Текст книги "Игра Эндера. Глашатай Мертвых"

Автор книги: Орсон Скотт Кард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Как Эндер и предполагал, изрядное количество мальчиков инстинктивно стартовало не в направлении стены с воротами, а в направлении, которое Эндер назвал Севером и которое было направлением вверх, когда они находились в коридоре. Они конечно же быстро поняли свою ошибку, но было уже слишком поздно: теперь, чтобы исправить положение, им придется долететь до северной стены и отскочить от нее в нужном направлении.

Тем временем Эндер мысленно разбивал своих солдат на сообразительных и тугодумов. Малыш, который последним вывалился в боевой зал, прибыл первым к нужной стене и ловко за нее уцепился. Преподаватели были правы, продвинув его так рано. Кроме того, он был непокорен, надерзил и, видимо, был возмущен тем, что оказался одним из тех, кого Эндер голышом гонял по коридорам.

– Ты! – сказал Эндер, указывая на малыша. – Где находится низ?

– Там, где дверь противника.

Ответ последовал незамедлительно и с такой интонацией, в которой явно слышалось:

– Ну ладно, хватит пустяков.

– Твое имя, детка?

– Этого солдата зовут Боб, сэр.

– За рост или за башку? – Остальные ребята захихикали.

– Ладно, Боб, ты все понял верно. А теперь слушайте меня, потому что это важно. Любой, входящий через ворота, имеет неплохой шанс быть сразу же подстреленным. В старые времена у вас было секунд десять или двадцать, в течение которых можно было не вылезать. Сейчас, если вы не вылетаете в зал одновременно с противником, то вы наверняка будете заморожены. Ну, кто скажет, что происходит, если вы заморожены?

– Нельзя двигаться, – сказал кто-то.

– Это то, что подразумевает слово «замороженный». Но что с вами происходит?

Именно Боб без колебаний дал нужный ответ:

– Мы продолжаем двигаться в том направлении, куда стартовали, и со скоростью, которая была, когда нас заморозили.

– Это так и есть. Вы, пятеро в том конце, вперед!

Испуганные мальчики начали переглядываться друг с другом. Эндер заморозил их.

– Следующая пятерка, вперед!

Эти пришли в движение. Их Эндер тоже заморозил, но они продолжали лететь в разных направлениях. Пятеро первых медленно плавали в воздухе рядом с основной группой.

– Посмотрите на этих горе-солдат, – произнес Эндер. – Командир приказал им двигаться, и вот что из этого получилось. Они не только заморожены, но заморожены прямо здесь, где могут оказаться у кого-нибудь на пути. Те же, кто выполнил приказ, были заморожены там, внизу. Они ломают боевой строй противника и закрывают ему обзор. Я полагаю, что человек пять поняли смысл всего сказанного. И несомненно, что Боб является одним из них. Верно, Боб?

Боб молчал. Эндер глядел на него до тех пор, пока тот не ответил:

– Так точно, сэр.

– Ну и в чем смысл?

– Когда вы говорите двигаться; то необходимо быстро выполнять приказ. Тогда, если вдруг окажешься замороженным, то будешь болтаться в стороне, а не мешаться под ногами у собственной армии.

– Превосходно. По крайней мере один солдат в моей армии может понять, что к чему.

По тому, как остальные солдаты избегали смотреть на Боба и переглядывались между собой, Эндер мог догадаться, что в них зреет негодование. «Зачем я делаю это? Какое отношение к тому, чтобы быть хорошим командиром, имеют действия, делающие одного мальчика мишенью для нападок всех остальных? Почему только из-за того, что так поступали со мной, я теперь проделываю это с ним?» Эндеру хотелось исправить положение. Хотелось сказать остальным, что малыш нуждается в их поддержке и дружбе больше, чем кто-либо другой. Но, конечно же, Эндер не мог этого сделать. По крайней мере, в первый день своего командирства. В первый день даже его ошибки должны были выглядеть частью гениального плана.

При помощи плавуна Эндер приблизился к стене и отбуксировал одного мальчика в сторону от остальных.

– Держи тело прямо, – сказал ему Эндер и повернул его ногами к остальным.

Когда мальчик стал двигать телом, Эндер его заморозил. Остальные засмеялись.

– В какую часть его тела ты сможешь попасть? – спросил он у мальчика, находящегося как раз под ногами замороженного солдата.

– Практически, единственное, куда я могу выстрелить, – это его ноги.

– А ты? – обратился Эндер к мальчику по соседству с первым.

– Я частично вижу его тело.

– А ты?

– Я вижу его полностью, – ответил мальчик, находящийся немного дальше по стене.

– Ноги не так уж и велики. Слабая защита. – Эндер оттолкнул в сторону замороженного солдата. Затем он согнул собственные ноги так, словно встал в воздухе на колени, и заморозил их, закрепляя принятое положение.

– Что вы видите сейчас? – спросил он.

Они ответили, что гораздо меньше. Эндер просунул свой пистолет между коленями.

– Я вижу превосходно, – сказал он и начал замораживать мальчиков, находящихся прямо под ним. – Остановите меня! Попытайтесь меня заморозить! – закричал он.

Им это в конце концов удалось, но он успел заморозить больше трети из них. Большим пальцем руки он включил плавун и разморозил себя и остальных.

– Итак, где находятся ворота врага? – спросил он.

– Внизу.

– А какое положение принимаете вы во время атаки?

Несколько человек начали отвечать словами, но Боб вместо ответа кувырком отскочил от стены и устремился к противоположной с согнутыми в коленях ногами, непрерывно ведя огонь из своего пистолета.

На мгновение Эндеру захотелось заорать на него и устроить ему выволочку, но он быстро взял себя в руки, осознав мелочность собственного желания. «За что я должен злиться на этого маленького мальчика?»

– Что, Боб – единственный, кто знает ответ? – крикнул Эндер.

Немедленно вся армия устремилась к противоположной стене, вопя что есть мочи и ведя огонь сквозь амбразуру согнутых в коленях ног. Эндер подумал, что когда-нибудь настанут времена, когда ему понадобится именно такая стратегия – сорок орущих мальчишек, неуправляемо несущихся в атаку.

Когда все они оказались у противоположной стены, Эндер сразу же приказал им идти в атаку на него. «Да, неплохо, – думал он. – Мне дали нетренированную армию без великолепно обученных ветеранов, но это вовсе не сборище недоумков. С ними можно работать».

Когда они, смеющиеся и оживленные, вновь собрались все вместе, Эндер приступил к настоящей работе. Они все заморозили согнутые в коленях ноги.

– Итак, зачем нужны ноги в бою?

Кое-кто из мальчиков ответил, что ни за чем.

– Боб так не думает, – сказал Эндер.

– Ногами лучше всего отталкиваться от стен.

– Верно, – подтвердил Эндер.

Остальные стали недовольно возражать, что отталкивание от стен – это элемент движения, а не бой.

– Не бывает боя без движения, – сказал Эндер.

Возражения прекратились, и общая неприязнь к Бобу возросла.

– А если ваши ноги заморожены, как сейчас, то можно ли ими отталкиваться от стен?

Все молчали, боясь дать ошибочный ответ.

– Боб?

– Я никогда не пробовал, но, может быть, получится, если развернуться к стене лицом и сделать толчок, согнувшись в поясе.

– И да, и нет. Смотрите на меня. Моя спина возле стены, ноги заморожены. Так как они согнуты в коленях, то ступни ног прижаты к стене. В обычном состоянии вы делаете толчок ногами вниз, и при этом немного прогибаетесь назад так, что становитесь похожи на стручок боба. Верно?

Многие рассмеялись.

– Но когда мои ноги заморожены и согнуты в коленях, я могу, резко прогнувшись назад, оттолкнуться от стены, упираясь в нее плечами и подошвами. Смотрите, как это делается.

Прогнувшись, Эндер оторвался от стены, быстро развернулся в воздухе ногами вперед и в таком положении подлетел к противоположной стене. Ударившись о нее коленями, он опрокинулся на спину и вновь оттолкнулся, посылая себя в нужном направлении.

– Стреляйте по мне! – крикнул он и закрутил себя в воздухе, пролетая вдоль стены, у которой расположились ребята. Из-за вращения они не смогли его заморозить. Воспользовавшись плавуном, он вернулся обратно.

– Итак, первые полчаса сегодня мы работали над следующим: немного нарастили кое-какие мышцы, о существовании которых вы даже не подозревали. Узнали, как использовать ноги в качестве щита и управлять движением так, чтобы иметь возможность закрутить себя в воздухе. Вращение совершенно бесполезно, когда солдаты противника рядом с вами, но если они далеко, то им не удастся заморозить вас, так как на больших расстояниях луч должен непрерывно освещать одно и то же место примерно секунду. Этого не случится, когда вы вращаетесь. А теперь заморозьте себе ноги и продолжайте работу.

– Разве мы не будем отрабатывать движения в строю? – спросил один из мальчиков.

– Нет, никаких строев. Я хочу, чтобы вы носились вокруг, сталкивались друг с другом и учились правильно вести себя во время этих столкновений. Так будет всегда, за исключением тех случаев, когда мы будем отрабатывать групповые действия, и я буду заставлять вас сталкиваться, но не просто так, а с определенными целями. А сейчас вперед!

И они пришли в движение.

После тренировки Эндер задержался, чтобы помочь в отработке техники тем, кто не успевал во всем разобраться. У них были хорошие учителя, тем не менее, будучи неопытными солдатами, лишенными привычного окружения из своих прежних групп запуска, они совершенно терялись, когда было необходимо выполнять несколько действий одновременно. Они легко освоили отскоки от стены с замороженными ногами, у них не было проблем с ориентацией во время полета, но стартовать в одном направлении, ведя огонь совсем в другом, дважды перевернуться в воздухе, оттолкнуться спиной от стены и вновь полететь, стреляя в нужном направлении, – это было за пределами их умения. Отработка, отработка и отработка, вот и все, что Эндер мог предложить им на некоторое время. Законы боя и групповые действия – это хорошо, но они ничего не стоят, если армия не умеет выполнять технических приемов.

Ему было необходимо иметь готовую армию прямо сейчас. Он слишком рано стал командиром, а преподаватели начали менять правила, запретив ему обмен солдат и не включив в его армию ни одного высококлассного ветерана. Это означало, что нет никакой гарантии того, что до первого боя у него будут три месяца, обычно отводимые на подготовку армии под руководством нового командира.

Дело облегчало то, что по вечерам у него будут Шэн и Алаи, которые помогут тренировать его зеленых солдат.

В коридоре, ведущем от боевого зала, он лицом к лицу столкнулся с маленьким Бобом, имеющим весьма рассерженный вид. Сейчас Эндеру вовсе не хотелось решать дополнительные проблемы.

– Салют, Боб.

– Салют, Эндер.

Молчание.

– Сэр, – мягко добавил Эндер.

– Эндер, сэр, я понимаю, что вы делаете, и я предупреждаю вас.

– Предупреждаешь меня?

– Я могу стать лучшим из людей, которые у вас есть, но не надо со мной шутить!

– Или?

– Или я буду худшим из тех, кто у вас есть. То или другое.

– И чего ты желаешь? Любви и поцелуев? – Эндер начал злиться.

Боба это, похоже, не беспокоило:

– Я желаю отделение.

Некоторое время Эндер молча стоял, глядя ему в глаза.

– Почему ты должен получить отделение?

– Потому что я знаю, что с ним делать.

– Знать, что делать с отделением, – это легко. Трудно заставить отделение делать это. С чего это любой солдат захочет следовать за маленьким занозой, вроде тебя?

– Я слышал, что так называли вас. А Бонзо Мадрид вроде бы называет до сих пор.

– Я задал тебе вопрос, солдат.

– Я заработаю их уважение, если вы не помешаете мне.

Эндер усмехнулся:

– Я помогаю тебе.

– Как черт, – сказал Боб.

– Тебя замечали бы только для того, чтобы посочувствовать маленькому мальчику, но я обеспечил тебе сегодня всеобщее внимание. Теперь все будут внимательно следить за каждым твоим движением. Все, что тебе необходимо сейчас делать, чтобы заслужить их уважение, – это не допускать ошибок.

– Значит, у меня нет ни единого шанса закончить учебу прежде, чем попасть под суд.

Эндер легонько прижал Боба спиной к стене.

– Бедная детка. Все так несправедливы к ней. Я скажу тебе, как получить отделение. Докажи мне, что ты умеешь действовать, как солдат. Докажи мне, что ты умеешь использовать других солдат. А затем докажи мне, что другие солдаты желают подчиняться тебе во время боя. Тогда ты получишь свое отделение. Но раньше – черта с два.

Боб улыбнулся:

– Это по-честному. Если вы действительно сделаете так, то я стану командиром через месяц.

Эндер схватил его за грудки и вдавил в стену.

– Боб, когда я говорю, что действую определенным образом, то это означает, что я действую так, как говорю.

В ответ Боб молча улыбнулся. Эндер выпустил его из рук и пошел прочь. Войдя в свою комнату, он улегся на кровать. Его била дрожь. «Что я делаю? Моя первая тренировка, и я уже извожу людей так же, как это делал Бонзо. И Питер. Пихаю людей во все стороны. Выделяю бедного маленького мальчонку, чтобы у других было кого ненавидеть. Просто тошнит. Все, что я ненавидел в своих командирах, я теперь делаю сам. Является ли законом человеческого естества то, что неизбежно становишься таким же, каким был твой первый командир? Если это так, то надо кончать со всем прямо сейчас».

Снова и снова он мысленно возвращался к тому, что делал и говорил во время первой тренировки своей армии. Почему он не смог быть таким же, каким всегда был на вечерних занятиях с друзьями? Никакой другой власти, кроме превосходства в мастерстве. Никаких приказов, только предложения. Впрочем, это не сработало бы. Такой способ не для армии. Их неформальной группе не надо было учиться совместным действиям, у них не было необходимости развивать чувство коллективизма на своих тренировках. Они никогда не учились поддерживать и полагаться друг на друга в совместных боевых действиях, и у них не было необходимости не задумываясь выполнять чьи-либо приказы. Теперь же ему была необходима дисциплина – значит, он должен был добиваться немедленного и беспрекословного повиновения. Ему была необходима хорошо обученная армия – значит, он должен был заставлять солдат отрабатывать каждый прием снова и снова еще долгое время после того, как они решат, что полностью освоили технику исполнения, и до тех пор, пока действие не станет настолько естественным, что они совершенно перестанут задумываться о нем.

Но что же у него с Бобом? Почему он набросился на самого маленького, самого слабого и, может быть, самого умного из ребят? Почему он обходится с Бобом так же, как в свое время с ним самим обходились презираемые им командиры?

Он вспомнил, что на самом деле это началось не с командиров. Еще до того, как Бонзо и Задери Нос тренировали его в своих армиях, он уже побывал в изоляции в группе запуска. И там это началось не с Бернарда. Начало всему положил Грэфф.

Это сделали преподаватели, и в этом не было никакой случайности. Именно сейчас Эндер понял, что действия Грэффа были хорошо продуманными. Грэфф специально выделил его, чтобы отделить от других ребят, чтобы сделать для него невозможным тесное сближение с одногруппниками. И смысл был не в том, чтобы сплотить остальных ребят, на самом деле это их разобщало. Грэфф изолировал Эндера, чтобы заставить его бороться, заставить доказать, что он не просто конкурентноспособен, а что он намного превосходит любого другого. Только так он мог добиться уважения и дружбы, и только это сделало его солдатом лучшим, чем он мог бы стать в любом другом случае.

«Вот что у нас с тобой, Боб. Я причиняю тебе боль, чтобы сделать из тебя как можно лучшего солдата. Отточить твой ум. Умножить энергию твоих усилий. Все время удерживать тебя в неустойчивом положении, постоянно неуверенным в том, что может произойти в следующий момент, всегда готовым ко всему, готовым к импровизации, готовым к борьбе за победу любым способом. И вместе с тем я делаю тебя жалким. Вот почему ты достался мне, Боб, – чтобы ты смог стать таким же, как я, чтобы ты, вырастая, становился таким же, как тот, кто был до тебя.

А я? Предполагается ли, что я должен вырасти в такого же, как Грэфф? Стать толстым, и язвительным, и бесчувственным, манипулирующим жизнями маленьких детей, чтобы они превращались в законченный продукт – генералов и адмиралов, готовых вести флот на защиту Земли. От этого можно получать все удовольствие, какое получает водитель марионеток, но только до тех пор, пока не появится солдат, который может больше, чем все остальные. Такого нельзя позволить. Это разрушает стройный порядок. Его необходимо поставить в строй, сломать его, изолировать его, бить его до тех пор, пока он не окажется в общей шеренге.

Ладно, вот что я сделал сегодня с тобой, Боб. Я это сделал. Но я буду наблюдать за тобой с сочувствием, о котором ты не будешь знать, а когда наступит пора, ты поймешь, что ты – именно такой солдат, каким хотел стать, а я – твой друг».

Эндер не пошел на вечерние уроки. Он лежал на кровати и заносил в компьютер свои впечатления о каждом из солдат армии. Что в них уже хорошо, над чем необходимо поработать, что пока неясно. Во время вечерней тренировки он поговорит с Алаи, и они обсудят способы обучать его солдат небольшими группами тому, что им необходимо знать. По крайней мере в этом он сможет получить помощь.

Однако, направившись в боевой зал в то время, когда большинство ребят еще ужинали, Эндер встретил поджидавшего его майора Андерсона.

– Произошло изменение правил, Эндер. С сегодняшнего дня в свободное время вместе в одном зале могут тренироваться только солдаты одной армии. И, следовательно, теперь время тренировок в боевых залах будет отводиться только по расписанию. После сегодняшнего вечера твоя следующая по расписанию тренировка через четыре дня.

– Но больше никто не проводит дополнительных тренировок.

– Теперь проводят, Эндер. Теперь, когда ты стал командиром, другие командиры не хотят, чтобы их солдаты тренировались вместе с тобой. Я уверен, что ты понимаешь их мотивы. Так что теперь они будут проводить свои собственные тренировки.

– Но ко мне всегда присылали для тренировки солдат из других армий.

– Ты тогда не был командиром.

– Майор Андерсон, сэр, вы дали мне совершенно зеленую армию.

– Ты получил несколько ветеранов.

– Они не больно-то хороши.

– Эндер, сюда не попадает никто, кто не был бы одарен. Сделай их хорошими.

– Мне необходимы Алаи и Шэн, чтобы…

– Эндер, пришло время повзрослеть и действовать, полагаясь только на себя. Тебе не нужны другие, чтобы держать тебя за ручку. Теперь ты командир, и, будь добр, действуй, как полагается командиру.

Эндер прошел мимо Андерсона по направлению к боевому залу. Затем он остановился, обернулся и задал вопрос:

– Раз вечерние тренировки ведутся сейчас по расписанию, означает ли это, что я смогу использовать плавун? – Неужели Андерсон чуть не улыбнулся? Нет, ничего подобного. Он просто ответил:

– Посмотрим.

Эндер повернулся к нему спиной и направился в зал. Вскоре собралась его армия. Кроме них на вечерней тренировке больше никто не появился. Это означало одно из двух: либо Андерсон стоял на страже, перехватывая всех, кто направлялся в зал, либо всей школе стало уже известно, что вечерние тренировки неформальной группы Эндера навсегда завершились.

Тренировка удалась, и они многое успели, но к ее концу Эндер чувствовал себя изможденным и как никогда одиноким. До отбоя оставалось еще полчаса, но он не хотел идти в казарму, где размещалась его армия, так как давно считал, что лучшие командиры никогда не появляются среди солдат, если у них нет на это причины. Ребята должны иметь возможность побыть в покое, расслабиться и не думать о том, что их слова или действия могут вызвать расположение или презрение со стороны человека, от которого они зависят.

Поэтому он побрел в игровую комнату, где немногие оставшиеся мальчишки проводили последние полчаса перед сном, заключая пари или пытаясь побить свои предыдущие игровые достижения. Ни одна из игр не вызывала у него интереса, но он, тем не менее, сел за какую-то легкую игру, рассчитанную на перволеток. Ему было скучно, и он вовсе не стремился преследовать цели игры, а использовал маленькую фигурку ведомого им медведя для того, чтобы узнать ее возможные сценарии.

– Ты так никогда не выиграешь.

Эндер улыбнулся:

– Не досчитался тебя на тренировке, Алаи.

– Я там был, но они разместили твою армию в отдельном зале. Похоже, ты стал теперь знаменитостью и больше не можешь возиться с маленькими детишками.

– Ты на целый локоть выше меня.

– Локоть! Тебе что, Бог сказал строить ковчег, или ты просто возлюбил архаизмы?

– Скорее секреты, а не архаизмы. Я глубоко законспирированный, неуловимый, обходящий всех по кривой. Мне не хватает тебя, ты, обрезанная собака.

– Ты что, не знаешь? Мы теперь враги. В следующий раз, когда мы встретимся в бою, я протяну тебя по хребту.

Обычная пикировка. Но на этот раз за ней стояло слишком много правды. Слушая шутливые выпады Алаи, Эндер испытал боль, чувствуя, что теряет друга. Еще больнее было думать о том, что сам Алаи, возможно, относится к этому именно настолько легко, насколько дурашливо звучат его слова.

– Попробуй, – сказал Эндер. – Я научил тебя всему, что ты знаешь. Но я не научил тебя всему, что знаю я.

– Я всегда знал, что ты кое-что придерживаешь про запас, Эндер.

Оба замолчали. У медведя на экране возникли неприятности, и Эндер затащил его на дерево.

– Нет, Алаи, я ничего не придерживал.

– Я знаю, – произнес Алаи. – Я тоже не придерживал.

– Салам, Алаи.

– Увы, этого не будет.

– Чего?

– Мира. Салам означает «мир тебе».

Слова откликнулись эхом в памяти Эндера. Голос матери, тихо читающий ему, совсем еще маленькому: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю. Не мир пришел Я принести, но меч». Тогда он представил себе, как мать пронзает Питера Ужасного окровавленным клинком, и слова остались в его памяти вместе с этой картиной.

Медведь погиб. Это была забавная смерть, сопровождаемая веселой музыкой. Эндер обернулся, но Алаи уже ушел. Эндер почувствовал себя так, словно вдруг лишился части самого себя, потерял внутреннюю опору, поддерживавшую его смелость и уверенность в собственных силах. Его ощущение единства с Алаи было настолько сильным, что «мы» произносилось им куда легче, чем «я».

Но Алаи не совсем покинул его. Эндер лежал на своей кровати и сквозь сон чувствовал губы Алаи на своей щеке и слышал, как он негромко произносит слово «мир». Поцелуй, слово «мир» все еще оставались с Эндером. «Я – это всего лишь то, о чем я помню, а Алаи остался в моей памяти другом настолько прочно, что его никто не сможет оторвать от меня. Он, как и Вэлентайн, – мои самые яркие воспоминания».

На следующий день они встретились в коридоре и приветствовали друг друга, и похлопывали руками, и вели разговор, но оба чувствовали, что между ними теперь стена. Стена, которая, возможно, будет разрушена когда-нибудь в будущем, но пока единственным, что продолжало из связывать, оставались корни, пущенные так глубоко, что уже никакая стена не могла их перерезать.

Но самым ужасным был страх, что стена никогда не будет разрушена, что Алаи в глубине души рад их разъединению и готов стать противником Эндера. Теперь, когда у них не было возможности проводить время вместе, и они должны были неизменно находиться порознь, все, что раньше считалось надежным и непоколебимым, стало казаться недостаточным и непрочным. «Алаи теперь чужой, потому что его жизнь не будет больше частью моей, а это значит, что когда мы будем видеться, то мы ничего не будем знать друг о друге».

Было очень грустно, но Эндер не плакал. Он покончил с этим навсегда. С того дня, когда для него сделали чужой Вэлентайн, когда ее использовали как орудие воздействия на него, ничто не могло задеть его настолько, чтобы вызвать у него слезы. В этом Эндер был совершенно уверен.

И в своей ярости он решил, что достаточно силен для того, чтобы уничтожить их – учителей, своих врагов.