Текст книги "Анаконда"

Автор книги: Орасио Кирога

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Лето

Тринадцатого июня Небель вернулся в Конкордию и, хотя с первой минуты знал, что Лидия уже там, спокойно прожил целую неделю, не испытывая ни малейшего нетерпения с ней встретиться. Четыре месяца разлуки – вполне достаточный срок, чтобы погасить внезапно вспыхнувшую страсть; и последний ее отблеск лишь слегка волновал самолюбие юноши.

Но ему было любопытно увидеть ее. И вот один незначительный эпизод, пробудив в нем тщеславие, снова вверг его в пучину, казалось, ушедшего чувства.

В первое же воскресенье Небель, как и все благовоспитанные юноши, ожидал на углу улицы конца мессы. И вдруг он заметил Лидию и ее мать. Они шли в окружении молодых людей, гордо выпрямившись и глядя прямо перед собой.

Когда Небель снова увидел Лидию, он почувствовал, что глаза его широко раскрылись, чтобы снова охватить ее горячо любимую фигурку, не упустив ни одной черточки, ни одного движения. В щемящей тоске ждал он, когда ее глаза, внезапно вспыхнув радостным изумлением, остановятся на нем.

Но она прошла мимо Небеля, устремив холодный взгляд вперед.

– Кажется, она уже забыла тебя, – сказал ему один из его друзей. Он стоял рядом и наблюдал всю сцену.

– Возможно! – улыбнулся Небель. – А жаль, ведь девушка мне по-настоящему нравилась.

Но, оставшись один, он тяжело переживал свое несчастье. «И это случилось теперь, когда он снова увидел ее! Как он, оказывается, любил ее все это время! Любил Лидию, думая, что забыл ее… И вот все кончено! Пум, пум, пум! – повторял он в каком-то забытьи. – Пум! Всему конец!..»

Внезапно его осенило: «А если они просто не видели меня? Конечно! Ну конечно же!» И снова лицо его озарилось надеждой, и он принял за действительность пустую мечту.

В три часа дня он постучал в дверь доктора Аррисабалаги. Его замысел был очень прост – обратиться к адвокату по какому-нибудь нехитрому вопросу: может быть, зайдя в дом, он увидит ее.

И он пошел. Услышав звонок, кто-то стремительно перебежал патио{13}13
  Патио – внутренний дворик.


[Закрыть]. Это была Лидия. Со всего разбега она схватилась за стеклянную дверь. Но тут увидела Небеля. Лидия была одета по-домашнему. Вскрикнув, она инстинктивно заслонилась руками и убежала еще быстрее.

Минуту спустя дверь в консультацию открыла ее мать. Она встретила своего старого знакомого с большим радушием, чем четыре месяца назад. Небель не помнил себя от счастья. Сеньору, казалось, вовсе не волновали его юридические дела, да и Небелю было в тысячу раз приятнее беседовать с ней, чем с адвокатом.

И все же он сидел словно на раскаленных углях. Охватившая его радость была не менее жаркой. Ему хотелось поскорее уйти, чтобы свободно, наедине с самим, собой, насладиться своим огромным счастьем. Не следует забывать, что Небелю было всего восемнадцать лет!

– Уходите, так скоро! – сказала сеньора. – Я надеюсь, что мы будем иметь удовольствие снова видеть вас у себя. Не правда ли?

– О, конечно, сеньора!

– Мы все были бы так рады… Думаю, что все! Хотите, проконсультируемся? – пошутила она, улыбаясь ему по-матерински доброй улыбкой.

– О, от всей души! – ответил Небель.

– Лидия! Пойди-ка на минутку! Тут пришел один твой знакомый.

Лидия вошла, когда он уже поднялся, чтобы уходить. В глазах ее искрилось счастье. Она подошла к Небелю и с очаровательным смущением протянула ему большой букет фиалок.

– Если вам не скучно с нами, можете навещать нас каждый понедельник, – предложила мать. – Что вы на это скажете?

– Что это слишком редко, сеньора! – возразил юноша. – Я буду приходить и по пятницам. Вы разрешите?

Сеньора рассмеялась.

– Я не знаю… Я не могу решить этого одна. Посмотрим, что скажет Лидия. Что ты скажешь, Лидия?

Девушка, которая не сводила с Небеля сияющих глаз, радостно ответила ему «Да!», уверенная, что именно так она и должна была ответить.

– Прекрасно: тогда до понедельника, Небель.

– А вы не разрешите мне прийти сегодня вечером? – спросил он. – Сегодня – такой необычайный день…

– Хорошо! Приходите! А сейчас проводи его, Лидия.

Но Небель простился с ними тут же и, не в силах устоять на месте, умчался со своим букетиком, который успел порядком растрепать.

Он чувствовал себя на седьмом небе.

II

На протяжении двух месяцев, в долгие часы разлуки и в короткие минуты свиданий, Небель и Лидия безумно любили друг друга.

Он был романтиком – из тех, что легко настраиваются на меланхолический лад. Когда моросил дождик, одевая в серый бисер патио, сердце у Небеля надрывалось от грусти. И понятно, что Лидия, эта синеглазая, с ангельским личиком девочка, уже исполненная неотразимой женской прелести, воплотила в себе его идеал. А ей Небель казался красивым, смелым и умным. Но он был слишком молод. Только это облачко и омрачало их взаимную любовь. Юноша оставил учебу, пренебрег карьерой и прочими «излишествами». Все, чего он хотел – это жениться. Но в пользу женитьбы говорили только два обстоятельства: во-первых, он просто жить не мог без Лидии, во-вторых, ничто не остановило бы его на пути к достижению этой цели. И все-таки он предчувствовал, вернее чувствовал, что крушение – не за горами.

Его отец был глубоко огорчен тем, что из-за какой-то любовной истории, завязавшейся во время карнавала, Небель бездельничал целый год, и счел наконец необходимым со всей решительностью поставить точки над «и». Как-то в конце августа между ними произошел решительный разговор.

– Мне сказали, что ты продолжаешь ходить в дом Аррисабалаги. Это верно? Почему ж ты не удостоишь меня хоть одним словом по поводу всей этой истории?

В тоне отца Небель уловил приближение бури и дрожащим голосом ответил ему:

– Я ничего не сказал тебе, папа, потому что знал: ты будешь недоволен, если я заговорю об этом.

– Ба! Не стоит трудиться, чтобы угодить мне… Но я хотел бы знать: ты ходишь в этот дом как жених?

– Да.

– И они принимают тебя всерьез?

– Думаю, что да.

Отец внимательно посмотрел на него и забарабанил пальцами по столу.

– Хорошо! Очень хорошо!.. Слушай меня… Мой долг направить тебя по правильному пути. Ты понимаешь, что делаешь? Ты подумал о том, что из всего этого может выйти?

– А что может выйти?

– Да то, что ты женишься на этой девушке. Но послушай, ты уже в таком возрасте, когда человек в состоянии мыслить. Ты знаешь, кто она такая? Откуда она? Ты знаком с кем-нибудь, кто бы знал, какой образ жизни она ведет в Монтевидео?

– Папа!

– Да, что они там делают! Ба! Не делай такое лицо… Я не… невесту твою имею в виду. Она – ребенок и не понимает того, что делает. Но ты-то знаешь, на чьи деньги они живут?

– Нет! И знать не хочу, потому что хоть ты мне и отец…

– Ба, ба, ба! Погоди с этим. Я говорю с тобой не как отец, то же самое мог бы тебе сказать любой порядочный человек. И раз тебя так возмущает мой вопрос, пусть кто-нибудь другой расскажет тебе, в каких отношениях состоит мать Лидии со своим деверем.

– Да! Я знаю, что она была…

– А! Так ты знаешь, что она была любовницей Аррисабалаги и что он или кто-то другой содержит ее в Монтевидео? И тебе это нипочем!

– Да, я знаю! Я знаю, что твоя невеста не имеет ко всему этому никакого отношения. Нет более прекрасного порыва, чем твой… Но будь осторожен, пока не поздно… Нет, нет, успокойся! Я не собираюсь оскорблять твою невесту и, как я уже сказал тебе, думаю, что порочное окружение не успело наложить на нее своего отпечатка. Но если мать девушки хочет заключить между вами брачную сделку, вернее, торговую сделку, в расчете на состояние, которое ты унаследуешь после моей смерти, то передай ей, что старому Небелю эта коммерческая операция не по вкусу и что он скорее пошлет свое состояние ко всем чертям, чем согласится на этот брак. Вот и все, что я хотел тебе сказать.

Юноша очень любил своего отца, хотя у того был тяжелый характер. Он вышел из дому, не помня себя от гнева: сознание, что он не может подавить этот гнев, несмотря на всю его несправедливость, еще больше распаляло его. Он уже давно не был в неведении относительно того, что сказал ему отец. Мать Лидии была любовницей Аррисабалаги еще при жизни своего мужа и четыре-пять лет спустя после его смерти. Они еще и теперь встречались время от времени, но здоровье старого развратника, так и оставшегося холостяком, было подорвано подагрой. И он уже далеко не пользовался тем расположением своей невестки, на какое претендовал; если же он следил за тем, чтобы мать и дочь ни в чем не нуждались, то делал это из чувства благодарности, как бывший любовник, а также для того, чтобы дать пищу сплетням, которые льстили его самолюбию.

Небель думал о матери своей невесты. И его охватила дрожь отвращения ко всем замужним женщинам, когда он припомнил один случай. Как-то вечером он и сеньора листали журнал «Иллюстрейшен». Она слегка касалась его плечом. Внезапно нервы Небеля натянулись, словно струна. Юноша почувствовал, что вся она дышит страстью. Подняв глаза, он встретился с ее тяжелым, опьяневшим от желания взглядом, устремленным прямо на него.

Может быть, он тогда ошибся?

Мать Лидии была ужасной истеричкой, однако нервные припадки случались с ней довольно редко. Ее и без того расстроенные нервы подвергались внутреннему разрушительному процессу. Отсюда то болезненное упрямство, с которым она настаивала на каких-нибудь пустяках, в то время как легко поступалась серьезными, казалось бы, убеждениями; но если упрямство ее переходило пределы разумного, становилось каким-то судорожным, заставляло ее совершать невероятные глупости, это служило предвестником близкого припадка. Сеньора злоупотребляла морфием – чтобы сохранить фигуру, а главным образом потому, что в свои тридцать семь лет уже не могла обходиться без него. Она была высокого роста, с полными чувственными губами, которые без конца облизывала. Ее миндалевидные глаза, затененные очень длинными ресницами, казались большими. А игра света и тени, когда они то загорались огнем, то снова гасли, делала их прекрасными. Мать Лидии умела пустить пыль в глаза. Как и дочь, она одевалась с большим вкусом, и главный секрет ее очарования заключался именно в этом. Да, очевидно в свое время эта женщина была неотразима. Но нервный недуг подорвал в конце концов ее здоровье. Когда проходило искусственное возбуждение, вызванное морфием, глаза сеньоры тускнели, в углах губ и глаз появлялась тонкая сетка морщин. Тем не менее именно истерия, подрывавшая ее нервную систему, служила тем магическим средством, которое поддерживало в ней общий тонус.

Она искренне любила Лидию; и, согласно морали, свойственной истеричным мещанкам, не остановилась бы перед тем, чтобы унизить дочь ради ее и своего собственного счастья.

Понятно, что беспокойство отца на этот счет затронуло самые чувствительные струны в душе влюбленного юноши. И как только удалось Лидии избежать порочного влияния? Для Небеля чистота ее кожи и та по-детски искренняя любовь, что, не таясь, сияла в глазах Лидии, были уже не свидетельством ее целомудрия, а ступенью к радостному подвигу: торжествующий, он поднялся на эту ступень, чтобы сорвать с гниющего дерева цветок, который без него погиб бы.

Это сознание было настолько сильно в Небеле, что он даже ни разу не поцеловал Лидию. Однажды вечером, после ужина, проходя мимо дома Аррисабалаги, Небель вдруг страшно захотел увидеть ее, и как он обрадовался, когда застал Лидию совсем одну!.. Она была в халате, и кудри ниспадали ей на лицо. Увидев Небеля, она засмеялась и, смущенная, прислонилась к стене. Он стоял перед Лидией, почти касаясь ее… И в бессильно опущенных руках девушки вдруг ощутил восторженный трепет той чистой любви, которую он так легко мог бы осквернить!

Но когда она станет его женой!.. И Небель изо всех сил торопился с женитьбой. Недавно он достиг того возраста, когда получал право самостоятельно распоряжаться своей частью материнского наследства. Это позволяло ему пойти на некоторые расходы… Оставалось добиться согласия отца, и мать Лидии с особенным нетерпением ожидала его.

Более чем сомнительное положение сеньоры в Конкордии нуждалось в общественной санкции. И, конечно, первым должен был ее признать будущий свекор ее дочери. К тому же, сеньоре очень хотелось отплатить унижением буржуазной морали, заставить ее склонить колени перед той самой Непристойностью, которую она заклеймила презрением.

В разговоре с будущим зятем она уже несколько раз касалась и «своего свекра»… и «своей новой семьи»… Небель ничего не отвечал на это, и в глазах матери загорался тогда мрачный огонь.

И вот однажды пламя вспыхнуло. Небель назначил свадьбу на 18 октября. Впереди был еще целый месяц, но мать Лидии дала понять юноше, что в этот вечер его отец должен нанести ей визит.

– Это нелегко, – ответил Небель после напряженного молчания. – Он не выходит по вечерам… никогда не выходит.

– А-а! – только и воскликнула мать, закусив губу. Снова молчание, не предвещавшее ничего хорошего. – Но вы ведь не собираетесь держать свою женитьбу в тайне, не правда ли?

– О! – с трудом улыбнулся Небель. – Мой отец тоже не хочет этого.

– И что же?

Снова воцарилось угрожающее молчание.

– Это из-за меня ваш сеньор отец не хочет прийти к нам?

– Нет, нет, сеньора! – воскликнул наконец Небель, потеряв самообладание. – Просто у него такой обычай… Если вы хотите, я снова поговорю с ним.

– Я… хочу? – улыбнулась мать, и ноздри ее затрепетали. – Делайте, что считаете нужным… А теперь не лучше ли вам уйти, Небель? Я не совсем хорошо себя чувствую.

Небель был очень расстроен. Что он скажет отцу, который категорически возражает против этого брака? И сын уже твердо решил поступить по-своему, невзирая на его возражение.

– Можешь делать все, что тебе вздумается! Но моего согласия на то, чтобы эта содержанка стала твоей тещей, не жди! – заявил ему отец.

Спустя три дня Мебель решил так или иначе покончить с создавшимся положением и выбрал для этого момент, когда Лидии не было в комнате.

– Я говорил с отцом, – сказал Небель, – и он ответил мне, что никак не сможет прийти.

Мать слегка побледнела и сощурила свои продолговатые, молнией вспыхнувшие глаза.

– А-а! И почему же?

– Не знаю, – чуть слышно ответил Небель.

– Очевидно… Ваш сеньор отец считает зазорным прийти в мой дом?

– Не знаю! – упрямо повторил он.

– Разве вы не понимаете, что этот сеньор незаслуженно оскорбляет нас? Что он воображает? – продолжала она изменившимся голосом. Губы ее задрожали. – Кто он такой, чтобы держаться с этаким гонором?

Честь семьи Небеля была задета, и это подстегнуло Небеля,

– В чем дело, я не знаю! – возразил он в том же тоне. – Но он не только отказывается нанести вам визит, а вообще не дает согласия на мой брак.

– Что? Он не дает согласия? А почему? Кто он такой? Уж не думает ли он, что у него есть на это моральное право?

Небель поднялся.

– Вы не…

Но и она поднялась.

– Да, у него! Вы еще ребенок. А спросите, как он нажил состояние, ограбив своих клиентов! И с его-то манерами! Его семья, безупречная, незапятнанная, благоденствует за счет того, что он награбил! Его семья!.. Пусть он вам скажет, как он до свадьбы попал в постель к вашей матери! Тоже мне – его семья!.. Очень хорошо, идите; я по горло сыта этим лицемерием! Всего вам хорошего!

III

Четыре дня пребывал Небель в безысходном отчаянии. Ему нечего было ждать после того, что произошло… На пятый, под вечер, он получил записку:

«Октавио!

Лидия больна, и только твое присутствие успокаивающе подействует на нее.

Мария С. де Аррисабалага».

Несомненно, это была уловка. Но если его Лидия и вправду…

В тот же вечер он пошел к ним, и прием, который оказала ему сеньора, удивил Небеля: не слишком любезная и отнюдь не похожая на грешницу, которая ищет прощения…

– Если вы хотите видеть ее…

Небель вошел вместе с матерью и увидел свою любимую в постели. Она лежала, поджав ноги, и с таким свежим личиком, какое бывает только в четырнадцать лет.

Он сел возле нее, и напрасно мать ожидала, чтобы они заговорили: они только смотрели друг на друга и улыбались.

Вдруг Небель почувствовал, что они остались одни, и тут его осенило: «Мать все это подстроила, чтобы в порыве страсти я потерял голову… и потом вынужден был бы жениться на Лидии».

Но и в эти последние четверть часа, которые ему подарили в надежде добиться от него брачного обязательства, восемнадцатилетний юноша был бесконечно счастлив – как и в тот раз, когда он стоял с Лидией у стены, – что любовь их чиста и прекрасна в своем поэтическом ореоле.

Только Небель мог сказать, каким огромным было его счастье, воскресшее после крушения. Он уже не помнил той клеветы, которую лила ее мать в порыве бешеного желания оскорбить тех, кто не заслужил оскорбления. Но он чувствовал в себе холодную решимость порвать с сеньорой после того, как они поженятся. Сколько наслаждения сулила ему его нежная невеста, такая чистая и царственная, не ограбленная до времени, – которая лежала в постели, приготовленной и для него!

Когда на следующий вечер Небель пришел в дом Аррисабалаги, в подъезде было темно. Спустя некоторое время служанка приоткрыла окно.

– Их нет дома? – удивленно спросил он.

– Нет, они собираются в Монтевидео… И уехали в Сальто, чтобы переночевать на борту парохода.

– А-а! – в ужасе прошептал Небель. У него еще оставалась надежда.

– А доктор? Можно мне поговорить с ним?

– Его нет дома. После ужина он уехал в клуб.

Только раз, очутившись на темной улице, Небель поднял и тут же безнадежно уронил руки. Все кончено! Его счастье, только вчера обретенное вновь, потеряно, и теперь уже навсегда! Он предчувствовал, что на этот раз – выхода нет. Нервы безумной матери не выдержали… и он ничего больше не мог поделать.

Он дошел до угла и тут, остановившись под фонарем, стал тупо глядеть на выкрашенный в розовую краску дом. Обойдя вокруг него, он снова застыл под тем же фонарем. Никогда… никогда!

Так он и стоял до половины двенадцатого ночи. Наконец вернулся домой и зарядил револьвер. Но внезапно возникшее воспоминание заставило его опустить руку: несколько месяцев назад он обещал одному чертежнику немцу, что если когда-нибудь ему вздумается покончить с собой, – ведь Небель был еще совсем мальчик, – то прежде он непременно зайдет к нему. Его связывала со старым воякой из Гиллермо дружба, возникшая на почве долгих философских споров.

На следующий день рано утром Небель постучался к немцу в его бедную комнатушку. И тот все понял по выражению его лица.

– Уже? – только и спросил он с отеческой лаской, крепко сжав руку Небеля.

– А… Все равно!.. – ответил юноша, глядя в сторону.

И тогда чертежник очень спокойно рассказал ему историю своей собственной несчастной любви.

– Идите домой, – закончил он, – и если до одиннадцати вы не измените своего решения, возвращайтесь сюда, пообедаем вместе чем придется. После этого можете поступать, как вам угодно. Вы мне клянетесь?

– Клянусь, – Небель ответил ему крепким рукопожатием, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

А дома его ждала открытка от Лидии:

«Горячо любимый Октавио! Мое отчаяние беспредельно; но мама поняла: если мы с вами поженимся, меня ждет одно только горе; я согласилась с ней, что лучше нам расстаться. Но клянусь, я никогда не забуду вас,

ваша Лидия».

– А-а, так оно и должно было случиться! – воскликнул юноша и испугался, увидя в зеркале свое изменившееся лицо. Мать продиктовала ей это письмо, она и ее проклятое безумие! И Лидия, бедная девочка, сбитая с толку, написала его, оплакивая свою любовь. Ах! Если бы я мог когда-нибудь снова увидеть ее, чтобы рассказать, как я любил ее, как люблю ее и теперь, жизнь мою, душу мою!

Дрожа всем телом, он подошел к тумбочке и взял револьвер. Но снова опустил руку, вспомнив об обещании, данном немцу. А потом долго стоял на одном месте, упрямо счищая ногтем какое-то пятнышко, приставшее к матрацу.

Осень

Однажды вечером в Буэнос-Айресе Небель зашел в трамвай и, заняв место, погрузился в чтение. Неизвестно почему трамвай дольше обычного не трогался с места, и, удивленный, Небель наконец обернулся… Какая-то женщина, медленно и тяжело ступая, пробиралась по вагону. Мельком взглянув на нее, он снова взялся за книгу. А дама села рядом с ним и принялась внимательно изучать своего соседа. Временами Небель чувствовал на себе упорный взгляд незнакомки, но продолжал читать; наконец ему это надоело, и он в недоумении посмотрел на нее.

– Я так и думала, что это вы, – воскликнула дама, – хотя и не была уверена… А вы меня, наверное, не помните?

– Нет, помню, – ответил Небель. Он уже глядел на соседку во все глаза. – Сеньора де Аррисабалага…

Увидев, как удивился Небель, она улыбнулась ему улыбкой старой куртизанки, которая все еще старается нравиться мужчинам.

От сеньоры – какой он знал ее одиннадцать лет назад – остались одни глаза, да и те глубоко запали и потухли. Желтая кожа, в вечерних сумерках казавшаяся зеленоватой, словно пыльными бороздами, была изрезана морщинами. Щеки мелко подрагивали, а губы, по-прежнему полные и влажные, кое-как прикрывали гнилые зубы. Под оболочкой ее истощенного тела еще теплилась жизнь, и это благодаря морфию, что пробегал по жилам, разбавляя водянистую кровь и возбуждая издерганные нервы, – морфию, превратившему в скелет некогда элегантную женщину, с которой однажды вечером он листал «Иллюстрейшен»…

– Да, я очень постарела… И нездорова; у меня почки не в порядке… А вы, – добавила она, глядя на него с нежностью, – все такой же! Впрочем, вам ведь нет еще и тридцати лет… Лидия тоже не изменилась.

Небель снова взглянул на нее:

– Она не замужем?

– Нет… Как она обрадуется, когда я ей расскажу… Почему бы не доставить бедняжке эту радость? А вы не хотите навестить нас?

– С большим удовольствием… – пробормотал Небель.

– Вот и хорошо, приходите поскорее; ведь мы когда-то так много значили для вас… Наш адрес: Боэдо, 1483; квартира 14… Правда, положение наше сейчас незавидное…

– Ну что вы! – смущенно возразил он и поднялся, пообещав вскоре зайти к ним.

Двенадцать дней спустя, перед отъездом на свой сахарный завод, Небель решил выполнить обещание, данное сеньоре.

Он нашел их по адресу, в бедной квартирке на окраине города. Его приняла сеньора де Аррисабалага, Лидия тем временем заканчивала туалет.

– Итак, одиннадцать лет! – снова заметила мать. – Как бежит время! У вас с Лидией уже могла бы быть куча ребятишек!

– Конечно, – улыбнулся Небель, оглядываясь вокруг.

– О, наши дела – не слишком хороши! А вы, должно быть, живете на широкую ногу… Я столько слышала о ваших плантациях… Это ваше единственное предприятие?

– В Энтре-Риос у меня тоже плантации…

– Какой вы счастливец! Если бы у меня была хоть одна… Я всегда мечтала провести несколько месяцев в деревне, но мечты остались мечтами!

Она замолчала, бросив на Небеля быстрый испытующий взгляд. А ему одна за другой приходили на память картины прошлого, одиннадцать лет назад погребенного в сердце. И сердце больно щемило…

– А все это из-за отсутствия связей… Так трудно иметь хорошего друга в нынешних условиях!

Сердце Небеля сжималось все сильнее. В эту минуту вошла Лидия.

Она тоже сильно изменилась. Ведь наивность и свежесть, украшающие девушку в четырнадцать лет, покидают ее к двадцати шести. И все-таки она была прекрасна. В ее нежной шее, в спокойном и мягком взгляде было что-то неуловимое, говорившее об уже изведанной любви. И мужским чутьем Небель понял это. Понял он и то, что образ прежней Лидии должен сохранить навсегда.

Они беседовали о самых обычных вещах с той сдержанностью, которая присуща зрелым людям. Когда Лидия вышла на минуту, ее мать сказала:

– Да, слабенькая она у меня… И когда подумаю, что на свежем воздухе она бы в два счета поправилась… Послушайте, Октавио, вы разрешите мне быть с вами откровенной? Вы ведь знаете, что я любила вас как сына… Мы не могли бы провести некоторое время на ваших плантациях? Это было бы так полезно для Лидии!

– Но я женат, – ответил Небель.

Смятение и досада отразились на лице сеньоры, на какую-то долю секунды ее разочарование было искренним, однако уже в следующее мгновение она шутливым жестом скрестила руки.

– Женаты, вы! О, какое несчастье, какое несчастье! Ах, простите меня!.. Я сама не знаю, что говорю… А ваша жена живет вместе с вами на плантации?

– Обычно, да… Но сейчас она в Европе…

– Какое несчастье! То есть… Октавио! – воскликнула она, протягивая к нему руки, со слезами на глазах. – Вам я могу сказать, ведь вы были мне почти сыном… Мы едва сводим концы с концами! Почему бы нам не поехать вместе с вами? Я буду по-матерински откровенна, – закончила она полушепотом, с вкрадчивой улыбкой. – Вы ведь хорошо знаете, какое сердце у Лидии, не так ли?

Она ждала ответа, но Небель по-прежнему молчал.

– Да, вы ее знаете. И неужели вы думаете, что Лидия способна забыть того, кого когда-то любила?

И, не ограничиваясь намеком, сеньора подмигнула ему.

Тут только измерил Небель всю глубину пропасти, в которую едва не упал когда-то. Именно такой матерью она и была всегда, а старость, морфий и нищета лишь завершили ее падение.

А Лидия… Когда он снова увидел эту женщину с нежной шеей, им овладело желание… Небелю продавали ее… и он не устоял перед странной победой, которую сулила ему судьба.

– Ты знаешь, Лидия? – засуетилась мать, когда девушка вернулась в комнату. – Октавио приглашает нас погостить у него на плантации, Как тебе это нравится?

Лидия нахмурила брови, но тут же овладела собой.

– Отлично, мама.

– Да, ты еще не знаешь… Он, оказывается, женат. Такой молодой! Ну мы-то ему почти родственники…

Лидия взглянула на Небеля серьезно и печально.

– Давно? – прошептала она.

– Четыре года, – чуть слышно ответил он. У него так и не хватило духа посмотреть ей в глаза.