Текст книги "Игра Эндера. Глашатай Мертвых"

Автор книги: Орсон Скотт Кард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Доктор Лайнберри, вы нас извините?

Лайнберри имела недовольный вид.

– Мне вдруг пришло в голову, что у нас с Вэлентайн могли бы получиться гораздо более результативные переговоры, если бы мы немного прогулялись. На открытом воздухе. Подальше от подслушивающего устройства, установленного вашим заместителем в этой комнате.

В первый раз Вэлентайн видела доктора Лайнберри потерявшей дар речи. Полковник Грэфф приподнял висевшую на стене картину и содрал со стены звукочувствительную мембрану вместе с маленьким передаточным устройством.

– Дешево, – сказал Грэфф, – зато эффективно. Я думал, что вы знаете.

Они гуляли по футбольному полю. Солдаты следовали за ними на определенном расстоянии; они разбились по одному и образовали большое кольцо, чтобы охранять их по самому большому периметру.

– Вэлентайн, нам требуется твоя помощь.

– Но какая помощь?

– Мы сами точно не знаем, что именно. Нужно, чтобы ты помогла нам понять, как ты можешь нам помочь.

– Но что случилось?

– Это еще одна неопределенность. Мы не знаем.

Вэлентайн оставалось только рассмеяться.

– Я не виделась с ним целых три года. А вы все это время жили рядом с ним.

– Вэлентайн, даже за всю свою жизнь твой отец не сможет заработать тех денег, которые пошли на то, чтобы я прилетел на Землю и затем вернулся в Боевую школу. Я делаю такие поездки не каждый день.

– Королю привиделся сон, – сказала Вэлентайн, – но он забыл, о чем он был, поэтому он приказал, чтобы его мудрецы истолковали ему смысл его сна, а не то он их всех казнит. Только Даниил смог объяснить королю смысл его сна, но он был пророком.

– Ты читаешь Библию?

– В этом году мы изучаем классику на уроках английского. Я – не пророк.

– Я бы очень хотел рассказать тебе все о твоем брате. Но на это уйдут часы, может быть дни, а затем мне придется отправить тебя в безопасное место, так как большая часть моего рассказа относилась бы к информации абсолютно секретной. Давай попробуем обойтись малым. У нас есть игра, в которую студенты играют с компьютером. – И он рассказал ей все о Конце Света, комнате без дверей и о фотографии Питера в зеркале.

– Это компьютер поместил туда фотографию, а не Эндер. Вот и спросите у компьютера.

– Компьютер не знает.

– Думаете, я знаю?

– С тех пор, как Эндер с нами, он второй раз заводит эту Игру в тупик. Получается игра, у которой, как нам кажется, не может быть решений.

– Но ведь в первый раз он нашел какое-то решение?

– Постепенно.

– Ну тогда дайте ему время, он, возможно, решит ее и на этот раз.

– Я не уверен, Вэлентайн. Твой брат – очень несчастный маленький мальчик.

– Почему?

– Не знаю.

– Вы очень многого не знаете, не так ли?

Вэлентайн на минуту подумала, что полковник собирается рассердиться. Но вместо этого он решил рассмеяться.

– Нет, не так уж много. Но почему Эндер постоянно видит в этом зеркале Питера?

– Но этого не должно быть. Это глупо.

– Почему глупо?

– Потому что, если у Эндера и есть его полная противоположность, то это Питер.

– Как это?

Вэлентайн не могла придумать, как ответить на этот вопрос, не подвергая себя опасности. Избыток вопросов о Питере может привести к настоящей беде. Вэлентайн слишком хорошо знала мир, чтобы не знать, что планы Питера относительно мирового господства не могут быть восприняты серьезно как угроза существующим правительствам. Но они могут подумать, что он сумасшедший, и отправят его лечиться от мании величия.

– Ты готовишься мне солгать, – сказал Грэфф.

– Я готовлюсь к тому, чтобы с вами больше не разговаривать.

– И ты испугана. Но почему ты испугана?

– Я не люблю вопросов о моей семье. Давайте не трогать мою семью.

– Вэлентайн, как раз это я и пытаюсь сделать. Не трогать твою семью. Я обратился к тебе, чтобы не начинать всю эту мороку с тестами для Питера и вопросами для твоих родителей. Я пытаюсь сейчас решить этот вопрос с человеком, которого Эндер любит и которому доверяет, как никому на свете, может быть вообще единственным человеком, которого он любит и которому доверяет. Если нам не удастся решить проблему этим способом, мы увезем всю вашу семью с нами и уже тогда будем делать все, что захотим. Это не какой-нибудь пустяк, и я так просто не уеду.

Единственный человек, которого Эндер любит и которому доверяет. Она вдруг почувствовала глубочайшую боль, сожаление и стыд оттого, что сейчас она стала гораздо ближе к Питеру и именно Питер занял в ее жизни главенствующее положение. «Для тебя, Эндер, я разжигаю костры на твой день рождения, а Питеру я помогаю осуществить все его мечты».

– Никогда не считала вас приятным человеком, ни тогда, когда вы приехали, чтобы забрать у нас Эндера, ни сейчас.

– Не притворяйся, что ты ничего не понимаешь. Я видел результаты твоих тестов, когда ты была еще совсем маленькой девочкой, и в настоящий момент вряд ли найдется много университетских профессоров, которые смогли бы с тобой сравняться.

– Эндер и Питер ненавидят друг друга.

– Я знаю. Но почему ты назвала их противоположностями?

– Питер… иногда бывает отвратительным.

– В каком смысле отвратительным?

– Низким. Просто низким, это все.

– Вэлентайн, ради Эндера, скажи мне, что он делает, когда бывает низким.

– Он постоянно грозится убить тебя. Он на самом деле не собирается этого делать. Но когда мы с Эндером были маленькие, мы его очень боялись. Он повторял, что убьет нас. Точнее, он говорил нам, что убьет Эндера.

– Мы кое-что видели через монитор.

– Он вел себя так именно из-за монитора.

– Это все? Расскажи мне еще что-нибудь о Питере.

И она рассказала ему о том, что Питер делал с детьми во всех школах, которые посещал. Он никогда не бил их, но вместо этого устраивал им невыносимую жизнь. Старался обнаружить то, чего они более всего стыдились в самих себе, а затем рассказывал об этом тем, чье уважение они сильнее всего желали иметь. Находил то, что вызывало у них страх, и старался, чтобы они почаще с этим сталкивались.

– А с Эндером он делал что-нибудь подобное?

Вэлентайн помотала головой.

– Ты уверена в этом? Разве у Эндера не было слабого места? Он тоже мог чего-нибудь сильно бояться или стыдиться.

– Эндер никогда не делал ничего такого, чего надо было бы стыдится. – И вдруг, глубоко стыдясь того, что забыла и предала Эндера, она начала плакать.

– Почему ты плачешь?

Она покачала головой. Она не могла объяснить, каково ей было думать о ее маленьком брате, который был таким милым и которого она так долго защищала, а затем вспомнить, что она стала союзником Питера, помощником Питера, рабом Питера в заговоре, который она вообще не могла контролировать. «Эндер никогда не уступил бы Питеру, а я сдалась, я стала его частью».

– Эндер никогда не уступал, – сказала она.

– Чему?

– Питеру. Тому, чтобы стать на него похожим.

Они молча шли вдоль линии ворот.

– Но каким образом Эндер мог бы походить на Питера?

Вэлентайн вздрогнула:

– Я же уже говорила вам.

– Но Эндер никогда не делал ничего подобного. Он был просто маленьким мальчиком.

– Да, но мы оба тогда хотели… Хотели убить Питера.

– О!

– Нет, это неправда. Мы никогда не произносили этого вслух. Эндер никогда не говорил, что хочет сделать это. Это я… думала об этом, не Эндер. Он никогда не говорил, что хочет убить его.

– А что он хотел?

– Он только не хотел быть…

– Быть кем?

– Питер мучает белок. Он живыми пригвождает их к земле и сдирает с них кожу, а затем сидит и наблюдает, как они умирают. Он делал это раньше, но уже не делает сейчас. Но он делал это. Я думаю, что если бы Эндер узнал об этом, если бы Эндер увидел это, то он бы…

– Что? Спас белок? Попытался вылечить их?

– Нет, в то время мы не могли… исправлять то, что делал Питер. Мы старались не сердить его. Но Эндер был бы добр к белкам. Понимаете? Он бы кормил их.

– Но если бы он кормил их, они стали бы ручными, и Питеру было бы гораздо легче их ловить.

Вэлентайн снова заплакала.

– Что бы вы ни делали, это всегда помогает Питеру. Все помогает Питеру, все, и вы не можете просто взять и уйти и наплевать на все это.

– Ты помогаешь Питеру? – спросил Грэфф.

Она не ответила.

– Питер на самом деле такой плохой человек, Вэлентайн?

Она кивнула.

– Он самый плохой человек на всем свете?

– Как это? Я не знаю. Он самый плохой человек из тех, кого я знаю.

– Тем не менее ты и Эндер – его брат и сестра. У вас те же самые гены, те же самые родители, как он может быть таким плохим, если…

Вэлентайн обернулась и закричала на него, закричала так, как будто бы он ее убивал:

– Эндер не такой, как Питер! Он ни в чем не похож на Питера! Он только такой же умный, и это все… а во всем остальном он не имеет с ним ничего общего, ничего!

– Понятно.

– Я вижу, о чем вы думаете, вы, проходимец, вы думаете, что я ошибаюсь, что Эндер такой же, как Питер. Может быть, я – такая, как Питер, но только не Эндер. Он совсем не такой, и я много раз говорила ему это, когда он плакал, я говорила ему это тысячу раз, ты не похож на Питера, тебе не нравится мучить людей, ты хороший и добрый и вовсе не похож на Питера.

– И это правда.

Его согласие успокоило ее.

– Черт побери, это на самом деле правда. Самая что ни на есть правда.

– Вэлентайн, ты поможешь Эндеру?

– Сейчас я ничего не могу для него сделать.

– Нужно сделать то же самое, что ты делала для него раньше. Просто успокоить его и сказать ему, что ему никогда не нравилось мучить других людей, что он хороший и добрый и совсем не такой, как Питер. Последнее – самое важное. Скажи ему, что он нисколько не похож на Питера.

– Я смогу его увидеть?

– Нет. Я хочу, чтобы ты написала ему.

– Ну и что может из этого выйти? Эндер ни разу не ответил ни на одно из моих писем.

Грэфф вздохнул.

– Он отвечал на все письма, которые получал.

Чтобы понять, ей понадобилась всего секунда.

– Меня от вас тошнит.

– Изоляция – это лучшее условие для творчества. И нам нужны только его идеи, а не… Не обращай внимания. Я не обязан оправдываться перед тобой.

«Почему же тогда ты этим занимаешься?» – подумала она, но не спросила.

– Но ему вдруг стало на все наплевать. Он остановился на месте. Мы хотим, чтобы он двигался дальше, а он не желает делать этого.

– Может быть, я окажу Эндеру услугу, если я пошлю вас самого разбираться во всей этой муре.

– Ты и так уже помогла мне. Но ты могла бы помочь мне еще больше. Напиши ему.

– Обещайте, что ничего из того, что я напишу, не будет вырезано.

– Я не буду обещать ничего подобного.

– Тогда забудьте об этом.

– Никаких проблем. Я сам напишу за тебя. Мы можем использовать другие твои письма, чтобы сверить стиль. Нет ничего проще.

– Я хочу его увидеть.

– Он получит свой первый отпуск, когда ему будет восемнадцать.

– Вы сказали ему, что это случится, когда ему будет двенадцать.

– Мы изменили правила.

– Почему я должна вам помогать?

– Нам можешь не помогать. Помоги Эндеру. А если это поможет и нам, то что из того?

– Вы делаете с ним какие-то ужасные вещи в вашей школе?

Грэфф усмехнулся.

– Вэлентайн, моя девочка, ужасные вещи только начинаются.

Эндер прочитал целых четыре строчки письма и только тогда понял, что оно не от одного из солдат Боевой школы. Оно пришло обычным путем – когда он включил свою компьютерную доску, на ней было сообщение: «ЖДИТЕ ПИСЬМА». Прочитав первые четыре строчки, он сразу нашел конец и прочитал подпись. Затем он снова вернулся к началу и свернувшись калачиком на кровати, перечитывал его снова и снова.

«ЭНДЕР, МЕРЗАВЦЫ ДО СИХ ПОР НЕ ПЕРЕДАЛИ ТЕБЕ НИ ОДНОГО МОЕГО ПИСЬМА. Я, НАВЕРНОЕ, РАЗ СТО ПИСАЛА ТЕБЕ, НО ТЫ МОГ ПОДУМАТЬ, ЧТО Я ЭТОГО НЕ ДЕЛАЛА. НЕТ, Я ПИСАЛА. Я ТЕБЯ НЕ ЗАБЫЛА. Я ПОМНЮ ТВОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ. Я ПОМНЮ ВСЕ. НЕКОТОРЫЕ ЛЮДИ МОГУТ СЧИТАТЬ, ЧТО ЕСЛИ ТЫ СОЛДАТ, ТЫ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЖЕСТОКИМ И ТЯЖЕЛЫМ ЧЕЛОВЕКОМ, КОТОРОМУ НРАВИТСЯ ПРИЧИНЯТЬ ЛЮДЯМ БОЛЬ. КАК МОРСКИМ ПЕХОТИНЦАМ В ВИДЕОФИЛЬМАХ. НО Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА. ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ НИЧЕГО ОБЩЕГО САМ ЗНАЕШЬ С КЕМ. ЭТОТ КТО-ТО СТАЛ С ВИДУ ГОРАЗДО ПРИЯТНЕЙ, НО НА САМОМ ДЕЛЕ ОСТАЛСЯ ТАКИМ ЖЕ ШЕЛУДИВЫМ ПСОМ. ВОЗМОЖНО, ТЫ И КАЖЕШЬСЯ ОПАСНЫМ. НО ЭТО МЕНЯ НЕ ОБМАНЫВАЕТ. ВСЕ ЕЩЕ ВОРОШУ НАШЕ ОБЩЕЕ ПРОШЛОЕ.

ВЭЛ.

ОТВЕЧАТЬ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО. ОНИ МОГУТ ПОДВЕРГНУТЬ ТВОИ ПИСЬМА ПСИХОВАНДАЛИЗУ».

Было очевидно, что письмо написано с полного одобрения учителей. Но не было никакого сомнения, что оно написано Вэл. Ее характерное словечко «психовандализ» вместо «психоанализа», эпитет «шелудивый пес», которым она наградила Питера, не могли быть написаны никем другим.

Но в целом письмо было написано так, как будто кто-то хотел быть на все сто уверен, что Эндер обязательно поверит в его подлинность. Но зачем им было так волноваться, если письмо и так самое настоящее?

Но на самом деле оно не настоящее. Даже если она написала его своей рукой, оно не настоящее, потому что они заставили ее сделать это. Она писала ему в прошлом, но ни одно из ее писем не было пропущено ими. Те письма могли быть настоящими, но это письмо было написано по их просьбе и является составной частью их плана.

И снова пришло отчаяние. И сейчас он знал его причину. Сейчас он знал, почему ему все это так ненавистно. Он не имел возможности самостоятельно строить свою жизнь. Они решали за него все. Они принимали за него все решения. Ему была оставлена одна игра, и ничего кроме нее. Все остальное решали они и их правила, их планы, их уроки и программы, и единственное, что он мог делать самостоятельно, – это выбирать, что ему делать во время игры. У него оставалась единственная реальность, самое дорогое воспоминание – Вэлентайн, человек, который любил его до того, как он начал играть в эту игру, который любил его независимо от того, будет война с чужаками или не будет, а они взяли и перетянули ее на свою сторону. Она была сейчас одной из них.

Он ненавидел их и все их игры. Он ненавидел их так сильно, что заплакал, когда в очередной раз прочел это пустое, написанное по заказу письмо. Другие мальчики из армии Феникса заметили это и отвели глаза. Плачущий Эндер Виггин? Это было немыслимо. Происходило что-то ужасное. Лучший солдат всех армий лежит на своей кровати и плачет. Комната погрузилась в глубокое молчание.

Эндер стер письмо, выбросил его из памяти, а затем вызвал личную игру. Он не смог бы объяснить, почему ему вдруг захотелось снова сыграть в нее, захотелось снова дойти до Конца Света, и он не терял времени зря по дороге туда. И лишь когда он уютно устроился на облаке, низко скользящем над осенними красками умиротворенного мира, только тогда он вдруг понял, что ему было более всего ненавистно в письме Вэлентайн. В нем говорилось только о Питере. И о том, что он совсем на него не похож. Это были те самые слова, которые она говорила ему чаще всего, когда держала его в своих руках, успокаивая в то время, как он дрожал от страха и ненависти после издевательств Питера. И письмо говорило только об этом.

И это было то, что они просили ее написать. Эти мерзавцы знали обо всем, и они знали про Питера в зеркале в одной из комнат замка, и Вэлентайн стала еще одним орудием, которое они использовали для более полного контроля над ним. Еще один их фокус. Динк был прав, врагами были они, они ничего не любили и ни о чем не заботились, и он не собирается делать то, что они от него хотят, он твердо решил не делать для них ничего. У него было единственное нетронутое воспоминание. Оно было всем, что у него было, и эти мерзавцы втоптали его в грязь – и теперь все кончено, он не собирается больше играть в их игры.

Как всегда, в башне его поджидала змея, расплетающая себя из коврика на полу. Но на этот раз Эндер не стал ее топтать и размазывать по полу. На этот раз он поймал ее голыми руками, встал перед ней на колени и осторожно, очень осторожно, поднес ее зияющую пасть к своим губам.

И поцеловал.

Он не собирался этого делать. Он хотел, чтобы змея ужалила его в рот. Или может быть он хотел съесть змею живьем, как это делал в зеркале Питер: подбородок в крови и змеиный хвост, торчащий между губами. Но вместо этого он ее поцеловал.

И змея в его руках стала толстеть и приобретать другую форму. Человеческую форму. Это была Вэлентайн, и она поцеловала его в ответ.

Змея не могла быть Вэлентайн. Он так часто убивал ее в прошлом, что она никак не могла быть его сестрой. Но, с другой стороны, Питер так часто пожирал ее, что это было вполне вероятным.

Чего же они все-таки хотели от него получить, давая прочесть ее письмо? Ему было все равно.

Она поднялась с пола и подошла к зеркалу. Эндер заставил свою фигурку подняться и последовать за ней. Они стояли перед зеркалом, где вместо жестокого отражения Питера они видели дракона и носорога. Эндер протянул руку и дотронулся до зеркала; стена вдруг открылась, и они очутились на широкой, покрытой ковром лестнице, ведущей вниз. Все пространство внизу было запружено ликующим народом. Вместе, рука в руке, он и Вэлентайн стали сходить вниз. Его глаза наполнились слезами, и это были слезы облегчения от того, что он наконец-то вырвался из этой комнаты на Конце Света. И эти слезы помешали ему заметить, что каждый человек в толпе имел лицо Питера. Но для него было важно лишь то, что Вэлентайн будет с ним, куда бы он ни отправился в этом мире.

Вэлентайн прочитала письмо, которое вручила ей доктор Лайнберри. «Дорогая Вэлентайн, – говорилось в нем, – мы благодарим Вас и вручаем Вам эту награду за Ваш вклад в защиту человечества. Этим письмом мы уведомляем Вас, что Вы награждены Звездой Порядка Лиги Человечества первой степени, которая является высочайшей военной наградой, вручаемой гражданскому лицу. К сожалению, Служба Безопасности МФ запретила оглашать это событие до успешного окончания текущих военных действий. Но мы хотим сообщить Вам, что Ваши усилия привели к полному успеху.

С уважением, генерал Симон Леви, Стратег».

После того, как она прочитала письмо дважды, доктор Лайнберри забрала его:

– Мне было приказано дать его тебе прочитать, а затем уничтожить.

Она достала из ящика зажигалку и подожгла письмо. Оно горело ярко, пока не превратилось в горстку пепла в пепельнице.

– Хорошие или плохие новости? – спросила директор.

– Я продала своего брата, – сказала Вэлентайн. – И они мне за это заплатили.

– Немного мелодраматично, Вэлентайн, не так ли?

Не отвечая, Вэлентайн направилась в свой класс. Этой ночью Демосфен подверг уничтожающей критике закон ограничения народонаселения. Людям надо разрешить иметь столько детей, сколько они хотят, а лишнее население должно быть отправлено в другие миры, чтобы расселить человечество по всей Галактике с тем, чтобы никакие катастрофы, никакие вторжения не могли больше грозить человечеству полным исчезновением.

– Самое благородное имя для любого ребенка, – писал Демосфен, – Третий.

«Ради тебя, Эндер», – твердила она про себя все время, пока писала.

Питер рассмеялся от удовольствия, когда прочитал это.

– Они не смогут игнорировать все это. Третий! Благородное имя! Да, у тебя весьма опасные наклонности.

Глава 10. ДРАКОН

– Сейчас?

– Полагаю, что да.

– Это должен быть приказ, полковник. Армия не приходит в движение, когда командир говорит: «Полагаю, что пора наступать».

– Я не командир. Я – учитель маленьких детей.

– Полковник, сэр, я допускаю, что вы натерпелись от меня, что я был для вас как шило в заднице. Но это получилось. Все вышло точно так, как вы хотели. Последние несколько недель Эндер даже был… был…

– Счастлив?

– Доволен. Он хорошо справляется. Его ум отточен. Его игра превосходна. Несмотря на его молодость, мы никогда не имели мальчика, лучше подготовленного к командованию армией. Обычно командирами становятся в одиннадцать, но он лучший даже в девять с половиной.

– А? Ну да. Мне тут на несколько минут вдруг пришло в голову попробовать разобраться, к какому типу людей следует отнести человека, который избавляет изувеченного ребенка от части его боли только для того, чтобы иметь возможность вновь выбросить его на поле боя. Небольшая личная проблема морального плана. Пожалуйста, не обращайте внимания. Я был слишком уставшим.

– Спасаем мир. Помните?

– Приведи его.

– Мы делаем то, что обязаны делать, полковник Грэфф.

– Ну, Андерсон, тебе ведь просто не терпится посмотреть, как он сумеет справиться со всеми теми грязными играми, которые я заставил тебя придумать.

– Очень низко с вашей стороны…

– Значит, я такой низкий парень. Мне тоже до смерти хочется посмотреть на то, как он управится. В конце концов, наши жизни зависят от того, насколько хороши будут его дела. Верняк?

– Вы случайно не собираетесь перейти на мальчишеский жаргон?

– Приведи его, майор. Я загружу в его файлы список личного состава и поставлю ему персональную охранную систему. Не все, что мы делаем, плохо для него. Он вновь получит кое-что личное.

– Вы хотите сказать «изоляцию»?

– Одиночество власти. Иди за ним.

– Да, сэр.

– Пока. Да, сэр, два, сэр, да-сыр. Надеюсь, тебе было весело. Надеюсь, ты был счастлив и славно провел время, Эндер. Такое, возможно, было последний раз в твоей жизни. Добро пожаловать, малыш. Твой дорогой дядюшка Грэфф кое-что для тебя приготовил.

* * *

Эндер понял, что происходит, с того самого момента, когда за ним пришли. Практически все ожидали, что его рано сделают командиром. Вот уже скоро три года, как он почти непрерывно возглавлял таблицу личной эффективности, и в настоящее время не было никого, кто находился бы даже близко к его результатам. Группа, с которой он все так же проводил свои вечерние тренировки, теперь считалась самой престижной в школе, и кое-кто даже не мог понять, чего еще ждут преподаватели.

Его интересовало, какую из армий он получит. В ближайшее время школу должны были закончить сразу три командира, включая Петру, но давать ему армию Феникса было бы совершенно бесполезно – еще никто не преуспел в той же самой армии, из которой был выдвинут в командиры.

Первым делом Андерсон показал ему его комнату, и это окончательно расставило все по местам. Только командирам полагалось личное помещение. Затем ему подобрали подходящие по размерам новую форму и боевой костюм. На форме он прочитал название своей армии. Это была армия Дракона. Но в школе такой армии не существовало.

– Я никогда не слышал об армии Дракона, – сказал Эндер.

– Это потому, что такой армии не было последние четыре года. Мы отказались от имени, потому что в нем было что-то сверхъестественное. Ни в одном из своих составов армия Дракона ни разу за всю историю школы не побеждала более, чем в трети боев. Она была притчей во языцах.

– Почему тогда вы ее возрождаете?

– У нас осталось большое количество обмундирования, которое надо использовать.

Грэфф, сидящий за своим столом, выглядел грузнее и утомленнее, чем во время их последней встречи. Он вручил Эндеру «плавун» – маленькую коробочку, при помощи которой командиры могли перемещаться в любом направлении во время тренировок в боевом зале. Много раз во время вечерних тренировок Эндер жалел, что не имеет плавуна, и ему приходится прыгать от стены к стене, чтобы попасть в нужное место. Теперь, когда Эндер наловчился легко передвигаться, прибор был тут как тут.

– Он работает только во время тренировок, предусмотренных расписанием, – пояснил ему Андерсон.

Так как Эндер собирался продолжать вечерние тренировки, то это означало, что плавун будет у дел только часть времени. Это также объясняло, почему многие командиры никогда не проводят дополнительных занятий. Они зависели от плавуна, а он был бесполезен во внеурочное время. Если же вдобавок командир считал плавун символом своей власти, своего начала над остальными ребятами, то вероятность того, что он решит проводить тренировки без этого прибора, становилась совсем маленькой. Эндер подумал, что в этом его преимущество над некоторыми из командиров.

Официальная приветственная речь Грэффа звучала тускло и заезженно. Только в самом конце он начал проявлять интерес к собственным словам.

– Мы поступаем с армией Дракона несколько по-иному, чем с другими. Надеюсь, ты не будешь возражать. Твоя армия образована из целого курса досрочно переведенных в нее перволеток и нескольких специально задержанных выпускников школы. Думаю, ты по достоинству оценишь качество своих солдат. Очень надеюсь на это, поскольку мы запрещаем тебе любые переводы.

– Никаких обменов? – спросил Эндер.

Обычной практикой командиров было закрывать свои слабые места путем обменов или переводов ненужных солдат в другие армии.

– Никаких. Понимаешь, ты проводишь свои дополнительные тренировки вот уже почти три года. У тебя есть единомышленники. Многие отличные солдаты могут оказать давление на своих командиров, чтобы те обменяли их в твою армию. Мы даем тебе армию, которая со временем может стать конкурентноспособной, и у нас нет желания способствовать тому, чтобы ты занял лидирующее положение нечестным путем.

– Что, если найдется солдат, с которым я просто не смогу поладить?

– Поладь с ним.

Грэфф закрыл глаза. Андерсон встал со своего места. Разговор был окончен.

Армии Дракона был присвоен световой код серый-оранжевый-серый. Эндер переоделся в свой боевой костюм и последовал за световыми полосками туда, где размещалась его армия. Мальчишки были уже на месте и болтались недалеко от входа. Эндер сразу же отдал распоряжение:

– Места в комнате занимаются согласно старшинству. Ветераны в дальней части комнаты, новички поближе ко входу.

Эндер знал, что такой порядок является обратным общепринятому. Но он не собирался походить на многих командиров, практически не видящих своих молодых солдат, потому что те размещались в дальней части казармы.

После того как они разобрались по датам своего прибытия в школу, Эндер прошел туда и обратно по центральному проходу. Почти тридцать его солдат были новичками, пришедшими прямо из групп запуска, и не имели никакого боевого опыта. Некоторые из них были малы даже для перволеток, а от вида разместившихся возле дверей жалостливо сжималось сердце. Эндер напомнил себе, что сам должно быть выглядел так же, когда прибыл в армию Бонзо. Но Бонзо пришлось иметь дело только с одним малолетним солдатом.

Ни один из ветеранов не принадлежал к элитной группе Эндера. Ни один из них никогда не был командиром отделения. И все они на самом деле оказались не старше Эндера, а значит, большинство из них не могло иметь более восемнадцати месяцев боевого опыта. Некоторых из них он даже не узнавал – так мало впечатления производили их действия в боях.

Они все, конечно же, знали Эндера, поскольку он был самым прославленным солдатом школы. И Эндер заметил, что кое-кто настроен враждебно по отношению к нему. «Во всяком случае, одно одолжение мне сделали – ни один из моих солдат не старше меня».

Как только все солдаты окончательно определили свои места, Эндер отдал приказ надеть боевые костюмы и отправиться на тренировку.

– Сегодня начинаем занятия сразу после завтрака. Официально у нас есть три часа между завтраком и началом тренировки. После того как я увижу вашу подготовку, посмотрим как будем работать дальше.

Через три минуты он приказал им выходить из помещения, хотя многие еще не успели одеться.

– Но я голый, – сказал один из мальчиков.

– В следующий раз одевайся быстрей. Правило этой недели – быть готовыми через три минуты после приказа. Правило следующей недели – две минуты. Вперед!

В скором времени вся школа начнет смеяться, что армия Дракона состоит из таких недоумков, которым требуются тренировки по одеванию.

Пятеро мальчиков были совсем голыми и бежали по коридорам со своими боевыми костюмами в руках. Только совсем немногие успели одеться по всем правилам. Своим видом армия привлекала повышенное внимание, когда пробегала мимо открытых дверей классных комнат. В следующий раз все наверняка будут стараться успеть одеться в отведенное время.

На подходах к боевому залу Эндер в достаточно быстром темпе погонял их туда и обратно, и после они, потея, ждали, пока оденутся неуспевшие. Затем он подвел их к двери, открывающейся в центре стены боевого зала, и заставил влетать в него, используя для разгона поручни на потолке, для чего вначале требовалось подпрыгнуть и ухватиться за них руками.

– Соберитесь на противоположной стене, как если бы вы шли в атаку на ворота противника.

Одновременно по четверо они влетали в зал через открытые ворота. Почти никто из них не знал, как правильно проложить курс до цели, а когда они достигли противоположной стены, то оказалось, что лишь немногие из новичков имеют представление о том, как правильно причаливать к стене или управлять своим отскоком от нее.

Последним в зал направился совсем маленький мальчик, который наверняка не смог бы ухватиться за поручень на потолке.

– Если хочешь, то можешь воспользоваться боковым поручнем, – сказал Эндер.

– Сам оближи его, – ответил малыш.

Он подпрыгнул с разбега и, задев верхний поручень кончиками пальцев, вывалился в боевой зал, беспорядочно вращаясь сразу во всех трех направлениях. Эндер не мог решить, надо ли ему злиться на мальчика за непокорность или отнестись к нему с симпатией за отказ от поблажки.

В конце концов его армия собралась на дальней стене. Эндер обратил внимание, что ребята все до одного расположились на стене в том направлении, которое было направлением вверх в коридоре. Поэтому Эндер уцепился за стену, которую вся армия определила как пол, и расположился головой именно к ней.

– Почему вы все вверх ногами, солдаты? – спросил он.

Некоторые начали разворачиваться в другую сторону.

– Внимание! – Они замерли. – Я только спросил, почему вы все вверх ногами.

Никто не ответил. Они не знали, что он ожидает услышать.

– Я спросил, почему вы все находитесь ногами к потолку и головами к земле?

Наконец один из них произнес:

– Сэр, так мы располагались, когда выходили из ворот.

– Ну и какое значение это имеет? Какое значение имеет направление, в котором действовала сила тяжести в коридоре? Мы что, собираемся вести бой в коридоре, или здесь осталось тяготение?

– Нет, сэр. – И еще: – Нет, сэр.

– С этого времени вы ничего не вспоминаете о гравитации, которая существовала до того, как вы попали в боевой зал. Силы тяжести больше нет. Она исчезла. Поняли? Запомните, как бы ни действовала гравитация до того, как вы попали в зал, здесь низ – это ворота противника, ваши ноги смотрят в направлении этих ворот. Верх – это ваши собственные ворота. Север – сюда, юг – туда, восток – вон туда. А где запад? – Они показали.

– Это то, чего я ожидал. Единственное, в чем вы преуспели – это действовать методом исключения. И единственная причина, по которой вы в этом преуспели, состоит в том, что вы отработали метод в туалете. Что за цирк вы здесь устроили? И это называется у вас летать? И это называется у вас построением? Сейчас все стартуют и строятся на потолке! Немедленно! Вперед!