Текст книги "Фрося(СИ)"
Автор книги: Овсей Фрейдзон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
глава 77
От неожиданности Фрося похолодела, страшная боль сдавила виски, сердце сжалось так,
что нечем было дышать, но она понимала, что нужно срочно выходить из создавшегося
положения.
Преодолев дурноту и стыд, она подняла глаза на сына:
– Андрейка, сыночек, уйди в свою комнату и закрой за собой дверь, я потом с тобой
поговорю...
И, когда за сыном закрылась дверь, обратилась к растерявшемуся, стоящему на коленях
Алесю:
– Всё, хватит ломать комедию, поднимайся и уходи навсегда из моей жизни.
Вещи я твои собрала, проверь, может что забыла, на это и на разговор с сыном я тебе даю
пол часа, если ты за это время отсюда не уберёшься, даю слово, погоню кочергой...
И с этими словами ушла в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Зайдя в комнату, упала, в чём была одета, на кровать и горько, горько расплакалась.
Она плакала так, как не плакала никогда в своей жизни, выплакивая всю накопившуюся в
душе боль и горечь, сердце разрывал стыд за себя, за Алеся перед сыном, ставшего
свидетелем безобразной сцены.
Постепенно слёзы иссякли, она успокоилась и незаметно уснула, сказалась накопившаяся
усталость, бессонная ночь, желание уйти от реальности происходящего.
Вдруг сквозь тяжёлый сон, она почувствовала чьё-то присутствие рядом, чьи-то руки на
своих плечах. Фрося резко отстранилась, села на кровати. В тусклом свете уходящего дня
она увидела растерянного Андрейку:
– Мамочка, ты спишь и спишь, во сне вздыхаешь, всхлипываешь и стонешь... – я уже сто
раз заходил в твою комнату, и тётя Аглая спрашивала про тебя.
У неё опять собрались гости за столом.
Она сказала, что если мы сами не придём, то они нагрянут все вместе, вываляют тебя в
снегу...
Мальчик вздохнул и отвернулся:
– Папа ушёл, мы с ним поговорили, он обещал, что мы будем с ним встречаться, только
он не знает пока где и когда.
Мамусь, я тебя никогда не брошу, мне трудно понять, что у вас произошло, но я понял,
что вы никогда не будете больше вместе и не надо ничего мне объяснять, я же уже не
маленький, книги читаю и в кино видел...
Фрося привлекла к себе сына, крепко обняла и поцеловала его в лоб:
– Какой ты у меня уже взрослый, какой ты у меня умный и как мне нужна была сейчас
твоя поддержка.
Давай, быстренько переодевайся и пойдём дальше праздновать Новый год...
Фрося вымыла заплаканное, сонное лицо студеной водой, распустила по плечам свои
пышные волосы и улыбаясь, вошла вместе с Андрейкой в дом к Аглае, где уже вовсю
шумело застолье.
Её глаза сразу стали искать Семёна, а было это не так просто, в этот раз за столом в
большой горнице Аглаи была внушительная компания.
Кроме вчерашних гостей здесь находилось ещё человек десять совершенно незнакомых
Фросе людей.
Аглая подбежала к подруге, обняла за плечи и зашептала:
– Фросенька, я обо всём догадываюсь, видела, как уходил со двора с пришибленным
видом и с вещами выдворенный муженёк...
Может быть, так и лучше, ты ещё такая молодая, такая красивая, Сёмочка, вон места без
тебя не находит, всё просил меня сходить за тобой...
Всё это она шептала скороговоркой, ведя Фросю вокруг стола и знакомя с незнакомыми
уже подвыпившими, весёлыми людьми, подвела к Семёну, который с улыбкой
потеснился, посадив плотно рядом с собой зардевшуюся женщину.
Застолье продолжало свою кипучую деятельность, провозглашались тосты, звенели
рюмки, стучали о тарелки вилки, все говорили, перебивая друг друга, смеялись плоским
шуткам и Фрося почувствовала себя здесь на своём месте.
Ей стало весело и уютно, волновала близость рядом сидящего Семёна и казалось, что
события сегодняшнего утра были страшным сном.
Она лихо выпила штрафную, поздравив всех присутствующих с Новым годом и
закусывая, смеялась чьей-то шутке.
Вдруг она услышала страстный шёпот Семёна, склонившегося к её уху:
– Фросенька, давай сбежим в мой дворец, там так холодно без королевы, ЗИСочка моя за
углом, шепни только Аглашке, чтоб за парнем присмотрела.
Ну, не задумывайся, считаю до пяти...
Ему не пришлось вовсе считать, Фрося поднялась, взяла его за руку и пошла к дверям на
выход, по дороге наклонилась к подруге, прошептав несколько слов, та, поцеловала её в
щёку, подтолкнула к выходу.
ЗИС взревел и помчался по тёмным улицам посёлка, быстро миновав его, углубился в
черноту тайги, натужно одолевая скользкую колею просёлочной дороги.
Пока Семён и Фрося с момента побега не проронившие ни одного слова, думали какими
словами нарушить молчание, они уже въехали в поселение и остановились возле дворца
Фросиного короля.
глава 78
Семён выскочил из кабины, помог своей даме сойти с подножки и за руку повёл к домику.
Отперев дверь и раскрыв её настежь, скинул с плеч медвежий полушубок, кинул в
прихожую под ноги своей королеве:
– Я не могу занести тебя в дом, силёнок маловато на такую пышную женщину, поэтому
войди в мои хоромы на мою шубу, а считай, что восходишь на подобающий королеве
трон...
Смеясь, Фрося увлекла его на косматый мех, они встали друг перед другом на колени и
слились в горячем поцелуе.
Ещё вчера она даже помыслить не могла об этом, а теперь двое обезумевших от желания
людей срывали друг с друга одежды, не переставая целоваться, улеглись на шубе,
прикрывшись её полушубком, не замечая, что в нетопленной избе почти минусовая
температура. Через несколько мгновений уже обнажённая женщина лежала на мягком
косматом ложе, опьянённая жаркими поцелуями, нежными руками желанного мужчины,
обследовавшего её тело и от этих прикосновений разгорался забытый пожар внизу
живота, разрывая мозги на части бурно пульсирующей кровью.
Токи страстного желания бежали мурашками по коже, разгорячённое увлажнённое лоно
искало встречи с тем, что погасит этот невероятный сладкий огонь, пожирающий изнутри
голодное и жаждущее тело.
Оторвавшись от губ женщины, губы мужчины совершали медленное путешествие, изучая
нежную бархатную кожу шеи, прикусывая уши, спустились к груди, целуя и покусывая,
посасывая взбухшие соски, играя с ними языком... Фрося уже не могла сдержать
рвущийся наружу крик, она стонала, извивалась, руки, как две белые птицы порхали по
спине опытного любовника, низ тела до неприличия совершал поступательные движения,
ища бессознательно то, что напоит изнемогающее от желания лоно.
А губы искусителя продолжали совершать путешествие по телу... Обцеловав каждую
клеточку живота, губы достигли впадины пупа, куда влажный кончик языка проник,
доводя и так обезумевшую женщину до новых криков и стонов. Воспалённые высохшие
губы любовницы шептали слова любви, склоняли имя любовника на все ласкательные
лады, а потом начали умолять овладеть ей, войти в неё, разорвать её... – нет больше сил
выдержать эту окаянную муку.
И вдруг голова Семёна скользнула между ног Фроси, обцеловывая атлас внутренней
стороны бёдер, он впился ртом в разбухшее от вожделенной влаги лоно, проникая языком
в глубины пышущей жаром, истекающей вожделенной пещеры, выныривая и нежно
касаясь кончиком языка трепещущего выступа.
Бёдра женщины обхватили голову искусителя, движения навстречу набрали невероятную
скорость, она разразилась бурным оргазмом, сопровождающимся истошным криком
раненного зверя или подбитой птицы.
Тело Фроси распласталось на меху шубы, кровь толчками билась в висках, в голове
шумело, каждая клеточка тела жила воспоминаниями поцелуев, губ и языка, сквозь
прерывистое дыхание раздавались затихающие стоны, и в этот момент... опытный
любовник приподнялся на руках, мягко пальцами раздвинул сочившееся от бурного
оргазма лоно и медленно, медленно вошёл в него своим вздыбившимся скакуном,
погружаясь в глубины давно жаждущей соития плоти.
На миг женщине показалось, что кровь остановилась, зазвенело в ушах. Появилось такое
ощущение, что все чувства сконцентрировались в слиянии двух ищущих наслаждения
органах.
И разом, казалось бы, остывающая плоть женщины возродилось к жизни. Она выгибала и
выгибала навстречу партнёру своё сильное тело, ноги непроизвольно поднялись вверх и
два пронзительных крика – мужчины и женщины – одновременно разорвали тишину,
опадая прерывистым дыханием.
Фрося лежала, прикрыв глаза, а Семён нежно целовал её во влажные веки и реснички, в
опухшие, потрескавшиеся губы, ушки и за ушками, по шее возвращаясь опять к губам.
Она мягко его отстранила, села, стеснительно прикрывшись углом шубы и заливисто
засмеялась:
– О, только ради этого стоило проехать десять тысяч километров. Мне уже почти
тридцать семь лет, ты будешь помладше, но ненамного... До сих пор я не смогла обрести
ни надёжного любящего мужа, не получила и маленькой толики постельного бабьего
счастья... но за эти несколько минут я получила то, что можно будет вспоминать до конца
своей жизни... И неважно, как сложатся наши отношения, я ни на что особенное не
претендую, мне достаточно сейчас вот этой любви, я готова её черпать ковшом большой
медведицы, и мне наплевать на все разговоры вокруг, только не на мнение обо мне сына.
Я поняла, что ты очень опытный любовник и сколько у тебя было женщин, представить не
берусь, да и не хочу. Возможно, я новая игрушка в твоих жаждущих развлечения руках и я
готова ею быть, но единственной, пока ты играешь со мной.
Ай, ничего не говори, тебе лучше идёт, когда ты молчишь и играешь на мне лучше, чем
любой баянист на баяне. Сегодня я твоя единственная, это я знаю точно, а что будет
завтра, не надо обещаний, я им больше не верю...
Вскоре любовники, одетые в шубы на голое тело и обутые в валенки на босые ноги,
бегали по дому – затопили печь, приготовили закуски и выпивку, но всё осталось на столе
нетронутым, потому что разгорячённые жаром печи, движением, а главное близостью
влекомых друг к другу тел, они слились в долгом нежном поцелуе...
Скинуты шубы и валенки, и они уже под тёплым ватным одеялом жадными руками и
губами изучают все впадинки, выступы пылающих желанием тел.
И, неважно, что за окном воет вьюга, а на градуснике за минус тридцать, что за плечами у
них уже долгая тяжёлая жизнь, что завтра совершенно не выглядит ясным... – есть только
сегодня, есть только это мгновение, в котором они вдвоём одни на целом свете.
глава 79
Фрося выбралась из-под одеяла, вскочила на ноги, подняла за руки сопротивляющегося
Семёна и затанцевала от холода и счастья:
– Ну, хозяин, грей хату и корми гостью...
Фрося совсем не стеснялась своего голого тела, а ведь она впервые демонстрировала его
при дневном свете на глазах мужчины, который бежал по нему жаркими губами:
– Сёма, Сёма, хватит, хватит, я сейчас умру в твоих руках...
Счастливая женщина подставила свои распухшие от поцелуев губы для очередного
слияния с губами опьянённого любовью мужчины.
Чуть не чуть они оторвались друг от друга, даже их жаркая любовь не могла нагреть
стылый воздух избы.
Накинув на голые тела полушубки, а на ноги валенки недавние страстные любовники
забегали по дому, растапливая печь и накрывая стол для позднего ужина, на них напал
невероятный голод.
Они шалили за столом, как малые дети, то подбрасывая друг к другу в тарелку лакомые
кусочки, то облизывая друг другу руки и губы, надолго опять замирая в поцелуе:
– Фросенька, солнышко моё ясное, а не пойти ли нам опять в постельку?...
И они смеясь нырнули под уютное одеяло.
Млея от ласк ненасытного мужчины, Фрося шептала:
– Сёмочка, ах, ты мой Сёмочка, я уже получила столько наслаждения, сколько не имела за
всю свою почти двадцатилетнюю бабью жизнь...
И она сделала то, на что бы не осмелилась ещё минуту назад, обхватив пальцами ту часть
мужского тела, на которую раньше и смотреть стеснялась, ввела самостоятельно в
разгорячённое лоно.
Прикрывшись ватным одеялом, они с наслаждением предавались любовным ласкам и
опять Фрося млела под руками и губами Семёна, и опять их соитие было подобно вулкану
с кипящей лавой.
Уже под утро уставшие и разомлевшие от любовных утех, они снизошли до серьёзного
разговора.
Семён облокотился на локоть, навис над Фросиным лицом, глядя прямо ей в глаза,
заговорил:
– Я как только тебя увидел возле магазина Аглаи, сразу понял, что ты моя погибель или
самая большая любовь.
После той нашей поездки в город прошло больше трёх месяцев, а я всё это время думал
только о тебе.
Я запретил себе приближаться к тебе, зная, что ты замужняя и что никогда не пойдёшь на
то, что бы изменить, ведь это было написано в твоих необыкновенных глазах.
Я и не хотел от тебя краденой любви, я хотел тебя всю без остатка, такую, как сегодня.
Фросенька, я не прошу верить мне, это твоё дело, но все эти месяцы после нашей первой
встречи, даже помыслить не мог о другой женщине.
Но я так же знал, что далеко не всё благополучно в твоих отношениях с мужем, в посёлке
ведь не укроешься.
Твой уже бывший, а я уверен, что бывший, вёл себя так, что впору его было задавить за
это поведение по отношению к тебе.
Не буду скрывать, я ждал тебя, как в детстве ждут обещанный подарок.
Заходил часто в магазин к Аглае и как будто попутно интересовался тобой
Да, я набился в гости к твоей подруге, что бы вместе встретить Новый год, что бы вместе
с тобой посидеть за праздничным столом и хоть на расстоянии любоваться твоей
красотой, наслаждаться звуком твоего голоса.
Я не знаю, стал ли я причиной произошедшей быстрой развязки между тобой и Алесем,
но если даже и так, то нисколько не жалею об этом.
Уже сидя за столом напротив тебя, я понял, что за это счастье я буду бороться и только
моя смерть сможет оторвать меня от тебя, и даже оттуда сверху я буду любить,
наслаждаться тобой...
От последних слов Семёна, Фросю передёрнуло и она хотела что-то сказать в ответ, но он
прикрыл нежно ладонью ей рот:
– Ты, необыкновенная женщина, после двенадцатилетнего воздержания, храня, как
святыню верность кратковременному мужу, после таких мытарств встретившись с ним,
но, разочаровавшись в нём, не допустить до своего тела, вопреки всем канонам брака, а
при первой же встрече со мной в интимных условиях, отдалась, как последняя шлюха или
как будто нас связали долгие встречи или какие-то обязательства.
Мой милый Фросик, я тебя никогда не обижу, всё, что в моих силах я сделаю для тебя, что
бы ты была счастливая...
Ты, вольна жить и поступать, как тебе заблагорассудится.
У тебя живут вдалеке двое ещё не до конца оперившихся детей и здесь недостаточно
взрослый сынишка, который только что обрёл своего отца, по сути, не зная его с
рождения.
А я в этой жизни вольный ветер, с тяжёлым детством и юностью, с неопределённой
взрослой жизнью, но мой порыв залетел в твою душу, и меньше всего на свете я хотел бы
её сгубить или даже нанести рану.
А теперь одеваемся, я отвезу тебя к твоему сыну.
Не надо, что бы в его головёнке зрели неприятные мысли о матери, тем более, найдутся
доброжелатели, которые будут стараться это сделать и думаю, что один из первых это
будет его отец...
– Сёмушка, мне наплевать на все языки посёлка, меньше всего теперь меня волнует, что
думает и скажет обо мне Алесь, а вот в глазах сына, я действительно не хочу выглядеть
потаскухой, не хочу, что бы ему было стыдно за мать, поэтому меня вполне устраивает
быть почти тайной любовницей...
И она сорвала с Семёна со смехом одеяло.
Машина затормозила около дома Аглаи.
Фрося самостоятельно спрыгнула с подножки, махнула рукой на прощание и скрылась за
калиткой.
ЗИС поурчал минуту и тоже сорвался с места, скоро звук мотора стих вдалеке.
Фрося увидела в окне кухни свет и тихонько постучала в дверь, тут же Аглая впустила её
в дом.
Она обняла подругу, усадила за стол и налила чаю:
– А я ждала тебя, знала, что зайдёшь.
Можешь мне ничего не рассказывать, всё написано у тебя на лице.
Умеет этот баламут делать счастливыми баб...
Ох, подруженька, только бы потом тебе не горевать, ведь мужику уже далеко за тридцать,
а всё один и замечу не бедный, на такой работе бедных не бывает.
Посмотри, не курит, почти не пьющий, аккуратный, щедрый, не злобливый, весёлый и
совсем не дурак, послушаешь, будто академик...
А бабы около него постоянной никогда не было, никто про это не знает.
Да и те, кто рядом с ним замечен был, ни одного плохого слова про него не сказали,
чудеса, да и только.
Я боюсь за тебя, ты такая ранимая, гордая и попала в Сёмкины сети...
Фрося слушала подругу и улыбалась, всё, что она говорила об её любовнике, нисколько не
чернило его в её глазах, а более того, выставляло в наивыгоднейшем свете.
Не хотела она больше далеко загадывать, хватит, на двенадцать лет вперёд загадала, а что
вышло...
– Аглашенька, тебе трудно меня понять, вы, как повстречались с Николаем, так и живёте,
как неразлучная пара лебедей.
Всё у вас слаженно, у каждого есть своя жизнь, свои интересы, но в кровати и за
праздничным столом всегда вместе, я же вижу какими глазами вы смотрите друг на друга,
а ведь вы вместе почти столько, сколько я была в разлуке, и похоже, до сих пор не
пресытились друг другом.
Ах, не хочу я загадывать наперёд, ждать неизвестно чего и каждый день вырывать больше
и больше седых волосинок, наивно надеясь, что этим можно продлить молодость.
Как же мне приятно чувствовать себя любимой, желанной, не обманутой, а королевой на
троне.
А дальше будь, что будет, я не о чём не жалею.
Буду нянчить внуков и вспоминать свою сумасшедшую любовь, сознавать, что не зря всё
же прожила эту бестолковую жизнь.
глава 80
Прошла неделя после той бурной ночи, а ощущение сладкого томления до сих пор жило в
теле и душе Фроси.
Семён все эти дни не показывался и Фрося списывала это на его суматошную работу.
Он ведь рассказывал, что бывает в разъездах две, а порой и три недели.
Пришли письма от старших детей, в которых они в силу своего темперамента и развития,
описывали свою подростковую жизнь.
Всё у них шло своим чередом, да и материнское сердце чувствовало, что там вдали, всё
нормально, не в пример её разброду в мыслях и поступках...
Фрося скучала, но не волновалась, тем более, в письме сына, подружка Оля написала
несколько строк, где заверяла, что Стасик присмотрен, а если честно, то он в этом и мало
нуждается.
Аня приезжает каждые две недели и гоняет брата, как следует по предметам техникума, у
него хвостов нет.
Она также писала, что очень скучает, что для неё базар без Фроси, не базар, да и
поболтать не к кому зайти.
Фрося вспомнила подружку, их походы на базар, посиделки за кружечкой чая, а бывало и
за рюмочкой водки и пусть та не далёкая в своём развитии, а сама то она что, пусть
изрядная сплетница и весьма любопытная, но сердечная, верная, всегда в трудную минуту
придёт на помощь.
Да, мысли о возвращении в Поставы всё чаще посещали Фросю, но тут теперь был Семён
и пока он с ней, никуда она не тронется с места.
Болело сердце за Андрейку, Алесь не показывался, в школе были каникулы и всё это
время он не виделся с отцом.
У Фроси не было сведений, куда съехал от неё Алесь, это её и не очень волновало, ей
было наплевать, даже если он вернулся к Александре, а вот на счёт их встреч с Андреем
надо было подумать.
Седьмого января весь православный мир справляет рождество и Фрося помогала Аглае
готовить обильные закуски, опять ожидали большое количество гостей.
Они сидели за столом и вместе с девочками лепили пельмени, болтая, распевая песни.
Вдруг, услышали звон бубенцов, стук копыт коней о замёрзшую дорогу, которые затихли
напротив их дома.
В этот же момент они услышали весёлые звуки гармошки и голос Василия
Митрофановича, строгого милиционера, распевающего: ой, мороз, мороз...
Стукнула дверь калитки и через несколько секунд кто-то затопал, сбивая снег с валенок.
Аглая открыла дверь и в комнату с морозным паром ввалился Семён.
Фрося руками в муке зажала зардевшиеся щёки, глядя на любимого человека, так
неожиданно появившегося перед ней:
– Фросенька беги за сыном, Аглашка, девочки мигом одеваться, кони и Вася с семьёй
мёрзнут в санях, быстренько, быстренько!...
Николай, ну, где ты там, наливай, чаю хотя бы, праздник то всеобщий, неважно, что
Фрося католичка, а я иудей, так и Исус был евреем, так, что мой как есть праздник...
Он навёл такую суматоху, что никто не знал, за что хвататься, но прошло несколько минут
и шумная ватага расположилась на санях, и тройка разудалых коней под задорный смех
детей и взрослых, под заливистый звон бубенцов понеслась по посёлку, вызывая восторг,
и зависть у всех проходящих мимо.
Василий Митрофанович опять растянул меха гармошки и все дружно запели: ох, мороз,
мороз...
Вернувшись после прогулки на санях, шумная компания ввалилась в дом к Аглае, куда
ещё чуть позже пришли с десятка полтора гостей, началось весёлое застолье.
Но перед этим Семён напросился зайти во времянку к Фросе и пока та переодевалась к
праздничному столу, зашёл в комнату к Андрейке, откуда вдвоём вышли в приподнятом
настроении.
Андрей, так вовсе светился начищенным самоваром.
И сын, обняв маму за плечи, поведал ей на ухо, что завтра они с дядей Семёном, дядей
Николаем, с дядей Василием и Петькой пойдут с утра на охоту, и конечно же, мама его
отпустит, правда...
Ближе к вечеру Семён и Фрося незаметно, им так казалось, покинули застолье, на
урчащем весело ЗИСе помчались в своё королевство плотской любви.
Домик Семёна на этот раз принял их уютным теплом, они тут же раздевшись, предались
страстному танцу любви двух ненасытных тел.
И снова душа Фроси отлетала и возвращалась в тело, снова не знающие удержу в
фантазиях руки, губы и язык Семёна доводили женщину до вершин блаженства, и та в
свою очередь всё смелей и смелей брала инициативу в свои руки и губы, приводя
мужчину в быстром порядке в готовность к новым любовным подвигам.
Далеко за полночь Семён привёз Фросю к её жилищу, завтра охота и перед этим надо
было хоть немножко передохнуть.
Вернувшийся после охоты сын задурил матери голову, перескакивая в своём рассказе с
места на место, описывая, кто, что сказал, кто, что сделал, и, как вёл себя, у кого какое
ружьё, и кто в конце концов, кого подстрелил...
Фрося радовалась за сына, что хоть что-то из того о чём он мечтал, сбывается.
Она теперь была уверенна, что и рыбалка, о которой тоже мечтал Андрей, станет явью,
после того, как сойдут снега, ведь он в этих вопросах очень рассчитывал на отца, но
теперь понятно, что зря, но это не огорчало, ведь теперь всюду рядом был Семён, а нет,
так Николай с Василием Митрофановичем.
