Текст книги "Казаки в Персии 1909-1918"

$ Afe h/<4

^ЛМ/^

(tu*– rflstyrt yjtt-Jet* {рстпмт/.

-Г

– •■

Генерал-майор В.Г. Ласточкин

Указ короля Англии Георга V о награждении 16-го драгунского Тверского полка ротмистра К. Гуцунаева.

Фото предоставил Р.В. Сливин

Сибирская казачья сотня

Автомобильный взвод автороты на дороге Джульфа—Тавриз

Караваи-сарай, текинский базар. Граница с Персией

Генерал-майор В.К. Венков. Белград, 1929 г.

Генерал-майор Д.В. Репняков. Белград, 1929 г.

Полковник Ф.Е. Головко. Белград, 1929 г.Генерал-майор И.Д. Павличенко. Сербия, 1923 г.

Офицеры Персидской Казачьей Е. В. Ш. бригады. В первом ряду

(слева направо):

второй – поручик Гвардейской конной артиллерии Блюмер, далее есаул Маковкин, полковник Кузьмин-Караваев, есаул Меняев, русские урядники и персидские штабные чины. 1887 г. КГИАМЗ. Имена офицеров в порядке, показанном на фотографии, установлены П.Н. Стреляновым (Калабуховым)

Русские инструкторы офицеры и урядники Персидской Казачьей Е. В. Ш бригады

Подъесаул-артиллерист Я.Л. Безладиов. Майкоп, 1914 г. Фото предоставила О. Клепова

КАЗАКИ В ПЕРСИИ 1909-1918 ГГ.

__itSt,

В 1901 году он поступает п «Слапную Южную Школу» и становится юнкером-елисаветградцем младшего класса. На третий год обучения младший портупей-юнкер Гууунаев на состязаниях по стрельбе получает приз и награждается револьвером с соответствующей надписью, за состязательное фехтование удостаивается записи на мраморную доску, а за состязательную езду – на мраморную доску в манеже училища. Подготовка будущего офицера была превосходной.

Окончив трехгодичный курс Елисаветградского кавалерийского училища по первому разряду, в возрасте двадцати девяти лет Константин Гуцунаев выходит корнетом в 43-й драгунский Тверской полк. По прибытии в часть он сразу же назначается помощником начальника полковой учебной команды и приступает к воспитанию молодого пополнения драгунов. Затем участие в Русско-японской войне, а ровно через десять лет штабс-ротмистром 16-го драгунского Тверского полка Гуцунаев выступил на Великую войну. Кавказскую кавалерийскую дивизию несколько раз в течение войны перебрасывают с Западного фронта на Кавказский театр военных действий и обратно. В Персии, за личное мужество, он и награждается английским орденом D. S. О.

После 1917 года Гуцунаев в Белом движении, в чине полковника командовал 3-м Осетинским конным полком. Бывший кавказский драгун был убит под Киевом 7 сентября 1919 года. Многие обстоятельства его жизни и гибели остаются невыясненными. Воспоминания одного из участников тех боев, написанные в советское время для книги «Гражданская война в Северной Осетии», в этот сборник так и не вошли.

0 смерти Гуцунаева в них сказано следующее: «Перед полком начал отступать пехотный полк, и осетин бросили в конную атаку. В атаке погибли 21 человек (2 рядовых и 19 офицеров), ранено 15 офицеров и

1 рядовой. Несколько дней не было известно, убит Гуцунаев или попал в плен, так как полк отступил. Только на четвертый день его труп нашли на картофельном поле на окраине села. Убит он был в спину между лопатками. Адъютант полка ротмистр 'Гуккаев, увидев это, начал кричать, что его убили свои, как и ранее подпоручика Дзамнаева, но кто убил, определить было трудно, так как в атаке было 400 человек»⁵⁶⁶.

Вспоминая забытого героя двух Империй, можно предположить, что на июнь 1917 года Константин Гуцунаев являлся единственным офицером⁵⁶⁷ в Русской армии, награжденным за личное мужество английским орденом «За выдающиеся заслуги».

Вместе со штабс-ротмистром Гуцунаевым за боевую работу в составе Кавказской кавалерийской дивизии на Персидском фронте английскую медаль «За выдающиеся заслуги» D. С. М. (Distinguished Conduct

Medal) получили 16-го драгунского Тверского полка подпрапорщик Платон Токарев и 17-го драгунского Нижегородского полка подпрапорщик Иван Степаненко⁵⁶⁸.

Великий князь Дмитрий Павлович в Персии

В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года в Петрограде был убит Распутин. В заговоре принимал участие член Императорской Семьи Великий князь Дмитрий Павлович⁵⁶⁹.

24 декабря Великий князь был выслан в Персию, в корпус генерала Баратова. В 2 часа ночи он выехал экстренным поездом «в сопровождении генерала Лайминга и флигель-адъютанта графа Кутайсова, который получил личную инструкцию от Государя везти Дмитрия и не давать ему возможности сообщаться с внешним миром ни телеграфно, ни письменно»⁵⁷⁰.

В Персии Князя очень хорошо приняли – он был героем. Поселился в Тегеране, изредка выезжал в прифронтовые города. Из Каз-вина на запрос Великого князя Николая Николаевича (назначенного вновь Верховным главнокомандующим по воле отрекшегося Государя) телеграфировал генералу Баратову: «8 марта 1917 г. Благоволите от себя ему (Верховному) сообщить, что мое здоровье отличное и что климатические условия не плохи.., Останусь до начала мая. Дмитрий».

Состоя штабс-ротмистром лейб-гвардии Конного полка, Князь ходатайствовал перед Главнокомандующим о своем прикомандировании к казачьей части, чтобы принять участие в военных действиях. Узнав о новом назначении Баратова в Кавказскую армию, Дмитрий Павлович обращается к нему: «9 марта. Очень неприятно поражен Вашим будущим отъездом, т. к. получил ответ от Верховного «...так как вопрос идет о переводе тебя из Конной Гвардии в Казачьи войска, необходимы некоторые формальности, решение которых может последовать только по приезде моем [в] Ставку»⁵⁷¹.

В Ставке к тому времени, по настоянию Временного правительства, Великий князь Николай Николаевич слагает с себя обязанности Верховного главнокомандующего. В Петрограде «временные» объявляют Дмитрию Павловичу свое «прощение», о котором сразу становится известно на Кавказе: «Министр юстиции распорядился прекратить дело об убийстве Распутина. Князю Юсупову и Великому Князю Дмитрию Павловичу сообщается, что нет препятствий к их возвращению в Петроград»⁵⁷².

«^2й1_Cfis,

Он остается в корпусе. Ему придается Кубанский конный отряд особого назначения под командованием подъесаула Фостикова, являвшийся, по существу, конвоем Великого князя⁵⁷³. Младшими офицерами отряда состояли хорунжий Ф. Гринько и хорунжий П. Николай-ченко.

Впоследствии, в штабе Кавказской армии в Тифлисе, ставился вопрос «о его [Князя] переводе в Грузинский полк или для командования сотней в 1-м Горско-Моздокском полку», Сообщалось, что «в настоящее время» (октябрь 1917 года) он «живет в Тегеране в ожидании решения вопроса».

16 октября генерал Баратов просит о назначении Дмитрия Павловича, «как знающего языки, в особенности английский», в распоряжение начальника 1-й Кавказской казачьей дивизии генерала Раддаца.

20 ноября штаб Кавказского фронта для доклада Главнокомандующему просит сообщить, «по каким особым соображениям командир корпуса не находит возможности предоставить Великому Князю Дмитрию Павловичу командование сотней». Ответ Баратова был следующим: «По политическим условиям настоящего времени. Ходатайствую согласно просьбы Великого Князя Дмитрия Павловича о зачислении по Терскому Войску. 28 ноября 1917 г.»⁵⁷⁴.

После Октябрьского переворота Дмитрий Павлович перешел на службу в английские войска в Персии, затем оставил ее и эмигрировал⁵⁷⁵.

Несостоявшееся подчинение русских дивизий англичанам

Англичане продолжали настаивать на совместном наступлении в Моссульской операции с корпусом Баратова. Ставка согласилась с союзниками, требуя временной переброски в Месопотамскую армию части конницы из состава корпуса. 27 сентября 1917 года, по сообщению штаба армии, Главнокомандующий Кавказским фронтом генерал от инфантерии Пржевальский предполагал назначить для этого две казачьи дивизии с двумя конно-горными батареями. Генерал Баратов докладывал в штаб Кавказской армии, что «выдвижение двух казачьих дивизий признано решительно невозможным...»⁵⁷⁶.

Объяснения этому могли быть следующие. Во-первых, вследствие значительной удаленности войск Баратова от России и большей созна-

_bet,

тельности казаков, сохранивших воинскую дисциплину, наиболее боеспособными в корпусе оставались как раз только две казачьи дивизии с приданными им частями:

1-я Кавказская казачья дивизия – 1-й Кубанский, 1-й Уманский, 1-й Запорожский, 1-й Горско-Моздокский и Грузинский конный полки, Стрелковый дивизион, 1-я Терская и 2-я Кубанская казачьи батареи; штаб в Ахбулаге;

3-я Кубанская казачья дивизия – Адагумо-Азовский, Екатерино-славский, Ейский, Ставропольский и 7-й Оренбургский казачий полки, Стрелковый дивизион, 8-я Кубанская и 3-я Терская казачьи батареи; штаб в Сенне⁵⁷⁷.

Из перечисленных частей 7-й Оренбургский казачий, Грузинский конный, а также 9-й Сибирский казачий полки «выводились за скобки». Только что, в сентябре 1917-го, они были сведены в Отдельную конную бригаду. Начальником новой бригады предлагалось назначить генерал-майора Э.А. Мистулова⁵⁷⁸, георгиевского кавалера и «высокодоблестного командира»⁵⁷⁹.

Таким образом, послать в помощь англичанам две конные дивизии – означало отдать им лучшие части. При этом следует заметить, что искушение «свободой» коснулось и казаков. В 3-й Кубанской казачьей дивизии при назначении новых командиров полков весной– летом 1917 года уже случались «эксцессы», когда казаки выражали недоверие своим начальникам:

«Главкому Кавфротпа. ...сентября 1917 г.

РАПОРТ

...обстоятельства, заставившие меня назначить Войскового Старшину Говорущенко Командиром 3-го Хоперского полка (назначен 26 июля 1917 г. – Я. С. /К/.), следующие: Войсковой Старшина Говорущенко прослужил в 1-м Хоперском полку около 30 лет; состав 3-го Хоперского полка, в свое время, проходил через состав 1-го Хоперского полка, и потому можно быть уверенным, что авторитет коренного казака-Хоперца среди старых Хоперцев, кроме пользы, ничего не принесет.

Известная строгость и требовательность этого командира будут правильно поняты Хоперцами и не вызовут нежелательных эксцессов и недовольства, каковые имели место в Ейском полку, вследствие которых и приходилось желать перевода Войскового Старшины Говорущенко в другой полк. Войсковой старшина Говорущенко, лично мне известный, за свою 30-летнюю службу зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, а боевой его опыт принесет несомненную пользу... Генерал-лейтенант Баратов»^т.

Осенью 1917 года комиссариаты Кавказского фронта и Отдельного кавалерийского корпуса пытались вытребовать себе для дальнейшей работы (видимо, по «своему» направлению) в войсках молодых, образованных офицеров из строевых частей. Один из таких запросов комиссариата коснулся и моего двоюродного деда и закончился строго определенным ответом командования дивизии: «24 ноября 1917 г. Кавказская армия. Военному Комиссару Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса. Начальник 1-й Кавказской казачьей дивизии сообщил, что Хорунжий Кулабухов⁵⁸¹ к комиссариату прикомандирован быть не может, т. к. занимает штатную должность адъютанта артиллерийского дивизиона. Управление дежурного штаб-офицера ОККК»⁵⁸².

«Это было то самое время, – писал позже Баратов, – когда шло внутреннее переустройство нашей армии... и когда успешное исполнение своего боевого назначения каждой частью находилось в прямой зависимости от степени взаимного единения, уважения, доверия и нравственной спайки между начальником части и всеми ее чинами»⁵⁸³.

Учитывая положение в частях корпуса и вполне признавая необходимость помощи англичанам, самое большее, что Баратов мог выслать к ноябрю из Керманшаха, – это 1 казачью дивизию (24 конные и 3 пешие сотни) и 2 казачьи батареи. Кроме того, для действия в тылу у турок, 2 самостоятельных партизанских отряда – Бичерахова (4 конные и 1 пешая сотни, 2 орудия, 8 пулеметов) и Шкуро (3 конные сотни, 2 конно-горных орудия, 6 пулеметов)⁵⁸⁴.

Вторая причина – финансовая. В течение 17-го года деньги для корпуса, продовольственные продукты и фураж, необходимые для довольствия людей и лошадей, поступали крайне нерегулярно. Выплачиваемой англичанами по союзническим обязательствам ежемесячной субсидии хватало только на четвертую часть всех расходов по содержанию корпуса (после Октябрьского переворота из России не было получено ни одного рубля)⁵⁸⁵.

К октябрю деньги от заинтересованных в предстоящей операции англичан поступили. 13 октября Главнокомандующий ставит задачи войскам фронта на предстоящий зимний период, называя: «1) безусловное сохранение нами стратегического положения и 2) восстановление боеспособности армии... в активном отношении». 14 октября генерал Пржевальский сообщал о подготовке «к выполнению Моссуль-ской операции» весной 1918 года. «Командиру 1-го Кавказского Корпуса Баратову приказано принять меры к выступлению в начале ноября текущего года 1-й казачьей дивизии и 2-х партизанских отрядов в полное распоряжение генерала Моода».

Генерал Баратов докладывал:

«Тифлис. Главкому. 15 октября 1917 г.

С отпуском нам англичанами персидских денег, главная причина затруднительности высылки для совместных с ними осенних операций нашей 1-й казачьей дивизии, конечно, отпадает. Но остается теперь разрешить вопросы снабжения войск транспортами, исправления материальной части артиллерии и подвоза с Кубани и Терека всех необходимых предметов казачьего обмундирования и снаряжения.

...Не получая Вашего подтверждения, что операция отложена до весны самими англичанами, я продолжаю все же материальную подготовку нашей осенней вспомогательной операции...

В этом, как и во всей моей предшествующей деятельности, я всегда имел целью только пользу Родины и дела, а не свои личные интересы, которых у меня здесь совершенно нет...

Свое искреннее желание помогать англичанам я доказал не на словах, а на деле, прошлогодней Ханекинской операцией, когда, в самые черные дни для Английской армии в Месопотамии, я с горстью Кавказской армии, благодаря ее самоотверженным и доблестным действиям, отвлек от Англичан на себя целый 13-й Турецкий корпус, а весной этого года изгнал турок из Персии путем героического преследования войсками корпуса на протяжении 400 верст от Хамадана до Диалы, при невероятных лишениях...»⁵⁸⁶

Англичане (генерал Моод) «с самым живым удовлетворением» отреагировали на предполагаемое выделение под их командование (!) двух казачьих дивизий с горной артиллерией. Не откладывая дела в долгий ящик, они просили сообщить: 1) время, к которому войска могут прибыть на соединение с английской армией; 2) место, где такое соединение было бы совершено; 3) число строевых и нестроевых людей, животных (точные цифры); 4) число и описание орудий, сопровождающих эти дивизии...⁵⁸⁷

Выступление основных частей корпуса весной 1918-го под началом англичан не состоялось. Половина войск к тому времени уже была выведена из Персии, а все остальные находились в движении на Эн-зели, откуда отправлялись в Россию.

S£s,

Ликвидация Персидского фронта. Возвращение в Россию. Голгофа офицеров корпуса

Зимой с 17-го на 18-й год Персидский фронт еще держался. 19 января 1918 года, во исполнение приказа Главнокомандующего Кавказским фронтом (от 5 декабря 1917 года), командир корпуса приказал переформировать полки 1-й Кавказской и 3-й Кубанской казачьих дивизий и Отдельной Кубанской казачьей бригады в четырехсотенный состав (как и пехотные – в полки трехбатальонного состава).

Задумывается реорганизация остающихся добровольно на фронте русских частей корпуса с изменением наименований на «персидские».

Так, 1 февраля на основании приказа командира ОККК № 25 предпринимается попытка сформировать «Персидский Отдельный Добровольческий Отряд» под командованием генерал-майора Ласточкина⁵⁸⁸. В него должны были войти пешие, конные и артиллерийские казачьи части, наименованные:

4-й Персидский Пластунский полк;

1-й и 2-й Персидские казачьи полки;

1-й и 2-й Персидские отдельные казачьи дивизионы;

Персидская полевая отдельная и 1-я Персидская горная батареи.

Но уже 6 февраля в приказе генерала Баратова Отдельному Кавказскому кавалерийскому корпусу объявляется для сведения телеграмма исполняющего должность Главнокомандующего Кавказским фронтом (от 31 января 1918 года № 01618):

«Общая стратегическая обстановка на всем азиатском театре войны совершенно исключает необходимость какой-либо оперативной войсковой группы в Персии.

...Политическая обстановка пребывания вверенного Вам корпуса в Персии до крайности осложняется и принимает неблагоприятный для нас оборот. Состояние финансов настоятельно требует немедленного и полного вывода всего корпуса из пределов Персии.

...Единственной задачей, которая возлагается на Вас, является обсуждение с представителями английских и персидских властей способа обеспечения нашей связи через Энзели—Казвин и Тавриз—Казвин с Тегераном и английским командованием Месопотамской армии.

При этом если бы признано было необходимым для поддержания этой связи оставление каких-нибудь наших добровольческих частей в Персии, то произвести это надо в самом ограниченном размере и лишь на линии Энзели—Казвин—Тегеран. При этом эти части не должны иметь никакого оперативного назначения...

П.Н. СТРЕЛЯНОВ (КАЛАБУХОВ)

_.__J^>

Что касается разрешенного Вам формирования добровольческих частей, то они должны быть выведены в полном составе и организованными в Закавказье. Лебединский»™.

После полученного приказа⁵⁹⁰ штабом корпуса был разработан маршрут следования всех частей по эшелонам, причем часть, которая раньше пришла и больше работала на фронте, раньше и уходила. Из Энзе-ли воинские эшелоны отправлялись в Россию ежедневно.

Вывод войск производился в течение четырех месяцев. Начальником арьергарда корпуса стал назначенный генералом Баратовым войсковой старшина Бичерахов. При выполнении арьергардной задачи его отряд выходил из Керманшаха, Хамадана и Казвина не ранее того, чем оттуда вывозился последний боевой патрон, снаряд или последний пуд имущества корпуса.

Благодаря этому корпус исполнил и свою последнюю задачу – вышел из Персии с честью, не оставив врагам или на произвол судьбы ни одного патрона.

Когда английские войска двинулись для занятия Персии на смену русским войскам, навстречу германо-туркам, генерал Баратов организовал отход бичераховского арьергарда таким образом, что тот одновременно служил авангардом для английских войск⁵⁹¹.

...В России офицеров корпуса ждала своя Голгофа. К началу 1918 года все строевые части Кубанского и Терского Казачьих Войск уже вернулись с фронтов Великой войны и постепенно демобилизовались. С Персидского фронта «...не вернулись только полки Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса Генерала Баратова, где фронт еще кое-как держался. Их доля потом была более печальная при возвращении на родину, чем доля других полков. Вот их имена:

1-я Кавказская казачья дивизия Генерала Раддаца – 1-й Запорожский, 1-й Уманский и 1-й Кубанский конные полки;

3– я Кубанская казачья дивизия Генерала Рафаловича – Адагумо-Азовский, Екатеринославский, Ейский и Ставропольский конные полки Кубанского Войска, сформированные в 1915 году;

1-й Хоперский полк – входивший в состав Кавказской кавалерийской дивизии;

4– я Кубанская казачья дивизия Генерала Рыбальченко (не входила в состав корпуса Баратова) – 2-й Екатеринодарский, 2-й Черноморский, 3-й Запорожский и 3-й Полтавский конные полки.

Партизанские отряды Войсковых Старшин Бичерахова и Шкуры, несколько Кубанских конных батарей и Отдельных сотен. Нумерацию их не могу указать, чтобы не ошибиться.

КАЗАКИ В ПЕРСИИ 1909—1918 ГГ.

–ь&->

Из Персии все эти части дошли походным порядком до порта Эн-зели, что на юге Каспийского моря, там погрузились на пароходы, в Петровске выгрузились и эшелонами по железной дороге двинулись на Родную Кубань. Никто еще не описал путь их движения. Они проходили в первых числах марта месяца 1918 года, когда вся Кубань была во власти красных. Все железнодорожные узлы на Кубани – Армавир, Кавказская и Тихорецкая – были заняты красными гарнизонами, с военно-революционными трибуналами во главе. На станции Армавир этим трибуналом арестовывались все офицеры, препровождались в местную тюрьму, а эшелоны отпускались на север, для расформирования по своим станицам.

Никто не описал этого... Но все эти эшелоны проходили мимо станции Кавказской, и нам, жившим в станице Кавказской, многое было известно...»⁵⁹² – вспоминал полковник Ф.И. Елисеев.

Генерал-майор В. Г. Толстов⁵⁹³ рассказал о возвращении в Россию 1-го Кубанского полка:

«Начало революции застало полк в Кериндском ущелье и на его высотах. Началось сокращение боевого фронта, части дивизии стали отходить в район Керманшаха и Хамадана, а затем полки стали, один за другим, по распоряжению штаба Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса, отходить к российской границе и отправляться на Родину.

По этому расписанию 1-й Кубанский полк двинулся в конце февраля 1918 года из Керинда на Хамадан, Казвин, Решт, Энзели, на пароходах по Каспийскому морю до г. Баку, а оттуда по железной дороге на Армавир. Полк шел тремя группами по две сотни каждая. Весь путь проделали довольно благополучно. Первый эшелон – 1-я и 2-я сотни – удачно проскользнул из Армавира в У беженскую, назначенную для демобилизации, а второй и третий, с полковым штабом, достигнув Армавира, были остановлены значительными силами распропагандированных пехотных солдат, которым удалось задержать офицеров. Они были заключены в Армавирскую тюрьму, из них часть успела из этой тюрьмы бежать, часть была освобождена по приговорам станичных сборов, и только подъесаулы Петр Васильевич Кобцев⁵⁹⁴ и Иван Васильевич Щербаков⁵⁹⁵ и прапорщик Карагичев⁵⁹⁶ были порублены и расстреляны на станции Ладожской. Был расстрелян и хорунжий (сотник. – П. С. /К/.) Некрасов Иван Павлович⁵⁹⁷ и брошен в яму, но ночью пришел в себя. Казаки ладожцы спрятали его...»⁵⁹⁸

Основную группу офицеров корпуса летом 1918 года, при пересылке из Армавира в Екатеринодар для суда, задержал на станции Ладож-

ской 154-й пехотный Дербентский красный полк. Тогда было расстреляно, зарублено и брошено из вагонов на штыки 68 человек (в основном старших офицеров) во главе с генерал-лейтенантом Э.Ф. Рад-дацем. Вместе с ним погибли: генерал-майор В.В. Перепеловский, полковник А.И. Суржиков⁵⁹⁹ (1-й Кубанский полк), войсковые старшины Н.Н. Беляевский⁶⁰⁰, С.И. Доморацкий⁶⁰¹ (оба Екатеринославс-кого полка), М. Давыдов⁶⁰² (2-й Екатеринодарский полк), хорунжие Бычков⁶⁰³, Соболев⁶⁰⁴. Командир бригады 3-й Кубанской казачьей дивизии полковник А. Блазнов чудом избежал расстрела на станции Ладожской, как и командир 3-го Кубанского полка полковник П. Захаров, бежавший из-под расстрела красных в Армавире, бросившись в реку Кубань.

Войскового старшину К. К. Аверина⁶⁰⁵, прибывшего в Армавир с эшелоном Екатеринославского полка, вместе со всеми офицерами заключили в тюрьму в конце февраля 1918 года. Ровно за год до этих событий, в марте 1917 года, состоя в должности коменданта Эрзе-рума, Аверин уже приговаривался к смертной казни гарнизонным «революционным» комитетом «за строгое обращение с солдатами». Только отозвание командующим Кавказской армией в свое распоряжение спасло ему жизнь, Тифлисский солдатский совет тогда оправдал войскового старшину. Повезло Аверину и на сей раз: из-за какой-то неразберихи у красных он дотянул в тюрьме до лета, а в июле был освобожден Корниловцами и присоединился к Добровольческой армии⁶⁰⁶.

«Остальных, думаю, по фамилиям и чинам, не зафиксировано для истории и Войсковым штабом... Горькое явление»⁶⁰⁷.

*

%

Весной 1917 года на Персидском фронте от каждой воинской части собирались деньги для постройки храма-памятника в городе Казвине русским воинам, павшим в боях в Персии. В приказе по корпусу названы: 1-я Кавказская казачья дивизия, 3-я Кубанская казачья дивизия, Пограничная дивизия, 235-я Симбирская дружина, 561-я Саратовская дружина, 9-й Сибирский казачий полк, 7-й Оренбургский казачий полк и Грузинский конный полк⁶⁰⁸. Был ли построен памятник, сохранился ли он – Бог весть.

Ко всем погибшим в Персии и при возвращении в Россию можно отнести слова генерала Баратова из его последнего приказа: «До конца моей жизни, в глубине моей души и сердца, будут жить дорогие и ^

светлые образы всех вас, как людей, с которыми волею Божественного Промысла было предопределено мне пройти с честью, успехом и славой и пронести великодержавное имя нашей Великой России по историческому пути Александра Македонского»⁶⁰⁹.

Личность Баратова

«Я лично теряю друга и испытанного боевого соратника, – писал в 1932 году, узнав о смерти Баратова, генерал от инфантерии Н.Н. Юденич, – много тяжелых часов и часов неописуемого восторга пережили мы вместе... картина проходит за картиной. Сарыкамышские бои... Н.Н. [Баратов], закончив преследование Х-го турецкого корпуса, возвращаясь в Сарыкамыш, заехал ко мне бодрый, полный энергии, делился впечатлениями...

Летом 1915 года турки разбили наш 1-й корпус и подступили к нашим пределам. Я собираю кулак у Даяра, чтобы ударить в бок зарвавшихся турок. Начальником этого кулака я назначил Н.Н. ... задача требовала исключительной быстроты и решительности. Николай Николаевич блестяще выполнил задание – в результате полная победа.

Затем, свыше, решена экспедиция в Персию. Я опять выбрал Николая Николаевича. Великий Князь утвердил мой выбор; вскоре был сформирован 1-й Отдельный Кавказский корпус с Н.Н. во главе...»⁶¹⁰

Родословная Николая Николаевича Баратова восходит к мингрельским князьям Микадзе. Картлийская ветвь рода Микадзе дала Грузии нескольких видных церковных деятелей, писателей, каллиграфов. Среди них наиболее известны: Евфимий (1684—1740) – митрополит Тбилисский, прозванный Милостивым; Амвросий (1728—1812) – митрополит Некресский; Иоанн – в 1795 году во время разорительного нашествия Ага-Магомет-Хана на Грузию спасший от пожара икону Сионской Божьей Матери. Последний приходился родным братом Иессею – непосредственному предку Николая Николаевича.

Иессей (1728 —1786) – писатель, поэт, автор «Завещания», написанного в форме наставления детям. В 1764 году царь Ираклий II разрешил ему пользоваться княжеским титулом и фамилией Бараташвили, с формулировкой «да течет в тебе и кровь их...». С тех пор его потомки носят эту фамилию и княжеский титул. Князь Иессей Бараташвили приходился Николаю Николаевичу прадедом⁶¹¹.

Сын Иессея Иосиф после ссоры с братом уехал на Терек. Был приписан в казаки, женился, воевал офицером и совсем оказачился. Его сын

_1&.

Николай Баратов начал военную слркбу в нижних чинах, за боевые отличия получил звания урядника, вахмистра, произведен в офицеры. Умер сотником в станице Галашевской Терского Войска. Вдова Николая Иосифовича, Феодосия Александровна Силаева⁶¹², повезла тело мрка для похорон в Моздок. В пути очень мучилась, так как носила ребенка. Маленький Николай родился у гроба отца в станице Владикавказской в 1865 году.

В дальнейшем сам Баратов на вопросы о своем происхождении всегда отвечал, что он казак.

Детские годы Николай Баратов провел в станице Сунженской. Мать добилась сироте Войсковой стипендии, и будущий первый офицер Генерального штаба в Терском Казачьем Войске стал учиться. Он оканчивает Владикавказское реальное, 2-е Константиновское военное, Николаевское инженерное училища и Николаевскую Академию Генерального штаба.

В начале века Баратов командует 1-м Сунженско-Владикавказским полком со стоянкой в урочище Ханкенды Елисаветпольской губернии у персидской границы. Вместе с драгунскими полками – 16-м Тверским, 17-м Нижегородским и 18-м Северским – Сунженцы входили в Кавказскую кавалерийскую дивизию.

Командир полка строго отчитывал офицеров, если они кричали «Эй!» казаку. «Эй! – забыть надо, – говорил он. – У казака есть имя, его надо знать».

На Русско-японскую войну Николай Николаевич выходит с полком в Маньчжурию в составе Сводной казачьей дивизии. 7 мая 1904 года, в Фохумынском набеге, сотнею полка берет роту японцев в плен. Отмечено лихое дело 3 июня под деревней Ляоян-Вопын, 18 июня – штурм укреплений Сан-Войза. Полк получает Георгиевские петлицы и нашивки, Баратов – Золотое оружие, чин генерал-майора и мундир полка. В полковом альбоме командир корпуса генерал Мищенко записал: «Помните дни 7-го мая, 3 и 18 июня – то были дни славы полка»⁶¹³.

После войны Баратов назначается начальником штаба 2-го Кавказского корпуса, затем, с 1913 года, – начальником 1-й Кавказской казачьей дивизии, с которой и выходит на Великую войну.

В первой же Сарыкамышской операции, в самый критический момент ее завершения, обрушивается со своей дивизией на фланг и тыл уже торжествовавшей победу 3-й армии Энвер-паши, обращает ее в паническое бегство и захватывает тысячи пленных, материальную часть и обозы.

В июле 1915 года, в период Евфратской операции, во главе ударной группы наносит сокрушительный удар туркам, глубоко обошедшим левый фланг Кавказской армии, и отбрасывает противника далеко назад, забирая пленных, орудия, обозы.

Затем последовало назначение в Персию, командиром Экспедиционного корпуса.

«Телеграммы с Кавказского фронта часто сообщали, что отряд генерала Б. лихим и стремительным ударом смял, разбил противника; вышел ему в тыл, окружил или преследует. Это было в 1915 году в Турции. Мы в Москве не знали, что это генерал Баратов, но я хорошо запомнил генерала Б., —■ писал А.Г. Емельянов.

...Когда я пришел к нему в первый раз, он наговорил кучу приятных вещей. Обворожил... Он был в черкеске с блестящими генеральскими серебряными погонами, коротко остриженный. Глаза его, узкие, карие, живые, – как будто смеялись. Прямой кавказский чуть-чуть хищный нос. А когда улыбался, были видны ослепительно белые здоровые зубы. Говорил он немного в нос, но это была скорее манера или привычка. Лицо широкое, красное, и весь он дышал здоровьем и энергией. Ему было лет пятьдесят. Когда я вошел, он встал. Было видно, что он небольшого роста. Он был легкий, подвижной, а когда разговаривал, машинально крутил ус и поглаживал небольшую, с проседью бородку.