Текст книги "Фаворитка месяца"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 63 страниц)
34
Я никогда не испытывала преимуществ от моей красоты. Почему-то ты, читатель, не удивляешься, правильно? Кто вообще слышал о красивой писательнице? Писательство, даже такое, каким я занимаюсь, – это тяжелая и одинокая работа. Я не видела ничего хорошего от мужчин. Неудачным был мой первый брак (когда я получила фамилию Ричи), а потом было несколько плохих связей. Но красота не является гарантией брака с лучшим мужчиной. Наоборот. Я думаю, это так: у красивых женщин лучше ранняя жизнь. Но зато они больше страдают потом. Бывает и трудное начало – ты знаешь, никаких перспектив разбитое сердце. Но если мы поработаем над этим, жизнь будет лучше. Может быть.
Голливуд дает все худшее нам, женщинам: наши ожидания слишком велики и недостижимы. Раньше кинозвезды долго сияли. Десятилетие считалось короткой карьерой. Теперь это год. Мужчинам нужно что-нибудь новенькое. Помоложе, посвежее, поновее. Всегда найдутся малышки, которые готовы занять твое место.
И все-таки самое грустное – это даже не быстрый закат звезды. Самое грустное – это дублерши. Девушки, которых не считают достаточно подходящими для получения роли, но чьи груди, животы, зады или ножки подходят для кинозвезды. Каждый раз их вызывают режиссеры, и сотня техников и киношников превозносят на разные лады отдельные части их тела и оскорбляют их лица и таланты. Подумай об этом, читательница. Захотела бы ты играть роль живота Джулии Робертс в «Милой женщине» или груди Джейн Фонды в «Клюте»?
Многим дублершам платят очень мало и заставляют подписывать обязательства хранить все в секрете. Ведь ни одна кинозвезда не желает публично признавать, что ее живот или груди не так хороши. Исчезнет иллюзия. Иллюзия, которой тебя покупают, зритель.
Как бы там ни было, это – старая традиция Голливуда: режиссер трахает кинозвезду, а ассистент режиссера – только дублершу. И «Рождение звезды» отнюдь не исключение из правил.
А. Джоель Гроссман был озабочен мыслью, что он может сделать для Сэма. Но не так-то легко, как он ожидал, получить право первой съемки. Ему посчастливилось заполучить работу, которая так часто приводит либо к пинку под зад от режиссера либо к прислуживанию на долгие времена. Оказаться ассистентом режиссера в таком значительном фильме было, конечно, большой удачей. Это получилось, возможно, потому, что Сэм был одинок и ему не к кому было обратиться за помощью. Но тут тоже была проблема. Сэм позволил Гроссману выполнить очень маленькую работу, редко говорил с ним и непохоже, чтобы доверял ему. Да Сэм вообще никому не доверял.
Все складывалось не так уж хорошо. По его мнению, Майкл Маклейн был старой ненужной дрянью. Плюс к этому ходят слухи, что он в свое время трахал Джан Мур, похоже, что теперь ею интересуется Сэм. Хотя говорят, что Сэм трахает Эйприл Айронз. Или, может быть, это было до того, как он стал трахать Джан Мур. Джоель вздохнул и встряхнул головой. Как эти мужики позволяют такой незначительной штуке, как секс, оказываться на пути их карьеры? Он этого не мог понять. Как бы там ни было, что-то мешает съемкам идти быстрее и делает работу особенно трудной. Однако Сэм не просит о помощи, хотя Джоель был бы счастлив оказать ее.
Поэтому, когда ему позвонили и Сэм выразил горячее желание немедленно раздобыть тело-дубль, Джоель понял, что это его шанс. Сделать хоть что-нибудь, чтобы быть приглашенным на следующие съемки к Сэму или в студию. На следующей неделе они вылетают в Купертино. А Сэм просит его найти тело-дубль, то есть сделать все, что он сможет.
– И полная секретность, – настаивал Сэм. – Никаких посредников, никакой болтовни. Я это имею в виду. Можешь это сделать?
– Постараюсь, – ответил Джоель.
А сейчас он отчаянно перебирал пачку фотографий и кусочки бумаги, приклеенные к ним, выискивая подходящую девушку. Нашел ту, которую продал Пол Грассо. Лицо у нее ни то ни се, а тело как будто выплавлено из молибдена. Пол не использовал ее, в Голливуде она явно не могла сделать себе карьеру.
Адрианна Годовски. Боже, что за имечко! Джоель схватил телефон и выбежал на балкон с выходом на маленький сапфирово-голубой пруд. Набрал номер Адрианны.
– Хэлло? – ответил женский голос. Надо же, звучит так, как будто она только что проснулась. Сколько же времени? Джоель взглянул на свои «Ойстер Ролекс».
– Это Джоель Гроссман. Будьте добры Адрианну Годовски.
– Кто это? – Хотя говорила женщина, но голос был очень грубый. Может быть, она пьяна? Или умирает?
– Джоель Гроссман. Однажды я договаривался с Адрианной через Пола Грассо. Это миссис Годовски?
Сначала пауза. Потом кашель.
– О да, мистер Гроссман. – Голос женщины звучал так, как будто разговор давался ей с трудом. – Чем могу быть полезна?
– У меня есть роль в фильме, маленькая роль, без слов, и я хотел бы повидаться с Адрианной. Не можете ли вы направить ее ко мне?
Он дал свой адрес.
– Я посажу ее в такси. Я больна, вирус, а то бы я тоже приехала. – Женщина закашлялась как бы в подтверждение своих слов. – Она будет у вас через двадцать минут.
Адрианна приехала через пятнадцать минут.
– Мама сказала, что вы заплатите за такси. У нее не было мелких денег, – заявила Адрианна прямо с порога.
Джоель вышел и заплатил водителю побитого «шевроле». Адрианна все еще стояла в дверях.
– Зайдем, – сказал Джоель. – У тебя есть документы?
Адрианна покопалась в большой потертой кожаной сумке и вытащила большой лист бумаги. Джоель прочитал. В Лос-Анджелесе бывает по-разному. Но тут было понаписано столько всего!
– Тебе нужен менеджер, – сказал он.
– У меня есть. Мама.
– Нет, я имею в виду профессионала. – Джоель прекрасно понимал, что разговор абсолютно бесполезен.
– Никто не сможет быть лучшим менеджером для меня, чем мама, – ответствовала Адрианна все тем же бесцветным голосом, как будто она повторяла эту фразу много-много раз.
Все ли у нее в порядке с головой? Адрианна явно была или загипнотизирована, или заторможена, или и то, и другое. И это вызвало странную реакцию: Джоель почувствовал напряжение в штанах.
Он решил, что самое лучшее проигнорировать ее ответы и свое напряжение.
– Итак, мне нужно тело-дубль для Джан Мур, и когда режиссер сделал заказ, я сразу подумал, что для этого лучше всех подходишь ты. Хорошо сложена, черт возьми. У режиссера была какая-то красотка на примете, но я уверен, что ты подходишь больше. Только нужно сделать несколько снимков.
Джоель остановился.
– Я принесла, – просто сказала Адрианна и подала толстую пачку.
Джоель просмотрел фотографии.
– Нет-нет. Я имею в виду специальные съемки. Такие, которые показывали бы все твое тело. Потому что ты будешь тело-дубль. Ты будешь выполнять все любовные сцены. Ну и другое. – Джоель замер, ожидая реакции, но ее не последовало. – Так все в порядке? – спросил он.
– Посоветуюсь с мамой, – сказала Адрианна и пошла через комнату к телефону.
Ноги она передвигала так плавно, так красиво, как будто перекатывались волны океана. Если ее лицо и мозги оставляли желать лучшего, то ее совершенный зад, ее стройные ноги жеребенка, ее замечательные лодыжки не оставляли у Джоель никакого чувства, кроме желания. Он нервно облизал губы. Когда кое-что встало, мозги вспомнили о земных делах. Нужно было думать о работе, однако кое-что не слушалось.
Адрианна коротко поговорила по телефону и повернулась к нему.
– О'кей, – сказала она. – Мамочка сказала о'кей. И тогда девушка начала расстегивать блузку.
– Слушай. Подойдем к письменному столу. Мне нужен свет.
«И камера», – напомнил себе Джоель и пошел за камерой, которая хранилась в шкафу в коридоре.
Когда он вернулся, Адрианна стояла в центре гостиной. Одежда ее была аккуратно сложена на стуле рядом. Единственное, что на ней осталось, были белые дешевые туфельки. Тело было совершенно! Оно отливало прекрасной девственной белизной.
– Куда мне пройти? – спросила она.
– Сюда, – ответил Джоель и не удивился хриплости, появившейся в его голосе.
Адрианна повиновалась, и он последовал за ее совершенным задом к письменному столу.
Девушка позировала ему на столе. Конечно, лучше бы это делать на кушетке, но тело ее было так совершенно и так хорошо смотрелось на столе, что непременно должно было произвести впечатление на Сэма, если, конечно, парень не слеплен из бетона. Джоель сделал тридцать шесть снимков. Сперва он попросил Адрианну положить руки за голову, затем попросил поддерживать груди руками. В каждую руку по груди. Потом присесть. Джоель старался, чтобы ее лицо не попадало в кадр.
– Сядь на край стола, – велел он. – Откинь руки назад.
Адрианна делала все, что он говорил. Джоель гадал: до какой степени доходит ее послушание? Девушка смотрела на него спокойно, во взгляде у нее не было ни протеста, ни удивления.
– Подними ноги на стол, согни в коленях, – сказал Джоель.
– Так? – спросила она, подняв ноги.
– Да, – кивнул молодой человек и склонился поближе. Зачем он это сделал? Ведь он никогда не покажет это Сэму.
Джоель чувствовал себя так, будто заполучил интимную тайну, великую тайну. И ему захотелось сделать еще снимки, фотографии на солнце, чтобы запечатлеть то, что радовало его глаз, чему он поклонялся.
– Послушай, я хочу слегка обрызгать тебя водой. Ладно? Сцена в воде.
– О'кей, – согласилась Адрианна. – Но это холодно. Я не хочу простудиться, как моя мама.
– Не волнуйся. Мы почти закончили.
Джоель вывел ее в сад, за дом. Там он принес шланг, направил его на живот девушки и нажал кнопку. Сверкая на солнце, струя ударила в ее белый живот. Вода заискрилась, растекаясь по ее совершенным, полным грудям, розовые соски затвердели, один указывал на Лос-Анджелес, другой на Джоеля.
– О! – просто сказала Адрианна и оттолкнула шланг.
Джоель смотрел, как вода стекала по ее животу, как она сверкала в мягких коричневых волосах между ног. Его пенис напряженно уперся в молнию.
«Твоя судьба в твоих руках, – сказал он себе, повторяя изречение своей бабушки. – Только сделай ей французский поцелуй, и мигом вылетишь с работы. Но ты уже чувствуешь это своими губами. Ты понимаешь, где находишься?»
– Пошли, – сказал он, вопреки своим лучшим доводам. – Пошли. Я хочу трахнуть тебя, – простонал он.
Адрианна просто встала и пошла за ним. Джоель прошел через открытую дверь из гостиной в спальню, мимо незастеленной кровати к столику и выдвинул ящик. Слава Богу. Четыре презерватива. Он взял один. Обернулся. Но Адрианны не было. Что случилось? Шла ли она за ним? Джоель выбежал в гостиную в тот самый момент, когда девушка разговаривала по телефону. Она вызывала такси? Она звонила в полицию?
Она повесила трубку. Посмотрела на Джоеля снизу вверх и бесцветно произнесла:
– Моя мама сказала: о'кей…
35
Джан присела под белым зонтиком и стала просматривать сценарий. Сердце ее сильно билось. Сегодня первый день съемок с Майклом Маклейном. И она нервничала. Нервничала, потому что нужно было видеться с ним, потому что должна была прийти Эйприл Айронз, потому что сценарий был все еще недоработан. Хотя бы частично Сай Ортис был прав. Рабочий сценарий «Рождения звезды» не был так уж ужасен, но Джан не готова к переделкам. Каждый день новый вариант, и каждый раз хуже.
Сам сюжет остался без изменений, но сцены и стиль изменились. Сейчас уже были три – она сосчитала – ТРИ «голые» сцены. Джан приложила руки к груди, как бы желая ее прикрыть. Конечно, по крайней мере, ей не придется выставлять себя перед двумя сотнями незнакомых людей. Контракт Сая предусмотрел это. Но актриса чувствовала себя виноватой перед бедной анонимной девушкой, которая будет за нее выполнять эти сцены.
Павильон в Сан-Франциско огромен, как самолетный ангар. Ощущение хаоса, дикого первичного беспорядка. Пересекавшие пол кабели напоминали огромную карту дорог. Повсюду оборудование самого разного типа. Один человек кричит другому. Крики не слышны во всеобщем шуме, напоминающем удары молота. Откуда-то сыплется дождь искр.
Май предупреждала ее о том, как отличаются киносъемки от телевизионных. Но Джан даже не представляла, насколько, пока не увидела все своими глазами. От шикарности ее трейлера до этого павильона, до огромной съемочной команды – размахи предприятия просто пугающие. Джан подумала о маленькой труппе актеров в подвале и о съемках «Джек, Джилл и компромисс». Как быстро всему этому научился Сэм? Как он может руководить этим? Джан всегда восхищалась им как режиссером, но такое ей было трудно представить.
Она прошла мимо рабочих, мимо нагромождения разных предметов, мимо прожекторов.
Рядом шел маленький ассистент режиссера. Всегда вежливая Джан вспомнила, что его зовут Джоель.
– Джоель, кто будет присутствовать на съемках?
– О, Сэм, Эйприл, Майкл, Боб и Саманта Рейджер.
– Эйприл Айронз?
– Ага. Это на нее не похоже, но уж в очень дорогую штуку вложила она деньги и хотела бы лично проследить, что все в порядке. – Джоель улыбнулся. – А с вами этот проект принесет большой успех. Я от всей души восхищен вашей работой.
Джан была готова рассмеяться. Даже по прошествии года она никак не могла привыкнуть к тому, что лос-анджелесская толпа принимает всерьез такую чепуху, как «Трое на дороге». И иногда бывает трудно понять, а не принимают ли они и сами это за чепуху. В этом случае они лживые льстецы. Если же они действительно восхищаются, тогда это просто люди без вкуса. Джоель, скорей всего, льстец. Что ж, это упрощает дело. Поэтому Джан не следует ни жалеть его, ни симпатизировать ему. Она вздохнула.
– Устали? – спросил Джоель.
Господи, этот маленький засранец все время маячит у нее перед глазами! Джан знала, что основная работа ассистента режиссера – это нянчить кинозвезд. Но она не нуждается в няньке. Ей нужно только, чтобы прислушивались к ее суждениям и чтобы меньше покалывало живот. Она боялась, что Сай может оказаться прав, и «Рождение звезды» не более, чем мыльный пузырь. А Сай постоянно напоминал ей, как важен успех ее первой картины.
«Ты остаешься навсегда королевой телеэкрана», – сказал он.
Вдруг Джан непроизвольно схватилась за живот.
– Все в порядке? – засуетился Джоель.
– Отлично, – сказала она, и в ее голосе прозвучала неприязнь. Ложь! Джан чувствовала себя даже очень не отлично. Она много, тяжело работала и постоянно испытывала тянущую боль. Но Джан была храброй и поэтому пришла сюда. Сюда. На эту съемку. И если быть честной перед собой, она не могла найти ничего лучше. Если фильм провалится, Джан вновь сделает себе операцию, пройдет через унижение, одиночество, страх, ничего не получив взамен. Она никогда не получит больших ролей. Она превратится в телевизионную шлюшку, что, по ее мнению, даже ниже, чем бродвейские цыгане. И Джан взяла эту роль вопреки советам телевизионного режиссера и ее агента только по одной причине.
Ибо только так она могла быть вместе с Сэмом, человеком, который так жестоко предал ее.
Джан вновь почувствовала колики в животе. Ну почему она нервничает перед встречей с Майклом? Ведь это он, Майкл, а не она вел себя как скотина. И если он не звонил ей, то и Джан ему не звонила. Почему она чувствует себя почти так, будто ей стыдно?
«Странно, нелепо», – сказала она себе.
Но колики продолжались. Любопытно, что за отношения связывают Сэма и Эйприл Айронз? Если Джан посмотрит на них, поймет ли их суть? Может ли она узнать, с кем спал Сэм все это время?
Сэм выглядел очень хорошо. Даже лучше, чем обычно. И рот, и подбородок. Он был загорелым, это ему шло, но не скрывало темные круги под глазами.
Джан представила себе, как Сэм сидит возле какого-нибудь пруда, лицо повернуто к солнцу, на лице крем для загара. Как-то получилось, что, думая о нем, Джан вспомнила о голливудской косметике. Ну почему она берется судить других? Джан почти вздохнула, но вспомнила о Джоеле, который не упустил шанса поинтересоваться ее здоровьем, работой желудка, а представься возможность, полез бы и в ее духовную жизнь.
Сэм прервал разговор, который вел с кем-то из съемочной группы. Он не улыбался. Вернее, он это делал, но по-особому: губы оставались неподвижными, но взгляд потеплел. Джан чувствовала, как греет ее эта теплота.
«О Господи, – сказала она себе. – Не будь дурой!»
Джан Прошла под тент, расположенный несколько в стороне от центра площадки. Там сидела Эйприл, выглядела она как обычно: холодно и элегантно. Рядом с ней сидели двое незнакомых Джан актеров и Майкл. Когда появилась Джан, Майкл как бы невзначай повернулся и посмотрел на нее.
– Джан! – вскрикнул он и встал. – Джан!
И не успела она что-либо предпринять, как его руки обвили ее, а губы прижались к ее губам! Джан была так удивлена, что не могла вымолвить ни слова. Майкл обнял ее и повел к Эйприл. Джан заметила удовлетворенную улыбку Эйприл и пристальный взгляд Сэма.
Она покраснела, как школьница, и ничего не смогла поделать с собой.
– Присядь здесь, рядышком со мной, – проворковал Майкл и по-хозяйски положил руку на спинку ее стула. Джан присела, озабоченная тем, что все смотрели на нее.
К счастью, появился ассистент режиссера и обратился с каким-то вопросом к Сэму. В это время Боб Грантли и Саманта Рейджер, актеры, которые тоже были заняты в этом фильме, представились и поздоровались. Совещание началось.
Джан не отводила глаз от сценария. Майкл вел себя так, как будто в их отношениях ничего не изменилось. Можно было подумать и так, что, несмотря на его исчезновение, Джан полностью забыла все, и поэтому он вернулся! Конечно, Майкл не знает, что ей известно о Шарлин, об ожерельях, о звонках Лайле – и, возможно, об ожерелье для Лайлы. Ну, для Джан теперь не имело значения, кого Майкл трахал с тех пор как он убрал от нее свои руки и перестал насиловать ее подруг. Она старалась стереть со своих губ ощущение от его губ. Джан была так рассержена, что сценарий в ее руке затрепетал. Совещание казалось бесконечным.
Наконец Эйприл пожелала всем удачи и покинула их, чтобы улететь обратно в Лос-Анджелес. Вот тут-то Майкл обратился к бывшей любовнице.
– Ну как ты?
– Отлично. А как ты? Как Шарлин? Лайла? – спросила она холодным и твердым голосом. О, это она умела.
Майкл на мгновение замялся, а потом на его лице засияла улыбка.
– В чем дело? – спросил он. – Не бывает более свирепой женщины…
– Не бывает более свирепой женщины, чем изнасилованная женщина, Майкл? Ты это хотел процитировать?
Его известные всему миру голубые глаза стали холодными, как лед в Арктике.
– Ты это о чем?
– О Шарлин Смит. Пьяной и боровшейся с тобой. Майкл залился смехом, похожим на лай.
– Брось, Джан. Это было только один раз. Меня упросили. Малышка Оки.
Джан вздрогнула. На какое-то мгновение – половину мгновения – она подумала, а не преувеличила ли все Шарлин, или, может быть, не поняла. Потом, с чувством отвращения к Майклу и к себе она взглянула ему в глаза.
– Ты свинья!
– А ты б…, – ответил он и пошел прочь.
И тогда в Джан поднялась ненависть: и к Майклу, и ко всем мужчинам, которые делают что хотят, а потом спокойно уходят прочь. Не прошел негодяй и трех шагов, как она оказалась рядом и схватила его за плечо. Он обернулся, удивленный, и Джан с размаха изо всей силы залепила ему пощечину по всемирно известному левому профилю. Удар прозвучал громко. Все застыли в ожидании продолжения. Воцарилась тишина. Майкл закрыл лицо руками и застонал.
Ни слова ни говоря, Джан повернулась и пошла к своему трейлеру.
– Иисусе Христе! – простонал Сэм. И побежал к Майклу.
Скандал был погашен. Сэм бегал взад и вперед, между возбужденным Майклом и холодной Джан, пока одному не были принесены лед и извинения, а другую подкупили обещаниями, что она нигде больше не увидит Майкла за исключением съемки и приглашения на обед.
Съемочная группа немного погудела днем, но к вечеру скандал затих. Сэм вздохнул, поправил что-то в машине и подошел к Джан.
– Не могла подождать, пока он отвернется? Потом бы и лупила! – Сэм говорил мягко и вдруг рассмеялся. – Снимать фильм становится, как говоришь ты… дифисиль.[21]21
Трудно (фр.). (Прим. перев.).
[Закрыть]
Джан пожала плечами. Она вела себя плохо, и эта поездка была как бы возмещением. Она фактически еще ничего не видела в Калифорнии, хотя и прожила тут уже некоторое время. Она прибыла в Лос-Анджелес, получила работу в «Меллроуз», а затем в постановке «Трое на дороге». Она разъезжала по Луизиане и Айдахо, где тоже жила некоторое время, но она ничего не видела в Золотом Штате. Сейчас же она могла кое-что увидеть, если бы оторвала свой взгляд от Сэма. Он взял ее покататься перед обедом. Это выглядело, как намерение успокоить ее и обсудить сценарий.
Лицо Майкла было обложено льдом. Сэм поговорил с ним. Теперь он занялся Джан. Она улыбалась и чувствовала себя отлично. Джан никогда в жизни не вела себя как примадонна, никогда не устраивала скандалы. И сейчас ее не наказывали, о ней «заботились». Джан улыбнулась и снова посмотрела на Сэма. «Это деловая поездка», – сказала она себе. Сэм попросил ее об этом. И как молоденькая девушка-подросток, она начала гадать, нравится ли она ему или нет.
«Но это все старая Мери Джейн. Я должна беспокоиться только о том, нравится ли он мне».
Сэм сразу посадил ее в машину, как будто не мог вынести промедления, так хотел пообщаться с Джан.
«Хватит фантазировать, – строго сказала она себе. – Хватит!»
Но Джан не могла остановиться. Она скользнула на низкое сиденье его шикарной автомашины и стала дышать тем же воздухом, что и он. В автомобиле играла музыка «Айне кляйне нахтмузик».[22]22
«Немного музыки на ночь», (нем.). (Прим. перев.).
[Закрыть] Как только они отъехали от отеля, Джан почувствовала, как ее прижало к сиденью, будто Сэм уже навалился на нее всем своим весом.
– Я думаю, мы могли бы съездить в Санта-Крус, – сказал Сэм. – Ты там когда-нибудь была?
– Нет, – ответила Джан. – Мне совершенно не знакома Северная Калифорния.
– Никогда не была в Муир Вудс? Никогда не была в виноградной стране? Нет? Я должен отвезти тебя туда. Это прекрасно.
Джан попыталась вспомнить, когда он уже произносил это слово «прекрасно», в Нью-Йорке? Нет. Но ведь там и не было прекрасно. За исключением, может быть, того времени, когда они были вместе. И к тому же, может быть, это было прекрасно только для нее. Разве Сэм не сказал что-то о том, что доставит ее в некое место? Чтобы увидеть ее снова. Она ощутила гнев, и дыхание как будто сдавило.
«Ну, конечно, он получит меня. Почему бы и нет? Я его звезда последнего выпуска. А он трахает звезд. Я милашка. За то, что я милашка, мне платят шестьдесят семь тысяч долларов. Почему бы ему не захотеть повидаться со мной снова? И почему это должно делать меня счастливой? Я должна бы научиться принимать вещи, как есть. Как Май учила».
Джан вздохнула.
– Ну, это вовсе не похоже на вздох удовольствия! – сухо сказал Сэм.
– Нет, наверно нет. Но я действительно испытываю удовольствие. Мне нравится Напасономамендосино, или как там еще называется это место.
Сэм рассмеялся.
– Здесь три места. И одно лучше другого. Мне известна маленькая гостиница в Напа-Велли. Там прекрасно. По-моему лучше, чем во всей Европе и во всей Калифорнии.
Джан подумала, а не возил ли он туда и Эйприл Айронз. Было ли это до или после того, как Сэм согласился взять Крайстал Плинем на роль Джилл.
– Знаешь, Джан, твое поведение на сегодняшней съемке отнюдь не делает нашу работу легче.
– Он животное.
– Это не оценка профессиональных качеств, – настаивал Сэм.
– Конечно, это не оценка профессиональных качеств, но эта сволочь схватил и поцеловал меня в губы, взасос. Мы расстались много месяцев назад. Он свинья. И я не желаю говорить о нем!
Автомобиль сделал резкий поворот, и Джан почувствовала прижавшееся к ней плечо Сэма. Мягкая кожа его пиджака была теплой, она ощутила это обнаженным плечом.
Что-то произошло между ними, это чувствовалось. Каким-то образом Джан поняла, что Сэм интересуется ею, что он желает ее. Может быть, потому что она дала пощечину Майклу? Или потому, что она вела себя, как дитя? Или как женщина? Она не знала. Но что-то изменилось.
Да, в это время что-то произошло, что-то изменилось. Как это определяют французы, наступило время, когда ее целуют, но она не целует. В это время Сэм должен любить ее больше, чем она когда-либо позволяла себе любить его.
Они выехали из транспортного потока и двинулись по прибрежной дороге. Джан любовалась сухими коричневыми холмами, они были великолепны. Ветер с Тихого океана поднимал волны в высокой траве. Джан любовалась полями пшеницы. Прекрасное воспоминание, и сексуальная волна нахлынула на нее.
– Куда же мы едем? – заставила она себя спросить, но на самом деле это ее не беспокоило. Джан чувствовала себя так уютно в машине. Играла музыка Моцарта. Рядом был Сэм. И Джан хотелось, чтобы все это продолжалось всегда. «Дайте мне запечатлеть это в памяти».
– Я везу тебя в ресторан, в Санта-Крус, – сказал Сэм, когда автомобиль без усилий одолевал дорогу. – Он в конце пути. Последняя остановка поезда. Когда прибываешь в Санта-Крус, дальше пути на запад нет, только океан.
– А не утонули ли там некоторые путешественники подобно леммингам?[23]23
Лемминги – полярные мыши, когда их становится слишком много, лишние уходят и тонут в реках. Что заставляет их делать это – никто не знает, видимо, это какая-то саморегуляция природы. (Прим. перев.).
[Закрыть] – спросила Джан.
– Наверное лучшие плывут в Азию. Санта-Крус – это конец пути. Так же, как Ки-Уэст. Была в Ки-Уэсте?
Джан бывала там. Бывала с Сэмом. Это был один и только один отпуск, проведенный ими вместе. Она вспомнила об их прогулке по Дувал-стрит, пиво у Слоппи-Джо, посещение домика Хемингуэя. Тогда она думала, что Сэм любит ее. Без всякой причины ее глаза наполнились слезами. Джан устала за этот день. Она повернулась к холмам и поморгала, стараясь унять слезы.
– Да, – сказала она.
– Ну а здесь это Санта-Крус. И здесь снималось множество фильмов. «Грязный Гарри», «Потерянные парни».
– Звучит отвратительно.
– Нет, в этом прелесть реального. Ну, как реален я.
Джан могла чувствовать исходившее от него тепло, она была заворожена. Его профиль. Ястребиный нос. Силуэт, как на бумаге, темный в лучах заходившего солнца. В красном свете его кожа светилась. Джан пыталась представить себе, какова она на ощупь. Ей захотелось протянуть руку к его лицу, почувствовать под ладонью его щеку, провести пальцем по его широкому рту. Она сжала руки вместе и стала смотреть в сторону.
Музыка Моцарта закончилась, и Сэм поставил другую. Машину заполнил голос Тома Уэйтса. Несколько лет назад Сэм увлекался его музыкой.
А теперь спросил:
– Ты когда-нибудь слышала Тома Уэйтса?
Скольким женщинам задавал он этот вопрос? Нравился ли Том Уэйтс Крайстал Плинем? А Эйприл Айронз? «О Боже, – подумала Джан. – Я с ума сойду, если буду продолжать думать об этом. Забудь, Джан. Скажи ему «нет»».
Но она не могла остановить себя.
– Да. И звуки пьяного фортепиано, – добавила она, цитируя строку из песни.
Сэм удовлетворенно улыбнулся. Ее подруга Молли называла это «Феномен Сейко», это когда встречаются два человека и обнаруживают много общего между собой: «Вы пользуетесь шампунем Пола Митчелла? Я тоже! Вы носите «Сейко»? И я ношу «Сейко»». Джан засмеялась своим мыслям.
– Что тут забавного? – спросил Сэм.
– Ничего.
Сэм посмотрел на нее.
– Загадки, загадки, – пробормотал он.
– Мне нравится твоя пьеса, – сказала Джан.
– Ты видела ее? – спросил Сэм. – Пьесу, не фильм?
– Я никогда не видела фильм, только пьесу. И полюбила ее.
– Я достану тебе кассету с фильмом. Может быть, мы смогли бы…
– Скорее, нет, – быстро сказала Джан. Это было сверх ее сил. Она решила переключиться на другую тему. – Это Санта-Крус? – спросила Джан, когда миновали бесчисленные холмы и они увидели множество разноцветных огней, как содержимое коробки с драгоценностями.
Сэм кивнул.
– Я вспоминаю начало «Потерянных парней». Думаю, они использовали для съемки именно эти места, – сказала она.
– Великолепное начало, – согласился Сэм. – Хотя снимали со стороны океана. Так жаль, что остальная часть фильма была не столь хороша.
Джан кивнула.
– Какие еще начала, по-твоему, были великолепны? – спросила она.
– «Однажды в Америке» – опиумная фантазия…
– С телефонным звонком! – продолжала Джан.
– Ага. Это было мастерски сделано. А что тебе нравится?
– «Пара с Гринвич Вилэдж», – сказала Джан.
– «Летний ветер»! Фрэнк Синатра поет и Мики Рурк простреливает ему наручники. Прекрасное открытие! – согласился Сэм. – Ну а какие фильмы ты не любишь?
– «Международные дела». Каждый мужчина жесток, каждая женщина шлюха. Ричард Джер бьет семерых актрис, а Энди Гарсиа играет хорошего парня и бьет свою жену.
Сэм кивнул.
– Однако реалистично, – сказал он.
– О, да что ты. Все полицейские жены носят шестой размер. Скажи, что это реалистично?
Сэм рассмеялся.
– Ладно, ладно. – Он посмотрел на Джан, и его глаза излучали тепло. – У тебя хорошее чутье, – улыбнулся Сэм, и Джан рассердилась, поскольку его одобрение было ей приятно.
Сэм поставил автомобиль на стоянку и выключил мотор. Потом он повернулся к ней снова. Посмотрел внимательно и заботливо – глазом режиссера. Джан вспомнила, как он смотрел на нее раньше; точно так же, очень глубоким взглядом, почти насквозь. Она старалась не выдавать себя, но, очевидно, он должен узнать ее. Сейчас все должно быть высказано.
– Какая у тебя глубокая душа, Джан, – вот и все, что сказал Сэм и выскользнул из машины, чтобы помочь ей выйти.
Санта-Крус странный город, какой-то декадентский. Сцена, угнездившаяся у океана. Нереальная. Сэм повел Джан в ничем не примечательный ресторанчик, где они выпили бутылку какого-то неопределенного вина, потом ели паштет и провели время, глядя на океан. Потом они пошли попробовать себя в играх. Сэм в конце концов выиграл какую-то змею. Змеи были сделаны из уродливого плюша.
– Хочешь? – спросил он. – Совершенно очевиден фаллический замысел.
– Нет, – рассмеялась Джан.
На самом деле ей хотелось, чтобы Сэм что-нибудь подарил ей, завоевал для нее. Тогда у нее навсегда останется память об этом вечере.
– Спорт никогда не был тем, в чем я преуспевал.
– А в чем же ты преуспевал? – голос у Джан изменился. Она не могла в это поверить, особенно, когда решила не спать с ним.
– Хочешь знать? – спросил Сэм, глядя на нее в упор. Потом взял ее за подбородок своей длинной, жилистой, загорелой рукой и наклонился ее лицу. Его губы слились с ее губами, его язык проник в ее рот, его приятное дыхание слилось с ее. Джан никогда так не целовали. Это был Сэм, и он желал ее. Он целовал ее. Женщина чувствовала жар его тела, она могла чувствовать его желание. Ее тело ожило, завибрировало.
«Сэм хочет меня, – подумала она. – Он действительно хочет!» Сэм оторвал губы от ее рта.
– Ты хочешь узнать? – снова спросил он.
– Если захочу, то спрошу Эйприл, – ответила она. – А сейчас я бы хотела домой.
