Текст книги "Око Каина"

Автор книги: Патрик Бовен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 48

Элизабет протянула ему небольшую пластиковую упаковку.

– Съешьте. Нужно поддерживать силы.

Томас недоверчиво взглянул на упаковку, потом оторвал зубами уголок и понюхал содержимое. Вяленое мясо. Выглядело оно вполне сносно. Томас откусил кусок и начал жевать. На вкус это напоминало шину, недавно проехавшуюся по ломтю бекона.

С трудом расправившись с первым куском, он откусил второй.

Элизабет улыбнулась.

– Вполне съедобно, да?

– Особенно когда голоден…

У нее были круги под глазами. Тоже плохо спала. Ее волосы и джинсы были покрыты пылью. Томас готов был поспорить, что она отдала бы год жизни за обычный душ. Однако она держалась спокойно, как ни в чем не бывало.

Еще во времена своей врачебной практики он много раз имел возможность заметить, что в трудные моменты женщины лучше мужчин способны сосредоточиться на главном. Мужчина, готовый мчаться в травмопункт даже с порезанным пальцем, иногда при виде своей крови терял сознание. Женщина, привезшая туда же своего ребенка, всего в крови, была в состоянии связно объяснить, что случилось, и лишь убедившись, что ребенку оказана помощь, тихо падала в обморок.

– Питер устроил себе праздник, – с улыбкой сказала Элизабет.

Ребенок сидел в окружении множества пакетов с чипсами и методично уничтожал их содержимое. Пустые пакеты он надувал, а потом ударял по ним кулаком, отчего они с треском лопались. Два-три глотка стерилизованного молока – и все повторялось снова.

Почувствовав, что на него смотрят, Питер поднял голову.

– Все в порядке? – спросил Томас.

Он не особенно надеялся на ответ, но Питер неожиданно широко улыбнулся.

Томас ощутил приятную теплоту в груди и вслед за этим – прилив оптимизма. Несмотря на все напряжение последних дней, жизнь по-прежнему могла преподносить приятные сюрпризы.

Затем Питер протянул ему несколько исчерканных листков бумаги в клеточку.

– Триста пятьдесят, – объявил он.

Томас ошеломленно разглядывал листки. Все они были покрыты линиями, соединяющими точки.

– Ваш рекорд побит, – добавил Питер и вновь вернулся к пакетам с чипсами.

– Что это? – спросила Элизабет.

– Это у нас такая игра.

Он объяснил ей принцип.

– И он побил ваш рекорд?

– Да, с большим отрывом.

– Он вундеркинд, я уверена!

И она улыбнулась с таким видом, словно сама одержала большую победу над жизнью.

Томас посмотрел на остальных. Все что-то жевали, глядя в пустоту. Точнее, внутрь себя. Очевидно, у каждого были какие-то свои заботы.

Он поднял над головой свою упаковку вяленого мяса и провозгласил:

– Полцарства за гамбургер!

– За бутылку вина, – откликнулась Карен.

– За омлет из биояиц, – добавил Ленни.

– Биояйца? Еда для снобов! – фыркнул Камерон. – Я видел по телику: их собирают на природе, с тысячью предосторожностей, как только птицы их отложат. Вся разница в том, что они их не согревают собственной задницей!

Кто-то фыркнул. Томас открыл бутылку «Короны».

Вяленое мясо, теплое пиво. Да уж, завтрак чемпиона!

Выйдя из часовни, все направились к «холодильнику», не останавливаясь по дороге ни у бара, ни в каком другом месте. Даже самые смелые держались настороже, сжимая в руках карманные фонарики. Камерон вынул ключ, открыл ангар и, впустив остальных, запер дверь с обратной стороны.

До рассвета еще оставалось время, и было решено немного поспать. Все улеглись прямо на пол.

«Холодильник», – подумал Томас. Со стороны их группа действительно была похожа на запасы съестного в холодильнике людоеда.

Элизабет натянула на ноги кусок брезента.

– Здесь холодновато, – пробормотала она.

Неудивительно. Они включили климатизатор на максимум, не заботясь о резервах энергоблока. К черту экономию! Так или иначе, через пару часов они уйдут отсюда и попытаются выйти через пустыню к ближайшему шоссе. С мотокаром или без него. Будь что будет!

– Хотите, я вас согрею? – предложил Томас.

Элизабет подняла голову.

– Каким образом?

– Я специалист с мировым именем по массажу пальцев ног.

Они задержали взгляды друг на друге чуть дольше необходимого.

– Нам нужно поговорить.

Эти слова произнесла Карен. Она поднялась и теперь стояла рядом с ним.

– Пойдем, – настойчиво сказала она.

– Но я.»

– У тебя еще будет время пофлиртовать. Дело не терпит отлагательств.

Она схватила Томаса за руку и, невзирая на его протесты, повлекла за собой. Они подошли к брезентовому полотнищу с разложенными на нем консервами и напитками. Карен взяла упаковку мультивитаминных леденцов «Гаторад» и сунула ему в руки. Затем они углубились в проход между грудами технических поддонов.

– С ума сойти, как ты заботишься о моем пропитании, – сказал Томас.

– Я же тебя знаю. Когда что-то не так, у тебя просыпается волчий аппетит.

– Куда мы идем?

– Никуда. Просто пройтись.

Какое-то время они шли молча.

– Нина Родригес… – сказала Карен.

– Что?

– Она была лесбиянкой.

Карен произнесла это совершенно нейтральным тоном. Без всякой преамбулы.

– И… что?

– Ей хотелось самоутвердиться. Она мне все рассказала, когда мы ходили к водонапорной башне. Ты знал о том, что у нее семь братьев и двое из них священники?

– Нет.

– Она стала шофером-дальнобойщицей, чтобы уйти из дома и переломить судьбу. В семье с ней никогда особо не считались, Поэтому она и согласилась участвовать в реалити-шоу. Она хотела, чтобы они ее признали. А теперь она мертва. – Карен помолчала. – Иногда не скажешь нужных слов вовремя – а потом уже поздно.

– Это точно.

– Я жалею о разводе. О нашей неудаче. Ну, ты знаешь, о чем я.

Настал черед Томаса молчать. Такого он не ожидал. Воистину некоторые раны никогда не заживают…

– Это было давно, – сказал он.

– Но ты ничего не забыл.

Томас невольно сжал кулаки.

– Нет.

Карен вздохнула.

– Ни о какой любви и речи не было. Просто обоюдная дурость.

– Тебе не обязательно было все выбалтывать отцу.

– То есть развестись и ничего ему не сказать?

– Ты же вышла замуж, не поставив его в известность.

– Но о разводе пришлось сказать. У меня не было выбора.

– И знаменитыйДэвид Уэлш лишил меня своего покровительства.

Она опустила глаза.

– Это было тяжело?

– С профессиональной точки зрения это было примерно то же самое, как если бы он меня пристрелил своими руками.

Карен остановилась.

– Но в те времена ты уже пил беспробудно!

– Поэтому ты и решила выйти за меня замуж?

– Мы оба были молоды. Это было абсолютно идиотское решение, и ты это знаешь! Ты хоть раз задумывался над тем, что я должна была чувствовать?

– Я и без того заплатил за это слишком высокую цену, ты не находишь?

– Я всего лишь ускорила твой кризис. Что ты натворил в Африке?

Один-один. Томас опустил глаза и стиснул в руке пакетик с леденцами так, что обертка заскрипела.

– Тебе может показаться странным, но твой отец фактически стал отцом и для меня.

– Позже он сожалел о случившемся.

– Слабое утешение.

– Он даже пытался снова навести мосты.

– Да? В таком случае он делал это чертовски незаметно.

– Как «Око Каина» тебя нашло? – Карен, очевидно, решила сменить тему.

– Так же, как и всех остальных. Безумный кастинг, постоянный надзор прессы… Продюсеры говорили нам, что в их распоряжении целая армия людей. Журналисты, детективы, рекрутеры… Кандидатов выбирали из сотен тысяч.

– Нет.

– Что значит «нет»?

– Не всех.

Томас недоверчиво взглянул на нее. Потом в его мозгу молнией вспыхнула догадка.

– Дэвид Уэлш?..

– Медицинский консультант телешоу. Это он назвал твое имя.

Томас, оглушенный этой новостью, остановился, прислонившись спиной к груде поддонов.

– Он должен был тщательно изучить каждого кандидата, – продолжала Карен. – Буквально выучить наизусть каждое досье. У него есть теория касательно «краткосрочной терапии». Это важное направление в современной психиатрии. Оно занимается излечением людей в минимально короткое время. Отец считал, что это реалити-шоу может стать как раз таким сеансом мгновенного излечения, помогающим людям враз избавиться от своего прошлого. Нечто вроде шоковой терапии.

– Так он нас выбрал?!

– Ну, точнее, принимал участие в отборе.

– Он не побоялся вовлечь в это собственную дочь?

– Я добровольно согласилась. У меня в прошлом тоже остались проблемы, которые нужно решить, представь себе, – с горечью добавила Карен.

Но Томас ее уже не слышал. Он почувствовал слабость и головокружение. Или это приближался очередной приступ гнева?

– А как отнеслось к этой теории руководство телеканала?

– Ну, привлечение психолога-консультанта – это обычная практика в таких случаях. А отец считается светилом в своей области. Он искренне хотел помочь тебе.

– Помочь мне?! Карен, что ты несешь? Ты что, не видишь, где мы оказались?

– Ты хотел умереть.

– Кто тебе сказал?

– Твой алкоголизм, твоя растущая изоляция – все это было медленным самоубийством. Кстати, твоя квартирная хозяйка это подтвердила. Миссис Гуревич рассказала моему отцу, как однажды нашла тебя валявшимся на полу с дулом пистолета во рту. Тебя спасло только то, что ты был мертвецки пьян.

Дэвид Уэлш говорил с его квартирной хозяйкой. Час от часу не легче.

– Отец никогда о тебе не забывал. Как ты думаешь, отчего твой старик с болезнью Альцгеймера оказался в таком привилегированном месте, как Балтиморский дом престарелых? Именно благодаря доктору Дэвиду Уэлшу. Это шоу, помимо денег, могло дать тебе возможность примириться с самим собой. По крайней мере, отец в это верил.

Томас промолчал.

– Мне жаль, – снова заговорила Карен. – Это мы виноваты, отец и я, что ты здесь оказался. Он боялся, что ты покончишь жизнь самоубийством. Никто не мог предвидеть… никто даже не думал… – Голос Карен прервался, и по ее щекам заструились слезы. – Если бы отец мог, он попросил бы у тебя прощения, я уверена. Да ты и сам это знаешь.

Она повернулась и пошла прочь. Томас смотрел ей вслед. Упаковка леденцов в его пальцах была буквально скручена в узел.

Он думал о своей жизни. Обо всей этой хренотени. Как он вляпался в такое дерьмо?

– Мать твою!..

Он рванул упаковку и швырнул в воздух горсть разноцветных леденцов. Потом сунул руки в карманы и двинулся обратно.

Элизабет приподнялась при его приближении. Он кивнул ей в знак того, что все в порядке. Она уже хотела что-то сказать, как вдруг кто-то забарабанил в дверь.

– Без паники! – тут же крикнул Камерон. – Это Сесил, Виктор и Перл. Они ходили за бензином, чтобы заправить мотокар.

Но когда дверь распахнулась и на пороге появился Сесил, на лице Камерона отразилась та же тревога, что и у остальных. Сесил был один. Лоб его был рассечен, лицо залито кровью.

– П-перл, – пробормотал он. – Она р-раненн-на! И тут снаружи раздался безумный вопль.

ГЛАВА 49

Томас первым выбежал на улицу, где едва брезжил рассвет. Остальные устремились следом, словно стайка вспугнутых воробьев. Все без труда узнали голос Каминского. Он кричал, не переставая, еще несколько секунд. От его воплей кровь застывала в жилах.

– Туда! – закричал Томас. – Туда, где свет над крышей!..

Нет, не свет. Пожар.

Он побежал. Кто-то почти поравнялся с ним. Скосив глаза, он увидел Камерона.

– Откуда этот свет? – на бегу спросил полицейский.

Ha самом деле он не нуждался в ответе – ему просто нужно было подбодрить себя. Источник пожара был ясен: здание с вывеской Bullfrog Mining Company – огромная жаба с глумливой ухмылкой была охвачена пламенем. Огненные языки лизали ей брюхо, а некоторые уже достигали головы.

– Там, наверху! – закричала Элизабет.

Томас не сразу понял, в чем дело. Он бежал, не разбирая дороги и молясь только о том, чтобы не споткнуться и не упасть. Впрочем, дороги почти не было видно. Рассвет уже озарил цепочку холмов, но здесь, в низине, по-прежнему было полутемно, словно ночь отказывалась сдавать позиции.

Внезапно вверх взметнулись настоящие огненные столбы. Одновременно с этим ветер донес резкий запах бензина.

– Там, наверху! Голова! – снова воскликнула Элизабет.

Томас, не замедляя бега, посмотрел вверх. Языки пламени мешали разглядеть что бы то ни было. Он обернулся: за ним бежала Элизабет, чуть подальше – Питер и Ленни. Сесила и Карен не видно. Вопль раздался снова Томас остановился, и Камерон чуть не налетел на него, в последний момент избежав столкновения.

– Черт!.. – выдохнул Томас.

– Это он! – закричал Камерон, указывая вверх пальцем.

На уровне жабьей головы с трудом можно было различить фигуру человека, охваченную пламенем. Он извивался всем телом, рук не было видно – очевидно, они были привязаны к туловищу.

– Виктор! Он привязан там, на крыше!

Дальше события развивались стремительно.

Камерон закричал, чтобы принесли воды – тушить пожар. «Холодильник» и все запасы были всего в пятидесяти метрах отсюда, но Элизабет, трясясь от нервного озноба, пробормотала: «Слишком сильное пламя…» Камерон вертел головой во все стороны, словно ожидая увидеть чудо: пожарную машину, или вертолет, или хоть одного смельчака-добровольца.

Снова послышался вопль.

Томас не раздумывая устремился вперед.

Здание напоминало куб высотой около шести метров, без окон и дверей – лишь по бокам были две небольшие пристройки. Со стороны улицы был лишь проем, забранный шторой из металлических планок. Томас подергал ее, но она, естественно, не поддалась.

Он не стал терять времени и, обежав здание с правой стороны, оказался в узком проулке, загроможденном железными канистрами и мусорными баками, изъеденными ржавчиной.

В стене было два крошечных окошка. Никакого другого входа.

– Черт!

Окошки были слишком высоко от земли, к тому же довольно узкие – он так или иначе в них бы не пролез.

Томас побежал дальше и вскоре оказался с обратной стороны здания. Снова канистры, какие-то железные обломки – и снова никаких дверей. Он поднял голову и увидел застекленное слуховое окошко. Все бы хорошо, но – в пяти метрах от земли.

– Да что ж такое!..

Он снова побежал. С крыши сыпались искры, вспыхивая в бледном предрассветном небе, словно светлячки.

Последняя стена. Последний шанс.

Он не просил о многом – приставная лестница, стремянка, да хоть простой водосточный желоб. Что-то в этом роде должно было здесь быть – как иначе Каминский забрался наверх?

Он чуть не споткнулся о камень и выругался. Вот не повезло! Если бы он с самого начала побежал в эту сторону, то сейчас бы уже был на крыше. Он обогнул последний рол и взглянул на стену. Сердце его чуть не остановилась.

Абсолютно гладкая стена.

Никакой приставной лестницы. Ничего.

В течение нескольких секунд мозг Томаса буксовал впустую. Казалось, время замедлило ход. В голове мелькали отрывочные видения: Каминский, окутанный пламенем, сжигаемый заживо… его обугленная, почерневшая кожа, как у тех трупов в автобусе… череп с пустыми глазницами…

– Нет!

Он развернулся, побежал обратно и остановился возле разбросанных по земле канистр. Взглянул наверх, на слуховое окошко, потом на железные обломки у стены и снова на канистры.

– Полный идиотизм, – пробормотал он сквозь зубы.

Он подтащил к стене первую канистру, потом начал лихорадочно громоздить на нее другие. Наконец, задыхаясь, остановился и попробовал свою пирамиду на прочность. Хлипкая, разумеется… Но если ему удастся, встав на верхнюю канистру, удержать равновесие хотя бы на пару секунд – он все же выиграет несколько метров.

Он быстро снял рубашку, схватил изогнутый железный обломок и привязал к нему рукав. Жалкая пародия на альпинистский крюк…

Что ж, ничего другого нет.

Томас зажал рубашку в зубах и принялся карабкаться наверх по разъезжающимся канистрам. Вытянуть руку вверх, согнуть колено, вытянуть другую руку. Метр. Два. Еще чуть-чуть…

Виктор снова закричал. От неожиданности Томас едва не оступился. Груда канистр зашаталась. Томас замер на месте.

– Ос-то-рож-но, – по слогам произнес он.

Потом выпрямился во весь рост, схватил рубашку с привязанной скобой, слегка раскачал ее в воздухе и изо всех сил швырнул наверх. В следующую секунду на него дождем посыпались осколки разбитого стекла. Он подергал за импровизированную «кошку» – та держалась крепко. Сердце Томаса едва не выпрыгивало из груди.

– Господи, – прошептал он, – если это сработает, обещаю, что буду ходить к мессе время от времени.

Рубашка угрожающе затрещала.

– О’кей, – проворчал Томас, – каждое воскресенье!

Он сбросил ботинки и начал взбираться по стене, упираясь в нее босыми подошвами. Рубашка продолжала трещать, но не рвалась. Он добрался до окна, дыша тяжело и шумно, словно бизон, подтянулся на руках и спрыгнул с другой стороны. Подошвы заныли от резкого удара о твердую поверхность.

Но он был у цели.

Сету показалось, что он услышал шум. Из-за того, что творилось на крыше, нельзя было разобрать наверняка, но он почувствовал, что что-то не так.

Он лихорадочно застучал по клавишам своего «Таракана», чтобы увидеть, что происходит в разных секторах поселка. Одного за другим он обнаружил всех своих подопечных и почувствовал себя более уверенно.

Стоп. А где Том Линкольн?

Он еще раз внимательно отсмотрел все кадры и остановился на том, где была изображена задняя часть строения, в котором он сейчас находился.

И громко выругался.

Томас стоял на узкой галерейке, тянувшейся по внутреннему периметру здания в пяти метрах от пола. Единственное огромное помещение без всяких перегородок было абсолютно пустым. Взгляд его скользнул по выцветшим фотографиям на стенах: шахта, бригады рабочих, руководитель компании…

Потом он увидел место, где галерейка сливалась с узкой площадкой. От нее отходили две лестницы: одна вела вниз, другая – вверх, на крышу. Тогда-то он его и заметил.

Тот сидел на корточках на последней ступеньке, молча и неподвижно, словно паук в своей паутине. Полы его куртки раздувал ветер. Должно быть, он услышал шум и решил проверить, в чем дело. Из-под капюшона на Томаса глядела чернота.

В следующее мгновение темный силуэт спрыгнул с верхней лестницы и исчез на нижней.

– Твою мать!

Томас бросился по галерее к площадке. Под потолком уже расползались клубы дыма – это выглядело даже красиво, но дышать становилось все тяжелее. Еще немного, и он задохнется… Томас закрыл лицо ладонью и помчался по лестнице наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Наконец-то свежий воздух! Потом его босая нога наступила на раскаленные угли, и он услышал новый крик – на сей раз свой собственный. Легкие его горели, словно в огне. Целые куски кровли уже обрушивались вниз, на террасу, черную от копоти. Еще немного – и все строение обвалится внутрь себя. Разве мог Каминский все еще оставаться в живых в этой преисподней?

– Впечатляюще, Томми-бой.

Массивная фигура не спеша выдвинулась из окружающего хаоса.

– Не ожидал встретить тебя здесь.

Шаг вперед.

– Придется мне подкорректировать свои планы.

Еще один шаг.

Томас едва мог дышать, но все же наблюдал за происходящим. Убийца снял капюшон. На нем снова был черный шлем-маска. Как же он-то дышит?

– Я не уйду без Виктора, – хрипло произнес Томас.

Сухой смешок. Новый шаг.

– Смейся сколько угодно, придурок, но…

Он не успел договорить. Глаза его заволокла пелена дыма, и тут же он ощутил резкий удар в солнечное сплетение и вслед за ним второй – в челюсть. Затем убийца с силой отшвырнул его назад.

Небо над его головой опрокинулось и поменялось местами с землей.

– Не надо угроз, – сказал человек.

Затылок Томаса ударился обо что-то твердое.

– Только дураки угрожают.

Перед глазами у него вспыхнули черные молнии, а затем появилось ощущение, что он погружается в черную бездонную пучину. Он боролся изо всех сил, чтобы она не поглотила его. В глубине его ждали призраки. Новая встреча с ними внушала ему ужас.

Руки Томаса, молотившие по воздуху, нащупали кусок ткани и вцепились в него. Он открыл глаза: пальцы сжимали черную маску. Затем новый удар – в правое ухо, – и все звуки исчезли, сменившись ровным глухим гулом. Он почувствовал, что его поднимают и куда-то несут. Ощущение времени исчезло. Затем его положили на спину, и над ним склонилось чье-то лицо, которое он мог различить лишь смутно.

– Да, это неприятно, – прошептал убийца.

Понемногу черты его лица становились отчетливее.

– С другой стороны, могу себе представить, как ты удивишься…

Все пять чувств понемногу возвращались к Томасу.

Однако он был бы рад не видеть того, кто перед ним.

Потому что этот человек был Фрэнки, шофер автобуса.

– Вот радость-то, а, Томми-бой?

Затем лицо человека снова расплылось, и Томас почувствовал, что его затягивает в какой-то длинный черный туннель. С другого конца туннеля ему улыбнулся Фрэнки.

– Что ты на это скажешь? Что ты…

ГЛАВА 50

― Что ты уставился? Вали отсюда! – злобно сказал мальчишка.

Томас не мог припомнить, чтобы кто-то здесь посмел так с ним разговаривать. Что это за сопляк? Сколько ему? Лет десять? Во всяком случае, младше его. Мелкий засранец. Но все же не маменькин сынок. Кажется, его ни на минуту не испугал тот факт, что Томас может запросто расквасить ему физиономию.

– Э? Я что-то не понял.

Эти несколько квадратных метров песка между опорами понтонного моста были его местом, его территорией. Здесь можно укрыться от глаз загорающих на пляже, и – разумеется – полиция Санта-Моники строго запрещала здесь играть, устраивать убежище и делать что бы то ни было еще: все это написано на больших деревянных щитах.

Именно здесь Томас собирал своих «Соколов Эль-Пуэбло» каждый воскресный вечер. Это было их место, признанное за ними всеми подростковыми уличными бандами. И не какому-то мелкому белому сопляку менять установленный порядок.

– Слушай, ты, жирный…

Мальчишка не отрывал от него глаз. Он явно был младше Томаса, но выше ростом. И гораздо, гораздотолще.

Груда жира с плеером «Сони» на шее. Классная штука. Томас подумал, что хорошо бы сделать младшим членам банды такой подарок на Рождество. Этому богатому засранцу ничего не стоит выпросить у родителей новый. Когда он выйдет из больницы, разумеется.

Томас приблизился, сжав кулаки. Он хорошо умел драться и ногами – Брюс Ли в «Ярости дракона» был его кумиром. Но мальчишка даже не шелохнулся.

Странно.

– Эй, ты понял, здоровяк?

– Понял что?

– Что я тебе сейчас зубы выбью на хрен!

– Да ну?

Тут с пляжа донесся чей-то крик. Томас поглядел поверх столбов, поддерживающих набережную у них над головой, и увидел вдалеке мужчину в деловом костюме и круглых очках.

– Бобби? Малыш Бобби, где ты?

Томас чуть не расхохотался. Но все, что вылетело из его горла, – был нервный сдавленный смешок.

– Кажется, папочка тебя ищет, «малыш Бобби», – издевательски произнес он.

– Это не мой отец.

– Все равно тебе лучше пойти к нему.

– А тебе лучше отсюда свалить.

Мальчишка мог бы закричать, позвать на помощь старшего – но он этого не сделал.

– Это моя территория, малыш Бобби. Здесь суровые правила.

Другой улыбнулся глуповатой улыбкой. Может, он просто дурачок?

– Чьи правила?

– Неписаные правила Эксплицитные.

– Ты хочешь сказать – имплицитные [17]17
  Эксплицитный – ясный, определенный; имплицитный – неявный, подразумеваемый.


[Закрыть]?

А, теперь он строит из себя умника…

– Ну все, жирный, доигрался…

Томас сжал кулак. Сейчас нос этого придурка станет похож на раздавленную спелую клубнику…

И в этот момент он увидел веревку. Со скользящей петлей. Томас прекрасно знал, чему она служит, – в фильме «Хороший, плохой, злой» Эли Валаче несколько секунд болтался на такой штуке, пока Клинт Иствуд его не освободил. Но сейчас он буквально отшатнулся от изумления.

– Ты что-то такое говорил про игры? – поинтересовался мальчишка, проследив за его взглядом. – Какая у тебя любимая игрушка? Небось, твой член?

– Зачем тебе веревка?

Впервые на лице толстого мальчишки отразилось замешательство. Можно было подумать, что Томас приоткрыл какую-то потайную дверцу в его душе. Почему-то ему казалось, что не нужно прилагать слишком много усилий, чтобы она распахнулась настежь, и тот ответил начистоту.

– Бобби! – снова донесся крик с пляжа.

По лицу мальчишки пробежала тень. Дверца захлопнулась.

– Это петля, – сказал он. – Сам наверняка знаешь, для чего она.

– Ты что, хотел повеситься? Дьявол побери! Ты это хотел сделать?

Томас наморщил нос, удивляясь, отчего ему вдруг пришло на ум это устаревшее ругательство. Он не мог сойти с места от изумления и лишь переминался с ноги на ногу. Теперь он был совсем не уверен, что хочет драться. Этот парень был явный псих!

– Эй, смотрите-ка, два педика!

Томас узнал этот голос и резко обернулся.

Генри Де Люка со своей компанией. Среди приятелей Томаса он был известен под кличкой Паровоз.

– Привет, Генри! Пердишь огнем? Не спали задницу!

Остальные заржали, но не над шуткой Томаса, а оттого, что знали – им предстоит увлекательное зрелище, которое вот-вот начнется.

– Ах! – с притворным сокрушением сказал Генри. – Куда катится Америка?

Эти слова Генри часто слышал от отца, местного полицейского, олицетворявшего собой Закон во всем районе.

– Белый подставляет задницу негру! Скажи-ка, негр, а белый громко орет, когда ты ему засадишь?

– Не так громко, как твоя сестра, Генри.

Генри мельком обернулся к своей компании, чтобы убедиться, что все это слышали. Потом ухмыльнулся. На лице его ясно читалось, что он готов сделать с обидчиком.

– Ставлю сто долларов, что негр разобьет башку ублюдку! – внезапно заявил толстяк.

Надо сказать, что Генри действительно был ублюдок – его мамаша обслуживала весь комиссариат, и все об этом знали. Поэтому в глаза назвать Генри ублюдком означало подписать себе смертный приговор.

– И еще триста – что твоя мать сосет у негров.

Мальчишка встал рядом с Томасом, сунул руку в карман, вытащил пригоршню денежных купюр и швырнул их на песок.

Челюсти у всех отвисли. Здесь действительно было примерно четыре сотни долларов.

– Ну что, Генри-ублюдок, язык в жопу затянуло?

Генри наконец вышел из ступора.

– Вы покойники.

Томас внезапно осознал, во что ввязался. Драка между мальчишками – привычное дело, но сейчас затевалось нечто совершенно иное.

Это вполне могло закончиться убийством.

– Остынь, Генри.

– Я вас измордую в кровь, Линкольн. Вас обоих.

– Я этого пацана первый раз вижу! Он псих!

– Да ну? Кроме шуток?

Генри двинулся к ним. Толстяк на мгновение присел, чтобы положить плеер на землю, – живот собрался в многочисленные складки. Но на его лице не было заметно испуга. Когда он выпрямился, в каждой его руке была длинная палка. Одну из них он сунул Томасу.

– Кстати, тебя зовут Линкольн?

– Томас. Линкольн – это фамилия.

Томас произнес эти слова совершенно машинально.

– А я Боб. Большой Боб.

Он схватил свою палку обеими руками, словно бейсбольную биту.

– Нас могут убить, ты хоть понимаешь? – спросил Томас.

– Могут… – сказал Большой Боб.

Остальные заорали и тоже бросились вперед. Боб по-прежнему улыбался. Можно было подумать, он только этого и ждал.

– …а могут и не убить, – договорил он. – Интересно же узнать, правда, Томми-бой?