Текст книги "Казаки в Персии 1909-1918"

Автор книги: П. Стрелянов (Калабухов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Джордж ежедневный гость вахмистра. Наташа в сопровождении отца с Джорджем совершает далекие прогулки верхом. Это единственное, что примиряет вахмистра с «глистой». Бравый вахмистр, выехав за город, преображался. С его плеч спадало не меньше десятка лет. Конь под ним весь собирался, становился стальным, переполнялся гордостью, чувствуя лихого наездника на спине. У себя во дворе он переседлывал коня-туркмена казачьим с набором седлом, переуздывал казачьей уздечкой.

– Только уж не джигитуй, угомонись, – просила жена, – годы-то уж не те... не хвастайся перед ним-то!

Она указывала глазами на клерка. Подавшись корпусом, сигнализировал, давал почувствовать коню. Конь стрелой вырывался вперед. Зачарованный англичанин еле удерживал рвавшегося своего коня. Наташа была горда своим отцом, который с легкостью циркового гимнаста проделывал на коне, на полном намете, то, что едва ли под силу гимнасту на земле, в покое... Заломив отцовскую папаху, чуть подав корпус вперед, ласточкой стелилась своим конем Наташа следом за отцом.

«...Может, вы правы, моя любимая и любящая мама, но сейчас говорить о ней не приходится. Ее я не разлюбил, я просто потерял ее, и мне очень тяжело. Вся ее семья и она, конечно, уехала в Россию...»

Так писал Джордж своей матери.

^

Помощник директора банка, друг и начальник Джорджа, сэр Вальтер торопливо уезжал в Англию. Жена, красивая голубоглазая Нелли, в скором обещала наградить первенцем и, конечно, мальчиком, и абсолютно исключено, чтобы он родился не в Англии. Сроки говорили – надо торопиться. Джордж уговорил Нелли, он с ней был в большой дружбе, взять с собой в Англию его ученицу Наташу. Он хотел, чтобы она усовершенствовала акцент, он хотел... конечно, скрывать от Нелли нет смысла. Нелли не выдаст, Нелли умна, он хотел, чтобы Наташу Нелли ввела в дом его матери, сухой, чопорной леди, стража его рода. Ввела так, просто, как свою добрую знакомую. Но надо было преодо-

КАЗАКИ В ПЕРСИИ 1909—1918 ГГ.

«^L_:_

леть главную трудность. Наташе надо было внушить необходимость поездки в Англию, уговорить отца. Зачем? На какие средства? Открыть ей секрет?.. Нет, это значит заранее провалить все дело. Нелли – умная женщина. Рассуждает она совершенно правильно: «Если ты ей скажешь, что она должна познакомиться с твоей матерью, должна суметь понравиться ей, то, ясно, она не выдержит этого экзамена, провалится, не будет естественна. А она так прелестна в своей простоте!»

И все устроила Нелли. Сэр Вальтер предложил Наташе службу в банке. Нанес визит вахмистру, очаровал его своим ломаным русским языком (в Тифлисе работал до войны), предложил службу и ему: выезжать и холить его коня. А через три дня просил вахмистра отпустить Наташу на службу в банк. Был выдан аванс, а через месяц мать Наташи, заливаясь слезами, умоляла ничего по-русски не понимающую Нелли ни на шаг от себя не отпускать Наташу, беречь ее. Сняла со своей шеи медный крест на шелковом сером гайтанчи-ке и благословила им Наташу.

– И для чего ей этот язык? И без аглицкого живут же люди?

Вахмистр подергал ус, хотел что-то сказать, напутственное, напомнить, чтобы «оглядывалась», от Англии добра еще никто не видел, но в горле застрял какой-то комок, в носу защекотало, глазам стало горячо. Он виновато поцеловал Наташу, махнул рукой и подошел к правому пристяжному оправить шлею. Уехала.

– Вот что наделали проклятые большевики! Видимое ли дело? Казачка – подросток еще, а в Англию!.. О-ох, ироды полосатые!

Вахмистр сплюнул и пошел домой. Мать потащилась следом. Ап-роська искосо смотрела на мать.

– Счастливая Наташа – моря увидит, англичанкой будет!

По красивому лицу матери, по мелкой сетке морщин текли слезы.

– Довольно, довольно, мать!.. Все Господь Бог, Никола-угодник!..

И сам всхлыпнул.

i-С i;C

Наташа уже два месяца в Лондоне. Нелли родила дочку, и сэр Вальтер, недовольный, торопится вернуться в Персию. Чопорная леди, мать Джорджа, настаивает, чтобы сэр ехал один: она не хочет отпустить Наташу, а Наташа боится остаться одна, без Нелли. Наташа живет у матери Джорджа. Чопорная леди в разговоре с дедом Джорджа, лордом Парсистоном, называет Наташу своей дочкой. Наташа ее очаровала. Очаровали ее царственные походка и простота.

!L£z~

– Что скажет лорд, если Джордж сделает предложение божественной Наташе?

– Лорд Парсистон только сожалеет, что вышел, миледи, в... тираж, но он бесконечно горд иметь такую внучку!

– Но она же казачка?

Тонкая ирония искрилась в глазах чопорной леди.

– Она внучка лорда адмирала Парсистона!

– А если ваш родственник, внучки отец...

– Миледи, до моей смерти, слышал, въезд иностранцам из революционной страны воспрещен...

Наташа уже двадцать семь лет в Лондоне. Джордж и Наташа самая элегантная чета в Англии...

– До чего же красивая и элегантная эта англичанка!

Это говорит французский посланник, помогая своей жене войти в автомобиль на аэродроме.

Часть четвертая

ГЕНЕРАЛ-СОТНИК

I

«iSJL

ПРЕДИСЛОВИЕ

«История конницы – история ее начальников» – это старое изречение невольно приходит на ум, когда обращаешься к биографии героя Белого дела, генерала Николая Гаврииловича Бабиева. Яркая и талантливая личность, он как бы воплотил в себе, в эпоху последних кавалерийских битв, самый дух конницы, с ее стремительными рейдами, сокрушительными атаками и такими неотъемлемыми чертами, как особая картинность, удаль и непременный «порыв, не терпящий перерыва». Тем печальнее, что судьба генерала Бабиева, как и многих белых военачальников «второго плана» – корпусного или дивизионного уровня, – в лучшем случае знакома современному читателю лишь фрагментарно и в самых общих чертах (например, по «Запискам» барона П.Н. Врангеля).

Этот пробел в значительной мере восполняется работой П.Н. Стре-лянова. В исследовании жизненного пути своего героя он впервые привлекает ряд документальных и мемуарных источников, прежде всего – воспоминания сослуживца и друга Николая Гаврииловича, полковника Ф.И. Елисеева, чья судьба и творчество сами по себе заслуживают гораздо большего внимания, чем ему уделялось до сих пор⁶⁵³. Поверяя живое, литературное изложение Елисеева архивными материалами, автор устанавливает многие ранее неизвестные факты биографии генерала Бабиева, уточняет даты и обстоятельства событий. Однако ценность его книги этим не ограничивается.

Нам не раз уже приходилось говорить и писать о необходимости возрождения по-настоящему интересной истории – жанра, напрочь утраченного в СССР и сохранявшегося лишь в эмиграции, но угасающего и там, с последними его представителями. Мертвящий дух псевдонаучного «академизма», ханжеской – и лживой (!) – «объективности», веявший со страниц советских изданий, сохраняется еще и поныне, и тем важнее каждый шаг, ведущий нас к освобождению от этого влияния.

Таким шагом является и исследование П.Н, Стрелянова, для которого Бабиев-человек, со всей сложностью его бурного и неукротимого характера, не менее важен, чем «историческая личность» (словосочетание, отдающее все же известной скукой): герой песен и легенд, семейных рассказов и преданий – еще один источник, привлекаемый автором, – может и должен занять место в исторической памяти наравне с героем «биографических справок», не подменяя и не затмевая его, но придавая сухим фактам ту красочность, которая была так свойственна доблестному генералу при жизни. Как и все сегодняшние работы о Белом движении, книга П.Н. Стрелянова не является исчерпывающей и бесспорной, однако ее можно, без сомнения, отнести к тем составным элементам, из которых будет складываться подлинная история героической борьбы за Россию и значение которых трудно переоценить.

А.С. Кручинин,

главный редактор журнала «Военная Быль»

«Генерал-сотник» (Николай Гавриилович Бабиев)

Генерал Бабиев бравый,

Из кубанских удальцов,

Как пойдем на бой кровавый, Поведет нас молодцов...

Старая казачья песня

Законы исторической памяти сложны. Имя Николая Бабиева забыто военной историей и упоминается лишь в скупых строках приказов и боевых донесений времен Гражданской войны...

Кубанский казачий офицер, участник Персидского похода 1909– 1912 годов, легендарный сотник Великой войны на Кавказском фронте в 1914—1917 годах и один из наиболее выдающихся и ярких военачальников Белого движения на Юге России.

О Николае Бабиеве и его семье почти ничего не известно, как человек и личность он – тайна. В казачьем словаре-справочнике, изданном в США (Кливленд, 1966), в его биографии есть явные неточности. В биографическом справочнике Н. Рутыча (М., 1997) из двух генералов Бабиевых – отца, Гавриила Федоровича⁶⁵⁹, и сына, Николая Гаврииловича, – возник кто-то третий, «среднеарифметический».

Довольно подробно о Бабиеве написал в своих брошюрах и статьях военный историк Русского зарубежья, друг и однополчанин моего деда В.Н. Кулабухова – Федор Иванович Елисеев.

Бабиевых хорошо знали в нашей семье. Мой прадед, генерал Петр Степанович Абашкин, служил со старшим Бабиевым, Гавриилом Федоровичем, в 1-м Лабинском генерала Засса полку ККВ еще до Великой войны, они дружили семьями. А Коля Бабиев воевал молодым сотником у прадеда в Персии и на Кавказском фронте.

В 1918 году Николай Бабиев породнился с Абашкиными, вступив в гражданский брак с младшей сестрой Петра Степановича. Оставшиеся от прадеда фронтовые фотографии Н. Бабиева, фотопортрет его матери и несохранившиеся, к сожалению, снимки его отца (в семейном альбоме под незаполненными ячейками – лишь надписи, свидетельствующие о том, что они здесь когда-то были), письма дополняли слышанные мной с детства рассказы о Бабиевых. Старшие Абашкины, лично знакомые с А.Г. Шкуро, С.Г. Улагаем⁶⁶⁰, И.Г. Эрдели⁶⁶¹, М.А. Фостиковым, вспоминали имя Бабиева чаще других знаменитых генералов. «Николай был статен, красив, но со следами оспы на лице, а правой рукой не владел из-за ранения», – говорила бабушка, обладавшая завидной памятью. Вспоминали как человека выдающихся способностей, решительного в своих действиях, стремительного в своих порывах.

Работая над его биографией, я внимательно перечитал надпись на обороте иконки святого Николая Чудотворца, которой дед, есаул В. Кулабухов, благословил моего отца – тогда младенца: «Золотозубовский монастырь Св. Троицы. 10 сентября 1919 г. Астраханская губ. Черный Яр». В те сентябрьские дни Черный Яр – место упорнейших боев 3-й Кубанской казачьей дивизии генерала Бабиева. В 1-м Кавказском полку этой дивизии, родном по Великой войне, служил мой дед. Знак оттуда, спустя восемьдесят лет, от деда и Бабиева...

Ф.И. Елисеев еще полвека назад предполагал, что, «возможно, о Бабиеве когда-то будет написана книга. ...Историк будет пользоваться тем письменным материалом, который дойдет до него. Но этот материал должны оставить те, кто хорошо знал Бабиева, кто был с ним, кто воевал под его командованием. Тогда не только его молодецкие боевые действия, но и самые мелкие картинки его жизни прольют должный свет на его личность.

...Редко кто сознает, что с нашей смертью рк никто не расскажет истинной правды – как это было?»

Воспоминания полковника Елисеева, наряду с семейным и другими архивами, позволили создать наиболее полный портрет Николая Бабиева, отобразить всю его короткую, но славную жизнь. Со времени выхода первого издания в 2000 году очерк переработан и значительно дополнен.

*

* *

Бесстрашный в бою, он являлся и блестящим кавалерийским начальником. Водя казачьи полки в атаки под началом высших генералов Белой армии, Бабиев не был заслонен ими, Его звезда сверкала высоко на военном небосклоне.

КАЗАКИ В ПЕРСИИ 1909—1918 ГГ.

_:_t&r>

Смерть нашла его случайно. Большевики ночью, по тревоге, построили весь гарнизон Каховки и среди гробовой тишины недоуменным красноармейцам объявили о смерти самого страшного врага своего – генерала Бабиева. Клич «ура» был подхвачен лишь передними рядами и оборвался в ночной тишине...

Кто не желал бы таких поминок?!

История рода Бабиевых

С маленького фотопортрета, сохранившегося в нашем семейном альбоме, смотрит мальчик, чьи глаза невольно притягивают к себе. Руки свободно лежат на расшитой спинке кресла, словно на луке седла. Будущему лучшему офицеру-наезднику Кавказских казачьих войск – пять-шесть лет. Портрет сделан в Армавире, где находилось казачье управление Лабинского отдела, к которому Коля Бабиев принадлежал по рождению. История рода Бабиевых звучала в нашей семье так...

В середине XIX века, в самый разгар Большой Кавказской войны и «замирения» горцев князем А.И. Барятинским, на Линии, на кордонном посту Михайловском, появился юноша-магометанин, абхазец или перс. Откуда он – никто не знал. Жил с казаками, нес слркбу и воевал с черкесами, как и они. Старших он называл «бабай», что и стало его кличкой. Затем окрестился, принял имя Федор и женился на казачке. С окончанием войны, по зову крови, он занялся торговлей на Ставрополье, разбогател, первым поставил каменный дом в станице Михайловской. 18 марта 1860 года у него родился сын Гавриил, фамилия которого была рке Бабиев.

Гавриил Федорович учился в частном учебном заведении и, как явствует из его послужного списка, вступил в службу шестнадцатилетним казаком, а восемнадцати лет был зачислен в строевой состав 1-го Лабинского полка. На следующий год он выдержал экзамен в приготовительный класс Ставропольского казачьего юнкерского училища, но принят не был, как не выслуживший установленный срок в строю, и только спустя еще год зачислен юнкером в младший класс.

30 июня 1882 года Гавриил Бабиев окончил училище младшим урядником с переименованием в подхорунжие и, прослркив в строю семь месяцев, 1 февраля 1883 года Высочайшим приказом произведен в чин хорунжего в Екатеринодарский полк. К концу того же года, согласно желанию и распоряжению Наказного Атамана ККВ генерал-адъютанта С.А. Шереметева⁶⁶², молодой хорунжий команди-

рован в Кубанский казачий дивизион в Варшаве. В Царстве Польском, во время больших маневров, он неоднократно состоял в личной охране Императора Александра III (1884, 1886 годы). Импозантная полька Бронислава Павловна-Карловна, дочь майора Майхровского, стала его женой, там же 30 марта 1887 года и родился Николай Бабиев.

Осенью того года Бабиев-старший производится на вакансию в сотники, а ровно через год в подъесаулы. Состоя командиром 1-й сотни Варшавского дивизиона, в 1882-м Бабиев командируется в Петербург в Офицерскую кавалерийскую школу и назначается в переменный состав казачьего отдела. Великолепный наездник отмечен Государем, 7 мая 1893 года ему был «Всемилостивейше пожалован перстень с драгоценными камнями из Кабинета Его Императорского Величества». Во время визита в Россию персидский шах был настолько восхищен ездой и джигитовкой подъесаула Бабиева, что наградил его, и «Государь Император разрешил принять и носить персидский орден Льва и Солнца 4-й степени».

В августе 1894 года Гавриил Федорович оканчивает Офицерскую кавалерийскую школу, в следующем году производится в чин есаула и, после нескольких лет пребывания в кадре льготных полков, в 1902-м переводится в 1-й Лабинский полк «для уравнения». Это означало, что он является кандидатом для производства в чин войскового старшины и назначения его помощником командира полка. Подобное распределение старших есаулов делал Штаб Кубанского Войска.

В его службе следуют различные назначения и перемещения внутри полка, до тех пор пока в 1906 году Бабиев на короткое время командируется в станицу Кавказскую «для заведывания 3-м Кавказским полком». Случай весьма редкий в Войске, так как «заведывать» по большому счету ему было нечем и некем: третьеочередные полки, в отличие от льготных полков второй очереди, не имели своего кадра офицеров, а нижние чины – старые казаки на льготе 3-й очереди, не призывались даже на ежегодные майские сборы, не имея своих строевых коней. Скорее всего, такая командировка была связана с созданием для Бабиева некоего искусственного «штаб-офицерского стажа» для дальнейшего продвижения его по службе.

Как бы то ни было, 26 февраля 1909 года Гавриил Федорович произведен в войсковые старшины, а месяц спустя назначается помощником командира по строевой части «столичного» 1-го Екатеринодар-ского Кошевого Атамана Чепеги полка.

Гвардейское прошлое Бабиева-отца, близкая дружба жены-католички с супругой Наказного Атамана Кубанского Войска М.П. Ба-быча – Софией Иосифовной, тоже полькой, определяли стиль его жизни. Одевался он всегда изящно, как кавказский горец. С густыми нависшими бровями, бородка подстрижена «под черкеса», властный и гордый.

Лабинец по рождению и большой знаток кавказской формы одежды, Гавриил Федорович не терпел ничего цветного – ни в черкеске, ни в бешмете. Черноморские казаки, потомки запорожцев, наоборот, любили все яркое и цветное.

...Внуки славных стариков,

Птпня, Бтлаго, Heniri,

Казаков-сечевиков!

Шиком считались у них зеленые или синие черкески с расшитыми кавказским галуном «газами». Черкески шились с широким вырезом на груди, верхи папах были красными – войскового цвета. Бабиев носил «верх» темно-серого сукна. И он приступил «к реформам»: «Приказано в несколько дней в сотнях пошить темно-серые верхи на папахи... и укоротить их до 4-х вершков высоты». Консервативное в своем быту казачество было недовольно этим, но строгий старший офицер полка требовал исполнения от командиров сотен.

– Якый-сь азгят вш... – говорили казаки с неудовольствием. – Мабуть, з чэркэав? Батькы напп носылы так, справлялы i нам, а вш усэ змшя.

Ф. Елисеев, в 1910 году молодой вольноопределяющийся 1-го Ека-теринодарского полка, так описывает встречу с ним:

«Помощник командира полка, которого я сейчас могу увидеть впервые, издали переводит своего коня в широкий намет (галоп), берет направление к расставленным сотенным барьерам и легко «берет» их один за другим. Затем, нисколько не замедляя аллюра своего прыткого коня, летит «чертом» прямо на нас, готовый, кажется, смять, раздавить нас. Под ним очень нарядный и горячий конь рыжей масти – лысый, белоногий. Его вестовой также на очень нарядном «чалом» (серо-вороном) коне, с винтовкой за плечами, скачет вслед за ним... и так же проходит гладко все препятствия.

– Вот, – думаю, – старый человек, штаб-офицер, а прыгает через препятствия, словно молодой хорунжий. Хотя я еще не видел, чтобы кто-нибудь из младших офицеров нашей сотни скакал бы на препятствия!»⁶⁶³

П.Н. СТРЕЛЯНОВ (КАЛАБУХОВ)

,-ShS_____

В январе 1911 года Гавриил Федорович возвращается в родной 1-й Лабинский генерала Засса полк помощником командира по строевой части. За короткий период нахождения в должности – до октября месяца – у него, видимо, не сложились отношения с новым командиром полка полковником Рафаловичем, давшим войсковому старшине следующую аттестацию: «Знает строевую службу, хорошо ездит верхом. В хозяйственной отчетности и в делах канцелярии малоопытен. Уважением среди офицеров не пользуется... Дисциплинирован. Здоровьем довольно крепок. Умственного развития и способностей посредственный. Хороший семьянин. Женат на католичке. Любит щегольство, любит бывать в обществе, сам веселого характера, внешне воспитан и производит благоприятное впечатление. В деньгах не аккуратен, не бережлив и сам задолжен. В порядке старшинства достоин получить первоочередной полк. В общем хороший». Решение утверждающего аттестацию начальника: «Хороший. Подлежит оставлению в занимаемой должности»⁶⁶⁴.

Войсковое начальство все решило по-иному: в октябре 1911-го Гавриил Бабиев вступил в командование льготным 2-м Черноморским полком. Следующим летом, в пятьдесят два года, он производится в чин полковника, а в мае 1913 года получает и 1-й Екатеринодарский полк.

Командуя Екатеринодарцами первые два года Великой войны, полковник Г.Ф. Бабиев награждается Георгиевским орркием, становится кавалером ордена Святого Владимира 3-й степени с мечами. В ноябре 1915-го Бабиева-старшего производят в генерал-майоры, в летнем наступлении армий Юго-Западного фронта – в июне 1916 года – он назначается командиром бригады (2-й Запорожский и 2-й Уман-ский полки) 1-й Кубанской казачьей дивизии.

^ ^ ^

Штаб 1-го Лабинского полка находился в мирное время в немецкой колонии Еленендорф, под Елисаветполем. 1-я – есаула Г.Ф. Ба-биева и 3-я – подъесаула П.С. Абашкина сотни стояли в Баку, где и окончил гимназию Николай Бабиев.

На получении среднего образования в классическом учебном заведении, а не в кадетском корпусе, чего хотел сам Коля и на что имел право, как сын офицера, настояла его мать Бронислава Бабиева. Желание мальчика, грезившего обо всем «военном и казачьем», во внимание не принималось.

К учебе он относился с прохладцей. Приезжая на каникулы к родителям, переодевался в мундир сверстников-кадетов и бежал на станцию «отдавать офицерам честь». Или надевал черкеску и учился танцевать лезгинку у младшего офицера сотни своего отца хорунжего Доморацкого, большого поклонника кавказских горцев.

«Славная школа»

В 1906 году Николай Бабиев в Петербурге. Он юнкер Казачьей сотни Николаевского кавалерийского училища – «Славной Гвардейской школы».

Военная выправка и лихое наездничество были гордостью школы. Чинопочитание, дисциплина, отдание чести возводились в культ, равно как и блестящее строевое воспитание или «отчетливость». Традиции отзывались и в дальнейшем, в полку.

Полковник В.Н. Ткаченко⁶⁶⁵, последний командир 1-го Лабинско-го полка в 1920 году, вспоминал юнкерские годы:

«Коля гордый был, но отличный товарищ. Вахмистром сотни был донец, он не любил Бабиева. И вот на первой же вечерней перекличке юнкеров сотни он произносит очередную фамилию – Бабиев, делая ударение на первый слог, то есть на букву «а». Бабиев молчит. Вахмистр вторично называет так же его фамилию, Коля опять молчит. Вахмистр видит, что юнкер Бабиев находится в строю, и резко делает замечание:

– Юнкер Бабиев! Почему Вы не отвечаете?

– Моя фамилия Бабиев, а не Бабиев, – делая ударение на букву «и», резко ответил он.

Так прошло два-три дня, и наконец вахмистр стал называть его фамилию так, как настоял Коля. Ударение на «а» давало корень слова «баба», то есть «бабий, бабский», чего он не допускал совершенно»⁶⁶⁶.

Бабиев не любил учиться. Он забросил учебники и совершенно не занимался. Был бы он ленив или не способен к наукам – было бы понятно, но он просто не хотел учиться. Неудовлетворительные баллы его не пугали. На вечерних репетициях в классе он то шил себе чевяки, то какую-нибудь замысловатую кобуру или казенные шаровары на пуговицах переделывал на «очкур». Бабиев пищал на зурне или выбивал дробь на барабане или на парте, для лезгинки. Но в строю, в часы конной езды, джигитовки и рубки он преображался. И в этом у него не было конкурентов.

USz.

Николаевское училище – сердце русской кавалерии и рассадник лихих конников. Уроки езды и вольтижировки были ежедневными, а в сотне два раза в неделю была и джигитовка. Первые ремонты лошадей в казачью сотню набирались самим Великим князем Николаем Николаевичем, генерал-инспектором кавалерии. Кони действительно были на редкость и по своему экстерьеру и выездке резко выделялись среди прочих лошадей училища.

Совершенно естественно, что в кавалерийском училище на езду обращалось главное внимание. Прохождение курса начиналось на сложенных вчетверо попонах, на драгунских ленчиках, на уздечках и, конечно, без стремян, чтобы выработать посадку и шенкель. Такие упражнения удовольствия не доставляли, это не то что ездить по-казачьи, «охлюпью». Райское ощущение – садиться в казачье седло после драгунского ленчика. Плохо ездившие юнкера испытывали на себе не только неудовольствие начальства, но и нескончаемые насмешки товарищей, а это было, пожалуй, похуже. Хорошие ездоки ценились, и им нередко прощались многие грехи по учебной части. Это и спасало Бабиева в училище.

На конкур-иппике в Михайловском манеже Казачьей сотни юнкеров все любовались только им. На ежегодной знаменитой «лермонтовской карусели» в ложах был весь Петербург. После вольтижировки гвардейских конных полков – джигитовка сотни Николаевского училища. Бабиев проделывает трудный и опасный номер «мертвец». И сразу перед публикой – сцена погони. За Бабиевым гонятся, стреляют на ходу. На полном скаку, взмахнув руками, он откинулся назад и покатился кубарем по земле. Все в ужасе... Но к нему уже подскакали друзья, кладут рядом коней, хватают его поперек седла и скрываются, отстреливаясь...

«Николай любил дисциплину и «цук», – рассказывал полковник Ткаченко, младше его на год по выпуску из училища.

(В общем виде, «цук» – система внутриучилищного воспитания молодых юнкеров. Основана на традициях, военной дисциплине, моментальном исполнении приказаний старших. – П. С. /К/.)

На Рождественские каникулы едем в отпуск. В Москве пересадка. Узнав, когда отходит поезд, подхожу к столику, сказал Бабиеву и сел на стул.

– Ты почему сел без разрешения «хорунжего» ? – вдруг спрашивает он.

– Мы же не в училище, Коля, а в дороге, – говорю спокойно ему.

– Встать, когда говоришь с «хорунжим»! – вдруг крикнул он.

^

– Коля... да тише. Смотри, люди на нас глядят, – дружески урезониваю.

– Встать, «сугубый», и спросить у «хорунжего» разрешения сесть! – вдруг громче выкрикнул он.

Тогда в Николаевской сотне мы носили свою форму одежды, то есть были в черкесках, почему публика и без того обратила на нас внимание, а тут такой крик. Пришлось встать, взять под козырек и попросить у Бабиева разрешения сесть»⁶⁶⁷.

Юнкерам, окончившим училище по первому разряду, предоставлялся год старшинства в чине. Следовательно, младший класс училища – со дня производства старшего класса в офицеры – уже засчитывал себе это старшинство, как бы уже получив офицерский чин. На этом основании юнкера старшего класса считали и называли себя «офицерами» – «корнетами», «хорунжими».

В Казачьей сотне «молодые», или «сугубые», юнкера обращались к «господам хорунжим» уважительно, а старшие этим совершенно не злоупотребляли. В данном случае Коля Бабиев явно «пересолил».

Традиция вскакивать при появлении старшего юнкера «смирно» до получения разрешения сесть имела свой смысл, приучая видеть начальника в каждом старшем по службе. Младшие были приучены к дисциплине со школьной скамьи, и «корнет» или «хорунжий» оставались таковыми для своего «зверя», или «сугубого», на всю жизнь, что не мешало им быть в отличных отношениях друг с другом.

В лагерях, на маневрах Казачья сотня прикомандировывалась то к пешей, то к конной части. Эскадрон училища действовал против сотни. Обычно казаки захватывали их кавалерийские разъезды. Эскадронные юнкера больше других, чрких частей боялись своей Казачьей сотни.

Накануне производства в офицеры существовал обычай прощаться с Гвардией. Дело в том, что Николаевское кавалерийское училище – часть Гвардейского корпуса в Петербурге, и юнкера числились по Гвардии. После выпуска основная масса юнкеров шла в армейскую кавалерию и казачьи войска. Вот и нужно было попрохцаться с Гвардией. Приглашенный хор трубачей Офицерской кавалерийской школы играл весь вечер только марши русских кавалерийских и казачьих полков. После каждого марша старший курс, пивший под видом чая вино или водку, кричал «ура» в честь выходящих в соответствующий маршу полк.

Бабиев окончил Николаевское училище по второму разряду. По этому разряду юнкера выпускались за неуспехи в науках или плохое поведение. В Николаевской сотне были юнкера ото всех Казачьих Войск, и вакансии выбирались только по Войскам. Первыми шли окончившие курс вахмистрами, затем взводные и младшие портупей-юнкера по старшинству баллов, за ними те, кто окончил «по первому разряду», а кто оканчивал «по второму разряду» – брал вакансию в полк, который ему оставался.

В 1908 году, по личной просьбе и ходатайству штаба Кубанского Казачьего Войска, Николай Бабиев выпущен хорунжим в 1-й Лабин-ский генерала Засса полк «для совместной службы с родным отцом», есаулом Г.Ф. Бабиевым.

Что ожидало Бабиева по службе? Окончившие училище по второму разряду производились в чин сотника только через четыре года (по первому разряду – через три). Кроме того, все окончившие училище по первому разряду в следующем году автоматически становились старше всех, кто окончил училище годом раньше их по второму разряду. Таким образом, «второй разряд» становился младше двух выпусков.

После подъесаула (через четыре года) чин есаула давался только по представлению, в порядке старшинства очереди. Стать есаулом было последней мечтой «второразрядника». Часто и окончившие военные училища по первому разряду сидели в чине подъесаула по десять– пятнадцать лет. Заветный чин есаула получали к пятидесяти годам от рождения и – войсковым старшиной в отставку, с мундиром и пенсией. Такая судьба ждала и Колю Бабиева, но на тридцать втором году жизни он стал генералом.

В Персидском походе

От горы Арарат на сотни верст по реке Араксу и до города Ленкорани, вдоль значительной части российской границы с Персией были земли воинственных кочевников – шахсевен, не признававших над собой никакой власти вообще. Это были сорок пять племен, родственных между собой, но независимых друг от друга. От степени воинственности племени и от характера его главы часто зависела безопасность границы. Их ханы и беки были смелы и решительны, не боялись центрального персидского правительства, считали себя независимыми и доставляли много беспокойства местным властям.

Спокойствие на границе постоянно нарушалось: очень сильные партии шахсевен стремились пройти через границу для провоза контрабанды или грабежа русских приграничных селений. Это вызывало столкновения с нашей Пограничной стражей. Конные группы кочевников производили нападения на самые посты, поэтому все они были построены как небольшие укрепления, обычно – в форме квадрата, с одними воротами, над которыми возвышалась сторожевая вышка. Кавказским военным командованием в помощь малочисленной Пограничной страже ежегодно посылались на все участки персидской границы казачьи сотни и команды разведчиков.

В 1909 году, по просьбе персидского шаха и военному договору, русские войска вошли в Персию. 4 июня 1909 года 1-й Лабинский полк благополучно подошел к городу Казвину – с развернутым знаменем, хором трубачей, офицеры в блестящих серебром черных парадных черкесках, красных бешметах под галунами, в эполетах и при дорогом кавказском оружии. В передовой 3-й сотне есаула Абашкина молодым хорунжим состоял Николай Бабиев.

Персы встретили Лабинцев с почетом. Их всадники были выстроены в две шеренги, одеты в черкески, с папахами на голове, большими кинжалами у пояса и с русскими трехлинейными винтовками за спиной. После обмена приветствиями хан – начальник отряда предложил посмотреть их стрельбу с коня на карьере. Персидские воины были отведены далеко влево, напротив русских, шагах в двухстах пятидесяти, была брошена папаха, и по очереди, на полном карьере всадники стали проходить мимо. При приближении к папахе наездник выхватывал из-за спины одной правой рукой винтовку и переносил ее через голову, не задев своей шапки. Прикладываясь одной рукой, всадник производил выстрел в тот момент, когда равнялся с папахой на карьере. Особым шиком было не касаться винтовки до последней возможности и только тогда с поразительной скоростью перенести ее через голову, приложиться и выстрелить. Шапку каждый раз приносили, показывали и часто меняли. Почти все попадали.