Текст книги "Американский синдром"

Автор книги: Овидий Горчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

СУД ИДЕТ!..

«Синий свет», который погас» – так озаглавил Джон Грант новую, заключительную главу своей книги и тайно переправил ее из тюрьмы дистрикта Колумбия в издательство. В ожидании суда на том же материале он стал готовить новый номер бюллетеня «Контр-ЦРУ».

Как сказал двести лет тому назад великий американский вольнодумец Том Пейн, «мы живем во времена испытаний человеческих душ». Именно такое время переживает Америка. Эти слова Джон Грант взял эпиграфом к первой части своей книги.

Ко второй части после долгих раздумий он предпослал мудрые слова Мартина Лютера Кинга: «Бомбы во Вьетнаме взрываются дома – они надежда и будущее справедливой Америки».

В 1969 году американцы подсчитали, что их страна тратила 322 тысячи долларов на каждого убитого вьетнамца, причем трое из четырех убитых были людьми гражданскими, мирными. Еще никто не подсчитывал, во что обходится убийство американскими пулями и гранатами стража иранской революции, советского или афганского солдата под снежными шапками Гиндукуша, но пули эти и осколки этих гранат с клеймом «Made in USA» летят, подобно малым баллистическим ракетам, через горы, моря и океаны и ранят и калечат честь и совесть Америки. И уже говорят о «синдроме иранском», «афганском синдроме»…

В тюрьме Грант, готовя новый бюллетень, особенно выделил сенсацию, преподнесенную авторитетным среди либералов журналом «Харперз» в своем январском номере, гвоздевым материалом которого была большая статья публициста Джима Хоугана под названием «Досье Мак-Корда», развивавшего новую версию «Уотергейта». Согласно ей, команда ЦРУ во главе с Мак-Кордом, попавшаяся на взломе штаб-квартиры демократической партии в уотергейтском комплексе Вашингтона, была нарочно послана туда чифом ЦРУ Ричардом Хелмсом, чтобы скомпрометировать администрацию Никсона, самого президента и его республиканскую партию, похерить его шансы на выборах и вернуть к верховной власти демократическую партию и ставленников Рокфеллера и его собратьев по северо-восточному синдикату магнатов, потерявших эту власть в результате убийства президента Джона Кеннеди в Далласе тамошними заправилами, причем в этой путаной и хитроумной комбинации Рокфеллер и его Трехсторонняя комиссия делали ставку на Картера и Бжезинского. Версию эту первым выдвинул в газете «Бостон Феникс» 3 апреля 1973 года левый журналист Карл Оглсби. Ее поддержали погоревший во время уотергейтского скандала бывший помощник Никсона Х. Р. Холдеман, юрист Фред Томпсон и писатель Норман Мейлер.

Джеймс Мак-Корд был известен Гранту еще как заведующий отделом технической безопасности (он ведал электронными «клопами») управления безопасности ЦРУ при Хелмсе. Он же был директором безопасности комитета по переизбранию президента (Никсона)! И в то же время – дружком Альфреда Уонга, тогдашнего чифа технического отдела секретной службы в Белом доме! Но прежде всего он был «призраком» Ричарда Хелмса. Ближайшими его сподвижниками были Гордон Лидди и Ховард Хант, тот самый Хант, которого подозревают в организации убийства Кеннеди в Далласе, который нажил, сидя в тюрьме за «уотергейтские дела», полмиллиона за свои мемуары!

Вот в какой тугой узел сплелись судьбы тех, кто вершит судьбами Америки из-за кулис, в ночь на 17 июня 1972 года! И сколь многое становится ясным, когда узнаешь о тайнах Белого дома и ЦРУ того времени, раскрытых в записях Уинстона Бека, узнаешь о борьбе между президентом Никсоном и чифом ЦРУ Хелмсом.

Могла ли демократия, могла ли законность свалить президента Никсона за его «уотергейтские проделки»? Нет, это могло сделать, орудуя за спиной демократии, за кулисами законности, Центральное разведывательное управление, поддерживаемое ВПК северо-востока США. Эту мысль Грант и развивал в бюллетене, поражаясь тому, как точно сходятся разрозненные, перепутанные части сложнейшей мозаики.

В мартовском номере «Харперз» он с волнением прочитал письмо Карла Оглсби, который впервые назвал имя истинного автора «Уотергейта» – Ричарда Хелмса, чифа ЦРУ. Вот в какую фигуру вырастал Хелмс: один из главных организаторов убийства президента Кеннеди изобличен как организатор политической казни президента Никсона!

Карл Оглсби писал:

«По-моему, я пошел значительно дальше Хоугана в подыскании общего и частного мотивов. ЦРУ и Хелмс вели тогда яростную борьбу вокруг юридического статуса антивоенного движения с Никсоном и Эдгаром Гувером… Никсон маневрировал с целью исключения ЦРУ из высшей инстанции национальной безопасности (НСБ) во время Уотергейта. ЦРУ, в частности, действовало во имя защиты своих позиций, а вообще – из антипатии к никсоновской клике, антипатии, рожденной в долговременной борьбе между группами, которых я назвал Янками и Ковбоями».

Понятно было, что Янки – это северо-восточные магнаты, а Ковбои – юго-западные. И Грант находил все больше подтверждений тому, что борьба разрозненных хозяев Америки действительно стояла за всей политической жизнью страны, за президентскими выборами и президентскими убийствами.

В других письмах читателей в редакцию газеты «Харперз» говорилось о расколе между Мак-Кордом и Ховардом Хантом, причем один из них, Дональд Слотер, отмечал справедливо, что Никсон и без помощи Хелмса и Мак-Корда вел борьбу незаконными, грязными средствами против своих политических противников, ибо он считал всегда, что цель оправдывает средства. Это и привело его к «самому сложному и запутанному политическому скандалу в истории нашей нации».

Сидя за решеткой, Грант читал книги, прессу, увлеченно работал над заметками для бюллетеня, но то и дело одолевали его сомнения: да сможет ли он продолжить работу против ЦРУ, когда «фирма» ополчилась против него с ФБР, полицией и судом, откуда возьмет он деньги на продолжение этой работы, дающей ему небывалое моральное удовлетворение, если не выйдет его книга, если не зарежут ее скрытые формы этого проклятого цербера – цензуры?..

Большое жюри было назначено на четверг, 12 июня.

Об этом Левитан сказал ему 3 июня, мрачно при этом пошутив:

– Не знаю, Джонни, доживем ли мы, однако, до этого судилища. Вчера компьютер в штаб-квартире НОРАД – командования противовоздушной обороны Северной Америки – начал вдруг выдавать ложный сигнал о якобы начавшейся советской ракетной атаке! Представляешь?!

– Доиграются, – только и ответил ошеломленный Грант. – Помолчав, добавил: – Только поскорее бы выбраться отсюда. Руки чешутся. Скорее бы взяться за новый бюллетень, выяснить, например, что кроется за этими ложными сигналами. Учения? Средство психологического нажима на русских? Или действительно электронная ошибка, короткое замыкание, которое может замкнуть всю историю человечества, вызвать его гибель?

– Да, – вздохнул адвокат, – что-то они зачастили с этими ошибками. В ноябре, помню, натерпелся я страху. Может, починят наконец этот проклятый курок!

Но в пятницу, 6 июня, тот же пентагоновский компьютер снова объявил о «красной тревоге» по всей системе автоматического оповещения. И снова ядерная тревога длилась бесконечно долгих три минуты.

Грант, и Левитан, и миллионы американцев читали в газете «Вашингтон пост»:

«Подобным электронным промахам Пентагона нет никакого оправдания. Они могут слишком дорого стоить для судеб народов мира…»

– Ну как, Джонни, – спросил утром 10 июня адвокат своего подзащитного, – готов к большому жюри?

Грант с сомнением покачал поседевшей в тюрьме головой:

– После дела Мак-Дональда, Эзра, я ни на грош не верю в нашу юстицию, – хмуро проговорил он.

– Мужайся, Джонни! – бодрился адвокат. – Ведь и в том деле разобрались в конце концов!

– Это через десять-то лет?! Нужна мне такая справедливость. И все сейчас признают, что Сакко и Ванцетти казнили зря, напрасно! У меня по работе руки чешутся.

Левитан положил руку ему на плечо.

– Мы сделаем все возможное для тебя, Джонни! – сказал он тихо.

Назавтра Эзра Левитан предстал перед Грантом в крайне взбудораженном виде.

– Радуйся, Джонни, ликуй! – возопил он, тряся руками над головой. – Эти сукины дети «нашли» на автомобильной свалке мотоцикл «Триумф-50»!

– Как? Один из тех двух, что заставили Бека врезаться в дерево?

– Тот самый! Но на нем они якобы обнаружили твои, Джонни, отпечатки пальцев! Представляешь? Ведь у тебя есть алиби, что ты был в день и час убийства Уинстона Бека в Нью-Йорке! Эти сукины сыны из ФБР сами расставили себе ловушку! Им кажется, что дело в шляпе, что твоя песенка спета! О, как они ошибаются, эти сукины сыны!

– Сработано грубо и грязно, – мрачно заключил, поразмыслив, Грант, – но ведь суд будет на их стороне и будет верить в то, во что ему хочется верить.

– Черт тебя подери, Джонни! – вскричал Левитан. – Да не раскисай ты так. Вот увидишь: мы победим!.. И вот еще что: прокурор заявил, что единственный свидетель катастрофы, какой-то алкаш, вчера повесился, оставив, впрочем, письменные показания…

11 июня адвокат Левитан принес Гранту газеты с сообщением о том, что конгрессмены «полностью одобрили» операцию «Орлиный коготь», хотя его коготок и увяз в песках Деште-Кевир!

Удивительным и неожиданным эпилогом всей этой истории явилось решение конгресса США! Вместо того чтобы решительно и строго осудить ее вдохновителей, сии государственные мужи сердечно поблагодарили участников операции и рекомендовали президенту наградить их боевыми медалями! Мало того, конгрессмены советовали Белому дому «разморозить» принадлежащие иранскому народу авуары в американских банках, дабы удовлетворить финансовые претензии американских толстосумов, грабителей Ирана, а также участников гангстерской операции и родственников восьми заживо сгоревших военнослужащих. Да, до такого неслыханного цинизма дошли отцы-законодатели, впервые, наверное, в истории рассудив, что налетчики должны быть не наказаны, а награждены, причем за счет потерпевших, народа Ирана!

Как заявил местный обозреватель, эта резолюция конгресса возвела вооруженный гангстеризм в международных отношениях в ранг государственной политики. Но всему миру отныне хорошо знакомо настоящее лицо рыцарей «холодной войны» в зеленых и черных беретах. И с этим Грант не мог не согласиться.

Но в тот же день мистер Левитан сиял стосвечовой улыбкой. Он несказанно обрадовал Гранта таким сообщением:

– Поздравляю! В Вашингтоне начал выходить новый журнал, ставящий перед собой те же цели, что и вы с Беком. «Коунтерэкшн» – «Противодействие». – Он достал из атташе-кейса скромно изданный журнальчик, даже внешне похожий на бюллетень Бека. – Вот он! И в нем – сюрприз для тебя!

Грант читал этот журнал, что называется, запоем. Идя по стопам Бека и Эйджи, авторы журнала разоблачали «призраков», проводящих подрывные операции не только в таких нейтральных странах, как Австрия и Финляндия, но и в неприсоединившихся – Индии, Непале, Шри Ланке, и в странах-союзницах – Канаде, Англии, Франции, Японии, Норвегии, Израиле. Отмечалось, что активность «спуков» значительно повысилась в последнее время в Нигерии, Ливии и Алжире. Печатались обновленные списки агентов ЦРУ в странах Европы, Азии, Африки, Латинской Америки.

«Даже такие консервативные журналисты, как Джек Андерсон, – писал редактор, – выступают против попыток администрации надеть намордник на прессу и держать ее на крепкой узде. Недаром еще Никсон и его «водопроводчики», обеспокоенные утечкой информации, обсуждали планы убийства Джека Андерсона…

Зерна, посеянные людьми вроде Уинстона Бека, дают обильные всходы. И никакими гербицидами и дефолиантами ЦРУ их не уничтожить».

А в конце статьи журналисты – борцы против ЦРУ – поместили свое открытое письмо ко всем честным американцам под заголовком: «Свободу Джону Гранту!..»

– Готов ли ты к большому жюри, Джонни? – еще раз спросил Гранта его адвокат.

Тот встал в классическую стойку боксера.

– Готов! – ответил он, улыбаясь. – С таким секундантом, как ты, я готов на любой бой с самой Фемидой Соединенных Штатов. Хоть и слепа она, да больно бьет. Но и мы дадим сдачи…

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?

Нельзя сказать, чтобы Грант был очень доволен заключительными страницами своей книги. Хотелось закончить не словесной декларацией, а фактом, событием. Ему все казалось, что жизнь, американская действительность, подскажет ему нужную концовку, и он не ошибся: в Вашингтоне прогремела новая сенсация. Первым из средств массовой информации о ней объявило столичное телевидение. Тюремщики, охотно использовавшие телевидение, эту «жвачку для мозгов», в целях отвлечения арестантов от нежелательных мыслей и действий, сами пригласили узников к телевизорам:

– Айда, ребята, ти-ви смотреть! Вот потеха! Там один парень собирается бросаться с карниза четырнадцатого этажа!

Никто, понятно, не остался в камере. Парень оказался ветераном вьетнамской войны, бывшим мастером-сержантом «зеленых беретов» и членом одной из команд «Альфа», заброшенных в свое время из Ня-Чанга в Северный Вьетнам. Как раз один из антигероев Гранта! Он сидел в пижаме на покатом карнизе между двумя широкими окнами госпиталя и курил сигарету за сигаретой. Когда они у него кончились, полицейский бросил ему из ближайшего окна пачку, но он не смог поймать ее, потянулся за ней и едва удержался на карнизе. Ахнула публика внизу, ахнули больные, врачи, медицинские сестры, глядевшие из окон, а он улыбнулся застенчивой, извиняющейся улыбкой и попросил еще пачку. Он сидел уже второй час…

И второй час наводили на него камеры и объективы кино– и фотоаппаратов операторы телевидения и кино, репортеры, просто любопытные. Перед госпиталем собралась огромная толпа.

Комментаторы, сменяясь, вели репортаж:

– Итак, после рекламы патрона, производителя чудесных таблеток «Дристан», мы продолжаем нашу передачу. Родней Мэрфи все еще находится на краю гибели. Полицейский офицер Бад Кейстон занимает его разговором, стремясь отвлечь от ужасного намерения. Вызванный на место происшествия католический священник госпиталя напрасно пытался отговорить Роднея Мэрфи от самоубийства. Мэрфи заявил ему: «Я и раньше исповедовался перед вами, отче, а теперь хочу, чтобы все знали, что я великий грешник и не имею права долее жить. С «зелеными беретами» я перебил много вьетнамских мирных жителей. Поначалу это мало меня беспокоило – ведь я, как и дружки мои, лишь выполнял приказ: шла война. Казалось, война все спишет. Сомнения глушил бурбонским. Но потом, когда вернулся на родину, я увидел, что на меня смотрят как на злодея, а не героя. Я крепко задумался и во сне стал все чаще видеть трехлетнюю вьетнамскую девочку, свою первую жертву. Мы громили деревню какого-то горного племени, я кинул гранату в лачугу, ворвался в нее, а там лежала, корчилась, умирая в страшных муках, эта девочка, изрешеченная осколками моей гранаты. А никаких вьетконговцев там и в помине не было… Вот я и решил покаяться публично, перед всем миром, в надежде, что это принесет хоть какую-то пользу. Ведь у меня растут две дочери, и я не хочу, чтобы их убила война!..»

– Самоубийство путем прыжка с многоэтажного здания, – продолжал комментатор, – типично американское самоубийство. У нас чаще убивают себя, чем других, стреляются, вешаются, отравляются газом, режутся и закалываются, принимают яды. Мы установили мировые рекорды по прыжкам под машины и под поезда метро, а в годы «великой депрессии» и по прыжкам с небоскребов… Сейчас вы видите: лечащий врач Мэрфи, психиатр, протягивает кандидату в самоубийцы термос с горячим кофе и сэндвич. Что скажет Родней Мэрфи, еще одна жертва «вьетнамского синдрома»?

– Спасибо! Спасибо за заботу! Но мне захочется в одно место, а я не могу с места сойти, так что спасибо, не надо!..

Полицейский протянул ему телефонный аппарат:

– С вами, мистер Мэрфи, желает поговорить ваша жена. Мы подсоединили удлинитель. И дочери ваши хотят поговорить с вами…

– Я уже мысленно простился с ними, – отвечал Мэрфи. – Скажите им, чтобы они молились за души тех, кого я убил во Вьетнаме, за душу той девочки… И вот что: скажите этим пожарникам внизу, чтобы они не растягивали сеть, не то я сейчас прыгну…

Пожарников убрали. В толпе какие-то парни кричали, задирая головы:

– Давай, парень, не тяни резину! Не томи нас! Что нам, целый день здесь торчать, что ли?! Прыгай давай!..

В толпе заключали пари: прыгнет или не прыгнет.

– Десять долларов против пятерки, что он просидит там еще больше часа!..

Психиатру срочно доставили из библиотеки заказанную им книгу Глэнвилла Уильямса «Святость жизни и уголовное право». Он передал ее своему пациенту на карнизе.

– Прошу вас, прочитайте, ради бога, эту главу. Это гимн во славу жизни…

– Я не верю вашим книжкам, – решительно отмахнулся Мэрфи.

– Дорогие телезрители! – продолжал комментатор. – Я не теряю надежды на счастливый исход… Хотя за год у нас накладывают на себя руки около тридцати тысяч человек, что составляет примерно около тринадцати процентов всей смертности в стране, вспомним, что более ста тысяч попыток остаются безуспешными, незаконченными, неизвестными… Демонстративное, публичное прощание с жизнью на карнизе многоэтажного здания – типично американская форма самоубийства. Родней Мэрфи, американский ветеран войны во Вьетнаме, сидит на карнизе и гадает, прыгнуть или не прыгнуть. Сейчас, после краха американской авантюры с «зелеными и черными беретами» в иранской пустыне, сейчас, после недавней ложной атомной тревоги, поставившей мир на грань ядерной войны, сейчас, в канун президентских выборов и роковых решений, вся Америка в сей тридцать пятый год после рождения атомного оружия встала перед выбором: быть или не быть… Но я верю: подлинное мужество не в том, чтобы покончить с собой, со страной, со всем светом. Мужество настоящее в том, чтобы жить и бороться за жизнь…

Грант медленно оглядел сидевших рядом арестантов. Тупые, пустые морды. Горькие складки борозд и морщин. Поблекшие, потухшие глаза. Глаза мертвецов, ходячих покойников. Но были лица живые, встревоженные, озаренные мыслью.

Через каждые четверть часа телевидение передавало торговую рекламу. Арестанты ворчали: а вдруг Родней как раз и сиганет со своего карниза! Ничего, покажут повторно, как особо острый момент в футбольном или бейсбольном матче…

Шли часы. В тюрьме пообедали, поужинали. А Родней Мэрфи все торчал на карнизе. Вечером, когда пошел четырнадцатый час сидения, его осветили мощными прожекторами. Толпа не расходилась.

– Эй, Родней! – орали парни в толпе. – Эй, Форрестол! Прыгай давай!..

Грант вернулся в камеру, написал концовку. А бывший «зеленый берет» все сидел на карнизе четырнадцатого этажа «психушки», на виду у всей Америки.

«ДОКТОР СМЕРТИ» СНОВА СРЕДИ НАС!

Да, Мак-Дональд и его защитники и не думали сдаваться, бросать, как говорится, полотенце на ринг. 11 августа 1980 года журнал «Тайм» поместил заметку под двойным заголовком:

ФАТАЛЬНОЕ ПРОМЕДЛЕНИЕ

Бывший «зеленый берет» выигрывает апелляцию!

Сообщалось, что апелляционный суд США в Ричмонде, штат Вирджиния, двумя голосами против одного отменил приговор суда в Роли над Мак-Дональдом на том основании, что десятилетние проволочки лишили преступника конституционного права на скорый суд. Тесть Мак-Дональда Кассаб с негодованием заявил печати: «Неужели мы должны выпустить на волю тройного убийцу только потому, что его недостаточно быстро осудили?!» В гневе и отчаянии он пригрозил, что ему «придется взять правосудие в свои руки». В упорстве Альфреду Кассабу отказать нельзя: хлопоча о возобновлении дела против своего зятя, он в свое время посетил всех 535 членов конгресса США!

Слово теперь за министерством юстиции и за Верховным судом США.

Заметка в «Тайме» была напечатана под рубрикой «ЗАКОН». Да, таков закон в Америке.

22 августа, окруженный преданными друзьями и целым отрядом экс-зеленоберетчиков, Мак-Дональд вернулся в свою роскошную квартиру, к своему «ситроену-мазератти», к своей мотояхте «Реанимация» и в свою реанимацию клиники святой Марии. Друзьям он показал, вспомнив угрозы араба Кассаба, бывшего своего тестя, внушительного вида «магнум» 44-го калибра, стреляющего с непревзойденной для американского ручного огнестрельного оружия убойной силой, и… «кабар» – кинжал «зеленого берета», дорогой ему сувенир вьетнамской войны. Шампанское в самых больших бутылках текло рекой, и пена его была белой, как пена тихоокеанского прибоя под окнами. Его снимали со всех сторон, и он фотографировался с широкой белозубой улыбкой и показывал всей Америке в знак победы и торжества два растопыренных пальца. Со стен улыбались бесчисленные фотографии Колетт, Кимми, Кристи. За их улыбками он не видел, не хотел видеть застывшего предсмертного оскала. Пусть мертвецы хоронят своих мертвецов.

А Кассаб, араб Кассаб, как он потом признался прессе, и не думал убивать убийцу, потому что «не хотел уподобиться убийце». Он хотел только нагнать на Мак-Дональда страх божий и с еще большим пылом добивался справедливости законным путем.