Текст книги "Гитлер идет на Восток (1941-1943)"

Автор книги: Пауль Карель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 53 страниц)

Прямо перед Брестской крепостью располагалась 45-я пехотная дивизия (прежде австрийская 4-я дивизия) под командованием генерал-майора Шлипера. 130-му и 135-му пехотным полкам отводилась задача первого штурма мостов и самой цитадели. Под прикрытием темноты первая волна атакующих устремились к Бугу. Железнодорожный мост казался призрачным. В 02.00 через него, громко пыхтя и ярко сияя фарами, паровоз протащил товарный состав. Это был последний поезд с зерном, который Сталин отправил своему союзнику Гитлеру.

Что это, некая хитроумная уловка или невероятное, неслыханное доверие? Такой вопрос задавали себе офицеры и солдаты штурмовых рот и батальонов, лежа в высокой траве и среди всходов зерновых, у железнодорожной насыпи и напротив Западного острова. Они не знали, сколько таких поездов прошло по мосту за несколько последних недель. Они не знали, как твердо придерживался Сталин условий германо-советского торгового договора. С 10 февраля 1940 г. и до двух часов ночи 22 июня 1941 г. Сталин направил Гитлеру 1 500 000 тонн зерна.

Таким образом, Советский Союз стал главным поставщиком зерновых для Германии. Но по мостам через Буг в западном направлении следовали не только рожь, овес и пшеница. За шестнадцать месяцев дружбы Сталин, строго в соответствии с соглашениями, поставил Германии около 1 000 000 т нефтепродуктов, 2700 килограммов платины и большое количество марганцевой руды, хрома и хлопка.

В отличие от добросовестных русских, немцы со своей стороны с самого начала не проявляли стремления следовать букве договора. Однако даже и при таком раскладе Советский Союз получил из Германии товаров на сумму 467 000 000 марок, включая и наполовину законченный тяжелый крейсер "Люцов". На тот момент, когда в 02.00 22 июня последний поезд с зерном пересек Буг, Гитлер был должен Сталину 239 000 000 марок. Однако ничего этого не знали 22 июня офицеры и солдаты возле Брестского железнодорожного моста. У маленькой деревянной хибарки в конце моста еще царила мирная атмосфера. На поезд поднялись два немецких таможенника. Часовой помахал русскому машинисту. Даже пристальный наблюдатель не заметил бы ничего необычного, ничего подозрительного. Паровоз медленно попыхтел в направлении находившейся на немецкой стороне станции Тересполь.

И вот стрелки показали 03.15, прозвучала команда "Огонь!", и начался дьявольский танец. Заходила ходуном земля. Девять батарей 4-го полка минометов специального назначения тоже внесли свой вклад в адскую симфонию. За полчаса 2880 снарядов со свистом промчались над Бугом и обрушились на город и крепость на восточном берегу реки. Тяжелые 600-мм мортиры и 210-мм орудия 98-го артиллерийского полка обрушивали свои залпы на укрепления цитадели и поражали точечные цели – позиции советской артиллерии. Казалось, от крепости камня на камне не останется. Но… тут немцев ждал первый в длинной цепи неприятных сюрпризов.

Лейтенант Цупме из 3-й роты 135-го пехотного полка пристально следил за тем, как минутная стрелка его часов проделывала последний отрезок пути к отметке 03.15. С первым залпом Цумпе выскочил из рва у насыпи и, увлекая за собой солдат штурмового подразделения, закричал:

– Вперед! Вперед!

Каски вынырнули из высокой травы. Солдаты побежали за своим лейтенантом на мост мимо сторожки немецких таможенников. Грохот солдатских сапог на тесовых балках мостового покрытия потонул в громе артиллерийских залпов. Пригибаясь и прячась за высокими ограждениями по обеим сторонам моста, отряд рвался на ту сторону. Солдат не покидал страх, заставляя их задавать себе только один вопрос: "Взлетим мы на воздух или не взлетим?" Они не взлетели. Все, что успел сделать советский часовой, – дать очередь из своего автомата.

Следом застрочил пулемет – ожил дзот охраны моста. Наступающие ждали этого. Ефрейтор Гольцер полил огнем из своего пулемета позицию русских. Тенями понеслись к цели саперы из 1-й роты 81-го саперного батальона (их группа была придана штурмовому подразделению Цупме). Раздался взрыв, взметнулись языки пламени, поднялся дым. Все было кончено.

Люди Цупме оставили позади разрушенный дзот, рассредоточились по левую и правую сторону от насыпи и залегли. Сам лейтенант с саперами вернулся к мосту. К центральному быку был прикреплен подрывной заряд. Цупме обезвредил его. Луч фонарика лейтенанта обшаривал бык в поисках какой-нибудь еще адской машины. Больше ничего. Точно начальник железнодорожной станции, Цумпе дал зеленый свет оставшимся по ту сторону реки немцам: мост чист! Немедленно вперед помчалась первая бронемашина разведки. У Пратулина, где через Буг переправлялись 17-я и 18-я танковые дивизии, моста не было. В 04.15 солдаты передовых частей вскочили в резиновые шлюпки и десантные лодки и быстро форсировали реку. Пехотные и мотоциклетные взводы имели при себе легкие противотанковые орудия и крупнокалиберные пулеметы. Русские на сторожевых заставах начали стрелять из автоматов и ручных пулеметов, но немцы быстро подавили огонь противника. Солдаты мотоциклетного батальона окопались, а затем с той стороны на плацдарм доставили все необходимое. Саперы занялись наведением понтонного моста.

Но что было бы, если бы русские послали в атаку на плацдарм бронетехнику? Что смогли бы противопоставить ей немцы? Танки и другое тяжелое снаряжение удалось бы доставить на восточный берег на баржах или паромах только с очень большим трудом.

Именно поэтому на данном участке впервые было применено новое секретное оружие – танки, способные преодолевать водные преграды по дну, или ныряющие танки, как их часто называли. Перейдя на другой берег подобно субмаринам, они могли вступить в бой как самые обычные танки, подавить оборону противника и сорвать попытку контратаки.

Это фантастическое оружие подготавливалось годом раньше и предназначалось для выполнения совершенно другого плана: операции "Морской лев" – вторжения на Британские острова. Идея подводных танков родилась вскоре после того, как Гитлер вознамерился захватить Англию. Предполагалось выгружать такие машины с бортов транспортных судов у британского побережья на глубине метров семь-восемь, чтобы они вышли из морских вод подобно Нептуну и подавили оборону англичан по обеим сторонам от Гастингса. Тогда бы немцы смогли создать береговой плацдарм для приема первых десантных судов, после чего танки двинулись бы на захват прибрежных районов, круша все на своем пути и сея панику в рядах англичан.

Замысел начали немедленно претворять в жизнь. В июле 1940 г. из состава восьми танковых полков удалось набрать четыре взвода опытных экипажей для ныряющих танков, которые отправили в Путлос на немецком берегу Балтики для подготовки. Так танкисты Т-III и Т-IV превратились в подводников.

Оперативные задачи требовали обеспечения движения в воде на глубине от семи с половиной до девяти метров. Это означало, что танки должны были выдерживать давление воды в две атмосферы и быть совершенно водонепроницаемыми. Место соединения башни с корпусом герметизировалось довольно просто с помощью мотоциклетной камеры, которую надувал стрелок-заряжающий, находящийся внутри машины. На дуло надевалась специальная резиновая заглушка, для удаления которой требовалось не более секунды.

Особую сложность представляла подача воздуха к двигателю и членам экипажа. Здесь применялся принцип, затем положенный в основу действия шнорхелей1 подводных лодок. Рукав длиной примерно метров пятнадцать оснащался поплавком со всасывающим устройством. На поплавке, кроме всего прочего, устанавливалась антенна. Управлялись танки с помощью гирокомпаса.

Во второй половине июля 1940 г. четыре взвода в обстановке строжайшей секретности проходили подготовку в Горнуме на острове Зильт. На старом пароме машины вывозили в море, где они скатывались в воду по сходне и возвращались на берег по морскому дну. Его неровная поверхность, казалось, не пугала бронированных чудовищ. Эксперимент удался по всем статьям, но затем к середине октября 1940 г. операцию "Морской лев" отменили. История подводных танков подошла к концу. Три из особых взводов влились в состав обычного танкового полка, 18-го, а четвертый был приписан к 6-му танковому полку 3-й танковой дивизии.

Весной 1941 г., когда ОКХ, занимавшееся разработкой плана операции "Барбаросса", обсуждало переправу через Буг севернее Бреста, кто-то в генштабе вспомнил о ныряющих танках. "У нас же были такие штуки…" Стали выяснять. Наконец спросили командира 18-го танкового полка. "Да, конечно, у нас еще остались эти старые ныряющие танки". Командование распорядилось оборудовать специальный водоем в окрестностях Праги, где 18-й танковый полк приступил к проверке возможностей старых танков. Поскольку теперь они предназначались не для передвижения по морскому дну, а только для переправы через реки, пятнадцатиметровый резиновый шнорхель заменили трехметровой стальной трубой. На выхлопные патрубки установили однонаправленные клапаны. Прошло немного времени, и подводные танки уже действовали в новом качестве. 22 июня 1941 г. они наконец приняли боевое крещение.

В 03.15 на участке 18-й танковой дивизии пятьдесят батарей всех калибров открыли огонь, чтобы обеспечить форсирование реки ныряющими танками. Командир дивизии генерал Неринг описывал операцию как "великолепный спектакль, вместе с тем довольно бессмысленный, поскольку русским хватило ума отвести свои войска из приграничных районов, оставив только несколько частей пограничников, которые сражались храбро.

В 04.45 унтер-офицер Виршин погрузился в Буг на танке № 1. Пехотинцы наблюдали за происходящим с изумлением. Вода сомкнулась над крышей башни танка.

– Во дают танкисты! Играют в подводников!

Где теперь находился танк Виршина, можно было определить по торчавшей из реки тонкой металлической трубе да по пузырькам от выхлопов на поверхности, которые сносило течением.

Так, танк за танком 1-й батальон 18-го танкового полка во главе с командиром батальона Манфредом графом Штрахвицем скрылся на дне реки. И вот на берег выползло первое из диковинных "земноводных". Негромкий хлопок, и ствол орудия освободился от резиновой заглушки. Стрелок-заряжающий спустил мотоциклетную камеру вокруг башенного погона. То же проделали и в других машинах. Распахнулись башенные люки, из которых показались "капитаны". Трижды взлетела вверх рука комбата, что означало: "Танки вперед!"

Восемьдесят танков форсировали реку под водой. Восемьдесят танков устремились в бой.

Появление бронетехники на береговом плацдарме пришлось весьма кстати – приближались бронемашины разведки противника. Тотчас передовым танкам пришел приказ:

– Башни на один час, бронебойным заряжай, дальность восемьсот метров, по группе вражеских бронемашин. Беглый огонь.

Жерла пушек "земноводных" изрыгнули пламя. Несколько бронемашин загорелись. Остальные поспешно отступили. Танковый кулак группы армий "Центр" устремился в направлении Минска и Смоленска.

Южнее Бреста, у Коденя, после успешного захвата моста внезапная атака 24-го танкового корпуса под командованием генерала фрайгерра Гейра фон Швеппенбурга также развивалась в соответствии с планом. Танки переходили по доставшемуся немцам целым мосту. Головные части 3-й танковой дивизии генерал-лейтенанта Моделя переходили реку по наскоро наведенным мостам. Командиры танков высовывались из люков, обозревая местность, по которой отходили арьергарды советских войск. Первые подавленные позиции противотанковой артиллерии, первые пленные, отправляемые в тыл, и все ближе и ближе оперативная цель – пункт, который должен быть взят в этот день, Кобрин на Мухавце.

К северу от Бреста, около Дрогичина, где 178-й инженерно-саперный батальон продвинулся вплотную к Бугу на участке 292-й пехотной дивизии, чтобы при первой же возможности навести понтонный мост для переправы тяжелого вооружения дивизий 9-го корпуса, все тоже шло согласно намеченной схеме. Усиленные 507-й и 509-й пехотные полки – с 508-м дальше справа от них – форсировали Буг на резиновых шлюпках и штурмовых лодках под плотным прикрытием артиллерийского огня. Прошло всего полчаса, и немцы, сметя с лица земли советские заставы, создали плацдарм на восточном берегу. С первым залпом орудий саперы вскочили и потащили к воде понтоны. В течение четверти часа русские со своего берега вели огонь из винтовок и пулеметов. Потом все смолкло. Ровно в 09.00 наведение моста – первого на участке 4-й армии – было закончено. Тяжелая техника двинулась в путь по шатким понтонам. 78-я пехотная дивизия в сомкнутом строю ожидала команды о начале переправы.

На всей восьмисоткилометровой, проходившей вдоль Буга границе не сорвалась ни одна акция по захвату мостов. Равно как повсюду, где планировалось, удалось навести переправы, за одним лишь исключением – на участке 62-й пехотной дивизии, которая входила в состав 6-й армии и, следовательно, находилась в северном крыле группы армий "Юг". 22 июня генерал-фельдмаршал фон Рундштедт начал наступление на левом фланге силами 17-й и 6-й армий, сосредоточившимися к северу от Карпат. Далее на юг располагались 11-я армия и одна румынская, они оставались на месте, с целью ввести русских в заблуждение, а также предотвратить их возможную атаку на нефтяные районы Румынии. Наступление на Черном море предполагалось начать не ранее 1 июля.

На северном фланге группы армий "Юг", на участке стоявшей на Буге 6-й армии Райхенау, немцам удалось далеко продвинуться уже в первый день кампании, несмотря на сложности, с которыми столкнулась 62-я пехотная дивизия при наведении моста.

56-я пехотная дивизия генерал-майора фон Офена форсировала реку без проблем на резиновых шлюпках. Поскольку позиции противника были хорошо разведаны, артиллерия вела настолько точный огонь, что атакующие не понесли почти никаких потерь. Уже утром саперы закончили понтонный мост в районе Хелма, на участке 192-го пехотного полка. Артиллерия быстро переправилась на восточный берег. В первый же день полки 17-го корпуса продвинулись на пятнадцать километров в глубь русских приграничных оборонительных сооружений.

На южном фланге группы армий, где границей служила река Сан, дивизии 17-й армии генерала фон Штюльпнагеля столкнулись с некоторыми трудностями. Берег Сана к северу от Перемышля был голым и гладким как коленка – ни рощицы, ни оврага, никакого естественного укрытия, где бы мог спрятаться целый полк. В связи с этим штурмовые батальоны 275-й пехотной дивизии из Берлина не могли выдвинуться на исходные позиции из района своего сосредоточения до самой ночи с 21 на 22 июня. "Ни звука" – такой приказ получил командир полка. Оружие укутывали одеялами, штыки и футляры противогазов оборачивали во что придется.

– Спасибо тебе, Господи, за лягушек, – прошептал лейтенант Алике. Их кваканье заглушало звуки, издаваемые продвигавшимися к берегу ротами.

Ровно в 03.15 бойцы штурмовых подразделений, залегшие с обеих сторон от Радымно, вскочили на ноги. Железнодорожный мост оказался захвачен с ходу. Однако у таможенного склада русские оказали наступающим отчаянное сопротивление. Лейтенант Алике погиб. Он стал первым в длинном списке погибших солдат дивизии. Его похоронили прямо у таможенного склада. Мимо Алике проезжала техника, которая по "его" мосту переправлялась на восточный берег Сана.

На юге система оповещения у русских действовала с неожиданной быстротой и точностью. Врасплох немцам удалось застигнуть только самые передовые заставы. 457-му пехотному полку пришлось почти целый день вести ожесточенный бой с курсантами школы червонных старшин в Высоком, всего в полутора километрах от реки. 250 курсантов школы сражались упорно и искусно. Только во второй половине дня сопротивление русских было подавлено огнем артиллерии. У 466-го пехотного полка дела пошли еще хуже. Не успели его батальоны форсировать реку, как угодили под удар советской 199-й дивизии резерва.

В полях Стубенки колосья колыхались на ветру, точно волны на поверхности моря. В этом море купались солдаты. И русские и немцы старались подловить друг друга, подкрасться как можно незаметнее один к другому. Ручные гранаты, пистолеты и самозарядные карабины стали главным оружием в тот день. И вот они встретились лицом к лицу – русские и немцы. Глаза в глаза. Чей палец на курке быстрее? Чья лопатка первой раскроит череп противнику? Из окопа высунулся ствол русского автомата. Кого скосит очередь? Или же раньше немецкая граната выполнит свою работу? Кровопролитная рукопашная завершилась только тогда, когда пала ночь. Противник отступил.

Солнце свалилось за горизонт большим красным диском. А в море колосьев все еще то тут то там раздавалось отчаянное, безнадежное: "Санитара! Санитара!" Санитары мчались на зов с носилками, чтобы собрать кровавый урожай. Урожай одного дня, одного полка. Это был обильный урожай. В полосе группы армий "Север" интенсивная артподготовка велась лишь на нескольких участках. В большинстве случаев волны пехоты вместе с саперами из штурмовых команд вскоре после 03.00 беззвучно поднимались из окопов, вырытых посреди полей вдоль границы с оккупированной советскими войсками Литвой. Затем в предрассветной дымке, точно фантомы из лесных зарослей, выдвигались танки.

Военнослужащие 30-й пехотной дивизии из Шлезвиг-Гольштейна дислоцировались к югу от Мемеля. Им не приходилось начинать войну с форсирования водных преград. Взвод саперов передовой части под командованием обер-лейтенанта Вайса ползком подобрался к проволочным заграждениям. Много дней они наблюдали за противником. Постоянного патрулирования заграждений русские не вели. Оборонительные рубежи находились дальше от границы и располагались вдоль возвышенности.

Тихо. Тихо…

Лязгали кусачки. С поста донесся шум. Тихо – надо прислушаться. Однако на той стороне ничего не происходило. Вперед. Быстрее. Проходы были проделаны. По ним в направлении вражеских позиций уже спешили перебежками, пригибаясь, военнослужащие 6-й роты. Ни единого выстрела. Двое советских часовых, в страхе уставившись на стволы карабинов, медленно поднимают руки.

Дальше. Дальше…

Наблюдательные вышки на высотах 71 и 67 чернели на фоне неба. Русские занимали сильные позиции. Немцы – в том числе и прислуга батарей тяжелых орудий 30-го артиллерийского полка, оставшихся за спиной у штурмовых подразделений, – понимали это. Заговорили русские пулеметы с вышки на высоте 71. Эти выстрелы стали первыми, которые прозвучали в ту ночь на участке между Мемелем и Дубисой. Тут же пришел ответ с тщательно замаскированных позиций тяжелых гаубиц 2-го дивизиона 47-го артиллерийского полка, дислоцированного вдоль дороги из Траппенена в Вальдайде позади расположений полков 30-й пехотной дивизии. Там, где взрываются их фугасы, долго потом не растет трава.

Штурмовые орудия вперед! Под прикрытием стальных чудовищ бойцы боевого отряда Вайса бросились на штурм возвышенности. И вот они уже прорвали оборону русских. Советские солдаты оказались застигнутыми врасплох. Многие просто не успели занять места на вновь возведенных и частично не завершенных укреплениях. Русские все еще находились в своих районах сосредоточения – монгольские строительные батальоны, военнослужащие которых занимались возведением оборонительных сооружений. Там, где немцы сталкивались с ними, успевшие занять оборону бойцы стройбата небольшими группами, численностью до взвода, оказывали упорное и даже отчаянное сопротивление.

Немецкие солдаты начинали осознавать, что с таким противником нельзя не считаться. Эти люди демонстрировали нападавшим не только храбрость, но и изрядное коварство. Они в совершенстве владели техникой маскировки и устройства засад и были превосходными стрелками. Русская пехота всегда славились умением наносить удары из засад. Бойцы передовых застав, смятые, израненные, дожидались, когда первая волна немецкого наступления прокатится дальше, а потом вновь начинали сражаться. Вооруженные превосходными самозарядными винтовками с оптическими прицелами, снайперы, сидя в окопах, терпеливо поджидали свои жертвы. Они "снимали" водителей снабженческих грузовиков, офицеров и связных на мотоциклах.

126-я пехотная дивизия из земли Рейн-Вестфалия, сражаясь бок о бок с солдатами из Шлезвиг-Гольштейна, также на собственном горьком опыте познала силу и стойкость советских войск. 2-й батальон 422-го пехотного полка понес серьезные потери. Бойцы пулеметного заслона затаились в полях среди неубранных зерновых и дождались, когда первая волна атакующих прокатится дальше. Во второй половине дня, когда ничего не подозревавший капитан Ломар повел свой находившийся в резерве батальон на передовую, поле ожило. Сам командир батальона скоро оказался в списках убитых, а его заместитель среди тех, кто получил тяжелые ранения. Целой роте потребовалось три часа на то, чтобы очистить поле от врага. Солдаты противника продолжали стрелять даже тогда, когда немцы подошли к ним вплотную и с расстояния трех метров забросали гранатами.

На северном фланге, прямо на берегу Балтийского моря, на небольшом углу территории Мемеля, находилась 291-я пехотная дивизия из Мазурии под командованием генерала Герцога. Тактическим знаком ее служила голова лося символ местности, где была сформирована дивизия, лежавшей теперь в восьмистах километрах к югу. Лейтенант Цупме смелым броском захватил железнодорожный мост в Бресте, полковник Ломейер во главе штурмового подразделения 505-го пехотного полка прорвался через долговременный оборонительный рубеж, застав врасплох советских пограничников. Под прикрытием утреннего тумана русские поспешно отступили. Но Ломейер не давал им ни отдыха, ни срока: он наступал им на пятки и с приходом ночи вышел к границе между Литвой и Латвией. На следующее утро 505-й овладел Приекуле. За 34 часа Ломейер со своим полком углубился во вражескую территорию на 70 километров. На участке 56-го танкового корпуса генерала фон Манштейна, на покрытой лесами местности к северу от Мемеля, не было особого простора, чтобы как следует развернуться. Вследствие этого для нанесения первого удара через границу командир выбрал только 8-ю танковую и 290-ю пехотную дивизию. Им предстояло прорваться через передовую линию дотов. Причем прорваться быстро. По плану корпусу надлежало в первый день пройти по вражеской территории, нигде не останавливаясь и не задерживаясь ни под каким предлогом, 80 километров, чтобы внезапным ударом успеть захватить виадук через Дубису у Ариогалы. Если им не удастся достигнуть цели, корпус застрянет в узкой долине реки, а противник получит время на перегруппировку. Но что хуже всего, идею внезапного захвата важного центра, города Даугавпилса, придется оставить.

Роты 290-й пехотной дивизии понесли тяжелые потери – и прежде всего в офицерах – уже в ходе форсирования водной преграды на границе. Лейтенант Вайнровски из 7-й роты 501-го пехотного полка стал, наверное, первым немецким военнослужащим, погибшим от пуль советских пограничников на севере в первые же минуты войны. Его скосила очередь из замаскированного под телегу дота. Между тем русские пограничники не могли остановить немецкий натиск. В авангарде наступления 8-й танковой дивизии находилась 11-я рота 501-го полка. Продвигаясь через чащу мимо лесной деревушки, солдатам пришлось под огнем противника разбирать заграждения из поваленных древесных стволов. Командир роты, обер-лейтенант Хикман, погиб, и командование принял лейтенант Зильцер.

– Рота, слушай мою команду!

Они достигли небольшой речки Митува, захватили мост и, как учили, создали плацдарм на другом берегу.

Тотчас же вперед выдвинулась вся 8-я танковая дивизия генерала Бранденбергера. Командир корпуса генерал фон Манштейн ехал в колоннах дивизии на своем командирском танке.

– Веселей! Веселей! Не останавливаться! – подгонял он солдат и офицеров. Генерал велел им забыть о флангах, не думать о прикрытии. Необходимо овладеть виадуком и неожиданным для противника броском захватить Даугавпилс.

Манштейн, смелый человек, но вместе с тем холодный расчетливый стратег, лучше, чем кто бы то ни было, знал: победить в военной игре под названием план "Барбаросса" немцы могут, только разгромив русских в первые же несколько недель боев. Он осознавал то, что до него понимал Клаузевиц: эту огромную страну нельзя завоевать и полностью оккупировать. Единственное средство сделать это – нанести серию стремительных и сокрушительных ударов по военно-политическим центрам государства, свалить правящий режим, лишив тем самым русских руководства и парализовав их огромный потенциал. Вот так только и можно достигнуть цели… вероятно. В противном случае война будет проиграна уже тем же летом, когда и начата.

И чтобы она не была проиграна в первые восемь недель кампании 1941 г., необходимо как можно быстрее овладеть Ленинградом. Надо как можно скорее взять Москву, а основные силы русских войск в Прибалтике и в Белоруссии нужно смять, окружить и взять в плен. И чтобы сделать это, танковый корпус не должен останавливаться, что бы ни случилось, ему надлежит продвигаться, нанося удары по жизненно важным узлам обороны. В данном случае, на участке этой конкретной группы армий, главной целью являлось овладение Ленинградом. Однако, чтобы взять Ленинград, нужно сначала форсировать Западную Двину, к которой и рвались 56-й танковый корпус Манштейна и наступавший слева от него 41-й танковый корпус генерала Рейнгардта. Для осуществления безопасной переправы через эту полноводную реку следовало во что бы то ни стало захватить мосты в Даугавпилсе и Екабпилсе, пока их не взорвали красноармейцы. Но мосты эти находились в 350 километрах от границы. Вот так выглядела ситуация.

В 19.00 в штаб 8-й танковой дивизии пришло сообщение: "Ариогальский виадук взят". Манштейн кивнул и сказал:

– Не останавливаться. – И более ничего.

Танки продолжали продвижение. Гренадеры стремились вперед в клубах обжигающей пыли. Не останавливаться. Манштейн выполнял танковый бросок, который назвали бы невозможным в любом военном училище. Удастся ли корпусу с налета овладеть Даугавпилсом, застав обороняющихся врасплох? Сможет ли он прорваться через рубежи противника, с ходу пройти 370 километров и захватить мосты через Западную Двину неожиданным броском?

То, что эта танковая война в Прибалтике не станет веселой прогулкой, легким блицкригом, встречей профессионалов с дворовой командой, немцы на горьком примере познали уже в первые сорок восемь часов после начала кампании. У русских тоже имелись танки – да еще какие! 41-й танковый корпус, действовавший на левом фланге 4-й танковой группы, первым сделал это неприятное открытие.

24 июня в 13.30 Рейнгардт прибыл на КП 1-й танковой дивизии с известием о том, что на пути к Западной Двине 6-я танковая дивизия столкнулась с мощной бронетехникой противника к востоку от Расейняй на Дубисе и ведет тяжелые бои. Свыше 100 тяжелых советских танков подтянулись с востока навстречу 41-му танковому корпусу и вошли в боевое соприкосновение с 6-й танковой дивизией генерала Ландграфа. В тот момент никто и не подозревал, что Расейняю суждено вписать свое имя в книгу военной истории. Здесь, далеко от головных колонн наступления танкового корпуса Манштейна, у немцев на северном направлении впервые создалась критическая ситуация.

В связи с этим 1-я танковая дивизия поспешила на выручку 6-й. С большим трудом танки продвигались вперед по песчаной и заболоченной местности. То и дело завязывались короткие ожесточенные схватки, а наутро танкисты были подняты по тревоге. Советские танки, среди которых находились и тяжелые, смяли 2-й батальон 113-го стрелкового полка. Ни пехотные противотанковые орудия, ни пушки истребителей танков и немецких танков не могли пробить броню вражеских чудовищ. Чтобы остановить противника, немцам пришлось вести огонь прямой наводкой с самых коротких дистанций. Только маневренность танков и боевой опыт немецких экипажей позволили им справиться с неприятельскими тяжеловесами. Используя все свои знания и наработки, а также эффективную радиосвязь, немецкие танкисты сумели отбросить врага на три-четыре километра.

Советские танки, столь внушительно "представившиеся" немцам, принадлежали к совершенно незнакомому им семейству КВ (Клим Ворошилов) КВ-1 и КВ-2, весившие, соответственно, 43 и 52 тонны.

Вот отчет о бое, который вела с этими машинами тюрингская 1-я танковая дивизия:

КВ-1 и КВ-2, с которыми мы повстречались здесь впервые, представляли собой нечто невиданное! Наши роты открыли огонь примерно с 800 метров, но безрезультатно. Расстояние сокращалось, при этом противник приближался к нам, не проявляя никакого беспокойства. Скоро нас разделяло от 50 до 100 метров. Ожесточенная артиллерийская дуэль не принесла немцам никакого успеха. Русские танки продолжали наступать как ни в чем не бывало, а бронебойные снаряды просто отскакивали от них. Таким образом, сложилась тревожная ситуация, когда русские танки шли прямо через позиции 1-го танкового полка на нашу пехоту и в наш тыл. Наш танковый полк, сделав полный разворот, поспешил за КВ-1 и КВ-2, следуя едва ли не в одном строю с ними. В процессе боя, применив специальные боеприпасы, нам удалось лишить хода некоторые из них с очень короткой дистанции – от 30 до 60 метров. Затем была организована контратака и русских удалось отбросить. В районе Восилискиса был создан оборонительный рубеж. Бои продолжались. В течение нескольких дней на берегу Дубисы шла битва немецкого 41-го танкового корпуса с 3-м танковым корпусом русских, которые бросили на врага свыше 400 танков, в большинстве своем тяжелых. Генерал-полковник Федор Кузнецов задействовал свои ударные танковые части, включая 1-ю и 2-ю танковые дивизии.

Бронирование советских танков на большинстве мест корпуса и башни составляло 80 мм, при этом в отдельных местах оно достигало 120 мм. Вооружение состояло из 762-мм или 155-мм1 длинноствольных пушек, а также из четырех пулеметов. При этом скорость танков на ровной местности достигала 40 км/ч. Самой большой головной болью на первых порах стало их бронирование: на одном КВ-2 остались следы от более чем семидесяти попаданий, при этом ни одному снаряду не удалось пробить его броню. Поскольку противотанковые пушки оказались бесполезным средством борьбы с КВ, немцы решили стрелять в гусеницы гигантов, применять против них полевые и зенитные орудия или поражать их с малой дальности с помощью кумулятивных снарядов.

Перелом в битве наступил 26 июня. Наступали русские. Немецкие артиллеристы заняли позицию на возвышенности среди танковых полков и встретили противника огнем прямой наводкой. Затем немецкие танкисты контратаковали. В 08.38 1-й танковый полк соединился с наступающими частями 6-й танковой дивизии. Советский 3-й танковый корпус был смят.