Текст книги "Гитлер идет на Восток (1941-1943)"

Автор книги: Пауль Карель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

Мы не можем пробиться, доносили командиры дивизий.

– Мы не можем, мы не можем – как же мне надоело слышать эти слова! Гитлер кипел от ярости. Он отказывался верить в то, что дальнейшее продвижение на Терек или на горном фронте невозможно просто из-за недостаточной численности войск. Он во всем винил боевых командиров и то, что он называл ошибками при проведении операций.

По этой причине Гитлер утром 7 сентября отправил начальника штаба оперативного руководства Вермахтом генерала артиллерии Йодля в Сталинo, чтобы тот встретился с генерал-фельдмаршалом Листом и лично выяснил, почему нет никакого продвижения по дороге на Туапсе. Своим появлением там Йодлю предстояло подчеркнуть важность приказов Гитлера.

Йодль вернулся поздно вечером. Его доклад вызвал самый крупный кризис в германском Верховном командовании с начала войны. Йодль встал на защиту генерал-фельдмаршала Листа и поддержал его точку зрения относительно того, что для выполнения поставленных задач войскам не хватает численности и снаряжения. Как и Лист, начальник оперативного штаба настаивал на перегруппировке всего фронта.

Гитлер не соглашался. Он вбил себе в голову, что Лист ввел Йодля в заблуждение. Генерал, уставший от жары и утомившийся за день, взорвался. В ярости он перешел на крик и процитировал Гитлеру его же собственные приказы и указания последних нескольких недель, которым Лист следовал с мелочной дотошностью и которые привели к тому, что группа армий "A" оказалась теперь в затруднительном положении.

Гитлер опешил от обвинений Йодля. Генерал, которому он более других доверял, не просто поднял бунт против своего патрона, но и откровенно ставил под сомнение его талант стратега, обвиняя в кризисе на Кавказе и в маячащем на горизонте поражении немцев на Южном фронте.

– Вы лжете! – взвился Гитлер. – Я никогда не отдавал подобных приказов! Никогда!

Затем он покинул Йодля и умчался из бункера в темноту украинского леса. Прошли часы, прежде чем он вернулся, бледный, осунувшийся, с воспаленными глазами.

Степень того, какое впечатление произвела на Гитлера эта встреча, показывает тот факт, что, начиная с того момента, он никогда больше не обедал со своими генералами. С тех пор он всегда ел в своей по-спартански обставленной штаб-квартире в обществе одной лишь восточноевропейской овчарки Блонди.

Но это были не единственные последствия брошенных Йодлем обвинений. Дело пошло куда дальше. Генерал-полковник Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск, и генерал-фельдмаршал Лист лишились своих должностей. Гитлер даже решил сместить с постов генералов Кейтеля и Йодля и предполагал заменить их генерал-фельдмаршалом Кессельрингом и генералом Паулюсом – замысел, который, к сожалению, остался нереализованным, поскольку боевой опыт этих военачальников мог, по крайней мере, помочь предотвратить сталинградскую катастрофу.

В конце концов, однако, Гитлер не решился расстаться со своими приближенными генералами Кейтелем и Йодлем, служившими ему так давно. Он только приказал, чтобы в дальнейшем во время совещаний стенографировались все его слова, равно как и замечания генералов. Вместе с тем он упорно настаивал на продолжении наступления на Кавказском фронте. Он ни за что не желал отказаться от главных целей летнего наступления. Нефть Кавказа, Грозного, Тифлиса и Баку, равно как и перевалочные порты Черноморского побережья предстояло захватить любой ценой. Летом 1942 г. немецкие войска должны были наконец решить задачи русской кампании, по меньшей мере, на юге. Отношение Гитлера к данному вопросу стало еще одним – одним из многих – показателей роста его упрямства также и в военных вопросах. Эта черта его характера начала становиться роковой для фронта. Пристрастия Гитлера и раньше казались очевидными.

Что касается экономической сферы, то тут он был буквально помешан на нефти. Нефть для него служила составляющей прогресса, необходимым условием движения в войне моторов. Он прочитал все, что кто-нибудь когда-нибудь писал о нефти. Он изучил историю арабских и американских нефтяных месторождений, знал о том, как нефть добывается и как перерабатывается. Любой, кто в разговоре касался темы нефти, мог не сомневаться в том, что привлечет внимание Гитлера. Геринг отвечал за реализацию четырехлетнего экономического плана потому, что разыгрывал любимую карту Гитлера – нефть.

Хорошо демонстрируют отношение Гитлера его слова, сказанные о весьма деловитом гражданском служащем в управлении торговой политики немецкого Министерство иностранных дел: "Я не выношу этого человека, но он понимает, что такое нефть". Балканская политика Гитлера целиком базировалась на нефти Румынии. В план "Барбаросса" он включил отдельную кампанию по завоеванию Крыма просто потому, что беспокоился о румынских нефтяных месторождениях, которым, как он считал, могли угрожать расположенные на аэродромах в Крыму советские ВВС.

Более того, одержимость нефтью привела к нежеланию Гитлера обратить внимание на такое революционное направление науки XX века, как атомная физика. Его разум не смог постичь громадного военного потенциала, который таила в себе ядерная реакция, хотя именно ученые Германии первыми открыли и начали использовать процессы ядерного деления. Вновь становилось совершенно очевидным, что Гитлер был человеком девятнадцатого, а не двадцатого столетия.

Все idйes fixes Гитлера играли фатальную роль в ходе войны с Россией, но наиболее пагубной из них являлась, конечно, его одержимость нефтью. С самого начала нефтяная идея довлела над планами кампании на Востоке, а летом 1942 г. одержимость Гитлера заставила его принимать такие решения и ставить такие задачи войскам на Южном фронте, которые в итоге предопределили исход кампании 1942 г., а следовательно, и всей войны. Последний взгляд на события на "нефтяном фронте" в 1942 г. подтверждает это.

Группа армий "A" застряла на северном и западном краях Кавказа. Но Гитлер не хотел принимать очевидного – того, что у немцев недостаточно сил для дальнейшего продвижения. Он желал выйти к Тифлису и Баку по старым кавказским военным дорогам и поэтому приказал продолжить наступление через Терек.

Приказ есть приказ. На протяжении недель тяжелых боев 1-я танковая армия пыталась расширить плацдарм на Тереке в южном направлении буквально по шагу в день. Были сосредоточены все войска: 52-й армейский корпус усилили частями 40-го танкового корпуса, а также 13-й танковой дивизией 3-го танкового корпуса, именно той, которая 20 сентября сумела осуществить переправу через Терек к юго-западу от Моздока. 25 сентября генерал фон Макензен всеми силами 3-го танкового корпуса развернул атаку на г. Орджоникидзе, расположенный на дороге в Тифлис. Пока 23-я танковая дивизия медленно продвигалась вперед вместе с частями 111-й пехотной дивизии, мотопехотная дивизия СС "Викинг", переброшенная с Западного Кавказа, наступала южнее на Грузинскую военную дорогу. Немецкие войска вышли к старинной дороге на Тифлис.

По прибытии к местам ведения боевых действий из лесистой части Кавказа боевой группы мотопехотного полка СС "Нордланд" дивизия "Викинг" смогла проложить себе путь в северные районы нефтяных месторождений Грозного и в двух местах блокировать Грузинскую военную дорогу. Батальон финских добровольцев, сражавшихся в составе дивизии "Викинг", после кровопролитного штурма овладел ключевой точкой, называвшейся высотой 711, и смог отбить все контратаки противника. Но с какими силами преодолевать последние 100 километров?

Прошло четыре недели, прежде чем 3-й танковый корпус получил необходимые пополнения в живой силе, технике и горючем, чтобы развернуть новую – и, как они надеялись, последнюю – атаку.

25 и 26 октября корпус начал продвижение с плацдарма на западном берегу Терека с целью пробиться на юго-восток. Батальоны упорно сражались. Они разгромили группу из четырех дивизий противника, взяв в плен 7000 военнослужащих. Румынские горные части блокировали долину, ведущую на юг. 13 и 23-я танковые дивизии наступали на юго-восток. В результате решительного штурма 1 ноября они овладели Алагиром и перерезали Осетинскую военную дорогу с обеих сторон от города. 13-я танковая дивизия генерал-майора Герра на волне этого смелого танкового броска 5 ноября вышла в точку в пяти километрах западнее Орджоникидзе.

К тому моменту были истрачены последние силы. Контратаками с севера советские войска отрезали немецкие дивизии от тыловых баз снабжения. Сначала командование 1-й танковой армии не могло оказать помощь и, невзирая на противодействие ставки фюрера, приказало отрезанным группам пробиваться обратно самостоятельно. Позднее, в самый ответственный момент подтянулась передовая боевая группа из мотопехотной дивизии СС "Викинг", которая на полпути встретила своих старых боевых товарищей из 13-й танковой дивизии, чтобы вывести их из вражеской ловушки.

В ночь с 11 на 12 ноября 13-я танковая дивизия вновь соединилась с корпусом. В кровопролитных боях 13-я и "Викинг" отразили ожесточенный натиск преследовавших их войск неприятеля.

Примерно в середине ноября резкое изменение погоды положило конец всем попыткам продолжения операции.

На правом фланге, на участке 17-й армии, горнострелковые войска уже оставили занесенные снегом высокогорные перевалы Кавказа потому, что туда перестало поступать снабжение. Пехотные и стрелковые полки окопались. Наступление на черноморские порты, на нефтяные месторождения и на Баку, Тифлис и Батуми потерпело крушение в нескольких десятках километров от цели. Продвижение на всем фронте остановилось.

Почему?

Потому что новая советская тактика гибкого отхода сорвала замыслы операций на окружение вражеских войск в районе между Доном и Донцом. Потому что советский главнокомандующий1 сумел в последний момент восстановить контроль над частями и соединениями, отступавшими с Дона на Кавказ. И наконец, потому, что американская помощь продолжала поступать к потрепанным советским армиям из Ирана через Каспий. Измотанные боями немецкие войска были слишком слабы, чтобы сломить последнее сопротивление противника. Здесь, как и везде, немцам не хватило одного последнего батальона.

Часть седьмая.
СТАЛИНГРАД.

Любого, кто занимался изучением обстоятельств битвы за Сталинград, удивляет тот факт, что город этот не фигурировал в числе главных целей летнего наступления. В операции «Блау» Сталинграду отводилось лишь незначительное внимание. Его предстояло «взять под военный контроль» иными словами, уничтожить как центр военной индустрии и порт на Волге. Задача эта отводилась авиации и дальнобойной артиллерии, но никак не целой армии. Поскольку Сталинград не имел стратегического значения, цель можно было достигнуть за счет бомб и снарядов. В соответствии с генеральным стратегическим планом, задачей 6-й армии являлось прикрытие фланга Кавказского фронта и в достижении на нем немецкими войсками военно-экономических целей. Для выполнения задачи захват Сталинграда представлялся целесообразным, но не обязательным. Это задание по прикрытию фланга, данное 6-й армии, в итоге привело к повороту в войне, решило судьбу целой кампании и стало одним из трагических аспектов сталинградской катастрофы. Это показывает, как сильно случайности и ошибки способны влиять на исход войны.

В сентябре 1942 г., когда операции на основных направлениях летнего наступления – на Кавказе и на Тереке – начали застопориваться, в ставку фюрера прибывали обнадеживающие новости со Сталинградского фронта. На участке, где захват излучин Дона и Волги в районе Сталинграда предусматривался лишь с целью обеспечения фланга основного наступления на нефтяные месторождения, после нескольких недель кризиса внезапно произошел значительный прогресс. 13 сентября из 6-й армии поступило донесение о том, что 71-я пехотная дивизия, входившая в состав 52-го корпуса генерала артиллерии фон Зейдлиц-Курцбаха, захватила глубокоэшелонированные рубежи обороны на подступах к Сталинграду и штурмом овладела господствующими высотами около центра города.

На следующий день, 14 сентября 1942 г., генерал-лейтенант фон Гартманн с частями своей нижнесаксонской 71-й пехотной дивизии после упорных и кровопролитных уличных боев прорвался к Волге, пройдя севернее двух железнодорожных станций. Хотя штурмовые команды Гартманна представляли собой очень тонкий клин, тем не менее они прошли через город, а в центре его теперь развевался флаг со свастикой. Такой впечатляющий успех вернул надежды на то, что хотя бы Волго-Донскую операцию удастся победоносно завершить до наступления зимних холодов, а тогда, после обеспечения флангового прикрытия, можно будет продолжить наступление на Кавказе.

За счет чего же немцы сумели добиться такого грандиозного успеха 14 сентября 1942 г.? Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо бросить взгляд назад, на события лета и боевые действия между Донцом и Доном, где во второй половине июля 6-я армия в одиночестве продвигалась по Дону к Сталинграду, тогда как главные силы группы армий "Юг" – 1 и 4-я танковые армии – по приказу Гитлера повернули на юг, чтобы окружить противника под Ростовом.

В авангарде 6-й армии действовал 16-й танковый корпус генерала фон Витерсгейма, единственный танковый корпус армии, состоявший из 16-й танковой и 3 и 60-й моторизованных пехотных дивизий. Под ударами этого бронированного кулака русские отходили через Дон на север и на восток в направлении Сталинграда.

Отход, вне сомнения осуществлявшийся по приказу советского командования и задумывавшийся как стратегическое отступление, тем не менее на участках многих советских дивизий превратился в беспорядочное бегство, главным образом потому, что приказы об отступлении пришли неожиданно и не были четко сформулированы. Организация отхода находилась на низком уровне. Офицеры и солдаты не имели знакомства с подобной тактикой. В результате командиры среднего и младшего звена теряли контроль над своими частями. Во многих местах вспыхивала паника. Важно принимать во внимание данные обстоятельства, чтобы понять, почему немцы расценили все происходящее у противника как полное крушение.

Вне сомнения, признаки крушения наблюдались во многих местах, но оно не затронуло высшего советского командования, которое имело четкую программу действий. Сталинград, город в излучине Волги, носивший имя Сталина – в прошлом Царицын, – рассматривался советским Генштабом как последняя точка обороны. Сталин с неохотой позволил своим генералам отступление с Донца и Дона, но теперь провел решительную черту по Волге.

– Я приказываю сформировать Сталинградский фронт. Шестьдесят вторая армия должна будет защищать город до последнего человека, – сказал Сталин маршалу Тимошенко 12 июля 1942 г. В этом стратегически благоприятном районе Сталин намеревался повернуть течение войны, так, как сделал это раньше, во время революции, в 1920 г., когда сражался с белоказачьим генералом Деникиным1. Сталину нужно было выиграть время, чтобы собрать и подтянуть резервы и возвести оборонительные рубежи на северных подступах к городу по полосе суши между Доном и Волгой, а также вдоль выгодной линии господствующих высот, протянувшейся к югу от Сталинграда до Калмыцкой степи.

Но дадут ли немцы Красной Армии достаточно времени на мобилизацию ее сил и перегруппировку в районе Сталинграда?

Командовал 62-й армией генерал-майор Колпакчи. Офицеры его штаба находились у переправы через Дон в районе Калача с готовыми к стрельбе автоматами и пытались привести в порядок валом откатывавшиеся советские полки.

Но немцы не появлялись.

– Боевые столкновений с противником более не отмечаются, – доносили из русских арьергардов. Колпакчи качал головой и докладывал в группу армий:

– Немцы нас не преследуют.

– В чем дело? – спрашивал маршал Тимошенко своего начштаба. – У немцев изменились планы?

Агенты превосходно налаженной советской шпионской сети ничего не знали об изменении планов. Ни Рихард Зорге1 из немецкого посольства в Токио, ни лейтенант Шульце-Бойзен из Министерства авиации в Берлине не докладывали о корректировке задач немецкого наступления. Не сообщали ничего и агенты, работавшие на высшем уровне, такие, как Александр Радо в Швейцарии и Жильбер в Париже. Хоть кто-нибудь из них что-то бы да пронюхал, поскольку не оставалось сомнений относительно продолжавшейся утечки информации из германского Верховного командования. Донесения Рёсслера, одного из советских шпионов в Швейцарии, который называл своим информатором некоего "Вертера" и действительно пользовался сведениями, получаемыми от хорошо информированного сотрудника германского Верховного командования, доказывали, что канал по-прежнему исправно функционирует. Потому не было причин полагать, что немцы изменили свои планы относительно Сталинградской операции.

Но становилось совершенно очевидным: то самое танковое острие наступления генерала Паулюса, которого так боялись, не появляется. Советская воздушная разведка доносила о том, что передовые немецкие части остановились севернее Миллерова. Советы не понимали, что происходит. Они даже и представить себе не могли, что главной причиной остановки является отсутствие топлива у 14-го танкового корпуса.

После принятого 3 июля ставкой фюрера решения – решения развернуть операцию на Кавказе, не дожидаясь разгрома Сталинграда, – основные запасы горючего, изначально предназначавшиеся для 6-й армии, стали переадресовываться на Кавказский фронт, поскольку именно там Гитлер сосредоточил свои основные усилия. В результате значительная часть подвижных частей и колонн тылового обеспечения 6-й армии внезапно оказалась парализованной.

По этой причине главные силы 6-й армии – в особенности 14-й танковый корпус – стояли на приколе в течение восемнадцати суток. Две с половиной недели – длительный период.

Русские с пользой употребили это время. "Если немцы не преследуют нас, то есть возможность организовать оборону на западном берегу Дона", решил Тимошенко. Генерал-майор Колпакчи собрал главные силы своей 62-й армии на большой излучине Дона и создал плацдарм в районе Калача. Таким образом жизненно важная переправа через Дон оказалась блокированной в 70 километрах к западу от Сталинграда. Укрепленная "Донская петля" выступала на запад как балкон, обрамляя реку с севера и юга.

К 20 июля, когда 6-я армия вновь обрела способность наступать, генерал Паулюс оказался перед необходимостью сначала прорваться через советский оборонительный рубеж вокруг Калача. Так началась битва за Калач, интересная и весьма важная для дальнейших событий операция – фактически первый акт сталинградского сражения.

Генерал Паулюс построил свое наступление на Калачский плацдарм как классическое окружение. Он приказал 14-му танковому корпусу наступать широкой дугой на юге, а 24-му танковому корпусу, приданному ему из танковой армии Гота, осуществить аналогичный маневр на севере, чтобы оба корпуса соединились в Калаче. 8-й пехотный корпус прикрывал длинный фланг армии на севере, тогда как 51-й корпус Зейдлица вел фронтальный штурм Калача между двух танковых корпусов.

Главный груз сражения на большой излучине Дона лег на две танковых дивизии – 16-ю танковую из 14-го танкового корпуса и 24-ю танковую дивизию 24-го танкового корпуса. Моторизованные дивизии прикрывали фланги. 24-я танковая дивизия из Восточной Пруссии под командованием генерал-майора фон Гауэншильда получила приказ перейти Чир и повернуть на север вдоль Дона к Калачу. Ей противодействовали крупные силы советской 64-й армии, которой в то время командовал генерал-лейтенант Чуйков.

Первая атака двумя танковыми ротами и частями мотопехотных полков поначалу не увенчалась успехом – немцы не смогли пройти минных полей, за которыми окопались русские. Но 25 июля около 03.30 24-я возобновила натиск и на сей раз сумела выбить противника с хорошо подготовленных позиций, захватив важные высоты западнее речки Солоная.

21-й мотопехотный полк под началом полковника фон Ленгерке отразил опасный бросок противника на северном фланге. Во второй половине дня разразился сильнейший ливень, и из-за раскисшей земли наступление сделалось почти невозможным. Погода и упорное противодействие советских 229 и 214-й стрелковых дивизий, которые буквально вгрызались в свои позиции, лишили немцев возможности внезапного выхода к Дону.

26 июля продвижение наконец возобновилось. 26-й мотопехотный полк пробил брешь в обороне противника на речке Солоная. На броне легкой бронетехники гренадеры стремились на восток. Прорыв осуществился.

Мотопехотный полк и один танковый батальон поспешили к переправе через Чир в районе Нижне-Чирской. В 14.00 головные части атакующих вышли к реке и повернули на юг в направлении моста. В ходе ночных уличных боев немцы овладели крупным населенным пунктом, и перед полуночью в их руках находились брод и мост через Чир.

В то время пока мотопехота создавала плацдарм на восточном берегу, танки и бронетранспортеры продвинулись через удерживаемый противником лес к мосту через Дон. К утру они вышли на берег этой огромной реки судьбоносной для всей операции "Барбаросса".

К счастью, попытка неприятеля взорвать мост оказалась безуспешной. Уничтожены были лишь небольшие участки, которые вскоре привели в порядок саперы. Вновь 24-й танковой дивизии повезло захватить важный мост целым.

Однако бросок через реку на узкую полосу земли между Доном и Волгой в направлении Сталинграда осуществить пока не представлялось возможным. Предстояло сначала уничтожить крупные силы русских к западу от реки, и в особенности потому, что противник успел сосредоточить восточнее Дона две армии, против которых танковые части 6-й армии сами ничего поделать не могли. 6 августа начался последний этап сражения за Калач. Штурмовая танковая группа (24-й танковой дивизии) под началом полковника Рибеля, командира 24-го танкового полка, выдвинулась с Чирского плацдарма через части прикрытия 297-й пехотной дивизии на север, в направлении Калача. Цель находилась в 35 километрах.

Русские бились отчаянно. Они понимали, чту поставлено на карту: если немцы прорвутся, все советские войска к западу от реки будут отрезаны, а дорога на Сталинград открыта.

Однако "бронированный кулак" 24-й пробил путь через советские оборонительные рубежи и минные поля, отразил несколько контратак вражеской бронетехники и провел пехотные и другие части дивизии через вражеские линии, которые во многих местах были еще не смяты.

Колонна за колонной части 24-й танковой дивизии, рыча моторами и скрежеща гусеницами, промчались по степи и с наступлением ночи вышли к господствующей высоте 184, прямо перед Калачом, в тылу у противника.

В левом клине охватных клещей, на участке 14-го танкового корпуса, операция тоже развивалась согласно графику.

Вестфальцы из 16-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Хубе начали атаку 23 июля силами четырех боевых групп, продвигавшихся через верховья Чири. Добровольческая дивизия из состава советской 62-й армии оказала яростное противодействие на высотах Рошки. Мотопехота из батальона Мёса на бронетранспортерах прорвалась прямо к вражеским дотам и полевым позициям, обрушивая на противника всю мощь пулеметного огня. Гренадеры спрыгнули со своих машин и с пистолетами и гранатами в руках выбили русских из их укрытий.

Ко второй половине дня в рубежах противника образовалась широкая брешь. Солдаты боевой группы фон Витцлебена на броне танков и бронемашин сумели прорваться на юго-восток и на следующий день, 24 июля, вышли в район р. Лиска северо-западнее Калача. От цели их отделяло всего 20 километров.

Танковый батальон под командованием графа Штрахвица – 1-й батальон 2-го танкового полка, усиленный артиллерией, мотоциклистами и гренадерскими "десантами" на броне танков, – устремился на восток в составе боевой группы полковника Латтманна и к утру вышел к последнему барьеру противника севернее Калача. В результате тяжелых боев немцам удалось выбить неприятеля с его позиции. Граф Штрахвиц продолжил продвижение на юг и смял всю советскую оборону. Оставалось пройти всего 10 километров.

Тем временем части 60 и 3-й моторизованных пехотных дивизий, наступавшие с северо-запада, двигались между 16-й танковой дивизией и Доном в южном направлении. Здесь им пришлось вести крайне трудные бои с танковыми бригадами и стрелковыми дивизиями неприятеля, подтянувшимися с противоположной стороны реки через мосты в Калаче и Рычове. В итоге части обеих немецких штурмовых групп сражались уже в тылу у оборонявших плацдарм советских войск. Дивизии генерала Колпакчи постепенно стали оказываться в котле.

Советское командование осознавало опасность и бросило все имевшиеся в распоряжении силы против северного клина немецкого охвата. Разгорелась битва не на жизнь, а на смерть – противник сражался с яростным упорством, располагая при этом неожиданно мощными частями бронетехники.

В официальной истории 16-й танковой дивизии описывается драматичная картина танковой баталии. Друг перед другом оказались сильные танковые части. Каждая сторона пыталась обойти и отрезать другую. Линия фронта перестала существовать.

Точно миноносцы и крейсеры, танки маневрировали в песчаном океане степи, стремясь выйти на более удобные огневые позиции, обойти врага, прячась в деревнях по нескольку часов и даже дней, нанося оттуда стремительные удары, поворачивая назад и преследуя противника. И в то время как танковые части, точно хищники, рвали друг друга зубами и когтями в степной траве, в безоблачном небе над Доном разыгрывалось ожесточенное воздушное сражение. Каждая сторона стремилась напасть на скопления техники неприятеля, уничтожить колонны грузовиков с боеприпасами и горючим.

Только на одном участке боевой группы Райниша русские использовали 200 танков. Шестьдесят семь из них немцам удалось подбить. Остальные обратились в бегство.

Группа полковника Крумпена очутилась в советском окружении. Командование дивизии перебросило все имеющиеся в распоряжении силы в опасную точку. Тыловые коммуникации были перерезаны: сражавшиеся части приходилось снабжать горючим по воздуху. Понадобилось напряжение всех сил, чтобы разрешить кризис.

8 августа острия наступлений 16 и 24-й танковой дивизий соединились в Калаче. Крышка котла плотно захлопнулась. Кольцо образовывали 14 и 24-й танковый корпуса, а также 11 и 51-й пехотные корпуса. В котле оказались девять советских стрелковых дивизий, две моторизованные и семь танковых бригад из состава советских 1-й танковой армии и 62-й армии. Немцы захватили или уничтожили тысячу танков и другой бронетехники, а кроме того, 750 артиллерийских орудий.

Наконец-то немецким войскам удалось осуществить еще одно окружение противника – первое после начала лета, со сражения за Харьков, но также и последнее в операции "Барбаросса". Битва велась в 65 километрах от Волги, и следует заметить, что здесь, у ворот Сталинграда, солдаты и офицеры 6-й армии вновь продемонстрировали свое бесспорное преимущество в ведении мобильных операций над численно значительно превосходившим их противником. Вновь стало очевидным, что, при условии достаточного тылового обеспечения при таком соотношении численности живой силы и техники, немецкие войска были в состоянии преодолевать вражеское сопротивление.

Ввиду упорного сопротивления противника на операции ликвидации противника в районе Калача, захват мостов и создание плацдармов на другом берегу Дона для наступления на Сталинград ушло еще полмесяца. Тем временем 24-я танковая и 297-я пехотные дивизии вернулись из 6-й армии в состав 4-й танковой армии Гота.

Никакая отчаянная храбрость не могла помочь русским. 16 августа в результате смелого броска лейтенант Кляйниоганн с частями 3-й роты 16-го инженерного батальона захватил большой мост в Калаче, который саперам пришлось тушить. Ущерб, причиненный пожаром дорожному покрытию и самому основанию моста, скоро удалось ликвидировать. Далее события следовали одно за другим в быстрой последовательности.

21 августа пехотные части корпуса фон Зейдлица – 76 и 295-я пехотные дивизии – переправились через Дон в двух точках, там, где ширина его составляла примерно 100 метров, и создали плацдармы на крутом берегу в районе Лучинской и Вертячего. План Паулюса был прост: он намеревался пройти коридором между Доном и Волгой, чтобы блокировать Сталинград с севера и взять город с юга.

Генерал-лейтенант Хубе, начинавший в пехоте, но сделавшийся блестящим танковым командиром, сидел неподалеку от понтонного моста в Вертячем, в саду возле крестьянской хаты вместе с подполковником Зикениусом, командиром 2-го танкового полка. Перед ними на поросшем травой холмике лежала расстеленная карта.

Хубе провел над ней правой рукой. Левый, заправленный в карман рукав мундира, был пуст. Хубе потерял руку во время Первой мировой войны. Командир 16-й танковой дивизии был единственным одноруким танковым генералом в Вермахте.

– Здесь у нас самое узкое место на участке между Доном и Волгой, всего где-то шестьдесят пять километров, – проговорил он. – Возвышенность, отмеченная как высота сто тридцать семь, которую, согласно приказу армии, нам предстоит взять, идеальным образом подходит для ведения танкового боя. Тут мы имеем возможность прорвать позиции неприятеля и выйти к Волге одним решительным броском.

Зикениус кивнул:

– Русские будут защищать эту полоску суши всеми имеющимися у них силами, господин генерал. Здесь у них исстари проходили оборонительные рубежи. Татарская балка, что пролегает от Дона к Волге, служила в древности заслоном для тех, кто, наступая с севера, стремился выйти к устью Волги.

Хубе провел пальцем по Татарской балке и сказал:

– Нет сомнений в том, что русские превратили ее в противотанковый ров. Но нам уже приходилось преодолевать противотанковые рвы. Главное тут в том, чтобы сделать это быстро, молниеносно – совершенно необычным образом.

Примчался связной на мотоцикле. Он привез последний приказ из корпуса осуществить бросок к Волге.

Хубе пробежал взглядом лист бумаги, а потом поднялся и сказал:

– Шар полетит завтра в четыре тридцать, Зикениус.

Подполковник отдал честь. Все детали атаки, за исключением времени ее начала, командование дивизии знало по приказу армии еще с 17 августа. Теперь стал известен и час "Ч" – 04.30 23 августа.

16-й танковой дивизии предстояло безостановочно наступать на восток вплоть до берега Волги у северной окраины Сталинграда. Фланги этого смелого танкового броска должны были прикрывать справа 60-я моторизованная пехотная дивизия из Данцига и слева 3-я моторизованная пехотная дивизия из Бранденбурга. Задание пришлось по сердцу Хубе – точь-в-точь в духе танковых рейдов первых месяцев войны.