Текст книги "Записки бизнесюка"

Автор книги: Павел Чувиляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

Но больше, конечно, других историй. Типична такая: украл или подрался, посадили на пару лет. Из квартиры выписали, таков закон. А пока отбывал наказание, жёнушка любимая или другие родственнички быстренько жильё продали и испарились с деньгами в неизвестном направлении. Вернулся домой, а там новые замки и лица. «Чё надо?» вместо «здрасьте». Мент, пардон, господин полицейский заявление не принимает. Имеет право. По закону он их только от граждан по месту прописки, пардон, регистрации берёт. А тут прописка: «ИТК №…» по справке об освобождении. Туда и послал. Но ведь только оттуда государство освободившимся проезд оплачивает. Чтобы доехать обратно в Сибирь, Коми или Мордовию, пардон Мари-Эл, нужны деньги. А даже если доберёшься, что хорошего ждать от людей, которые тебя несколько лет законным образом мучили? Вот и оседают горемыки в бомжатниках и в подземельях, бичуют, спиваются. В московских бомж-градах таких людей тысячи, по всей стране – десятки тысяч.

Для бизнесюка-грузоперевозчика подземные города не только источник дешёвой рабочей силы, но и немалое подспорье в московских пробках. Можете ли вы, например, пройти с Ярославского вокзала на Казанский, не выходя на улицу? Я могу! Мало того, я при этом ещё и в метро попаду бесплатно, через ту самую неприметную деревянную дверь. В этой связи полицейский контроль, недавно поставленный на входах во все московские вокзалы, в этой связи вызывает некоторый смех.

Усложним задачу. Не просто пройти, а доставить груз с «Ле-нинградской-грузовой» (она слева от пассажирских поездов дальнего следования) к заказчику в район Басманных улиц. Тяжёлый груз; не баул шмоток, а, скажем, полвагона пива (реальная ситуация). Лох погрузится в «Газель» на «Ленинградской-грузовой» и будет, чертыхаясь, ползти по чудовищной пробке до разворота на Каланчёвской. Или попробует прорваться на Третье кольцо. (Удачи!) В том и другом случае опоздание, разборки и нервы. А я не буду делать ни того ни другого. Тихо-скромно встану не у Ленинградской, а у «Казанской-грузовой», что сзади-справа от пассажирских поездов казанского направления. После чего произнесу волшебные слова: «работа, грузить». И как из под земли (буквально: из подземного бомж-града) вырастут возле меня не двое из ларца, одинаковых с лица, а целая бригада. Мне нужна скорость, и я возьму не бомжей, а нелегалов. Поставлю им задачу; станут носить. Под землёй, через метро, ага. Заплачу, но сэкономлю час-полтора. Не опоздаю к клиенту, подружусь с ним, получу ещё заказы.

Надо сказать, что подобными… гм… логистическими приёмами я пользовался неоднократно. И поначалу это очень раздражало господ полицейских, дежурящих в метро. Их можно понять. Им на инструктаже перед дежурством сотрудник ФСБ битый час мозги вправлял про террористическую угрозу. Выспаться не дал, сволочь. А тут целая цепочка неустановленных граждан СНГ азиатской национальности шмыгает туда-сюда прямо через пассажирский зал с подозрительнейшего вида коробками. А то и с ящиками с пивом. А господина полицейского, то бишь власть, даже и не замечают вовсе. Обегают, словно столб, а когда хватаешь, тычут пальцами в какого-то толстяка и пищат: «Хозяин сказал грузить, вот хозяин». Так что пришлось мне с господами полицейскими договариваться. Когда они поняли, что я не террорист, а дойная корова, которая к тому же сама к ним пришла, то, как водится, заметно смягчились. Теперь мы здороваемся и улыбаемся друг другу, даже когда я в том метро оказываюсь в качестве обычного пассажира.

Но скажу по секрету, что однажды характер груза не позволил мне договориться с господами полицейскими. Тут и понадобились не нелегалы, а местные бомжи. Есть, есть второй сквозной проход через площадь Трёх вокзалов. Но туда я соваться категорически не рекомендую. Разве что от отчаяния и безнадёги, как пришлось мне. Дело в том, что это четвёртый нижний уровень подземного города (через третий сквозного прохода нет). Он, как и третий – не рабочий, а жилой. Там люди живут; а поезда метро над ними сверху. Вам неприятно будет, если через вашу спальню начнут груз таскать. И им неприятно. К тому же обитатели дна оберегают оба выхода на случай облавы. Бомж, за немалую мзду показавший вход честно предупредил: «Я с тобой не пойду. Внизу сам договаривайся».

Договорился. Несколько раз, потому что разные сектора этого ада контролируются различными бандами. И не нужно нормальному человеку видеть то, что я там видел. Скажу лишь, что за те 1,5 часа, что перемещался груз, население подземного города не изменилось. Зато изменился гендерный состав. Потому что произошло одно убийство (мужчина) и одни роды (девочка). Причём отошедшие у роженицы прямо на пол воды тут же принялась лакать здоровенная крыса, которую никто не гнал. А убиваемого пытали за какой-то долг. И везде грязь, грязь, грязь; шприцы, шприцы, шприцы… Как говорится, «Полдень XXI век», центр мегаполиса. И опять увы мне. Не могу я вздохнуть, пафосно возмутиться и воскликнуть: «О времена! О нравы!» Потому что 90 % обитателей дна свою судьбу нашли сами. Впрочем, как и большинство населения. Человек может попасть в различные обстоятельства, порой трагические. Жизнь никого не гладит по головке; меня точно не гладила. Но я не видел на дне ни одного человека, про которого можно было бы, не кривя душой сказать: «Вот невинная жертва обстоятельств!» Не встречал я жертв политических репрессий. Единственный, кто хоть как-то тянул «на политику» был вышеупомянутый бомж «Воробьёв», на поверку оказавшийся пропитым вралём.

Но это не стало неожиданностью. Гораздо больше удивило отсутствие на дне жертв войн. Не видел ни «афганцев», ни ветеранов чеченских войн, ни жертв конфликта с Грузией в 2008-ом, ни калек с «украинского фронта», о которых любит вещать вражеская пропаганда. Единственными в прямом смысле беженцами иногда являются нелегальные мигранты, но о них позже. Понимаю, что я не Росстат, и не социолог. Я бизнесюк, в подземельях не живу, исследований не провожу, бываю там редко и исключительно по делу. Мои наблюдения поневоле отрывочны и субъективны. Вероятно, чистые жертвы там всё же есть, но я их просто не повстречал. В том числе, жертвы политических и военных конфликтов, а также бизнес-разборок. Но сам факт, что их надо специально выискивать, говорит о том, что их относительно мало. Видимо, они в совокупности составляют не более 10 % населения подполья, иначе я бы на них наткнулся. Зато во всех услышанных мною историях присутствуют либо алкоголь, либо наркотики, а чаще то и другое. Спрашивается: им кто-то насильно вливает водку в глотку или принудительно сажает на иглу? С наркотой, кстати, такое бывает, но не на дне: для тамошних обитателей такой способ вовлечения в зависимость слишком дорог. Люди пьют и колются сами. А у англо-саксов есть пословица: «не пей – и не напьёшься». Конечно, англичанка русским завсегда гадит, и «англичане – нация лавочников» (© Наполеон Бонапарт). Но ведь и я – лавочник. Потому переведу на русский: «не пей – и не сопьешься; не колись – и не сколешься». А ещё добавлю ставшее пословицей: «Тебя посодют – а ты не воруй!».^[97]

Слишком просто, скажете? В русских условиях как раз сложно. Попробуйте занять у окружающих денег, скажем, на ремонт автомобиля. Или, упаси Боже, на бизнес-проект. Люди сразу станут жаться, выяснять, что да как, да когда отдашь. Особо продвинутые ещё и поинтересуются, под какой процент. А подойди к ним же и попроси: «Дай на опохмел до получки!» – протянут с радостью и со всех сторон. Причём столько, что и на бизнеспроект наберётся. Поэтому, прежде чем обвинять меня в отсутствии гуманизма и милости к павшим, попробуйте перестать давать друзьям и знакомым на опохмел. Совсем. Думаю, такая мера, применённая массово, сильно поспособствует сокращению населения бомж-градов. Ещё нюансы. Встречал даже в серьезной литературе утверждения, что люди опустившиеся уже – ах-ах! – не могут больше работать. Налицо худший вид вранья: полуправда. Они работают; грузят. И могли бы, например, сколотить бригаду, наняться на стройку и постепенно выбраться со дна. Многие интернациональные мусульманские кланы именно так и поступают. Но большинство автохтонного населения городских клоак так не делает, предпочитая работать, только когда нужны деньги. Эти люди действительно не могут работать регулярно. На стройке надо вкалывать каждый день, да и в других местах предложат в лучшем случае пятидневку. Но если постоянно работать, то когда же пить и колоться? И круг замыкается.

Теперь о милости к павшим. Я встречал волонтёров, действительно пытающихся помочь людям добровольно и бескорыстно. Они святые; низкий им поклон. Даже что-то давал, когда просили. Благотворительность свойственна бизнесюкам, даже самым мелким. Однако, когда я слышу, что обитателям бомж-градов должно помогать государство, я мысленно хватаюсь за несуществующий пистолет. Потому что у государства нет своих денег, хотя оно их и печатает. И каждый рубль, который пойдет на помощь бомжам будет частично украден у меня лично. Из моих налогов. Да, у меня классовая позиция, причём эксплуататорского класса. Но я о ней сразу и честно заявил ещё в начале книги.

Кстати, о воровстве. Однажды очередной гастер-таджик стал мне ныть, как им в Москве плохо, как их обманывают хозяева, бьют и грабят скинхеды, обижают и опять же грабят господа менты. Тут я разозлился и спросил:

– Почему ты не едешь в Саудовскую Аравию, в благословенную землю Пророка, ас-Саудию? Туда набирают гастарбайтеров на стройки по всему мусульманскому миру и привозят бесплатно. Одна вера, понятливая полиция, и никаких скинхедов. Поработаешь год, потом хадж совершишь.^[98] Чего же не едешь, а торчишь тут, где тебе так плохо?

– Ну да, там за воровство руку отрубают, а за второй раз – голову.^[99]

– А в Москве ты, значит, безнаказанно воруешь?

– … (до-о-о-о-олгое молчание).

Как говорил классик У Шекспир, вот и ответ. Весьма красноречивый, несмотря на молчание. Хорошо приезжать к нелегалам эдаким барином-бизнесюком, с командой водителей, нанимать их, командовать. Но не дай Бог встретиться с обитателями клоак глухой ночью в тёмном переулке. Ограбят и убьют, даже если перед этим у тебя же грузили. Несмотря на обилие полиции, для одинокого путника Три вокзала после 10 вечера остаются опасным местом. Во многом потому, что спускаться за преступниками в подземный город полиция не станет, и те чувствуют безнаказанность.

Но вопреки утверждениям националистов, не все гастеры являются гангстерами. Среди нелегалов-мигрантов много простых работяг, жертв войн и этнических конфликтов. Первая – азербайджанская – волна накатила после конфликта в Нагорном Карабахе, ещё до начала 90-х. За четверть века азербайджанцы, по каким-то причинам оставшиеся на дне, стали там настоящей элитой; королями. С тех пор любой конфликт на просторах развалившейся советской империи неизбежно порождал приток нелегальных мигрантов, беженцев в Москву и другие регионы России. Так, с 2013 года стали активно приезжать украинцы. Жалко ли мне этих людей? По-человечески, да. По здравому размышлению – нет. И помогать им, а тем более одобрять помощь со стороны государства российского, я не готов. Объяснюсь, пока снова не обвинили в пещерном национализме и зоологической бесчеловечности. Люди в бывших советских республиках массово хотели независимости, и получили её. Но они не понимали одной простой вещи: независимость очень дорого стоит. Империя-СССР, конечно, заставляла строить коммунизм и, по их мнению, всячески угнетала. Тюрьма народов, а то! Но она же, как крышкой гроба, прихлопывала этнические конфликты, которых на столь обширном, населённом многими народами пространстве просто не может не быть. 70 лет гроб был закрыт, и все думали, что там покойник. А там оказался вампир, за это время изрядно оголодавший. Когда имперская крышка ослабла и сорвалась, он встал и пошёл пить кровь. И до сих пор никак не насытится.

Откройте учебник истории любого не вчера созданного государства. Обязательно найдёте там парочку гражданских войн, троечку мятежей-революций и добрую дюжину войн обычных: от маленьких победоносных, до больших судьбоносных. С независимыми государствами такое случается, знаете ли. А с имперскими провинциями – нет; на этот счёт существуют имперские войска, сквозная полиция и централизованная секретная служба. Может показаться, что я ностальгирую по империи-СССР. Ни в коем разе! СССР во вред себе маразматически подавляла любое частное предпринимательство. Там я не мог бы стать бизнесюком без риска длительного тюремного заключения с конфискацией имущества. Но межнациональных конфликтов в СССР всё же не было. А когда в 1988-ом выяснилось, что Империя такой конфликт в Нагорном Карабахе погасить не в состоянии, она быстро перестала существовать. Туда ей и дорога!

Мне, верноподданному и законопослушному гражданину, с 1991 года властями РФ предписано уважать суверенитет новообразованных государств. Я и уважаю. Но причём здесь мои налоги, которые снова предлагается частично украсть и потратить на помощь гражданам не всегда соседних, ещё реже дружественных России, а теперь ещё и воюющих с моей Родиной государств? Чтобы я по-человечески пожалел беженца, он должен, тоже по-человечески, помощь просить, а не нагло требовать. А если его государство проводит враждебную России политику, то, прежде чем просить, беженцу хорошо бы извиниться за такие действия своего государства и публично (письменно) заявить, что он не разделяет его официальную позицию. Тогда пожалею и помогу. Может быть. Всё остальное – политиканство и унижение русского народа, который ничего и никому во внешнем мире не должен. Моя Родина, слава Богу, войн не проигрывала; репараций и контрибуций она выплачивать не обязана. Даже обитателям дна.

Чудо

Покаяние – это очень странная лошадь: одним прыжком она допрыгивает до небес с самого низкого места.

Арабская пословица.

Можно ли выбраться со дна; есть ли примеры? Да, можно. Но невероятно трудно. Дно затягивает. Ведь большую часть времени его обитатель ничего не делает, пребывая в состоянии алкогольного или наркотического дурмана; кайфа. Не жизнь, а малина! Если она вдруг закончилась вместе с деньгами, достаточно пару дней поработать грузчиком, чтобы вновь нырнуть в дурман на неделю. Появление профессиональных нищих, бомжей, клошаров стало побочным эффектом развития городов. В мегаполисе трудно помереть с голоду. Случайных заработков и непрестижных работ много; они подворачиваются постоянно. Богатые, заевшиеся горожане часто выбрасывают вполне пригодную пищу и добротную одежду. От зимней стужи спасёт любимый коллектор. При некотором везении и крепком здоровье бичевать можно десятилетиями. Правда, среднестатистический бомж живёт не более 5 лет. Умрёт он, скорее всего, от отравления или дурной болезни, которую подхватит в антисанитарных условиях. Но обитатели дна о таких вещах предпочитают не задумываться: день прошёл – и ладно.

Дно разъедает и разлагает человека. Даже поверхностное знакомство с его нравами испортило мой характер: я перестал подавать нищим. Совсем. Мало того, я не стесняюсь сдавать приставал, стреляющих у метро мелочь и сигареты, в полицию. Глаз-то намётан: раз взглянув на попрошайку, я могу сказать, к какой когорте жителей дна он принадлежит. С просьбами о милостыне я сталкиваюсь чуть ли не ежедневно, но за последние 10 лет не видел ни одного просителя, кому можно было бы подать, ощущая, что творишь добро, а не кормишь бездельника. Как сказал классик, М. А. Булгаков: «Разруха не в клозетах, а в головах». На дне живут те, у кого разруха в головах дошла до стадии саморазрушения. Люди без стержня, смысла и опоры. У них опора в бутылке, а она жидкая; не устоишь. Тот, кто хочет вылезти со дна, должен в первую очередь найти, обрести стержень. В его помрачённом мозгу должно что-то щёлкнуть. Но как изменить мысли взрослых людей? Стыдить-убеждать-увещевать? Да плевать они хотели на всё это! Поэтому в реальности сумевшие подняться со дна сродни чуду. Тем не менее, чудеса случаются.

Помню, в далёком 2000 году приехали мы на дачу. Смотрю: замок вывернут; дверь приоткрыта. Грабанули. Открываю дверь – а там пьяный бомж-воришка на полу спит. Вломился в дом, съел и выпил, что в холодильнике стояло, пошёл обратно, да не дошёл; разморило. Хватаю его за шкирку, поднимаю пинком. Мужичок очнулся, видит: попал. Но особо не испугался; опытный. В (тогда) милицию не охота; там, как минимум, изобьют. И стал он выворачиваться, причём как физически, так и словесно. Речевой понос имел цель вполне определённую: ему надо меня разжалобить или отвлечь. Глядишь, хватку ослаблю; он и выскользнет. Вот он извивается и тараторит:

– Ну да, я ворую, да. Бомж я, не видишь, что ли? Ну, ворую, да. А кто не ворует? Не, хозяин, ты мне скажи: кто сейчас не ворует? Ну, кто не ворует? Да много ли я у тебя украл-то? Вон, правительство сколько ворует! Вагонами и эшелонами, да. А я что, я бомж. Я выпил немного и закусил, ну да. Слышь, хозяин, отпусти, а? Я к тебе больше не полезу, и другим бомжам скажу, чтобы не лазили: тут хозяин хороший, да. Ну, отпусти, а? Чё ты? Отпус-ти-и-и-и! Ну чё ты меня держишь, да? Нашёл тоже вора! Ну да, я ворую. А кто сейчас не ворует? Все! Все воруют! Ведь все воруют, хозяи-и-ин…

Тут я разозлился; бомжа встряхнул. Развернул лицом к детской коляске, где мирно спала моя малолетняя дочь. И сказал:

– Говоришь, все воруют? Гляди-ка, а она ведь не ворует! Неправ ты, скотина!

Бомж прекратил трепыхаться. Замолчал. В его лице что-то дрогнуло. Красное от натуги, оно вдруг посерело. Он обмяк, будто из него выпустили воздух. А потом рухнул на колени и, обливаясь слезами, буквально завыл на одной ноте:

– Прости-и-и-и-и….

Выглядело это крайне жутко. От неожиданности я отпустил его. А он не бежит: стоит на коленях, плачет и воет, как зверь. И что мне с ним делать? Я не специалист по истерикам и не психиатр; сам испугался. Еле уговорил его, что, мол, простил, только иди отсюда; не пугай ребёнка. Он уплёлся, всхлипывая. Через два дня пришёл: тихий, суровый и трезвый. «Не надо ли чего по хозяйству помочь»? Я подумал: «Вот наглец! Обокрал, так ещё и заработать на мне хочет»! Прогнал его. На другой день он снова пришёл. Не только трезвый, но и чистый; отстирался где-то. Стоит и молчит. Три дня ходил: придёт, встанет и молчит. А глаза, как у побитой собаки. Потом уходит, даже если я не гоню, а просто не замечаю. На четвёртый день я не выдержал:

– Что ты всё ходишь?! Нет денег! И работы нет! Иди отсюда!!!

– Денег не надо, – спокойно ответил бомж, – дозволь грех искупить, хозяин.

– Что ты несёшь? Какой ещё грех?

– Я тебе дверь сломал. Я тебя обокрал. Грех. Дозволь искупить. Три дня работать буду. Денег не надо. Еды не надо.

– А, чёрт с тобой, псих ненормальный! Работай!

И работал. Как обещал, бесплатно. Из еды брал только хлеб, и то не сразу. Водой запьёт, и пашет. Молча. Три дня отработал, потом исчез. А через два месяца пришло мне письмо без обратного адреса, отправленное с почтамта Барнаула. Две строчки: «Спасибо, хозяин. Прав ты: не все воруют. Вот и я решил человеком стать. Вернулся в родные края. Не ищи. И не поминай лихом».

Я так и не узнал его имя.

Зато весёлый татарин Кабир (имя изменено) про себя рассказывал охотно. Спасла его любовь. Бежала морозным зимним вечером на Трёх вокзалах женщина на последнюю электричку и споткнулась об валяющегося в сугробе бомжа. Тот замерзал уже. Дрогнуло бабье сердце. Схватила она его в охапку, благо, худой, как щепка, в вагон затолкала, да и привезла к себе домой, в Мытищи. Там плюнула в душу: спиртом растёрла, а принять внутрь, когда он заворочался, не дала. Надо сказать, что с женской точки зрения поступок, конечно, рискованный, но, может быть, и верный. В отмытом виде Кабир оказался седым красавцем. Эдакий заволжский степной ястреб: сухой, прокалённый, с пронзительным взором. Он смог осчастливить 30-летнюю разведёнку, работающую в женском коллективе и потому не имевшую особых шансов на мужское внимание.

И стали они вместе жить: татарин-бомж с русской женщи-ной-учительницей. Он от неё дважды сбегал, поскольку пьянствовать не давала. А она его дважды на Трёх вокзалах разыскивала, хватала за шкирку и под смешки и язвительные комментарии обитателей дна волокла домой. На горбу. А он упирался. Так постепенно, когда лаской, а когда и таской, но всегда с любовью, вылечила она его от пьянки. Протрезвев, Кабир вспомнил, что он, оказывается, шофёр. Пересдал экзамены, восстановил права; пошёл работать водителем маршрутки. Балагура и весельчака пассажиры полюбили.

Прошёл год, другой. Расписались они с учительницей; родилась дочь. Подросла; недавно пошла в школу. Маршрутку хитрый татарин Кабир выкупил и один из маршрутов монополизировал. Теперь каждая собака в посёлке его знает; он со всеми пассажирами здоровается. Ушлый жук открыл в себе ещё один талант: разъездного торговца. У него маршрутка большая, и на кожухе мотора лежит продукция местных умельцев: плетёные циновки, эспандеры, пепельницы, чесалки для пяток (незаменимая вещь!), и т. д. Пока в пробках стоит, пассажирам продаёт; капает копеечка.

А в 2015-ом, в год литературы, предложил я ему свои книги. И хотите верьте, хотите нет, а один из лучших распространителей! В то время, когда книжные магазины орут, что у них никто ничего не покупает, Кабир меня ругает: «Ты куда пропал, писатель? Совсем забыл, да? Книги давай; люди книги просят! Вот тебе денежка за прошлые».

А вы говорите «бомж»…

Подняться со дна часто помогает Вера. Не показная, которая в золотых ризах РПЦ по телеящику кадит, а разговор души человеческой с Богом. Любой конфессии. Помню Джафара. Как уже говорил, живу я в пригороде; в Мытищах, вернее в Лосином острове. От Трёх вокзалов это 35 км если по рельсам или 8 станций с Ярославского вокзала. Однажды зимой 2010-го, в лютые почти 40-градусные февральские морозы в 5 утра раздался стук в окно.

Открываю: Джафар! В нейлоновой пупогрейке. Кто не в курсе, это осенняя нейлоновая куртка. Она прозвана так потому, что ниже пупка не греет: коротка. Одно время куртки были в моде, но суровые зимы 2009–2011 годов заставили москвичей и гостей столицы вспомнить о дублёнках и шубах. В пупогрейке и при -10 холодно; немудрено, что Джафар весь заиндевел. Словно облитый фашистами на морозе водой и превращённый в ледяной столб генерал Карбышев. Спрашиваю: «Что случилось»?

А он слова вымолвить не может. Лицо из смуглого стало мучнисто-белым; губы прыгают; зубы выбивают дробь. Поставил его к газовой печке (АГВ). Говорю: «Обними печку; прижмись; грейся»! А он не может: руки не гнутся и сам, как бревно. Он и в окно-то стучал головой: руки не поднимаются. Живи я в 50 метрах дальше, точно бы не дошёл. Ладно. Привязал я его к печке двумя поясами, чтобы не падал; руки сунул чуть ли не в самый огонь. Ух, как от него пар пошёл! А я его на манер окорока поворачиваю, чтобы он, вдобавок к обморожению, не обжёгся ещё. Прогрел я его со всех сторон. Минут через 15 сделал он первое самостоятельное движение. А потом я услышал:

– Д-д-д-долг…

– Аллах с тобой, Джафар. Какой долг в 5 утра?

– Д-д-долг п-п-принёс. Д-д-две т-т-тысячи р-рублей.

– Ты что, Джафар? С ума сошёл? Смотри, темень какая? До утра не мог подождать?

– В-в-в-чера д-д-должен был отдать. Д-д-деньги только в час ночи получил. П-п-пешком п-п-пошёл, п-п-по рельсам. П-п-по-езда кончились.

– А днём не мог?

– Нет. Я Аллах обещал никогда больше никого не обманывать. Т-тебя обмануть можно, и м-меня обмануть можно. Аллах обмануть нельзя: он всё видит. Возьми и прости, что задержал.

Аллах помог, или не Аллах, но жизнь у Джафара наладилась. Во-первых, не иначе как чудом, он всё же сумел избежать обморожения. Тут главное равномерно греть. Тогда есть небольшой шанс, что застывшая в сосудах кровь аккуратно растает, возобновит ток, и гангрены не будет. Хотя метод, конечно, варварский. Во-вторых, убедившись в честности Джафара, его приняли в бригаду строителей. Вскоре из подземного бомж-града он сумел перебраться в общагу. Клоповник, конечно, тот ещё, но всё же не бомжатник. А через два года бригада вскладчину купила участок земли в дальнем Подмосковье. И построила там себе двухэтажный кирпичный дом. Джафар перестал быть бомжом.

На Трёх вокзалах в Москве жизненные пути тысяч и тысяч людей на краткий миг пересекаются и сталкиваются, словно траектории молекул газа в узком горлышке сосуда. Причём газ находится под большим давлением. Каждому ведь надо поскорее вокзальное горлышко миновать, и отправиться-разлететься по своим делам. Вот и сталкиваются, жужжат: «быстрей-быстрей». Создавая идеальные условия для событий невероятных, чудесных. А уж в Рождество, когда падают с неба особые снежинки…

Рождественским вечером 2011 года наблюдал я на задворках Казанского вокзала следующую картину. Пьяный бомж не дополз до тёплой норы входа и свалился в сугроб. Другой обитатель дна вылез из норы и стал метлой расчищать снег перед входом. Заметив упавшего собрата, он подскочил к нему, воздел метлу на манер кадила и стал крестить им лежащего, голося:

– Встань и иди! Встань и иди!! Встань и иди!!!

И человек встал и пошёл. Сумел дойти до норы и забраться в тепло. Мог застыть и умереть, но Господь решил подарить ему ещё один день жизни и послал ангела своего. А что рождественским ангелом стал бомж с грязной метлой, так «дух веет, где хочет».

Чудо…

Маршрут 7. Дороги и водители

Из пункта А в пункт Б

Я не нервничаю; мне нечем!

Фольклор водителей.

Худо-бедно, с чудесами или без, а нас с тобой, приятель, загрузили. Теперь едем к заказчику. Самое время посмотреть, по какого качества дорогам едем. Дороги в России не ругает только ленивый. Справедливо. Повторять не хочу. Считай, что я сказал о состоянии российских дорог то же, что говорят все критики и ещё добавил 20 тонн сверху. А теперь подумаем: отчего они таковы? Только не надо про «разворовали»! Да, на строительстве дорог воруют. Много. Но воруют везде: в России до 50 %, а в среднем в мире эта цифра колеблется в районе 25–30 % ассигнований.^[100] На дорожных подрядах жирела и жиреет как итальянская, так и американская мафия; это классика жанра. Тем не менее, в Италии и США дороги лучше, чем в РФ. В чём же дело?

Помнишь, приятель, осточертевшую школьную задачку: «из пункта А в пункт Б» ехала фура, ага. Считаю, что её формулировка очень странная. Давай ещё раз: из пункта А в пункт Б ехала… Подвох в том, что в задаче неявно предполагается, что пункты А и Б соединяет только одна дорога. Но это совершенно не очевидно! Мало того, это неверно: в крупные города, например в Москву, явно ведут несколько дорог. После осознания этого простого факта немедленно возникает вопрос: сколько дорог надо городу оптимально? Понятно, что столицам надо больше, а райцентрам меньше, но сколько именно? И тут мы вступаем в царство суровой и строгой науки логистики.

Впрочем, иногда она становится искусством. Помню, в 2007-ом, когда бизнес только начинался, попалась нам с партнёром нерешаемая транспортная задача (математики меня поймут). И тут он говорит: «Смотри, ведь у нас две машины в такой-то час будут недалеко друг от друга, причём одна из них будет полупустой. Давай перегрузим!» Сказано – сделано. Хотя и незаконно с точки зрения материальной ответственности за груз. Заказчик челюсть на пол уронил: «Ребята, а я, вроде, «Газель» заказывал, а приехал пятитонник». А мы – морды кирпичом – вежливо отвечаем: «Так сломалась «Газель» (враньё!), а мы вас так ценим. Вот и решили на пятитоннике привезти, хотя нам и не выгодно». Заказчик не поверил, но от лести расцвёл. Шутки шутками, а транспортная задача с разрешёнными перегрузками теоретически не решается вообще. Но я отвлёкся.

С точки зрения логистики Россия устроена безобразно. Распределённая дорожная сеть в РФ отсутствует как класс. По данному вопросу рекомендую мнение профессионала, Михаила Яковлевича Блинкина.^[101] Он весьма грамотный специалист по организации дорожной сети; почитать у него можно много. А лучше всё. Но, прежде чем углубляться, пойми, приятель, принципиальную вещь: хозяином дорог является государство. До сих пор частные платные дороги в мире составляют менее 0,1 % сети. В наиболее увлёкшейся строительством частных дорог Франции их меньше 1 %. Собственник-государство строит дороги не для людей, а для себя. Может построить дорогу, которая никуда не ведёт. Не веришь? Езжай в Архангельскую область; там таких чудесных дорог довольно много. Они даже в художественную литературу попали.^[102]Конечно, это изыски тоталитарного строя, а в нормальных странах при прокладке дорог государство всё же думает о людях и об удобстве торговли; то есть о бизнесюках. Но гораздо больше оно думает о другом: дороги строятся для войны и сбора налогов.

Первичным транспортным освоением территории называется такая дорожная сеть, что любые два пункта связаны единственной дорогой. То самое школьное «из пункта А в пункт Б» с единственной дорогой между ними. У дорожников есть понятие «коэффициент транспортной связности». Если между пунктами А и Б дорога отсутствует, он равен не нулю, как можно было бы подумать, а -1 (минус единице). Логика: «минус дорога». Если А и Б сидят на трубе, на единственной дороге, коэффициент транспортной связности между ними равен нулю. Каждая следующая дорога между А и Б добавляет по единице. В частности, если есть одна объездная дорога, этот коэффициент равен 1 (единице). Отличие дорожных сетей с коэффициентами связности 0 и 1 хорошо видны, например, на схеме московского метро. Между двумя центральными станциями можно доехать с одной пересадкой на хордах, а можно и с двумя; через Кольцевую линию. Это коэффициент связности 1. А на окраины доберёшься только по хордам; коэффициент связности между ними равен нулю. Вроде, голая и нудная теория, только квартиры в центре стоят втрое дороже, чем на окраинах. Почувствуйте разницу.

Если вы думаете, что первичное транспортное освоение территории является делом лёгким и примитивным, я вас «обрадую»: в России оно ещё не завершено. По состоянию на 2015 год сквозной автомобильной дороги с твёрдым покрытием между Калининградом и Владивостоком нет. Коэффициент транспортной связности России в целом отрицателен и равен -1. Чтобы было понятно, где находимся: до сих пор в РФ есть места, куда «только самолётом можно долететь». Несмотря на знаменитую поездку В.В. Путина по трассе Хабаровск-Чита на «Ладе-Калина» в 2010 году, оный тракт не обустроен.^[103] Как и многие дороги Сибири и Дальнего Востока. Что приводит к ужасным последствиям.^[104] На самом деле, первичное транспортное освоение территории является самым тяжёлым и затратным этапом дорожного строительства. Это так дорого, что потянуть расходы могут только империи. Лет эдак за 150–200. В России и за 300 лет не управились. Но вы на громадность территории посмотрите!