Текст книги "Американский синдром"

Автор книги: Овидий Горчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

Убедительнее всего на этот вопрос пытался ответить известный психиатр Лос-Анджелеса профессор Силвермен, который в интервью заявил, что он тщательно изучил Мак-Дональда, имел доступ к целому ряду научно-медицинских документов, касающихся его в десятилетний период после форт-брагговской трагедии. Грант, разумеется, не мог считать себя специалистом в психологии и психиатрии – куда ему! Его медицинское образование ограничивалось, увы, ускоренным курсом офицера-зеленоберетчика в Форт-Брагге, и психология и психиатрия в нем занимали ничтожную часть в разделе «Психологическая война».

«Каждый наш воин, – писал Силвермен, – или почти каждый, стремится показать себя настоящим мужчиной, воякой. Вся окружающая среда направлена на это вместе с телевидением, кино, приключенческими книжками. Этот будущий воин рождается в условиях нашего образа жизни, воспитывается в духе Великой Американской Мечты, в которой успех – это все. А символ успеха – это всемогущий доллар. Когда Америка после святой и правой второй мировой вступила в период грязных (грязных безо всяких кавычек) войн, неминуема была известная раздвоенность личности в каждом мало-мальски мыслящем американце, а всем нам известно, что подобные индивиды составляют меньшинство населения. Отсюда – психическая ущербность, терзания совести, конфликт между нею и долгом.

Мне довелось консультировать известного нашего судебного психиатра, которому адвокат поручил исследовать личность некого мистера М., обвиненного в период его военной службы в поголовном убийстве всей своей семьи. Надо сказать, что он лжец, порой свято верующий в свои фантазии. Один мой коллега заметил: «Он или невиновен или играет так, что заслуживает Оскара за игру!» Он держался в рамках до того, как поступил на военную службу и побывал во Вьетнаме, где приобрел так называемый «вьетнамский синдром» в самой тяжелой его форме. Вся его наследственная и приобретенная ущербность тут и сказалась. Физические и моральные перегрузки в связи с особенностями вьетнамской войны привели к кризису, к злокачественному нарыву. Ложный патриотизм вызвал моральный идиотизм, как это имело место в массовом порядке у гитлеровцев, и особенно в СС…

Я настоятельно советовал этому человеку признать свою вину и строить всю свою защиту на временной психической невменяемости, вызвавшей состояние патологического аффекта, за которым последовала амнезия…»

И вот последняя газетная вырезка из досье Мак-Дональда.

МАК-ДОНАЛЬД НАЧАЛ ОТБЫВАТЬ ТРИ ПОЖИЗНЕННЫХ СРОКА

«Сан-Педро, Калифорния (Ассошиэйтед Пресс). Федеральные представители заявили, что доктор Джеффри Мак-Дональд приступил к отбыванию в тюрьме трех сроков пожизненного заключения за убийство беременной жены и двух дочерей в 1970 году. 35-летний бывший врач «зеленых беретов» прибыл вчера в Федеральный исправительный институт на острове Терминэл. Сектор максимальной безопасности, в который он заключен, находится всего в шести милях по морю от Лонг-Бича, где доктор Мак-Дональд последние семь лет служил директором «Скорой помощи». Его номер: 997237».

Грант сразу вспомнил, что в этой тюрьме сидел Чарльз Мэнсон. А теперь Мак-Дональд. Изверг, пошедший по стопам Мэнсона, оказался в той же тюрьме, за той же решеткой. А «Терминэл» значит конец.

Но Бернард Сегал, адвокат Мак-Дональда, клянется на чем свет стоит, что сделает все, чтобы освободить своего клиента из мрачной тюрьмы на «терминальном» острове. А люди, знавшие Бернарда Сегала, помнили, что он не бросает слова на ветер. Этот адвокат, как прочел Грант в газетах, личность весьма примечательная. Юрист блестящих способностей, он прославился в молодости защитой тех самых хиппарей-«мирников», которых Мак-Дональд обвинил в убийстве его семьи, вел дела борцов за гражданские права. Тогда он носил волосы до плеч и походил на битника. Блистал в филадельфийской адвокатуре, всегда выигрывал самые трудные дела, с блеском преподавал юриспруденцию в Пенсильванском университете. Близкий к мафии мэр Филадельфии Фрэнк Риццо занес Сегала в свой черный список, и тот этим гордился. Сегал защищал «Черных пантер» и обвинял филадельфийскую полицию, известную своими зверствами и числом арестованных, погибших при задержании или умерших в предварительном заключении, в брутальности и преступном превышении власти. Но потом мафия разорила и выжила Сегала из Филадельфии, и он, достигнув сорока лет, поселившсь в Сан-Франциско, «взялся за ум», поманил его запах денег. И он примкнул к истеблишменту. Этот ренегат был мастером драмы в зале суда, превращал судебные заседания в театральные спектакли, был хитер как дьявол и так же эрудирован и речист. Он брал дела только самых богатых клиентов, преподавал в эксклюзивном университете Золотых ворот. Приговор Мак-Дональду был для него личным ударом, бил по карману, оскорблял его безграничное самолюбие…

Словом, борьбу нельзя было считать законченной. Борьба продолжалась.

Крейг, конечно, был бы не совсем доволен троеточием, поставленным в конце досье Мак-Дональда. Он, Крейг, не почувствовал бы себя отмщенным: убийца избежал смертной казни. Порой американские судьи приговаривают убийц к девяноста девяти годам тюремного заключения. Мак-Дональду дали бессрочную тюрьму, но законы Америки таковы, что при наличии денег и продувного адвоката вроде Бернарда Сегала не так уж трудно откупиться от закона, выскользнуть из его сетей. Особенно если некие могущественные силы смотрят на это сквозь пальцы и даже прямо заинтересованы в его реабилитации. А Мак-Дональд наверняка начнет писать книгу воспоминаний, пригрозит кое-кому, что расскажет о всех махинациях военщины, направленных к сокрытию ее кровавых дел. Постарается, понятно, не переборщить, чтобы его не прихлопнули в камере. Начинающий писатель будет считать себя счастливчиком, если добьется аванса в каких-нибудь 5 тысяч долларов за многообещающий роман, а Мак-Дональд заткнет за пояс мэнсоновских девчонок, которые уже нажились на воспоминаниях о «семье» Чарли Мэнсона и его художествах. Издательства, бойкие борзописцы уже, поди, ринулись к нему с заманчивыми предложениями, готовы посулить ему шестизначные суммы, пообещают и миллион и больше миллиона… И киностудии и телестудии будут зариться на воспоминания убийцы Форт-Брагга.

Да, уж так повелось в Америке. Как их звали, тех двух девчонок-убийц из банды Мэнсона? Лесли ван Хаутен и Патришиа Крейнвинкл. А преступники «Уотергейта»? И Хэлдеман, помощник президента, и цээрушники Чарли Колсон и Говард Хант, и экс-президент Никсон – все они подписывают созданные за них борзописцами мемуары и загребают бешеную деньгу, наживаясь на аморальности вкусов издателей и публики. Адвокат Ф. Ли Бэйли, тот самый, который лез из кожи вон, чтобы оправдать восьмерку «зеленых беретов», убийц из Ня-Чанга, продал отчет о деле своей подзащитной Пэтти Херст, которая благодаря ему и дедовым миллионам давно ходит на свободе за 300 тысяч долларов. А сама Пэтти получит еще больше за свои воспоминания о похождениях с бандитами.

«Преступление не окупается», – любили твердить в доброй, старой Америке. Преступление, мол, себя не окупает! Какая низкая, гнусная ложь! Окупает, леди и джентльмены. Да еще как!

За день-два Грант написал послесловие к своей книге, закончив рассказ о деле Мак-Дональда, предупредив читателя, чтобы тот не спускал глаз с «сектора максимальной безопасности» Федерального исправительного института на острове Терминэл.

Он надеялся, что его книга поможет в борьбе с той военщиной, что породила убийцу Форт-Брагга.

Левитан уговорил его передать прессе сообщение о скором выходе книги, которая расскажет правду о «зеленых беретах» во Вьетнаме, о зловещих планах и происках их младших братьев-черноберетчиков в Иране и Афганистане, о деле доктора Мак-Дональда, отразившем, как зеркало, моральный крах преступных шпионско-диверсионных войск. Грант получил сотни писем. В одних зелено– и черноберетчики и их сторонники обзывали его предателем, ругали, угрожали ему расправой. В других хвалили за высокое чувство гражданского долга, за приверженность к правде.

Таких, увы, было втрое меньше.

ПИСЬМО АВТОРУ ОТ ЭДВАРДА КИИЗА

Эдвард Кииз, известный американский писатель, живущий под родным ему Нью-Йорком в городке Рай, пишет уже почти тридцать лет. Окончил он Фордэмский университет, потом работал репортером мелких газет штата Нью-Йорк, позднее сотрудничал в таких известных во всей Америке – и не только в Америке – журналах, как «Лук», «Куик», «Трю», «Америкэн уикли», «Спортс иллюстрэйтед». Долго работал он в соавторстве со знаменитым адвокатом Мелвином Белли, их колонки перепечатывали сотни газет в стране. В «известные» он вышел благодаря книге «Французский контакт», изданной им в 1969 году совместно с писателем Робином Муром, автором бестселлера «Зеленые береты», по которому был поставлен одноименный кинобоевик. Фильм «Французский контакт» занял свое место в истории Голливуда и приобрел мировую известность. Его помнят до сих пор и еще долго будут помнить как один из лучших фильмов о борьбе с контрабандной торговлей наркотиками.

В 1977 году Кииз опубликовал документальный роман «Мичиганские убийства», который литературные критики сравнивают с «Хладнокровным убийством» Трумэна Капоте.

Из городка Нью-Рошель под Нью-Йорком Эдвард Кииз писал Гранту в апреле 1980 года:

«Я был изумлен, как никогда, узнав, что Вы издаете книгу о деле армейского капитана – врача Мак-Дональда. Наши интересы поразительно, как видно, совпадают, потому что я завел досье на него еще в 1975 году, собираясь написать о нем книгу. Но пока дело Мак-Дональда висело в воздухе, ни один издатель не хотел заключить договора со мной. А теперь я еще не подыскал для себя правильный угол зрения».

Далее в письме говорилось:

«Я хотел назвать свою книгу о Мак-Дональде «Странный случай убийства»… В 1975 году я посетил Мак-Дональда в Калифорнии и провел с ним несколько дней в его приморском доме в Хантингтон-Биче, недалеко от Лонг-Бича, где его так ценили как врача в больнице. Я нашел его умным, импозантным и обаятельным и «суингером» – то есть, по сленговому выражению того времени, молодым холостяком с неувядаемым аппетитом в отношении сексуальной романтики. К тому времени он полностью отстранил от себя пережитые тяжкие испытания и не думал о выдвинутых против него обвинениях. Мой инстинкт и убеждения подсказали мне, что он может и не быть виновным в этих убийствах…»

Нет, дорогой Эдвард, виновен Мак-Дональд, виновен трижды, четырежды, бесконечно виновен!.. Почтенный доктор Мак-Дональд, образцовый гражданин Лонг-Бича и Хантингтона – и вдруг «суингер»! Распутник, вкушающий сладкие и греховные плоды сексуальной революции. Развратник под стать Тони Десантису! До чего же, однако, многолик был этот монстр!

«Он рассказывал мне, что до сих пор любит Колетт, которую он полюбил со школьной скамьи в Пачогю хай-скул, где он прославился как чемпион по трем видам спорта, включая регби. После убийства его семьи и демобилизации из армии в декабре 1970 года он вернулся к матери в штат Лонг-Айленд, но не в силах был жить там, где все напоминало ему счастливую юность и Колетт. Он переехал в Нью-Йорк, надеясь раствориться в его миллионных массах. Доктор-миллионер Бенджамин Гилберт, содержавший целый конгломерат нью-йоркских клиник с центром в Манхэттене и известный в городе по прозвищу «Доктор Бродвей», нанял молодого хирурга с завидным окладом в 150 долларов в день и назначил его директором клиники Мирового торгового центра. Он снял шикарную квартиру на модной 69-й улице, близ нью-йоркского управления ФБР, на углу этой улицы и Третьей авеню, и попытался найти забвение в напряженной работе, сверхурочных часах в клинике и почти ежевечерних ресторанных пирах и любовных связях. Женщин он менял как перчатки, но и они не давали ему забвения. В высшем свете Нью-Йорка у него было слишком много знакомых, знавших его семью. Ему предлагали престижный пост профессора в медицинской школе Йельского университета, но и этот университет был слишком близко расположен к родным местам. В Нью-Йорке он постоянно встречался с друзьями и знакомыми по Пачогю, по колледжам, по нью-йоркскому Колумбийско-пресвитерианскому медицинскому центру, в котором он служил интерном после медицинской школы. Нужно было повернуть страницу в жизни, начать совершенно новую главу. И он отказался от столь выгодного директорского кресла в клинике и вылетел в Лос-Анджелес. К тому времени, к осени 1971 года, он отчаялся найти убийц.

В Лонг-Биче он стал работать над созданием отделения скорой помощи и реанимации Медицинского центра имени святой Марии, рука об руку со старым приятелем, тоже бывшим «зеленым беретом» из Форт-Брагга и Ня-Чанга, внедряя в гражданскую медицину методы военно-полевой медицины.

Я был просто поражен той известностью, что пользовался во всей округе, включая Лос-Анджелес и Южную Калифорнию, тридцатилетний доктор Мак-Дональд. Он спас множество жизней. Что-то в нем заставляло его вкалывать так, словно был он рабом на галерах, хотя по ночам он предавался гульбе. Доктор стал известным филантропом, особо опекая бедных детей. Он признался мне, что впервые начал спокойно спать. Раньше его все время преследовали кошмары, всегда так или иначе связанные с убийством его семьи, и он старался в натужном веселье и вине измотать себя, чтобы отделаться от этих кошмаров, чтобы вернуть себе способность спать как убитый.

У него сложились самые теплые отношения с полицией в Лонг-Биче. Он заявил, что она может прибегать к его услугам как хирурга в любое время дня и ночи. В неделю он работал не менее шестидесяти часов в медицинском центре и находил еще время читать лекции по первой помощи в медицинской школе Университета Южной Калифорнии. Он был деятельным членом калифорнийских ассоциаций хирургов и кардиологов и Американского общества травматологов…»

Заканчивалось письмо Кииза так:

«Адвокаты Мак-Дональда не спасли его. Он признан виновным и осужден. Я все еще не могу осознать этот факт, полностью поверить в то, что приговор справедлив. Это слишком страшно для меня. Я тоже пожимал руку этому чудовищу, беседовал с ним как с нормальным человеком, как с жертвой гонений, я ел и пил с ним за одним столом. Я просто не могу прийти в себя…

Ваша книга в печати. Посылаю Вам копию досье, которое я составил на Мак-Дональда. Быть может, что-нибудь Вам в нем пригодится. Буду весьма благодарен, если Вы пришлете мне экземпляр Вашей книги…»

Досье Кииза, еще более полное, чем у Левитана, также заканчивалось статьей в «Нью-Йорк таймс» о приговоре суда.

Грант долго не мог оторваться от фотографии Мак-Дональда с подписью: «Доктор Джеффри Мак-Дональд покидает здание суда в Роли после объявления ему приговора». Трехцветный, завязанный по моде галстук, светлая рубашка и темный костюм в узкую полоску. Он укоротил у парикмахера гриву густых светло-русых волос с взлохмаченным по моде пробором. Три резкие морщины пролегли вдоль высокого лба. В железную складку сложились упрямые широкие губы. Сам Ломброзо не обнаружил бы у него дегенеративных черт. Поражали глаза – полные страха, ненависти ко всему человечеству и к самому себе и смертной тоски. Глаза убийцы и жертвы. Глаза еще одной американской трагедии.

…Левитан пришел с новостями:

– Я получил исчерпывающую информацию о твоем деле в департаменте юстиции. Прокурор, конечно, не сможет предъявить тебе абсурдное обвинение в шпионаже. Скорее всего, он будет ссылаться на подписанное президентом Фордом постановление от февраля 1976 года, согласно которому разглашение разведывательной тайны карается штрафом размером до пяти тысяч долларов и тюремным заключением до пяти лет. Пресса тогда прямо указывала на Филипа Эйджи и Виктора Маркетти как на лиц, против которых было направлено это постановление. Но там речь идет об «источниках и методах», об именах агентов ЦРУ и их агентуре, а прокурору будет трудно доказать твою вину по этим пунктам. В отличие от Эйджи и Бека ты не называл имен агентов ЦРУ.

Левитан постоянно держал своего клиента в курсе последних событий, имевших прямое или косвенное отношение к его делу.

– Картер закручивает гайки, – как-то сказал он ему. – Еще в октябре прошлого года наша «Вашингтон пост» пронюхала о разногласиях внутри правительственного комитета по продаже оружия нашим союзникам по поводу поставок его королю Марокко Хасану Второму. Президент пришел в ярость и решил раз и навсегда покончить с утечкой правительственных сведений. Он заставил около двадцати высших правительственных чиновников подписать показания, что они не имеют отношения к утечке этой информации. Такие показания подписали даже Бжезинский и Тэрнер. Вэнса Картер грозился уволить, если выяснится, что его помощники в государственном департаменте виновны в болтовне с джентльменами прессы. Оказывается, Картер не раз велел ФБР дознаться до источников утечки секретных сведений, в особенности в отношении Ирана. Всего ФБР затевало за последнюю пару лет не менее двадцати пяти расследований по подобным вопросам. Несколько служащих государственного департамента потеряли допуск к секретным материалам, кое-кому пришлось подать в отставку по собственному желанию. Но больше всего вредит вам, разоблачителям ЦРУ, тот оборот, который приняло дело Фрэнка Снеппа. Верховный суд возмутил нашего брата либерала своим решением, явно направленным против свободы слова, поддерживающим судебное постановление об обязательном возврате Снеппом гонорара за критическую книгу о ЦРУ. Все это не настроит судью и жюри в твою пользу…

Он протянул своему подзащитному свежий номер «Вашингтон стар», уже тогда дышавшей на ладан столичной газеты. Она выражала мнение, что Бека никто не убивал, а скорее всего налетел на него какой-нибудь пьяный водитель.

От тех самых зеленоберетчиков в резерве, с которыми Грант, бывало, спорил о войне в джунглях, об операции «Падающий дождь», пришли два ругательных письма. Как и следовало ожидать, прежние приятели называли его ренегатом, отступником, предателем.

А от Шарлин письма все не было. Может, пропустила она публикацию Левитана. Наверное, пропустила. Во сне он часто видел теперь ее печальную, неуверенную, мерцающую улыбку, тускло озарявшую их последние встречи перед разрывом.

ПОРОЧНЫЙ КРУГ ЗАМКНУЛСЯ

Двадцать пятого апреля стражник принес ему впервые газету «Вашингтон пост». Он взглянул на заголовки на первой странице и глазам своим не поверил. Вопреки здравому смыслу президент Картер решился на «засвеченную» операцию! Какое безумие! Какая безответственная игра судьбами мира! Последующие дни Грант посвятил изучению операции, заказывая материалы через адвоката Левитана, вплоть до библиотеки конгресса.

Костяк операции по спасению американских заложников в Тегеране, в которой участвовали представители всех родов войск, составили «черные береты» во главе с полковником специальных войск Чарльзом Бекуитом. Чарли Бекуит! Старый знакомый! Грант знавал его еще во Вьетнаме, где Бекуит участвовал в операции «Дельта», сколачивая из вьетнамских горцев диверсионные команды для выполнения террористических заданий. У него была кличка среди «зеленых беретов»: «Чарли-обойма». Вот кто удивительно напоминал полковника-фаната и убийцу в фильме «Апокалипсис сегодня», только Бекуит был выше и худощавее исполнителя роли полковника – Марлона Брандо. Бекуит, инструктор черноберетчиков, который присутствовал на суде над Мак-Дональдом в Фейетвилле… Это был образцовый служака, плакатный «зеленый берет», шестифутовый южанин с короткой стрижкой, низким лбом и мозгом одноклеточного организма по части морали. Рейнджер и авиадесантник, он обучался в Форт-Брагге, когда зеленоберетчики находились в зените своей мрачной и сомнительной славы, протрубил не один офицерский срок во Вьетнаме, познал службу в командах «Альфа», которые действовали в 1-м корпусном округе у демилитаризованной зоны между Северным и Южным Вьетнамом, близ границы с Камбоджей, в тылу Вьетконга. Вся грудь, на жаргоне джи-ай, во «фруктовом салате». Уехал из Вьетнама с «серебряной курицей» на погонах, то есть с «орлом» полного полковника. Знавал в Наме полковника Роэлта и доктора Мак-Дональда, восьмерку убийц-зеленоберетчиков. Мечтал, видимо, взять реванш за поражение во Вьетнаме, вернуть былую славу «зеленых беретов». Шел ему пятьдесят второй год.

Из «зеленых и черных беретов» на базах Форт-Брагга, Форт-Блисса, Форт-Сэм-Хьюстона и Сан-Диего он подбирал, конечно, не желторотых новичков, а тертых сержантов из старослужащих, многие из которых прошли сквозь огонь, воду и медные трубы во Вьетнаме. Каждый имел по нескольку военных специальностей, например был подрывником, агентурным разведчиком, автоматчиком, медиком. Особо подбирались кадры переводчиков из числа зеленоберетчиков, действовавших среди курдов в Иране, работники ЦРУ, служившие инструкторами САВАК, хорошо знавшие Иран, а также надежные офицеры, разведчики и контрразведчики из бывшей армии шахиншаха. Полковник Бекуит командовал, собственно, лишь головным ударным отрядом «Дельта», в который, если не считать обширный вспомогательный персонал, в частности летный, входило около девяноста боевиков, включая и морских пехотинцев.

Вся операция отрабатывалась с ноября 1979 года в Форт-Брагге. Вертолеты и самолеты Си-130 «Геркулес» множество раз высаживали авиадесантников в пустыне штата Юта, схожей с иранскими пустынями, и других местах. Среди инструкторов и советников были офицеры-англичане из Особого полка воздушной службы, имеющие солидный опыт борьбы с ирландской республиканской армией. Изучались аэрофотоснимки аэродрома в пустыне Деште-Кевир близ селения Пошт-Бадам.

Американская пресса замалчивала деятельное участие в рухнувшей операции Центральной разведки. Но Грант знал, что подобными делами в «агентстве» ведает заместитель директора ЦРУ по операциям (до 1972 года эта должность называлась иначе – заместитель ДЦРУ по планированию). Именно этот важный отдел «фирмы» направлял тайные действия «зеленых беретов». Директор ЦРУ – глава разведывательного сообщества – прекрасно сознавал, что участием в операции «Орлиный коготь» американская разведка превышала свои полномочия, выходила за пределы дозволенных ей уставом ЦРУ тайных операций в той «сумеречной зоне, – как писал в своих мемуарах Генри Альфред Киссинджер, бывший руководитель Совета национальной безопасности и государственный секретарь, – что пролегает между обычной дипломатией и прямой военной интервенцией».

Но кто мог помешать «компании» нарушить свой устав, если устав этот находился за семью печатями!

Какое значение придавал президент Картер этой операции, видно хотя бы из того, что перед вылетом ударного отряда из США он принял полковника Бекуита и его основных помощников-офицеров и беседовал с ними, обещая им, разумеется, лавры героев и суперменов и высшую награду Америки – Почетную медаль. С конгрессом США президент и не собирался советоваться. Зато руководители Пентагона и ЦРУ консультировались с израильской разведкой «Моссад» и западногерманской БНД, имевших опыт подобных операций. Такой чести – президентских проводов – не удостаивались «зеленоберетчики», улетавшие из Форт-Брагга на смерть в джунгли Вьетнама, Лаоса и Камбоджи. Но ведь те операции предпринимались не с целью повысить шансы президента на выборах…

Энтеббе… Одно это слово завораживало президента Картера. Он, как и большинство американцев, с волнением смотрел кинобоевик, посвященный этой операции. Арабские террористы угнали авиалайнер компании «Эр Франс» и заставили пилота приземлиться в аэропорту Энтеббе в окрестностях Кампалы, столицы Уганды. Террористы, захватив 106 пассажиров в качестве заложников, потребовали освобождения 53 политических заключенных в тюрьмах Израиля, Кении и ряда европейских стран, связанных с палестинским движением освобождения. Израильские коммандос на трех «Геркулесах» ночью нагрянули на аэродром и захватили врасплох угонщиков, причем был убит один израильский офицер и трое заложников. Картер мечтал «провернуть» такую же операцию. Чем черт не шутит!.. Орел или решка!..

Своим подчиненным полковник Бекуит говорил, что только они одни могут идти на такой риск за тысячи миль от родины, в гущи тридцатипятимиллионного враждебного иранского народа, что никогда еще американские вооруженные силы не принимали такую дальнюю, сложную и опасную операцию, но что надо верить в победу, ибо такая вера, по меньшей мере, шестьдесят процентов успеха.

Томительно текли последние часы перед вылетом на египетском аэродроме. И наконец Бекуит получил по радио приказ о вылете от президента и Пентагона. Стоя перед самолетом и сидевшими на бетоне взлетно-посадочной полосы десантниками, он выбросил вперед кулак правой руки с поднятым вверх большим пальцем: «По самолетам!» Раздались громкие команды. Загудели моторы турбовинтовых «Геркулесов». «И тогда, – патетически писал журнал «Тайм», – транспортные самолеты поднялись навстречу трагедии». Журнал приходил к выводу, что операция могла удасться. Ее организаторы и командиры «учли тысячи возможных случайностей и приняли соответствующие меры при подготовке. Но всегда в подобных делах играет роль провидение, и никто из людей не может остановить его руку».

«Геркулесы» находились в Египте якобы для участия в совместных воздушно-транспортных учениях с Египтом и Саудовской Аравией. Эта эскадрилья турбовинтовых самолетов, судя по всему, летела над территорией Саудовской Аравии и Арабских Эмиратов, хотя Пентагон и отрицает это, поскольку американские власти не получили их согласия на это. Все шесть «Геркулесов» сели на военно-воздушной базе на Оманском острове Масира, чтобы заправиться горючим. Позднее, в начале мая, султан Омана, которому принадлежит этот остров в Персидском заливе, заявил протест против использования его территории для антииранской акции и расторг договор с США, разрешавший их военно-воздушным силам и военно-морскому флоту использовать этот остров и соседний для своих нужд.

Через Персидский залив летели уже в полной темноте. Границу Ирана пересекли на высоте всего в 150 футов, чтобы обмануть иранские радарные установки. Все «Геркулесы» были снабжены радарной системой АВАКС и строго соблюдали радиомолчание. Специальные самолеты ВВС США, летая над Персидским заливом, Ормузским проливом и Аравийским морем, глушили иранскую радиолокационную службу. Летный персонал эскадрильи насчитывал около 90 человек, прошедших интенсивную подготовку.

Позднее в Иран вылетела другая эскадрилья из восьми пятидесятиместных вертолетов, вылетела с палубы ядерного авианосца «Нимитц», одного из самых мощных кораблей ВМФ США в Оманском заливе Аравийского моря, рейдировавшего с американской эскадрой недалеко от берегов Ирана. Эти вертолеты конструкции Сикорского, поступившие в эксплуатацию четырнадцать лет тому назад, чей военно-морской вариант носит название РН-53 «Морской жеребец», имеют две турбины и поднимают 8 тонн. Им предстояло преодолеть 500 морских миль, в то время как их предел 800 миль. Во время вьетнамской войны они считались самыми надежными машинами. Это они летали с «зелеными беретами» в Сон Тей в напрасной попытке освободить американских военнопленных. Это они минировали гавань Хайфона, подбирали летчиков, сбитых над джунглями и рисовыми полями Вьетнама. Все вертолеты были снабжены новейшим инфракрасным устройством, которое позволяет пилотам ориентироваться в самую темную ночь.

С аэродрома в пустыне Деште-Кевир боевики Бекуита, приняв, возможно, части усиления спецвойск, должны были быть переброшены на дозаправленных вертолетах к окрестностям столицы, где их ждал отряд «пятой колонны» из иранских предателей, бывших офицеров шаха, во главе с агентами ЦРУ, с колонной автомашин и формой «стражей исламской революции». С этим отрядом Бекуит поддерживал постоянную прямую радиосвязь, как и с командным постом Гарольда Брауна в Пентагоне, в свою очередь державшего связь с Белым домом.

По плану операции ударная команда Бекуита должна была передневать под Тегераном и напасть глубокой ночью на здание посольства, «нейтрализовать» или, попросту говоря, перебить охрану из революционных студентов и, забрав всех заложников, вывезти их за пределы Тегерана.

Пока шла дозаправка вертолетов, черноберетчики и морские пехотинцы оцепили аэродром. Внезапно около полуночи они увидели приближающиеся зажженные фары. Неужели их накрыли иранские моторизованные войска?! Это был автобус с сорока четырьмя штатскими иранцами, которые сначала приняли американцев за бандитов пустыни, потому что кто-то из гяуров приказал им на фарси поднять руки вверх и выйти из автобуса. Водитель автобуса закричал. Его ударили по голове прикладом автомата. Всем приказали лечь на землю.

Двое американцев помчались на мотоциклах к своим командирам, чтобы доложить о нечаянной встрече в пустыне. В Вашингтон полетела радиограмма с запросом: что делать с пленными? Пентагон приказал посадить всех на «Геркулес» и отправить вон из Ирана.

В это время у двух вертолетов выявились технические неполадки. У одного отказала гидравлическая система, и он вынужден был пойти на посадку в пустыне. Другой сообщил, что не дотянет до места, и получил разрешение изменить курс, вернуться и сесть на авианосец «Нимитц» в Аравийском море. В довершение вскоре выяснилось, что у третьего вертолета тоже вышла из строя гидравлическая система.

Полковник Бекуит потребовал от полковника ВВС Кайла, чтобы он лично проверил третий вышедший из строя вертолет.

– Я хочу убедиться, что он неисправен, – сказал Бекуит.

Кайл вскоре вылез из вертолета и мрачно проронил:

– Эта машина не полетит. Что же делать?

– Сэр, – простонал Бекуит. – Операцию следует отменить.

Помолчав, Кайл сказал:

– Подумайте хорошенько, можете ли вы продолжать операцию с пятью вертолетами?

Бекуит ответил:

– Никак нельзя. Ситуация безвыигрышная.

Перед взлетом Бекуит дал команду отпустить захваченный черноберетчиками в пустыне случайно проезжавший там автобус с иранскими гражданами. Эпизод с автобусом указывает на серьезный просчет ЦРУ и американской военной разведки: похоже, что секретный аэродром они подобрали на действующей дороге, на трассе рейсового ночного автобуса.

А дальше подкачала уже не техника. Один из вертолетов заправлялся от «Геркулеса». Высосав все горючее из него, он поднялся немного, чтобы передвинуться к другому самолету-матке. Слишком резко повернул пилот. И тут лопасть его винта врезалась в фюзеляж первого «Геркулеса». Сразу же вспыхнул над черной пустыней, над гейзерами песка огромный огненный шар. Жаркий пожар охватил оба самолета. Горел запас горючего для других вертолетов. Погорела вся операция.