Текст книги "Экс (СИ)"

Автор книги: Павел Ганжа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Естественно, не одобрил. Шестнадцать человек – у отдела синхронно сработать просто ресурса не хватит, сам жалуешься, что народа маловато для наблюдения. А тут на порядок больше людей привлечь потребуется. И сто процентов, что информация уйдет на сторону. Лови потом твоего ренегата.

Капитан хотел возразить, что 'ренегат' отнюдь не его, но благоразумно промолчал.

– Ладно, допустим, чудо свершилось, и мы сработали четко, закрыли всех поголовно и начали колоть жестко – а дальше? Есть гарантия, что расколем кого-то до тех пор, пока противник не узнает о задержании? Ага, головой мотаешь. То-то... Наоборот, я уверен, что 'демоны' в первую же минуту будут в курсе. И готов побиться об заклад – ответная реакция нас не порадует. Нет, надо вычислить персонально ренегата и действовать целенаправленно, точечно. Тогда шанс у нас появится...

– Но если не предпринимать форсированных мер, то мы можем под колпаком их и полгода держать, и год.

– Вот потому и повторяю – головой работай. Уже в сотый раз, между прочим. Ты у нас аналитик или кто?

– Ясно.

– А по святой троице что у нас?

– По ним есть подвижки. Мы получили очень интересную информацию от медиков, – продолжил доклад Радулеску. – Согласно заключению, сделанному по медицинским картам Лемке, Тротье и Сибрука, у всех троих выявлены схожие... в некотором роде, биологические аномалии.

– Что за новость?– вскинулся полковник. – Биологические аномалии? Они мутанты, что ли?

– Я, наверное, неточно выразился...

– Так точно выражайся!

– У них отмечались чрезмерно высокие показатели железа в крови. Кроме того, медицинскими осмотрами у Тротье и Сибрука в свое время выявлено содержание ряда металлов в зубах и костях скелета.

– Каких?

– Там чуть ли не половина таблицы Менделеева...– пояснил Радулеску. – Правда, в микроскопических дозах. С учетом того, что на состоянии здоровья данные показатели не сказывались – тесты были в норме – то, вопрос о лечении не ставился. Но отметки в медицинских картах остались.

– И что ты по этому поводу думаешь?

– Воларит.

– Что?

– Я еще не сказал, что у троих фигурантов в анализах в свое время обнаруживались остаточные следы воларита.

– Хочешь сказать – Лаура или Вулкан?

– Совершенно верно. В свое время все трое бывали там. И только на этих планетах имеются месторождения воларита.

– Значит, наша троица побывав на Луаре или Вулкане, подцепила... кстати, а как они подцепили? Сожрали воларит вместе с бубликами?

– К сожалению, воздействие данного вещества на организм человека клинически недостаточно изучено, и, соответственно, возникает широкое поле для разнообразных гипотез.

– Слушай, Тадеуш, – поморщился второй инквизитор, – разговаривай, пожалуйста, нормально, а то лепишь казенные обороты – слушать тошно. Аж скулы сводит, и закусить хочется.

– Хорошо, я постараюсь.

– Постарайся уж, сделай одолжение,– попросил Смит, прекрасно понимая, что капитана не переделаешь, и через пять-десять минут тот все равно скатится к неудобоваримым канцелярским оборотам. А то и через минуту. – Что ты там про гипотезы?

– Существует более десятка гипотез, как воларит может попасть в организм человека...

– Стоп! Избавь меня от этой мутотени, – выставил руку перед собой полковник. – Сам что думаешь?

– Наиболее популярная версия – комбинированное воздействие – попадание микрочастиц из воздуха, воды и пищи, а также фоновое облучение...

– Тадеуш!

– Понял, прекращаю... Нам, по сути, неважно, каким образом следы воларита оказались в крови фигурантов. Вопрос в сроках воздействия. Чем меньше времени человек проводит на планете, где есть месторождения воларита, тем ниже вероятность... обнаружить потом маркеры в крови. Если индивид находился на планете не более месяца – воздействие воларита стопроцентно не фиксируется. От месяца до года – возможны варианты. Больше года – почти всегда следы можно найти. Естественно, надо еще учитывать и привходящие факторы – расстояние от рудников, время пребывания в изолированных помещениях, режим вентиляции, одежда и другое. В этом плане сами планеты тоже отличаются. На Вулкане, в связи с частым использованием средств защиты – вплоть до скафандров, шансы подвергнуться... э-э-э... скажем так, воларитизации, гораздо ниже, чем на Лауре.

– Тебя могила исправит, – вздохнул Смит. – Тут ясно, на планетах побывал – воларита хватанул. И в крови потом найдут. Да, а что с космофлотом? Межсистемники ведь на воларите работают. Основа топлива, мать его! На кораблях тоже можно воларита хапнуть?

– Маловероятно. Жилые отсеки и даже инженерные коммуникации на кораблях межсистемного класса изолированы от топливных резервуаров. Там такая степень зашиты, что...

– Ладно, давай вернемся к нашей троице.

– Лемке был на Лауре и Вулкане в совокупности меньше остальных. На Лауре -месяц, на Вулкане четыре. Однако хватило – маркеры обнаружили... Сибрук на Лауре находился всего один день, зато на Вулкане – больше года. Тротье – и там, и там проживал примерно в течение трех месяцев.

– И к чему ты ведешь?

– Каждый из фигурантов находился на планетах Аномального Пояса в течение длительного времени, близко к критическому сроку, либо с его явным превышением.

– Это я и без тебя понял. Тадеуш, не надо мне разжевывать прописные истины и повторять одно и тоже, но другими словами, по нескольку раз. Я не насколько такой тупой, как выгляжу.

– Да я и в мыслях...

– Не растекайся, ближе к теме! – перебил начавшего оправдываться подчиненного полковник.

– Извините, увлекся... Мне думается, содержание частиц воларита в крови у фигурантов – фактор 'Х' для наших... оппонентов. Неучтенный фактор. Именно данное обстоятельство, на мой взгляд, не позволило противнику добиться в случае с Тротье, Лемке и Сибруком результатов, аналогичным инцидентам с другими потерпевшими. То есть организовать летальный исход по причине сердечного приступа. Каким образом содержание воларита в организме делает невозможным... искусственный сердечный приступ, я, естественно, не могу объяснить, механизм неизвестен, но уверен – дело именно в нем.

– То есть, хочешь сказать, нет воларита в крови – сердечный приступ тебе нарисуют в два счета, есть воларит – не выйдет? Тут уже... испарять, аннигилировать придется, так что ли?

– Приблизительно.

– Хотя бы кое-что... зацепка... – пробормотал Смит. – Ты вот что... Подними медкарты сотрудников центрального аппарата и отбери всех, у кого выявлено в крови содержание воларита.

– Уже. Поднял и отобрал. В общей сложности одиннадцать человек.

– Молодец! Умеешь же, когда захочешь. Надо будет за ними присмотреть... Потом и по филиалам то же самое сделаем.

– Людей мало, я же говорил...

– Пока электронный колпак организуй, а там поглядим.

– Хорошо. Но сразу хочу заметить – медкарты у многих со старыми данными, полный медосмотр редко проходят.

– Предлагаешь к коновалам всех загнать поголовно?

– Нет.

– Я тоже думаю, не надо – и без того народ на взводе, да и лишнюю информацию 'демонам' давать не стоит, – согласился второй инквизитор. – Ты тогда дополнительно собери сведения о тех, кто на Лауре и Вулкане бывал, независимо от сроков, пусть даже на пару часов прилетал... и на контроль. А дальше, опять же, поглядим...

– Ясно.

– По соседям есть подвижки?

– Материалы от Маруна получили, из армейской контрразведки – тоже. Из Министерства охраны порядка и от остальных пока ничего нет. Данные изучили, статистику обработали. Картина аналогичная нашей. Пострадавшие были важными фигурами в оперативной деятельности данных структур. Но сказать, что материалы нам помогли...

– Статистика – и то хлеб. Так что накапливай потихоньку... И еще... что-то гложет меня случай с Лемке... Понимаю – Сибрук, допускаю – Тротье, но наш майор... Я твою сводную справку по приступам почитал – погибли люди, завязанные на реальной работе. И у соседей умершие, как ты говоришь, важные шишки. А тут архивариус, по сути... Повторно его дела просмотри. Под микроскопом. Выясним, за что убрали майора – разгадаем ребус. Так что рой здесь. И, с учетом воларита, особый упор на Луару и Вулкан.

– Сделаю.

– У тебя все?

– Да.

– Тогда завтра встречаемся на уровне 'минус двенадцать', там есть закуток между помещениями С 46 и С 59, вполне нам подойдет. На плане посмотришь. Время – обычное.

Радулеску спрятал аппаратуру, забрал чемоданчик и ушел. Полковник выждал пару минут и последовал за ним.

Добравшись до своего кабинета, Смит уселся за стол и облегченно выдохнул. Как ни странно, но порой второй инквизитор чувствовал себя в кабинете... чуть спокойнее. Несмотря на беспомощность детекторов-сканеров-бронированных дверей. И прочих ухищрений, которые, по здравому размышлению, едва ли способны защитить от неизвестного могущественного врага. Однако, выяснилось, эффект от брони и сканеров все же есть – психологический.

Вроде обошлось и на этот раз. Сердце не прихватило, никто его не похитил, в жерло вулкана не телепортировал, не развоплотил, как привидение. И на том спасибо 'демонам'. Хотя полковника не покидало ощущение, что он ходит по краю. По самой кромке. Откровенно говоря, полковник не мог уразуметь, почему до сих пор жив. Он ставил себя на место противника и понимал, что в сложившейся ситуации непременно организовал бы для заместителя начальника отдела внутреннего контроля Райана Стэнли Смита маленький несчастный случай. Или, что ближе к реалиям, сердечный приступ. С летальным исходом. Простая логика подсказывала, что смерть второго инквизитора отвечала бы интересам неведомого врага. Ведь глупо думать, что гипотетические враги не в курсе того, кто курирует расследование 'эпидемии сердечных приступов и исчезновений'. И, по идее, нечто подобное должно было случиться со Смитом. Минимум месяц назад. Или раньше. Невзирая на меры безопасности, предпринятые Бюро, отделом и самим полковником. Чего стоят эти меры, показал инцидент с майором Лемке.

Однако ничего не случилось. Пока. И это, с одной стороны радовало, а с другой – настораживало. Может, работа отдела не представляет никакой угрозы для противника? Не мешает особо, не напрягает. Ведь остальные явно мешали, были опасны, убийство, если называть вещи своими именами, Юнга – тому яркий пример. А суета Смита и Радулеску для 'демонов' – что-то сродни возне в детской песочнице, ничего страшного, поиграют и успокоятся. Тогда – караул, хоть в петлю лезь. От бессилия и беспомощности. Или просто они время выжидают? Но смысл?

Сплошные вопросы. И нет ответов. Ни наметок, ни догадок. Много мыслей – толку ноль.

От напряженных размышлений и самоедства полковника оторвал сигнал коммуникатора. Развернув экран, Смит обнаружил пакет с файлами – данные с трех 'металлоискателей' и записи сектора наблюдения. В целях безопасности Радулеску организовал именно такой порядок – в означенное время трижды в сутки записи детекторов, сканеров, камер и данные приборов, вмонтированных в 'металлоискатели' автоматически обрабатывались, копировались и пересылались пакетом Смиту. Подобным образом человеческий фактор при передаче данных сводился к минимуму, а вернее – отсутствовал. Плюс пакетная передача информации надежнее в плане перехвата, чем постоянная трансляция. Конечно, меры смешные, но хоть что-то.

Просмотрев данные рентгеноскопа, полковник охнул и включил синхронизацию с видеозаписью, установив время: двенадцать часов тридцать минут пятнадцать секунд. А затем остановил воспроизведение и укрупнил изображение. Разглядев лицо объекта, полковник не удержался и выдохнул:

– Вот ты какой, 'демон'.

Экран демонстрировал Смиту лицо его непосредственного начальника – генерал-майора Токарева.

ГЛАВА 9

– Ветров, вставай! – мерзкий бас сержанта Макхейла ударил по ушам. Не то, чтобы голос у Мака был сильно противный, просто громкий вопль сержанта немилосердно вырвал Антона из сладкого сновидения, в котором фигурировали две жаркие красотки. И провалиться обратно во владения Морфея не дает – поскольку соседей теребит аналогичными посулами:

– Саймон, подъем! Ковальски, сколько дрыхнуть можно?! Скоро из-за щек подушки не увидишь!

В ответ звучит невнятное мычание.

А ведь красотки, что фигурировали (во всех смыслах слова) во сне, чудо как хороши. Две бестии.

Или три? Толком еще не разлепивший глаза экс попытался задержать в памяти остатки ускользающего сновидения, но не преуспел. Образы обольстительниц под безжалостный аккомпанемент чужих голосов истаяли, исчезли в зыбком межвременьи полуяви-полудремы. Лица красавиц из сновидения не запомнились, но в том, что они были чертовски приятны, Ветров мог поклясться. Жаль, что сон не удалось досмотреть, но се ля ви – Мак иезуитски поднаторел в побудках. С мертвых не слезет, вернее – не слезет, пока не встать с кровати.

Откровенно говоря, Антон лучше бы надсадный звон будильника слушал, чем сержантские команды. И ведь часы-будильники в форте имелись – вон, на тумбочке образец механический стоит – и дежурные-дневальные, но, поди же, Мак предпочитал самолично поднимать бойцов. Притом он не заставлял солдат подпрыгивать с кровати и вставать по стойке смирно при первой же команде, а предпочитал не спешить – с чувством, толком, расстановкой поорать на просыпающихся. Поначалу Антон, услышав голос Макхейла, сразу же подскакивал и лихорадочно принимался одеваться. За компанию с соседями по кубрику – Ковальски и Саймоном (их поселили вместе). Но Ланге объяснил новобранцам, что слетать при побудке с постели с выпученными глазами не стоит – тут не учебный лагерь, а действующая часть, и демонстрировать рвение сержанту ни к чему. К тому же Мак обязательно берет запас по времени. А случись что-то неординарное, требующее срочного подъема, например, нападение на форт – на то есть сигнал общей тревоги. И, вообще, Маку неприятна такая суетливость – если действительно надо будет ускорить подъем, сержант скажет. Спокойно, без криков. Поэтому обычная побудка превратилась в своеобразный ритуал – Мак орал, бойцы просыпались и медленно вставали. Причем данная процедура касалась исключительно свежего пополнения разведвзвода – старослужащих Мак не 'будил'.

Зачем это нужно сержанту Ветров не понимал, но подозревал, что тут проявляется глубинная садистская сущность Макхейла. Или тщательно скрываемая тяга к махровым армейским традициям. А, впрочем, одно другого не исключает.

– Саймон, шевели копытами! А то сейчас для бодрости я тебе на башку воду вылью!

Не выльет, конечно, только грозится, сатрап, все же мокрая кровать – откровенный беспорядок, который для любого прожженного унтера хуже чумы, но от сержантских воплей под одеялом не скроешься.

Надо вставать.

Антон привел тело в полувертикальное состояние, протер глаза и глянул на стрелки будильника. В мертвенном свете химфонарей обработанные люминофорами цифры смотрелись пугающе, но Ветров к подобному зрелищу давно привык. Главное – видно, сколько времени.

Три пятнадцать местного.

Рано. Точнее – поздно. До рассвета не меньше двух с половиной часов осталось. Но сегодня отделению Макхейла предстоял ночной выход, поэтому время подъема... соответствовало целесообразности. В трехдневный дальний рейд лучше отправляться в темное время суток. Дабы противник не засек выход разведчиков. Приборы ночного видения на планете по понятным причинам не функционируют, а вот в обычный бинокль разглядеть покидающую форт группу с учетом местности – вокруг Стоуна открытое пространство, лес начинается в двух километрах от укреплений – вполне возможно. Конечно, ближний периметр постоянно прочесывается, и днем, и ночью, считается, что в окрестностях форта мимо постов и патрулей и муха не проскочит... но гарантий скрытности нет. В отличие от мух, сепаратисты порой проскакивают. Потому не грех подстраховаться.

Вообще, территория вокруг форта делилась на три пояса. Ближний периметр, средний и дальний. Ближним считалась территория в радиусе до десяти, средним – до сорока, дальним – свыше сорока километров. И если первый пояс неплохо контролировался федералами, то о других подобного сказать было нельзя. Естественно, с учетом того, что местность к югу и западу от форта Стоун считалась зоной ответственности войск колониальной пехоты, а к северу и востоку – ареалом распространения сепаратистов. Что, однако, не мешало мятежникам регулярно наведываться на 'федеральную территорию'.

Рейд предстоял сложный.

Сержант накануне просветил – минимум на полсотни верст от форта придется 'прогуляться'. А то и подальше. И обрисовал задачи, поставленные командованием: по возможности, уничтожить мобильные разведгруппы сепаратистов, выявить места дислокации крупных подразделений, опорных пунктов, если получится – обнаружить и ликвидировать схроны мятежников. Стандартный репертуар.

Ветров встряхнул головой и поднялся с кровати. Саймон и Ковальски тоже вставали, слушая ор сержанта и вяло отбрехиваясь. Пока соседи по кубрику не очухались, надо бы в санузел смыться – ополоснуться. А то займут – жди, пока освободят под вопли Мака. А он угомонится только хорошо прооравшись, на что уходит около пятнадцати минут. Проверено практикой.

Антон проскользнул в санузел, оправился и нажал кнопку слива, с удовлетворением отмечая, что закрытая дверь и шум воды гасят вопли Макхейла. Теперь не грех и малость ополоснуться. Не с ног до головы, естественно, ведь душа в санузле нет, но до пояса – легко. Благо условия позволяют.

Кстати, условия быта солдат в форте Стоун вполне приемлемы. Если не считать отсутствия всех элементарных удобств, связанных с электричеством и электроникой. Компьютерные игры недоступны, визор не посмотришь, в сеть не залезешь, с освещением – и то проблемы в темное время суток. Но в остальном – администрация форта расстаралась, чтобы создать хотя бы подобие комфорта. Общих казарм Антон здесь не видел. Рядовые, капралы и сержанты располагались в помещениях, поделенных на отсеки-кубрики. Кубрики были рассчитаны на четырех человек, но вследствие недобора личного состава в них проживали, как правило, по двое. Изредка – по трое. Сержантам предоставляли индивидуальные комнаты. А офицеры 'ютились' в отдельных домах.

В каждом кубрике обязательно имелся санузел, крепкая мебель, в коридорах были кухни и душевые. И еще – комнаты отдыха. С карточными и теннисными столами, бильярдом. Все очень просторное. На пространстве при строительстве явно не экономили. И на питании – тоже. Кормили – едва ли не на убой. Без изысков, но сытно.

Таким образом, очевидно, командование как раз и пыталось компенсировать отсутствие 'электрических удобств'. И правильно делало. Иначе у военнослужащих будет слишком много поводов для неудовольствия. Добавь к 'электрическим проблемам' тесноту, скученность, неважное питание и прочие неприятности... у бойцов мысли возникнут нехорошие. И численность сепаратистов может изрядно увеличиться. За счет квалифицированных, обученных кадров. Из федерального резерва.

А что? Рисковать жизнью и здоровьем за призрачную надежду повысить гражданский статус – не очень аппетитная морковка. Особенно – если эту морковку нужно постоянно искать в огромной куче компоста. Не каждый захочет. Проще к мятежникам сбежать – там и свободы больше, и платят лучше, не в пример Федерации. А что до гражданства – то до него еще дожить надо.

Можно, конечно, гайки закрутить, усилить комендантские подразделения и особистов, за малейшие провинности наказывать безжалостно, но общеизвестно: чем выше давление, тем больше шансов, что котел взорвется. И немотивированно закручивать гайки в боевых частях – дурость. Да и в больших коллективах брожения куда легче начинаются. Особенно, когда повод есть.

Дурных среди командиров седьмой Этанской бригады, батальоны которой занимали форт Саймон, не наблюдалось. Поэтому условия проживания и досуга бойцов улучшали, насколько возможно. Начиная от питания и заканчивая организацией спортивных соревнований между подразделениями. Более того, для психологической разгрузки в обязательном порядке рядовому, унтер-офицерскому и офицерскому составам предоставлялись увольнительные в близлежащие населенные пункты – Гринхилл и Граубург. Несмотря на свое шахтерское происхождение, городки могли похвастать широким выбором развлечений: кафе, рестораны, набережные, бары, игровые дома, бордели. Правда, с электричеством и в них было туго, но военнослужащие особо не роптали. Выпивка, игры, девочки – что еще уставшему после боевых будней солдату требуется? Гуляй – не хочу. Трать время и денежные средства.

А периодически бойцам давали увольнительные и в не очень близкий тот самый пасторальный Монтевиль, благо, что он частично располагался в зоне стабильности, и там работало... очень многое. Естественно, по сравнению с мегаполисами Марса и Земли, список доступных развлечений этого города проигрывал. Например, по виртуальной части. Локальная сеть в Монтевиле имелась, но, по понятным причинам, была откровенно убогой. Но в остальном – оттянуться можно было недурно. Что в увольнительных солдаты седьмой бригады и делали. И, между прочим, не только по собственному желанию, но и по рекомендациям военных психологов. Дабы сбросить накопившееся за время боевых выходов и дежурств напряжение.

Кстати, не далее как вчера у Ветрова именно по поводу увольнительных и развлечений состоялся разговор со штатным психологом форта. Неприятный разговор. Как и сама психолог, а на данной должности состояла дама неопределенного возраста, невзрачной наружности и с затертой фамилией Джонсон. Нет, она не наезжала на Антона, не топала ногами, не кричала, не грозилась посадить на 'губу', понизить влияющую на денежное довольствие классность (недавно присвоили второй), закатать в асфальт, выбить дурь и прочими жестокими карами. И голос не повышала. Просто в течение двух часов капитан Джонсон медленно и методично выносила Ветрову мозг поучениями на тему насущной необходимости психологической разгрузки в условиях боевой обстановки. Усиленно напирая на исключительную пользу простых и незатейливых развлечений – выпивки, карт, женщин. Причем преподносилось это не простым солдатским языком, мол, дружок, чтобы с катушек не слететь, лучше бы тебе бухать и трахаться в увольнительных, а сухими, казенно-заумными оборотами, типа 'нейропсихическая стабильность' и 'латентная поведенческая девиантность', от которых у экса сводило скулы. А бедный мозг едва выдерживал.

Вялые потуги Ветрова поинтересоваться относительно иных развлечений, к примеру, чтения или посиделок в инфо-блоках, психолог просто проигнорировала. А попытку прекратить экзекуцию заявлением о том, что он все осознает, понимает и старается разгружаться психологически именно рекомендованным образом, Джонсон пресекла и выдала короткий экскурс по поводу осведомленности командования о тратах рядового Ветрова во время увольнительных. Выяснилось, что финчасть бригады контролирует списание денег со счетов бойцов и делает соответствующие доклады командованию. И в случаях, когда с какого-то счета длительное время не происходит списаний, о данном факте сообщается психологам для проведения профилактических бесед. Если же профилактические беседы не возымеют действия, то упорствующий нарушитель финансовой дисциплины будет поставлен на особый психологический учет. Что сие означает, капитан не пояснила, но Ветров и без нее догадался, что ничего хорошего. Да и в целом после общения с капитаном Джонсон у экса хороших впечатлений не осталось. Словно песка насыпали... в разные укромные и не очень места. В рот, в уши, в нос, в... мозг.

Вспомнив разговор с психологом, Антон невольно передернул плечами. И сплюнул: будто проверяя, не сохранился ли песок во рту после вчерашнего. Вот ведь привязалась, крыса канцелярская.

Резко испортилось и без того не радужное настроение. Мало, что жизнью и здоровьем рисковать приходится, по лесам шастать, от инсургентов и разных хищных тварей, типа свордеров, отстреливаться, так еще и кровно заработанные денежки изволь тратить. А не то тебя в неблагонадежные запишут. Круто дела в вооруженных силах Федерации поставлены, ничего не скажешь. Непонятно только, зачем это надо. На кой ляд нужно, чтобы солдаты заработанные гроши в близлежащих городках просаживали? Ладно, пусть не гроши, с учетом боевых надбавок и классности, но один бес, не миллионы кредов. Кому плохо будет от того, что некий рядовой или капрал не спустит деньги на выпивку, карты и девок, а сохранит заработок на счете? Командованию? Финчасти? Правительству Федерации? Абсурд. Разве что содержателям борделей... пардон, увеселительных заведений Монтевиля, Гринхилла и Граубурга. И то сомнительно. Не одни ведь солдаты бригады там карманы опустошают – многочисленные шахтеры, охотники-трапперы, лесозаготовители куда большую прибыль подобным заведениям дают.

Или закавыка в том, что у склонного к безвозмездному времяпрепровождению, вроде чтения или собирания марок, бойца выше шансы с 'резьбы сорваться', чем у падкого на 'грязные' платные развлечения? Ага, начитается образованный рядовой книжек или насмотрится марок, замелькают кровавые мальчики в глазах, и пойдет крошить сослуживцев в капусту.

Смешно.

Нет, тут не в психологии тут дело. И не в экономике. Политика замешана, сто процентов, разобраться бы еще – какая...

Из трясины глубоких политических дум Ветрова вырвал стук в дверь и крик Ковальски:

– Антон, ты скоро там?

Очевидно, Ник устал слушать Мака.

– Иду!

И тут покоя не дадут. Про траты и как бороться с психологами придется попозже подумать. Наспех протерев морду, Ветров выскочил из санузла. Удачно получилось. Отсиделся практически – сержант процедуру ора заканчивал. Сегодня по сокращенной программе прошелся, произвольные выступления отложив на будущее. Антон застал лишь пару уничижительных реплик по поводу внешнего вида Саймона. А затем Макхейл удалился, предварительно буркнув:

– В три пятьдесят у ворот.

– Понятно, – отозвался Саймон.

Антон просто кивнул.

Собрался быстро. Снаряжение и сухой паек были упакованы с вечера, напялил камуфляж, нацепил броник и защиту за пару минут. Шлем, по обыкновению, надевать не стал. Вообще, названный предмет амуниции любому колониальному пехотинцу полагался. Тем паче – на боевом выходе. Но почему-то так сложилось, что разведчики ни на тренировках, ни в рейдах не использовали шлемов. Более того – отбрыкивались от посягновений командования обязать бойцов экипироваться согласно уставам и нормативам. Заставить разведчиков носить шлемы не смогли и прямые приказы. Доходило до того, что, подчиняясь распоряжениям командования, группы покидали форт в шлемах, а ближнем периметре снимали их и прятали. Возвращаясь – снова надевали. А порой и 'забывали'. Уразумев, что бороться с этой 'традицией' бесполезно, командование отступило, отдав вопросы непосредственной экипировки на откуп самим разведчикам.

Поначалу Антон не понимал, в чем тут подвох, считал 'традицию' глупостью. Шлемы ведь не идиоты придумали, значит – нужен. И на задания Ветров экипировался полностью. Но после пары рейдов убедился – шлем реально мешает. Вроде, и обзору не сильно препятствует, и уши не закрывает, но... не то. Словно кастрюлю на башке таскаешь. И видишь меньше, и слышишь не очень, и на голову давит, и устаешь с ним быстрее. И чуйка, отчего-то, почти не работает. Бронежилет и защиту терпеть можно, а шлем... Короче, без него однозначно лучше.

Осталось получить оружие и боеприпасы в арсенале...

Разведгруппа под руководством сержанта Макхейла вышла с территории форта Стоун и направилась на юго-восток. А спустя двадцать минут проникла в лесной массив. Темп передвижения сразу упал.

Еще не рассвело. Корни деревьев, небольшие кочки и ямки, лежащие на земле обломанные сучья и ветки разглядеть было сложно, поэтому шли аккуратно. И почти бесшумно. И не только опытные зубры, вроде Ланге или Вэра, но и недавнее пополнение. Впрочем, почему недавнее – с момента прибытия в форт Стоун минуло почти полгода. Ветров невольно качнул головой. Вроде бы и немного, а с другой стороны и немало. В самом деле, время пролетело. Как-то незаметно служба стала привычной: тренировки, рейды, патрулирования, сопровождение конвоев, перестрелки с партизанами, незатейливый армейский быт. Новобранцы освоились, их начали серьезно воспринимать в разведзводе, да и в роте.

Поворотным пунктом, наверное, был тот самый памятный бой, в окрестностях форта, когда Антон двоих сепаратистов гранатами угостил. Сначала отношение изменилось к Ветрову, а затем постепенно и к его приятелям. Невзирая на то, что счет лично ликвидированных мятежников они открыли гораздо позднее товарища. К Антону, правда, относились чуть с большим уважением. Но это было связано не с количеством убитых инсургентов, а с тем, что во взводе стало известно, что у экса есть 'чуйка'. Антон не выдержал и поделился с капралом своими ощущениями во время перестрелки с парой автоматчик-пулеметчик, рассказал о холодке, сжимающем потроха и подсказывающем направление опасности. Поделился приватно, но часть разговора услышал Ковальски, и весть о том, что Ветров имеет 'чуйку, почти как у Ланге', 'довел' до остальных бойцов взвода. И по факту, короткий разговор с капралом об интуиции принес совсем не тот итог, который ожидал Антон. Он надеялся на приватность беседы и советы Ланге, что с этим делать, но тот просто хлопнул экса по плечу и выдал что-то в духе 'поступай, как знаешь, и радуйся, что оно просто есть'. И с приватностью не вышло – Ник постарался. Кто бы мог подумать, что у него столь длинный язык, прикидывался молчуном, а оказался конкурентом Раванелли. Вдобавок при каждом пересказе новости загадочную физиономию корчил, мол, такие мы, эксы, непростые, не абы что и веников не вяжем. Ветров сам видел.

Потом бойцы взвода поочередно подходили к Антону, интересовались, правда ли у него чуйка проявилась, каким образом она работает и тому подобное. Право слово, Ветров себя редким музейным экспонатом тогда ощущал и начал понимать нервную реакцию Ланге на вопросы об его невероятной интуиции. И тоже, в конце концов, стал рычать на любопытствующих. Так поневоле сделался объектом взводных пересудов, но и плюс образовался немалый – уважение ветеранов-разведчиков к нему возросло. Можно сказать, признали за равного. Если бы еще сержант Макхейл прекратил свои садистские побудки...

Антон улыбнулся, вспомнив наиболее сочные, пользуясь терминологией Ковальски, 'побудительные обороты' Мака, отвлекся и сбился с шага. И едва не растянулся, зацепившись носком ботика за кочку. Ага, ветеран-разведчик, елки-моталки! И ведь 'ходить' по лесу научился давно, Мак уже пару месяцев не пристает с замечаниями. А тут чуть мордой лица землю не пропахал. И пусть видимость плохая – не рассвело, но и темп под стать – низкий. Значит – не оправдание. Вот шуточек бы потом насобирал. С каждого бойца. А с отдельных недоделанных юмористов – по мешку прибауток. Хорошо, что Ветров одним из замыкающих пока двигается – никто не заметил, кажется. В темноте особо не разобрать. Лишь идущий ближе остальных Ланге на секунду повернулся в сторону Антона.