Текст книги "Американский синдром"

Автор книги: Овидий Горчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

УБИЙЦА ФОРТ-БРАГГА – ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

– Не верю, Эзра, я в нашу юстицию, – заявил Грант Левитану. – Меня вот хотят засадить ни за что, шьют мне дело, обвиняют в убийстве моего лучшего друга, чтобы отвести подозрение от Лэнгли, и б то же самое время освободили от наказания экс-лейтенанта Колли и его сообщников по массовым убийствам в Сонгми, на свободе гуляет убийца Форт-Брагга Джеффри Мак-Дональд…

– Насчет Колли ты прав, Джонни, – сказал адвокат, открывая свой атташе-кейс. – Но с Мак-Дональдом не вышло у них дело.

– Как не вышло? – встрепенулся Грант. – Разве его все-таки судили?

– Судили, – усмехнулся Левитан, доставая из кейса желтый конверт с газетными вырезками и надписью черным фломастером: «Дело Джеффри Мак-Дональда». – Судили в Роли, в Северной Каролине. Почти десять лет длился позорный заговор молчания, от Никсона до Картера. И все-таки не удалось им замять это дело. Смерть прокурора Крейга вызвала целую бурю, назревал всеамериканский скандал. Министр юстиции понял, что у него только один выход: пожертвовать Мак-Дональдом, пока скандал не разросся, пока его не подхватили все средства массовой информации. Конечно, это победа прогрессивных сил, посмертная победа Крейга, но победа частичная, односторонняя, потому что властям, гражданским и военным, ЦРУ и Пентагону, удалось притушить это дело, не дать разгореться пожару. Вот газетные вырезки. Лет пять назад я заинтересовался Мак-Дональдом и заказал их. Клиппингс-сервис прислал мне всего три десятка вырезок! А о деле Мэнсона одни газетные репортеры написали целую гору статей и заметок… Мак-Дональда подвел его адвокат Берни Сегал. Я его знаю как облупленного. Ренегат – раньше он «мирников» защищал – с тех пор носит длинную седую шевелюру. Поскольку власти перестали покрывать его клиента, он стал изображать его жертвой бюрократии и военщины, а те наказали его за черную неблагодарность…

Прощаясь, Левитан сказал:

– Все дело, наверно, в генах: эти шотландские Мак-Дональды всегда славились своей свирепостью…

– Спасибо! – откликнулся Грант. – Моя мать гордилась своим происхождением от шотландских Мак-Дональдов…

И он задержал адвоката, рассказывая ему о клане Мак-Дональдов, чью историю он изучил по книгам в Публичной библиотеке, работая над главами об убийце Джеффри Р. Мак-Дональде для своей книги. Это был самый старинный и могущественный из кланов Шотландии и восходил к Дональду, внуку кельтского короля Сомерлэда, завоевавшего Гебридские острова. Сомерлэд умер в 1164 году, когда великий бард Шотландии Томас Лермонт писал «Тристана и Изольду». Мак-Дональды – сыны Дональда – сражались за национального героя Шотландии Брюса, и их вождь в 1476 году стал пэром этой страны. Потом клан разделился… История Мак-Дональдов – это история Шотландии, патриотом которой остается каждый выходец из нее. К своему несчастью, они поддерживали Стюартов. Нынешний вождь главной, столбовой ветви клана проживает на суровом острове Скае…

– Нет, – заключил Грант, – дело не в генах. Моя покойная мать, Флора Мак-Дональд, была нежнейшим существом на свете…

Великому спорщику Левитану пришлось согласиться с этим. С кланом Мак-Дональдов шутить не приходится!..

Как только Левитан удалился, Грант стал просматривать вырезку за вырезкой, вновь перенесясь в душный зал суда в Фейетвилле, увидел словно высеченное из гранита лицо Джеффри Мак-Дональда с гривой волнистых светло-русых волос, напряженные потные лица А. Б. В. Крейга и Кабаллеро, важную физиономию судьи… Вырезки были подколоты в хронологическом порядке. Кое-что он, пожалуй, мог бы использовать, вставить в книгу, если еще не поздно. Может, будет второе издание… Поразительная штука: о суде над Мак-Дональдом сообщали такие национальные органы, как «Нью-Йорк таймс», «Тайм», «Лос-Анджелес таймс», и местные газеты вроде «Ньюсдэй», выходящая в штате Лонг-Айленд, родном штате Мак-Дональда, и все они, без исключения, за внешне объективным фасадом рисовали убийцу как мученика. Неужели мало кто мог поверить, начиная с года мэнсоновских убийств, в то, что «герой вьетнамской войны», «зеленый берет» мог вырезать всю свою семью? Или в редакциях считали себя обязанными пририсовывать золотой нимб вокруг «зеленого берета»?

И вот в результате акта грубого произвола администрации прерван, отложен суд в Фейетвилле. Но Кассабы, Альфред и Милдред, не сдаются. Ширится протест в адвокатских кругах… Мак-Дональда защищают Американский легион, ничему не научившиеся ветераны вьетнамской эры… Разгорается ожесточенный спор вокруг дела Мак-Дональда… Осаждают конгрессменов, министра юстиции, Верховный суд… Власти идут на попятный… И снова судят Джеффри Роберта Мак-Дональда, судят на этот раз в Роли, столице Северной Каролины. Судья – Франклин Дюпре-младший. Суд затягивается на шесть недель…

«НА ВОЗОБНОВЛЕННОМ ПРОЦЕССЕ ОБВИНЯЕМОГО В УБИЙСТВЕ ВРАЧА

От спецкора Марка Пинского для «Нью-Йорк таймс»

Роли, Северная Каролина. Более чем на месяц затянулось избрание жюри. Из двухсот кандидатов (всего у суда числилось 320 кандидатов) было избрано двенадцать присяжных и два запасных присяжных. Сначала выбирал судья, потом – обвинение и защита и, наконец, снова судья, который желал установить, достаточно ли беспристрастны члены жюри по отношению к делу доктора Мак-Дональда и ко всем свидетелям обвинения и защиты.

Новый защитник доктора Мак-Дональда мистер Сегал пытался добиться перенесения процесса в Лос-Анджелес, но судья отклонил это ходатайство. Едва не сорвал опрос общественного мнения, проведенный газетой Роли «Ньюс энд Обсервер» относительно дела Мак-Дональда, поскольку это могло предубедить членов жюри. Но результаты опроса были таковы (40 процентов опрошенных заявили, что Мак-Дональд виновен, 40 – невиновен, остальные ответили, что не знают истины), что судья отвел просьбу защиты перенести процесс в другой город…».

«СПОР ВОКРУГ НАУШНИКОВ НА ПРОЦЕССЕ ОБВИНЯЕМОГО В УБИЙСТВЕ ВРАЧА

В то время как зрители и репортеры, присутствующие на процессе доктора Джеффри Р. Мак-Дональда, ерзали и перешептывались, высказывая свои предположения, судья, члены жюри, обвиняемый, атторни, клерки, маршалы и секретари, раскрыв толстые машинописные тексты и надев пластиковые наушники, слушали более чем часовую запись на магнитофоне.

Два репродуктора, вставленные в обшивку из орехового дерева по обе стороны от судьи Фрэнклина Т. Дюпре-младшего, молчали, и только тогда, когда закончилось это заседание суда, удалось разузнать, что было на магнитной пленке…».

ЗАЩИТА ПРОТИВ НАУШНИКОВ

«Защитник Бернард Сегал, – говорилось в следующей газетной вырезке, – заявил, что запись, проигранная сегодня, была сделана 26 апреля 1970 года во время допроса доктора Мак-Дональда тремя агентами армейского отдела уголовных расследований.

– Это безобразие! – сказал Сегал, передавая репортерам свой экземпляр стенографической записи. – Это не открытый суд!..».

Это была явная попытка суда, решил Грант, отрезать от дела его социально-политический контекст.

«Судья отказался снабдить репортеров копией пленки, которую слушали члены жюри… Из стенографической записи на 31-й странице видно, что Мак-Дональд рассказал ту версию убийств, которой он придерживается десять лет…»

Вот что происходило далее, судя по сообщениям прессы.

Прокурор Джим Блэкберн начал свое выступление, заявив, что он, чтя память прокурора А. Б. В. Крейга, будет говорить прежде всего от его имени, поскольку он, Блэкберн, работал над делом доктора Мак-Дональда под его руководством. Однако он намерен воздержаться от всякой политики, поскольку должен и обязан выполнять многократные указания на этот счет судьи, то есть будет придерживаться фактов и говорить по существу дела. Судья важно покачал седой головой. Защитник победно взглянул на подсудимого.

С полным бесстрастием доказывал прокурор, следуя во всем за своим шефом, вину Джеффри Мак-Дональда. Он подробно охарактеризовал все раны, нанесенные Мак-Дональдом его жертвам, указав, что Мак-Дональд причинил себе только одно более или менее серьезное ранение, вызвав пневмоторакс легчайшей формы. Далее он разнес в пух и прах инсценировку, разыгранную убийцей. Согласно Мак-Дональду, именно он являлся мишенью нападения со стороны хиппи, являлся той «свиньей», которую они пришли убить, но он почти не пострадал. Факт остается фактом: в отношении каждого члена его семьи, кроме него самого, мифические бандиты применили многократное «сверхубийство», но «свинью» они пощадили, не нанесли ему ни одного смертельного, даже по-настоящему опасного ранения. Ему достались лишь щадящие удары. Возможно, защищаясь, Колетт оцарапала ему грудь.

– Прокурор Крейг, – заявил суду мистер Блэкберн, – оставил мне вот эту записку, которую я хотел бы вам зачитать. Что вызвало взрыв гнева у Мак-Дональда и заставило его поднять руку на Колетт?

«При всей моей антипатии к Мак-Дональду я все же не могу поверить в то, что причиной его гневной вспышки был тот факт, что его дочь Кристи обмочила супружескую постель. Эта гипотеза представляется мне слишком пустяковой и неубедительной. Изучая дело Мак-Дональда, я узнал, что после его возвращения из Вьетнама отношения супругов начали портиться из-за окрепшей к тому времени антивоенной позиции Колетт. Я нашел студентов-заочников университета Северной Каролины, которые рассказали мне, что Колетт всем сердцем сочувствовала борьбе «голубей» против «ястребов», все инстинкты матери восставали в ней против американской войны во Вьетнаме.

Адвокат упомянул как-то, что Колетт ни за что не хотела снова отпустить мужа во Вьетнам, хотя тот рвался туда на второй срок не только как патриот, но и из-за повышенного жалованья, медалей и чинов, а также потому, что там было чем заняться хирургу, а в Брагге ему не хватало настоящей практики. Жена, ставшая «мирницей», выводила его из себя, а всем нам известно, каким раздражительным вернулся из Вьетнама Мак-Дональд. Ближайшие родственники Мак-Дональдов – его мать, теща, муж тещи – подтверждают, что после возвращения Мак-Дональда из Вьетнама отношения мужа и жены заметно охладели, между ними словно кошка пробежала. Мак-Дональд начал чувствовать себя связанным семьей, тяготился семейными заботами. В нем, эгоцентрике, солипсисте, себялюбце, зрел бунт. И настал час – в ночь на 17 февраля 1970 года, когда он взорвался…»

Молчание прервал кашель судьи.

– Однако, мистер Блэкберн, и вы опять взялись за политику!

– Не я, ваша честь. Это слова прокурора Крейга. И еще за час до своей смерти он сказал мне: самое чудовищное убийство – это даже не убийство нерожденного сына… Но ведь Кристи не могла быть ему опасна как свидетельница. Он мог просто запереть ее у себя в комнате, она ничего бы не увидела… Нет, спасая собственную шкуру, он не пощадил и ее…

С вашего разрешения, ваша честь, я дочитаю предсмертные заметки мистера Крейга не политического, а религиозного характера.

«И вот этого не человека, а мутанта ада, этого дьявола во плоти, затмившего своим злодейством и десятилетним бессовестным и гнусным фарсом монстра Чарльза Мэнсона, справедливо приговоренного к смертной казни в газовой камере, здесь посмели кощунственно сравнивать по интеллекту с отцом-основателем нашей нации Джорджем Вашингтоном! Каким, спрашиваю вас, нужно обладать умственным развитием, чтобы додуматься до такой околесицы?!

Нам представили здесь подсудимого как ревностного католика из набожной римско-католической семьи…»

При этих словах Сегал поморщился: он, конечно, понимал, насколько невыгодно положение его подзащитного, католика, в стане воинствующих протестантов баптистского Роли, и тщательно обходил вероисповедание Мак-Дональда. Разумеется, несмотря на свойственное ему чувство превосходства и презрения к южным провинциалам, он не надеялся, что его оппонент забудет использовать этот немаловажный козырь.

«Доктор Мак-Дональд и сейчас работает в католическом госпитале святой Марии в Лонг-Биче, который обслуживают монашки – сестры милосердия в черных рясах, где повсюду висят распятия Христа, кои он привык видеть в доме своих родителей и в церкви на Лонг-Айленде, куда его водила мать. Так неужели же не вспомнил он о своем боге, когда, подобно римским палачам, казнившим на Голгофе Христа, вонзал холодную сталь в трепещущую плоть невинных и святых детей божьих, связанных с ним плотью и кровью?!»

Судя по лицам членов жюри, этот аргумент прокурора взволновал их больше, чем все предыдущее.

После перерыва судья предоставил заключительное слово защитнику. Он надел строгий костюм консервативного покроя, прицепил к нему купленный за несколько центов значок, изображавший боевой флаг Конфедерации южан, сражавшихся против янки в Гражданской войне, которая унесла больше жизней, чем все остальные войны Америки, включая вьетнамскую. Этим он думал польстить южанам в жюри. Говорил он более трех часов, всеми правдами и неправдами стремясь спасти своего клиента и оправдать свой гонорар – в кулуарах утверждали, что «доктор смерти», «Менгеле Форт-Брагга» уплатил ему двести тысяч!

– Я так уверен в победе справедливости, – слезно провозгласил адвокат из Филадельфии, – в этом суде, в этом прекрасном штате, в этой стране, стоящей на страже прав человека во всем мире, что надеюсь даже получить для своего многострадального клиента щедрую денежную компенсацию за все, что он претерпел за эти несчастные десять лет!

Судья закрыл заседание, предложив членам жюри утром следующего дня приступить к обсуждению вердикта.

В ожидании оправдательного вердикта вся компания Мак-Дональда устроилась в зале кафетерия Северокаролинского университета, пустовавшего по случаю студенческих каникул. Пили пиво и вино, воздерживаясь от крепких напитков, заказали шампанского. Подвыпив, Мак-Дональд встал и объявил:

– Мою, нашу победу мы отпразднуем не в этой дыре, а в Лос-Анджелесе. Я зафрахтую для всей этой компании специальный самолет. И праздновать со всеми моими друзьями мы будем не где-нибудь, а на снятом мной для этого случая океанском лайнере «Куин Мери»!

– Гип! Гип! Ур-р-р-а! – гаркнул помощник Сегала.

Сегал – очевидно, он не наговорился в суде – встал, принял картинную позу, театрально промокнул цветастым платком совершенно сухие глаза:

– Спасибо, Джеф! Но мы должны быть готовы не только к самому лучшему вердикту, но и к самому худшему. – На лице Мак-Дональда застыла белозубая улыбка. – Ожидая исхода высадки союзных войск в Нормандии, генерал Эйзенхауэр на всякий случай набросал текст коммюнике: «Высадка не удалась. Войска сделали все возможное. В неудаче виноват только командующий…» Но он победил, как мы победим! И тем слаще победа! За Джефа – отличного мужа, прекрасного отца и надежного друга! За полное оправдание и щедрую компенсацию!..

Мак-Дональду он сказал:

– Не забудь надеть бронированный жилет. Этот араб Кассаб может попытаться сорвать твой триумф…

И наконец, апофеоз десятилетней страшной одиссеи доктора Мак-Дональда.

Всего подробнее о шестинедельном процессе писали, конечно, газеты Северной Каролины, например «Роли таймс», совершенно забывшая, как видно, о былой своей поддержке Мак-Дональда.

Порой случается, что жюри заседает и три, и четыре дня, и даже пять, а потом староста заявляет, что присяжные так и не смогли прийти к единодушному мнению относительно вины подсудимого, и все начинается сначала, порой из-за одного голоса назначается новый суд с новым жюри. Но жюри, слушавшее дело Мак-Дональда в Роли, достигло единодушия за поразительно короткий срок: всего за шесть с половиной часов.

Публика у здания суда не расходилась все это время. Выстроилась длиннейшая очередь, хотя все знали, что в зале суда всего сто пятьдесят мест и большая часть их занята репортерами. Кроме местных репортеров, собралось около восьмидесяти представителей всех информационных агентств и средств массовой информации со всей страны. Охрану здания суда нес усиленный наряд полиции штата плюс помощники шерифа, который прибыл в бронированной машине. На крышах всех зданий вокруг можно было заметить полицейских снайперов. У входа разместилась густая засада телевизионщиков. Однако судья, присяжные и обвиняемый – все въезжали в своих машинах в подземный гараж под зданием и оттуда поднимались в зал суда.

Джеффри Мак-Дональд уселся между своими двумя защитниками с совершенно бесстрастным, как у игрока в покер, лицом. Правда, изредка он утирал белоснежным платком пот со лба.

Прокурор Джим Блэкберн, казалось, был взволнован больше подсудимого. Мистер Блэкберн ассистировал покойному А. Б. В. Крейгу во время процесса над Мак-Дональдом в Фейетвилле и вполне усвоил его блестящее умение вести убийственный перекрестный допрос. Суд над Мак-Дональдом, которого он считал убийцей, хоть и косвенным, глубоко почитаемого им учителя своего А. Б. В. Крейга, стал для него главным делом жизни. Однако судья Дюпре заткнул ему рот, явно по указке свыше, с самого начала запретив обвинению вскрывать социально-политическую подоплеку преступлений Мак-Дональда и порочить армию и «зеленых беретов».

И вот один за одним входят члены жюри. Шесть мужчин и шесть женщин. Половина из них – выпускники колледжей и университетов. Все окончили хай-скул. Бизнесмены, один рабочий, два фермера, профессор университета Северной Каролины… Клерк вызывал их по списку, чтобы убедиться, что присутствуют все.

Судья Дюпре сказал: «Члены жюри! Вынесли ли вы единодушный вердикт? Кто ответит мне от имени присяжных?»

Староста Уоррен Фьюгит встал и громко ответил: «Мы вынесли вердикт».

«Читайте его!»

«Мы нашли обвиняемого виновным в предъявленном ему обвинении в убийстве второй степени жены и дочери Кимберли и первой степени – дочери Кристины».

В зале суда раздался истошный крик миссис Мак-Дональд, матери доктора Джеффри Мак-Дональда. Ее вынесли из зала.

Судья спросил мистера Сегала, защитника: «Желаете ли вы, чтобы клерк опросил каждого члена жюри?»

Тот ответил утвердительно, и клерк стал спрашивать каждого члена жюри: «Именно таким был и таков есть ваш вердикт?» И каждый отвечал: «Да, таков мой вердикт». И только последний из членов жюри, профессор Д. В. Алкснис, поняв, что все зависит от его ответа, долго не мог ответить, и клерк повторил свой вопрос. «Таков мой вердикт», – ответил наконец профессор-юрист.

«Ньюс энд Обсервер» сообщал:

«Роэлт, Бекуит и другие зеленоберетчики, еще не разъехавшиеся по домам, шумно вскочили на ноги.

– Мы этого так не оставим! – заорал полковник Бекуит. – Это все проклятый «вьетнамский синдром»!.. Мы до Вашингтона, до Пентагона дойдем!..

Напрасно судья стучал молотком и призывал к порядку…

Джеффри Мак-Дональд встал и поднял правую руку. Шум смолк.

– Ваша честь! Я невиновен. Суд еще не все знает об этом деле, – произнес он хрипло, постарев сразу на десять лет.

– Этот приговор… – со стоном произнес защитник, – этот приговор – самый несправедливый после приговора капитану Дрейфусу!..

Но это был еще не приговор, а только вердикт. Судья приговорил Джеффри Мак-Дональда к трем последовательным срокам пожизненного заключения. Смерть за смерть.

К осужденному подошел полицейский маршал со стальными наручниками…

Бекуит и Роэлт крепко стиснули Мак-Дональду руки.

– Вы еще услышите о Джеффри Мак-Дональде! – горделиво обещал им осужденный убийца.

– Зеленый берет до конца! – продекламировали зеленоберетчики…»

Вот когда Мак-Дональду стало ясно, по мнению Джона Гранта, что все его покровители там, наверху, отступались от него. Ведь теперь, при президенте Картере, старое преступление можно было свалить на администрации Никсона и Джонсона. А он-то надеялся, что власти не посягнут на честь «зеленого берета»! Его подвели не только власти, но и его адвокаты, набивавшие себе цену. Что стоило, например, подкупить какого-нибудь члена жюри? Одного голоса хватило бы, чтобы сорвать роковое решение жюри. И это обошлось бы ему дешевле, чем его адвокаты! Да за деньги, которые они выманили у него, он мог бы купить половину жюри, судью, прокурора! Почти четверть миллиона ухнул он на защиту!..

В 1975 году министр юстиции Джон Н. Митчелл был признан виновным в сокрытии правды об уотергейтском скандале. С 1970 года он покрывал Мак-Дональда (о чем на его суде не упоминалось), потом – Никсона. За заговор с целью сокрытия участия Никсона в «Уотергейте» суд приговорил его к тюремному заключению от двух с половиной до восьми лет. После девятнадцати месяцев его выпустили под залог из тюрьмы. При всем желании он ничем не мог теперь помочь Мак-Дональду. Не было такого желания и у его преемников: у Гриффина Б. Белла и сменившего Белла в июне 1979 года Бенжамена Р. Чивилетти. Все это, разумеется, учел судья Дюпре. Не спешил выручить из беды бывшего офицера-зеленоберетчика и министр обороны Гарольд Браун.

…Мак-Дональд был, разумеется, немало удручен нежданным приговором, однако его могла утешить внезапно свалившаяся на него мрачная слава. О нем писали все газеты и журналы Америки! Говорили все радиостанции! Сообщали по всем телетайпам мира информационные агентства! Он мог любоваться своими фотографиями на первой странице «Нью-Йорк таймс» и в журнале «Пипл»! Его везли в тюремной бронемашине под сильной охраной, а за ним мчались целые кавалькады, мотоколонны всех трех национальных телекомпаний – Эй-би-си, Эн-би-си и Си-би-эс – и местных телестудий! Десятки писателей, сотни журналистов преследовали его по пятам с самыми заманчивыми предложениями! Издательства и Голливуд предлагали ему жирные контракты. Вот когда наконец заткнул он за пояс Чарли Мэнсона со всей его безмозглой бандой! Иронизируя над своими ошалевшими от погони за «доктором смерти» коллегами, один телекомментатор назвал весь ажиотаж вокруг осужденного убийцы-чудовища «всеамериканским цирком Мак-Дональда, затмившего по части своих смертельных номеров (тройного убийства) трехаренный цирк Барнума и Бэйли!»

«Даже наши первые астронавты, – сокрушался другой, – не пользовались таким вниманием всех средств массовой информации, а следовательно и публики, как этот убийца и арестант. Это ужасно, что Америка больше говорит о Джеффри Мак-Дональде, чем об астронавте Армстронге, который первый ступил на Луну! Кровавый след Мак-Дональда волнует больше, чем первый след человека на Луне!»

Мак-Дональд, десять лет мечтавший о такой славе (правда, без осуждения), донимавший в целях саморекламы и обогащения и средства массовой информации, и пишущую братию, и Голливуд, выпустил в тюрьме специальный пресс-релиз:

«На протяжении многих лет я молчал и неизменно отказывался от всяких интервью, не желая бередить и без того не заживавшие раны дешевого и грубого паблисити. Я считал, что всякая реклама оскорбляет память моей жены и моих двух детей, нет – трех детей. Ведь жертвой врагов нашего общества пал и мой нерожденный сын, которому сейчас было бы целых десять лет! Но трагическая для меня судебная ошибка, бесчеловечный произвол нашей юстиции, нашего правопорядка, грозящий подрывом всего нашего образа жизни, заставляет меня всеми доступными мне средствами, обеспеченными американской демократией, возвысить мой голос против грубейшего нарушения законности в нашей стране. Я намерен рассказать все, ничего не утаивая, об этом преступлении века – преступлении против моей ни в чем не повинной семьи, против меня – патриота своей родины, носившего славный зеленый берет в годы вьетнамской войны, когда были преданы все патриоты Америки. Я буду говорить, как я говорил на суде, правду, всю правду и ничего, кроме правды. Да поможет мне бог! Да услышат меня миллионы американцев!..»

Этот материал Мак-Дональд передал прессе из одиночки-тюрьмы в городе Батнер, штат Северная Каролина, куда его доставили в наручниках из Роли. Он вызвал огромный отклик и породил движение в защиту доктора Мак-Дональда. Первыми откликнулись друзья Мак-Дональда в Ассоциации офицеров полиции Лос-Анджелеса. Они выступили с широковещательным заявлением в прессе, призвали всех граждан выступить в защиту Мак-Дональда, почетного пожизненного члена их ассоциации, спасшего жизнь многим их коллегам, раненным при исполнении своего долга при охране закона и порядка. Они объявили сбор средств в фонд Джеффри Р. Мак-Дональда, заказали майки и значки с портретом Мак-Дональда, наклейки для автомобильных бамперов со словами: «Свободу жертве Форт-Брагга!» Специальный комитет, учрежденный ассоциацией, продавал недешевые билеты на шикарный ужин. Пятьсот долларов за билет! Ресторан Богарта в Марина Пасифика! Лотерея с фантастическими выигрышами! Главный приз: двухнедельные оплаченные каникулы «для тебя со спутницей» на Гаваях! Меню ужина: жаренные на гриле тихоокеанские лангусты и крабы! Шампанское! Вино «Слезы Христа»! После ужина – игры и танцы «диско»! «Благородный гуманный почин» полицейских Лос-Анджелеса подхватили другие ассоциации полицейских. «Цирк Мак-Дональда» гремел на всю Америку, на весь «свободный мир».

Новый идол американской публики тем временем следовал по этапу из федеральной исправительной тюрьмы в Батнере через всю Америку с таким эскортом, какой не сопровождал даже президента США. Пользуясь своими конституционными правами, Мак-Дональд раздавал налево и направо пресс-релизы. Они были желанным кормом для стервятников прессы. Не только президенты, но и выдающиеся мобстеры Аль Капонэ и Лакки Лючиано не пользовались таким паблисити. Уже в Батнере Мак-Дональду предоставили одиночную камеру для Ви-ай-пи – очень важных лиц. Неблагодарный идол жаловался на отсутствие привычных удобств, мягкой мебели, развлечений. В федеральном пенитенциарии Атланты он избежал, сидя в одиночке, общения с другими арестантами, чему был весьма рад, так как эта тюрьма установила своеобразный рекорд по числу групповых изнасилований, которым подвергался чуть не каждый человек. Жаловался он на раннюю побудку: в 4.30, ни свет ни заря, надели на него цепи и кандалы – на руки, ноги и вокруг пояса и повезли в «черной Марии» по шоссе на запад. Барахлил кондиционер. Не давали вволю наесться сэндвичами с колбасой и ветчиной, напиться кофе, и кофе оставляло желать лучшего. Экс-капитан-зеленоберетчик расшумелся: «Вы что, не знаете, кто я такой? Я – Джеффри Мак-Дональд!» Конвоиры пригрозили накачать его торазином, запеленать в смирительную рубашку. Мак-Дональд притих и помалкивал до самой Тексарканы. Там он проторчал, томясь в одиночке, целых десять дней. Потом возобновил свой трансконтинентальный вояж длиною в три тысячи миль. Тюрьма в Эль-Рено, штат Оклахома. Мюзикл «Оклахома» он любил слушать с Колетт на своей стереорадиоле… Эль-Пасо, Техас. Там ему объявили, что остаток пути он совершит по воздуху, специальным рейсом полицейского самолета. Наконец-то его тупоумные тюремщики поняли, что он, доктор Мак-Дональд, отнюдь не рядовой арестант! Извольте, доктор, лететь персональным самолетом. Но цепей, идиоты, не сняли. Так в них и прилетел почетный член Ассоциации офицеров полиции Лонг-Бича в лонг-бичский аэропорт. Конвой не подпустил к нему поджидавших его друзей-полицейских с цветами и плакатами с надписями:

«СВОБОДУ ЛУЧШЕМУ ДРУГУ ПОЛИЦИИ ДЖЕФУ МАК-ДОНАЛЬДУ!»

«ДЕРЖИ, ДЖЕФ, ХВОСТ МОРКОВКОЙ!»

«МЫ С ТОБОЙ, ДЖЕФ!»

Как адмирала флота, доставили его на Терминэл-Айленд, оказавшийся вовсе не такой грозной тюрьмой, каким был, например, по слухам, Сейнт-Квентин. Слава и блат сыграли свою великую роль. Закулисные хлопоты привели к тому, что Мак-Дональда определили в тюрьму обычного, а не усиленного режима. Он сразу почувствовал себя дуайеном арестантского корпуса, узнав, что все остальные арестанты сидят не за «мокрые» дела, а так, по пустякам. Кормежка была похуже, чем в ресторане Богарта, лангустовых шеек не подавали, но еда была сносной. Где-то рядом стояла у причала «Куин Мэри», на которой он собирался отпраздновать свое освобождение.

Из окна камеры открывался сказочный вид на лонг-бичскую гавань. Погода была дивной. Накатывал прибой. Белели дома, среди которых был и дом Мак-Дональда, недалеко покачивалась на волнах его мотояхта, которую он назвал «Реанимация» – все хвалили его остроумие. Если достать бинокль, то на пляжах можно будет разглядеть гологрудых красоток… В гараже пылился его «ситроен-масерати» – великолепная машина, он так по ней соскучился! Наверно, и квартира его вся покрыта пылью. Там у него светло, просторно. И всюду со стен смотрят фотографии улыбающихся, жизнерадостных Колетт, Кимми и Кристи. И много, масса зеркал, в которых он с удовольствием видел себя – живого и здорового… с первой благородной сединой на висках, эффектно выделяющейся на мужественном лице, покрытом морским загаром.

…Грант разволновался как мальчишка, получив по почте письмо из издательства в желтом конверте. Почему-то ему показалось, что лед наконец тронулся и рукопись его пошла… Мысленно перекрестившись, он вскрыл конверт. Пачка каких-то газетных вырезок и коротенькое письмецо от Десантиса:

«По моей просьбе секретарша, которая все еще вздыхает по экс-«зеленому берету», заказала в бюро по сбору и рассылке информации все материалы о деле самого знаменитого из всех зеленоберетчиков. Я имею в виду, конечно, не тебя, а Джефа Мак-Дональда. Наконец-то пришла к нему всеамериканская слава! Век будешь говорить мне спасибо за то, что я свел тебя с таким «героем» для твоей книги…»

Да, процесс Мак-Дональда с каждой неделей завоевывал все более пристальное внимание прессы, сначала почти исключительно желтой, сенсационной, но потом поток кровавых разоблачений, забивший гейзером в северокаролинском суде, стал разливаться все шире и шире, пока не затопил всю Америку. Процесс описывали самые солидные газеты, даже «Нью-Йорк таймс»:

«Плотина, воздвигнутая администрациями Джонсона и Никсона, замолчавших правду о скандале в центре специальных войск армии США на главной военной базе в Форт-Брагге, рухнула. Не в интересах президента Картера отвечать за вьетнамские грехи, за преступления гвардии своих предшественников. Уже в своей предвыборной кампании открещивался он от крови, пролитой по вине этих президентов. В этом он следовал президенту Форду, который после отставки Никсона помиловал его, лишь бы сохранить власть Белого дома. Сам Картер недаром сразу же после иногурации 20 января 1977 года поспешил помиловать почти 10 тысяч американцев, отказавшихся участвовать во вьетнамской войне. Многие покровители убийцы пали жертвами «уотергейтского дела» и оказались не у дел из-за него. Министр юстиции Митчелл и тот оказался за решеткой. «Вьетнамский синдром» парализовал прежних «ястребов». Дело восьми «беретов» во главе с полковником Роэлтом подорвало репутацию зеленоберетчиков задолго до позорного краха во Вьетнаме и постыдного бегства последних «крестоносцев» из Сайгона. Президент Картер был прав, решив отряхнуть прах вьетнамской грязной войны со своих ног…»

Другая газетная передовица возглашала: «Вьетнамский синдром» сорвал все семь печатей с ящика Пандоры, и мы с ужасом узрели три трупа – жены и двух дочерей «зеленого берета» – три трупа, препарированные взбесившимся врачом в зеленом берете… Почему он взбесился – вот в чем вопрос!..»