Текст книги "Фрося(СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
глава 81
Закончились зимние каникулы и возобновились занятия в школе.
Андрей возвращался со школы в пасмурном настроении, Фрося догадывалась о причине,
но не хотела влезать в душу к сыну, ожидая, что он сам выйдет на разговор.
Почти каждые выходные, если позволяла погода, он с мужчинами ходил на охоту.
Николай с удовольствием брал с собой мальчика, который уже прекрасно освоил лыжи, не
в чём не уступая бывалым охотникам, прилично стрелял и его трофеи исчислялись
десятками.
На следующую зиму он был уверен, что пошьёт заячий тулуп из собственных трофеев, о
чём он писал восторженно брату и сестре.
Однажды Фрося застала мальчишку плачущим в своей комнате и решилась вывести его на
разговор:
– Сынок, не таись от меня, ты уже достаточно взрослый, что бы мы могли нормально
поговорить.
Если дело во мне, в моей связи с дядей Семёном, так и скажи, я попытаюсь тебе
доходчиво объяснить наши с ним отношения.
Или тебя мучает что-то другое, может ты скучаешь по нашим Поставам, так и об этом
подумаем...
– Нет, нет!...
Перебил мать Андрей, всхлипнув:
– Мам, я подошёл в школе к папе, что бы поговорить, договориться, когда мы с ним
встретимся и возобновим уроки английского, вместе сходим в тайгу, как он обещал.
А он, он знаешь, что сказал?!...
что не гоже им в школе обозначать их родственные отношения, что сейчас у него нет
собственного жилья, куда бы он мог пригласить сына и поэтому наши уроки пока
невозможно продолжить.
А про тайгу и вовсе говорить не стал, сославшись на то, что плохо умеет ездить на лыжах
и ружья у него охотничьего нет, и права на него не имеет, может ближе к лету они
выберутся на парочку дней пожить в палатке, порыбачить, наговориться всласть, и
повторил, что не стоит афишировать наши родственные отношения при других учениках
и учителях...
И мальчик снова захлюпал носом.
Фрося не могла ничем помочь сыну в этом вопросе, это зависело не от неё.
О возвращении Алеся под крышу их дома не было и речи, а призвать того к выполнению
своих отцовских обязательств было обречено на провал, он то и отцом официально не
был, да, насильно к отцовской любви и вниманию не призовёшь,
Она окончательно поняла, что образ любимого Алеся ей был придуман от начала до
конца, они с ним стали жертвами обстоятельств и не более того, Фрося решила дать
времени всё расставить по местам, хотя уже было понятно, что Андрей, похоже,
окончательно теряет отца, как и она потеряла мужа, надо бы в письмах как-то объяснить
суть происходящего старшим детям.
Но сейчас нужно было что-то сказать Андрею, как-то его успокоить и к чему-то
подготовить:
– Сынок, ты же знал, что мы не навсегда сюда едем, как бы то не было, но ты обрёл отца,
возможно, он и правду говорит, всё успокоится, вы снова будете встречаться, заниматься с
ним, и даже, когда мы уедем с этих мест, вам ничего не мешает поддерживать с ним
отношения...
– Мам, а ты не против, чтоб я с ним встречался?...
– Ни в коем случае, для тебя он отец, я буду рада, если ты для него останешься сыном...
Фрося видела, что разговор их пошёл сыну на пользу, он явно воспрял духом, а она...
У неё самой было неспокойно на сердце, Семён объявлялся очень редко, не смотря на его
тепло, внимание и подарки, на их сумасшедшие страстные порывы, он всё равно
оставался секретом за семью печатью, сохранял в их отношениях определённую
дистанцию.
Как-то в пятницу с утра к отделению милиции подъехал зис Семёна, увидев его в окно,
Фрося выбежала на крыльцо.
Шофёр выскочил из кабины, бегом бросился к любимой женщине и на глазах, хоть
немногочисленных соглядатаев, привлёк к себе Фросю, жадно впился в её губы поцелуем,
заставив ту испуганно оглядеться.
Когда он оторвался от неё, заметила:
– Сёмочка, ты с ума сошёл, люди же...
– Фросенька, я договорился с Колей, они с Васей, его Петькой и конечно с Андреем
сегодня после обеда уходят на два дня на далёкую охоту на оленя, там, на зимовке
ночевать будут...
Фрося не понимающе смотрела на мужчину.
– Фрось, каникулы же весенние в школе, зима кончается, скоро развезёт и какая охота...
– Сёмочка, я от тебя с ума сойду, а мы тут при чём, чего ты радуешься?...
– Глупенькая, как только они уйдут, я заезжаю за тобой и мы ко мне во дворец на целых
два дня.
Меня они тоже звали, а я сослался на дела...
И Семён разразился своим неповторимым смехом.
Отсмеявшись, добавил:
– Ну, не могу я при парне забирать его мать на всю ночь, а тут, целых два дня...
Фрось, ну, о чём ты думаешь?...
– Сёмушка, только о том, как мы будем любить друг друга этих два дня...
И, они уже вместе залились смехом.
глава 82
Фрося часто потом в памяти своей возвращалась в эти незабываемые дни, которые они
прожили без оглядки на время, место и прошлое.
Никогда не забудется разливающая по телу и душе нежность любимого мужчины,
который своими ласками сумел разбудить в ней страстную женщину.
В тёплом домике Семёна было всё приготовлено, что бы эти дни превратились в оазис
любви.
Им не надо было думать о закусках, хозяин наготовил столько, что хватило бы на роту
солдат.
Фрося читала наклейки на бутылках стоящих на столе, которые никогда в жизни ещё не
видела: шампанское, вишнёвый ликёр, армянский коньяк и болгарское сухое вино...
Также к их услугам была хорошо протопленная банька, на выходе из которой их
поджидал графин с квасом.
Фрося смотрела на всё это изобилие, изысканность и улыбалась:
– Сёмочка, это всё для меня?...
Красиво, но мне с тобой было незабываемо и на медвежьей шубе...
– Фросенька, но шуба уже была, а теперь в баньку...
Семён лежал на полке, а Фрося склониясь над ним, целовала его в лоб и глаза, в губы, в
грудь, нежно касаясь рваных шрамов...
– Сладкая моя, ниже, ниже...
В грудь Фроси упёрся дрожащий жезл Семёна и она вдруг отбросив в сторону свою
деревенскую стеснительность, неопытность и предрассудки, взяла в рот головку, лизнула
языком.
В ответ она услышала сладкий стон Семёна:
– Фрось, ты чудо, ещё, ещё...
И она осмелела, язык, поигрывая бродил по всему стволу, губы то спускали кожицу, то
поднимали кверху, руки нежно гладили два готовых разорваться, раздувшиеся от прилива
мешочка...
Семён под напором её ласк, выл и извивался, а в лоне у Фроси горел такой пожар, она так
истекала влагой, что вдруг отпрянула и умоляюще посмотрела на мужчину...
Семён соскочил с полка, присел за спиной у Фроси и покрыл поцелуями шею, плечи, взяв
в ладони пышные груди, поглаживая и играя пальцами вздувшимися сосками:
– Сёма, Сёмочка, миленький, если ты сейчас не войдёшь в меня, я умру...
Семён слез с полка, потянув с него и Фросю, взялся сзади за широкие её бёдра и нагнул к
полку.
Она упёрлась руками о горячие доски, любовник бородой нагнул её ещё ниже и в
разгорячённое лоно ворвался смерч, уносящий все посторонние мысли, только волны
страсти и наслаждения возносили их на гребень обоюдного счастья...
Сладострастный крик сотряс своды баньки, любовники тяжело дыша, вылетели наружу.
Они поочерёдно, передавая графин друг другу, пили квас и не могли напиться, долго не
могли отдышаться:
– Сёмушка, у меня такое чувство, что я заново родилась или что-то родилось во мне...
Семён на Фросину шутку ответил серьёзно:
– Фросенька, а пусть бы так и было, ведь у меня кроме тебя на земле, нет ни одного
родного человека...
глава 83
Поздняя сибирская весна набирала силу.
На дворе вовсю уже хозяйничал апрель, но по-прежнему вокруг ещё высились сугробы,
но уже посеревшего и рыхлого снега.
В полуденные часы солнце приступало к своей работе, воздух оглашался звоном
многочисленных ручьёв и ручейков.
В один из таких погожих апрельских дней появился Семён.
Был он по-прежнему нежен к Фросе, приветлив к Андрейке, но по его внешнему виду
было видно, что он чем-то или расстроен или чувствует себя неважно.
На расспросы Фроси только грустно улыбался и отшучивался в ответ:
– Фросенька, душа моя, всё, как обычно, просто я печалюсь, что вынужден уехать по
делам на север, при том, на длительный срок.
– Сёма, а может быть можно как-то эту поездку отменить или кого-то другого направят, а
если хочешь, я с тобой поеду...
Душа Фроси не могла смириться со скорой разлукой, интуиция подсказывала, что здесь
что-то не так.
В присутствии Андрейки разговор получался комканным, Семён наклонился к уху Фроси:
– Любимая, обещаю, я последний раз уезжаю от тебя, вернусь и никуда от себя не
отпущу...
И с этими словами он надел на палец Фросе золотое кольцо с голубым камешком под цвет
её глаз.
Ошеломлённая женщина смотрела на свой палец, на котором блестело золотое колечко, а
слёзы готовы были дождём хлынуть из её глаз.
Семён поцеловал ей пальчик с кольцом и отвернулся.
С помощью Андрея в их времянку из необъятного ЗИСа он занёс какие-то сумки, свёртки,
мешки... – и попросил пока ничего не распаковывать, потому что у него очень мало
времени, только попьёт чайку и в дорогу.
Фрося смотрела с недоверием на любимого мужчину – и без того худое лицо осунулось,
весёлость казалась наигранной, в ещё больше обозначенных еврейских печальных глазах,
застыла скорбь всего его гонимого народа.
Прежние стремительные движения стали какими-то суетливыми, он явно куда-то спешил
и явно у него было не всё благополучно.
Семён медленно пил горячий чай в прикуску с кусковым сахаром, поднимал глаза от
кружки и смотрел, смотрел на Фросю, но кроме обычной нежности в его глазах читалась
безграничная печаль, когда женщина встречалась с ним глазами, он их быстро опускал,
будто стеснялся или хотел что-то скрыть.
Фрося, глядя на него с возрастающим беспокойством, гнала от себя непрошенные мысли,
сердце женщины почему-то сжималось в груди в предчувствии чего-то нехорошего.
Она проводила его до машины и перед тем, как вскочить в кабину, Семён прижался к ней,
своим исхудавшим телом, прошептал, целуя в шею:
– Ты, самая лучшая женщина и человек из всех, кого я встречал в жизни...
Фрося не успела ничего ему сказать в ответ, машина уже сорвалась с места, а ей было, что
сказать...
Фрося ещё долго смотрела вслед умчавшемуся автомобилю, душу разрывало
предчувствие чего-то необратимого.
Ей не понравилось никак выглядит Семён, ни его настроение.
Она не могла поверить в то, что он охладел к ней, да, она этого и не чувствовала, но что-то
или кто-то хотел разбить её такое хрупкое счастье.
Постояла немного на улице, подышала полной грудью, набирающим весеннюю силу
воздухом, вернулась в дом.
Там вовсю хозяйничал Андрей – везде по полу валялись распотрошённые сумки.
Сын кинулся к маме:
– Мам, мам посмотри, что для меня привёз дядя Семён...
Мальчишка восторженно крутил в руках разъёмные бамбуковые удочки, мечта всех
рыбаков, для многих просто не доступная.
На столе стояли коробочки с наборами крючков, блёсен, катушки с разной толщины
лесками, наборы поплавков и прочие неизвестные Фросе приспособления ценные для
рыболова, каким хотел стать её сын.
А тот уже примерял высокие резиновые сапоги, лихо завёрнутые сверху и брезентовую
куртку с капюшоном.
Таким счастливым сына Фрося не видела никогда в жизни, а у неё становилось всё
тяжелей и тяжелей на душе.
Она присоединилась к сыну и стала вытаскивать на свет из сумок и мешков новые и
новые подарки.
Многие из них были предназначенные ей – тут были кофточки, юбки, платья, чулки, носки
и боже, чего здесь только не было из женского нижнего и верхнего гардероба.
Она смотрела с восхищением на добротные ботиночки, осенние и летние туфли на
каблучке, таких нарядов она никогда не носила, такое она никогда и не видела, но почему
тоской сжимается сердце, почему непроизвольные слёзы текут, текут по щекам...
Андрей с восторженными восклицаниями, удивлённо извлекал и извлекал из мешков и
сумок на сей раз невиданные ими раньше банки с американской тушёнкой и
консервированной колбасой, рыбные консервы, мешочки с фасолью, горохом и разными
крупами.
Под конец Фрося развернула шикарное пальто из букле с чернобуркой, а к нему шапку с
лисьего меха.
Она стояла посередине комнаты обряжённая в пальто, шапку, ботиночки, гладила и
гладила руками дорогой материал и мех.
Волны благодарности и любви набегали на израненную душу, сталкиваясь с порывами
мыслей и вопросы жалили иголками: зачем, почему, за что?!...
Она так вошла в свои размышления, что сразу не заметила и не услышала, стоящего
напротив Андрейку, который держал в руках раскрытую, средних размеров кожаную
сумку.
В ней лежал завёрнутый в плотную бумагу пакет, а наверху конверт, на котором
крупными буквами было написано: для Фроси, лично.
глава 84
Взяв сумку с пакетом и письмом, Фрося поспешила в свою комнату, закрыла за собой
дверь, уселась на кровать, уронив рядом возле ног на пол сумку.
Она держала в дрожащих руках конверт, не решаясь открыть его, она не хотела знать
правду, она не хотела и боялась её.
Наконец, пересилила себя, достала сложенный двойной лист, исписанный мелким
красивым почерком, развернула и начала читать:
– Милая, ни с кем не сравнимая, лучшая из лучших, красивейшая из красивых любимая
женщина, моя драгоценная Фросенька!!!
Я понимаю, какое волнение и недоумение вызовут мои подарки, эта сумка и это письмо.
Я не буду тебя успокаивать, обнадёживать и обещать наше счастливое совместное
будущее.
Будь моя воля, оно так и было бы, но это не зависит от меня, поэтому, сегодняшняя наша
встреча скорей всего была последней, я умоляю простить меня, что она вышла такая
невзрачная, но по-другому нельзя было, иначе для нас всё могло бы окончиться намного
трагичней, а я этого совсем не хотел.
Ты, мне подарила почти четыре месяца любви, такой любви, о которой я даже не мог и
мечтать – беззаветной, искренней до последней клеточки тела, до последней затаённой
мысли.
Ты пошла на встречу моей любви, словно сорвалась с утёса и полетела в бездну, не зная,
не желая знать, что тебя там ждёт внизу, острые камни или нежная перина...
Фрося уронила руки с письмом на колени, не решаясь читать дальше, слёзы застилали
глаза, но ответов на многочисленные вопросы так и не было и она справившись с собой,
вытерев с лица слёзы, продолжила погружаться в трясину горя, а что горя, она уже не
сомневалась:
– Я пишу эти строки, а перед моими глазами стоит твоё необыкновенно-красивое лицо
залитое слезами, как бы я хотел выпить их до капельки, а ещё больше не допустить, что
бы они пролились из твоих небесно-сапфировых глаз, но повторяю, я не в силах этого
сделать, как и не в силах был сказать это всё лично тебе при встрече.
Не пытайся обо мне что-то разузнать, я думаю, что это невозможно, все концы
подчищены, домик свой я продал, с работы уволился и сразу от тебя я поехал в Сосновск,
где сдаю свою ЗИСочку, и уезжаю из этих мест.
Ни у кого про меня не спрашивай, я ни с кем не поделился своими планами, кроме тебя
никто не знает, что я уже уехал и возможно навсегда.
Ты сейчас прочитала слово Возможно, да, моя любовь, есть маленький шанс, что мы ещё
встретимся и если так будет угодно богу, то я тебя отыщу хоть в раю, хоть в аду, но я
умоляю, ты на это не надейся, просто будет, значит будет.
И ещё, моя несравненная Фросенька, я не вижу смысла вам с Андрейкой оставаться долго
в Таёжном.
Сибирская глушь, есть сибирская глушь, а твой мальчик очень смышлёный и развитый,
ему нужно жить в большом городе, поступать в будущем в приличный вуз, а здесь его
ждёт судьба далёкая от его предназначения.
Большинство из здешних мужиков спиваются, ведут однообразный образ жизни, таких,
как Николай с Василием много не встретишь.
Это только мой совет, ты женщина ушлая, в хорошем смысле этого слова и сама найдёшь
правильное решение, как распорядится своей судьбой, и помочь обрести хорошее
будущее для своих детей.
Я тебе рассказывал, что помыкался в своей жизни изрядно и пока не встретил тебя, думал,
и дальше катится по намеченному судьбой маршруту.
Знай, я уезжаю не от тебя, а ради тебя и ради нашего возможного общего будущего.
Я перечитываю сейчас все написанные мной тебе строки и целую каждую буквочку,
потому что сейчас их читают твои глазки, значит, я целую их, впитывая в себя горечь
твоих слёз.
Я очень сожалею, что в твоей нелёгкой судьбе оказался только мимолётным фрагментом,
но как бы я хотел до конца досмотреть рядом с тобой фильм под названием Наша жизнь!
Но, увы.
Я бы мог ещё долго писать тебе про свою любовь, но я больше не хочу и не могу истязать
наши души, поэтому, прочитай сейчас вот эти мои строки внимательно: пакет можешь не
разворачивать, там лежит очень крупная сумма денег, я уверен, что ты сумеешь ими
распорядиться, просто будь аккуратна в хранении, транспортировке и не с кем не делись
об их наличии.
У меня на земле нет ближе тебя человека, хоть прожил я, как Иисус тридцать три года, а с
тобой по-настоящему сроднился только три месяца, но они значительно перевешивают
всю мою предыдущую жизнь.
Я ничего от тебя не прошу, только одно, вспоминай меня хорошим словом и светлыми
мыслями...
В мыслях с тобой до последнего вздоха, Семён Вайсвасер.
глава 85
Фрося прочитала второй и третий раз письмо любимого человека, она внимательно
вчитывалась в каждое предложение: боже мой, что, что скрыто за этими строчками?!...
В её душе не было злости, не было недоверия, но и не было отчаянья – она понимала
Семён в беде, похоже, на пороге смерти и ей нечего предаваться унынию, жалости к себе,
нужно что-то делать, нужно спасать, помочь ему, нужно быть рядом с ним...
Она не стала разворачивать пакет с деньгами, закрыла сумку и засунула её поглубже на
полку, где хранилось её нижнее бельё, уверенная, что туда даже случайно не залезет
Андрейка.
Прочитала ещё раз и десять раз внимательно письмо, выучив почти наизусть содержание,
пропустив сквозь сердце каждое словечко, решила, что его нужно уничтожить, не
желательно что бы оно стало достоянием кого-либо.
Семён не предупреждал её об этом, но таинственность его исчезновения, упоминание о
крупной сумме денег и предназначенные только для неё нежные слова пусть останутся
только в её памяти и душе.
Прочитав в последний раз, она начала медленно, тщательно рвать листки письма на
мелкие кусочки, про себя повторяя его содержание, как молитву.
Затем, вышла из своей комнаты с сухими глазами, на лице не было ни тени улыбки, ни
тени печали, а во всех её движениях и взгляде читалась решительность, желание
действовать.
Подойдя к печке, швырнула на горячие угли обрывки письма, молча вместе с сыном стала
разбирать вещи и определять на места дорогие дары Семёна.
Андрей прочувствовал настроение матери и не допекал её вопросами, а с приобретенными
богатствами уединился в своей комнате.
Наведя порядок, Фрося позвала сына обедать, за едой сообщила ему, что Семён уехал с
этих мест, возможно, навсегда.
Она не знает, куда и почему, поэтому не надо задавать никаких вопросов.
Говоря это, она не смотрела сыну в глаза, голос её был бесцветным, ровным и Андрейка
удовлетворился этим объяснением, понимая, что другого не будет, хотя вопросов
крутилось в его голове не считанное множество.
Наступил вечер, по времени Аглая должна была уже вернуться с работы и Фрося
отправилась к подруге.
Та сразу же догадалась по виду Фроси, что что-то случилось и им надо срочно
поговорить.
Фрося с благодарной грустной улыбкой посмотрела на свою чуткую подружку,
предложила прогуляться по вечернему посёлку и та сразу же согласилась, понимая, что в
их разговоре не должны были присутствовать лишние уши, даже её мужа и девчонок.
Одевшись, они вышли за калитку, побрели по тёмным улицам посёлка, освещённые
яркими весенними звёздами, дыша чистым вечерним воздухом, чуть подмерзающим к
ночи.
Фрося поведала Аглае про отъезд Семёна, про его подарки и письмо, опустив только
строки о деньгах и личного характера.
Аглая слушала рассказ Фроси, не перебивая, без восклицаний и встречных вопросов.
Она посерьёзнела, куда девалась обычная игривость и весёлость, только раз за разом
кидала на Фросю быстрые взгляды, стараясь осознать всю степень горя подруги.
Они даже не заметили, что уже давно идут в полной тишине, последнее слово
повествования Фроси проглотили уши Аглаи и вечерний воздух посёлка, теперь уже
Фрося кидала вопросительные взгляды в сторону подруги.
Наконец, Аглая заговорила:
– Фросенька, я тебя сразу предупредила, что он, человек сам себе на уме.
Он где-то лет семь прожил и проработал в этих местах, мало кто толком что-то знает о его
прошлом и настоящем.
Я же тебе говорила о слухах вокруг него, про женщин бывших возле него и ни одна не
кинула в его огород камешка.
Он везде был душой компании – весёлый, щедрый, обаятельный и при этом мало пьющий,
не курящий, аккуратный и вежливый, а говорит так, словно профессор какой-то, хотя
многие утверждают, что он бывший блатняк, отбывал в этих местах срок заключения.
Я тоже заметила, что в последние недели две, он выглядел неважно – похудел, осунулся,
пропала его резкость и шаловливость.
Я даже смеялась над ним, что неужто так любовь подействовала... а он отшучивался, что
за такую любовь и умереть не жалко.
Позавчера он заезжал ко мне в магазин, вручил мне четыре больших пакета, сказал, что
это подарки для всех моих членов семьи, что бы мы их открыли на пасху.
А вручает заранее, потому что его в это время здесь не будет, срочная командировка.
Он обнял меня порывисто на прощание и сказал, как-то просительно: Аглашенька, если
какая будет нужда, помоги во всём Фросеньке, будто это делаешь для меня...
Я ему, ты о чём, я и так для неё сделаю, что в моих силах, ведь лучшей подруги на всём
свете не сыскать...
И, так ему напрямик: Ты, чего тумана напускаешь?...
А он, со своей обвораживающей улыбочкой – да, я пошутил, но всякое в жизни бывает...
Вот и всё, теперь многое становится понятным, как и многое совсем не понятно...
Фрося резко остановилась, развернулась к Аглае лицом:
– Аглашенька, ты завтра едешь в Сосновск за товаром, там у тебя есть много знакомых, я
умоляю тебя, узнай на вокзале, куда он брал билет, ведь скорей всего он уехал на поезде, а
он человек приметный и его тоже многие знают в городе, я сама это видела.
Он попал в беду, я точно знаю, я должна быть с ним рядом...
