Текст книги "Помощник хирурга (ЛП)"

Автор книги: Патрик О'Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Открыли огонь из мортир, – сказал Джек. – Вот что я так пристально высматривал.

Облачко дыма появилось на ближней террасе, а полуминутой позже в двух сотнях ярдов от «Ариэля» из воды вздыбился второй фонтан.

– Варвары! – прокричал Стивен, яростно уставившись на Эльсинор. – Они же могут попасть в птиц! Эти датчане всегда были сумасбродными. Джек, тебе известно, что они сделали в Клонмакнойсе? Эти ворюги его сожгли, а их королева села на высший престол в чём мать родила, в языческом безумии изрекая пророчества. Эту падшую женщину звали Ота. Всё один к одному: вспомни хотя бы мать Гамлета. Не удивляюсь, что её поведение вызвало одни лишь кривотолки.

Ещё один снаряд поднял в воздух водяной фонтан в кабельтове от левого борта. Джек взял трубу и направил её на батарею. Пять облачков дыма уносило ветром от Зунда. Пять фонтанов взметнулись в море, три в отдалении, а два поближе. Послышался глухой раскат.

– Довольно сносно действуют, – заметил он, – увеличивают пороховой заряд.

– Свернём в Хельсингборг, сэр?– спросил появившийся на корме лоцман.

– Нет, – ответил Джек, бросив взгляд на шведский порт, находящийся чуть позади траверза левого борта. – Продолжаем идти через Зунд, мистер Пеллворм. И всё же подведите нас к шведскому берегу насколько можно ближе, будьте любезны. – Затем Стивену: – Метание двухсотфунтового ядра по движущейся цели на такой дистанции – весьма непредсказуемое занятие, знаешь ли. Пан или пропал. Совсем не то же самое, что палить по укреплению или флоту, стоящему на якоре. И у них одинаковые шансы попасть в нас, повернём мы назад или продолжим путь – на самом деле, второе предпочтительней, ведь мы будем удаляться от них по прямой. Мистер Ягелло, доброе вам утро. Датчане заняты делом, как видите.

– Чтоб они лопнули, – ответил он. – Доброе утро, сэр. Доктор, к вашим услугам.

Группа из трех бомб , упавших точно на пути «Ариэля», взметнула в воздух фонтаны, превратившиеся в беспорядочную водную массу в тот момент, когда заряды взорвались под водой.

– Руль на ветер, – прокричал Джек и «Ариэль», отклоняясь, начал исполнять джигу, ослабляя и натягивая шкоты, то уменьшая, то увеличивая темп, но лишь настолько, чтобы убедиться, что каждый новый залп заставит датчан корректировать прицел.

– Мистер Хайд, – сказал Джек первому лейтенанту, указывая на большое количество крупной рыбы, плавающей кверху брюхом в тех местах, где взорвались заряды. – Распорядитесь, чтобы за борт опустили сеть. Мы можем получить выгоду из этой ситуации.Потихоньку открытое море становилось ближе. Берег же казался недвижимым.

Временами обезветренные нижние паруса и марсели заполаскивали и было слышно, как матросы на баке тихонько высвистывают ветер. Всё же особого времени для раздумий не оставалось: с семью склянками отдали приказ вывешивать гамаки, с восемью – идти на завтрак, и приятный запах жареной рыбы разнёсся по палубе.

– Вы бывали в Эльсиноре, мистер Ягелло? – спросил Джек.

– О, много раз, сэр. Я прекрасно его знаю. Даже наверное отсюда смогу показать вам могилу Гамлета.

– На самом деле я хотел узнать десяти– или тринадцатидюймовые мортиры у них на верхней террасе ? – уточнил Джек. – Но и увидеть могилу Гамлета тоже буду счастлив.

– И десяти, и тринадцати, сэр. Посмотрите чуть правее дальней башенки, увидите там несколько деревьев – среди них и располагается могила. Отсюда видны одни лишь камни.

– Вот она значит где, – опуская телескоп сказал Джек. – Что ж, все мы там будем. Но пьеса, конечно, первый сорт! В жизни так не смеялся.

– И правда, первый сорт, – кивнул Стивен. – Сомневаюсь, что сам мог бы написать лучше. Но знаешь ли, я никогда не причислял это произведение к комедиям. Внимательно ли ты его читал?

– Вообще не читал, – сказал Джек. – Хотя тут нечем гордиться. Но я делал кое-что получше – участвовал в постановке. Смотри-ка – палят с верхней террасы. В то время я был мичманом.

– И какую роль ты играл?

Сразу Джек не ответил: он следил за тем, как опускается снаряд, считая секунды. Тот упал на двадцать восьмой, впереди по ходу брига и далеко за правым бортом.

– Лево руля, – крикнул он и продолжил: – Я был одним из помощников могильщика.

Нас было семнадцать, и нам пришлось по-настоящему копать землю, которую доставили с берега. Палуба была просто дьявольски грязной, но бог мой, как я смеялся! Наш плотник играл могильщика, и вместо того, чтобы углубляться в эту скучную погребальную тему, отпускал замечания по поводу членов экипажа. Ещё я был Офелией. Точнее, одной из Офелий.

Ещё один залп разорвал морскую гладь, в этот раз точно по направлению, но с недолётом, и Джек, вновь направив трубу на батарею, заметил вспышку ещё одного выстрела. Снова направление оказалось верным и было видно, как снаряд взмыл в самую высь, так высоко, что стал казаться не более чем маленьким чёрным мячиком на фоне серого неба, а затем начал снижаться, ускоряясь, чтобы упасть в приличном отдалении за кормой.

– Судя по высоте, – сказал Джек, – предположу, что они достигли предельного возвышения и полного заряда.Следующий залп подтвердил это. Последняя сотня ярдов отдалила их от батареи и капитан предложил позавтракать.

– Не могу больше терпеть этого рыбного аромата, – шепнул он Стивену.

– Так значит в молодости ты играл Офелию? – спросил Стивен за столом, наслаждаясь видом пролива и спокойного теперь Эльсинора.

– Часть роли Офелии. И в тот раз часть оказалась больше целого: меня вызывали на бис трижды, а остальных парней вообще ни разу, даже того, который нарядился в зелёное узорчатое платье. Трижды, клянусь честью!

– Как же вышло, что роль юной леди поделили на части?

– Что ж, на флагмане был только один мичман, достаточно миловидный, чтобы сойти за девушку, но голос его уже сломался и он не мог с ним совладать. Так что для той части, где она должна была петь, я надел платье и начал исполнение повернувшись спиной к публике. Однако ни один из нас не соглашался быть утопленным и закопанным в землю, будь там адмирал или нет, так что эту часть спихнули юнцу, который не мог за себя постоять. Так нас стало трое, как видишь. – Джек улыбнулся, вернувшись мыслями в Вест-Индию, где имел место тот спектакль. И спустя какое-то время запел:

У всех мужчин конец один;

Иль нет у них стыда?[4]

– Да, увы! Кончилось всё плачевно, как я помню!

– Так и есть, – кивнул Стивен, – так устроен мир. Пожалуй я снова поднимусь наверх, если кофе больше не осталось. Боюсь потом пожалеть, что пропустил какие-то из чудес Балтики. Они, можно сказать, несколько восполняют всю серость местных земель.

Доктор увидел ещё гаг, а позже в этот же день, в стороне от острова Сальтхольм, каких-то весьма любопытных морских уток, которых не смог, да и не успел опознать, так как ветер внезапно посвежел и «Ариэль» резво понёсся на восьми узлах. Было досадно, но с другой стороны, без этого внезапного увеличения скорости судно бы никогда не достигло Фальстербю засветло, где посчастливилось рассмотреть белохвостого орла – громадную взрослую птицу с полным оперением, вытянувшую из моря рыбину менее чем в двадцати ярдах за кормой корабля. И опять же, скорость эта означала, что никакая флотилия канонерок, грозных, но медленных не попытается на них напасть.

«Ариэль» удалился из зоны действия канонерок и теперь шёл между Борнхольмом и открытым морем, а если ветер будет свежеть и дальше, что очень похоже на правду, сообщил капитан Стивену, то они смогут присоединиться к адмиралу вовремя.

– Рад это слышать, – ответил доктор, услышав от Джека новости. – Рад это слышать, потому что после сегодняшнего волнения мне бы хотелось провести долгую и тихую ночь, разложить в голове всё по полочкам. Кто знает, что готовит завтрашний день?

Хвостатые лебеди, сами фениксы – кто знает? Немедленно иду в постель.Никаких лебедей и никаких фениксов: низкое небо, рваные облака, покрытое зыбью серое море и «Ариэль», несущийся вперёд под полностью зарифленными марселями. Увеличив силу, ветер также сменил и направление – зашёл к весту, а затем к норд-весту, заставив бриг сильно крениться и раскачиваться в жёсткой килевой качке с очень короткими интервалами, так что паклю повыплевывало из швов от недгедсов до битенгов. Желудок Стивена пережил Атлантику, Тихий и Индийский океаны, но Балтика почти взяла над ним верх. Его не выворачивало, но присутствовало обильное холодное слюноотделение, отвращение к любой компании, шутливой или радостной, и нетерпимость при одном упоминании о еде. Всему виной, вероятно, эта вчерашняя отвратительная рыба, думал он.

Несвежая рыба вполне может стать причиной разных дурных настроений. Лишь дурак станет её есть. И только дурак станет выходить в море, подвергая свой остов всей этой сырости. Он провёл на палубе почти всё время до полудня. Опасаться там нужно было не столько падающей, а скорее горизонтально летящей влаги, ведь каждый раз когда «Ариэль» зарывался носом в волну, саван из брызг, а подчас и воды, проносился до кормы, пронизывая его доспехи по каждому шву, так что со временем он промок с ног до головы и замёрз.

– Пожалуй, стоит повидать коллегу и попросить десяток капель серного эфира. Или, если их не окажется, немного подслащенной серной кислоты, – пробормотал Стивен себе под нос. – Пусть он и жалкий пьянчуга, но по крайней мере у него есть медицинский сундук.

Доктор повернулся, чтобы отыскать на квардердеке вахтенного и попросить проводить его до каюты, радостного розовощёкого юнца в шапочке с крылышками – такие, по странной прихоти, носили на «Ариэле». Спустившись вниз, они услышал крик: «Парус! Кат на два румба справа по борту», но даже не остановились. В этот же день ранее какойто парус уже был замечен, по мнению офицеров, всё лето ходивших на бриге по Балтике, определённо «датчанин». Тогда Джек с крайней неохотой позволил судну уйти. Его дело было слишком срочным, чтобы отвлекаться на преследование призов, и с этим незнакомцем выйдет та же история. В любом случае, Стивена совершенно не интересовали призы. Он хотел получить свой серный эфир.

Увы, жалкий пьянчуга был обнаружен с теми же симптомами, что и сам Стивен, только хуже: онемевший, безразличный ко всему вокруг, бледно-зелёного цвета, небритый и зловонный. Что было обиднее всего, он выпил все запасы эфира на судне, а серную кислоту вообще пролил. Сейчас струя жидкости проедала покрывало несчастного, который, впрочем, не обращал на это ни малейшего внимания.

– Чем скорее она разъест днище этого судна, тем лучше, – прошептал доктор. Стивен с отвращением отпрянул и повернулся к юнцу-провожатому. – Вот видишь, что случается из-за вашей варварской суеверной привычки насвистывать – ваш же собственный хирург болен, вот печаль! Передай капитану, что мне нужно подумать и прошу простить моё отсутствие за обедом.

Завтрак он пропустил. Как и обед. Не составил капитану компанию за чашкой чая. Так что когда «Ариэль» в конце концов вошёл в спокойные воды Карлскруны и отсалютовал адмиралу, Стивен чувствовал себя замёрзшим, угрюмым и ослабевшим. Ослабевшим настолько, что когда ариэлевская гичка оказалась неподалёку от флагмана и он своимисилами неуклюже вскарабкался на борт, фалреп выскользнул из рук и доктор рухнул как мешок. Однако Джек был готов к такому развитию событий: его старинный друг не был моряком и никогда им не станет. С самого начала их знакомства доктор падал со стоящих без движения судов, рангоута и шлюпок. Не единожды он погружался между шлюпкой и бортом судна, поднимаясь по трапу. По этой причине капитан Обри отдал распоряжение прицепить гичку к флагману как можно крепче и два дюжих матроса должны были стоять по бокам забортного трапа «на случай если кто-нибудь споткнётся». Эти люди, которые прекрасно понимали чем здесь пахнет, подхватили слабое тело доктора словно перевязанный верёвкой гамак – он и весил-то немногим более – и вновь поместили на трап, посоветовав «хвататься обеими руками, сэр – так держать – ещё усилие и мы дома, в безопасности и тепле».

Их принял флаг-капитан, но весьма холодно, отметив, что адмирал здесь не на прогулке, и что если «Ариэль» присоединят к балтийской эскадре, он будет благодарен капитану Обри, если тот станет носить вымпел соответствующего цвета. Сэра Джеймса недавно повысили до вице-адмирала красного флага, что не составляет труда узнать, стоит лишь захотеть. Приём был примерно таким, каким его и представлял себе Джек как только услышал, что Мэнби стал флаг-капитаном: в ходе своей карьеры, особенно на пылком раннем недисциплинированном её этапе, он нажил множество верных друзей, но и таких же постоянных врагов, одним из которых и являлся Мэнби.

Тем не менее, это неприятное впечатление не длилось долго. Через несколько минут группа шведских офицеров покинула судно и помощник адмирала, степенный юноша, проводил Джека и Стивена в большую каюту, богато отделанное помещение, хотя в данный момент больше похожее на заваленную работой канцелярию, чем на часть военного корабля – повсюду папки, заваленный бумагами стол, а за ним – бледный адмирал, похожий скорее на измученного трудами министра, чем на морского офицера.

Было очевидно, что он очень устал, но сердечно их поприветствовал.

– Сколько воды утекло с нашей последней встречи, капитан Обри, – сказал он, заодно поздравив Джека с быстрым переходом.

– Это было на Гибралтаре, сэр, сразу после вашей блестящей победы на Гуте, – ответил Джек.

– Да, да, – кивнул сэр Джеймс. – В тот день господь был к нам милостив.

Стивен лично наблюдал то кровавое дело: он считал, что жестокую смерть двух тысяч французов и испанцев вряд ли можно считать свидетельством милости божией, но он был знаком с другими удальцами, разделяющими мнение адмирала о божественном провидении. За тот короткий промежуток, пока Джек вручал депеши, перед тем как представить его, Стивен изучал лицо сэра Джеймса: серые, полуприкрытые глаза, серьёзное лицо с утончёнными чертами, не слишком склонное к веселью. Репутация сэра Джеймса как крайне набожного адмирала, любящего трактаты и псалмы, была известна, но он знал и о том, что набожные люди подчас оказываются яростными рубаками, так что когда адмирал направил на него умный, острый, но достаточно вежливый взгляд, Стивен воодушевился: этот человек определённо не дурак.– Позвольте представить доктора Мэтьюрина, сэр, у которого имеется для вас бумага из Адмиралтейства, – сказал Джек. – Сэр Джеймс Сомарез.

– Очень рад знакомству. Я ждал кого-то вроде вас, и догадываюсь, что содержится в этом письме. Прошу прощения, но я должен ознакомиться с ним немедля. Не желаете немного освежиться? В это время я обычно выпиваю бокал-другой вина и съедаю печенье.

Мой брат Ричард рекомендует так делать. Мне кажется вы знакомы, сэр? – эта фраза с кивком была обращена в сторону Стивена.

Он позвонил в колокольчик. Незамедлительно подали вино. Налив гостям, сэр Джеймс с бокалом в руке вернулся к своему столу, рапортам и письму. Дик Сомарез. Да, конечно же Стивен его знал, хотя и не так близко. Хирург, неплохой физиолог, хотя упрямый и заблуждающийся по вопросу взаимосвязи внешней подвздошной в случае бедренной аневризмы; как бы то ни было, Стивен всецело поддерживал его рекомендации. Напитком оказалось отличное фруктовое шампанское, не слишком холодное, и оно прекрасно пошло с печеньем: доктор чувствовал, что слабость отступает, ум приобретает ясность, а мрачное настроение сменяется решимостью. Он размышлял о медицинском применении алкоголя, а также – ведь рапорт был объёмный – над поведением Джека: оно было уважительным, достаточно естественным, ведь вице-адмирал не только являлся гораздо более значимой фигурой, чем пост-капитан, но кроме того, Джек испытывал истинное уважение к сэру Джеймсу как одному из самых деятельных и решительных офицеров. В просветлённом взгляде капитана Обри также присутствовала лёгкая тень ханжества или скорее чопорности. Взгляде, беспокойно задержавшимся на этой раскрасневшейся, потрёпанной ветрами, открытой, искренней и обычно приветливой физиономии. Выглядело так, будто он решил сам последовать совету, данному им перед тем, как они начали пересекать гавань: «Не стоит пить, говорить вульгарности, богохульствовать и даже сквернословить на борту флагмана, Стивен: адмирал весьма щепетилен и тебе обойдётся в гинею каждое упоминание имени господа всуе.»

В свою очередь Джек размышлял об адмирале. Боже, как же этот бедняга постарел. Что было вовсе не удивительно. Будучи командующим крошечной эскадрой, Джек выбивался из сил из-за бумажной работы, ответственности за наиболее важные решения, исполнение которых ложилось на плечи других, проблем взаимодействия с военными и гражданскими властями и тысячью других вопросов, не имеющих ничего общего с судовождением или морским боем. Для главнокомандующего на Балтике все эти проблемы, должно быть, стояли ещё острее.

– Всё именно так, как я ожидал, – сказал адмирал, отложив письмо к рапортам. –

Значит, вы приемник бедного мистера Понсича, сэр? Всей душой надеюсь, что вы преуспеете больше. Капитан Обри в курсе вашей миссии?

– Да, сэр.

– Что ж, тогда не сомневаюсь, что вы оба желаете увидеть мистера Торнтона, моего политического советника. Насколько мне известно, ситуация по Гримсхольму не изменилась, но всеми самыми последними данными владеет он.Стивен прекрасно знал Торнтона, человека из министерства иностранных дел, обладающего чутьём разведчика и исключительно быстро схватывающего детали. Они поприветствовали друг друга со странной двусмысленной любезностью, ставшей уже частью натуры обоих, стараясь показать не больше, чем самое мимолётное светское знакомство, даже не смотря на текущие обстоятельства.

– Доктор Мэтьюрин прибыл, чтобы занять место сеньора Понсича, – сказал адмирал. – Я только что сказал ему, что ситуация на Гримсхольме не изменилась, но я говорил не глядя в записи и уверен, что вы лучше введёте его в курс дела.

– Существенных изменений в ситуации на самом острове не произошло, – начал Торнтон. – У нас есть два свежих отчёта о царящем там в достаточной степени недовольстве, вызванном малым количеством табака и вина, но похоже, что полковник д’Ульястрет в целом держит ситуацию в руках: он популярен в гарнизоне и упрочил свой авторитет, отослав ещё троих офицеров в Данциг. Но на материке французы и правда воспринимают дело очень серьёзно: самый авторитетный источник сообщил нам, что несмотря на все возникшие трудности, Удино собирается заменить каталонцев смешанной бригадой поляков, саксонцев и французов. Пока их готовят и перебрасывают на побережье, он отправил генерала Мерсье взять ситуацию под контроль, в компании с бывшим комендантом, полковником Лежье. Они вручат д’Ульястрету орден почётного легиона и предложат стать независимым командующим в Италии: во вторник французы достигли Холленштейна на пути в Гобо. Зафрахтовать судно они ещё не смогли. Тем временем, обеспечение Гримсхольма припасами прервано с обоих направлений – с Померании и Дании. Помимо этих отчётов мне нечего добавить, кроме разве что более детального описания сил д’Ульястрета и расположения их артиллерии. На острове начали земляные работы для возведения новой батареи, чтобы держать под контролем подходы с материка.

Он передал Стивену список мест, названия которых ему были прекрасно знакомы: у моря – Сан-Фелиу, Льорет-де-Мар, Палафружель, Тосса, Сан-Педро-Пескадор, на равнине – Эмпурда, в горах – Вик, Мольо, Риполь и другие. Были и имена офицеров, многие похожи одно на другое. Пока Джек с адмиралом изучали морскую карту окрестностей Гримсхольма, содержащую новое описание глубин, взятое у датского лоцмана и говорили с Торнтоном о численности, провизии и источниках снабжения, доктор погрузился в размышления.

– Похоже, это именно та ситуация, где нам остается единственное – прорыв, и осуществить его надо немедля, – когда возникла пауза промолвил он. – Времени на размышления нет. Предлагаю отправить меня на остров как можно скорее. Естественно, до того, как прибудет генерал Мерсье, если только он уже не прибыл. Если удастся его опередить, я уверен в успехе. Но не думаю, что военный корабль в этом случае – лучший транспорт: многие солдаты на острове – каталонцы-мореходы и сразу узнают судно, не зависимо от флага и маскировки. Кроме того, насколько я понял, «Ариэль» часто появлялся на Балтике. Я бы предпочёл отправиться на данцигском или датском судне, якобы везущем припасы – пожалуй, и вправду несущем припасы, ведь если мы причалим с табаком и вином, которого так долго не хватало гарнизону, моя миссия существенно упростится. Уверен, сэр, что в вашем распоряжении есть подходящий приз?– Сомневаюсь, – ответил адмирал. – Такому большому количеству иностранцев разрешено вести торговлю по лицензии или перевозить припасы морем в Англию, что призов захватили всего несколько. И вроде бы последние захваченные в этом месяце уже отослали. Но я выясню.

Он позвонил в колокольчик и потребовал немедленно принести отчёт. Пока его несли, Торнтон тихо переговаривался со Стивеном о бумагах, которые выдали Понсичу, чтобы тот мог подтвердить свои заявления: прокламации, эдикты, копии Moniteur, каталонские и испанские газеты, даже нейтральные публикации, утверждающие, что всё руководство Бонапарта находится в противоречии с заверениями императора. Атмосфера в большой каюте стала чрезвычайно напряженной: за несколько минут общая дискуссия переросла в прямое обсуждение возможных последствий немедленных действий. И все присутствующие понимали, что когда Мэтьюрин сказал: «нам нужно всё поставить на прорыв», – под «всем» имелась в виду его собственная жизнь. Собравшиеся смотрели на доктора с уважением, с которым смотрят на покойника или как на приговорённого к смертной казни, а Джек – с глубочайшим беспокойством.

– У меня имеются копии практически всех документов Понсича, – сказал Стивен. – У меня также есть аутентичная копия неопубликованного отлучения от церкви, выдвинутого против Бонапарта Его Святейшеством. Трое из джентльменов на Гримсхольме – мальтийские рыцари, и я думаю, что эта бумага произведёт на них мощное впечатление.

Принесли отчёт: за неделю не было захвачено ни одного приза из Дании или Данцига.

– Этого я и боялся, – пожал плечами адмирал. – Вы предпочтёте выждать, доктор Мэтьюрин?

– О, нет, – сказал Стивен. – На данном этапе день стоит года.

– Разрешите вмешаться, сэр, – воскликнул Джек. – Мне кажется, я знаю, как выйти из этого положения. Сегодня утром мы видели двух «датчан»: будучи уверенным, что медлить нельзя, преследовать их мы не стали. Но я заметил, что один из них, кат, не пытался скрыться бегством. Он продолжил идти под нижними парусами, направляясь в Ригу и я не сомневаюсь, что у них есть ваша лицензия. Сейчас ветер крепчает, а погода быстро улучшается. «Ариэль», как вы знаете, сэр, очень быстрый ходок и если бы вы приостановили лицензию ката, мы могли бы их догнать. Судно тяжело нагружено, очень тихоходно и, насколько я могу судить, испытывает недостаток в команде.

Адмирал задумался, тихо насвистывая.

– Это возможное решение, – сказал он. – Не слишком порядочное, но необходимость не чтит законов. С другой стороны, есть вероятность, что вы упустите приз и мы потеряем два дня. Альтернативный вариант – ждать, пока один из моих крейсеров захватит «датчанина», с лицензией или без неё. Этот вариант вернее. Но они разбросаны от Аландских островов до самого Рюгена. Приказы им ещё нужно доставить, и за эту уверенность нам придётся расплачиваться упущенным временем. Что скажет доктор Мэтьюрин?– Я совершенно уверен, что капитан Обри способен захватить всё, что обладает способностью плавать, – ответил доктор. – А сейчас сложилась такая ситуация, в которой нам нельзя терять ни минуты.

С того момента, как он впервые вышел в море, доктора сопровождали вопли «нельзя терять ни минуты!», и ему доставило истинное удовольствие наконец употребить эту фразу самому.

– Не терять ни минуты, – произнёс он, наслаждаясь каждым словом. – Что до моральной стороны дела, неужели нам всерьёз стоит размышлять о гипотетических неудобствах какого-то ката при наличии определённой угрозы смерти нескольких тысяч человек? Ведь как я понимаю, если остров не удастся вынудить подчиниться, его придётся брать штурмом.

Теперь, когда шестерёнки закрутились и фитиль был подожжён, он ощущал удивительную лёгкость в мыслях и был склонен повторить шутку Джека Обри о том, что стоит выбирать меньшего из двух долгоносиков. В обычных обстоятельствах он бы так и сделал. Но что-то было в адмирале Сомарезе, неописуемая естественная сила, которая заставила его оставить эту шутку при себе.

Несмотря на высокое положение сэра Джеймса, Стивен не мешкая прервал техническую дискуссию, возникшую между моряками несколько минут спустя.

– Мне бы хотелось вернуться к пункту о табаке и вине ещё раз, – сказал он, вернувшись из собственных мыслей. – Сэр, реально ли загрузить «Ариэль» соответствующим количеством этих товаров, чтобы притворяющееся «купцом» судно и вправду было похоже на «купца»?

– Табак – несомненно, – сказал адмирал. – С вином будет сложнее, хотя рискну предположить, что кают-компании эскадры уступят изрядное его количество. Остальное можно заполнить ромом, если это уместно.

– Ром вполне подойдёт, – кивнул Стивен. – Хотя вино предпочтительней. Теперь далее, сэр. У меня есть более важные замечания. Несомненно, эта экспедиция должна завершиться или блестящим успехом, или полным провалом. Смысла тратить время на обсуждение провала я не вижу, так что, если вы не против, буду говорить только об успешном финале. Как вы несомненно знаете, в качестве условия моего участия в деле, я требую, чтобы каталонские войска на Гримсхольме не считались военнопленными, их должны доставить в Испанию с оружием и багажом за счёт Его Величества. Это весьма скромная цена, которую стоит выплатить за бескровный захват подобной крепости, как мне кажется. И в любом случае, я совершенно убеждён, что как только они окажутся на Полуострове, их тут же привлекут на сторону Веллингтона.

– Это и вправду весьма скромная цена, – согласился адмирал. – К счастью, я располагают необходимым транспортом. Мистер Понсич выдвигал такое же условие.

– Прекрасно, прекрасно, – продолжил Стивен. – Далее. Капитаны транспортов должны быть убеждены в необходимости оказать каталонским офицерам все знаки внимания, салюты, флаги и прочее, в обычной или чуть более, чем в обычной степени. Их положениенеопределенно, а гордость крайне уязвлена. Малейшее проявление пренебрежения может иметь самые плачевные последствия. – Доктор сделал паузу. – Но, конечно же, я сильно забегаю вперёд. В идеале, сэр, операция будет протекать так: агент высадится с «купца»

пока «Ариэль» вместе с транспортами будут держаться подальше. Он изложит своё дело.

Спустя оговоренное время, «Ариэль» приблизится и будет ждать сигнала, в свою очередь дав сигналы транспортам, которые подойдут под конвоем канонерок, достаточно многочисленным по сравнению с людьми на батареях, Немедленно начнётся перемещение, пока возбуждающий эффект от путешествия домой и возмущение действиями французов ещё остаются сильны. Чем быстрее они отбудут и чем быстрее возможное недоверие или разногласия будут уничтожены, тем лучше. Возможно, я прошу слишком многого, но надеюсь, что хотя бы часть требований выполнима.

– Как только в дело вступят транспорты, – сказал адмирал Сомарез, – я не вижу никаких проблем, лишь бы не поменялся ветер. Как вы знаете, доктор Мэтьюрин, мы зависим от ветра. Если капитан Обри выполнит свою часть с тем «датчанином», думаю, мы выполним свою – с транспортами, пушками, само собой с табаком и вином, о которых вы говорили. Я полностью разделаю ваше мнение о необходимости поспешить. И я вижу, сэр, что Адмиралтейство абсолютно не ошиблось, посоветовав мне положиться на мудрость доктора Мэтьюрина.

– Адмиралтейство слишком любезно, – ответил Стивен, – и до сей поры слишком снисходительно. Но говоря начистоту, сэр, в сложившейся ситуации большой бочке мудрости я бы предпочёл небольшую ложку удачи.

Примечания:

«dog’s body» – «собачья туша», морской сленг XIX века. Так называли ту самую незамысловатую похлёбку, состоящую в основном из варёного в мешочке гороха, которую и поедают наши герои. Вероятно, название было навеяно формой, которую принимал мешок после варки. Интересна дальнейшая история употребления этого термина. К первой мировой войне так называли младших офицеров и мичманов, которым зачастую приходилось выполнять всю монотонную и малоприятную работу, от которой отлынивали старшие офицеры. К 1930-м годам термин ушёл в народ. Так стали называть выполняющих тяжёлый, непристижный, но не требующий большого мастерства труд рабочих, вроде мусорщиков. [?]

(лат. Plica polonica) – воспаление сальных желёз на голове, возникающее в результате нарушения условий гигиены, нерасчeсывания, вшивости и т. д.

Вследствие обильного отделения сальных желез на голове, волосы слипаются в клубки, косички, неразделимые космы и образуют слипшуюся густую массу, похожую на войлок, в которых накапливается грязь, пыль и множество насекомых. В прежнее время считался особой болезнью, присущей некоторым местностям, в первую очередь Польше, некоторым районам Белоруссии, Литвы, Украины, и отдельным народностям. [?]Мэншн-хаус – официальная резиденция лорд-мэра лондонского Сити с большим банкетным залом, так называемым Египетским, где устраиваются официальные приёмы.

Построена в 1739-1753 годах. [?]

Гамлет. перевод Т. Щепкиной-Куперник [?]