Текст книги "Меж двух огней"

Автор книги: Патрик Вудроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

70

Стрейкен не сопротивлялся, когда охранник заставил его положить руки за голову.

Под дулом автомата его вели вдоль палубы к боковой двери. Они спустились по какой-то лестнице, затем перешли на другой уровень. Яхта была большая, как дворец, и такая же роскошная. Они подошли к двери с тонированными стеклами. Охранник подтолкнул Стрейкена автоматом, как будто тот был волом, нежелающим идти на скотобойню.

Стрейкен отодвинул дверь и ввалился в мягко освещенный бар. Выражение изумления на лицах присутствующих позабавило его. Если он выберется живым, то запомнит этот момент на всю оставшуюся жизнь.

Стрейкена толкнули к единственному свободному стулу и велели сесть. У него вытащили нож. Наручников не надевали, но охранник все время держал его на мушке.

Стрейкен пристально посмотрел на Гамильтона. Им о многом придется поговорить. Краска вины залила лицо его крестного отца. Гамильтон выглядел как побитый. Может, его тоже успели помучить дубинкой.

Верховен был в ужасном состоянии. От него отвратительно пахло рвотой, лицо было красным. Но несмотря на мучения, он оставался самим собой.

– Банбери! Какой милый сюрприз! Ты уже знаком с Вакахама-сан? Его Интерпол ищет за…

Он не закончил. Произносить имя японца было ошибкой, и его заткнули прикладом АК-47.

– Мистер Стрейкен. – Вакахама вздохнул и зажег сигару. – На «Кагуре» было двенадцать сейфов, когда она затонула. Двенадцать. Да. Мы подняли восемь. Завтра мы поднимем еще три, – у него был сильный акцент, – восемь плюс три будет одиннадцать. Да. Двенадцатый сейф… – Он сделал паузу для пущего эффекта. – Давайте просто скажем, что это не связано с этими двумя джентльменами.

– Нет, – ответил Стрейкен, – не связано. Он у меня, и… – На этот раз паузу выдержал он. – Давайте просто скажем, что я его спрятал в одном месте.

Вакахама вытянул руку вперед. Человек с острым подбородком протянул ему электрическую дубинку. Они не теряли времени зря.

– Боль, мистер Стрейкен. Сколько вы сможете выдержать?

Верховен выжидательно посмотрел на Стрейкена. Стрейкен послал ему воздушный поцелуй.

– Думаю, что смогу достаточно выдержать ради Интерпола. – По правде говоря, Стрейкен сомневался, что сможет вытерпеть больше, чем несколько секунд. Он видел, что делает с человеком эта штука, и не спешил испробовать ее на себе. Но и сгибаться он не желал. – Если ты убьешь меня, то никогда не найдешь сейф. А если будешь обижать меня, то тоже не найдешь. Так что, – сказал он, – я предлагаю тебе хорошо со мной обращаться.

Охранник, который ходил проверять факс на «Пинг-понг табу», снова появился в стеклянных дверях. Он был одет лучше остальных, и Стрейкен предположил, что это начальник охраны. Он встревоженно посмотрел на Стрейкена. Стрейкен проник на корабль, который этот человек должен был охранять. Скорее всего его теперь ждет серьезный разговор с дубинкой Вакахамы.

Стрейкен смотрел, как начальник охраны протягивает боссу полоску бумаги. Он мельком увидел телефонный номер, написанный от руки синей шариковой ручкой. Верховен тоже не собирался сдаваться. Если это и был блеф, то очень хороший. Верховен знал это и продолжал торг.

– Я хочу заключить с тобой сделку, Вакахама.

– Ты не в той ситуации, чтобы заключать сделки, инспектор.

– Я не согласен. Проблемы именно у тебя. Ты отдаешь мне двенадцатый сейф, а я позволю тебе забрать остальные одиннадцать. Я знаю, что японцы – люди чести. Если ты согласен, я отзову Интерпол.

Вакахама посовещался со своими людьми. Кивок от начальника охраны подтвердил, что номер факса именно тот, о котором говорил Верховен.

– Когда ты можешь позвонить? – спросил Вакахама, который, похоже, поверил.

– А какие гарантии, что ты отдашь мне золото?

– Мое слово. Да. Вы можете взять двоих людей, они погрузят сейф на твой катер.

Выражение лица Верховена подтвердило, что он хотел получить нечто более конкретное, чем слово героинового сегуна, но он лишь кивнул.

– Хорошо, – сказал голландец, – значит, заключаем сделку.

– Да, сделку. – Затем, как будто запоздало вспомнив, Вакахама задал вопрос, который интересовал Стрейкена больше всего: – Как ты заставишь Стрейкена сказать тебе, где золото?

– Это будет проблематично. Мы с Банбери не очень хорошо ладим. Я не думаю, что он мне что-то скажет, скорее предпочтет умереть.

– Это первая разумная мысль, высказанная тобою за весь день, – сказал Стрейкен.

– Мистер Стрейкен, пожалуйста, помолчите. Инспектор, я думаю, что могу вам помочь. – Вакахама пыхнул сигарой. Он выдул дым в вентилятор на потолке. – Я ходил вчера осматривать окрестности и снял очень интересный фильм. Завтра утром мистер Стрейкен получит возможность стать кинозвездой. Мы сделаем другой фильм, в котором мистер Стрейкен скажет тебе, где лежит золото. Еще он скажет нам, что случилось с Пили Парангом.

Страх сковал Стрейкена. Его мысли завертелись в поисках правильного решения. Дубинка может быть ничем, ерундой, по сравнению с тем, что у них там было про запас. Может, проще будет прямо сказать им, где сейф. Но это не подобало Стрейкену. Такое поведение было не в его стиле. Он подумал о своем дедушке, который воевал с японцами. Несмотря ни на что, ему удалось спастись из плена. Он просто ждал, когда представится удобный случай. Если Стрейкен будет терпелив, ему может выпасть такой же шанс. Он не знал деда, но был уверен, что тот перевернется в гробу, если его внук сейчас поднимет лапки кверху.

– Пили все неправильно понял. Потом его обуяла жадность. Кстати, о фильме – я не фотогеничен. Со мной трудно работать. Позовите лучше Спилберга.

Вакахама не обратил на него внимание. Он продолжал говорить с Верховеном сквозь завесу дыма от кубанской сигары:

– А твой друг? Да. Что насчет него? – Он показал на Гамильтона кивком головы.

– Он не мой друг. Он не человек чести. Пусть с ним возится Стрейкен.

Стрейкен повернулся на своем стуле, чтобы лучше видеть Верховена. На его плечо тут же легла тяжелая рука.

– Что ты имеешь в виду?

– Перед твоим прибытием твой крестный отец сделал несколько интересных признаний.

– Что ты имеешь в виду? – снова спросил Стрейкен, глядя в потное лицо Гамильтона. Он не сомневался, что тот признается в убийстве Джона Фитцджеральда Кеннеди, если ему сунуть в рот эту дубинку.

– Мистер Вакахама интересовался, как мы нашли золото. Это же длинная история, ну ты знаешь. Он убежден, что золото принадлежит Японии. Он спрашивал, как мы узнали. – Верховен помолчал. Вакахама не пытался перебивать его. – Мистер Гамильтон не очень хотел помогать, пришлось его уговаривать, и тогда он все нам рассказал.

– Что, например? – спросил Стрейкен.

– Например, о запонках. Я должен сказать, Банбери, что не поверил тебе в «Схипхоле». На самом деле не поверил. Я честно думал, что ты хотел изнасиловать ту девицу.

– А теперь?

– А теперь я знаю, что она хотела отравить тебя. Может, даже насмерть.

– Ну, а он при чем? – Стрейкен кивнул на Гамильтона.

– Он сказал ей, как тебя найти. Твой крестный заключил сделку с этой женщиной, Ньюкрис.

– Сделку?

– Заткнись, Верховен! – в первый раз заговорил Гамильтон. В его голосе слышалась паника.

– Все правильно. Он их выследил, уговорил их назвать координату в обмен на подсказку, где они могут найти вторую запонку.

– Заткнись, Верховен! Заткнись! Заткнись! Заткнись! – заорал Гамильтон.

Стрейкен посмотрел на него. Все было написано на лице его крестного отца. Верховен говорил правду.

– У Молли был сын, Эйдриан. Ты знал об этом?

Стрейкен тяжело смотрел на Гамильтона, и глаза крестного наполнились слезами.

– А теперь она умерла. Ребенок потерял мать. Ну, и как ты теперь себя чувствуешь?

Гамильтон отвернулся, избегая взгляда Стрейкена.

Вакахама сидел неподвижно, снова скрестив руки. Он был заинтригован, он наслаждался разворачивающейся на его глазах интермедией.

– Он пытался украсть его, Банбери. Он пытался украсть твое наследство. Он предал тебя. – Верховен тоже развлекался вовсю.

Слова Верховена стрелами пронзали Стрейкена. Худшие подозрения Стрейкена оправдались. Перед ним стоял человек, у которого на руках была кровь. Кровь Молли. Всего этого можно было избежать. Гамильтон был в той же мере виноват в ее смерти, как сам Стрейкен.

– Он все нам рассказал, Банбери. Он предал тебя, – снова повторил Верховен.

Красный туман заволок глаза Стрейкена. Не помня себя, он бросился на Гамильтона. Слепой от ярости, он сомкнул пальцы на горле крестного. Последнее, что он почувствовал, был сильный удар по голове.

71

Стрейкен пришел в себя на гауптвахте.

Это было странное небольшое помещение, сужающееся с одной стороны. Здесь не было никаких ковров. Только переборка и несколько стальных шпангоутов, которые тянулись вниз, к килю. Похоже, они сидели в самом носу. Гамильтон был рядом, его любимые башмаки сияли и были отполированы словно назло несчастным обстоятельствам, в которых он оказался. Стрейкен подумал, на всех ли подобных яхтах предусмотрены такие камеры, но потом решил, что нет, эта яхта, скорее всего, построена на заказ.

Стрейкен был закован в колодки, как средневековый преступник. Теперь он знал, каково пришлось его деду. История и вправду повторялась. Его руки и ноги были зажаты в металлические скобы, привинченные к стене и к полу. Смысла вырываться не было.

– Рассказывай, – сказал Стрейкен крестному отцу.

У них была уйма времени, и он хотел услышать всю историю сначала. На этот раз от самого Гамильтона.

– Мой мальчик, я могу все объяснить.

Этим обращением Гамильтон не пытался подчеркнуть снисходительное обращение к нему. Он всегда так называл Стрейкена.

– Я весь обратился в слух.

– То, что сказал тебе Верховен, правда. У меня жуткие проблемы с бизнесом. У меня гигантские долги. Мне ужасно нужны деньги. Очень большая сумма наличными, иначе я разорен.

– Почему? Я всегда думал, что твой бизнес – лицензия на печатание денег.

– Да, именно так и было шесть месяцев назад. – Гамильтон покачал головой и смущенно опустил глаза в пол. – Тогда я купил несколько картин. Шесть штук. Я думал, это Вероккьо.

– Вероккьо?

– Андреа дель Вероккьо. Ведущий флорентийский художник в 1460-х годах. Леонардо да Винчи был его учеником.

– И что случилось?

– Ко мне в Лондоне подошел один итальянский бизнесмен. Он сказал, что у него есть несколько особенных картин. Они принадлежали его семье более пятисот лет. Теперь он хочет их продать, минуя публичный аукцион. Поэтому он пришел ко мне, а не к Сотсби или Кристи. Он знает, что болтать я не буду.

– Вот только они оказались подделками? – предположил Стрейкен.

– Да. Но не просто подделками. А самыми лучшими подделками в мире. Для меня устанавливал их подлинность Свифт…

– Кто это – Свифт?

– Это эксперт, услугами которого я пользуюсь. Он лучший в стране. Но итальянец подкупил его, и Свифт дал заключение, что картины оригинальные, а они таковыми не являлись. Я нашел покупателя, коллекционера в Штатах. Он пригласил другого эксперта, чтобы тот посмотрел их и дал свое заключение. Это заняло у него много времени, но в конце концов он объявил их фальшивками. Вся история – одна большая кошмарная афера. Я прогорел. И очень неудачно прогорел.

– И насколько? – спросил Стрейкен.

Ему было почти жаль Гамильтона. Ярость, которая охватила его раньше, испарилась. Перед ним был человек, который растил его десять лет. Человек, который дал ему крышу над головой и образование. Который кормил его. Кузен его отца. Гамильтон всегда был честным человеком, и попытка ограбить его, Стрейкена, была поступком, продиктованным отчаянием.

– Я купил их за три миллиона долларов. Каждую по полмиллиона. Большую часть этой суммы мне пришлось занять. Мой доход не составляет даже половины.

– Три миллиона, – Стрейкен присвистнул. – А это не те порванные картины в твоей квартире? Ты их пробил ногой, когда узнал, что это подделки?

– Вообще-то, я пробил их кулаком, но эффект получился тот же.

– Расскажи мне еще раз о своей встрече с Молли Ньюкрис.

– Все было так, как я и говорил тебе по телефону, только я заключил с ней сделку. Мне удалось запереть ее в кабинете, чтобы она не сбежала, но когда я сказал ей, что позвоню в полицию, если она не назовет мне долготу, она лишь расхохоталась мне в лицо. Она сказала, чтобы я продолжал в том же духе, если не хочу узнать координаты. В конце концов, у меня не осталось иного выбора, кроме как сказать ей, где она может найти тебя.

– А почему ты просто не назвал ей координаты с моей запонки? Ты же знал цифры с самого начала. Молли могла бы и не тащиться на Кюрасао.

Стрейкен не стал добавлять, что в этом случае он мог спасти ей жизнь. Он это уже говорил.

– Чувство вины, мой мальчик. Вины. Я ведь не мог гордиться своим поступком. Это было отчаянное время, которое требовало отчаянных мер, но я не смог заставить себя сообщить им те координаты. Я должен был усложнить задачу. Уже не говоря о том, что я хотел получить наследство до них.

– А как Молли узнала, как я выгляжу?

– Я дал ей журналы по дайвингу. Те, в которых твои фотографии. Она, наверное, уехала на Кюрасао в ту же ночь и обежала все школы дайвинга.

«Ах, Молли, Молли», – подумал Стрейкен. Рассказ Гамильтона совпадал с тем немногим, что он знал о ней. Она знала, чего хотела от жизни, и не боялась идти вперед и действовать по своему усмотрению.

– А ты в это время поехал в Сингапур и нашел статую.

– Да, но я не мог сообразить, она ли и есть наследство. Я даже думал, не стащить ли ее, но подготовка операции заняла бы много месяцев. – Гамильтон поерзал в своих оковах.

– А что было потом?

– Верховен вышел на меня. Он искал тебя. С ним я тоже заключил сделку.

– Господи, Эйдриан! Какую еще сделку?

– Мой мальчик, у меня назревала полная, полнейшая катастрофа. Мне нужны были деньги. Банки заморозили мои счета.

– Какую сделку? – повторил Стрейкен.

Его сочувствие ослабело, и он хотел побыстрее все выяснить. У него были более неотложные дела. Например, сбежать с яхты. И спасти их жизни.

– Он хотел знать, где ты. Я знал, что ты в Сингапуре, так что согласился сказать ему это на условии, что он использует свои полномочия и гарантирует, что мы сможем оставить наследство себе. Что бы это ни оказалось, мы собирались разделить его пополам.

Стрейкен вдруг почувствовал, что страшно устал, но к усталости примешивалось облегчение. Все встало на свои места. Они просидели в молчании около двадцати минут. Когда Гамильтон снова заговорил, в его голосе звучал страх.

– Как ты думаешь, что они с нами сделают?

– Я не знаю. Но чем скорее мы заснем, тем скорее проснемся и узнаем.

– Заснем? Мой мальчик, каким, объясни мне, образом ты собираешься спать в такой момент?

– Закрою глаза и не буду ни о чем думать. Предлагаю тебе сделать то же самое. Завтра тебе понадобятся силы, если хочешь выбраться из всего этого живым. В нашем положении это самое лучшее. «На пире жизни сытнейшее из блюд».

Стрейкен закрыл глаза. Разговор был окончен.

72

Стрейкен и Гамильтон не видели Вакахаму утром. Он был настоящим профессионалом и не считал нужным присутствовать при совершении грязной работы. Вчерашнее представление прошло успешно, и он, наверное, уже наслаждался прелестями джакузи и наложниц.

Камеру открыли двое охранников. Один был вооружен АК-47; у второго были две бутылки воды. Бутылки поставили на пол, пока охранники расстегивали зажимы. Стрейкен осторожно высвободился из них. У него все болело, и тело сводило судорогой. Ягодицы окоченели. Он попытался выпрямиться и завалился к стене. С Гамильтоном происходило то же самое.

Они взяли каждый по бутылке. Стрейкен жадно выпил свою, потому что не знал, где и когда перед ним появится питьевая вода. Вполне возможно, что этот день станет последним в его жизни, и он хотел накопить побольше сил, чтобы все-таки постараться как-нибудь избежать подобного исхода.

Им дали по минуте на туалет, потом на руки снова надели наручники. Стражники провели их по коридорам, устланным коврами. Стрейкен заметил, что они прошли мимо главного салона. Он был меблирован в традиционном минималистском стиле: шелковые подушки, бонсай и ширмы из рисовой бумаги; лакированные секретеры и полированный паркет темного красного дерева. Современные картины висели на стене рядом с самурайскими мечами. Ему показалось, что он даже увидел тигровую шкуру, но его снова пихнули в спину, подгоняя.

Они вышли на палубу и зажмурились от яркого солнца. Команда дайверов пила чай на нижней палубе. Они проверяли оборудование. Вскоре они погрузятся под воду за последними тремя сейфами. Часа через два яхта поднимет паруса, и Стрейкен сомневался в том, что когда-нибудь увидит ее снова.

Его погнали к выходу – боковой дверце в борту. «Пинг-понг табу» была пришвартована ровно под ним, метрах в десяти. Стрейкен неуклюже спускался по алюминиевым ступенькам, с трудом сохраняя равновесие. Нелегко спускаться по лестнице со связанными руками. Падение с такой высоты может привести к серьезным последствиям. Наконец, он добрался до твердой поверхности палубы. Гамильтон шел за ним. Их толкнули дулами автоматов – заставили сесть. Толкаться и подгонять не было необходимости: Стрейкен и сам хотел побыстрее покинуть яхту, принимая во внимание жуткое количество динамита на ней. Вакахама не знал, что находится на плавучей бомбе.

Кроме Стрейкена и Гамильтона на борту катера был еще один пленник. Он сидел, низко свесив голову от стыда и не поднимая глаз. Стрейкен понял, кто это – человек в темном костюме. Тот, который ходил проверять факс. Стрейкен правильно вчера предположил: глава охраны Вакахамы не справился с работой и теперь должен за это заплатить.

Затем Стрейкен увидел Верховена. Он был без наручников, но рядом с ним стояло три охранника, которые следили за каждым его движением. Конечно, «Пинг-понг табу» обыскивали. Так что какое бы оружие ни спрятал здесь деятель из Интерпола, оно было давным-давно изъято. Когда Верховен проходил мимо, он поймал взгляд Стрейкена. Голландец не сказал ни слова, но Стрейкен понял, что тот пытался сообщить ему.

Было ясно, к чему все шло. Вакахама был не больше человек чести, чем сам Верховен. Вакахама нарушит условия их сделки при первой возможности. Охранники заставят Стрейкена говорить, и как только узнают месторасположение последнего сейфа, их всех сразу пристрелят. Стрейкен это знал, Верховен это знал, и даже Гамильтон это знал. Как только Стрейкен заговорит, их час пробьет. Своим взглядом Верховен пытался призвать его к сотрудничеству.

Им придется скооперироваться, если они хотят жить. Странно, но у Стрейкена была более сильная позиция. Если они убьют его слишком быстро, то никто не сможет наложить руки на двенадцатый сейф. Верховен нуждался в Стрейкене точно так же, как Стрейкен нуждался в нем. Смертельные враги, которых жизнь заставила объединиться, потому что она важнее золота. Стрейкен тихонечко, совсем незаметно кивнул головой. Он будет готов, когда придет время.

Верховен сел за руль. Он покрыл расстояние до берега на большой скорости. Один из охранников давал ему указания. За Стрейкеном и Гамильтоном особого наблюдения было не нужно. Бывший начальник охраны неотрывно смотрел в море. Его лицо ничего не выражало. Если он и знал, что его ждет, то не подавал вида. Остальные головорезы курили и болтали у поручней. Один из них держат два деревянных кола и большой молоток. У Вакахамы, должно быть, извращенное понятие о развлечениях. Какой бы там фильм они ни собирались снимать, вряд ли он будет выпущен в широкий прокат.

Какое-то время казалось, что судно направляется прямиком в пролив, на берегу которого был зарыт сейф. Потом катер повернул направо. Они остановились у четвертого острова. На карте Стрейкена он был отмечен как Керкулла-Сисак. Шлеппи говорил ему, что «сисак» значит ящерица.

Пляж был очень узкий. Низкий кустарник доходил до самой воды. Катер поставили на якорь, и Стрейкен заметил, что в листве прорублена узенькая тропинка. Трое охранников стали более внимательными. Один из них был человек с извилистым шрамом: тот, которого избил Пит в Мерсинге. Теперь казалось, что его били по лицу рифленым железом. Второй охранник был тот, который держал руки Верховена в баре. Он был высоким и тощим, сам похож на Верховена. Третьим был шестидесятилетний мастер мучить людей полицейскими дубинками.

Охранники приказали им спускаться. Гамильтон пошел первым, затем Стрейкен, за ним Верховен, последним – бывший начальник охраны. Охранники продолжали изображать, будто Верховен свободен, хоть автоматы следили за каждым его движением. Вокруг было множество укрытий, и соблазн бежать все увеличивался. Но Стрейкен сомневался, что далеко уйдет, принимая во внимание плотность растительности. И вообще, если он будет трепыхаться, то только ухудшит ситуацию. Пит, может быть, смотрит сейчас на него и планирует их освобождение. Стрейкен оставался настороже. Он ждал удобного случая. Все, что нужно было делать, – это сохранять спокойствие и ждать. Терпение было одним из его достоинств.

Они двигались в молчании еще двадцать минут, а за ними наблюдали чьи-то глаза из джунглей. Тропа была прорублена мачете, следы были еще свежими. Стрейкен вдруг подумал, что Вакахаме пришлось изрядно потрудиться, чтобы приготовить съемочную площадку для своего фильма.

Тревожно ухали гиббоны. На фоне зеленого полога джунглей красными и синими всполохами мелькали попугаи. Ночью опять шел дождь, и даже в этот ранний час джунгли парили как турецкая баня. Растительность под ногами цеплялась за лодыжки. Пот заливал глаза, затуманивая зрение. Стрейкен постоянно спотыкался. Он заметил на голени пиявку. Его руки были связаны, так что стряхнуть ее он не мог. Через десять минут она увеличилась в два раза. На шее Гамильтона сидел комар и пил кровь.

Они поднимались по пологому склону. Стрейкен уловил запах гнили. Чем ближе они уходили в глубь острова, тем сильнее становилась вонь. Стрейкен узнал запах мертвечины и личинок: резкий, как аммиак. Куда бы они ни шли сейчас, кто-то пришел туда раньше и умер там.

Наконец, они вышли к маленькой полянке, где джунгли не смогли отвоевать себе место на голой скале. Земля была грязной после ливня. Корни деревьев вспухшими венами выступали из густой грязи. Компания черных жаб выпрыгнула из лужи и поскакала к зарослям при звуке приближения людей.

Источник вони лежал на дальней стороне опушки.