Текст книги "Экс (СИ)"

Автор книги: Павел Ганжа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Ветрова действительно интересовала тема гражданства. Авось останется живым -здоровым по истечению контракта – надо будет в гражданской жизни устраиваться. В клинике Антон кое-что изучал, но поверхностно, о чем сейчас сожалел. В лагере-то для этого – ни условий, ни времени...

– Естественно, не разберешь. Прикормленные провайдеры четкости и ясности не любят. А доступа к независимым ресурсам тут нет. Специально делается, чтобы такие как мы – субики-три – ни черта не понимали, – авторитетно заявил Рико. – Хотя все и без того понимают...

– Ага, мировой заговор! Специально, чтобы рекрут Раванелли ничего не разобрал, провайдеры информацию зашифровывают! Делать им него! – возмутился Саймон. – Просто мы про гражданство знаем, еще со школы. И в семьях рассказывают. Вот и нет необходимости ненужным хламом государственные сайты засорять. В этих вопросах разве что эксы плохо разбираются... Да и то наверняка должны им какие-то основы давать. – Саймон повернулся к Ветрову. – У вас что-нибудь было?

– Было. Но именно – что-нибудь. Психолог в клинике обзорную лекцию устраивал. Но я тогда мало что уяснил. О другом голова болела. Деление запомнил: лица без гражданства, неграждане, субграждане трех категорий и полные граждане. Еще – то, что по окончании контракта автоматически присваивается первая категория. А чем так хороша эта первая категория – не догнал. Нет, понятно, что быть полным гражданином куда лучше, чем субгражданином, но где тут... собака порылась, догнать не могу.

– Какая собака? – удивился Раванелли.

– Идиома из моего времени?

– Ты чего обзываешься?!

– Выражение такое, балда, – ехидно пояснил Саймон. – А 'балда', кстати, это не ругательство, а констатация факта.

– Пошел ты! Лучше карты раздавай. Сейчас я вас без штанов оставлю.

– Где-то я подобное уже слышал. Ты определился бы, без штанов или без подштанников?

– Сейчас одна рожа без зубов останется!

– Мы, вообще-то, про гражданство разговаривали, – напомнил Ветров.

– Да чего там разговаривать, на любой сайт для младших школьников зайди – там почитаешь.

– И все же.

– Ладно. Ты знаешь, что такое субгражданство третьей категории?

– В общих чертах.

– Короче, суть проста. Если у тебя суб-три, то ты – полное дерьмо, суб-два – жить можно, суб-один – круто, а полное гражданство – сказка.

– А по-русски, то есть на лингво?

– Хорошо, – Саймон кивнул. – Вкратце... Понимаешь, субики-три не имеют никаких прав. Мы даже голосовать на выборах не можем. Вот суб-два, 'секунды' – те уже голосуют. Правда, их самих никуда выбрать нельзя – только полных граждан. Но выборы – ерунда. Много чего нельзя: без разрешения переезжать, страховку на жизнь получать, пользоваться нормальными медцентрами, в офицерские училища поступать и еще целый список. Но это тоже мелочь. Главное, для суб-три нормальную работу найти невозможно. А социальное пособие – двести кредов в месяц на человека. У нас на планете, по крайней мере. На Луне – побольше. Сравни, у суб-два – две тысячи на рыло. При таком пособии можно и не работать. А у 'прим', то есть суб-один – восемь тысяч. Про пособия 'комплитам' я и не знаю, но поговаривают, что там чуть ли не полсотни тысяч.

Антон покачал головой. Насколько он знал, ежемесячный доход в две тысячи считался приличным, а в восемь 'кусков' – просто отменным.

– Вот так, – вздохнул Саймон. – И самое поганое – хрен что поменяешь. Ведь изначально все зависит от рождения. В двенадцать лет тебе автоматом присваивается статус предков. Например, родился в семье суб-один – получи единицу. Значит, подфартило. Суб-три бесплатно учатся в начальной школе. После двенадцати – плати. За школу, за колледж, за университет. Соответственно, шансов пролезть, даже в старшую школу, мало, про колледж я молчу. Мне повезло – я тестирование прошел и по госпрограмме старшую школу закончил. А в колледж, чтобы тест на программу сдать – надо гением быть. Курс обучения в колледже стоит триста тысяч кредов. В университете – от полумиллиона. Такие деньги суб-три и не снились. Даже если всю жизнь копить – на семестр не хватит. А 'секунды' и 'примы' – другое дело. Суб-два бесплатно учатся в школе и колледже. Суб-один – то же самое плюс университет. Закончишь колледж – присваивается суб-два, после университета – суб-один. Если было более низкое гражданство, конечно. Короче, замкнутый круг.

– Это почти касты получаются.

– Точно. Я читал как-то про одну древнюю страну – очень похоже, – согласился 'продвинутый' Саймон. В отличие от него, Квин и Раванелли лишь недоуменно лупали глазами. Вернее, лупал один Квин, а Раванелли вновь занялся подсчетом очков в планшете.

– Так что, по сути, единственный реальный способ сменить статус – отслужить в армии. Если закроешь контракт рядовым или ефрейтором – получишь суб-два, сержантом – суб-один. Ну, а за Звезду героя Федерации можно и полное гражданство получить, но это уже из области фантастики.

– Значит, ты, чтобы статус повысить, в армию подался, – резюмировал Ветров.

– И я, и он, и он, – Саймон кивнул в сторону Квина и Раванелли. – Не за орденами же. Субгражданство поднять.

– Понятно. Приманка знатная, конечно. Один вопрос только возникает – почему субграждане-три в армию толпами не ломятся? Остальные – ясно, им незачем, но они-то... Как ты говоришь, для них единственный реальный способ сменить статус. А я что-то ажиотажа не наблюдаю. Наоборот, нехватка кадров, насколько в курсе. Вон, и нас, эксов правдами-неправдами в армию тащат.

– Ажиотаж есть, но не у колониалов и не у абордажников. В других войсках послужить желающих хватает. Туда запросто не пролезешь. А в колониалы никто не хочет попадать – опасно.

– Допустим. Но все равно, если вы житье субграждан-три таким плохим расписываете, то и в пехоту должны рваться.

Да... – Саймон махнул рукой. – Большинство смирилось. Не то, чтобы их устраивает, но... Понимаешь, на жратву по минимуму, съём конуры какой-нибудь и визор дешевенький даже пособия суб-три хватит. Впритык, но хватит. А в пехоте ведь и убить могут. Вот и не рвутся служить. Это те, кого достало такое существование, контракты заключают. А остальные – привыкли...

– Хватит, пургу нести, а то уже уши вянут, раздавай, – оторвался от своего планшета Рико.

Разговор за 'карточным столом' дал Антону пищу для размышлений. Ведь в будущем – двусмысленно звучит – придется как-то устраиваться в новом мире, в этом времени. Естественно, на ближайшее время основная задача – элементарное выживание, но потом, если уцелеет, лучше уходить 'на гражданку' в более высоком статусе. Отсюда – желательно закрыть контракт сержантом, а не рядовым или капралом. В идеале, конечно, полное гражданство заслужить, но за подвигами – к барону Мюнхаузену, нам сохранность задницы дороже. Ветров хотел еще поговорить по поводу гражданства с кем-нибудь опытным, тем же сержантом Ройсом, к примеру (с Анной на эту тему общаться не тянуло), но не успел. Рекрутов оправили в войска.

Вообще, Антон эту процедуру представлял себе немножко иначе. Ему казалось, что из разных армейских подразделений должны понаехать представители ('купцы', 'покупатели' – называй, как хочешь), и отбирать рекрутов по... своему усмотрению. По способностям, подготовке, оценкам инструкторов, 'по роже', в конце концов. Точнее – по внешним данным. По крайней мере, во времена Ветрова подобный отбор, по слухам, производился. Условно взятый майор из десантуры приезжал за здоровыми лбами, подполковник из ПВО – за технарями, а капитан из стройбата – за всеми подряд, кто остался. Правда, тогда 'купцы' забирали призывников – срочников, и сами были из разных родов войск. Но даже с учетом, что рекрутов поголовно готовили к службе в колониальной пехоте, могли бы появиться 'покупатели' из разных частей. Однако ожидания Антона не оправдались.

Никто не появился и не отобрал. Просто по истечению трехдневного отдыха рекрутов снова построили на плацу, раздали идентификационные чипы и объявили, что всем присваиваются звания рядовой четвертого класса Вооруженных Сил Федерации. Послушали напутствие начальника учебного лагеря, покричали 'ура', но чепчики в воздух не бросали. А затем инструкторы повзводно посадили рекрутов на знакомые уже транспортники СГ-500 и помахали вслед платочками. Пардон, платочками, конечно, не махали. И о будущем месте службы ничего не сказали. Секретность, мать ее!

Спустя пять часов рекрутов уже высадили на космодроме. К большому сожалению, там толком ничего разглядеть не удалось. А ведь Ветрову хотелось поглазеть на космические корабли, что называется, воочию. Вблизи. Увы, свежеиспеченных рядовых сразу же погнали в терминал космопорта, заставили посетить уборную, а затем через специальный 'рукав' провели на борт катера. Саму тушу авиамонстра класса 'земля-космос' увидеть снаружи тоже не получилось. А ведь столько баек о гигантских размерах этого аппарата слышал. Внутри же катер не удивил. Разве, что лестниц больше и помещений. А так... Взять отсек, где разместили взвод Ветрова – стандартный, ничем особо не отличающийся от салонов обычных самолетов. Из эпохи Антона, естественно, летать в современном мире ему довелось лишь на старичке СГ-500 и его более свежем собрате СГ-510. Разве что кресла совсем иного типа – куда более массивные, со множеством разных деталей и ремней. Противоперегрузочные. Да и еще одно отличие имелось – в отсеке, не в пример салонам самолетов прошлого, отсутствовали иллюминаторы. Поэтому и тут не срослось. Даже взлетно-посадочной полосой не полюбовался.

Путь до лунной орбиты занял четыре часа. Ни отоспаться, ни наговориться не успеешь. Хотя где тут отсыпаться и говорить. И без того впечатлений – выше крыши. То перегрузка в кресло вдавливает, то от невесомости тошнота комком к горлу подступает. К счастью, перед взлетом накормили какими-то специальными пилюлями, и невесомость переносилась нормально. Никто не блевал – и на том спасибо. У Ветрова лишь голова немного кружилась. Да и перегрузка на поверку оказалась не столь ужасной. Антон, в своей эпохе читавший и слышавший о космонавтике кучу разных страшилок, думал, что его как минимум по креслу размажет – ни вздохнуть, ни охнуть, ни пошевелиться. Однако ничего подобного. И вздыхал, и руками мог двигать. Просто казалось, что тело в вязкую массу поместили, к рукам-ногам тяжелые гирьки привязали, а на плечи пару мешков с картошкой бросили. Приятного мало, но жить можно. За короткое время даже не особенно устаешь. В любом случае, хорошо, что полет оказался непродолжительным.

Когда катер состыковался с кораблем и рекрутов отстегнули от кресел, ни невесомости, ни перегрузки уже не чувствовалось. Разве что легкость появилась, казалось, подпрыгнешь – в потолок головой врежешься. Антон вслух удивился данному обстоятельству, а в ответ Саймон пояснил, что это искусственная гравитация корабля-носителя сказывается.

А потом снова началась суета и беготня. Будто они в учебном лагере не набегались. Едва катер состыковался с кораблем-носителем (толчок был довольно ощутимым), рекруты прослушали краткое объявление капитана о завершении полета, а затем по команде Ройса поднялись и легкой трусцой рванули через шлюз по каким-то переходам, палубам, коридорам.

Пробежка завершилась в одном из отсеков, где инструкторы передали своих подопечных новым кураторам. Первому взводу достался коренастый мулат по фамилии Васкес. Он сам так представился разгоряченным пробежкой рекрутам. Кратко и малоинформативно. Без имени, регалий и должности. А поскольку на комбинезоне мулата никаких знаков отличия не было, то и о звании нового куратора оставалось только догадываться.

А Ройс под шумок ретировался. Фактически – не попрощавшись. Махнул рукой, буркнул, что-то невразумительное и свалил.

Васкес тоже разъяснениями и душеспасительными беседами рекрутов баловать не стал. Разбил взвод на четверки и стал заводить попарно в... можно, конечно, назвать это помещение кубриком или отсеком, но скорее оно напоминало медицинский кабинет. Или процедурную. Очень большую. Шкафы с ампулами, баночками, скляночками, столы, каталки, кушетки. И милые ребята в белых халатах. Именно белых, а не серых, как в клинике при криоцентре.

Один из белых халатов оперативно вколол Антону непонятную дрянь в вену, а другой уложил на каталку. То же самое проделывали и с другими рекрутами, а некоторых уже везли на каталках ближе к открытым дверям в дальнем конце 'процедурной'. И все это споро, деловито, без лишних разговоров и шума. А многие рекруты, наоборот, создавали шум – пыхтели, охали, переругивались, ворчали, шутили, пытались разговорить 'белохалатных'. В беседы с солдатней 'белые халаты' не вступали, в основном, отмалчивались, но Антон все же решил попытать счастья и задал вопрос заботливому медбрату, пристегивающему ноги пациента к каталке.

– Это куда нас?

То ли 'белый халат' попался общительный, то ли просто звезды сошлись, но ответ прозвучал.

– В гибернатор.

– Куудаа?

Возглас оказался странно растянутым.

Ветров почувствовал, что губы и язык онемели, в рот словно ваты напихали. Немного. Половину пачки – не больше. Антон попробовал уточнить, что за 'губернатор' через 'и', только более четко артикулируя, но вышло даже хуже:

– О это её аа уената?

Судя по произношению, губы и язык онемели еще примерно на четверть пачки ваты. Впрочем, разговорчивый медбрат понял, о чем его хотят спросить. Поскольку повторил:

– В гибернатор.

Гибернатор?

Ветров вспомнил схожее слово – 'гибернация'. Когда готовился к походу в криоцентр, читал о ней. Состояние замедления процессов жизнедеятельности в период спячки. Существенно отличается от криогеники, основано на иных принципах и не связано с кардинальным охлаждением организма. Хотя охлаждение тоже играет свою роль. Надо полагать, гибернатор – помещение для гибернации. К гадалке не ходи. Значит, их усыплять будут.

Последнюю мысль Антон озвучил. Вернее, издал какие-то звуки, отдаленно напоминающие связную речь:

– Аит ас уыят.

Однако медбрат снова догадался, о чем разговор. То ли смекалистый попался, то ли опыт большой позволил расшифровать ветровские 'уыяты'.

– Усыпят. Уже, считай, усыпили. Укол, вижу, действует. Сейчас в секции разместим, и приятных снов. Перелет незаметно пройдет, через пару месяцев глаза открыл, а уже на месте. И никаких проблем при гиперскачках.

Проблемы при гиперскачках мало волновали Антона. Экс о них и не слышал, если честно. А вот примитивно дрыхнуть во время космического перелета – конкретная засада. Подобного поворота Ветров не ожидал. Мало того, что на корабль полюбоваться не дали, еще и на борту ничего не увидит. Межпланетный, да что там – межзвездный перелет, а Антон будет тупо в каюте на массу давить. Или что тут у них вместо кают. Секции, если верить словам общительного медбрата. Ну, не сволочи ли?! Ветров хотел озвучить и этот посыл, однако не сумел. Нечто прозвучало, конечно, и отдаленно напоминало посыл, но... неконкретный.

– Уааа.

Количество 'ваты' во рту определенно увеличилось. Антон перестал ощущать наличие языка. Да и ног-рук практически не чувствовал.

На невнятный возглас подопечного медбрат не обратил внимания. Он, возможно, и не слышал, квакнул там рекрут или нет. Разговорчивый медбрат был увлечен рассказом о преимуществах гибернации во время космических перелетов.

– И, правда, удобно. Лежи себе на полочке, в тепле и уюте, сны смотри. А чего зазря продукты на вас переводить. Солдатне же что надо – жрать и гадить. Ну, и баб, соответственно. А раз баб нет, то пожрать. Концентратов, и тех не напасешься. Вас тут тысяч двадцать наберется – попробуй, прокорми. Воду, опять же. Даже кислорода, и того, глядишь, не хватит. А тут полная экономия. Лежит себе рекрут, не ест, не пьет, дышит еле-еле...

Медбрат еще что-то говорил, приводил аргументы в пользу экономии ресурсов и повальной гибернации пассажиров, но экс уже почти не понимал слов. И голос 'белого халата' словно отдалялся, становился глуше. Мысли сделались вялыми, бессвязными. Антон успел подумать о том, что его долго везут до секции и помянуть по матушке армейские порядки, а затем отключился.

ГЛАВА 5

Пробуждение было неприятным. Не настолько хреновым, как в криоцентре после почти семивековой заморозки, но тоже нерадостным. На уровне похмелья средней степени термоядерности. Если вы просыпались утром после бурной ночи (рецепт прост: около литра приговоренной сорокоградусной огненной воды под невразумительную закусь, плюс полировка пивом, танцы всю ночь до упаду и прочие излишества), то поймете.

Оказалось, что гибернация – не такая прикольная штука. Не фунт сахара. И не полкило изюма. Точнее – последствия гибернации. Суставы болят, кости ломит, тошнота, сушняк дикий, кажется, что во рту пустыня образовалась. Разве что песок на зубах не хрустит. Классические признаки похмельного синдрома. По крайней мере, очнувшись, Антон чувствовал себя, словно 'с похмелюги'. И ведь, что вдвойне обидно, не пил ни капли.

Когда Ветрова 'разбудили', он находился в той же самой 'процедурной', где ему укол ставили перед гибернацией. Или в другом, аналогичном помещении. С точно такими же застекленными шкафами, столами, каталками, кушетками и разной медицинской аппаратурой. И люди в белых халатах наличествовали. Правда, эксом занимался уже не разговорчивый медбрат, а его коллега. Но Антона данный факт не заботил совершенно, поскольку самочувствие не позволяло и мечтать об общении. Нет, 'ваты' во рту больше не ощущалось, но в остальном... Ветров и глаза-то продрал с трудом. Смотреть на условно белый свет было больно. И сил хватало лишь на то, чтобы корчить страшные рожи и постанывать. Даже думать некомфортно. Если не считать непарламентских выражений в отношении горячо любимых потомков и их медицинских достижений, единственная связная мысль за первые полчаса после пробуждения касалась того, что гибернатора Антон тоже не увидел. Где он провел первый в жизни космический перелет, осталось загадкой. В ложе, в специальной ванне, в кабине, просто на полке, словно замороженный овощ? Теперь и не узнать. Получается, вообще ничего не увидел. Спроси кто Ветрова о перелете, и ответить нечего будет...

Занимающийся эксом медик сделал очередную инъекцию, и жизнь сразу наладилась. Ладно, не сразу, но через минут двадцать Антону изрядно полегчало. Не настолько, чтобы прыгать до потолка и распевать песенки, но и застрелиться больше не хотелось. И кости ломить стали меньше, и сушняк слегка отступил. Не укол, а чудодейственное средство! Куда там кефиру и рассолу супротив достижений двадцать восьмого века. Если желаете, достижений пятого века н.в. Хотя Ветров до сих пор не привык к тому, что отсчет ведется от какого-то там Начала Возрождения. Нет, экс читал исторические статьи на эту тему, мол, после завершения Первой Федеральной принят новый порядок летоисчисления, но... не принял.

Улучшение состояние подопечного не осталось без внимания медика. Он переложил тушу Антона на каталку и перевез в другое помещение с кушетками, кабинками и разнообразной аппаратурой. Запихнул экса в какую-ту хреновину, похожую на камеру солярия, и слинял. Оказалось, что хреновина предназначена для автомассажа. Через пару часов Ветров вылез из нее практически самостоятельно и вышел из процедурной на своих двоих. Можно сказать, без помощи медика.

А еще через час Васкес собрал охающих, кряхтящих и постанывающих бойцов у шлюзового отсека. К своему удивлению, Антон среди рекрутов обнаружил мало знакомых лиц. Раванелли, Саймон, два парня из второго взвода и Власичек из третьего. И все. Ни Кима, ни Новикова, ни Квина, ни других новобранцев из их учебного лагеря. При том, что в отсек набилось под сотню рекрутов, даже женщины попадались на глаза. А знакомые – нет. Антон покрутил головой пытаясь, найти кого-нибудь, но тщетно. Вокруг мелькали одни незнакомцы.

Рефлекторно бойцы первого взвода из учебного лагеря 'Энкубьерто' сбились в кучку. Выглядели они, мягко говоря, помято.

– Ох, словно через мясорубку пропустили, – пожаловался приятелям Раванелли.

– Да, неприятная штука, – поморщился Власичек. – Не хотелось бы повторять...

– Никто бы не хотел, – согласился Саймон и перевел разговор на другую тему, констатировав очевидное:

– Что-то наших не вижу.

– Может, пока не разбудили, – ответил Рико.

– Вместе усыпили, а будят по отдельности? – усомнился Антон.

– А чего такого? В гибернации час туда – час сюда... без разницы. Мест на шаттле немного, или еще что...

– Нас разбудили, а их – нет? А на кой тогда нас из гибернации... э-э-э... выдернули. Тогда бы уже скопом будили. И одним шаттлом отправляли бы. Нет, тут что-то другое.

– А вот сейчас и узнаем. – Раванелли показал на проходящего мимо Васкеса. Куратор ловко лавировал между группками бойцов. По ходу движения рекруты из других лагерей о чем-то спрашивали Васкеса, а тот отвечал, не замедляя темпа.

– А что, это мысль, – согласился Саймон

– Господин сержант, – Рико догнал куратора и пристроился чуть сбоку, – разрешите вопрос?

Васкес кивнул:

– Хорошо, только быстро.

– Не подскажите, где наши товарищи из учебного лагеря? А то мы впятером...

– Остальных на других планетах ссадят, а вас здесь, – просветил рекрута сержант, обтек стороной очередную кучку новобранцев и двинулся дальше.

А Рико слегка замешкался, сбавил темп и сразу же отстал. Успел лишь крикнуть в спину куратору:

– А где это здесь?

Однако ответа не дождался.

– Что за планета-то?!

И этот вопль тоже пропал втуне. Немногословный сержант уже исчез за ближайшей переборкой.

Вернувшись к приятелям, Рико пересказал содержание 'беседы' с немногословным куратором.

– Вот и узнали... – протянул Саймон.

–Да, не густо, – согласился Антон.

– И по сети не спросишь – заблокировали, сволочи, я проверял, – посетовал Власичек.

– А ты чего ожидал, что придет сообщение с координатами, поздравлениями и приветами от друзей? – усмехнулся Саймон.

– Нет, конечно, но думал через сеть что-нибудь выведать, пронюхать, у ребят спросить, аппарат-то у меня всегда с собой. – Власечек легонько похлопал по карману, оттуда торчал краешек модного гаджета – 'очков'.

– Может, другие рекруты что-нибудь, как ты говоришь, пронюхали?

– Вряд ли, сеть-то отключена.

Однако Раванелли развернулся к соседней группе новобранцев и для очистки совести поинтересовался:

– Парни, вы случайно не в курсе, где нас выбрасывают?

– Сами гадаем, – покачал головой один из бойцов.

– А сержанты молчат, как партизаны, – добавил его товарищ.

– Да, точно, – согласился Рико.

– Я же предупреждал, – сказал Саймон.

– И хрен с ним, – махнул рукой Раванелли. – Я вот что думаю – пока мы тут без дела болтаемся, может, к тем цыпочкам подвалить... навести, так сказать, контакты. – Неугомонный итальянец мотнул головой, показывая на группу рекрутов, в которую входили три девушки. Надо признать, весьма симпатичных.

– Ну, не знаю... – проблеял Власичек. – Можно, конечно.

– Идите, наведите, – усмехнулся Саймон. – Вам вон те четыре здоровых амбала наведут... и контакты, и красоту на мордах.

Рико разглядел накачанных парней, увивавшихся рядом с девицами, и сразу увял. И Власичек – тоже.

Разговор сам собой свалился в область догадок и предположений о месте высадки. Изредка отклоняясь в сторону обсуждения последствий гибернации – посредством ругательств, ненормативной лексики общего характера и конкретных, персонализированных проклятий медицинским специалистам экипажа. Какие только версии не высказывались. Упомянули практически все планеты Федерации, где базировались регулярные части колониалов. Точнее – те, о которых рекруты слышали в контексте близкого вербального соседства словосочетаний 'планета такая-то' и 'колониальная пехота'. А выбор был богатым – более сорока названий. По ходу спорили, что лучше, попасть планету, где почти нет сепаратистов и не ведутся боевые действия, но тяжелые для человека условия существования, или, наоборот, угодить в 'горячую точку' с приятным климатом. Власичек предпочитал тихо – мирно охранять рудники в скафандрах высшей защиты на замшелом спутнике, чем лезть под пули на курорте. А Рико, напротив, настаивал, что на замшелых спутниках можно проблем огрести, начиная с опасного излучения местного светила и заканчивая нападениями пиратов. И скафандры ВЗ не помогут – ни в первом, ни во втором случаях. Сошлись во мнении, что оптимально – угодить на морской курорт с чистым воздухом, но без партизан и прочих мятежников. Пусть так и гораздо тяжелее повысить социальный статус.

Перебрав множество колоний Федерации, одной доминирующей версии так и не выработали. А после того, как Саймон резонно заметил, что их могут выбросить на любой планете, в том числе и там, где сепаратистов только в кино видели, а войска колониальной пехоты пока не размещены, разговор быстро увял. Поскольку дальнейшее гадание стало представляться делом совершенно бесперспективным, ввиду немыслимого количества вариантов. Даже для общительных Рико и Власичека. Возможно, рекруты от безделья и скуки снова вернулись бы к обсуждению волнующего вопроса, но тут объявили посадку на челнок. Точнее, громкоговоритель пробулькал что-то невнятное, шлюзовая дверь с шипением открылась, а Васкес и еще несколько коллег-кураторов дурными голосами заблажили:

– Пошли!

– Вперед!

– Шевелись!

– На выход!

Пришлось починяться и идти.

Внутри челнок ничем не отличался от катера, на котором рекрутов доставили на орбиту. Аналогичный салон, кресла, отсутствие окон. На секунду Антону показалось, что их посадили на тот же самый борт, хотя, по идее, авиакатер должен был остаться на Земле. И что все это какая-то грандиозная мистификация: вместо гиперпрыжка, корабль покружил на орбите, а теперь рекрутов просто перевезут в другой лагерь. Или вообще не поднимался с космодрома, а имела место имитация старта, стыковки и прочего. Что-то вроде грандиозного виртуального симулятора. С эффектом полного присутствия. Еще немного, и Ветров уверился бы, что на нем тупо испытывают новый симулятор. Или, того хлеще, что окружающее – чрезвычайно реалистические галлюцинации, но, к счастью, заметил, что кресла малость отличаются по форме и обивке от сидений на земном катере. И этот челнок больше. Гораздо больше – впереди виделся следующий отсек, а ведь на земном катере был всего один салон.

Сразу отпустило...

Усадив рекрутов, Васкес и остальные кураторы быстренько смотались. Наверное, взяв пример с инструкторов учебного лагеря. Ройс со товарищи также по-тихому смылись. Очевидно, теперь пригляд за рекрутами, вместо кураторов, осуществляла парочка непонятных типов в серых комбинезонах без знаков различия. Типы прохаживались по борту, помогали разместить немудреную поклажу рекрутов в специальных кабинках, проверяли, пристегнуты ли ремни. То ли стюарды, то ли члены экипажа. Антон для себя решил, что это механики какие-нибудь, или еще кто, но не стюарды. Вряд ли стюарды на челноке для перевозки солдатни имеются.

Ряды кресел в начале отсека уже были заняты рекрутами из чужих учебных лагерей, и Ветров сел на первое попавшееся свободное место неподалеку от переборки (рядом расположился Саймон, чуть подальше – Раванелли и Власичек), пристегнулся и стал ждать, когда ближайший деятель в сером комбезе проверит у него ремни-застежки. Однако 'деятель в сером' не торопился – застрял впереди, ряда за три до места экса, непосредственно рядом с переборкой, о чем-то ругаясь с одним из бойцов.

– Тебе говорят – здесь не курят!

– Да не курит никто...

– А сигарета почему в руке?!

– Я объясняю – просто в пальцах катаю, успокаивает это меня.

– Ничего не знаю, запрещено!

– Да говорю же, курить не собираюсь, у меня и зажигалки-то с собой нет – она в кабинке.

– Убирай!

– Ну, будь человеком! Тут и так у вас едва потроха наружу не выворачивает, туши свет. А сигаретку в руке помнешь – полегче...

Это 'туши свет' что-то напомнило Антону. Подобные выражения он слышал только от одного человека. И хрипловатый голос показался знакомым.

– Ник?!

Хрипловатый голос умолк, послышалась возня.

– Нельзя расстегиваться!

– Убери грабли, дай взгляну.

– У нас отстыковка через пять минут!

– Я быстро...

Из-за стоящих впереди кресел вынырнула голова Ковальски:

– Антон, это ты что ли?

– Я! – Ветров поневоле улыбнулся. Встреча со старым приятелем показалась ему добрым знаком.

– Здорово, брат!

– Привет, Ник! Ты как тут оказался?

– Немедленно садись на место! – потерял терпение деятель в сером комбезе. – А то я капитана позову.

– Ладно, я сейчас, а то меня тут сейчас ремнем придушат, – посетовал Ковальски и исчез за массивными спинками кресел. Послышался невнятный бубнеж, в котором можно было различить лишь отдельные возгласы, типа 'дай поменять', 'капитана вызову', 'сигарету убрал', а спустя полминуты Ник плюхнулся на свободное место позади Антона и победно выдохнул:

– Разрешил пересесть.

'Серый комбез' с недовольной мордой проверил ремни-лямки у Ветрова и его товарищей и двинулся дальше по отсеку. А на панели загорелась надпись: 'Внимание, старт!'.

То ли у Антона уже привычка к транспортировке на челноке выработалась, то ли встреча с Ковальски подействовала, но полет экс перенес гораздо лучше, чем в первый раз. Хотя перенес – слишком громко сказано, скорее – время прошло незаметнее. И от невесомости не тошнило, и перегрузка, показалось, не столь сильно в кресло вдавливала. По меньшей мере, эти факторы не мешали общаться с Ником.

Наговорились эксы вволю. Оказалось, что на марш-броске Ковальски подхватил вирус какой-то экзотической лихорадки и угодил в госпиталь. Вместе с еще одним неудачником, упавшим в яму и заработавшим кучу переломов. В госпитале Ник провалялся несколько недель. Понятно, что дожидаться больных и травмированных никто не собирался, и рекрутов из учебного лагеря Ковальски давно отправили в действующие части, а Ника присоединили к другой группе новобранцев. Вот так он попал на тот же корабль, что и Антон. Учитывая, что приятелей Ковальски раскидали по гарнизонам на разных планетах (кроме переломанного неудачника, который 'загорал' в госпитале), а новыми по вполне объяснимым причинам (перелеты, гибернация и прочее) обзавестись было сложно, то встрече с Ветровым Ник обрадовался чрезвычайно. Он едва из штанов не выпрыгивал и весь путь до поверхности рот практически не закрывал. Рассказывал о лагере, о жизни в прежнем времени, травил байки, строил версии о том, куда их направляют. В общем, болтал больше, чем Раванелли. Тот, кстати, тоже попытался пару раз вступить в беседу, но потом уразумел, что сказать ему толком ничего не дадут и оставил эти поползновения, переключившись на третирование Власичека. Антону Ник тоже почти не оставлял 'пространства' для того, чтобы чем-то поделиться, удавалось лишь иногда вставить пару реплик в поток словоизвержения. А так приходилось отделываться 'хмыканиями', 'угуканиями' и прочими односложными возгласами. Впрочем, Ветров с пониманием отнесся к 'словесной диарее' Ковальски. Очевидно, последнее время у Ника было туго с общением. Вот и отрывается. И даже, удивительно, на любимую тему курева ни разу не съехал.