Текст книги "Игра Эндера. Глашатай Мертвых"

Автор книги: Орсон Скотт Кард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Глава 3. ГРЭФФ

– Сестра – наше слабое звено. Он ее по-настоящему любит.

– Знаю. Это может с самого начала все испортить. Он не захочет с ней расстаться.

– Ну и что ты собираешься делать?

– Убедить его в том, что ему гораздо больше хочется поехать с нами, чем остаться с ней.

– Как ты это сделаешь?

– Я его обману.

– А если это не поможет?

– Тогда скажу правду. При чрезвычайных обстоятельствах это разрешено. Сам знаешь, что всего никогда нельзя предусмотреть.

* * *

За завтраком у Эндера совсем не было аппетита. Он пытался представить, что сегодня будет в школе, и как он встретится со Стилсоном после вчерашней драки. Как поведут себя друзья Стилсона? Вероятнее всего, никак, но полной уверенности не было. В школу идти не хотелось.

– Почему ты ничего не ешь, Эндрю? – спросила мать.

В комнату вошел Питер.

– Доброе утро, Эндер. Спасибо за грязную мочалку, которую ты бросил прямо посреди ванны.

– Специально для тебя, – пробормотал Эндер.

– Эндрю, нужно поесть.

Эндер протянул ей свои запястья, что означало: ну так покорми меня через иглу.

– Очень мило, – возмутилась мать. – Я стараюсь заботиться о вас, но, похоже, моим гениальным деткам на это наплевать.

– Гены гениальности достались нам от тебя, мама, – сказал Питер. – От папочки мы не получили ничего.

– Я это уже слышал, – сказал отец, продолжая жевать и не отрывая глаз от новостей, которые показывал стол. – И эти гены просто пропали бы, если бы они не достались вам.

Стол запищал, сообщая, что кто-то стоит у дверей.

– Кто бы это мог быть? – спросила мать.

Отец нажал на клавишу, и на экране возник мужчина в военной форме, единственной форме, которая еще что-то значила, МФ – Международный Флот.

– Я думал, что все кончилось, – сказал отец.

Питер не сказал ничего, он просто налил молока в тарелку с кашей. Эндер подумал, что, может быть, в конце концов ему и не придется сегодня идти в школу.

Отец набрал шифр, открывающий двери, и поднялся.

– Пойду узнаю, что ему нужно, – сказал он. – Оставайтесь здесь и кончайте завтрак.

Все остались за столом, но есть никто не стал. Через несколько минут в столовую заглянул отец и позвал мать.

– Что, попался? – спросил Питер. – Им стало известно, что ты сделал со Стилсоном. Они пошлют тебя отбывать срок в Поясе Астероидов.

– Мне всего шесть, недоумок. Я – несовершеннолетний.

– Зато ты – третий, жаба. У тебя нет прав.

Заспанная и растрепанная в комнату вошла Вэлентайн.

– Где мама и папа? Я слишком разбита, чтобы идти в школу.

– Очередной устный экзамен, да? – поинтересовался Питер.

– Заткнись, Питер, – сказала Вэлентайн.

– Успокойся и возрадуйся. Могло быть и хуже.

– Как это?

– Это мог быть беструсный экзамен.

– Ты бум-бум. Где мама и папа?

– Разговаривают с парнем из МФ.

Она сразу же взглянула на Эндера. Ведь несколько лет они жили в ожидании того, что к ним придут и скажут, что Эндер выдержал и что он нужен.

– Ты права, что смотришь на него, – сказал Питер. – Но ведь это могу быть и я. До них могло наконец дойти, что лучше меня им не найти.

Чувства Питера были основательно задеты, и он, как обычно, брюзжал.

Дверь открылась.

– Эндер, – позвал отец. – Иди к нам.

– Бедный Питер, – хмыкнула Вэлентайн.

Отец рассердился:

– Не вижу никакого повода для смеха.

Вслед за отцом Эндер вышел в прихожую. При их появлении офицер МФ поднялся, но руки Эндеру не протянул. Мать теребила на пальце обручальное кольцо.

– Эндрю, – сказала она. – Никогда не думала, что ты можешь оказаться таким драчуном.

– Мальчик Стилсонов в больнице, – добавил отец. – Ему от тебя здорово досталось. Это было подло, так избивать его ногами.

Эндер помотал головой. Он думал, что для разбирательства может прийти кто-нибудь из школы. Появление офицера МФ означало нечто более серьезное, но он никак не мог вспомнить, что же еще он мог сделать.

– Ну, молодой человек, как вы объясните свое поведение?

Эндер снова подмотал головой. Он не знал, что сказать, и боялся, что его слова могут показать его еще более жестоким, чем совершенный им поступок. «Я согласен с любым наказанием, – подумал он. – Скорей бы покончить со всем этим».

– Мы готовы рассмотреть смягчающие обстоятельства, – сказал офицер. – Но я могу сразу сказать, что все это скверно выглядит. Удары ниже пояса, многочисленные удары ногами по лицу и телу после того, как ты свалил его с ног. Такое впечатление, что ты получал от этого удовольствие.

– Нет, – прошептал Эндер.

– Тогда объясни, для чего ты это делал.

– С ним была его банда, – сказал Эндер.

– Ну и что из того? Разве это тебя оправдывает?

– Нет.

– Скажи, зачем ты продолжал его пинать? Ты ведь уже и так победил.

– Свалив его с ног, я победил только в этой драке, а я хотел победить сразу во всех, чтобы они оставили меня в покое.

Эндер был слишком напуган и стыдился того, что сделал; и как он ни старался, ему не удалось сдержать слез. Плакать Эндер не любил и делал это очень редко, но за последние неполные сутки он плакал уже в третий раз. И с каждым разом было все хуже. Расплакаться при отце, матери и этом военном – какой стыд!

– Вы убрали монитор. Я должен был сам себя защитить.

– Эндер, тебе следовало обратиться за помощью к кому-нибудь из взрослых, – начал отец.

В это время офицер поднялся и шагнул к Эндеру, протягивая ему руку:

– Мое имя Грэфф, Эндер. Полковник Хайрэм Грэфф. Я – начальник подготовительного обучения в Боевой школе в Поясе Астероидов. Я пришел, чтобы пригласить тебя в нашу школу.

Вот оно как!

– Но монитор…

– На последнем этапе мы хотели посмотреть, как ты поведешь себя без монитора. Мы не всегда так делаем, но в твоем случае…

– И я выдержал?

Мать возмутилась.

– Отправил мальчика Стилсонов в больницу! А что бы вы сделали, если бы он убил его? Наградили медалью?

– Но он не сделал этого, миссис Виггин. – Полковник Грэфф протянул ей папку, забитую бумагами. – Здесь необходимые документы. Ваш сын был отобран специальной службой Международного Флота. Естественно, у нас имеется ваше письменное согласие. Без него вы никогда не получили бы разрешения на его рождение, его просто не было бы. Так что он по праву принадлежит нам.

Голос отца дрожал:

– С вашей стороны было достаточно жестоко вначале показать, что он вам не нужен, а затем появиться, чтобы забрать его у нас.

– И совершенно непонятно, зачем нужно было начинать разговор с мальчика Стилсонов? – добавила мать.

– Все очень просто, миссис Виггин. До тех пор, пока нам не стали известны мотивы Эндера, мы не могли с уверенностью сказать, что он нам подходит, нам нужно было знать, почему он что сделал. Или, по крайней мере, что он думает о причинах своих действий.

– Что вы будете делать дальше, полковник Грэфф? – спросил отец. – Просто выйдете с ним из комнаты?

– Это зависит… – сказал Грэфф.

– От чего?

– От того, захочет ли пойти Эндер.

Всхлипывания матери перешли в горький смех:

– О, оказывается, это все-таки добровольно. Как мило!

– Для вас двоих выбор был сделан тогда, когда вы решили его родить. Что касается Эндера, то он еще не выбирал. Из призывников получается отличное пушечное мясо, но для офицеров нам нужны добровольцы.

– Офицеров? – переспросил Эндер. При звуке его голоса все остальные замолчали.

– Да, – сказал Грэфф. – Боевая школа готовит будущих капитанов межзвездных кораблей, коммодоров флотилий и адмиралов флота.

– Давайте будем честными до конца, – сердито сказал отец. – Сколько выпускников Боевой школы на самом деле становятся командирами кораблей?

– К сожалению, мистер Виггин, эта информация не разглашается. Но я могу сказать, что из тех, кто выдержал первый год в нашей школе, каждый смог получить назначение на офицерскую должность. И ни один из них не служил на должности ниже, чем командир межпланетного корабля. Это очень почетно даже при службе во внутренних вооруженных силах в пределах Солнечной системы.

– А многие выдерживают первый год? – спросил Эндер.

– Все, кто хотят, – ответил Грэфф.

Эндер чуть было не сказал, что он тоже хочет. Но сдержался. Конечно, это означало бы, что он больше не будет ходить в школу, но соглашаться только из-за этого было глупо. Проблема со школой и так разрешилась бы за несколько дней. Что гораздо важнее, и может быть даже жизненно важно, он смог бы оказаться в недосягаемости от Питера. Но расстаться с отцом и мамой и, самое главное, Вэлентайн, чтобы стать солдатом? Эндер не любил драться. Он не любил таких, как Питер, – сила против слабости, но он не любил и таких, как он сам, – ум против глупости.

– Я думаю, – сказал Грэфф, – нам с Эндером надо поговорить наедине.

– Нет, – отрезал отец.

– Я не заберу его, не разрешив поговорить с вами еще раз, – сказал Грэфф. – Но вы в любом случае не можете мне помешать.

Свирепо глядя на Грэффа, отец поднялся и вышел из комнаты. Мать остановилась и сжала руку Эндера. Выходя, она плотно закрыла за собой двери.

– Эндер, если, ты поедешь со мной, ты на долгое время расстанешься с домом. В Боевой школе не бывает каникул. И посетителей тоже. Полный курс обучения продолжается до шестнадцати лет, и до этих пор отпуск не полагается. В исключительных случаях можно получить первый отпуск в двенадцать лет. Поверь мне, что за шесть, а тем более за десять лет, люди изменятся очень сильно. Твоя сестра Вэлентайн, когда ты увидишь ее в следующий раз, будет взрослой женщиной. Вы будете незнакомцами. Ты все еще будешь любить ее, Эндер, но вряд ли будешь понимать. Как видишь, я с тобой откровенен и не говорю, что все будет легко.

– А мама и папа?

– Я знаю тебя, Эндер. Некоторое время я изучал записи, сделанные с монитора. Ты не будешь скучать по своим родителям, точнее будешь, но недолго и не очень сильно. И они тоже быстро придут в себя.

Помимо его воли слезы навернулись на глаза Эндера. Он отвернулся, но не стал вытирать их.

– Они тебя любят, Эндер. Но ты должен понять, какую цену они платят за твою жизнь. Они оба родились в очень религиозных семьях. При крещении твой отец был наречен Джоном Полом Висзореком. Он был католиком, седьмым из девятерых детей.

Девять детей. Это было немыслимо. Это было преступно.

– Да, ради религии люди иногда совершают очень странные поступки. Знаешь, Эндер, в то время закон был не таким строгим, но и тогда это было очень нелегко. Только двое первых детей могли получить бесплатное образование. Налоги возрастали с появлением каждого следующего ребенка. Когда твоему отцу исполнилось шестнадцать лет, он прибегнул к Закону о несогласных семьях и отделился от своей семьи. Он изменил имя, отрекся от веры и поклялся, что никогда не будет иметь больше двух детей, разрешаемых законом. И он на самом деле верил в то, что делал. Те унижение и стыд, через которые он прошел в детстве… Он поклялся, что ни один из его собственных детей никогда не переживет ничего подобного. Понимаешь?

– Он не хотел меня.

– Ну, сейчас уже никто не хочет третьего. Не можешь же ты требовать от них, чтобы они были рады. Но твои мать и отец – особый случай. Твоя мать тоже вышла из очень религиозной семьи мормонов. И оба они отреклись от своей веры. Но на самом деле их чувства остались двойственными. Знаешь, что это значит?

– Да. Они чувствуют и так, и так.

– Они стыдятся того, что родились в несогласных семьях. Они скрывают это. До такой степени, что твоя мать, например, отрицает, что родилась в штате Юта, где до сих пор много мормонов. Твой отец скрывает польские корни, так как Польша все еще является несогласной страной. Теперь ты видишь, что появление третьего, даже по прямому указанию правительства, возвращало их ко всему, от чего они хотели уйти в своей жизни.

– Я знаю.

– Но на самом деле, все гораздо сложнее. Ваш отец сам назвал вас именами католических святых. Более того, он сам окрестил каждого из вас после рождения. Мать была против, и они каждый раз ссорились, но не потому, что она была против вашего крещения, а потому, что не хотела, чтобы вас крестили как католиков. Так что твои родители в душе остались верующими. Для них ты являешься источником гордости, так как они смогли обойти закон и родить третьего. Но вместе с тем, ты источник их переживаний по поводу собственной нерешительности, напоминание о том, что они боятся пойти дальше и практиковать несогласие, которое до сих пор разделяют в глубине души. Ты мешаешь им полностью примириться с жизнью в нормальном согласном обществе, отчего у них возникает постоянное чувство вины перед окружающими.

– Откуда вы это знаете?

– Мы наблюдали за твоими братом и сестрой, Эндер. Ты просто не представляешь, насколько чувствительны мониторы. Мы были соединены прямо с твоим мозгом. Мы слышали все, что слышал ты, даже тогда, когда был не совсем внимателен. Ты даже мог не понимать того, что слышишь. Мы понимали.

– Следовательно, мои родители и любят, и не любят меня?

– Они любят тебя. Вопрос в том, хотят ли они, чтобы ты был здесь. Твое присутствие в этом доме – это постоянная трещина, постоянный источник напряжения. Понимаешь?

– Не я вызываю это напряжение.

– Не твои действия, Эндер. Твоя жизнь сама по себе. Твой брат тебя ненавидит как живое доказательство того, что он недостаточно хорош. Твои родители обижаются на тебя из-за своего прошлого, которое ты мешаешь им навсегда забыть.

– Вэлентайн любит меня.

– Всем сердцем. Целиком, безгранично она предана тебе, и ты тоже обожаешь ее. Я же говорил, что это будет нелегко.

– А как будет там?

– Тяжелая работа, занятия как в обычной школе, но мы глубже изучаем математику и компьютеры. Военная история. Стратегия и тактика. И кроме того, боевой зал.

– Что это?

– Военные игры. Все мальчики разбиты на армии. День за днем они ведут учебные бои в условиях невесомости. Никто не получает увечий, но победы и поражения очень важны. Каждый начинает простым солдатом и выполняет команды. Старшие мальчики будут твоими офицерами, и их обязанность готовить тебя и командовать тобой в бою. Большего я не имею права рассказывать. Это как игра в чужаков и астронавтов, только здесь есть оружие, которое действует, и рядом с тобой сражаются твои товарищи, и твое будущее и будущее всего человечества зависят от того, как хорошо ты учишься и как хорошо ты сражаешься. Это требует очень большого напряжения, и у тебя не будет нормального детства. Впрочем, с твоей головой и в шкуре третьего, у тебя в любом случае не будет нормального детства.

– Только мальчики?

– Несколько девочек. Они не часто проходят отбор в нашу школу. Против них работает вся история развития человечества. В любом случае ни одна из них не будет похожа на Вэлентайн. Но там ты сможешь найти братьев, Эндер.

– Похожих на Питера?

– Питера не приняли как раз из-за того, за что ты его ненавидишь.

– Я не ненавижу его. Я просто…

– Боишься его. Знаешь, Питер не так уж и плох. В течение длительного времени он был лучшим из всех, за кем мы наблюдали. Мы попросили твоих родителей, чтобы следующим их ребенком была девочка. Впрочем, они и сами хотели дочь. Мы надеялись, что она будет похожа на Питера, но мягче. Она оказалась слишком мягкой. И поэтому мы заказали тебя.

– Наполовину Питера и наполовину Вэлентайн?

– Если получится…

– Получилось?

– Настолько, насколько мы можем судить. Наши тесты очень точны, Эндер. Но они не могут сказать нам всего. А когда дело касается сходства, то на них вообще едва ли можно полагаться. Но это лучше, чем ничего. – Грэфф наклонился и взял Эндера за руку. – Эндер Виггин, если бы вопрос заключался только в выборе самого лучшего и счастливого будущего для тебя, то я бы сказал, что тебе надо остаться дома. Оставайся здесь, становись взрослым, будь счастлив. Есть вещи гораздо хуже, чем быть третьим, хуже, чем старший брат, который до сих пор не решил кем ему быть: человеком или шакалом. Боевая школа – это одна из таких худших вещей. Но ты нам нужен. Чужаки могут казаться тебе сейчас просто выдумкой, но в последний раз они были ужасно близки к тому, чтобы нас уничтожить. Они воевали с нами хладнокровно и превосходили нас числом и оружием. Нас спасло только то, что у нас был самый одаренный военный командир, какого только можно было найти. Назови это судьбой, назови это Божьей волей, назови это слепой удачей, но у нас был Майзер Рэкхэм.

Но сейчас его с нами нет, Эндер. Мы по крохам собрали все, что смогло создать человечество: флот, по сравнению с которым то, что мы видели у них в последний раз, выглядит просто горсткой игрушечных корабликов. У нас появилось и кое-какое новое оружие. Но этого может оказаться недостаточно, так как за восемьдесят лет, прошедших с последней войны, у них было столько же времени на подготовку, сколько и у нас. Нам необходимо получить все самое лучшее и как можно быстрей. Может быть, ты будешь с нами, а может быть, и нет. Ты можешь не выдержать напряжения, и это разрушит всю твою жизнь, и тогда ты возненавидишь меня за то, что я явился сегодня в твой дом. Но поскольку с твоим присутствием появляется небольшой дополнительный шанс на то, что человечество выживет, а чужаки навсегда оставят нас в покое, я прошу тебя сделать это, я прошу тебя поехать со мной.

Эндер никак не мог сфокусировать взгляд на полковнике. Грэфф казался ему таким маленьким и далеким, что его можно было бы подцепить пинцетом и отправить в карман.

Оставить все здесь и отправиться туда, где очень тяжело, где нет ни Вэлентайн, ни мамы с папой.

Затем он вспомнил документальные фильмы о чужаках, которые все они должны были смотреть по крайней мере раз в год. Гибель Китая. Битва в Поясе Астероидов. Смерть, страдания и ужас. И Майзер Рэкхэм с его хрупкими корабликами, блестящими маневрами разрушающий вражеский флот, который в два раза превосходит наш по размерам и огневой мощи. Это походило на бой детей со взрослыми. И мы победили.

– Я боюсь, – спокойно признался Эндер. – Но я поеду с вами.

– Повтори, – сказал Грэфф.

– Ведь я был рожден для этого, не так ли? Если я не поеду, то тогда для чего я живу?

– Неубедительно, – сказал Грэфф.

– Я не хочу ехать, – сказал Эндер. – Но я поеду.

Грэфф кивнул:

– Ты можешь изменить свое решение до тех пор, пока не сядешь со мной в машину. Можешь передумать. После этого ты остаешься в распоряжении Международного Флота. Понятно?

Эндер кивнул.

– Хорошо. Тогда давай скажем им.

Мать заплакала. Отец крепко прижал Эндера к себе. Питер потряс его руку и сказал:

– Везет же некоторым маленьким тупоголовым дерьмоедам.

Вэлентайн поцеловала его, и ее слезы остались на его щеке.

Не надо было собирать чемоданы. Никаких личных вещей. Школа обеспечивает всем, начиная от формы и кончая школьными принадлежностями. Что касается игрушек, то есть только одна игра.

– До свидания, – сказал Эндер. Он взял полковника за руку, и так, рука в руке, они вышли за дверь.

– Убей за меня несколько чужаков! – проорал Питер.

– Я люблю тебя, Эндер! – крикнула мама.

– Мы будем писать! – сказал отец.

И когда он садился в машину, которая тихо ждала их в коридоре, он вдруг услышал горький плач Вэлентайн:

– Вернись ко мне. Я буду всегда любить тебя!

Глава 4. ЗАПУСК

– Нам необходима предельная аккуратность. С одной стороны, надо изолировать его настолько, чтобы здешняя система не поглотила его и в нем не угас творческий потенциал. С другой стороны, у него должна быть возможность проявлять себя настоящим лидером. Нарушив баланс, мы его потеряем.

– Проявлять себя лидером будет тогда, когда заработает звание.

– Это не так-то просто. Майзер Рэкхэм мог в одиночку управлять своим маленьким флотом и побеждать. К тому времени, когда начнется эта война, одному человеку, даже гению, такое будет не под силу. Слишком много кораблей. Он должен будет уметь ладить со своими подчиненными.

– О, понятно. Он должен быть гением и в то же время приятным человеком.

– Не совсем так. Приятный человек позволит чужакам скушать нас всех с потрохами.

– Итак, ты собираешься его изолировать.

– Я полностью отколю его от остальных мальчиков к тому времени, как мы прибудем в школу.

– Не сомневаюсь. Я буду ждать вашего прибытия. Да, я видел пленки с записями того, что он сделал с мальчиком Стилсонов. Тот, кого ты везешь сюда, это вовсе не милый ребенок.

– Вот здесь ты ошибаешься. На самом деле он очень славный. Но не беспокойся. Мы с этим быстро покончим.

– Иногда мне кажется, что тебе доставляет удовольствие, когда эти маленькие гении рассыпаются на кусочки.

– Это особое искусство, и я известный мастер. Но удовольствие? Впрочем, так оно и есть, но только если им удастся заново собрать себя из этих кусочков в нечто более совершенное.

– Ты – чудовище.

– Спасибо. Означает ли это, что я могу рассчитывать на прибавку к жалованию?

– Нет, всего лишь на медаль. Бюджет не резиновый.

* * *

Известно, что невесомость может приводить к потере ориентации, особенно у детей, вестибулярный аппарат которых еще не развился до конца. Эндер потерял ориентацию еще до того, как покинул земное притяжение. Еще до того, как «шаттл» начал свой полет.

Вместе с ним должны были лететь еще девятнадцать мальчиков. Они высыпали из автобуса и бросились к лифту. Они беспрерывно болтали, шутили, хвастали и смеялись. Эндер хранил молчание. Он заметил, что Грэфф и другие офицеры наблюдают за ними. «Анализируют. Все, что мы делаем, имеет значение, – догадался Эндер. – И то, что они смеются. И то, что я молчу».

Ему захотелось вызвать в себе такое же радостное настроение. Но он не смог вспомнить ни одной шутки, и ни одна из их шуток не показалась ему смешной. Все, из чего черпали свое веселье другие мальчики, не находило в нем отклика. Он был напуган, и страх делал его серьезным.

Вся его форма состояла из одного комбинезона. Было странно чувствовать, что вокруг пояса нет ремня. Комбинезон был просторным, и ходить в нем было все равно что ходить нагишом. Вокруг работали телевизионные камеры, по-кошачьи урчащие с плеч пригнувшихся людей. И сами люди передвигались по-кошачьи мягкими, крадущимися шагами, позволяющими плавно вести съемку. Вскоре Эндер заметил, что и сам он стал передвигаться подобным образом.

Он представил, что у него берут интервью. Ведущий спрашивает: «Как вы себя чувствуете, мистер Виггин?» – «Прекрасно, но хочется есть». – «Есть?» – «Ну да, они морят нас голодом целых двадцать часов перед стартом». – «Как интересно, я никогда не слышал об этом раньше». – «Да, мы все очень голодны». И пока продолжается интервью, Эндер и репортер все время скользят перед камерой, перемещаясь широкими, мягкими шагами. В первый раз Эндеру захотелось рассмеяться. Он улыбнулся. Другие мальчики в это время тоже над чем-то засмеялись. «Они, наверное, думают, что я смеюсь их шутке. На самом деле то, над чем смеюсь я, гораздо смешнее».

– Заходите в корабль по одному, – сказал офицер. – Занимайте любые свободные кресла. Все равно ни одно из них не стоит рядом с окном.

Это была шутка. Все мальчики, кроме Эндера, засмеялись.

Эндер поднялся на борт одним из последних. Люди с камерами продолжали снимать. Интересно, увидит ли Вэлентайн, как он исчезает внутри «шаттла»? Он вдруг захотел, чтобы она увидела, как он машет ей на прощание и услышала его прощальные слова. Его так и подмывало вернуться к репортерам и сказать в камеру все, что он сейчас чувствовал. Ведь он не знал, что цензура все равно не пропустила бы эти кадры. Мальчики, направляющиеся в Боевую школу, считались героями и не должны были тосковать по кому бы то ни было. Эндер ничего не знал о цензуре, но почувствовал, что его порыв неуместен.

Он прошел по короткому мостику и очутился в «шаттле». Стена справа от входа была отделана ковровой тканью, точно так же, как пол под ногами. Именно здесь он и начал путать направления. Стоило только подумать, что стена это пол, и начинало казаться, что прогуливаешься по стене. Он подошел к лесенке, и оказалось, что вертикальная поверхность за ней тоже покрыта ковром. «Я карабкаюсь вверх по полу. Подтягиваясь руками и переставляя ноги с перекладины на перекладину».

А затем, уже сидя в кресле, он попытался для интереса представить, как вскарабкивается вниз по стене. У него это получилось почти сразу же, стоило только перестать обращать внимание на такое весомое возражение, как сила тяжести. И хотя эта сила продолжала все так же прижимать его к креслу, он непроизвольно ухватился за подлокотники.

Остальные мальчики не могли усидеть на месте, они пихались, толкали друг друга и шумели. Эндер внимательно рассмотрел ремни и выяснил, как они должны соединяться, чтобы надежно удерживать его в кресле. В его голове возник образ «шаттла», свисающего вверх тормашками с поверхности Земли, крепко удерживаемого гигантскими пальцами земного притяжения. «Но мы все равно улизнем. Мы скоро упадем с этой планеты».

Сейчас он не обратил внимания на то, о чем будет часто вспоминать потом, спустя многие годы: еще до того, как покинуть Землю, он впервые подумал о ней не как о родной планете, а как об одной из многих других планет.

– О, ты, я вижу, уже во всем разобрался, – сказал появившийся в отсеке Грэфф.

– Летите с нами? – спросил Эндер.

– Как правило, я сам не занимаюсь доставкой новобранцев. Я там старший. Один из начальников. Что-то вроде директора. Мне приказали вернуться назад, иначе могу потерять работу.

Он улыбнулся. Эндер улыбнулся в ответ. С Грэффом он чувствовал себя в безопасности. Грэфф был хорошим. Он был директором Боевой школы. Эндер позволил себе немного расслабиться. Там у него будет друг.

Мальчиков, которые сами не разобрались с ремнями, по очереди пристегнули к креслам. Затем около часа им крутили фильмы, знакомящие их с историей «шаттлов» и космических полетов и с их возможным будущим на прославленных звездолетах МФ. Скучнейшая чепуха. Эндер уже смотрел подобное кино.

Но он еще ни разу не был пристегнут к креслу внутри «шаттла»… Свисающего вниз головой с живота Земли.

Взлет прошел нормально. Хотя было страшновато. Немного болтанки и несколько неприятных минут переживаний по поводу того, что они могут оказаться участниками первого неудачного запуска за всю историю «шаттлов». Фильмы ничего не сообщили о том, какой бывает нагрузка, даже если лежишь в мягком кресле.

Затем все кончилось, и он просто висел, удерживаемый ремнями. Гравитации больше не было.

Но так как он уже переориентировался, его совсем не удивило, что Грэфф поднялся по трапу в обратном направлении, как будто он взбирался вниз, туда, где находился вход. Не озадачило его и то, что Грэфф зацепился ногами за перекладину и, оттолкнувшись руками, внезапно принял вертикальное положение.

Для некоторых потеря ориентации оказалась болезненной. Одного мальчика стошнило, и тогда Эндер понял, почему им строго запрещалось есть в течение двадцати часов перед стартом. Это совсем не шутка, когда кого-то начинает полоскать в невесомости.

Но Эндеру гравитационная игра Грэффа пришлась по вкусу. И он продолжил ее, вначале представив, что Грэфф висит вверх ногами в центре коридора, а затем, что он торчит прямо из боковой стены. «Гравитация может быть направлена куда угодно. Куда угодно мне. Захочу, и поставлю Грэффа на голову, а он этого и не заподозрит».

– Что это тебя так рассмешило, Виггин?

Голос Грэффа звучал резко и сердито. «Что вызвало такую реакцию? Я засмеялся вслух?»

– Я тебя спрашиваю, солдат? – рявкнул Грэфф.

«А, понял. Это обычное начало армейской подготовки. Судя по телевизионным версиям армейской жизни, вначале, до тех пор пока солдат и офицер еще не стали друзьями, всегда много ругани».

– Да, сэр, – отозвался Эндер.

– Тогда отвечай на вопрос.

– Я представил, что вы висите вниз головой. Мне это показалось смешным.

Сейчас, под холодным взглядом Грэффа, это стало казаться глупым.

– Так, тебе смешно. А еще кому-нибудь из присутствующих это кажется смешным?

Отрицательное бормотание.

– Тогда почему это не смешно? – Грэфф оглядел их всех с презрением. – Скопище недотеп, вот кого нам подсунули на этот рейс. Бездарные маленькие тупицы. Только у одного из вас хватило ума, чтобы понять, что при нулевой гравитации направления могут быть любыми, какими захочешь. Вот ты, Шафтс, ты это понял?

Мальчик кивнул.

– Нет, ничего ты не понял. Конечно, не понял. Не просто тупица, а еще и лжец. Здесь только один мальчик, который хоть что-то понимает, и это Эндер Виггин. Посмотрите на него повнимательнее, малявки. Он будет командармом еще до того, как вы снимете слюнявчики. Потому что он знает, как надо думать при нулевой гравитации, а вы знаете только, как выворачивать собственные желудки.

Представление, похоже, шло не по правилам. Сначала Грэфф должен был придираться к нему, а вовсе не захваливать как самого лучшего. Вначале, по сценарию, они должны были быть друг против друга, чтобы позднее стать друзьями.

– Большинство из вас должны быть готовы к тому, что их отбракуют. Привыкайте к этой мысли. Большинство из вас должны быть готовы кончить свою карьеру в Пехотной школе, так как у них не хватит мозгов для пилотирования в глубоком космосе. Большинство из вас не стоят тех денег, которые тратятся на то, чтобы доставить вас в Боевую школу, так как у вас нет того, что требуется. Некоторые из вас, может быть, и кончат ее. Некоторые из вас, может быть, и представляют некоторую ценность для человечества. Но я на них не поставлю. Пока я делаю ставку только на одного из вас.

Грэфф резко послал тело назад и ухватился руками за перекладину трапа, а затем оттолкнулся ногами. Получилась стойка на руках, если конечно считать, что пол внизу. А если пол сверху, то Грэфф просто повис. Перебирая руками он подтянул себя к своему креслу.

– Похоже, что у тебя дело в шляпе, – шепнул сосед Эндера.

Эндер помотал головой.

– Что, даже не хочешь со мной разговаривать? – спросил мальчик.

– Я не просил его говорить все это, – шепотом ответил Эндер.

В это время что-то больно ударило его по голове. Затем еще раз. Сзади кто-то захихикал. Мальчик, сидящий у него за спиной, по-видимому, расстегнул ремни. Еще удар. «Шел бы ты подальше, – подумал Эндер, – ведь я ничего тебе не сделал».

И опять удар. Мальчики вокруг засмеялись. Неужели Грэфф не замечает всего этого? Неужели он не собирается вмешиваться? Еще удар, гораздо сильнее. По-настоящему больно. Где Грэфф?

И тут он понял. Грэфф сам это спровоцировал. Происходящее было хуже, чем оскорбления, показываемые по телевизору. Когда к тебе придирается сержант, то остальные тебе симпатизируют. Но когда тебе симпатизирует офицер, то остальные тебя ненавидят.

– Эй ты, вонючка, – шепотом произнес тот, кто сидел сзади, сопроводив это очередным ударом по голове. – Ну как, нравится? Хорошо сейчас твоему супермозгу? – И снова удар, на этот раз такой сильный, что Эндер тихо заплакал от боли.

Если Грэфф подставил его специально, то помощи ждать бессмысленно. Надо помогать себе самому. Он стал ждать, когда последует очередной удар. «Вот сейчас», – подумал он. Так и случилось. Было больно, но Эндер уже пытался предугадать, когда будет следующий. «Сейчас. И точно, вот он. Ну, сейчас ты поплатишься».