жарский и впрямь мог инсценировать собственное исчезновение. Конечно, в этой версии тоже далеко не всё и просто срасталось, но… С другой стороны, любое развитие событий могло освободить Ольгу от официальных семейных уз.
Степанов, конечно, не собирался пуститься во все тяжкие, жену с дочкой он любил. И Ольгу побаивался, если честно.
Надо «Идиота» перечитать, в который раз за последние дни подумал он. Про Настасью Филипповну. Хотя он и так помнил, что там, в романе у Достоевского всё кончилось очень плохо.
Героическим усилием воли освободив себя от этих горько–сладких мыслей, он углубился в документ, предоставленный ему накануне полковником Семёновым. Бумага была составлена по всей форме.
Следователю по особо важным делам
Генеральной прокуратуры РФ
Степанову Ю. А.
Докладная записка
По поручению начальника Великоволжского УВД подполковника милиции Семёнова А. В. довожу до Вашего сведения следующие обстоятельства по Вашему запросу.
По фактам исчезновения решётки для чистки обуви с крыльца гостиницы «Волга» (ул. Красная, 27) докладываю. Первый раз исчезновение решетки документально зарегистрировано 11 мая текущего года. Опрошенные сотрудники гостиницы (зам. директора Муссов И. Г., администратор Полухина Е. В., официантка Забаева Л. Ю) в устной беседе сообщили, что исчезновения случались и раньше, но не с такой частотой, как позже. Но официальное заявление в отделение милиции Центрального района поступило от администрации гостиницы и было зарегистрировано под номером 373/11 именно 11 мая. Силами сотрудников отделения было осмотрено место происшествия. Следов преступников обнаружено не было. Рейд по пунктам приёма чёрных и цветных металлов также не дал результатов.
После ещё двух исчезновений (17 мая и 24 мая), а также в связи с участившимися кражами электропроводов и прочих металлосодержащих предметов, имеющих народно–хозяйственное значение, начальником отделения милиции Центрального района майором Ляпуновым П. У. была подана на имя начальника Великоволжского УВД подполковника Семёнова А. В. служебная записка, предлагающая:
1. Сократить количество приёмных пунктов чёрных и цветных металлов, расположенных на административной территории города Великоволжска с 27 до 3.
2. Обязать владельцев приёмных пунктов принимать металл от граждан только с предъявлением паспорта или заменяющего его документа (офицерской книжки, свидетельства о рождении).
По представлению Семёнова А. В. 30 мая главой администрации города Великоволжска Жарским Г. П. было выпущено постановление о новом порядке приема лома чёрных и цветных металлов. С этих пор количество правонарушений, связанных с хищением металлов, сократилось на 56 %.
Однако введённые охранительные меры не отразились на сохранности решётки на крыльце гостиницы «Волга». В течение последних двух месяцев решётка исчезала ещё пять раз. Всякий раз предпринимаемые розыскные мероприятия пока результата не дали.
Незначительность ущерба не даёт оснований для открытия уголовного дела по факту исчезновения решётки. Ситуация взята на оперативный контроль. О результатах расследования мне поручено докладывать Вам лично.
Оперуполномоченный
УВД г. Великоволжска
лейтенант Глазьев В. В.
Грамотный лейтенант, далеко пойдёт, подумал Степанов. Он даже вспомнил этого Глазьева. Крепенький такой, с круглым лицом. Участвовал тогда в осмотре мэрского джипа, только что вытащенного из воды. После бритья пользуется одеколоном «Шипр». Где он только его берёт в сегодняшних–то обстоятельствах?
Однако к расследованию таинственного исчезновения гостиничных решёток докладная Глазьева мало что прибавляла. Грамотная, хотя и пустая отписка. Было ясно как день – местная милиция и ухом не повела, чтобы вычислить злоумышленников. Пора было включаться в это дело самому.
Раскланявшись с администраторшей, дежурившей на ресепшене, Степанов вышел на крыльцо гостиницы.
Решётка была на месте.
Степанов внимательно осмотрел место происшествия. С одной стороны крыльца по–прежнему стоял бетонный вазон с цветами, с другой – памятник командировочному. Мужчина чуть затуманенным взором смотрел в пространство. На его голове сидел взлохмаченный голубь и чистил перья.
Степанов спустился с крыльца. Встревоженный голубь недовольно улетел – но недалеко. Видимо, рассчитывал вернуться.
Высокое крыльцо представляло собой монолитное бетонное сооружение, скованное металлическим каркасом. Под ним естественным образом сохранялось некоторое открытое пространство, заросшее травой и лопухами. И в его тени, поближе к фундаменту здания гостиницы, возлежали две псины. Они одновременно подняли головы и посмотрели на Степанова. Почуяв нутром, что человек опасности не представляет, они обе, разом вновь уронили головы на землю.
Согнувшись в три погибели, Степанов влез под крыльцо. И сразу обнаружил следы. Ближе к тому месту, где последняя ступенька соединялась с асфальтом, трава и лопухи были примяты. Более того. При детальном рассмотрении удалось обнаружить и чётко обозначившиеся параллельные полосы, выдавленные в грунте. То есть, решётка здесь лежала какое–то время. Видимо, пользуясь моментом, злоумышленник снимал решётку с крыльца и прятал её под крыльцом. Подобную манипуляцию можно было произвести в течение очень короткого времени: снять решётку, спустить её боком на землю, а потом – засунуть непосредственно под крыльцо. Правда, злоумышленник должен был быть человеком довольно сильным и ловким. Потом, под покровом ночи – освещено ведь было только само крыльцо – решётку уже легко было утащить и увезти на специально подогнанном автомобиле или даже унести на руках.
Степанов, вновь поднявшись к дверям гостиницы, посмотрел сначала в одну, потом в другую сторону от крыльца. И там, и там перед стоянкой для машин плотными рядами росли синие ёлки.
Итак, способ умыкания решеток стал Степанову, наконец, предельно ясен.
А вот смысл зловредного мероприятия по–прежнему ускользал.
Напрочь.
