Текст книги "Игра Эндера. Глашатай Мертвых"

Автор книги: Орсон Скотт Кард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

И как раз в тот момент, когда должен был последовать удар Эндер выбросил руки над головой и, ухватив противника за запястье, с силой рванул его руку на себя.

На земле мальчик врезался бы грудью в спинку сиденья Эндера. В невесомости же он вылетел из сиденья и помчался по направлению к потолку. Эндер не думал, что при невесомости даже сила ребенка становится такой весомой. Пролетев положенное расстояние, мальчик врезался в потолок, а затем отскочил вниз и наткнулся на одного из сидящих. Этим ударом его выбросило в проход между сиденьями, вдоль которого он несся размахивая руками до тех пор, пока не налетел на массивный люк в передней части отсека. Его левая рука беспомощно повисла.

Происшедшее заняло считанные секунды. Грэфф поспешил на помощь. Не говоря ни слова, он поймал мальчика и отбуксировал его в проход между сиденьями, где передал другому офицеру.

– Что-то с левой рукой. Думаю, сломана, – сказал он.

Мальчику тут же ввели обезболивающее, и он спокойно лежал в воздухе, пока офицер накладывал шину на его руку.

Эндер почувствовал дурноту. Ведь он хотел лишь поймать мальчика за руку… Неправда. Он хотел сделать ему больно и постарался дернуть как можно сильнее. Он не хотел, чтобы было так много свидетелей, но он хотел отплатить именно такой болью, которую доставил. Его выдала невесомость. «Я Питер. Я ничем от него не отличаюсь». От этой мысли Эндеру стало совсем плохо.

Грэфф оставался в передней части отсека.

– Ну что, тупицы? Своими недоразвитыми мозгами вы так и не усвоили одну маленькую истину? Вас взяли сюда, чтобы сделать из вас солдат. В ваших бывших школах и бывших семьях вы, может быть, и были большими шишками, может быть, вы были сильными, может быть, вы были умными. Но мы выбирали лучших из лучших, и сейчас вам будут попадаться только такие. И когда вам сказали, что в этом полете Эндер Виггин самый лучший, надо было намотать это себе на ус, недоумки. Не лезьте к нему. Маленькие мальчики и до этого умирали в Боевой школе. Я понятно выразил свою мысль?

Весь оставшийся полет прошел в тишине. Сосед справа старался быть предельно аккуратным, чтобы не коснуться Эндера.

«Я не убийца, – мысленно твердил Эндер. – Я не Питер. Пусть болтает, что хочет. Я им не являюсь и никогда не буду. Это была самозащита. Я долго не отвечал. Я терпел. Я не такой, каким он хочет меня представить».

Они подлетали к школе. Торможение и посадка заняли около двадцати минут. Эндер не спешил выходить из корабля. Другие ребята не имели ничего против, они спешили к выходу, по одному вскарабкиваясь по трапу, ведущему из салона. Грэфф ждал в начале узкого туннеля, соединяющего «шаттл» с центром Боевой школы.

– Как прошел полет, Эндер? – весело спросил он.

– Я думал, вы были моим другом.

Несмотря на все усилия, голос Эндера дрогнул. Грэфф выглядел озадаченным.

– С чего это пришло тебе в голову, Эндер?

– Потому что вы… Вы говорили как друг, вы были честны со мной. Вы не лгали.

– Я и в дальнейшем не буду лгать, – сказал Грэфф. – В круг моих обязанностей не входит дружба. Моя работа заключается в производстве лучших в мире солдат. Лучших за всю историю человечества. Наполеона. И Александра. Наполеона, но не такого, который потерпит поражение. И Александра, но не такого, который умрет в зените славы. Нам нужен Юлий Цезарь, но не такой, который станет диктатором и этим погубит себя. Моя работа направлена на создание такой личности и на создание всех тех, в ком она будет нуждаться. Но это вовсе не значит, что я должен заводить дружбу с детьми.

– Вы сделали так, чтобы они меня возненавидели.

– Ну и что? Как собираешься действовать дальше? Забьешься в угол? Станешь целовать их маленькие задницы, чтобы они тебя снова полюбили? Существует лишь один способ противостоять их ненависти: стать настолько умелым в том, что ты делаешь, что они не смогут с этим не считаться. Я сказал им, что ты лучше всех. Теперь лучшее для тебя – доказать это.

– А если я не смогу?

– Ну, тогда тебе не позавидуешь. Пойми, Эндер, мне очень жаль, что ты совсем один и тебе страшно. Но чужаки не дремлют. Десять миллиардов, сто миллиардов, миллион миллиардов чужаков, насколько нам известно. И тьма кораблей. И оружие, которого мы не понимаем. И стремление использовать это оружие, чтобы покончить с нами. На карту поставлен не мир, Эндер. А только мы. Человечество. Что касается остальных обитателей Земли, то они останутся, даже если нас уничтожат, они приспособятся, и жизнь на Земле пойдет своим чередом. Но человечество не желает умирать. Как биологический вид, мы эволюционировали, чтобы выжить. Мы делали это путем неимоверного напряжения, такого, что раз в несколько поколений оно неизбежно приводило к появлению гениев. Тех, кто придумал колесо. И свет, и полет. Тех, кто построил город, страну, империю. Ты что-нибудь понял из того, что я сказал?

Эндер подумал, что понял, но не был в этом уверен, поэтому сказал, что не понял ничего.

– Ничего? Ах, да. Более простым языком, люди свободны до тех пор, пока человечество не призовет их. Возможно, что для выполнения определенной миссии человечеству понадобился именно ты. Я, например, считаю, что человечество нуждается во мне для выяснения того, на что ты способен. Возможно, нам придется совершать низкие поступки, Эндер, но если человечество в результате этого выживет, значит мы оказались хорошими орудиями.

– И все? Всего лишь орудиями?

– Само по себе любое человеческое существо – лишь орудие, которым все остальные пользуются для того, чтобы выжить.

– Это неправда.

– Нет, это только полуправда. С остальной половиной разберемся после того, как выиграем эту войну.

– Она закончится еще до того, как я вырасту, – сказал Эндер.

– Я очень надеюсь на то, что этого не произойдет, – сказал Грэфф. – Кстати, общаясь со мной, ты приносишь себе мало пользы. Остальные мальчики, вне всякого сомнения, ведут сейчас разговор о том, что старина Эндер Виггин опять подлизывается к Грэффу. Если только о тебе начнут говорить, как о любимчике учителей, считай, что твоя карьера в этой школе закончена.

Другими словами, иди отсюда и оставь меня в покое.

– До свидания, – сказал Эндер и двинулся по туннелю вслед за остальными мальчиками.

Грэфф смотрел, как он уходит. Один из учителей, стоявший рядом с ним, спросил:

– Тот самый?

– Бог его знает, – ответил Грэфф. – Но если это не Эндер, то пусть он поскорее об этом скажет.

– Может быть, никого и нет, – сказал учитель.

– Может быть… Но если это так, Андерсон, то тогда сам Бог – чужак. Можешь потом меня процитировать.

– Хорошо.

Они еще немного постояли молча.

– Андерсон.

– Мм…

– Малыш ошибается. Я был и остаюсь его другом.

– Я знаю.

– У него светлая душа.

– Я читал отчеты.

– Андерсон, подумать только, что мы собираемся с ним сотворить.

Андерсон не согласился:

– Мы собираемся сделать его лучшим за всю историю полководцем.

– А затем взвалить судьбу мира на его плечи. Ради него самого надеюсь, что это будет кто-то другой.

– Выше нос. Чужаки могут убить нас всех еще до того, как он вырастет.

Грэфф улыбнулся.

– Спасибо. Ты снял груз с моей души.

Глава 5. ИГРЫ

– Я просто в восторге. Сломанная рука. Это был прием профессионала.

– Это был несчастный случай.

– На самом деле? Выходит, я поспешил занести благодарность в твое личное дело.

– Все вышло не так. Случившееся делает героем этого пострадавшего паршивца, что может отрицательно повлиять на многих из группы. Думаю, что Эндер мог бы обратиться за помощью.

– Звать на помощь? А я то думал, что ты больше всего ценишь в нем как раз то, что он привык сам решать свои проблемы. Когда он окажется там, в окружении вражеской флотилии, то помощи ему будет ждать неоткуда.

– Кто мог предвидеть, что этот сосунок отстегнет ремни? И что он приземлится не туда и не так, как следовало?

– Еще один пример тупости военных. При наличии у тебя хоть каких-нибудь мозгов, ты занимался бы более стоящим делом, например торговал страховками.

– И вы тоже, Мыслитель.

– Приходится считаться с тем, что все мы второго сорта. Тем не менее именно мы отвечаем за судьбу всего человечества. Это должно опьянять, не правда ли? Особенно если учесть, что на этот раз нас будет некому критиковать в случае поражения.

– Мне никогда не приходило в голову подумать обо всем этом с такой точки зрения. Лучше не проигрывать.

– Посмотрим, как пойдут дела с Эндером. Если он уже сломался или сломается в будущем, то кто следующий? Кто, если не он?

– Я составлю вам список.

– Будет логичней подумать, как нам не потерять Эндера.

– Я уже говорил вам, что он надежно изолирован. Он уже не поверит в то, что когда-нибудь сможет дождаться чьей-либо помощи. Ведь стоит ему хоть раз догадаться, что может быть более легкий выход, считайте, что мы его потеряли.

– Ты прав. И было бы ошибкой дать ему поверить в то, что у него есть друг.

– Друзья у него могут быть, а вот родителей быть не должно.

* * *

Когда Эндер прибыл в казарму, все остальные мальчики уже выбрали себе кровати. Он остановился в дверях спальни, отыскивая взглядом свободное место. Потолок был низкий: потянувшись, Эндер смог бы дотронуться до него рукой. Комната была уменьшена во всех направлениях, и поэтому нижние места находились прямо на полу. Мальчики исподтишка наблюдали за ним, и Эндер заметил, что единственное свободное место находится внизу, у самой двери. Оно было самым неудобным, и согласившись на него, Эндер рисковал вызвать в дальнейшем новые каверзы со стороны одногруппников. С другой стороны, еще более неразумным было вступать в борьбу за то, что уже кому-то принадлежит. Поэтому он широко улыбнулся.

– Эй, спасибо, – сказал он. Сказал это без всякого сарказма. И так искренне, что нельзя было не поверить, что он действительно считает его лучшим. – А я как раз думал о том, чтобы попросить отдать мне нижнюю кровать у двери.

Он присел на свою кровать и заглянул в распахнутые дверцы шкафчика в ее ногах. На внутренней стороне дверцы было написано:

«ПОЛОЖИТЕ РУКУ НА СКАННЕР И ДВАЖДЫ ПРОИЗНЕСИТЕ СВОЕ ИМЯ».

Эндер отыскал сканнер – пластинку из мутного пластика. Он поднес к ней левую руку и сказал:

– Эндер Виггин, Эндер Виггин.

И в ту же секунду сканнер наполнился зеленоватым светом. Эндер закрыл дверцы раскрытого отделения и затем попытался снова открыть его. Ящик не открывался. Тогда он вновь положил руку на пластинку и сказал:

– Эндер Виггин.

Ящик со щелчком распахнулся. Вместе с ним открылись и три других отделения. В одном из них лежали четыре тренировочных костюма такого же цвета, как и тот, что был на нем, и еще один белый. Во втором была маленькая компьютерная доска, точная копия тех, какими они пользовались в школе. Следовательно, занятия для них еще не кончились.

В самом большом отделении Эндера ждал настоящий сюрприз. На первый взгляд это был космический скафандр: полный комплект, включая шлем и перчатки. Но на самом деле до скафандра он немного не дотягивал, в нем не хватало выпускного клапана для воздуха. Тем не менее этот костюм мог надежно защитить все тело. Он имел толстый слой набивки и обладал некоторой жесткостью.

А вместе с костюмом имелся пистолет. Лазерный или нечто похожее на него, так как конец его ствола был сделан из прочного прозрачного стекла. Но, разумеется, никто не позволил бы детям владеть смертельным оружием.

– Это не лазер, – произнес мужской голос. Эндер поднял голову. Говорившего человека он раньше не встречал. Молодой и добродушного вида мужчина. – Но у него достаточно жесткий луч. Хорошо сфокусированный. Вы можете прицелиться и получить кружок света диаметром три дюйма на стене за несколько сотен метров от вас.

– Для чего он? – спросил Эндер.

– Для одной игры, в которую мы играем во время отдыха. Еще кто-нибудь открыл свой шкаф? – Мужчина огляделся вокруг. – Я спрашиваю, поняли ли вы инструкцию и установили ли код с помощью голоса и руки? Вы не попадете в свои ящики до тех пор, пока не сделаете этого. С этого дня и примерно на год эта казарма будет для вас домом в Боевой школе. Итак, выбирайте себе любое место и располагайтесь. Обычно мы разрешаем новичкам самим выбрать старшего, которому отводится нижнее место у двери, но, кажется, на этот раз место уже занято. А перекодировать эти шкафчики уже нельзя. Поэтому думайте, кого бы вы хотели выбрать. Обед через семь минут. Следуйте по световым знакам на полу. Ваш световой пароль красный, желтый, желтый: когда бы вам ни понадобилось отправиться в нужное место, он всегда будет красный, желтый, желтый. Три точки рядом – идите туда, куда они вам указывают. Итак, мальчики, ваш пароль?

– Красный, желтый, желтый.

– Прекрасно. Меня зовут Дэп. Следующие несколько месяцев я – ваша мама.

Мальчики засмеялись.

– Смейтесь сколько вам угодно, но помните это. Если вы потеряетесь где-нибудь в школе, что иногда случается, не надо бродить и открывать все двери, какие найдете. Некоторые из них ведут наружу. – Снова хохот. – Вместо этого подойдите к кому-нибудь и скажите, что ваша мама Дэп, и меня позовут. Или назовите им свой пароль, и они высветят вам дорогу домой. Если у вас будут проблемы, приходите ко мне, и мы их обсудим. Помните, я единственный человек в этой школе, которому платят за то, чтобы я был к вам добр. Но не слишком добр. Попробуйте-ка быть со мной невежливы, и я дам вам по морде. Идет?

Они снова засмеялись. У Дэпа была теперь полная комната друзей. Ведь это так легко – завоевывать друзей среди напуганных маленьких детей.

– Скажет ли мне кто-нибудь, где здесь низ?

Они сказали ему.

– О’кей, это так. Но это направление ведет наружу. Вращение корабля дает ощущение силы тяжести, а также направление вниз. Пол вообще-то загибается вон в том направлении. Если пойти в ту сторону и продолжать свой путь достаточно долго, то можно прийти как раз туда, откуда вышел. Только лучше этого не делать. Потому что по дороге вам встретятся комнаты учителей, а за ними комнаты взрослых детей, которые очень не любят, когда перволетки суют нос в их дела. Они могут просто вышвырнуть вас оттуда. Когда это произойдет, нет смысла приходить ко мне и лить слезы. Поняли? Это Боевая школа, а не детский сад.

– А что же нам тогда делать? – спросил крошечный чернокожий мальчуган, чья кровать была прямо над кроватью Эндера.

– Если вам не по душе, когда вас вышвыривают, подумайте сами, как этого избежать. Но должен вас предупредить: убийство категорически против правил этой школы. Любое преднамеренно нанесенное увечье – тоже. Как я понял, по дороге сюда уже было одно покушение на убийство. Сломанная рука. Если такое произойдет еще раз, то кого-то заморозят. Поняли?

– А что такое заморозить? – спросил мальчик, рука которого гордо покоилась в бинтах.

– Охладить, выставить на холод, послать на Землю, списать из Боевой школы.

Никто не взглянул на Эндера.

– Итак, мальчики, если кто-нибудь подумывает о том, чтобы стать хулиганом, пусть по крайней мере подумает, как хулиганить с умом, ладно?

Дэп вышел из комнаты. Они так и не посмотрели на Эндера.

Эндер почувствовал, как в животе поднимается страх. Мальчик, которому он сломал руку… Эндеру вовсе не было его жаль. Он был еще одним Стилсоном. И подобно Стилсону, он уже начал сколачивать себе банду. Небольшую свиту из тех, кто был покрупнее. Они смеялись в дальнем конце комнаты, и время от времени кто-нибудь из них оборачивался, чтобы взглянуть на Эндера.

Самым сильным желанием Эндера было вернуться домой. Какое отношение к спасению мира могло иметь все это? Он, у которого больше нет монитора, снова один против целой банды. Но сейчас эта банда с ним в одной комнате. Снова Питер, но уже без Вэлентайн.

Страх терзал его и во время обеда, так как в столовой к нему за стол так никто и не сел. Остальные мальчики разговаривали о всякой всячине – большом табло на стене, еде, старших ребятах. Эндер мог только наблюдать за всем этим из своей изоляции.

На табло высвечивались результаты команд. Общие таблицы выигрышей и проигрышей и число очков, набранных в последних играх. Эндер заметил, как некоторые из старших мальчиков делают ставки на исход предстоящих игр. У двух команд, Монтикоров и Аспидов, последних показателей не было – эта ячейка светилась. Эндер решил, что игра с их участием может идти прямо сейчас.

Он заметил, что старшие мальчики делятся на группы по цвету формы. Некоторые разговаривали с мальчиками в другой форме, но, как правило, каждая группа находилась на отведенной ей территории. Перволетки – их группа и две или три другие более старшие группы – были одеты в простую голубую форму. Но большие дети, входящие в армии, носили более яркую одежду. Эндер попытался определить названия команд по цвету формы. Со Скорпионами и Пауками оказалось легче всего. Так же быстро он справился с Пламенем и Волной.

К его столу подсел один из старших мальчиков. Не просто старше его – он выглядел на все двенадцать или даже тринадцать лет. Чувствовалось, что в нем уже начался тот рост, который скоро превратит его во взрослого мужчину.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответил Эндер.

– Я – Мик.

– Эндер.

– Это имя?

– С самого детства. Так меня называла сестра.

– Неплохое имечко для здешнего места. Если энд – конец, то Значит Эндер – Кончатель. Так?

– Надеюсь.

– Эндер, ты чужак в своем залете?

Эндер пожал плечами.

– Я заметил, что ты ешь в одиночестве. В каждом залете есть один такой. Ребенок, которого все сторонятся. Иногда я думаю, что учителя это устраивают специально. Они здесь не очень-то добрые. Сам увидишь.

– Ага.

– Так ты – чужак.

– Думаю, что так.

– Так. Нечего над этим горевать, понял? – Он дал Эндеру свою булочку и взял у него пудинг. – Тебе необходима питательная пища. Для поддержания силы. – Мик впился зубами в пудинг.

– А как насчет тебя?

– Меня? Я – ничто. Я – дырка в кондиционере. Всегда там, но большую часть времени этого никто не замечает.

Эндер нерешительно улыбнулся.

– Действительно смешно, но без шуток, это так и есть. Я оказался в ауте. Я уже начал расти. Они скоро пошлют меня в следующую школу. В Тактическую школу меня навряд ли пошлют. Я так ни разу и не стал командиром. А туда берут только таких.

– А как можно им стать?

– Думаешь, если бы я знал как, я был бы таким, какой я есть? Сколько в этой комнате мальчиков моего роста?

Немного. Но вслух Эндер этого не сказал.

– Несколько. Я тут – не единственное полузамороженное чужачье мясо. Нас несколько таких. Другие парни давно командиры. Все из моего залета имеют сейчас собственные армии. Все, кроме меня.

Эндер кивнул.;

– Послушай, парнишка. Я хочу дать тебе совет. Найди себе друзей. Становись командиром. Целуй им задницы, если потребуется, но если только они тебя запрезирают… Понимаешь, что я имею в виду?

Эндер кивнул.

– Нет, ничего ты не понял. Вы, перволетки, все одинаковы. Ничегошеньки-то вы не знаете. В голове пустота. Как в космосе. И стоит чуточку вас прижать, вы сразу же рассыпаетесь на части. Послушай, когда ты кончишь так, как я, не забывай, что тебя предупреждали. Это последнее одолжение, которое тебе собираются здесь оказать.

– Зачем ты все это сказал? – спросил Эндер.

– Ты что, умник? Заткнись и ешь.

Эндер последовал совету. Мик ему не понравился. И он знал, что для него вероятность стать таким, как Мик, равняется нулю. Может быть, это как раз то, чего добиваются от него учителя, но пусть они не надеются на то, что он с этим согласится.

«Я не буду чужаком в своей группе, – подумал он. – Я не затем оставил Вэлентайн и папу с мамой, чтобы меня заморозили».

Когда он подносил ко рту вилку, он как бы ощущал себя дома, в окружении всей семьи. Он знал, куда надо повернуть голову, чтобы увидеть маму, следящую за тем, чтобы Вэлентайн не чавкала. Он точно знал, где сейчас должен находиться отец, просматривающий за столом газету и делающий вид, что он часть общего разговора. Питер, притворяющийся, что вытаскивает из носа лущеный горох, даже он мог быть забавным.

Вспоминать о них было серьезной ошибкой. Он почувствовал, как из груди начал подниматься всхлип, и сглотнул его.

Не плакать. Вероятность того, что его пожалеют, равна нулю. Дэп – никакая не мама. Любое проявление слабости может обернуться только против него самого, так как все эти стилсоны и питеры сразу решат, что его можно сломать. И Эндер сделал то, что делал всегда, когда его мучил Питер. Он занялся умножением на два. Один, два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два, шестьдесят четыре. И так далее, до тех пор, пока он еще мог держать в голове числа: 128, 256, 512, 1024, 2048, 4096, 8192, 16384, 32768, 65536, 131072, 262144. Добравшись до 67108864, он начал сомневаться, не сбился ли со счета. Какой должен быть порядок – десять или сто миллионов, или просто миллион? Он попытался повторить счет, но сбился снова. «1342 и что там дальше? 16– или 17-738? Все смешалось. Начнем сначала. Умножай, пока можешь». Боль отступила. Слезы отступили. Он не заплачет.

Каждый день вечером, после отбоя, когда комната погружалась в темноту, было слышно, как некоторые из ее обитателей всхлипывают и зовут папу, маму или собаку. Он тогда тоже терял контроль над собой. Губы сами шептали имя Вэлентайн. Ему грезилось, что он слышит ее смех где-то невдалеке. Иногда к двери подходила мама и заглядывала внутрь, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Он слышал смех отца, смотрящего видео. Это было так реально, и этого не будет уже никогда. «Я стану взрослым, когда опять увижу их, в лучшем случае мне будет двенадцать. Зачем я согласился? Что я получил от того, что сделал из себя дурака? Не пошел в школу?» Сейчас он был готов видеться со Стилсоном хоть каждый день. А Питер? Этого подлеца он и вовсе не боялся.

– Я хочу домой, – шептал он.

Но эти слова произносились тем шепотом, которым он умел плакать, когда Питер делал ему больно. Этот шепот не шел дальше его собственных ушей, а иногда и до них не добирался.

И хотя слезы все равно текли, и подушка была мокрой, но никто не знал о его всхлипываниях, таких мягких и тихих, что их вообще навряд ли можно было услышать. Но боль не проходила, она стояла комком в горле и жгла грудь и глаза. «Я хочу домой».

В эту ночь в комнату зашел Дэп. Он медленно двигался вдоль рядов с кроватями и прикосновением руки пытался успокоить тех, кто плакал. Там, где он проходил, потоки слез только увеличивались. Даже такого незамысловатого проявления сочувствия в этом безжалостном месте хватало для того, чтобы расплакались и те, кто еще мог сдерживаться. Но не Эндер. Когда Дэп дошел до его кровати, Эндер уже не плакал и лицо его было сухим. Такое лицо он всегда надевал, когда мама и папа заходили в его комнату пожелать спокойной ночи после того, как Питер жестоко мучил его, а он не решался пожаловаться. «Спасибо за это, Питер. За сухие глаза и неслышный плач. Ты научил меня прятать мои чувства. Более чем когда-либо, это необходимо мне сейчас».

И была школа. Каждый день долгие часы, занятий. Чтение. Вычисления. История. Видеофильмы о кровавых бойнях в космосе – морские пехотинцы, поливающие своей кровью стены чужачьих кораблей. Стерео о чистых войнах флотилий: в глубине вечной ночи кипящее пламя разрывов на месте точно пораженных кораблей. Столькому надо было научиться. Эндер работал с тем же рвением, что и остальные; впервые в жизни они боролись, так как впервые в жизни им приходилось соперничать с теми, кто были по крайней мере такими же способными, как и они сами.

И еще были игры, ради которых они жили и которыми были заполнены часы между пробуждением и отходом ко сну.

Дэп показал им игровую комнату на следующий день после прибытия. Она была наверху, намного выше тех палуб, где мальчики жили и работали. Они забрались по лестницам туда, где сила тяжести немного отпускала, и там, в обширном помещении с низким потолком, их встретили слепящие вспышки игр.

Некоторые из этих игр были им знакомы, они уже играли в них дома. Игры легкие и сложные. Эндер прошел мимо двухмерных видеоигр и принялся изучать игры, которыми занимались большие мальчики. В основном это были голографические игры с парящими в воздухе объектами. Он оказался единственным перволетком в этой части комнаты, и время от времени кто-нибудь из больших мальчиков замечал это. «Что ты тут делаешь? Потерялся? Лети отсюда», – и он на самом деле летел: при пониженной гравитации достаточно было просто оторвать ноги от пола и можно было планировать, пока не врежешься во что-нибудь или в кого-нибудь.

Но каждый раз, поднявшись на ноги, он вновь возвращался в эту часть зала, но немного в другое место, чтобы наблюдать за игрой под иным углом зрения. Он был слишком мал, чтобы видеть пульт управления. Но это было неважно. Все и так было ясно. Играющий строил в кромешной космической тьме световые туннели, по которым вражеские корабли охотились за ним, безжалостно преследуя до тех пор, пока не уничтожат. Игрок мог делать ловушки: мины, дрейфующие бомбы, воздушные петли, в которых противник мог навсегда заблудиться. Некоторые играли мастерски. Другие быстро проигрывали. Эндеру больше нравилось, когда мальчики играли друг с другом. Тогда они могли использовать чужие туннели, и очень скоро становилось ясно, чья стратегия лучше.

Примерно через час Эндер начал скучать. За это время он уже составил представление о правилах, по которым играет компьютер, и поэтому был уверен, что, овладев кнопками на пульте управления, он всегда сможет переиграть машину. Двигайся по спирали, когда противник делает так; крути петли, когда противник действует этак. Лежи в засаде. Приготовь кораблям противника семь ловушек, а потом замани их вот таким образом. Играть с компьютером было не очень-то занимательно, ведь игра могла только убыстряться, и тогда компьютер начинал играть с такой скоростью, что никакие человеческие рефлексы не поспевали за ним. Гораздо интереснее было бы сыграть с другими мальчиками. Они были так натасканы компьютером, что, даже играя между собой, продолжали играть по его шаблонам. Думали, как машины.

«Я мог бы победить их».

– Я хотел бы сыграть с тобой партию, – обратился Эндер к мальчику, который только что победил.

– Черт побери, это что такое? – спросил мальчик. – Это клоп или циклоп?

– Новая семейка гномов прибыла недавно на корабль, – сказал другой мальчик.

– Но этот разговаривает. Ты знал, что они умеют говорить?

– Понятно, – сказал Эндер. – Ты боишься, что я выиграю две из трех.

– Надрать тебя так же легко, как помочиться в душе.

– Но не так интересно, – добавил другой.

– Я – Эндер Виггин.

– Послушай, грызун. Ты – никто. Понял? Ты никто, понял? Ты никто, пока не подстрелишь кого-нибудь в первый раз. Понятно?

Речь старших мальчиков имела свой собственный ритм, и Эндер достаточно быстро перенял его.

– Если я никто, то как можно так бояться проиграть мне две партии из трех?

Остальным мальчикам это уже надоело.

– Пристрели этого выскочку побыстрей, и давай покончим с этим.

Эндер занял место за пультом с кнопками, чьи функции были ему неизвестны. Руки его были малы, но и управление не отличалось сложностью. Хватило немного поэкспериментировать, чтобы разобраться, какая кнопка за какое оружие отвечает. Управлять движением можно было с помощью обычного шарового привода. Вначале его реакция была замедленной. Его противник, имени которого он так и не успел узнать, быстро вырвался вперед. Но к тому времени, когда игра закончилась, Эндер успел многому научиться и играл значительно лучше.

– Может хватит, перволеток?

– Две из трех.

– Мы не договаривались на две партии из трех.

– Но ты выиграл у человека, который впервые видит эту игру, – сказал Эндер. – Если ты не выиграешь у меня еще раз, ты у меня вообще больше не выиграешь.

Они сыграли снова. На этот раз Эндеру хватило приобретенных навыков для того, чтобы выполнить несколько манёвров, к которым его противник оказался совершенно не готов и на которые не сумел найти эффективного ответа. Победа досталась Эндеру нелегко, но все же это была победа.

Старшие мальчики перестали смеяться и шутить. Третья партия проходила в полной тишине. Эндер победил быстро и умело.

Когда поединок завершился, один из старичков сказал:

– Этой машине пора на свалку. С ней что-то не так, любой придурок может обыграть ее.

Ни слова похвалы. Когда он удалялся, за его спиной стояла мертвая тишина.

Остановившись на некотором расстоянии, он понаблюдал за тем, как они пытаются повторить его трюки. «Придурок? – Эндер мысленно улыбнулся. – Они меня не забудут».

Он чувствовал себя прекрасно. Он победил и победил взрослого мальчика. Возможно, что не самого умного из взрослых мальчиков, но сомнения относительно собственных сил и способностей учиться в Боевой школе исчезли. Главное – внимательно понаблюдать за игрой, чтобы понять, что и как в ней работает, а затем можно будет воспользоваться этим или придумать что-нибудь получше.

Самое трудное – это все время быть настороже. Но от этого некуда было деться, так как мальчик, которому он сломал руку, жаждал мести. Эндер быстро запомнил его имя. Его звали Бернард. Сам Бернард произносил свое имя с французским акцентом, так как французы с их высокомерным сепаратизмом настояли на том, чтобы обучение Стандарту начиналось у них не раньше четырех лет. К этому возрасту ребенок уже хорошо усваивал основные структуры французского языка. Французский акцент Бернарда делал его необыкновенным и загадочным, а сломанная рука придавала ему ореол мученика; жестокость делала его естественным центром притяжения всех тех, кому нравилось причинять боль другим.

Эндер стал их врагом.

Постоянные мелкие пакости. Пинать его кровать каждый раз, выходя в коридор или заходя в комнату. Пихнуть его, когда он несет поднос с едой. Поставить подножку на лестнице. Эндер быстро научился не оставлять свои вещи незапертыми. Он научился быть проворным и ловко стоять на ногах.

– Неумеха, – однажды назвал его Бернард, и это прозвище прилипло к нему.

Временами Эндер ощущал в себе страшную злость. Но причиной этой злости был вовсе не Бернард, что было бы бессмысленно. Ведь Бернард был тем, кем был – мучителем. Эндера приводило в бешенство то, как легко все остальные шли у него на поводу. Они наверняка понимали, что месть Бернарда несправедлива. Они наверняка знали, что в «шаттле» он первым пристал к Эндеру, и Эндер всего лишь ответил на жестокость. Но если они знают это, то почему ведут себя так, как будто им ничего не известно? И если даже предположить, что они ничего не знают, то как можно не понять по самому Бернарду, что он гад? В конце концов, не один лишь Эндер становился мишенью для атак Бернарда. Ведь Бернарду была нужна собственная империя.