Текст книги "Гитлер идет на Восток (1941-1943)"

Автор книги: Пауль Карель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 53 страниц)

В сумерках послышался гул авиационных двигателей. Замигал маяк в Железно, служа, вне сомнения, ориентиром для советского самолета. Как ни странно, нигде ни одна машина не приближалась к линии фронта. Никто не стрелял. Пушки молчали.

В 21.20 зазвонил телефон. Лейтенант Рихтер доложил с опорного пункта "Хохштанд-5" в трех километрах к юго-востоку от Взвада:

– Движение крупных частей неприятеля. Противник на аэросанях и на лыжах обходит нас.

С наблюдательного пункта, устроенного на колокольне церкви во Взваде, примчался связной:

– С юго-востока приближаются колонны техники; идут с включенными фарами.

Тут же в путь отправились два дозора. Вскоре один за другим явились связные:

– Противник овладел местностью в районе "Хохштанд-5".

– Лыжники противника около деревушки Подборовка – то есть к юго-западу от Взвада, на дороге к Старой Руссе. Они обеспечивают прикрытие снежным плугам, используемым на расчистке дорог.

Что это могло быть? Советские войска тихо, с большой осторожностью устремились вперед и прошли сквозь немецкий фронт, представлявший собой прерывистую линию отдельных опорных пунктов. Они пошли в наступление без артиллерийской подготовки.

Боевая тревога!

Телефонная линия, соединявшая Взвад с "Хохштанд-5", все еще действовала. Прёль позвонил лейтенанту Рихтеру:

– Снимайтесь с места немедленно и быстро во Взвад вместе с вашими людьми.

– Постараюсь, – ответил Рихтер.

Бесконечные колонны советских войск текли мимо немецких опорных пунктов. Рихтер и двенадцать бывших при нем солдат натянули поверх формы маскхалаты. Так они смешались с русскими, а в подходящий момент оторвались от них и невредимыми добрались во Взвад.

В 03.00 русские атаковали немецкий опорный пункт. Телефонная связь с дивизией оборвалась.

Но и без приказов сверху капитан Прёль отлично знал, что Взвад нужно удержать и использовать как "волнолом". Тем временем 6-я рота 1-го полка связи Люфтваффе, части 38-го мотоциклетного батальона из состава 18-й моторизованной дивизии и 2-я рота 615-го батальона местной обороны вошли во Взвад, чтобы не быть раздавленными русскими лавинами. В результате под командованием у Прёля собралось 543 человека.

Эти 543 человека обороняли изолированный опорный пункт на берегу озера Ильмень, расположенный на переднем крае немецкого фронта, в течение тринадцати дней – неприступный островок в море неприятельского наступления.

Русские делали все, чтобы стереть с лица земли Взвад – опорный пункт на дороге. Они бросали в бой батальоны лыжников. Поливали немцев огнем из "сталинских оргбнов". Вызывали истребители-бомбардировщики. В конце концов они пустили танки. Но Взвад держался.

Советская артиллерия обстреливала село зажигательными снарядами, чтобы лишить солдат теплого ночлега. Подожженные фосфорными боеголовками, деревянные избы сгорали как факелы. Огонь сожрал палаты госпиталя и перевязочный пункт. В 35-градусный мороз двадцать один раненый остался лежать на матрацах и одеялах у сгоревших остовов домов.

Боевой журнал и радиосообщения, посылаемые из Взвада в штаб 18-й моторизованной дивизии в г. Старая Русса, в оперативное подчинение которой Прёля перевели после потери связи с 290-й пехотной дивизией, глубоко трогают скупыми, без прикрас отчетами о фактических событиях, происходивших в районе боевых действий.

12 января. Бесконечный обстрел вражеской артиллерии. Немецкий самолет сбросил боеприпасы. Вместо фугасных, там оказались совершенно бесполезные зенитные снаряды. В другом контейнере был Рыцарский крест для капитана Прёля. Кроме того, по рации из штаба дивизии сообщили о награждении военнослужащих группы пятью Железными крестами 1-го класса и 20 Железными крестами 2-го класса.

К 16.40 стали подходить к концу боеприпасы и перевязочные материалы. В дивизию ушло срочное сообщение с просьбой прислать необходимое, сбросив все это с большей высоты, поскольку накануне четыре контейнера с боеприпасами взорвались при ударе о землю.

В 19.00 Прёль настоятельно повторил требование о присылке боеприпасов и продовольствия. Солдаты прирезали покалеченных лошадей – в результате мяса хватило на сутки. Но не было ни картошки, ни хлеба.

К 20.00 пятеро военнослужащих погибли и тридцать два получили ранения.

14 января. Командир советского 140-го стрелкового полка прислал всадника с белым флагом. Требовал капитуляции. Всадника отправили обратно, дав залп из противотанковых и пехотных орудий по Подборовке, где дислоцировался штаб полка.

Ночью противник бросил в бой танки. T-26 прорвался и остановился прямо перед КП Прёля. Внутри командного пункта все спокойно ждали, откроют русские люк или нет. Не открыли. Немцы бросили в танк подрывные заряды и гранаты. Гром взрывов танкистам не понравился. Машина стала отходить к южной окраине села. Тут-то ее и поджидала противотанковая пушка унтер-офицера Шлюнца. Он дважды скомандовал "Огонь!". Оба снаряда попали в цель. Танк загорелся.

Прилетел "Физелер Шторх". Он привез врача, доктора Гюнтера, и медикаменты. Прёлю сообщали, что Гитлер лично одобрил действия группы, и одновременно ставили в известность о невозможности деблокирования. Прёлю разрешалось оставить Взвад в том случае, если гарнизону будет угрожать уничтожение.

Получив свободу действий, Прёль оказался перед лицом трудного внутреннего конфликта: угрожает ли им уничтожение или еще нет? Советские войска уже обошли опорный пункт на глубину 15 км. Не следует ли Прёлю покинуть позиции? И тут в минуту сомнения пришло сообщение из 18-й моторизованной дивизии:

– Несмотря на то что Старая Русса окружена, ее защитники продолжают держаться.

Прёль понял, что островные крепости связывают силы неприятеля, не позволяя ему развивать наступление. Взвад тоже будет держаться.

18 января – одиннадцатый день окружения. Столбик термометра упал до отметки 51 градус – минус 51 градус по шкале Цельсия! Ночью дозоры пробирались туда, где лежали убитые советские солдаты, и сдирали с их ног валенки. Собирали шапки и срезали тулупы с замерзших трупов.

19 января. Широкомасштабная советская атака. Прорыв. Рукопашная схватка в отблесках пламени горящих зданий. Жестокий бой за баню и колхозный склад. Четыре танка подбиты ручными гранатами с близкого расстояния. Сражение длилось восемь часов. Советский натиск удалось отбить.

Потери немцев составили семнадцать человек убитыми и семьдесят два ранеными.

– Еще одна атака – и нам конец, – будничным спокойным тоном доложил лейтенант Бёхле капитану Прёлю наутро, 20 января.

Прёль кивнул. Он уже принял решение.

– Сегодняшняя ночь – наш последний шанс. Из-за потерь, которые они понесли, русские будут перегруппировываться. Вот тут-то мы и должны действовать.

Офицеры, командиры взводов и командир местного отряда самообороны были созваны на совещание. Решили пробиваться по льду озера Ильмень. Цель добраться до Ужина, что на западном берегу Рубельского залива. Это означало 20-километровый марш по ледяным завалам и по снегу глубиной по грудь.

Мертвых хоронили в "доме Ольги". Земля на месте сгоревшего дома оттаяла, и с помощью взрывчатки и лопат немцы выкопали общую могилу. Шестьдесят два раненых, неспособных идти самостоятельно, были погружены на сани, в которые впрягли последних оставшихся лошадей. Падал снег. Стелился туман. С другой стороны, было не так холодно, как накануне, – всего 30 градусов.

С приходом ночи они выступили в поход. Дозор с местными проводниками шел впереди, утаптывая снег для остальных. Солдаты из 38-го мотоциклетного батальона провалились в снег по пояс. Передовую группу приходилось сменять каждые полчаса: больше не мог выдержать даже самый выносливый человек. Отдельные группы следовали друг за другом сомкнутым строем с десятиминутными интервалами. Отряд местной самообороны села Взвад шел вместе с немцами с Виктором Николаевичем во главе. Никто не решился остаться. Это означало бы неминуемую смерть.

В последнем сообщении в 18-ю моторизованную пехотную дивизию говорилось: "Начинаем прорыв. Наш опознавательный сигнал: ракеты в следующей последовательности – зеленая, белая, красная.

Лейтенант Рихтер с двумя взводами остался на позициях и целых два часа усердно симулировал оборонительные действия, ведя беспокоящий огонь по противнику. Затем ушел унтер-офицер Штефес с саперным взводом. 3-й взвод разведывательного эскадрона остался еще на полчаса, продолжая стрелять из пулеметов. Потом стволы один за другим умолкли. Над Взвадом – или, вернее, над тем, что от него осталось, – воцарилась странная тишина. Унтер-офицер Виллих покидал село последним, проходя мимо "дома Ольги", где нашли последний приют погибшие.

Путешествие было тяжелым. Сначала они двигались на север по льду Ловати до самого маяка, затем в северо-западном направлении уже по льду озера и, наконец, на юго-запад к берегу. Температура опустилась до 40 градусов, а на озере она достигала 50 градусов. Люди напоминали ходячие сосульки. Лошади покачивались. Некоторые падали. Их добивали, и движение продолжалось.

Замерзали даже стрелки компасов. Группа находилась на марше шесть часов. Обер-лейтенант Мундт остановился, пропуская мимо себя идущих.

– Все нормально? – спросил он лейтенанта Фосса, когда прошел его взвод.

– Все в порядке.

Но когда проходил 2-й взвод, во главе него не оказалось обер-лейтенанта Байзингхофа. Строй вел унтер-офицер Матцен, Байзингхоф и военврач Вибель были с солдатом, не желавшим идти дальше. Он сел на снег и хотел одного – отдохнуть.

– Всего полчасика, пока не придет следующая группа, – просил он. Но это означало верную смерть. Они подняли его на ноги, он заспорил с ними, они приказали ему идти. Лейтенант и военврач поддерживали солдата с двух сторон. Они шли медленно, ковыляя в сотне метров позади своего взвода.

Потом Байзингхоф вновь выдвинулся в голову колонны. Они все так делали – капитан Прёль, лейтенант Маттис, лейтенант Гюле и военврач Гюнтер, возглавлявшие основную группу, и унтер-офицер Фойер в авангарде и лейтенант Рихтер – замыкающий. Словно овчарки они шли то впереди, то позади, то вдоль колонны, следя за тем, чтобы никто не отстал или не бросился в изнеможении на снег. Они сами устали как собаки, потому что проходили вдвое, а то и второе больше, чем другие.

Они шли четырнадцать часов. В 08.00 унтер-офицер Фойер заметил солдат в немецких касках, из-под которых торчали только кончики носов. Он окликнул солдат, побежал к ним и вцепился в одного из них:

– Kamerad, Kamerad1!

Его тоже обнимали, похлопывали по спине. Но что они говорили? Фойер понимал только слова "Santa Maria" и "Camarada"1. Но тут он понял еще одно – вернее, догадался, что "Bienvenido" значит "Добро пожаловать". Немецкая боевая группа вышла на испанскую часть – испанских добровольцев из 269-го пехотного полка Синей дивизии, действовавшей на Восточном фронте севернее озера Ильмень как 250-я пехотная дивизия.

10 января испанская лыжная рота капитана Ордаса – 205 человек снялась с северного берега озера Ильмень, чтобы выступить на помощь немецким товарищам во Взваде. Но 20 километров (если считать по прямой) по ледяным торосам озера превращались в 40 км пути. Рация у испанцев вышла из строя, а компасы замерзли.

Когда капитан Ордас вышел к южному берегу озера Ильмень далеко к западу от Взвада, половина личного состава роты страдала от обморожений. Потом их атаковали сибирские штурмовые подразделения. Испанцы храбро отразили нападение и даже захватили нескольких пленных. Потом они отбили у русских Чернец и вместе с взводом полицейской роты отражали яростные советские контратаки.

К 21 января из 205 военнослужащих испанской лыжной роты в живых осталось только тридцать четыре человека. Они очень обрадовались, встретив немецкий гарнизон Взвада в семи километрах от Ужина. Двумя днями позже они контратаковали потерянные опорные пункты Малго и Большой Ужин плечом к плечу с немецкими пехотинцами на участке 81-й пехотной дивизии, только что прибывшей на фронт из Франции. Уцелело всего двенадцать испанцев двенадцать из 205 человек.

Боевая группа из Взвада потеряла во время пути через озеро пять человек. Они стали жертвами мороза. Измученные и утратившие способность сознавать реальность, они, никем не замеченные, падали в снег и засыпали вечным сном.

Когда те, кто уцелел, вошли, спотыкаясь, в холодные дома в Ужине, издали до них доносился грохот канонады с линии фронта, вдали горела Старая Русса. Прекраснейший древний город, старинный центр торговли на озере Ильмень вновь погибал в пламени. За прошедшие века ему не раз приходилось слышать гром битв. Его захватывали и разрушали. Зимой 1941-1942 гг. Старая Русса являлась важным транспортным узлом, базой снабжения и центром интендантских служб, осуществлявших поставки для немецкого фронта между озерами Ильмень и Селигер. Ее падение означало бы падение и всего фронта.

18-я моторизованная дивизия из Лигницы под командованием генерал-майора Геррляйна делала в Старой Руссе то же самое, что капитан Прёль со своими людьми в селе Взвад, только, учитывая размеры и значение населенных пунктов, в иных пропорциях. 18-й дивизии пришлось отражать атаки советской 11-й армии. Фактически 18-й командовал полковник Вернер фон Эрмансдорфф, заменявший своего безнадежно больного генерала. Своим отчаянным сопротивлением в Старой Руссе дивизия сломала весь план операции советской 11-й армии генерала Морозова.

В чем же заключался этот план? Морозов намеревался, пройдя вокруг озера Ильмень и во взаимодействии с сильной группой армий, действовавшей севернее озера против Волхова, ударить по 18-й армии генерал-полковника фон Кюхлера к востоку от Ленинграда и таким образом начать освобождение города. Очень хороший план. Войска, которые участвовали в операции против Старой Руссы на западном фланге советской 11-й ударной армии, представляли собой ударные соединения – 1 и 2-й гвардейские корпуса. Данный факт говорит о том, какое значение придавало операции советское Верховное Главнокомандование. В конце концов, благополучное ее завершение означало бы сразу два крупных успеха: получение простора для маневра, необходимого для развития наступления – чему мешали немцы в Старой Руссе, – и захват огромных складов и запасов материальной части немецкой 16-й армии. Они совсем не помешали бы страдавшим от недостатка поступления всего необходимого советским корпусам, особенно учитывая тот факт, что корпуса эти находились теперь в тылу у немцев.

В первую неделю боев гвардейцы Морозова пять раз пробивались в центр города – фактически прямо к складам снабжения армии. Но неизменно откатывались назад, неся большие потери. Взлетали на небо полевые склады боеприпасов. То немногое, что уцелело от древней Старой Руссы после летних боев, теперь разносили в щепы снаряды и поедал огонь. Но живая стена вокруг Старой Руссы держалась. Старая Русса являлась волноломом в бушующем море битвы, точкой кристаллизации, в которой корпус вновь и вновь восстанавливал фланг 16-й армии. Честь этого принадлежит не только личному составу, но и штабу 18-й моторизованной дивизии. Успех дивизии в обороне является хорошим примером умелого руководства и знания тактики противника – того, как действуют русские на уровне дивизии. Здесь есть о чем рассказать, пусть и вкратце.

18-я мотопехотная дивизия, изрядно потрепанная в боях за Тихвин, была переброшена генерал-полковником Бушем в район Старой Руссы в качестве армейского резерва и дислоцирована по деревням. Тщательная разведка, знание советских тактических приемов, а также развитое "чутье" привели штаб дивизии к заключению о намерении русских перейти озеро Ильмень и нанести удар по Старой Руссе. По этой причине исполняющий обязанности командира дивизии, полковник фон Эрмансдорфф, и начальник оперативного отдела добивались от корпусного начальства, а затем и от командования армии приказа сосредоточить и развернуть дивизию – все ее части, включая вещевой обоз, – на уже разведанных позициях вдоль берега озера.

Корпусное начальство не желало ничего слышать о подобного рода перестраховке и считало любые перспективы атаки советских войск по льду озера Ильмень "нереалистичными". Однако генерал-полковник Буш подумал, что, может быть, Эрмансдорфф не зря настаивает, и разрешил ему поступить в соответствии с собственными расчетами. 4 января командование армии издало соответствующие приказы. Но только четвертого. В ночь с 7 на 8 января спустя семьдесят два часа – русские перешли через замерзшее озеро.

После уже первых донесений из района боевых действий в корпусе и в армии тотчас же осознали, что маневр противника на северном фланге фронта между двумя озерами не есть операция местного значения. Такие выводы позволяли сделать сообщения, приходившие от гарнизонов аванпостов и передовых дозоров. Русские же начали наступление без обычной артиллерийской подготовки. Оно стартовало в полной тишине, с целью ввести немцев в заблуждение относительно масштабов и значения операции.

К тому времени, когда советская артиллерия принялась оказывать поддержку фронтальному натиску на позиции 290-й пехотной дивизии, направленному прежде всего на Тулитово и Пустыньку, сильные части русских, волнами вливаясь в широкую брешь, подкатывались к устью Ловати и, что куда серьезнее, по льду озера Ильмень выходили в тыл 290-й пехотной дивизии.

Грузовые планеры и транспортные самолеты с лыжными шасси садились на замерзшую поверхность озера, высаживая туда батальоны лыжников и стрелковые бригады. Тяжелые танки из состава советских танковых бригад пересекали озеро и устремлялись к заданным точкам прорыва. Подобно кошмарным чудовищам выползали на берег 52-тонные КВ. Шумные снегоочистители двигались впереди советской пехоты и танков, расчищая для них путь. Аэросани, выбрасывая огромные фонтаны снега и оглашая ревом моторов ледяные просторы, несли к местам высадки пехотные десанты.

Немцы никогда не видели ничего подобного. Ни одному штабному офицеру не приходилось наблюдать такого ни в бою, ни на маневрах.

Естественно, первые рапорты вызвали большое удивление и заставили сотрудников корпусных и армейского штабов в недоверии качать головами. Но скоро не осталось уже никаких сомнений, что советские войска развернули широкомасштабное наступление по льду озера и что первая цель их – Старая Русса, транспортный узел немецкого фронта на озере Ильмень.

Полковник фон Эрмансдорфф во главе 18-й моторизованной пехотной дивизии прибыл из района Шимска ночью. Генерал Хансен вверил под его командование гарнизонные части города, вещевые обозы, тыловые службы и строительные батальоны. С этими войсками Эрмансдорфф сумел создать на подступах к городу рубеж обороны и стабилизировать обстановку.

Советский план в первой его части разбился об этот неприступный бастион силезских пехотных полков и действовавших в их оперативном подчинении формирований. Советской 11-й армии пришлось огибать Старую Руссу и переходить к выполнению второй части – нанесению удара вдоль реки Ловать с целью выйти в тыл дивизиям немецкого 10-го корпуса. В ходе этого маневра генералу Морозову довелось столкнуться с северогерманскими полками 290-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта фон Вреде.

Так же как защитники Взвада, держались против во много раз превосходивших их войск противника и роты 290-й пехотной дивизии, невзирая даже на то, что неприятель обошел их позиции с обеих сторон. Они превратились в волнолом на пути моря советского наступления.

Под Тулитовом 2-й батальон 502-го пехотного полка держался месяц, после чего сопротивление защитников было сломлено. В Пустыньке 1-я рота лейтенанта Бекeра из 503-го пехотного полка выстояла ровно двадцать шесть дней, связывая боем крупные силы русских. Роты Экхардта и Веттгауэра из состава 503-го пехотного полка обороняли опорные пункты "Дьявольский остров", "Сосулька" и "Остров Робинзона Крузо", несмотря на то что солдаты несколько дней сидели на голодном пайке.

Наглядное представление о ситуации позволяет получить обмен сообщениями между 290-й пехотной дивизией и 10-м армейским корпусом. Из штаба дивизии радировали:

– Срочно пришлите боеприпасов.

Командование корпуса возражало:

– По нашим подсчетам, вы расходуете слишком много боеприпасов.

Из 290-й пехотной дивизии отвечали:

– При чем тут ваши расчеты?

Вот так ослабленные полки, у которых на каждый километр передовой приходилось примерно 80 стволов стрелкового оружия, сдерживали натиск нескольких дивизий советской 11-й армии. Немцы не давали противнику осуществить фронтальный прорыв, но они не могли предотвратить обходных фланговых маневров двух ударных советских соединений. 2-й гвардейский корпус захватил Парфино – важную железнодорожную станцию на линии Ленинград-Старая Русса-Москва, а 1-й гвардейский корпус, совершая еще более глубокий рейд, ударил в тыл 290-й пехотной дивизии.

В этот критический момент советская 34-я армия зашла в правый фланг 290-й пехотной дивизии на участке 30-й пехотной дивизии из Шлезвиг-Гольштейна и разорвала связь между двумя дивизиями, аналогичным образом повернула в тыл 290-й пехотной дивизии и в районе Полы, на берегу носящей то же название реки соединилась со 2-м гвардейским корпусом, формирующим второй охватный клин.

290-я пехотная дивизия очутилась в ловушке. Левый фланг немецкого фронта на озере Ильмень оказался в трудной ситуации. Советские войска разрубили 10-й корпус пополам, поставив его части в исключительно сложное положение.

А как тем временем складывалась обстановка на западном фланге, в районе ведения боевых действий 2-го армейского корпуса графа Брокдорфф-Алефельдта?

9 января советские войска развернули на том участке широкомасштабное наступление через озеро Селигер, при этом концентрация сил и натиск их превосходили все ранее известные примеры. Четыре русских армии – 22 и 53-я армии, а также 3 и 4-я ударные армии – атаковали по льду озера силами приблизительно двадцати дивизий и нескольких десятков отдельных танковых и лыжных бригад.

Они обрушились на едва прикрытый 80-километровый участок фронта одной немецкой дивизии – 123-й пехотной из Бранденбурга – и на ее соседку справа – 253-ю пехотную дивизию (фланговую дивизию группы армий "Центр").

Главный удар противника пришелся по 123-й, поколебав фронт бранденбургских полков. Тщетно пыталась, собрав все имевшиеся силы, прийти ей на помощь сопредельная слева 32-я пехотная дивизия из Померании. Бесполезно: русское наступление стерло 123-ю пехотную дивизию с лица земли.

Какие цели ставил перед собой противник? Две ударные армии посылались в бой не затем, чтобы действовать на узкой полоске суши между двумя озерами: у них имелись другие стратегические цели и задачи, находившиеся далеко за пределами зоны ответственности двух немецких корпусов на фронте у озера Ильмень.

С другой стороны, натиск советской 53-й армии был направлен исключительно против немецких позиций между двумя озерами. Прорвав фронт, советские войска быстро развернулись к северо-западу с целью соединения с частями советской 11-й армии, двигавшимися с севера, и охвата большей части 10-го и всего 2-го немецких корпусов.

В центре формировавшегося таким образом котла, на господствующих высотах Валдайской возвышенности, располагался маленький городок Демянск, прежде малоизвестный и не представлявший стратегического значения. Этому населенному пункту предстояло, однако, войти в военную историю как месту, где велось одно из наиболее важных в стратегическом плане сражений, где русские замкнули немцев в так называемом "Демянском котле".

Больше года – вплоть до весны 1943 г. – продолжались серии ожесточенных боев за девственные леса, за болота и забытые Богом деревушки на Валдайской возвышенности, за регион, где берут свои начала Волга, Двина и Днепр – главные реки европейской части России. Шесть немецких пехотных дивизий 2-го корпуса под командованием генерала графа Брокдорфф-Алефельдта противодействовали численно значительно превосходившим их войскам противника, несмотря на то что были отрезаны от основного немецкого фронта, вынуждены полагаться полностью на самих себя и по большей части получали снабжение только по воздуху. Эти дивизии не позволили советским войскам прорваться на юг и на запад и, таким образом, спасли от уничтожения группу армий "Север".

Какие задачи стояли перед тремя остальными советскими армиями, которые 9 января аналогичным образом прорвались через остатки немецкой 123-й пехотной дивизии на озере Селигер? Какие стратегические цели преследовали они? Чего хотело достигнуть советское Верховное Главнокомандование этим наступлением? Операция имела смелые и далеко идущие планы. 3 и 4-й ударным армиям, а также 22-й армии предстояло осуществить глубокий прорыв в тыл немецкого фронта, чем привести к полному разгрому группу армий "Центр". Таким образом, наступление задумывалось как стратегический финал советской зимней кампании.

Человеком, которому поручили провести в жизнь этот крупный проект, был генерал-полковник Андрей Иванович Еременко, командующий советской 4-й ударной армией. Именно его – смелого импровизатора и жесткого командира Сталин не раз задействовал на критических участках Центрального фронта в ходе немецкого летнего наступления. Теперь Еременко получил шанс поквитаться с противником за ранее понесенные поражения.

Еременко предстояло осуществить прорыв в наиболее уязвимом месте на германском Восточном фронте – в стыке между группами армий "Центр" и "Север", – разделить между собой эти группы армий и развалить немецкий Центральный фронт, уже ходивший ходуном под мощными ударами Красной Армии. Стратегической целью наступления служил район Витебска, находившийся в 280 километрах от исходных позиций войск Еременко на озере Селигер.

При разработке плана советское Верховное Главнокомандование исходило из убежденности Сталина в том, что в начале зимней кампании к югу и северу от Москвы русские сумели нанести немецким армиям столь сокрушительный удар, что теперь пришел момент для последнего удара.

Генерал Еременко, сегодня заслуженный и увенчанный всеми наградами маршал Советского Союза, стал первым боевым советским командиром, из-под пера которого вышел крайне интересный и местами на удивление критичный труд, посвященный этой кампании, включая и операции его 4-й ударной армии (под заголовком "На запад"). Будет интересно взглянуть на эту решающую стадию войны на Востоке глазами боевого командира с другой стороны.

В середине октября 1941 г. в Брянском котле генерал Еременко едва не стал жертвой немецкого истребителя-бомбардировщика. Несколько осколков настигли генерала, прежде чем он успел найти убежище в сторожке лесничего. Тяжелораненого, его по воздуху эвакуировали из окружения. Вплоть до середины декабря Еременко находился в военном госпитале в Куйбышеве. 24 декабря его вызвал к себе Сталин. Генералиссимус принял его в подземном бункере Кремля. Вот как сам Еременко описывает тот разговор: – Скажите мне, товарищ Еременко, вы очень обидчивы? – спросил Сталин.

– Да нет, не очень, – ответил я.

– Значит, вы не обидитесь, если я временно поставлю вас в подчинение товарищам, которые раньше были вашими подчиненными?

Я ответил, что готов принять под командование корпус или занять любой другой пост, если партия сочтет это необходимым и если это послужит на пользу моей Родине.

Сталин кивнул. Он сказал, что данная мера необходима для решения очень важной задачи. Он считал меня подходящим для этого человеком. В процессе беседы Сталин объяснил Еременко суть предстоящего задания. Как опытному боевому командиру генерал-полковнику предстояло взять под свое начало вновь созданную 4-ю ударную армию. Ударное объединение – почти то же, что и гвардейская армия, – оно пользовалось теми же привилегиями, что и гвардейские части. Офицеры получали полуторное денежное довольствие, солдаты – двойное, им полагались улучшенные пайки.

Ничего не показывает более ясно, какую важность придавал Сталин задаче, возлагаемой на 4-ю ударную армию, чем тот факт, что он вверил ее под командование одного из лучших советских военачальников, офицера в звании генерал-полковника, хотя Курочкин, командующий Северо-Западным фронтом, в составе которого действовала 4-я ударная армия, был лишь генерал-лейтенантом.

Еременко предоставили всю мыслимую власть в деле укомплектования, снаряжения и снабжения его армии. Уходя из кремлевского бункера Сталина, генерал не имел никаких сомнений насчет того, что 4-й ударной армии выпала честь привести "к кульминации русское зимнее наступление". Все свои надежды верховный главнокомандующий, генштаб и Родина-мать возлагали на Еременко.

Брать трофеи на войне – древний и вполне законный обычай. Все принадлежащее войскам побежденного противника становится добычей победителей. Не раз приходилось генерал-фельдмаршалу Роммелю сажать солдат своего Африканского корпуса на трофейные британские грузовики, заправленные трофейным британским горючим. Английская солонина от генерал-фельдмаршала сэра Клода Окинлека1 приходилась по душе немецким "лисам пустыни", которым осточертели кровяная колбаса и свиные консервы, равно как приветствовали они и ароматный запах виргинского табака, исходивший от 10 000 000 сигарет, обнаруженных на складах в Тобруке1.

Но чтобы строить план наступления с расчетом на то, что солдатские желудки будут заполняться за счет захваченного у противника продовольствия, такого военная история еще не знала. Это был вклад в нее генерал-полковника Еременко. Рассказывая об операции своей 4-й ударной армии, он пишет:

"Правильная подготовка нашего наступления тыловыми службами потребовала бы создания крупных запасов продовольствия в непосредственной близости от нашего оперативно-тактического района. Вместо этого Северо-Западный фронт "освободил нас" от предметов снабжения, которые мы с трудом собирали. Нам приходилось делить продовольствие с нашим соседом справа – 3-й ударной армией, у которой практически вообще не было провизии".

Ничего хорошего в этом не было. Но худшее ждало впереди.

"Через десять дней, – пишет Еременко, – наши запасы иссякли". Некоторые дивизии на момент начала наступления не располагали даже дневным запасом продуктов. Одной из таких являлась 360-я стрелковая дивизия. В ее боевом журнале под пометкой "8 января" мы находим следующую запись: "У дивизии кончилось продовольствие". О том же самом говорится в журнале 332-й стрелковой дивизии с датой на день позже. 9 января, когда началось наступление, личный состав едва ли не всех дивизий не получил завтрака. Солдаты шли в бой с пустыми желудками. В конце концов 360-й стрелковой дивизии достались сухари, предназначавшиеся для 358-й дивизии, так что у людей было хотя бы кое-что пожевать вечером после первого дня боев.