Текст книги "Меж двух огней"

Автор книги: Патрик Вудроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

4

На этот рейс было полно народу. Стрейкен оказался рядом с голландской парой, которая явно хотела завести с ним беседу. Вроде «чем вы занимаетесь и часто ли вы бываете на Кюрасао?» Он рассказал им, что занимается подводной фотографией, и узнал, что муж работал делопроизводителем в «Хьюлетт-Паккард», а жена – преподавательницей.

У Стрейкена не было никакого настроения вести светский разговор. Смерть Кристин убила в нем природную любезность. Зря он упомянул о своей профессии: соседи могут увлечься разговором до самой Голландии. Жена будет расспрашивать о его любимых местах для дайвинга, а муж захочет узнать о встречах с акулами. Не задумываясь о вежливости, Стрейкен закрыл глаза и притворился спящим. Он снова задался вопросом: кто же такая была Кристин Молине и чего она добивалась?

Было три причины, по которым она могла хотеть подмешать ему наркотик: чтобы завести его; чтобы он потерял сознание; чтобы убить его. Он стал рассматривать их в обратном, порядке. Сначала более серьезная причина, потом по убывающей. Может быть, предположение о преднамеренном убийстве было слишком поспешным.

Доза была смертельной, а мотивы убийства оставались непонятными. Он не воровал, не играл в азартные игры, не ходил в публичные дома и не болтался по проституткам, а единственными его долгами были кредиты на «Мастер кард». За эти дни он не совершил никаких грехов, разве что пролил пиво и подмигнул чужой девушке. Десять лет назад он проводил время в другой части мира и по ту сторону закона; но шансы, что Кристин Молине была связана с теми днями, когда он занимался контрабандой драгоценностей в Юго-Восточной Азии, были ничтожны малы.

Если она действительно хотела его убить, то выбрала для этого по меньшей мере странный способ. Зачем возиться с романтическим ужином и соблазнением? Зачем позволять куче людей видеть их вместе? Знала ли она, сколько времени потребуется, чтобы доза подействовала? Стрейкен подсчитал, что с того момента, как она выпила вино, до ее смерти прошло около двадцати минут, а для него потребовалось бы куда больше. А если бы он захотел еще посидеть в ресторане? А что если бы он отказался пойти к ней в номер? Что-то здесь не так. Она была просто городской мошенницей, готовой заниматься сексом где угодно. И пока она не умерла, его все устраивало.

Второй вариант: чтобы он потерял сознание. Зачем? Она хотела ограбить его? Но тогда она ошиблась с выбором. У Стрейкена в бумажнике не нашлось бы и восьмидесяти гульденов, а счет в банке был мизерным. Идея об изнасиловании в таком состоянии отпадала сама собой.

Наверное, она просто хотела поэкспериментировать в постели: немного новых ощущений, как от экзотических кулинарных блюд. Может, она просто хотела использовать его для собственного удовольствия? Этот вариант казался гораздо более вероятным, чем два предыдущих. Она хотела побаловаться, но перепутала дозу, только и всего.

Этот вывод ему не помог. Теперь мысль о том, что он убил ее, стала еще тяжелее.

В течение следующих шести часов Стрейкен так и не смог заснуть. Он пытался смотреть фильм, но постоянно отвлекался на разные мысли. Он снова и снова вспоминал эпизоды того дня, погружения в воду и ужин с Кристин.

Все началось с разговора. Они заканчивали обедать, и Пит Зееман похлопал Стрейкена по спине:

– Окажи мне услугу.

– Конечно.

– У меня тут ученица, которая сегодня утром как раз закончила курс обучения. Мне бы хотелось, чтобы ты взял ее с собой, когда будешь нырять на мысе.

Стрейкен покачал головой. Накануне он основательно перебрал, а срок сдачи материалов наступал уже во вторник.

– Нет. Ни за что. Прости, Пит, но это самый важный снимок недели. Мне вовсе не нужна девчонка, которая будет мутить ил и распугивать рыбу.

Пит снова положил руку ему на плечо:

– Она не помешает. Думаю, она тебе понравится.

– Если это та самая в розовом бикини, то она мне уже нравится.

– Так ты возьмешь ее?

– Нет.

– Эд, возьми. У меня и Мэгги сейчас занятия, а я обещал ей приличное погружение. Кроме того, она поговаривает о том, что хочет внести деньги на программу защиты черепах, так что наличку мы могли бы использовать прямо сейчас.

– И что там за сумма?

– Пара сотен долларов.

– Да, это существенно.

Даже спустя много лет после отставки от службы в голландских вооруженных силах Пит Зееман оставался непоколебимым, как скала, и спорить им пришлось долго. Стрейкен говорил «нет», Пит говорил «да», и когда рука Пита на плече Стрейкена сжалась в кулак, Стрейкен согласился при условии, что девчонка не будет путаться под ногами.

Кристин Молине оказалась препаршивым дайвером. Стрейкену пришлось тратить драгоценный воздух, помогая ей со снаряжением. А еще больше, пока она пыталась сохранять равновесие. Но в конце концов, это не имело значения. Они нашли барракуду через двадцать минут. Она грелась в солнечном свете на краю рифа. Пит точно угадал, где ее искать. У барракуды самые острые зубы из всех обитателей океана, а эта особь была к тому же полтора метра длиной. Кристин старалась держаться на почтительном расстоянии. Стрейкен снял две пленки, подплыв к рыбине довольно близко. Две пленки. Семьдесят два снимка. И только один из них будет использован. Вот такие счастливые случайности и управляли его жизнью.

Вернувшись в школу, Кристин настояла на том, чтобы в качестве благодарности пригласить Стрейкена на ужин. Теперь он уже успокоился, да и она выглядела такой очаровательной. Мэгги наполняла баллоны из компрессора и подмигнула ему, когда Кристин предложила встретиться в «Лобстер пот» в десять часов.

Они начали флиртовать сразу, как только оказались в ресторане. Беседа протекала непринужденно. Она приехала на Кюрасао развеяться после разрыва со своим парнем, с которым жила последние четыре года. Хвасталась тем, что зарабатывала большие деньги, и он предположил, что она пойдет на все, лишь бы ухватить удачу за хвост. Она знала, чего хотела от жизни, и была готова к тому, чтобы прийти и забрать это. Жить быстро, умереть молодой.

Стрейкен вытер лицо рукой. Именно так она и сделала.

Самолет приземлился в «Схипхоле» по расписанию. Он подкатился к терминалу, и пилот сделал объявление на голландском, которого Стрейкен не понял. Несмотря на регулярные посещения Кюрасао, он не приложил ни малейших усилий, чтобы выучить больше пары простых фраз. Пит и Мэгги говорили по-английски так же хорошо, как и он, и английский на острове был распространен так же, как голландский и папьяменто.

Снаружи было темно, но Стрейкен мог видеть, как полосы дождя заливают окна «Боинга». И когда объявление прозвучало второй раз по-английски, он уже знал, что все это значит. Это значит, что его пленки не будут напечатаны вовремя. Это значит, что он пропустит свой крайний срок. И это означает, что он может попрощаться с пятизначным чеком и «Нэшнл джиографик».

Его накрыли.

5

«Добрый вечер, леди и джентльмены. С вами говорит командир экипажа. Как вы только что слышали, местное время – двадцать часов сорок шесть минут. Я надеюсь, что вы получили удовольствие от полета и отдохнули. Я прошу вас оставаться на своих местах до полной остановки самолета. Небольшое полицейское расследование. Вас задержат не более чем на пять минут. Полиция лишь быстро осмотрит самолет. Причин для беспокойства нет. Благодарим за понимание, желаем вам удачного путешествия».

Нет причин для беспокойства? Стрейкен почувствовал, как где-то в животе поднимается волнение. Он понял всю глубину своей наивности. Ему не вернуться в Лондон. Этого следовало ожидать. С того момента, как он покинул Кюрасао, прошло больше девяти часов и пятнадцать часов, как он покинул гостиницу. У полиции была масса времени, чтобы выяснить, что Кристин была в ресторане. Им, наверное, очень пригодился счет в ее кошельке. Официант тоже наверняка описал ее спутника. Да и у властей в аэропорту времени было достаточно.

Самолет качнулся последний раз и остановился. Стрейкен закрыл глаза и стал ждать прихода полицейских. Это не заняло много времени. Голос с сильным голландским акцентом произнес: – Банбери Эдвард Стрейкен?

Банбери. Давненько Стрейкена не называли его полным именем. Его произносили, когда начинались какие-то неприятности, и этот случай еще раз подтвердил правило. Он открыл глаза и увидел в проходе двух полицейских в штатских темных костюмах и белых рубашках. Пассажиры гудели от волнения, многие поворачивались и вытягивали шеи, чтобы понаблюдать, как развиваются события.

– Да.

– Я инспектор Рутгер Верховен из Интерпола. Это – агент Рональд Грут из схипхольской полиции. Прошу вас следовать за нами.

Верховен был высокий и угловатый. У него были квадратная челюсть, тонкие бледные губы и черные волосы с серым отливом. Манера держаться выдавала в нем человека гордого. Стрейкен подумал, что ему около тридцати пяти. Грут был ниже ростом, старше и явно страдал от избытка веса. Он уже давно миновал границу между полнотой и жирностью и вынужден был двигаться вдоль прохода боком, чтобы не застрять между подлокотниками салона эконом-класса. Он выглядел вполне приветливым, хотя его явно беспокоило то, что он стоит перед таким количеством людей. Он нервно теребил магнитный пропуск, висевший у него на шее. Наверное, он будет изображать хорошего копа, а потом вернется домой к пиву «Гролш», позднему ужину и своей такой же тучной жене.

Стрейкен расстегнул пояс безопасности. Он достал камеры из ящика над головой и последовал за полицейскими, игнорируя сопровождающие его взгляды и шепот. При выходе из самолета стражи порядка остановились. Грут встал впереди на случай, если Стрейкен вдруг вздумает бежать. Под курткой у Стрейкена была рубашка с короткими рукавами. От перепада температуры по рукам побежали мурашки.

– Паспорт. – Теперь, когда рядом не было пассажиров, Верховен обходился без учтивости.

Стрейкен хорошо знал такой тип – безжалостный фанатик-полицейский. Он пошарил по карманам и достал паспорт. Верховен подтвердил, что его арестовывают по подозрению в убийстве. Грут прочел ему его права.

– Руки.

– Что?

– Ваши руки. Покажите их мне. – Верховен впервые повысил голос.

Стрейкен сделал так, как ему приказывали. Он протянул руки вперед ладоням и вверх, как будто прося подаяние. Холодные и жесткие наручники сжали запястья, подобно когтям. Стрейкен не паниковал, но внизу живота что-то сжалось. Самое правильное сейчас – это молчать. Молчание невозможно интерпретировать неправильно.

– Не кисни. – Верховен хлопнул его по спине и направился через ворота к терминалу. Стрейкен и Грут следовали позади.

Они повели его к какому-то помещению в здании аэропорта. Глубоко внизу был целый комплекс с покрытым линолеумом полом, дневным освещением и огромным количеством двойных дверей. Их встретил полицейский в форме, он обыскал карманы Стрейкена. Стрейкен почувствовал себя слабым и беззащитным, когда тот отобрал у него камеры, бумажник, ключи и пленки. Забрали даже шнурки.

– И вот эту штучку с шеи, – сказал Грут, присевший на край стола. Кивком головы он показал на цепочку Стрейкена.

Стрейкен откинул голову назад. Полицейский был в возрасте примерно пятидесяти лет, с опрятными седыми волосами и прямыми усами. Его синяя униформа была чисто выстиранной и накрахмаленной. Морщинки вокруг глаз говорили о том, что он много смеялся, несмотря на серьезность своей работы. На левом нагрудном кармане вышито имя: Рейсдал. Он был именно таким, каким надо быть полицейскому. Просто делал свою работу. Стрейкен расслабил мышцы шеи. С закованными руками он никак не мог помешать им снять цепочку.

На другом конце комнаты инспектор Верховен заметил реакцию Стрейкена. Это привлекло его внимание.

– Позвольте взглянуть. – Он протянул руку, и Рейсдал опустил в нее цепочку. Верховен громко прочитал вслух надпись: – Что это, координаты на карте?

Стрейкен кивнул. Так оно и было. Один градус, семнадцать минут, сорок три секунды северной широты. Географическая координата по широте отпечаталась в его памяти, как она была запечатлена на запонке.

– Где это? В Англии? – Верховен заинтересовался. Если копнуть глубже, то этот пустяк поможет лучше понять характер подозреваемого. Расспросы о личном помогали ему составлять впечатление о человеке.

– Я не знаю, – честно ответил Стрейкен.

– Почему?

– Один градус и семнадцать минут широты проходит через шестнадцать различных стран. Чтобы сузить круг поиска, нужны еще координаты долготы. – Он не добавил, что координаты долготы были выгравированы на второй запонке, – той, что была украдена. Не упомянул и того, что эти запонки он унаследовал: кровавая тайна, переданная от дедушки его отцу. Следующим узнать тайну должен был он, но отец умер раньше, чем успел ему все рассказать. И в результате Стрейкен не имел понятия о том, что это было за наследство, уже не говоря о том, где оно было.

– Какие страны?

Стрейкен помолчал. Об этом говорить ему не хотелось. Кроме того, уж если Верховену интересно, он мог просто посмотреть по карте.

– Сомали, Кения, Уганда, Заир, Габон, Экваториальная Гвинея, Бразилия, Гайана, Колумбия, Эквадор, Микронезия, Индонезия, Малайзия, Сингапур и Мальдивы, – отчеканил Стрейкен названия. Он изучил атлас и знал их наизусть.

Верховен заинтересовался:

– А почему вы носите это на шее? Большинство людей носят их на манжетах.

– У меня только одна. Вторую украли давным-давно. – Стрейкен был утомлен и взволнован. Ему не хотелось говорить про запонки, но было необходимо наладить контакт. Положение его уже было достаточно сложным.

– Вот незадача, – усмехнулся Верховен, – а как это случилось?

– Это долгая история.

– Расскажите, времени у вас много. Она ценная?

Стрейкен отвел взгляд. Вторая запонка была завернута в лист старой газеты и украдена из сейфа в ночь смерти родителей. Тогда ему было восемь лет, и родители оставили его с нянькой, а сами пошли в ресторан отмечать годовщину своей свадьбы. Его обычная нянька была в отъезде, а та, что прислали из агентства, оказалась довольно суровой. Она даже шлепнула его, когда он отказался ложиться спать.

Его крестный отец, Эйдриан Гамильтон, обнаружил пропажу неделей позже. Гамильтон был кузеном отца и душеприказчиком родителей Стрейкена. По завещанию, в случае смерти родителей он должен был стать его законным опекуном до восемнадцати лет. Другим условием, зависящим от первого, было то, что Гамильтон должен был отдать ему запонки в его восемнадцатый день рождения и сказать: «Эд поймет их истинную стоимость». Завещание включало в себя код к семейному сейфу, и когда Гамильтон увидел только одну запонку, его подозрение немедленно пало на няньку.

Когда Гамильтон приехал, чтобы сообщить ужасные новости своему крестнику, нянька казалась очень взволнованной и поспешила уехать. Потом он заметил следы на ковре. Ему показалось, что сейф двигали. Когда он через несколько дней попробовал отыскать няньку, то обнаружил, что она зарегистрировалась в агентстве под ложным именем. Это было последнее доказательство, которое ему было нужно, и он сообщил об инциденте в полицию. К сожалению, полиция никакой активности не проявила. Из сейфа не пропало ничего, кроме серебряной запонки. Поиском няньки они занимались формально и прекратили его через пару дней. Впоследствии Гамильтон попытался искать ее сам, но сдался после нескольких лет бесплодных попыток.

Стрейкен вовсе не собирался рассказывать все это Верховену, так что просто ответил на вторую половину вопроса.

– Нет, – сказал он, – это просто сентиментальное воспоминание, и все.

– Как мило, – удовлетворив любопытство, Верховен бросил запонку обратно Рейсдалу. Сержант поймал ее и положил в пластиковый пакет с другими вещами Стрейкена. Затем он сел за стол и начал писать протокол изъятого.

– Вы позаботитесь о моих пленках? – Это прозвучало больше как просьба-предупреждение. Верховен выглядел способным к саботажу.

– Не беспокойтесь о пленках, Банбери. Отдыхайте. Впереди у вас длинная ночь. – Верховен улыбнулся, и трое полицейских покинули помещение. Ключ повернулся в дверях. Ботинки заскрипели по линолеуму.

Они не сняли наручники. Запястья Стрейкена раздулись и воспалились. Верховен застегнул их так туго, словно был уверен в том, что перед ним преступник. В комнате без окон было очень душно. Стрейкен начал потеть. Он положил голову на стол; измотанный, взволнованный, он чувствовал себя совсем больным. Мысли о Кристин Молине проходили через его сознание, пока он не забылся.

6

Через несколько часов Стрейкена разбудил скрежет ключа в замке. В дверном проеме стоял Грут, держа в руках пластиковый стаканчик с кофе.

– Вам разрешен один телефонный звонок. Хотите позвонить? – Стрейкен кивнул. – Тогда пойдемте.

Стрейкен встал. Выйдя в ярко освещенный коридор, зажмурил глаза. Как долго он спал? Он пошел быстрее, стараясь взглянуть на наручные часы Грута. Они показывали 2.05 ночи. Его держали уже пять часов. Стрейкен прикинул, что спал около трех часов, а казалось, всего лишь несколько минут. Но все это было неважно. Смена часовых поясов затуманивала мозг и не давала сосредоточиться.

– А при чем тут Интерпол? Я польщен.

– Не стоит. Вы пересекли границу. Вы англичанин, и убитая тоже англичанка, но преступление совершено в Нидерландах. Юридически это осложняет дело. Мы помогаем нашим друзьям с Кюрасао. У них не хватает людей для подобных случаев.

– Я думал, те парни разыскивают украденные картины. – Те парни. Стрейкен искал союзника.

– Инспектор Верховен занимается многими вещами. Терроризм, наркотики, фальшивомонетчики, торговля людьми, серьезное мошенничество. Даже убийства и изнасилования.

– Изнасилования?

– Да.

Это меняло ситуацию в корне. Стрейкен чувствовал себя так, как будто по нему проехал паровой каток. Изнасилование?

Слова вызывали отвращение. Или голландская полиция делала поспешные выводы, или Грут просто пугал его. Стрейкен не стал расспрашивать. Он знал, что иногда лучше помолчать.

Когда они пришли в офис Грута, тот снял наручники. К занемевшим рукам Стрейкена прилила кровь. Он потер их, чтобы улучшить кровообращение. Чувствительность восстановилась не сразу. Он потягивал кофе, который дал ему Грут. Кофе был крепкий, черный и вкусный. Лучший кофе, который он когда-либо пил.

Грут вручил ему заламинированную бумагу. Это был лист формата А4 с длинным списком номеров телефонов. Для внешней линии нужно было сначала набрать цифру девять. Большинство номеров принадлежало посольствам и консульствам. Они были внесены в список по континентам в алфавитном порядке. Внизу страницы были перечислены другие полезные номера: четыре адвоката, общество самаритян и главное отделение «Вестерн юнион» в Амстердаме.

Стрейкен отдал список назад. Он знал, кому звонить, и номер помнил наизусть.

Сейчас утро понедельника. Крайний срок – вечер вторника. В это время он должен был быть в лаборатории на Лупус-стрит и проявлять пленки, чтобы переправить их экспресс-почтой в «Нэшнл джиографик» в Вашингтон. Редакция уже видела его снимки морских выдр у побережья Ванкувера в «Скуба таймс» в конце года. Они понравились, и ему предложили сделать фотографию на обложку и еще семь снимков для календаря следующего года. Кроме того, «Нэшнл джиографик» брал на себя все его расходы по поездке в Шотландию, на Галапагос и Кюрасао.

Стрейкен набрал номер. В далекой Вирджинии ответил тягучий голос Мак-Коли Джилкриста.

– Здравствуйте, это Мак-Коли Джилкрист. Спасибо за обращение в «Нэшнл джиографик». Я либо говорю по другому телефону, либо нахожусь далеко от рабочего стола, но если вы назовете свое имя и номер, то я перезвоню вам, как только смогу. Удачного вам дня. Не забывайте заботиться онашей планете.

Еще один удар. Стрейкен забыл про разницу во времени. Усталость подвела его. В Вашингтоне сейчас восемь часов вечера, и Джилкрист давно ушел из офиса.

Стрейкен никогда не видел Джилкриста, но они говорили много раз по поводу календаря и предоплаты. От спокойного американца у него осталось самое благоприятное впечатление. Стрейкен живо представлял себе снисходительного редактора, которому едва исполнилось шестьдесят. Скорее всего, у Джилкриста были седые волосы и аккуратно подстриженная короткая бородка, как у Шона Коннери в фильме «Индиана Джонс и последний крестовый поход». Скорее всего, он носил джинсы, ковбойские ботинки и хлопчатобумажные рубашки с глухим воротом. Кроме того, у него был большой джип «чероки». На пассажирском месте лежала черная бейсбольная кепка с нашивкой «Нэшнл джиографик» на козырьке. Его жену звали Мэри.

– Мак-Коли, здравствуйте, это Эд Стрейкен. У меня возникли некоторые проблемы. Мой рейс с Кюрасао отсрочен на двадцать четыре часа. Вы не получите снимки до среды. Мне очень жаль. Но я ничего не могу поделать. – Стрейкен посмотрел на Грута, тот стоял, прислонившись к стене и держа руки в карманах. Полицейский даже не пытался скрыть того, что подслушивал. Он дергал носом подобно медведю. Казалось, он способен определить ложь по запаху.

– Снимки отличные. К ним прилагаются рекомендации по обложке. Это лучшие мои работы. Вы должны мне поверить. Я знаю, что в типографии уже оговорены все сроки, но, пожалуйста, сделайте все, чтобы их задержать. – На этом этапе трудно было сказать, как получатся фотографии, но по крайней мере один из семидесяти двух снимков должен оказаться удачным.

Стрейкен старался оставаться спокойным. Ему не хотелось выдавать свое отчаяние. Джилкрист объяснял ему все три или четыре раза. Из-за высокого качества изображений и нестандартного размера бумаги заказ в типографию должен поступить за три дня до начала работы. Готовый тираж отправляют прямо к дистрибьютору, чтобы он поступил в магазины к Рождеству. Если календарь запоздает, то вся декабрьская работа пойдет насмарку. Из-за этого последний срок устанавливали жестко.

– Не принимайте никаких решений, пока не получите снимки с Кюрасао. Вы не пожалеете об этом. – Больше говорить он не мог. Джилкрист видел фотографии из Шотландии и с Галапагоса и пришел в восторг. Результатом поездки в Шотландию явился великолепный снимок пушистого тюленя, преследующего четырехкилограммового атлантического лосося. Три из оставшихся семи кадров придут с Кюрасао: обложка и еще две фотографии из жизни на рифе. Шансы на то, что остановят печать, были малы. Но Стрейкену было легче оттого, что он просил об этом хоть кого-то, хоть машину.

Стрейкен повесил трубку. Грут повел его вниз через ряд коридоров. Они повернули к камерам и пошли прямо. Теперь, когда Стрейкен сделал звонок, им обоим пора было заняться делом.

Инспектор Верховен ждал их, прислонившись к дальней стене комнаты для допросов. Он стоял скрестив руки на груди с видом человека, у которого сорвалось свидание. И он, и Грут были усталыми и раздраженными. Они обменялись несколькими словами и поглядели в сторону Стрейкена. Неужели их план изменился?

Верховен подошел и закрыл пяткой дверь. Стрейкен огляделся. В середине комнаты стоял черный стол. Вокруг него были расположены оранжевые пластмассовые стулья. На правой стене он увидел расписание дежурств. В конце комнаты были монитор и машина для видеоконференции. На задней стороне двери была прикреплена эмблема, призывающая не оставлять вещи без присмотра. Как и в предыдущей комнате, тут не было окон.

Они все сели за стол: Стрейкен по одну сторону, полицейские по другую. Верховен и Грут приняли одну и ту же позу, поставив локти на стол, руки сложены как для молитвы. Стрейкен немедленно откинулся назад на стуле. Он не хотел копировать их жесты.

– Вы не позвонили адвокату, Банбери. Мне кажется, это глупо. Вы имеете право на адвоката. Мы можем пригласить своего, он приедет сюда через двадцать минут. Вы этого хотите? – Верховен наконец нарушил тишину.

Стрейкен пожал плечами:

– Он говорит по-английски?

– Конечно.

– Вы собираетесь записывать?

– Да. Я бы не хотел, чтобы кто-то решил, что мы неправильно понимаем друг друга.

– Тогда адвокат подождет. – В адвокате смысла не было. Он просто будет молча сидеть, мечтая как можно скорее добраться до постели. Конечно, адвокат мог бы возразить против пары вопросов, но это Стрейкен планировал сделать сам.

– Если желаете, мы можем также проинформировать членов вашей семьи, что вы у нас.

Стрейкен покачал головой. У него не было семьи. Он жил один. И в его планы не входило посвящать Гамильтона в свои проблемы.

– Насколько вы можете меня задержать?

– Обычно на шесть часов. После этого я должен предъявить обвинение или отпустить.

– Прошло уже пять.

– Я знаю. – Верховен подмигнул и улыбнулся. Затем он протянул жилистую руку и нажал кнопку записи на видеомагнитофоне.