Текст книги "Анаконда"
Автор книги: Орасио Кирога
Жанры:
Классическая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
IX
Конгресс собрался в полном составе. Кроме Террифики и Ньяканины, а также представительниц рода ярара – Золотой Уруту, Остроголовки, Атрос и Лансеолады, пришла и Коралина, которую Ньяканина называла глупой; тем не менее укусы ее были необычайно болезненны, а гибкое тело, покрытое красными и черными кольцами, на редкость красиво.
Змеи, как известно, очень тщеславны в вопросах красоты; вот почему Коралина обрадовалась отсутствию своей сестры Фронталь с ее тройными черно-белыми кольцами на пурпурном фоне, благодаря которым она пользовалась славой первой красавицы среди змеиной аристократии.
Охотницы на этот раз были представлены в первую очередь Дримобеей, которую зовут лесной яраракусу, хотя вид ее совершенно не оправдывает такого названия. Присутствовали также: Сипо – искусный птицелов, красивой ярко-зеленой окраски; Радинея – темная змейка, не покидавшая болот и заводей; Бойпева, обладающая способностью сливаться с землей при появлении опасности; и, наконец, Тригемина и Эскулапия вместе с другими древесными обитательницами.
Однако не все виды ядовитых змей и ужей были представлены на Конгрессе, и их отсутствие требует особых пояснений.
Говоря о полном составе Конгресса, мы имели в виду присутствие большинства разновидностей и главным образом тех, которые пользуются «определенным весом». Еще на первом Змеином Конгрессе было установлено, что решение наиболее распространенных видов змей, составляющих парламентское большинство, получает силу закона, обязательного для всех. Только в этом смысле и говорится о полноте состава, хотя на Конгрессе, к сожалению, отсутствовала ярара Сурукуку, которую нигде не удалось разыскать; факт тем более прискорбный, что эта гадюка, достигающая иногда трех метров длины, является королевой Америки и одновременно носит титул вице-императрицы Всемирной Змеиной Империи, ибо лишь одна Королевская кобра превосходит ее размерами тела и силой яда.
Кроме Крусады, на Конгресс не явилась еще одна змея; но все гадюки делали вид, будто не замечают ее отсутствия.
И все же им пришлось обернуться, когда из-за листьев папоротника высунулась знакомая голова с большими, живо поблескивающими глазами.
– Можно? – непринужденно спросила гостья.
Словно электрический ток пробежал по телам гадюк,
настороженно вытянувших шеи при звуках этого голоса.
– Зачем ты притащилась? – в бешенстве зашипела Лансеолада.
– Тебе здесь не место! – воскликнула Золотая Уруту, впервые проявляя признаки оживления.
– Вон отсюда! Вон! – слышались отовсюду встревоженные голоса.
Но Террифике громким прерывистым шипением удалось восстановить тишину.
– Друзья! – сказала она. – Не забывайте, что мы находимся на заседании Конгресса, а законы его известны: здесь никто не имеет права прибегать к помощи силы. Входи, Анаконда!
– Золотые слова! – воскликнула Ньяканина с еле заметной иронией. – Благородное заступничество нашей королевы гарантирует твою безопасность. Входи, Анаконда!
И в пещере показалась миловидная головка Анаконды, а за нею потянулись два с половиной метра темных эластичных мускулов. Ответив Ньяканине понимающим взглядом, змея проползла мимо собравшихся и с тихим, удовлетворенным шипением свернулась рядом с Террификой, которую слегка передернуло от такого соседства.
– Я тебе мешаю? – вежливо спросила Анаконда.
– Нет, нисколько! – ответила Террифика. – Мне мешают мои железы, они слишком вздулись от яда…
Анаконда и Ньяканина снова переглянулись и стали внимательно слушать.
Враждебность собрания к появившейся гостье имела свои причины, о которых необходимо сказать несколько слов. Анаконда испокон веков была и останется королевой всех змей на земле, не исключая и знаменитого малайского питона. Она наделена исключительной силой, и нет существа из мяса и костей, способного выдержать ее смертельные объятия. Вся сельва прячется и замирает в испуге, когда зеленоватое десятиметровое тело с большими черно-бархатными пятнами медленно спускается с ветвистого дерева. В сознании своей силы Анаконда никого не удостаивает чувством ненависти, за одним, впрочем, исключением, – и неизменно сохраняет давнишнюю дружбу с человеком. Исключением являются ядовитые змеи, которые по вполне понятным причинам вызывают в ней глубокое отвращение. Вот чем объясняется шум, поднятый гадюками при появлении величавой Анаконды.
Правда, Анаконда родилась не в этой стране. Ее пригнало сюда в разлив, после долгих скитаний по пенистой Паране, и она охотно осталась в этом краю, завязав тесную дружбу с Ньяканиной и отлично поладив со всеми его обитателями. Она была еще очень молода и, конечно, не могла равняться со своими счастливыми десятиметровыми предками; однако ее два с половиной метра стоили целых пяти благодаря огромной силе этой замечательной змеи, которая в сумерки, резвясь, переплывает Амазонку, гордо поднимая над водой длинную, гибкую шею.
Итак, внимание Конгресса было отвлечено появлением Анаконды. Но тут взяла слово Атрос.
– Я думаю, пора начинать, – сказала она. – Прежде всего надо узнать, что случилось с Крусадой. Она ведь обещала быть здесь с минуты на минуту.
– Не совсем так, она обещала быть при первой возможности, – поправила Ньяканина. – Мы должны дождаться ее.
– Для чего? – возразила Лансеолада, даже не удостоив Охотницу взглядом.
– Как для чего? – воскликнула та, угрожающе подняв голову. – Нужно быть Лансеоладой, чтобы задавать такие вздорные вопросы… Мне надоело слушать всякие глупости! Можно подумать, что только ядовитые змеи и имеют здесь право голоса! Кроме этой дамы, – и она кончиком хвоста указала на Лансеоладу, – ни для кого не секрет, что от сведений, с которыми вернется Крусада, во многом зависит успех нашего плана… А еще спрашивают, для чего ждать!.. Хороши же мы будем, если на нашем Конгрессе верх возьмут умники, способные на такие вопросы!
– Выражайся повежливей, – сурово бросила Остроголовка.
Ньяканина быстро повернулась в ее сторону.
– А ты не суйся, куда тебя не просят!
– Выражайся повежливей, – с достоинством повторила маленькая змея.
Ньяканина взглянула на пылкую блюстительницу чести и разом сбавила тон.
– Моя крохотная сестричка права, – уже спокойно сказала она. – Прошу прощения, Лансеолада.
– Не за что! – злобно буркнула ярара.
– А я все-таки снова прошу у тебя прощения…
К счастью, в этот момент у входа в пещеру раздалось громкое шипение дежурившей Коралины.
– Вон ползет Крусада!
– Наконец-то! – радостно воскликнули члены Конгресса. Но их радость быстро сменилась крайним удивлением при виде огромной незнакомой змеи, показавшейся вслед за ярарой.
Пока Крусада устраивалась рядом с Атрос, незнакомка, медленно и с достоинством свернувшись, улеглась в центре пещеры и замерла в ожидании.
– Террифика! – сказала Крусада. – Принимай гостей! Она – из нашего племени.
– Конечно, все мы сестры! – поспешила заметить гремучая змея, с беспокойством поглядывая на незнакомку.
В это время змеи, сгорая от любопытства, уже обступили новую родственницу.
– Она, кажется, из рода ужей, – раздался голос с легким оттенком презрения.
– Ну, конечно, – подхватила другая змея. – Вы только поглядите, какие у нее круглые глаза.
– И какой длинный хвост!
– А кроме того…
Но вдруг шея незнакомки стала чудовищно раздуваться, и все замерли от ужаса. Это длилось не больше секунды; убрав свой капор, страшная змея, сдерживая ярость, обратилась к подруге:
– Крусада! Скажи, чтоб они держались подальше!.. Я за себя не ручаюсь.
– Да, да, оставьте ее в покое! – воскликнула Крусада. – Тем более что она спасла мне жизнь. И не только мне, но, может быть, и всем вам.
Пересуды смолкли. Затаив дыхание, Конгресс выслушал рассказ Крусады о встрече с собакой, о человеке в дымчатых очках, о хитроумном плане Кобры и ее ужасном укусе, который погрузил Крусаду в глубокий сон, и наконец о ее появлении в лаборатории.
– Итак, два наиболее опасных человека выведены из строя, – закончила она. – Теперь нужно убрать остальных.
– Или лошадей! – сказала Гамадрия.
– Или собаку! – прибавила Ньяканина.
– Я думаю, лошадей, – продолжала настаивать Королевская кобра. – И вот почему: пока живы лошади, достаточно одного человека, чтобы приготовить тысячи ампул с этой проклятой вакциной, которая сводит на нет действие нашего яда. Вы отлично знаете, возможность укусить в вену представляется не часто. Как хотите, но прежде всего нужно взяться за лошадей. А там видно будет! Ну, а собаки бояться – просто смешно! – прибавила она, косясь на Ньяканину.
Было ясно, что азиатская гостья и Ньяканина невзлюбили друг друга с первого взгляда. Кобра, которая своими повадками ядовитой змеи вызывала презрение сильной и ловкой Охотницы, платила ей злобой и глухой завистью. Давнишнее соперничество между ядовитыми и неядовитыми змеями угрожало еще сильнее обостриться на Конгрессе.
– Ну, а я думаю, – ответила Ньяканина, – что в этой борьбе лошади и люди – дело второстепенное. Как ни легко нам уничтожить и тех и других, эта легкость – ничто по сравнению с той, с которой станет уничтожать нас собака, как только люди по-настоящему возьмутся за дело. А что они в ближайшее время устроят на нас облаву, в этом можете не сомневаться. Собака, которой не страшны никакие укусы, ни даже зубы этой сеньоры с капором на шее, – прибавила она, небрежно указывая на кобру, – враг более страшный, чем можно себе представить; ведь она обучена охоте на змей. Ну, а ты как считаешь, Крусада?
Участницам Конгресса была хорошо известна тесная дружба, которая связывала Охотницу и Крестовую змею; дружба эта была основана на глубоком взаимном уважении двух родственных интеллектов.
– Я согласна с Ньяканиной, – ответила Крусада. – Если они спустят на нас собаку – мы погибли.
– Нужно опередить их! – возразила кобра.
– Все равно не успеем!.. Я решительно разделяю мнение кузины.
– Я была уверена в этом, – спокойно сказала Ньяканина.
Подобной наглости Гамадрия выдержать уже не могла, и ярость горячей волной прилила вместе с ядом к ее зубам.
– Не знаю, насколько права эта болтливая дамочка, – вспылила она, бросив косой взгляд на Ньяканину, – но в настоящее время опасность существует лишь для нас, ядовитых змей, несущих Человеку смерть. Ужам и удавам отлично известно, что люди их не боятся, ведь они безвредны и не способны внушить к себе страх.
– Отлично сказано! – раздался голос, которого до сих пор не было слышно.
В спокойном звучании этого голоса Гамадрии почудилась тонкая насмешка, и, с живостью повернув голову, она увидела два блестящих, приветливо смотревших на нее глаза.
– Это ты мне говоришь? – спросила она с презрением.
– Да, тебе, – последовал короткий ответ. – У тебя что ни слово, то откровение!
Королевская кобра опять уловила легкую насмешку в тоне незнакомки и, видимо силясь что-то припомнить, кинула быстрый взгляд на собеседницу, которая, свернувшись, лежала в глубине пещеры.
– Ты Анаконда?!
– Она самая, – подтвердила змея, слегка наклонив голову. Но Ньяканине не терпелось раз и навсегда выяснить положение.
– Минуточку! – воскликнула она.
– Нет! – прервала ее Анаконда. – Разреши уж мне, Ньяканина! Когда природа наделила тебя красивым, сильным и гибким телом, ты, как все врожденные борцы, побеждаешь врага в честном бою, надеясь лишь на крепость своих нервов и мускулов. Так охотятся ястребы, рыси, тигры, – словом, все благородные представители животного царства, в том числе и мы. Но неуклюжие, глупые твари, неспособные принять открытый бой, пускают в ход ядовитые клыки, они убивают из засады, как эта чужестранка, которая пытается поразить нас своей необыкновенной шляпкой.
И действительно, Королевская кобра, вне себя от ярости, чудовищно раздула шею, готовясь броситься на дерзкую Анаконду. Но тут весь Конгресс угрожающе встрепенулся.
– Осторожнее! – раздалось сразу несколько голосов. – Депутаты неприкосновенны!
– Долой капюшон! – закричала Атрос, глаза которой загорелись как угли.
Кобра обернулась с яростным шипением.
– Долой капюшон! – вторили Лансеолада и Золотая Уруту.
Сначала у кобры мелькнула безумная мысль очертя голову броситься на соперниц и одну за другой разорвать их в клочья. Однако, сообразив, что ей предстоит схватка с целым Конгрессом, она медленно опустила капюшон и злобно прошипела:
– Ладно! Конгресс есть Конгресс, но когда он кончится… лучше не задевайте меня!
– Никто и не думает тебя задевать, – сказала Анаконда.
Кобра повернулась к ней, задыхаясь от ненависти.
– Где уж тебе, ведь ты боишься меня!
– Я?.. Боюсь… – ответила, наступая на нее, Анаконда.
– Спокойно! Спокойно! – снова закричали все. – Мы подаем дурной пример! Давайте же решим наконец, что нам делать!
– Давно пора! – сказала Террифика. – У нас два плана: один предложен Ньяканиной, другой – выдвигает наша новая союзница. Начать ли нам с собаки, или бросить все силы на лошадей?
Нужно сказать, что хотя большинство и склонялось, в сущности, к первому плану, внешность, размеры и сообразительность азиатской змеи уже успели произвести на Конгресс весьма благоприятное впечатление. Все были в восторге от смелого нападения кобры на работников института; и хорош ли, плох ли ее новый план, но именно кобре обязаны змеи уничтожением двух человек. К этому надо прибавить, что, кроме Ньяканины и Крусады, уже побывавших в деле, ни одна из гадюк даже не представляла, каким страшным врагом была для них собака, обученная охоте на змей и невосприимчивая к укусам. Вот почему в конце концов восторжествовал план Королевской кобры.
Было решено выступить в поход немедленно, не глядя на поздний час, ибо быстрота действий становилась вопросом жизни или смерти.
– Итак, в бой! – сказала гремучая змея. – Кто еще желает высказаться?
– Никто! – крикнула Ньяканина. – Но как бы не пришлось нам раскаяться!
И ядовитое скопище, непрерывно растущее за счет все новых и новых змей, выползавших из пещеры, устремилось к институту.
– Еще два слова! – только и успела предупредить Террифика. – Пока длятся боевые действия, будем считать, что мы на заседании Конгресса и одна для другой неприкосновенны. Понятно?
– Да, да! Хватит разговоров! – зашипели все. Когда Анаконда обогнала Королевскую кобру, та сказала, мрачно глядя ей прямо в глаза:
– Но зато потом…
– Я к вашим услугам! – весело оборвала ее Анаконда, стремительно бросаясь вперед.
X
Персонал института, не смыкая глаз, бодрствовал у постели больного, ужаленного ярарой. Приближался рассвет. Новый директор высунулся в окно, наслаждаясь теплым дыханием ночи, и ему почудился снаружи какой– то шум. Он прислушался.
– Кажется, в конюшие… Пойдите взглянуть, Фрагосо.
Фрагосо зажег фонарь и вышел. Остальные настороженно молчали.
Не прошло и минуты, как во дворе раздались поспешные шаги, и появился Фрагосо, бледный от страха.
– В конюшне полно змей! – сказал он.
– Полно? – переспросил новый директор. – Как это?.. Что случилось?
– Не знаю…
– Пошли!
И они выбежали из комнаты.
– Дабой! Дабой! – окликнул директор собаку, которая лежала под кроватью больного, тихонько повизгивая во сне…
Ворвавшись в конюшню, люди увидели при свете фонаря обезумевших лошадей, которые копытами отбивались от целого скопища змей, наводнивших помещение. Животные ржали и брыкались, опрокидывая кормушки, а гадюки, словно руководимые каким-то высшим разумом, яростно жалили животных и ловко уклонялись от их ударов.
Люди сгоряча бросились в самую гущу. Ослепленные светом, змеи на мгновение растерялись, но затем, шипя, снова ринулись в атаку, толком не зная, на кого нападать, потому что все, и люди и кони, смешались в одну кучу.
Сотрудников института со всех сторон окружали змеи. Фрагосо почувствовал удар ядовитых клыков о край сапога, под самым коленом, и мгновенно обрушил на врага гибкую упругую трость, с которой никогда не расстаются жители сельвы. Другую змею разрубил надвое новый директор, а один из сотрудников размозжил голову большой змее, которая с быстротой молнии обвилась вокруг шеи Дабоя.
Все длилось не больше десяти секунд. Удары с бешеной силой сыпались на змей, а они по-прежнему неудержимо лезли вперед, кусая грубые сапоги и норовя вскарабкаться по ногам. Конское ржание, крики людей, собачий лай и грозное змеиное шипение далеко разносились вокруг; напор атакующих становился все сильнее и сильнее, как вдруг Фрагосо, погнавшись за огромной змеей, которая показалась ему знакомой, с разбега споткнулся и упал, вдребезги разбив фонарь. Конюшня погрузилась в полный мрак.
– Назад! – закричал директор. – Дабой, ко мне! – Люди устремились назад, во двор, увлекая за собой собаку, которой лишь чудом удалось стряхнуть с себя целый клубок разъяренных змей.
Выскочив из сарая, беглецы переглянулись. Все были бледны и задыхались от усталости.
– Чертовски странно… – пробормотал директор. – Никогда я не видел ничего подобного… Что происходит со здешними змеями? Вчера нападение двух змей, словно заранее рассчитанное с математической точностью– Сегодня… К счастью, они не знают, что своим нападением спасли жизнь наших лошадей… Скоро рассвет, и тогда змеям не поздоровится.
– Мне показалось, что среди них была и Королевская кобра, – заметил Фрагосо, перевязывая нывшую от усталости кисть руки.
– Верно, – подтвердил кто-то из служащих. – Я хорошо разглядел ее. А с Дабоем все в порядке?
– Да, но пес здорово искусан… К счастью, он выдерживает любую дозу.
И снова люди вернулись к больному, дыхание которого заметно улучшилось. Теперь у него выступил обильный пот.
– Начинает светать, – сказал новый директор, выглядывая в окно. – Вы, Антонио, оставайтесь здесь. А Фрагосо пойдет со мной.
– Арканы брать? – спросил Фрагосо.
– О нет, – ответил начальник, покачав головой. – Будь то другие змеи, мы бы мигом их переловили. Но эти ведут себя слишком странно… Возьмем палки и на всякий случай мачете.
XI
В поведении змей, напавших на Серотерапевтический институт, не было ничего странного. Ими руководила мудрость всего змеиного рода перед лицом смертельной опасности.
Когда разбился фонарь, и в конюшне внезапно наступила тьма, они поняли, что дальнейшее сопротивление невозможно, ведь скоро наступит губительный для них рассвет. Потеплевший влажный воздух возвещал близость дня.
– Если мы промедлим еще минуту, – воскликнула Крусада, – нам отрежут пути отхода! Назад!
– Назад! Назад! – зашипели все в один голос. Толкаясь и налезая друг на друга, змеи устремились к выходу. Они ползли испуганной, беспорядочной массой, со страхом вглядываясь вдаль, где занималась бледная полоска зари.
Вскоре издалека послышался звонкий лай. Обессиленные беглецы остановились.
– Погодите! – закричала Золотая Уруту. – Давайте посмотрим, сколько нас осталось и что еще можно предпринять.
В неверном свете зарождавшегося дня они подсчитали потери. Под ударами копыт полегли восемнадцать змей, среди них и две коралловые красавицы. Атрос погибла под тростью Фрагосо, а Дримобея, бросившаяся на собаку, осталась на полу конюшни с размозженной головой. Кроме того, не хватало Остроголовки, Радинеи и Бойпевы. Всего погибло двадцать три участницы сражения. Те, кому удалось спастись, были покалечены, избиты, истоптаны копытами. Пыль, смешавшись с кровью, набилась под их измятые чешуйки.
– Вот вам и результаты похода! – горько сказала Ньяканина, остановившись на минуту, чтобы потереться головой о камень. – Прими мои поздравления, Гамадрия!
Охотница, однако, промолчала о том, что удалось ей услышать за дверью, когда она последней покидала конюшню. Вместо того чтобы убить лошадей, они спасли им жизнь: ведь несчастным животным как раз и не хватало змеиного яда.
Когда иммунизация лошади не закончена, яд ей так же необходим, как и вода, и животное гибнет, не получая его в достаточном количестве.
Вдруг позади снова раздался лай собаки, бежавшей по змеиному следу.
– Мы пропали! – закричала Террифика. – Что делать?
– В пещеру! – хором зашипели змеи и ринулись вперед.
– Вы с ума сошли! – крикнула Ньяканина, устремляясь за ними. – Вас же всех перебьют! Это – верная гибель! Послушайтесь меня: нужно расползтись в разные стороны!
Беглянки в нерешительности остановились. Охваченные страхом, они смутно понимали, что это было единственное средство спасения, и, обезумев, озирались по сторонам. Еще один, только один довод – и все последуют совету Ньяканины,
Но Королевская кобра, сгорая от унижения и стыда после новой неудачной попытки добиться превосходства над другими, задыхаясь от ненависти к враждебной стране, предпочитала погибнуть, лишь бы обречь на верную смерть остальных представительниц Змеиной Империи.
– Ньяканина сошла с ума! – воскликнула она. – Если мы располземся кто куда, сопротивление станет невозможным и нас легко перебьют поодиночке… А там – другое дело! В пещеру!
– Да, в пещеру! – ответила охваченная ужасом колонна, срываясь с места. – В пещеру!
Ньяканина поняла, что змеи шли на смерть. Но даже теперь, несмотря на ссадины, раны и дикий, безумный страх, они были готовы принести себя в жертву. И, гордо подняв голову, Охотница вместе с другими устремилась навстречу смерти, хотя при ее быстроте ей ничего не стоило спастись бегством.
Вдруг она почувствовала, что кто-то скользит рядом с ней, и обрадовалась, узнав Анаконду.
– Видишь, – сказала, растягивая пасть в улыбке, Ньяканина, – во что втравила нас эта проклятая чужестранка.
– Да, вредная тварь… – пробормотала Анаконда, не отставая от приятельницы.
– А теперь всех вместе ведет на убой!..
– Уж кому-кому, а ей не придется испытать этого удовольствия, – многозначительно ответила Анаконда, и обе змеи поспешили догнать колонну.
Вот наконец и пещера.
– Одну секунду! – Анаконда выступила вперед, и глаза ее сверкнули от возбуждения. – Вы не знаете, а я знаю наверняка, что через десять минут одной из нас придется умереть. Ведь заседание Конгресса кончилось, не так ли, Террифика?
Последовало продолжительное молчание.
– Да, – еле слышно пробормотала Террифика, – кончилось…
– В таком случае, – продолжала Анаконда, оглядываясь по сторонам, – прежде чем умереть, я хотела бы… А-а… так будет лучше, – удовлетворенно закончила она, увидав Королевскую кобру, которая медленно надвигалась прямо на нее.
Момент для поединка был не совсем подходящий.
Но, с тех пор как существует мир, ничто, даже угрожающее присутствие человека, не в силах помешать гадюкам и Охотницам сводить личные счеты.
Начало схватки оказалось удачным для Королевской кобры: ее клыки по самые десны вонзились в шею Анаконды. Но Анаконда с удивительной ловкостью ответила на этот почти смертельный укус, – как бичом, хищно взмахнув телом, она обвилась вокруг разъяренной Гамадрии, у которой сразу перехватило дыхание. Казалось, Анаконда сосредоточила в этом объятии весь огромный запас своих жизненных сил, тесней и тесней сжимая стальные кольца; но Королевская кобра не выпускала добычи, и Анаконда почувствовала, как хрустнули ее шейные позвонки под зубами врага… Она сделала отчаянное усилие, и эта последняя вспышка воли решила исход борьбы в ее пользу. Истекая слюной, кобра медленно разжала челюсти, и, Анаконда, высвободив голову, вцепилась клыками в обмякшее тело жертвы.
Она была уверена, что соперница уже никуда не уйдет, и ее острые зубы, поднимаясь все выше и выше, короткими и хищными рывками, как тряпку, терзали обессилевшее тело кобры. Челюсти Анаконды добрались до капюшона, миновали его, достигли горла, поползли дальше и сомкнулись наконец на черепе полумертвой Гамадрии. Раздался хруст раздробленных костей.
То был конец. Анаконда разжала стальные кольца, и грузное тело Королевской кобры безжизненно скользнуло наземь.
– Вот теперь можно и умереть… – прошептала Анаконда, падая бездыханной на тело азиатской гадюки.
В этот момент недалеко от них раздался звонкий лай собаки.
И змеи, которые еще десять минут назад, обезумев от страха, осаждали вход в пещеру, вдруг почувствовали, как пламя смертельной ненависти к покорителям сельвы бешено заплясало перед их глазами. Они решили принять бой.
– Войдем в пещеру, – предложил, однако, кто-то из них.
– Нет, здесь! Умрем здесь! – зашипели все в один голос.
И у подножия каменной стены, которая полностью отрезала пути отхода, все как одна, свернувшись клубком, замерли в томительном ожидании, высоко подняв голову и глядя вперед горящими как угли глазами.
Ожидание было недолгим. В мертвенном свете зарождавшегося дня, на фоне темного леса, внезапно выросла высокая фигура директора, а за ним показался Фрагосо с собакой, которая, обезумев от ярости, бешено рвалась вперед.
– Конец! На этот раз не уйти! – пробормотала Ньяканина, вложив в эти слова всю свою горячую привязанность к жизни, с которой предстояло расстаться. И она рванулась навстречу собаке, с пеной у рта летевшей прямо на них. Дабой уклонился от удара и яростно набросился на Террифику, которая тут же вонзила клыки в его морду. Пес исступленно завертел головой, стараясь стряхнуть гремучую змею, но все было напрасно.
Нойвид, изловчившись, вцепилась животному в брюхо, но в этот момент подоспели люди. В одну секунду Террифика и Нойвид упали на землю с перешибленными хребтами.
Золотая Уруту была разрублена надвое, так же как и Сипо. Лансеоладе удалось впиться зубами в язык собаки, но не прошло и секунды, как меткий удар трости рассек ее на куски, и она повалилась в траву рядом с Эскулапией.
Схватка, вернее избиение, продолжалась с неослабевающей силой под громкое шипение змей и хриплый лай вездесущего Дабоя. Собака и люди не знали пощады. Без стона погибали змеи одна за другой; с перекушенными затылками и перебитыми позвонками, они безжизненно лежали у входа в пещеру, где недавно заседал их последний Конгресс. Последними пали Крусада и Ньяканина.
И никого не осталось. Люди присели отдохнуть, глядя на груду мертвых змей, еще недавно наводивших ужас на сельву. Дабой, тяжело дыша, улегся у их ног, ослабев от яда, несмотря на свой сильный иммунитет. Он получил шестьдесят четыре укуса.
Когда люди встали, собираясь уходить, они впервые заметили Анаконду, которая начала проявлять признаки жизни.
– Как попал сюда этот удав? – удивился новый директор.
– Они редко встречаются в этих местах… Судя по всему, он сцепился с Королевской коброй и по-своему отомстил ей за нас. Спасти его трудно, он сильно искусан… Но это наш долг. Придется его забрать. Возможно, и он спасет нас когда-нибудь от своих ядовитых собратьев.
И они ушли, взвалив на плечи палку с привязанной к ней Анакондой. А она, обессилев от ран, думала в это время о Ньяканине, судьба которой могла бы сложиться гораздо счастливей, не будь в этой маленькой змейке столько гордости и презрения к смерти.
Анаконда не умерла. Целый год прожила она у людей, наблюдая их жизнь и присматриваясь ко всему с большим любопытством. Но однажды ночью она ушла. Долгие странствия Анаконды вверх по течению до Гуайры и к Озеру смерти, где Парана сливается с Мертвой рекой; ее удивительные приключения и второе путешествие вместе с младшими братьями по мутным водам большого паводка – вся эта бурная жизнь в зеленых зарослях Параны будет описана нами в другом рассказе.