Текст книги "Гитлер идет на Восток (1941-1943)"

Автор книги: Пауль Карель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 53 страниц)

Почему, спрашивает и сегодня генерал-полковник Рейнгардт, почему нельзя было перебросить корпус Манштейна на его фланг? Не следовало ли перенести направление сосредоточения основных усилий немецких войск на левый фланг, чтобы как можно скорее блокировать узкий проход у Нарвы, а затем повернуть на восток и ударить по врагу, все еще удерживавшему позиции в среднем течении Луги, с тыла мощными соединениями?

Когда Гудериан оказался в аналогичной ситуации на Днепре перед Смоленском, генерал-фельдмаршалы фон Клюге и фон Бок позволили ему действовать так, как он считал нужным. Вероятно, если бы на месте Лееба находились все те же Клюге и Бок, они дали бы Рейнгардту возможность ударить на Ленинград. Но Лееб не был фон Боком. По всей видимости, он обдумывал идею предоставления "зеленого света" Гёпнеру и пытался добиться от Главного командования отмены приказа "все силы на правый фланг", но в действительности не сделал первого и не добился второго. Так в течение недель продолжалось роковое перетягивание каната. Это время позволило русским наскрести войска и стянуть их на позиции перед плацдармами, созданными солдатами Рейнгардта на берегу Луги. На фронте появились дивизии рабочего ополчения. Еще две дивизии – 111-я и части 125-й стрелковой дивизии – были доставлены на фронт по железной дороге. Поезда без конца приходили и уходили, прямо на глазах у немцев привозя на позиции вдоль шоссе подкрепления. Наконец в районе боевых действий появились танковые соединения, в составе которых имелись тяжелые КВ-1 и КВ-2.

Некоторые из этих новеньких супертанков управлялись гражданскими испытателями с заводов. Среди поддерживавших их пехотинцев действовала целая женская бригада студенток Ленинградского университета. В подбитых танках немцы также обнаруживали погибших или раненых женщин.

Все возраставший натиск противника на периметры плацдармов находил отражение также в воздушных атаках. Немцы не располагали бомбардировочными или истребительными частями для отражения советской авиации – все самолеты находились в районе озера Ильмень, в соответствии с приказом "все силы на правый фланг". Только истребительная группа Траутлофта время от времени принимала участие в боях в небе над Лугой, посылая звено-другое Mе-109 со своего передового аэродрома к западу от Плюсы.

Превосходство русских в воздухе привело к появлению среди солдат соединения Рейнгардта разного рода горьких шуток, нашедших выражение даже в поэтической форме. Небольшое рифмованное послание с просьбой оказать все-таки поддержку авиацией отправилось сначала в штаб дивизии, а оттуда в штаб корпуса. Однако все, чем смогло ответить командование, – послать по рации ответ в стихах.

Не возникало никаких сомнений, что Советы использовали время для укрепления слабых мест в обороне Ленинграда. Шанс захватить город одним решительным ударом с северо-запада был утрачен. Позднее генерал-полковник Рейнгардт замечал: "Стало очевидным, что продолжить наступление немедленно не представляется возможным. Для начала предстояло привести в порядок систему дорог, чтобы обеспечить поступление на передовую предметов снабжения и пополнений. Все это заняло бы несколько дней". Несколько дней конечно, но не три недели. С горечью Рейнгардт продолжал: "Вновь и вновь наш корпус требовал скорейшего возобновления атаки и просил передать нам какие-нибудь дополнительные части, хотя бы из корпуса Манштейна, особенно учитывая тот факт, что они все равно застряли на месте. Но все было напрасно".

Следующая цитата, взятая из дневника генерала Рейнгардта, датирована 30 июля, когда тот ждал приказа о возобновлении наступления целых две недели: "Вновь проволочки. Это просто ужасно. Шанс, который мы получили, уже упущен, а положение день ото дня становится все более и более сложным".

События доказали правоту Рейнгардта. В то время как 41-й корпус, пользуясь благоволением фортуны, форсировал Лугу в ее низовьях, но оказался прикованным к месту приказом свыше, на восточном участке наступления танковой группы, там, где действовал 56-й корпус Манштейна, начинала складываться кризисная ситуация. Манштейн получил приказ взять Новгород, а затем захватить важный транспортный узел Чудово, с тем чтобы перерезать железную и автомобильные дороги из Ленинграда в Москву. 8-я танковая дивизия развивала наступление на Сольцы, чтобы создать плацдарм на берегу реки Мшаги. Слева действовала 3-я моторизованная дивизия, прикрывавшая фланг 8-й танковой и с боями прокладывавшая себе путь на северо-восток и на север. Тем временем противодействие неприятеля становилось все более сильным, а заболоченные низины все менее проходимыми. Более того, уход 41-го корпуса из Луги высвободил расположенные в том районе советские войска, в результате чего корпус Манштейна, состоявший только из 8-й танковой и 3-й моторизованной дивизии, но тем не менее успешно продвигавшийся вперед по прямой без резервов и прикрытия с флангов, внезапно оказался атакованным многочисленными дивизиями советской 11-й армии. Ворошилов бросил все имевшиеся войска против опасного немецкого танкового кулака наступления, нацеленного на Новгород, на его командный пункт и на Чудово – жизненно важный транспортный узел. Советской 146-й стрелковой дивизии удалось вклиниться между двумя немецкими дивизиями и перерезать пути их снабжения. Манштейн немедленно принял правильные контрмеры: он приказал 8-й танковой дивизии отойти и занять круговую оборону.

За этим последовали три критически важных дня. Ворошилов, очень нуждавшийся в успехе, любой ценой стремился уничтожить окруженные немецкие дивизии. Для чего он использовал полдюжины стрелковых дивизий, две танковые и сильные части артиллерии и авиации. Но стойкость немецких солдат и военный талант Манштейна предотвратили катастрофу. О том, сколь ожесточенные сражения шли в том районе боевых действий, говорит рапорт по итогам операции 3-й моторизованной дивизии, которой пришлось отразить семнадцать вражеских атак на протяжении всего одного дня. Даже артиллеристы сражались на передовой.

1-я батарея 3-го артиллерийского полка, находившаяся под командованием обер-лейтенанта фон Типпельскирха, уцелела после массированной атаки неприятеля. Батарея занимала позицию на опушке леса в трех километрах позади передовой линии обороны пехоты около Городища. Слева и справа от дороги лежали непролазные болота. Но были ли они непроходимыми также и для красноармейцев?

Чтобы защититься от нежданной атаки из болот, артиллеристы выставили часовых и отправили дозоры на наскоро сооруженную деревянную гать. Эта предусмотрительность и спасла батарею, поскольку Ворошилов привлек местных жителей в проводники, чтобы те вывели вновь сформированный батальон его 3-й танковой дивизии через болота с целью отрезать головные части немецкой дивизии. 15 июля батальон натолкнулся на немецкие дозоры. Те подняли тревогу. Русские, по-видимому решив, что имеют дело с пехотной частью, поспешно атаковали, не зная о том, что на позиции поблизости находится батарея тяжелой артиллерии. С криками "Ура!" советские солдаты устремились вперед под прикрытием установленных на болоте пулеметов. Артиллеристы бросились к своим орудиям. Расчет 2-го орудия скосило пулеметным огнем, когда они выбежали из своего блиндажа. Офицер батареи лейтенант Гедерих сумел добраться на огневую позицию вместе с командирами орудий. Русские находились уже в 300 метрах.

– Огонь!

100-мм снаряды прямой наводкой стали падать в ряды атакующих. Пулеметы батареи косили противника.

Первая волна полегла на краю леса у самой опушки. Но вот русские установили крупнокалиберные пулеметы. Щиты орудий превратились в решета. Минометные мины заставили замолчать пулеметчиков батареи. С дюжину советских солдат подобрались к орудию Гедериха, в десяти метрах вскочили и бросились к нему. Гедерих со своими людьми отбивались лопатками, пистолетами, штыками. Четверо русских было убито. Трое или четверо скрылись в кустарнике. Лейтенант Гедерих получил ранение, как и весь расчет. Бой продолжался два часа. Боеприпасы почти кончились. Большинство офицеров и унтер-офицеров погибли, пришлось отправлять в битву водителей тягачей и других военнослужащих вспомогательного состава. Всего 120 человек дрались против целого батальона. В последнюю минуту в район боя прибыл командир батареи с мотоциклетным взводом 8-го пехотного полка и атаковал русских во фланг справа. Противник пришел в замешательство и отступил, уводя с собой раненых, но бросив все тяжелое снаряжение и оставив после себя пятьдесят трупов.

После того как командование 4-й танковой группы вновь предоставило дивизию СС "Мертвая голова" в распоряжение генерала фон Манштейна, 56-му танковому корпусу удалось исправить критическую ситуацию и к 18 июля восстановить пути снабжения корпуса.

К 18 июля угроза была устранена, но Манштейн воспользовался случаем, чтобы подтолкнуть группу армий и через генерала Паулюса надолго соединить два корпуса танковой группы и применить их вместе в качестве ударной силы предстоящего наступления. Причем Манштейн при этом не стремился "тянуть одеяло на себя", но рекомендовал использовать в качестве исходной позиции для штурма Ленинграда плацдармы, созданные танковым корпусом Рейнгардта.

Но и Манштейну не удалось ничего добиться. Группа армий и Главное командование настаивали на том, чтобы сконцентрировать все усилия на правом фланге. Все, на что они оказались готовы пойти, это высвободить корпус Манштейна с Мшаги и развернуть его в среднем течении реки Луги напротив важного города Луга. В предстоящем генеральном наступлении задачей Манштейна становилось овладение главной дорогой в районе Луги, уничтожение войск противника и выдвижение к Ленинграду.

Малопонятный план. Уже в течение недель немцы хорошо знали, насколько сильны оборонительные рубежи противника в районе Луги. И хотя местность там почти совершенно не годилась для применения танков, тем не менее остается загадкой, почему 56-му танковому корпусу, примененному как южная ударная группировка, были приданы только 3-я моторизованная, 269-я пехотная и вновь созданная полицейская дивизия СС, в то время как дивизия СС "Мертвая голова" осталась стоять у озера Ильмень, а 8-ю танковую дивизию отправили в тыл воевать с партизанами.

Наступление началось 8 августа. В 09.00 под проливным дождем дивизии Рейнгардта начали выдвигаться с лужских береговых плацдармов, но из-за плохой погоды без поддержки авиации. Двум танковым и 36-й моторизованной дивизии предстояло быстрым броском захватить открытую местность к югу от железнодорожной ветки Ленинград-Кингисепп-Нарва. Затем должны были выдвинуться вперед 8-я танковая дивизия и основная часть 36-й моторизованной пехотной дивизии, а затем все соединение в целом – повернуть на восток за железную дорогу и ударить на Ленинград. План был хорош.

Однако там, где три недели назад стояли лишь слабые советские полевые заставы, на основательных полевых оборонительных сооружениях, построенных трудившимися без отдыха женщинами и детьми – пионерами и комсомольцами, дислоцировались теперь 125-я и 111-я советские стрелковые дивизии.

Перед плацдармом в Поречье стояли советские войска, располагавшие очень мощной артиллерией, и, в соответствии с показаниями пленных, они тоже 8 августа собиралась атаковать немцев на плацдарме. Однако 6-я танковая дивизия нанесла свой удар первой. Таким образом, она предотвратила то, что могло стать катастрофическим препятствием на пути немецкого наступления. И без того все было очень и очень непросто. После первого дня боев командование корпуса, ввиду понесенных потерь, всерьез задумалось, удастся ли ему развить наступление. Оно продолжалось только благодаря оптимизму командования 1-й танковой дивизии. Подполковник Вент фон Витерсгейм, под началом которого находилась боевая группа, более всего не хотел сдавать с таким трудом завоеванные позиции. Вера подполковника фон Витерсгейма и подполковника Венка, начальника оперативного отделения 1-й танковой дивизии, в благополучный исход начатого предприятия оказалась оправданной. Следующим утром полкам удалось значительно продвинуться, прорваться через рубежи противника, оказать помощь 6-й танковой дивизии в ее трудной атаке с плацдарма в направлении Ополья и пройти через 50-километровый пояс лесов к югу от Ленинградской железной дороги – последнюю естественную преграду на пути к столице на Балтике.

Сражение продолжалось. 14 августа все дивизии вышли на благоприятные позиции на открытой местности, оставив позади заболоченные леса. Противник был разгромлен. На пути попадались теперь только мелкие части. На полях сражений осталось несколько дюжин новеньких тяжелых советских танков.

Дорога на Ленинград вновь лежала открытой. Только на левом фланге все еще оставалась угроза со стороны отходивших из Эстонии к Ленинграду вражеских войск. Поэтому-то Рейнгардт и не пошел немедленно к окраинам города, хотя, если вспомнить об отсутствии противодействия впереди, мог бы сделать это.

Что же было нужно?

– Нам нужно немного войск для прикрытия фланга, – просил, настаивал, угрожал Гёпнер. – Двух дивизий, в крайнем случае одной будет достаточно, взывал он к генерал-фельдмаршалу риттеру фон Леебу.

Гёпнер находился в ситуации, очень похожей на ту, в которой очутился пятью неделями раньше него Гудериан, когда выбивал у Клюге разрешение продолжать прорыв от Березины через Днепр к Смоленску. "Вы выбросите нашу победу, если не позволите мне идти вперед", – убеждал Гудериан Клюге. "Вы выбрасываете нашу победу", – вот все, что мог сказать Гёпнер генерал-фельдмаршалу Леебу.

15 августа Лееб лично явился в штаб Гёпнера. После горячего спора генерал-фельдмаршал согласился передать закаленную в боях 3-ю моторизованную дивизию из танкового корпуса Манштейна под командование Рейнгардта.

Эта дивизия могла бы остаться у Луги. Хотя, как планировалось, 10 августа Манштейн также начал наступление с целью овладения Лугой, случилось неизбежное: его остановили сильные рубежи русской обороны. 3-я моторизованная дивизия, которой отводилась задача прикрытия корпуса с фланга на более поздней стадии операции, из-за этого вообще не была введена в действие. Было решено перенести штаб Манштейна также на север, в зону боевых действий Рейнгардта.

Решение Лееба способствовало развитию победных настроений в штаб-квартире Гёпнера. "Теперь Ленинграду от нас не уйти", – говорили друг другу офицеры. В штабе Манштейна тоже вздохнули с облегчением: период решения разрозненных задач, казалось, миновал, и теперь танковая группа снова могла превратиться в единый бронированный кулак.

15 августа Манштейн передал командование в Луге генералу Линдеманну с его 50-м корпусом. Сам же он взобрался в командирскую машину вместе со своими офицерами и поехал к озеру Самро – туда, где размещался штаб Гёпнера. Изрытая воронками дорога находилась в ужасном состоянии, поэтому 200-километровое путешествие заняло целых восемь часов. Пропыленные и усталые, Манштейн и его офицеры прибыли к месту назначения поздно вечером.

– Надевайте плавки, господа, и все живо в озеро! – распорядился он. Но в это время из фургона связи примчался связной.

– Звонок из танковой группы, господин генерал!

Манштейн нахмурился. Связной поспешил оправдаться:

– Очень срочно, господин генерал. На проводе сам командующий.

Не мешкая, Манштейн поспешил к полевому телефону.

2. Прорыв на Лужском фронте Критическая ситуация под Старой Руссой – Битва за Новгород – Карел передает русские карты – Немецкая 21-я пехотная дивизия против советской 21-й танковой дивизии – Через леса около Луги – На Оредеже – Лужский котел – На Дудергофских высотах – Радиосообщение от лейтенанта Дариуса: "Вижу Санкт-Петербург и море".

Солнце проваливалось за озеро Самро, окрашивая небо на западе в кроваво-красный цвет. Генерал фон Манштейн вошел в фургон связи. Радист протянул командиру телефонную трубку:

– На проводе господин генерал-полковник.

– Манштейн, – произнес генерал в микрофон.

– Это Гёпнер, – раздался голос командующего. – У меня скверные новости, Манштейн. Наше наступление на Ленинград отменяется. Шестнадцатая армия на озере Ильмень, в районе Старой Руссы, попала в трудную ситуацию. Вам придется взять на себя роль пожарной команды. Сейчас же остановите свою Третью моторизированную дивизию и поворачивайте ее обратно. Выступайте на юг. Дополнительно в ваше распоряжение передается дивизия СС "Мертвая голова" из состава Двадцать восьмого корпуса с Лужского фронта. Что же касается вас, завтра утром сразу же отправляйтесь с вашим штабом в штаб Шестнадцатой армии в Дно. Все остальные инструкции получите там у генерал-полковника Буша.

Новость вовсе не обрадовала Манштейна. Гёпнер почувствовал настроение командира корпуса.

– Генерал-фельдмаршал Лееб не остановил бы нашего наступления на Ленинград, если бы положение не было так серьезно, – сказал Гёпнер. – В любом случае не вешайте носа, Манштейн. Надеюсь, скоро вы вновь будете наступать на севере!

Надежде этой не пришлось осуществиться.

Когда Манштейн сообщил своему штабу о новом приказе, лица у офицеров вытянулись. Как им было скрыть свое настроение? Минуту назад они обсуждали неминуемое падение Ленинграда. И вот нб тебе!

– Опять все сначала, – пробурчал интендант майор Клайншмидт и занялся организацией транспорта корпуса.

Следующим вечером, 16 августа, Манштейн прибыл в Дно, в штаб-квартиру 16-й армии. На сей раз расстояние в 250 километров они покрыли за тринадцать часов.

Ситуация, сложившаяся там, была, как он сам выразился по-армейски грубовато и просто, "дерьмовой".

Полмесяца тому назад, в начале августа, 10-й корпус силами трех пехотных дивизий – 126, 30 и 290-й – начал наступление на важный транспортный узел Старая Русса, что к югу от озера Ильмень.

Опытная 30-я пехотная дивизия из Голштинии атаковала оборонительные позиции противника в пятнадцати километрах от города, но, несмотря на отчаянные усилия 6 и 26-го пехотных полков, прорвать глубокоэшелонированную оборону противника не смогла. Полки 290-й пехотной дивизии из Нижней Саксонии тоже застряли у и в противотанковом рве, служившем главным звеном оборонительного рубежа русских.

Молодые ленинградские рабочие, никогда прежде не бывавшие на передовой, вместе с обстрелянными солдатами частей советской 11-й армии оказали упорное сопротивление, отражая атаки немцев в рукопашном бою. Каждый метр земли доставался с боем, в ход шло все – ружейные приклады, штыки, лопатки, пистолеты и огнеметы. Врытые в землю советские танки, бьющие продольным огнем пулеметы и снаряды тяжелой артиллерии в конечном итоге заставили немцев остановиться.

Малоприятным сюрпризом стали деревянные мины, с которыми солдаты Вермахта столкнулись здесь впервые. Электрические миноискатели их не обнаруживали. В некоторых местах немецкие саперы обезвредили до 1500 этих опасных новинок.

126-й пехотной дивизии из земли Северный Рейн-Вестфалия, действовавшей на северном участке фронта наступления, вдоль дороги из Шимска в Старую Руссу, повезло больше, чем 30 и 290-й дивизиям. После трех дней яростных сражений пехотные боевые группы, которым придали мобильность за счет усиления частями истребительно-противотанковой и полевой артиллерии, подразделениями саперов и мотоциклистов, проложили себе путь через советские укрепления. Немедленная контратака русских с участием танков была отражена на участке 426-го пехотного полка 12-й тяжелой пулеметной ротой лейтенанта Фаренберга, солдаты которой уничтожили вражескую бронетехнику противотанковыми гранатами.

Тогда, уже после того, как 126-я пехотная дивизия глубоко вклинилась в укрепления противника, 30-я пехотная дивизия ударила русским во фланг, и те оставили последние свои позиции перед городом.

Возглавлявший атаку 3-й батальон (426-го пехотного полка) майора Бунцеля ближе к полудню 6 августа штурмовал западную часть Старой Руссы. Немецкий прорыв оказался для противника таким неожиданным, что начальник оперативного отдела советской 11-й армии получил ранение и попал в плен.

После массированного воздушного налета на укрепленную восточную часть города, расположенную за рекой Полисть, где каждый дом был превращен в крепость, полку удалось дойти до восточной окраины. Русские все еще не складывали оружия, они контратаковали, бросаясь в отчаянные рукопашные схватки посреди пылающих улиц.

В течение следующих четырех дней беспрестанных сражений с яростно сопротивлявшимися советскими войсками немцы широким фронтом вышли к реке Ловать. Таким образом, правый фланг группы армий "Север" казался соответствующим образом прикрытым для атаки на Ленинград.

Но маршал Ворошилов, командующий советским Cеверо-Западным направлением русских, осознал значение операции противника. Применив все имевшиеся под рукой войска, включая вновь созданную 34-ю армию, он 12 августа развернул атаку на "туннель" между озерами Ильмень и Селигер, где находился город Демянск. "Туннель", который словно бы приглашал русских для атаки, образовался из-за расхождения направлений наступления группы армий "Север" и группы армий "Центр" – одна из которых шла к Ленинграду, а другая к Москве. Действуя численно значительно превосходящими немцев силами восемью стрелковыми дивизиями, одним кавалерийским и одним танковым корпусом, – советская 34-я армия начала выполнять охватывающий маневр против трех дивизий немецкого 10-го корпуса, угрожая сбросить их в озеро Ильмень.

Кроме того, Ворошилов намеревался, после разгрома 10-го корпуса, ударить на запад, блокировать перешеек между озером Ильмень и Чудским озером, отрезав таким образом наступающие на Ленинград немецкие армии от их тыловых коммуникаций. Именно на разрешение вот такой крайне критической ситуации и послали Манштейна. И он справился с задачей.

Пока генерал Хансен со своим 10-м корпусом, заняв оборону, вел ожесточенные бои фронтом на юг (при этом озеро Ильмень оставалось у него за спиной), Манштейн незаметно для противника повел две своих подвижных дивизии прямо на открытый фланг и тыл советской 34-й армии.

19 августа 3-я моторизованная дивизия и дивизия СС "Мертвая голова" свалились на русских, точно снег на голову. Они прокатились по флангу армии и посеяли хаос в тыловых коммуникациях. Среди самых передовых частей 56-го танкового корпуса разведывательный батальон дивизии "Мертвая голова", который мчался вперед, далеко оторвавшись от основных сил дивизии, прибыл на наиболее критический участок, где его мотоциклисты выбили русских с занимаемых ими позиций. Они продолжали натиск и вынудили передовые советские части вернуться за Ловать. Смелый командир разведывательного батальона, штурмбаннфюрер1 Бестманн, впоследствии погибший в бою, стал первым военнослужащим дивизии СС "Мертвая голова", заслужившим "Рыцарский крест".

В тот момент, когда советское командование было буквально парализовано произошедшим, в атаку пошли полки

10-го корпуса. Это довершило катастрофу 34-й армии Ворошилова. Ее постиг полный разгром.

В огромный перечень трофеев попало 246 орудий, включая первый целый реактивный миномет, наводивший на немцев ужас "Сталинский оргбн", а также новенькая батарея 88-мм зениток немецкого производства, с датой изготовления 1941 г. Откуда она взялась? Один раз, в Даугавпилсе, в арсеналах Советской Армии уже обнаруживалось новое немецкое вооружение. Каким образом оно попало в распоряжение Красной Армии, так никогда и не установили. Солдаты имели на сей счет свои соображения.

Успех 16-й армии означал, что угроза правому флангу группы армий "Север" была на настоящий момент устранена. Но о возвращении танкового корпуса Манштейна к Ленинграду на соединение с штурмовыми войсками Гёпнера пока не могло идти и речи, поскольку Ворошилов не оставлял попыток переломить ситуацию. Чтобы выполнить поставленную задачу – блокировать узкую полосу суши между Чудским озером и озером Ильмень, – он бросил в бой еще три советские армии. В очередной раз русские продемонстрировали, сколь велики людские ресурсы Советского Союза. После уничтожения основных сил целой армии части трех других армий, доведенные за счет пополнений до полной численности, разворачивались в районе между Лугой и озером Ильмень.

А что же тем временем происходило на подступах к Новгороду – Великому Новгороду, как называли его в старину, – городу, расположенному на северном берегу озера Ильмень, как раз напротив Старой Руссы?

Здесь, в изначальной точке приложения сил немецкого наступления на Ленинград, южном краеугольном камне обороны северной столицы, немецкое командование на протяжении недель упорно пыталось прорвать советские рубежи, чтобы выйти к г. Чудово – железнодорожному узлу Ленинград-Москва. В Чудове Мурманская железная дорога, ведущая на юг с берегов Северного моря, соединялась с так называемой Октябрьской железной дорогой. По этой транспортной артерии текли грузы и техника, доставляемые западными союзниками по морю в Мурманск – британская помощь, но что еще важнее, американские танки, грузовики, боеприпасы и самолеты для целого советского фронта, протянувшегося от Балтийского до Черного моря.

Ясной звездной летней ночью 9 августа дивизии 1-го корпуса из Восточной Пруссии скрытно выдвинулись на исходные позиции для наступления через широкую, с заболоченными берегами реку Мшага. Настал момент своротить краеугольный камень обороны Ленинграда.

Основную нагрузку в атаке брала на себя усиленная 424-м пехотным полком 126-й пехотной дивизии 21-я пехотная дивизия генерала Шпонгеймера, которой предстояло наступать по сильно укрепленной главной дороге на Новгород. Местность была трудной даже для пехоты. Болота, густые заросли кустарника и бесчисленные ручьи, реки и русла рек заметно затрудняли продвижение. Кроме всего прочего, русские превратили в крепость весь район: там располагались доты, минные поля, пулеметные гнезда, минометные батареи, блокировавшие немногочисленные дороги и тропы, что пролегали через заболоченную равнину.

В сером свете рассвета самолеты 8-го воздушного корпуса поднялись со своих баз и с 04.00 уже бомбили неприятельские позиции на противоположном берегу Мшаги. Бомбардировщики "Штука" заходили на бомбометание в глубоком пике, из которого выходили на высоте 50 метров, сбрасывая смертоносные грузы на блиндажи, орудийные позиции и пулеметные точки. Военная машина работала с великой точностью. Не успела упасть последняя бомба, как заговорили 200 орудий разного калибра. Это была классическая артподготовка.

Ровно в 04.30 командиры рот 2-го и 3-го батальонов 3-го пехотного полка, а также 1-го батальона 45-го пехотного полка поднялись из окопов и укрытий. Под прикрытием артиллерийского "зонта" солдаты поволокли к реке надувные лодки и быстро переправились на другую сторону. Вместе с пехотой Мшагу форсировали саперы, которые проделали на другом берегу проходы в минных полях для штурмовых подразделений, следовавших за ними по пятам.

Начало во всем прошло поразительно гладко. Противник, казалось, пришел в совершенное замешательство после бомбардировок и артиллерийского обстрела. Тяжелое оружие и артиллерия русских молчали.

Пригибаясь к земле, солдаты штурмовых частей побежали мимо белых лент, которыми саперы пометили проходы в минных полях. Немцы овладели плацдармом. Через реку уже переправляли тяжелое вооружение. Из составленных одна к другой барж образовывался импровизированный мост. Все было готово к полудню. Дивизия вышла на плацдарм.

24-й пехотный полк теперь также выдвинулся вперед. Противник медленно оправлялся от шока. Противодействие становилось все более упорным. Ближе к вечеру 24-й пехотный полк овладел селом Мшага. С наступлением ночи немцы, прорвав советскую оборону, углубились на восемь километров. На следующий день немцы взяли Шимск, который первоначально предполагалось обойти.

12 августа наступающие фронтальной атакой форсировали реку Ушницу. Пехотинцы шли увешанные оружием и ящиками с боеприпасами. Все приходилось нести на себе. Русские отчаянно сопротивлялись. Особенно жаркий бой кипел возле железнодорожной насыпи, где противник дрался за каждую пядь земли.

Советские солдаты продолжали стрелять до тех пор, пока в окопах их не находила пуля или пока их не разрывало на куски ручными гранатами. О каком продвижении можно говорить, когда враг бьется с таким отчаянием? Жестокие схватки шли за каждый метр.

Штаб 45-го пехотного полка расположился в канаве у обочины неподалеку от Волинова. Среди офицеров царило уныние. Сводки потерь потрясали. Чтобы поговорить с начальством, командир полка полковник Хиль воспользовался телефоном, который связисты проложили прямо на передовую от штаба дивизии.

– Нужно, чтобы "Штуки" отработали по противнику еще раз, – настаивал он.

В какой-то момент в канаву спрыгнул связной, ефрейтор Виллюмайт. Едва переводя дыхание, он отдал честь командиру полка.

– Донесение из Второго батальона, господин полковник. Подполковник Матуссик посылает вам эту трофейную карту. Ее нашли у погибшего в бою советского майора, очевидно адъютанта какого-то высшего офицера.

Полковник Хиль бросил взгляд на карту в удивлении.

– Дружок, за это ты заслуживаешь моей последней сигары, – проговорил он, обращаясь к связному и доставая коробку с сигарами.

Виллюмайт улыбнулся, принял сигару и сказал:

– Я возьму ее, господин полковник, и с вашего разрешения поменяю на что-нибудь. Я не курю.

Все вокруг засмеялись.

Карта была ценной находкой. На ней было нанесено полностью положение советской 48-й армии по реке Веренда, до сих пор немцам неизвестной. На карте значились все опорные пункты, ложные позиции, орудийные окопы и огневые пулеметные точки.

В значительной мере благодаря найденной карте на следующий день немцам смелым броском удалось прорвать оборону противника. Это был жест судьбы, или, если кому-то больше нравится, слепая удача, которая приложила руку к течению сражения. Именно это имел в виду Фридрих Великий, король Пруссии, когда говорил: "Генералу мало храбрости и таланта, ему нужна также и la fortune".

Генерал Шпонгеймер не мог пожаловаться на недостаток la fortune под Новгородом. В дополнение к трофейной карте Фортуна, вновь улыбнувшаяся 45-му пехотному полку, послала командиру дивизии бесценного пленника. Его нашли в колонне советских грузовиков мотоциклисты из разведывательной части. Это был офицер-сапер из штаба советской 128-й стрелковой дивизии родившийся в Карелии финн, не питавший теплых чувств к большевикам.

– Nix Bolschewik1, – то и дело повторял он немецкому лейтенанту. Вскоре появился переводчик, и потоком потекли удивительные подробности. – Я знаю все фортификации, – сказал карел и, хитро улыбаясь, добавил: – Бумаги спрятаны в лесу.