Текст книги "Гитлер идет на Восток (1941-1943)"

Автор книги: Пауль Карель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 53 страниц)

В течение последних ста дней боевая группа генерала Шерера численностью 5000 человек удерживала автодорожный узел посреди огромного заболоченного района, опорный пункт и переправу через верховья Ловати, господствующую высоту над рекой и прилегающей местностью. Холм единственный уцелевший фрагмент в прорванной линии фронта между Великими Луками и Демянском, задвижка двери черного хода 16-й армии – не давал противнику прорваться на запад, так же как Демянск сдерживал советский клин, нацеленный в южном направлении.

Маленький провинциальный городок с 12 000 человек населения в одночасье очутился на передовой. Снабженцы и солдаты из рассеянных частей дивизий, действовавших в этом районе, были мобилизованы для защиты города. Генерал-майор Шерер, командир 281-й дивизии местной обороны, получил должность коменданта крепости. Он приказал удержать Холм любой ценой.

И Холм держался. Оборона его вошла в военную историю как пример воинского мастерства и оригинальных подходов командиров, стойкости солдат и офицеров, их храбрости и мужества.

Боевая группа Шерера являла собой пестрое сборище. В нее входили части 123 и 218-й пехотных дивизий, последнюю из которых только что перебросили на Восточный фронт из Дании, а также 553-й пехотный полк 329-й пехотной дивизии. Были там и горные стрелки из Каринтии и Штирии, организованные в 8-й диверсионно-десантный отряд, еще 3-й дивизион 1-го полевого полка Люфтваффе и 65-й резервный полицейский батальон из 285-й дивизии местной обороны. Действовало там даже механизированное подразделение морского транспорта. Из этих разношерстных частей и отрядов помощник коменданта по оперативно-тактическим вопросам полковник Манициус, командир 386-го пехотного полка из состава 218-й пехотной дивизии, сколотил мощное боеспособное войско, душой и мозгом которого сам же и стал.

28 января противник полностью окружил Холм. Частям 10-й пулеметного батальона все же удалось немного позднее прорваться в котел, но за ними ловушка захлопнулась уже плотно.

Занимаемая защитниками крепости площадь составляла всего два с половиной квадратных километра, а позднее съежилась до чуть более километра. Обороняли ее от 5000 до 5500 человек. Частью фронт котла пролегал прямо по центру города. Солдаты знали каждый дом, все руины, деревья и воронки снарядов и авиабомб между северным кладбищем, крутым поворотом дороги, тюрьмой ГПУ и отделом милиции с оврагом позади него. Это были четыре самых памятных опорных пункта крепости. Осаждали ее три советских стрелковых дивизии, день за днем бросавшиеся на штурм.

Снабжение могло осуществляться только по воздуху. На поле перед передним краем котла, на ничейной земле, саперы соорудили взлетно-посадочную полосу размерами 70 на 25 м. Любое приземление представляло собой чистой воды авантюру. Для большинства Ju-52 они заканчивались печально. Скоро поле покрылось обломками самолетов. Поэтому Люфтваффе переключились на использование планеров для переброски подкреплений и тяжелого вооружения, а продовольствие и боеприпасы стали сбрасывать в контейнерах.

Всякий раз, когда из-за леса на западе появлялся "Юнкерс" или два с планерами на буксире, для гарнизона наступали очень волнующие минуты. Если пилоты отцепляли планеры всего на несколько секунд раньше, чем нужно, они приземлялись на территории русских. Даже когда планер касался земли в правильной точке, для обеспечения за собой ценного содержимого летательного аппарата немцам как можно быстрее приходилось высылать всегда находившееся наготове штурмовое подразделение. Нет нужды говорить, красноармейцы тоже ждали подарков с неба. Часто с обеих сторон наперегонки к планерам бросались группы солдат.

В Холмском котле приземлилось восемьдесят планеров. В процессе обеспечения снабжения Люфтваффе потеряли двадцать семь "Юнкерсов". Но то, что немецкий контингент в Холме получал все необходимое исключительно по воздуху, не так уж удивительно. Гораздо более необычно то, что Холм представлял собой крепость без артиллерии.

Несколько 80-мм минометов, а также 37-мм противотанковых пушек и одна 50-мм, а также два легких пехотных орудия – вот и все тяжелое вооружение, которым располагали защитники Холма. Тяжелые пушки или гаубицы отсутствовали. Как же могла крепость отбиваться от численно превосходящего противника, атаковавшего ее при поддержке танков и артиллерии? Как могла цитадель держаться хотя бы несколько дней без самого жизненно важного вооружения – крепостных пушек?

В Холме проблема решалась, наверное, самым оригинальным способом, который только знала военная история. Крепостная артиллерия находилась вне крепости, но огонь ее корректировался изнутри.

Орудия, днем и ночью утюжившие скопления советских войск, обеспечивавшие заградительный огонь в момент вражеских атак, находились на позициях в конце узкого коридора, который проделала на занимаемой неприятелем территории в направлении города боевая группа генерала фон Укерманна и который заканчивался в 10 километрах от Холма.

Вразрез со всеми правилами, орудия 218-го артиллерийского полка и 536-го дивизиона тяжелой артиллерии были установлены там, точно на подносе в протянутой руке официанта, и от всей души палили оттуда по противнику.

В самом Холме обер-лейтенант Файст и лейтенант Деттманн действовали в качестве передовых наблюдателей и направляли огонь, стуча ключом телеграфного устройства. В некоторые дни свыше 1000 крупнокалиберных снарядов пролетало над Холмом и обрушивалось на русские позиции или на колонны атакующего противника.

Передовые наблюдатели в Холме – артиллерийские офицеры со своими связистами – постепенно так отточили технику управления огнем, что находившиеся за несколько километров от них расчеты подбивали прямыми попаданиями даже отдельные русские танки.

Советские войска твердо намеревались овладеть Холмом до начала оттепели. Они всеми силами стремились прорвать проклятый барьер, сдерживающий целую армию. Поэтому в некоторые дни они ходили в атаку до восьми раз. Противнику удавалось продвинуться, но защитники неизменно отбрасывали их после ожесточенных рукопашных схваток. Они приходили снова. Захватывали разрушенное строение тут, снежный холм там. Немцы немедленно бросались в контратаку с ручными гранатами и огнеметами. Так все и шло день за днем. Среди военнослужащих немецких боевых групп появились настоящие специалисты бросать гранаты так, чтобы те попадали в точечные цели, были истребители танков – настоящие люди-пауки, с нечеловеческой ловкостью уничтожавшие стальные громадины.

Начавшаяся оттепель и пришедшая с нею неизменная непролазная грязь на время остановили советские атаки, но также сделали существование внутри котла невыносимым. В подвалах разрушенных зданий прямо на полу лежали 1500 раненых. Их судьба оказалась куда более печальной, чем у тех 700, которых удалось вывести из котла.

Врачи и санитары под началом военврача Окера работали до упаду. Военврач Гук, хирург, затевал рискованные операции ради спасения жизней тяжелораненых. Но грязь и вши становились порой более страшным врагом, уносившим больше жизней, чем русские снаряды. Ситуацию иллюстрируют два показателя: число раненых составляло 2200 человек, а убитых – 1550.

12 марта лейтенант Гофштеттер сделал в своем дневнике следующую запись: "Первый случай заболевания тифом". Вон он, страшный бич всех осажденных крепостей, – тиф.

С самолета сбросили вакцину. Медперсонал и врачи пользовались любой минутой, чтобы сделать людям прививки. Вшам объявили войну. Началась погоня за временем. Потом пришли хорошие новости: держитесь – дивизии генерала фон Арнима уже идут вам на выручку. Но 1 мая казалось, что все страдания, все жертвы и весь героизм напрасны. Русские развернули широкомасштабную атаку. Сначала артподготовка, потом танки. За ними пехотинцы. Ура!

На восточной оконечности фронта загрохотало оружие. Русских отделяла от Ловати сотня метров. Если бы им удалось пройти те метры, это означало бы конец для немцев, поскольку противник овладел бы высоким берегом реки и смог бы уничтожить крепость изнутри. Но им не удалось. Их остановили пикировщики "Штуки", батареи Укерманна и хладнокровие солдат Шерера.

Одним из этих солдат был унтер-офицер Беле со своей 50-мм противотанковой пушкой на южном кладбище. Прицел у нее не работал. Приближались пять советских танков. Беле навел орудие через ствол. Вставил снаряд в казенник. Захлопнул затвор. Выстрелил. Громкий треск – прямое попадание. Беле сделал двадцать выстрелов. Ни один из пяти танков не прошел. Пятый был остановлен в 40 метрах от пушки.

В укрытии на летном поле устроился со своим противотанковым ружьем унтер-офицер Бок. Он стоял, оперев ствол ружья на каменную кладку, и стрелял. Бок подбил четыре русских легких танка.

2 мая было затишье. Но 3 мая бои возобновились в 03.00. День выдался серым и дождливым. Немецкие самолеты не могли подняться в небо. Но люди в котле слышали приближавшийся с юго-запада шум битвы.

– Там, наверное, наши товарищи, – говорили солдаты друг другу. Надежда придавала им новые силы. Нельзя вешать носа. Теперь-то уж точно нельзя.

4 мая они видели, как немецкие бомбардировщики "Штуки" сбрасывают бомбы с внешней стороны линии котла. Они прокладывали путь деблокировочным подразделениям.

5 мая природа вновь хмурилась. На КП капитана Вальдова примчался связной.

– Господин ротмистр1, два немецких штурмовых орудия!

Через минуту солдаты услышали скрежет гусеницы. Пригибаясь и прячась за стальными громадами, покрытыми летним лесным камуфляжем, бежали гренадеры.

– Это наши или нет? Может быть, русские что-то задумали? Осторожно!

Но нет! Люди в немецких касках у самоходных орудий из состава дивизиона "Грайф" под командованием лейтенанта Торнау были саперами подполковника Тромма из 411-го пехотного полка, входившего в состав 122-й пехотной дивизии. Лейтенант Деттманн, описывая происходившее, сказал: "Их встречали с изумлением, точно пришельцев с другой планеты".

Спасение пришло в начале одиннадцатого. На огневых позициях – в окопах и среди руин – оставалось 1200 человек. В подвалах в ужасных условиях находились 1500 раненых. Примерно такое же число мертвых лежало в могилах неподалеку от мест, где они погибли. Одним из последних к ним присоединился подполковник Тромм – он погиб от разрыва советского снаряда.

Холм вновь стал частью немецкого фронта – единой передовой в районе к югу от озера Ильмень, где обстановка стабилизировалась. С того момента и вплоть до 1944 г. немцы продолжали удерживать эти рубежи. 5. Генерал Власов Ударная советская армия в болотах – Деревянная дорога через росчисть "Эрика" – Беспощадное сражение – 158-й инженерный батальон – Прорыв из ада – Катастрофа для советской 2-й ударной армии – "Не стреляйте, я генерал Власов" – Карты, похороненные на дне реки.

Что происходило в то время на Волхове, где отрезанная в лесах находилась 2-я ударная армия Власова? Сюда тоже пришла весна. Снег таял, таял и лед, сковывавший реки и болота. В блиндажах и окопах воды набиралось по пояс. В глухих чащах возвращались к новой жизни тысячи миллионов мошек и комаров. Там, где еще недавно не представляло труда проехать на санях или на лыжах, теперь образовались необъятные лужи и топкие трясины. И посредине этого ада находился генерал Власов со своими четырнадцатью советскими стрелковыми и тремя кавалерийскими дивизиями, семью стрелковыми и одной танковой бригадами – армия в болоте.

Власов был энергичным генералом. 27 марта ему удалось прорвать немецкий барьер в районе росчисти "Эрика", нанеся удар с запада сибирскими штурмовыми бригадами и танками. Конечно, проделанная ими брешь имела в ширину всего полтора километра, но тем не менее через это "окно" можно было наладить тыловое обеспечение. Тщетно пытались батальоны немецкой 58-й пехотной дивизии и полицейской дивизии СС выбить сибиряков Власова с росчисти. Ничего не получалось. Немецким частям не хватало численности, а заболоченная и поросшая густыми лесами местность по обеим сторонам от росчисти "Эрика" затрудняла переброску туда войск, достаточных по силе для полного блокирования советских войск в их котле. В результате 58-й пехотной дивизии и группе, удерживавшей район к северу от нее, приходилось сдерживать постоянный натиск советских войск на протяжении шести долгих недель.

Наконец в начале мая 1942 г. вторая, тщательно подготовленная атака получившей подкрепления 58-й пехотной дивизии увенчалась успехом – ей удалось осуществить прочное соединение с охранной дивизией, действовавшей к северу от росчисти "Эрика".

На этом этапе Власов принял решение прорываться из ада волховских болот.

Но к тому моменту полки его больше не могли переходить через скованную льдом трясину или прокладывать себе путь через густые лесные чащи. Непролазная грязь в лесах и необъятные болота вынуждали русских пользоваться дорогами и тропами. Но для них существовала всего одна тропа деревянная гать, проложенная через росчисть "Эрика".

20 мая генерал кавалерии Линдеманн издал приказ для своей 18-й армии. Он начинался словами: "Русские уходят из Волховского котла". Приказ стал руководством к действию для немецких солдат, сражавшихся на Волхове. 20 мая они вновь заделали брешь в районе росчисти "Эрика". На протяжении всех месяцев тяжелых боев пехотинцам, артиллеристам и бойцам истребительно-противотанковых частей постоянно помогали саперы 158-го инженерного батальон под командой капитана Гейнца. Днем и ночью, в самых тяжелых условиях солдаты находились в действии. Они несли тяжелые потери. В конце периода боев, когда храбрый батальон получил передышку, численность боевого личного состава трех его рот сократилась до трех офицеров, трех унтер-офицеров и тридцати трех солдат. Командир 2-й роты 158-й инженерного батальона, лейтенант Дункер, приходской священник в гражданской жизни, получил Рыцарский крест в знак признания вклада, внесенного им в победу немцев в боях за росчисть "Эрика".

К концу мая 1942 г. немецкие войска выиграли ожесточенную битву за Волхов. Тем частям армии Власова, которым не удалось вырваться из западни, теперь уже не было из нее дороги. В ловушке остались девять стрелковых дивизий, шесть стрелковых бригад и части из состава танковой бригады. Судьба советской 2-й ударной армии находилась в руках немцев.

Конец ее был ужасным. В живых осталось только 32 000 человек, все они попали в плен. Несколько десятков тысяч человек осталось в лесах и болотах. Одни утонули, другие умерли от голода, третьи – от ран. От картин кошмарного побоища кровь стыла в жилах. Огромные тучи мух кружили над валявшимися в болотах трупами. Над росчистью висел непереносимый смрад разлагавшейся плоти. Она сама стала адом.

По этому аду блуждал со своим штабом генерал Андрей Андреевич Власов. Немцы охотились за ним. Внезапно генерал исчез. Куда? Может, он погиб? Застрелился? Или очень хорошо спрятался?

Описание внешности Власова вместе с фотографией на тысячах листовок сбрасывали с пролетавших над деревнями и селами в районе Волховского котла немецких самолетов. За помощь в поимке генерала обещали крупные награды. Естественно, с того момента каждый день поступали сообщения о том, что кто-то где-то видел Власова, о том, что он погиб или попал в плен. При проверке правдивости сведений они неизменно оказывались недостоверными, часто являлись чьим-то пустым бахвальством или просто ошибками.

11 июля в штаб 23-го корпуса сообщили об обнаружении мертвого тела Власова. Офицер разведки капитан фон Швердтнер немедленно выехал на опознание. Ему показали офицера, накрытого генеральской шинелью. Роста в убитом было около ста восьмидесяти сантиметров – примерно столько же, сколько и у Власова.

Но идентификации тело уже не подлежало. Швердтнер приказал доставить его в корпус и уехал.

В следующем на пути селе капитана остановил русский староста, который доложил:

– У меня в сарае сидит человек, похожий на партизана. С ним еще женщина. Наверное, связная. Не хотите взглянуть на них?

Швердтнер велел провести его в сарай. Деревенский староста отпер дверь. Переводчик и эскорт Швердтнера вскинули автоматы.

– Выходи давай! – крикнул староста. – Выходи, кому говорю!

Из темноты сарая появился высокий мужчина, обросший бородой и покрытый грязью. На гимнастерке его виднелись кожаные петлицы, офицерские сапоги покрывала грязь. Он щурил близорукие глаза под очками в роговой оправе. Увидев наставленные на него дула автоматов, он на ломаном немецком произнес:

– Не стреляйте. Я – генерал Власов.

Солнце висело высоко. Тишину нарушало только жужжание мух.

История выпихнула из сарая в селе под Волховом одного из лучших сынов большевистской России, советского генерала, которого гибель многих и многих тысяч его солдат превратила в смертельного врага Сталина. Власов был плотью от плоти России. Если кто-то и мог победить Сталина, так это он.

Сражение в лесах на берегах Волхова стало одним из самых страшных. Сам тот факт, что один из лучших и политически наиболее благонадежных советских генералов вышел из этих лесов противником Сталина и большевизма, лишний раз подтверждает, через какой кошмар пришлось пройти Власову и его 2-й ударной армии. С того самого момента Власов являлся значительным политическим фактором в закулисной части дуэли, которую вели Гитлер и Сталин.

Но сражение это дало немцам выигрыш, обладавший величайшим военным значением, хотя и не столь ярким, каким стало пленение и "обращение" Власова, понятный пока только нескольким специалистам. На допросах пленных штабных офицеров выяснилось, что советские части, наступавшие на Волхове, были превосходным образом оснащены во всех смыслах, включая и специально заготовленные для этой цели карты. Но куда они подевались? Немцы облазили весь огромный район боев, но не нашли ни следа того, что искали.

Наконец удалось найти лейтенанта, работавшего в штате картографического управления. Лейтенанта допросили. Он отвел немецких экспертов к реке и показал, как отвести воду. Там, на дне речного русла и лежали искомые карты. Как вестготы когда-то похоронили своего короля Алариха в русле реки, так же поступили и сотрудники советского картографического управления, спрятав на дне несколько тонн ценной для победителей продукции, а затем приказав вновь пустить воду. Ни до, ни после во время Второй мировой войны немцам не случалось заполучить такого количества важного для них картографического материала. На найденных русских картах изображалась территория Советского Союза от западных границ до Урала. Добычу отправили в Берлин, и скоро командиры фронтовых частей стали получать свежие советские карты.

Часть пятая.
ПОРТЫ СЕВЕРНОГО ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА.

В самом первом наброске плана операции «Барбаросса» появляется странный объект – Мурманск. Этот небольшой город называется среди важнейших стратегических целей, таких, как Москва, Ленинград, Киев и Ростов. В чем же заключалась причина? В чем была важность Мурманска? Он представлял собой порт и железнодорожную станцию на продуваемой холодными ветрами крыше Европы, на берегу Северного Ледовитого океана за Полярным кругом, на той же широте, что и Гренландия, в 1000 км от цивилизации.

Летом 1941 г. население Мурманска составляло 100 000 жителей. Три месяца в году здесь стояло знойное лето, а восемь месяцев царствовали ледяная зима и полярная ночь. Вокруг лежала холодная пустыня – лишенная деревьев и кустарника тундра. Почему же тогда этот забытый Богом городок оказался среди главнейших городов, на которые нацеливались удары тайного проекта плана операции "Барбаросса"? Почему Мурманск стоял в списке рядом со столицей коммунистической империи, или с Ленинградом, или с индустриальным Донецким регионом, или с богатой зерновыми Украиной, или нефтяными месторождениями Кавказа? Ведь на них на все нацеливались удары целых групп армий, воздушных флотов, танковых групп, за них предстояло вести самые жесточайшие в истории человечества битвы?

"Под каждой шпалой Мурманской железной дороги лежит по немцу", говорят лопари. Не стоит понимать это выражение буквально, как и все ему подобные сказки, хотя оно и не лишено смысла.

В период между 1915 и 1917 гг. около 70 000 немецких и австрийских военнопленных участвовали в строительстве железной дороги в заповедных лесах, непроходимых болотах и в северной тундре между Санкт-Петербургом и Мурманском, сооружение которой началось еще в 1914 г. силами каторжан. Нужда, которую терпели военнопленные, не поддается описанию. Коротким и жарким летом их тысячами косил тиф, а длинной полярной зимой они умирали от голода и холода. За двадцать четыре месяца скончалось 25 000 человек. Каждый километр 1350-километрового пути стоил жизни девятнадцати человек.

Когда 21 апреля 1941 г. Адольф Гитлер принял генерала горных войск Эдуарда Дитля в Рейхсканцелярии в Берлине, он не стал показывать ему документы, где говорилось о военнопленных, погибших при строительстве Мурманской железной дороги, но дал ему ознакомиться с расчетами количества товарных поездов с грузами, вооружением и живой силой, которые могла перевозить Кировская железная дорога – так официально называлась линия в СССР, связывавшая Москву с Северным Ледовитым океаном.

Генерал Дитль, герой Нарвика, командир горнострелкового корпуса "Норвегия", знал о директиве № 21, или операции "Барбаросса", с конца декабря. Как и большинство генералов, он тоже крайне удивился, впервые увидев секретные документы. Но, как и подобает верному приказу солдату, начал готовиться к его выполнению. Согласно директиве, Дитлю ставилась следующая задача: "Горнострелковому корпусу "Норвегия" сначала овладеть районом Петсамо с его рудниками, а также дорогой к Северному Ледовитому океану, а впоследствии, во взаимодействии с финскими войсками, выйти к Мурманской железной дороге и перерезать сухопутный путь поступления грузов в район Мурманска".

В течение трех с половиной месяцев Дитль и четыре офицера его штаба, которых он взял с собой на совещание, занимались выработкой схемы реализации данной задачи. 21 апреля, на следующий день после празднования его 52-летия, Гитлер пожелал узнать, как продвигается у Дитля работа. В тот момент ни фюрер, ни Дитль и понятия не имели о том, какое значение в ближайшие годы приобретет Мурманская железная дорога для советской военной экономики. Они не знали, что, когда Германия станет воевать с Россией, в Мурманск через Северный Ледовитый океан потекут конвои с грузами и военной помощью.

Тогда для Гитлера эта железнодорожная ветка являлась линией коммуникаций, по которой Сталин мог быстро перебросить воинские контингенты, артиллерию, авиацию и танки из Центральной России к советско-финской границе на Северном Ледовитом океане, чтобы лишить Германию жизненно важных никелевых рудников Петсамо и руды Нарвика.

Подобные перспективы терзали Гитлера в ночных кошмарах. Но существовала другая, куда более серьезная, вероятно, решающая по важности угроза, крывшаяся в Мурманской железной дороге, – угроза, которой он тогда не замечал или же не осознавал в полной мере. Вместе с тем он или кто-то из стратегов его штаба должен был предугадать ее.

Когда во время Первой мировой войны царь спешил со строительством железной дороги, он делал это не для завоевания Норвегии или для захвата никелевых рудников Петсамо, но чтобы использовать единственный незамерзающий (в прямом и переносном смысле) порт своей империи, из которого Россия могла осуществлять связь с мировыми океанами. Во всей гигантской Российской империи Мурманск являлся единственным незамерзающим портом, обеспечивающим ей свободный доступ в Атлантику.

Конечно, Архангельск на Белом море тоже представляет собой порт с выходом в открытое море, но, хотя расположен он и южнее Мурманска, на протяжении трех месяцев доступ в него закрыт льдами. Владивосток, что в переводе означает "владыка Востока", тоже замерзает примерно на сто дней в году. Кроме того, расположен он у черного хода России, с европейской частью которой его связывают 7000 километров железнодорожного полотна. Порты на Черном море может блокировать тот, кто контролирует Босфор, а на Балтике путь лежит через проливы между Данией и Швецией. Поэтому Мурманск является для России единственными открытыми воротами в мир. Своей исключительности порт обязан капризу природы – Гольфстриму. Теплые воды его образуют 1200-километровый коридор между Гренландией и Норвегией, где встречаются Северный Ледовитый и Атлантический океаны. Массы теплой воды Гольфстрима не дают замерзать норвежским фиордам, а последнее тепло, которое течение приносит из пригреваемого жарким солнцем Мексиканского залива на север, перед тем как быть поглощенным Северным Ледовитым океаном, согревает воды Кольского залива, который не замерзает даже суровой арктической зимой, когда столбик термометра опускается до 40 и даже 50 градусов ниже нуля.

Вот с какой целью царь строил железную дорогу из Санкт-Петербурга к рыбацкому селу Мурманск. И в 1917 г., когда Америка вступила в войну против Германии на стороне России, Мурманская железная дорога стала наикратчайшей и круглогодичной линией снабжения между США и Россией. Совещательное помещение с картами в здании Рейхсканцелярии утопало в лучах апрельского солнца. Большое окно, выходившее в сад, было открыто. Из этой вот самой комнаты правители старушки Европы созерцали зеленые кроны прекрасных древних деревьев. Совещательное помещение Гитлера в стенах Рейхсканцелярии являлось тем самым залом, где в 1878 г. заседал Берлинский конгресс Бисмарка, решавший проблему обуздания гегемонии России на Балканском полуострове.

Когда генерал Дитль вошел в это помещение 21 апреля, генерал Йодль уже предложил вниманию Гитлера черновик коммюнике Верховного командования. Надев старомодные очки в никелированной оправе, Гитлер прочитал текст и внес одну или две коррективы. Победы – везде победы. В Греции немецкие дивизии стремительно продвигались на юг через Лариссу и преследовали в горах отступавших англичан. В Северной Африке полки Роммеля прорвали оборонительные рубежи Тобрука в районе Рас-эль-Мадаур и теперь вели бои на Хальфайском перевале на полпути к Каиру. Тремя днями ранее капитулировала югославская армия. Для захвата этой страны понадобилось всего одиннадцать дней. Исход боев за Грецию был предрешен. Для германского солдата не существовало ничего невозможного.

Гитлер снял очки и поприветствовал генерала Дитля. Фюрер любил простого баварского героя, командира горных стрелков и завоевателя Нарвика. Майор Энгель, адъютант Верховного командования, развернул карту с масштабом 1:1 000 000, на которой изображлся регион Финляндии и Норвегии.

– Надеюсь, подготовка продвигается полным ходом? – спросил Гитлер. Времени у нас осталось совсем немного. – Не дожидаясь ответа, он вновь надел очки, подошел к столу и склонился над картой. Уверенно, так, точно всю жизнь только и делал, что планировал крупные военные операции, фюрер начал излагать: – Мурманск наиболее опасный центр развертывания русских войск на Крайнем Севере. Порт и железнодорожная линия обладают значительной пропускной способностью, а город и аэродром, по всей вероятности, контролируются крупными воинскими контингентами. Сталину потребуется совсем немного времени для переброски в район Мурманска дополнительных дивизий и последующей атаки в западном направлении. Не для этого ли Мурманск рос и ширился? В тысяча девятьсот двадцатом году это был поселок с населением в две тысячи шестьсот человек, а сегодня там проживают сто тысяч. Наша воздушная разведка выявила огромные железнодорожные сооружения, гигантские причалы, заводы, подъездные пути – короче, современный укрепленный центр, грозный опорный пункт на малонаселенной территории у Северного Ледовитого океана. – Гитлер перешел непосредственно к делу. Он поместил указательный палец правой руки на точку, обозначавшую Мурманск, а указательный палец левой – на Петсамо. – Расстояние до никелевых рудников всего сто километров. – Он ткнул в другую точку на карте. – А от Петсамо до Киркенеса на Варангер-фиорде – всего пятьдесят километров. Выход русских в этот район будет означать катастрофу. Мы не только лишимся никеля, имеющего неоценимое значение для нашей металлургической промышленности, по всей нашей Восточной кампании будет нанесен мощный стратегический удар. Русские окажутся на северной дороге – важнейшей магистрали Северной Финляндии. Она ведет в глубокий тыл фронта финских войск, прямо к шведскому черному ходу. Русские на Варангер-фиорде создадут огромную угрозу для наших портов на севере Норвегии и на Северном Ледовитом океане вообще. – Гитлер выпрямился, снял очки и посмотрел на Дитля. – Все зависит от вашего горнострелкового корпуса, Дитль. Нам нужно устранить угрозу в самом начале Восточной кампании. Не ждать, но атаковать. Вы должны пройти эти смешные сто километров от Петсамо до Мурманска с вашими горными стрелками и положить конец угрозе.

"Смешные 100 километров" – именно так сказал Гитлер, в чем нет никаких сомнений. Но кто посмеет упрекнуть его за оптимизм, принимая во внимание коммюнике Верховного командования, которое он только что подписал?

Генерал Эдуард Дитль не впервые поразился тому, с какой четкостью бывший обер-ефрейтор мог вникать в суть аспектов большой стратегии и обрисовывать оперативные задачи. Однако счастья генералу подобные открытия не добавляли. 100 километров от Петсамо до Мурманска для него отнюдь не выглядели смешными километрами, и он со свойственной ему прямотой высказал Гитлеру свои соображения. Шаг за шагом он провел его по путям, которыми последние месяцы ходил сам с офицерами своего штаба.

– Мой фюрер, – проговорил он с подкупающе простым выражением, местность в тундре, где расположен Мурманск, и по сей день такая, какой ее сотворил Создатель. Там нет ни деревца, ни кустика, ни человеческого жилья. Нет дорог и даже троп. Нет ничего – только камни и пустота. Там полно озер, ручьев и быстрых речек. Летом тундра превращается в болото, а зимой ее покрывают снега и льды, а температура там сорок и даже пятьдесят градусов ниже нуля. Восемь месяцев там стоит полярная ночь, завывают вьюги, дуют пронизывающие насквозь ветры. Эти сто километров тундры, опоясывающие Мурманск точно защитное бронирование, есть одна большая пустыня. Никто прежде не воевал в тундре, поскольку голая каменистая пустыня непригодна для развертывания в ней войск. Если, конечно, не проложить в ней дороги или хотя бы гужевые тропы, чтобы там могли пройти люди и – что еще важнее вьючные животные. Но если мне придется делать это только теми силами, которыми я располагаю, все труды лягут на плечи боевых частей, не говоря уж о том, что две мои горные дивизии недостаточно хорошо экипированы для решения данного рода задач. Самое первое, что узнают мои солдаты и офицеры, это выражение "экономия снаряжения". У нас мало тягачей, мало мулов, у нас не хватает подвижной артиллерии, а в состав каждой из дивизий входит всего по два полка.