Текст книги "Отринуть любовь (СИ)"
Автор книги: Ольга Гордеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Глава 41. Стрела Некроса
По дороге к крепости я рос, насколько мог, пытаясь совладать с непривычными ощущениями. Выпитая сила жертвоприношений бушевала во мне, придавая сил и просясь на свободу, а Ворон, который ослаб, запертый в человеческом теле, требовал еще жертв. Ненависть и гнев оглушающе мутили голову мне-человеку и мне – Ворону. Неизвестно еще, чьи желания на поверку оказались бы сильнее, возьмись я анализиривать свое состояние: человеческие эмоции или порывы тесно связанного со мной существа.
Еще задолго до крепости на горизонте стала проступать невероятная, ужасающая картина. Издалека я видел холодное и белесое зимнее ирнанское небо и очертания редких сосен, цеплявшихся корнями за скалы в предгорьях Реара. Знакомый пейзаж… И почти сразу же Эйла ворвалась в мое сознание, отчаянно, горестно умоляя о помощи. В голове хаотично пронеслись одна за другой обрывки происходящего – чудовищный разрыв пространства, в который тучей хлынули пожиратели всех мастей, хлесткие удары размыкателей, последовательно создававшие прорехи, в которые лезли все новые и новые гранееды, потом неожиданно – Алекса и его кошмарного Маар – двойника, сражающихся друг против друга, и в конце – кусок Некроса, съевший тот участок Ирнана, где от грани остались одни ошметки.
Я чуть не подавился своим собственным и вороновым гневом. Мое второе "я" было в ярости, и эта ярость пылала настоящими фэйром и дживом, оставляя за собой ощутимый след в витасфере. Они посмели покуситься на мой мир, мои земли, мои владения. Они убивали тех, кого я считал частью своей жизни и смыслом своего существования… Ворон рвался туда, к Грани, страстно желая уничтожить наглых тварей, осмелившихся поднять руку на самое драгоценное, что у него было. Я мчался к Грани вместе с ним, и вместе с ним во мне клокотало желание уничтожить все живое в Анг Мирте, что попадется на моем пути. Уничтожить не только врагов, напавших на мой родной мир – вообще все, что здесь есть: камни, землю, строения… людей. Стереть их с лица земли, вместе с их мерзопакостным мирком, ошибкой Вечных, нашим бессилием, нашим позором, нашей слабостью. Я вдруг понял, как просто я могу это сделать. Разрушить все живое, так же, как делают это гранееды – безмозглые фабрики по переработке материи, что снуют сейчас там, между Ирнаном и Анг Миртом. Обратить весь этот мир в прах.
Я понял, как. И главное – только мне, Ворону, это под силу. Только мне дана возможность чувствовать пространство, как часть себя, пропускать потоки сил и стихий сквозь себя, связывать и разделять их. Мне приходилось это делать так много раз, восстанавливая Грань, открывая и закрывая проходы между землями и между нашими мирами и даже просто летая над Элезией… Я сделаю это, закрыв глаза и без малейших усилий.
Я могу уничтожить Анг Мирт.
Я развернулся и полетел назад, к Фрейфену, по дороге поймав вот то самое, необходимое для работы с потоками сил и стихий чувство. Оказавшись над городом, я описал вокруг его верхних террас несколько кругов и принялся расти, впитывая силу, идущую от его обитателей. Не так давно я слонялся тут, пытаясь вспомнить, кто я такой, запутавшись в двух ликах собственного "я". Они не верили в Ворона-защитника, зная только Ворона-демона, но они верили в него, а значит… да какая разница, в кого из них они верят? Я легко впитаю их силу и их веру, ведь они знают, что Ворон-демон существует, а значит, отдают мне каплю своей души. Я с легкостью опрокину этот город в себя, вот в этот самый водоворот потоков, что струились сейчас сквозь меня, пронизывая тело и сознание таким привычным, родным холодом… холодом Некроса, смешанного с фэйром.
Я бросил взгляд вниз. Тень моя стала настолько огромна, что полностью закрыла Фрейфен. Я медленно поднялся вверх, выше, и двинулся в облет города, захватывая своими кругами все большее и большее пространство вокруг него и закручивая воронку невероятного смерча, в котором клокотали, смешиваясь в убийственное варево, все стихии сразу. Я сам был центром этого смерча… как только концентрация сил достигнет пика, я опрокину в себя этот проклятый муравейник, недостойный того, чтобы коптить это и без того серое небо, так же, как весь этот проклятый мир.
И тут я вдруг увидел того самого демона с моим лицом, которого, казалось бы, разделал на кусочки в Мааре. Он смотрел на меня прямо с неба и искренне, заливисто смеялся.
– Ты – это я, – сказал он, улыбаясь мне так, словно встретил старого друга. – Я же говорил… Мы с тобой – одно целое.
Я содрогнулся от ненависти и хотел крикнуть ему, что это не так, но… мне было нечем ему возразить. Я – это он. Он не умер, уйдя в прозрачное и безжизненное пространство Маара, он остался во мне. Внутри меня. Частью меня. Он всегда там был, и будет, и станет мной, если я не стану хозяином самому себе, не обрету власть над темной частью моей собственной души. Прости, Джана, кажется, ты была права, когда говорила о живущем во мне демоне. А я тебя убил, так же безжалостно, как это и должен был сделать зверь, защищающий свое логово и свою правду. Бездумно и беспощадно. Зверь не способен на милосердие. Он не способен остановиться, и повернуть назад, признав свою ошибку.
Тварь, знай свое место, прошептал я сам себе и что есть силы затормозил бездумное движение, сбросив и попытавшись рассеять накопленную силу. Взглянув на ни в чем не повинный город, я принялся осторожно останавливать и ликвидировать то, что едва не натворил. Оказалось, остановить процесс гораздо труднее, чем его запустить… Когда жуткий ураганный ветер утих, а движение силовых потоков пришло в норму, я плавно уменьшил размер до крупной, но не гигантской птицы и снова направился к крепости Кан. Навалившееся безумие отвлекло меня от по-настоящему нужных и важных дел, и это могло стоить кому-то жизни там, где схлестывались два разных мира, сливаясь и разрушая друг друга.
Но перекусить парочкой мразей я все равно должен, злорадно подумал я, снижаясь над крепостью. Для поддержания сил и для более скорого достижения нужного эффекта.
Камнем упав на крепость, я кинулся на первое, что двигалось по территории. Слегка умерив голод, но не насытившись, Ворон кинулся за вторым – этого уже пришлось догонять, потому что открытая территория внутри стен мгновенно опустела. Потом за третьим. Когда в зоне видимости никого не осталось, я сел на крышу рядом с уцелевшими параболами размыкателей и в человеческом облике спустился вниз через люк. На меня оглядывались, но все, что сейчас происходило в крепости, и без того было настолько диким, что никто особо не обращал внимание на человека, одетого в грязную, испачканную кровью форму без нашивок, забегающего в одно, другое, третье помещение, достающего из укромных уголков какие-то блестящие палочки и бросающего их на пол. Даже если они их поднимут и попытаются избавиться – это уже ничего не изменит. Добежав до самого низа, я не стал спускаться в подвал, чтобы не повторить ту же самую ошибку, и сразу же выбрался наружу. Сейчас и этого достаточно, чтобы прекратить их работу. Заскочив в последний подъезд, я проделал все то же самое, на глазах у потрясенных служащих выбил огнетушителем первое попавшееся окно, обернулся и вылетел наружу.
Стена, где размещался модуль первого размыкателя, уже рушилась, исчезая у всех на глазах, вторая только начинала разваливаться, разъеденная Некросом.
Я обернулся и поднялся в воздух, снова наращивая физические размеры, чтобы побыстрее добраться до Грани. С ней надо было что-то делать – положение показалось мне катастрофическим.
Странные ощущения преследовали меня, пока я огибал заместившееся Некросом пространство. Словно в омут нырнул и ко дну идешь, а выбираешься рывками, сквозь силу. Заметив, что все нэрги и гранееды ползут туда, словно животные на водопой, я подлетел поближе и понаблюдал, что происходит с ними дальше. Убедившись, что они без следа растворяются в Мааре, я решил попробовать затянуть Грань, как обычно. Надо же с чего-то начинать… Так я хоть уменьшу разрыв, а там, глядишь, станет понятно, что делать потом.
Привычно кружа в небе, я сосредоточился на потоках энергии, текущих сквозь меня, и изредка поглядывал на то, что происходило внизу. Группировка вимм, ведомая Алексом, что направлялась в сторону крепости Кан, развернулась и пошла обратно. Он приблизился ко мне, описал круг и ушел на землю, приняв человеческий облик и призывая поговорить, но я отрицательно качнул крыльями. Я не был уверен, что смогу совершить обратную трансформацию после того, как приму человеческий облик. Действие лекарств закончилось, когда я менял облик в крепости для активации взрывателей, но человеческое тело все еще держалось на эйфории от кормежки и от свободы. Я не испытал проблем, приняв облик Ворона второй раз, но опыт говорил мне, что третьего раза может и не быть. Я знал, что в какой-то момент все закончится, я упаду и надолго выключусь из жизни. Сейчас я не могу, просто не могу себе этого позволить. Пока я держусь в облике Вечного, я должен в нем оставаться и успеть сделать все, что нужно.
Прореха затягивалась тяжело… но затягивалась. Уменьшалась. То, что возникало в результате моих усилий на месте разорванных земель, представляло собой каменистую безжизненную пустошь. Эх, как же легко разрушить и как трудно создать… Еще вчера здесь были ухоженные, распаханные поля, простиравшиеся до самых скал, поросших редким лесом. Обычно пустоши, созданные нападением Анг Мирта, оживали где-то за два-три года. Ничего, народ сюда все равно вернется, хоть и не сразу. Я продолжал кружить, терпеливо выращивая Грань. Сначала это была тоненькая еле живая пленочка, но постепенно она укреплялась, становясь видимой, и за ней исчезал суровый, серый и голый мир Анг Мирта. Вот и крепость Кан уже потеряла свои резкие, контрастно-пугающие очертания. Участок Некроса пока никуда не делся, но я заметил, что он дрожит и струится, бледнеет, тоже теряя свои режущие глаз контрастные краски, становясь похожим на мираж или нарисованную крупными мазками картину. Это радовало. Это говорило, что силы Ворона достаточно, чтобы справиться с прорвавшимся в наш мир Мааром.
Бросив очередной взгляд вниз, я неожиданно увидел Кинэна. Тварь вернулась, увидев, что размыкатели перестали работать, Некрос отступает и Грань затягивается. Возможно, его вытолкнуло, когда Грань начала замещаться Мааром, и только теперь он нашел способ обойти ее. Возможно, он умышленно выжидал, пока ситуация станет менее опасной. Бой на земле заканчивался: недобитые болиды пытались уйти в Анг Мирт через оставшуюся прореху. Оставшиеся в живых наземные силы уже не успевали этого сделать, окружаемые Пауками и Нагами, которым теперь не было необходимости уничтожать нэргов. Тварь галопом мчалась по земле, расшвыривая и вгрызаясь во всех живых существ, что попадались на пути. Ей навстречу бросились белый олень и пытающий огнем феникс. Следующим подоспел Змей. Увидев, как тварь сбивает в полете феникса скорпионьим хвостом, как гигантской когтистой лапой отшвыривает оленя, я тоже бросился туда, срочно выращивая тело Ворона. Я рос и рос, приближаясь к нему, пока наконец не понял, что стал значительно больше противника, и камнем упал сверху, придавив его к земле. Он пытался отбиться от меня хвостом, неистово лупя в подбрюшье; я вздрагивал от его ударов, но со второй попытки крепко вцепился когтями в шкуру и снова телом придавил его к земле. Очень скоро зубр подоспел на помощь и вонзился рогами ему в грудь. Через мгновение яростной молнией на него бросилась рысь и вцепилась зубами и когтями в горло, с усилием, но прогрызла и располосовала его плотную шкуру и принялась рвать жилы на шее. С другой стороны точно так же его терзал леопард. Феникс бросился ему в морду, полоснув огненным крылом по глазам. Летучая мышь трансформировалась прямо перед ним и оглушила его мощнейшим маар-пробоем, одним, другим, третьим… она лупила и лупила, пока тварь, которая все еще пыталась сопротивляться, не завалилась на бок. Глаза ее помутнели… Я немного отпустил его, позволяя Алексу-Змею подойти ближе к его шее и полоснуть по ней изрядно выросшим Асгаротом. Один за другим, мощными отточенными ударами он отсек твари голову.
Я поднялся вверх, оставляя рухнувшее наземь безголовое тело остальным Вечным, уменьшаясь до привычных размеров. Надо было вернуться к прорехе между мирами и доделать дело.
Тем временем Феникс пытался поджечь и голову, и тело, а Саша присоединился к нему, вспомнив о своем владении эгри-плетью. Постепенно запылали и туловище, и голова. Смрадный чад разносился во все стороны, отравляя и без того зловонный воздух. Издалека я увидел, как Вечные один за другим принимают человеческий облик. Прореха в небе затягивалась, черно-красные скалы Маара медленно, но верно таяли, но вот уродливый остов полуразрушенной крепости Кан еще маячил на горизонте. Потом, позже, мы соорудим одноразовый портал для вимм и атакуем ее, разрушая окончательно. Но это будет потом. Пока что мы выиграли это важное для нас сражение, но неясно, было ли оно решающим или у них все еще остались козыри за пазухой. Я кружился, стягивая прореху, устало и бездумно, лишь изредка поглядывая вниз, чтобы убедиться, что там, на земле, не появилась перерожденная Лануэль, которая, как мне показалось, так и не приняла участия в сражении. Что ж, мудро с ее стороны. В отличие от Кинэна, она осталась жива.
Стрела прилетела со стороны своих, из одного из укрытий, разбросанных по территории вдоль линии разрыва Грани. Я мельком заметил стрелка, который перебрался с крыши бункера, пристроенного к большой гладкой скале, и принялся налаживать на противовоздушную баллисту большую серебристую стрелу с прозрачным наконечником, но мне даже в голову не пришло, что она может быть нацелена в мою сторону. В какой-то момент мне показалось, что я вижу лицо стрелка, круглое, русоволосое, кареглазое, чем-то напомнившее мне лица жителей Основы. Первая стрела стазиса воткнулась мне в грудь, вторая – в подбрюшье. Вторую я легко выдернул, а первую, чей наконечник вошел достаточно глубоко, яростно перекусил. Одна стрела Некроса насквозь прошила крыло, вторая воткнулась в лапу, но ее я успел выдернуть еще до того, как онемение потекло по телу и я почувствовал, что падаю. Попытавшись выровнять полет, я понял, что телом не управляю – стазис постепенно разливался по нему. Все, что я смог, это немного погасить скорость и плавно опуститься на землю, смягчив себе падение. Третью стрелу я увидел мельком – она ударила напоследок, в спину где-то в районе шеи. Я что есть сил попытался дернуть крылом, не понимая, вошла она или нет, и неожиданно почувствовал, что самопроизвольно трансформируюсь. Ворон стремительно покидал своего непутевого носителя, спасая вечный облик. Адская, невыносимая боль нахлынула на меня, а потом сознание милосердно погасило ее – я провалился в обволакивающее, ласковое и милосердное ничто.
Глава 42. Суд
Когда Юлька вышла из шеадра в Кархе, в лицо ей ударил ледяной ветер. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила, что из-за метели не видит соседних строений. Как назло, на стоянке вимм по соседству их не оказалось ни одной – разобрали из-за погоды. До твердыни нагов придется добираться на крыльях, как она в общем-то, и собиралась, но… она и так опаздывала. Неохотно раскинув крылья, она поднялась на специальную взлетную горку, оборудованную для Крылатых на краю стоянки, и включив гравидиск на максимум, резко рванула вверх. Ветер жестоко швырял ее из стороны в сторону, маска и спецочки, предназначенные для полетов над зимней Элезией, быстро обледенели. Хотя… климат в Кархе был более суровый, чем в том же Альбре, вблизи которого проходило теплое океаническое течение и смягчало зиму. Над посадочной площадкой на крыше Наган-Карха метель свирепствовала с удвоенной силой, но Юлька успешно села с первого раза, точно у лестницы, ведущей в замок. Идеальное приземление. Она даже не оступилась и удержала равновесие, когда очередной порыв злющего колючего ветра хлестнул ее по лицу. Наука Реса. Никаких слов благодарности не хватит… Да и некому теперь их говорить.
На посадочной площадке обнаружилось множество вимм – столько, что некоторые из них пристроились прямо на широкой части парапета. Часовые зябко прятались в будки, и только белая кошечка сидела, укрывшись от ветра за одной из них, и равнодушно вылизывала и без того белоснежный хвост. Метель ее явно не пугала.
– Где суд? – спросила Юлька часового, который вышел поздороваться.
– В Белом зале.
Да, точно, Саша уже говорил ей об этом. В Белом зале по традиции проводили важные совещания, суды и встречи. Белым он назывался, потому что был удивительно светлым и просторным: располагаясь в западной башне замка, две его стены выходили на белоснежные пики гор, огромные окна не имели традиционных витражей, а однотонно-молочные панели на стенах отражали свет, льющийся из окон.
– Уже начали?
– И давно, – сочувственно кивнул часовой, видя, что она расстроилась. – Народу много, – он кивнул на виммы. – Полный зал, наверно.
Юлька бегом спустилась по лестнице, заранее испытывая неловкость: она войдет, и все присутствующие обернутся на нее. Когда же она очутилась у дверей, они распахнулись ей навстречу, и на нее хлынула толпа. Наги, Пауки и Стражи, знакомые и незнакомые, проходили мимо, здоровались или просто кивали, завидев ее. Она мельком увидела Шандра и хотела подойти, но он увлеченно разговаривал с каким-то пожилым мужчиной и прошел мимо, не заметив ее. Когда толпа схлынула, конвой вывел Румянцева. Заметив ее, он вцепился взглядом в ее лицо, жадно и горько, но она выдержала этот терзающий взгляд с хладнокровной ненавистью, постаравшись вернуть ему все, что испытывала. Саша, Тэр и остальные его приближенные вышли последними.
Он отпустил их кивком и подошел к ней.
– Я не рассчитала время, – призналась она огорченно. – Занятие поздно закончилось – меня куратор задержал, все пытал, не хочу ли я перейти в школу в Нуэйне, она мол сильнее. Пришлось слушать, – вздохнула она. – Никак не могла от него отвязаться. А тут такая непогода.
– С утра метет, – кивнул он. – В общем, ты немного потеряла. Его приговорили, конечно же. Хотя он неожиданно заявил, что оба убийства совершил под внешним управлением и показал нам свой медальон-образ. Я сам проверил – рабочий… Оживает. Для большинства из присутствующих все его оправдания показались дикими и странными. Поняли только те, кто и так был в курсе.
– Хорошо, что большинство пока не сообразило, о чем речь, – Юлька нахмурилась. – Позже могут пойти слухи. Кстати, откуда он у него взялся? К нему что, кто-то приходил?
– Вот и я ломаю голову, – раздраженно признался Саша. – Теперь жалею, что затеял этот публичный процесс, надо было закрыть доступ для непосвященных. Слишком уж много вопросов… возникнет.
Юлька покачала головой.
– Так все равно лучше. Пусть люди знают, что виновник наказан.
– Я до сих пор не очень хорошо понимаю, как он там оказался, почему его пустили в тот бункер, да еще и никто особо не обращал на него внимания, – с горечью продолжил Саша. – Бункер с самого начала был наш, наговский. Мы его и обустраивали, Тэр помнит, что при нем баллисту от болидов монтировали, из новейших и самых мощных, скорострельную и полуавтоматическую.
– Потому что он выглядел, как свой, – отрезала Юлька. – Все слышали, что Кольера убил Румянцев, друг Нигейра, только мало кто из рядовых нагов видел, как этот Румянцев вживую выглядит. А тут обычный парень, форма на нем – реарского маркграфа, Гвардия порядка Кархи, на вид – элез-элезом. Их же много в ваших войсках было. Обученный, но не слишком ловкий – ничего удивительного. Помогал, как мог, стрелы подтаскивал. Никто и внимания не обратил под конец, как он наверх, к баллистам, поднялся.
– И никого не удивило, что часть стрел в три раза больше обычных?
– Немного больше обычных бронебойных для вимм, – поправила она. – Вряд ли кто-то задумался, зачем им стрелы-концентраторы такого необычного размера. Наоборот, небось, радовались, что на всякий случай у них есть такая убойная фигня под рукой.
Саша понуро кивнул. Он и сам все прекрасно понимал.
– Когда казнь? И где? И кто будет приводить приговор в исполнение?
– Я сам это сделаю, – сказал он твердо. – Так будет… честнее. Из-за меня он попал сюда. Из-за меня вляпался и из-за меня появился в Наган-Кархе. Его ко мне подослали, чтобы мог нужную инфу выуживать и идеи подкидывать. В том, что с ним случилось, больше половины моей вины.
– И когда?
– Сегодня, чтобы не тянуть, – отрезал он. – На закате, часов в пять, сейчас рано темнеет. Сил нет, как душа болит. От всего.
– Я с тобой, – сказала Юлька. – Тоже хочу попрощаться и проводить его.
Она отправилась вниз, во внутренний двор крепости, надеясь разыскать Шандра, но того нигде не было – видимо, уже улетел домой. Зашла в столовую, привычно выбрала любимые блюда и уселась за свой любимый, самый дальний столик у окна. К ней подходили, здоровались, расспрашивали, она отвечала с заученной, автоматической вежливостью, улыбалась и даже умудрялась шутить. Оставшееся время она скоротала в библиотеке, привычно взяв все тот же учебник по силам и стихиям, нашла главу, на которой остановилась, и принялась читать. Учебник изобиловал историческими примерами и читался, как приключенческий роман.
Постепенно она отвлеклась от чтения, думая о последних неделях, проведенных в непрерывном движении между Самандангом, Наган-Кархом и Далерной. Последствия вторжения оказались в целом не настолько ужасными, насколько казалось поначалу. Было мало погибших и много раненых, но всех выходили целители Повелевающих и Джмар. Пострадало много вимм, но их постепенно ремонтировали. Грань полностью восстановилась, на месте разрыва осталась голая, серая и мертвая пустошь, но Даллах пообещал, что ближе к весне попробует воздействовать на нее целительной силой своей ипостаси. Разведчики во Фрейфене передавали, что больше ни о какой войне речи не идет, Анг Мирту нанесено жесточайшее поражение. Несмотря на потери, настроение у обитателей Солнечных и Подлунных земель было приподнятое, об Ирнанской битве слагались стихи, песни и легенды.
Саша был потрясен, что именно Румянцев послал в небо те стрелы Некроса. Уйти ему, к счастью, не удалось, хотя ему почти повезло: поначалу в суматохе никто не разобрался, откуда они вылетели и кто стрелял, его перехватили только потому, что он двигался в противоположную от фронта сторону и заподозрили в дезертирстве. Признался в содеянном он только тогда, когда на него указали очевидцы, находившиеся с ним в одном бункере, а сознавшись, потребовал, чтобы ему дали поговорить с Юлькой. Та наотрез отказалась – боялась, что убьет его прямо с порога. Публичное слушание дела было организовано по настоятельной рекомендации Вагабра.
Ровно в пять она зашла в Сашин кабинет. Он оглядел ее и кивнул.
– Мы пойдем наверх, на мою верхнюю площадку, – сообщил он, беря теплую куртку.
– Мне не нужно, – торопливо сказала Юлька. – У меня термокостюм.
– Это для него. Чего ему мерзнуть-то…
Юлька криво усмехнулась. За то, что он сделал, она бы выгнала Румянцева на верхнюю площадку голым.
Молча следуя за Сашей в тюрьму, она думала, что несмотря ни на что, его мучает чувство вины. Он сильно изменился после битвы, став старше словно бы лет на сто. Рельефно выступили суровость и сдержанность, а лицо стало совсем чеканным, взгляд – пронзительным, улыбка – более скупой и редкой. В нем стало меньше сомнений, больше уверенности в себе, а еще – больше терпения и какого-то удивительного внутреннего спокойствия, словно он уверился в реальности своей силы.
А еще время от времени, оставаясь с ним наедине, она слышала в его голосе горечь и тоску, и тогда ей страстно хотелось его утешить и поддержать, но она не знала, как. Кто б ее саму утешил… Впрочем, она умело прятала свое горе от глаз посторонних.
Выведя Румянцева из камеры, Саша заставил его одеться. Тот с недоумением оглядел и его, и стоящую в стороне Юльку, и заметил с невыносимым ехидством, надевая куртку:
– Нафиг мне ваша забота за пять минут до смерти?
Они поднялись на верхнюю площадку, и Саша отпустил охрану. Снег прекратился, но ветер все еще хлестал.
– Мне жаль, что так получилось, – сказал Саша, глядя Румянцеву в глаза. – Я не виню тебя за ошибочный выбор. Видимо, иначе было никак.
– А я не считаю, что мой выбор ошибочный, – усмехнулся тот холодно. – Мне никто бессмертие не предлагал. Меня не лелеяли, обучая военной премудрости, надо мой не тряслись наставники, ко мне не приставляли учителей. И девки за мной не бегали, – он зло посмотрел на Юльку. – Поддерживая меня, даже когда я был последней сволочью.
– Тобой управляли, – сказала она сочувственно. – Тебя сделали жертвой эксперимента. Как и Сашу, впрочем, просто с ним они не совладали, и он оказался сильнее.
– А я отомстил, – бросил он со смешком. – Всем, кто приложил руку к экспериментам надо мной. Знаешь, например, кто сделал ошейник для Эрлен? Это была моя идея, – в голосе его прозвучала неожиданная гордость. – За дни, проведенные в ее бестиарии. И не только за это… А управляли они – вами, – продолжил он язвительно. – Сашком в особенности, все кому не лень. И сейчас продолжают. И дальше будут.
Саша покачал головой.
– Уже нет. И уж ей-то, – он ухмыльнулся уголком рта и кивнул на Юльку, – и вовсе невозможно управлять. Она единственная из нас смогла выбрать свой собственный путь.
– У меня был… хороший учитель, – выдавила Юлька, сглотнув горечь.
– Кстати, с чего вы решили, что мной управляли? – Румянцев опять насмешливо посмотрел на Юльку.
– Ты сам сказал, – изумилась она. – Только что, на суде.
– Ну, это была попытка смягчить приговор и создать вам проблемы в будущем, – съязвил он. – Сейчас вам придется объяснять, что это за медальоны, откуда взялись, как работают… технология всплывет из небытия, народ начнет пробовать. Тут очень талантливый народ. Думаю, простым запретом Вечные не отделаются.
– Ты был зависимым ведомым, – возразила Юлька. – Я наблюдала за тобой и исследовала твои нити. У тебя все время был хозяин. Мы это видели, я и Кольер.
– Но предпочли от меня скрыть, – продолжил он с брезгливостью. – Не поставили меня в известность, не попытались помочь.
– Думаешь, ты бы мог что-то изменить?
– Не знаю, – ответил он често. – Возможно, задумался бы, если бы понял, что я… не сам. Но вы мне этого не дали, а сразу же записали в роботы, а затем и во враги.
– Прости, – сказала Юлька – Все это… сложно. Невозможно понять с первого раза, что правильно, а что нет, когда защищаешь свою жизнь. И когда все – впервые.
– Прости, – сказал Саша. – Я, наверно, мог бы что-то изменить, но я до сих пор не знаю, как.
Румянцев посмотрел на них со злобой.
– И не собираюсь. Это теперь ваши проблемы, а не мои. Расхлебывайте, – и он коротко хохотнул. – Отмывайтесь. От сегодняшнего вам точно придется отмываться всю жизнь. А она у тебя, Сашок, длинная будет. И у тебя, Юль, тоже. Ладно, заканчивайте уже эту тягомотину сопливую. Харе играть в благородных. Давай быстрее, – гаркнул он на Сашу.
Тот молча снял с пояса подвешенную к нему большую перчатку – Асгарот, и принялся натягивать ее трясущимися руками.
И в этот момент на него что-то прыгнуло. Юлька отбежала назад и обнаружила огромную, размером с лошадь, черную кошку. Повалив Сашу на камни площадки, она телом прижала его, не позволяя шевельнуться. Саша дернулся, пытаясь ее сбросить, но отместку она вцепилась зубами ему в плечо – целила в глотку, но он успел вывернуться и оттолкнуть ее от себя. Она снова кинулась на него, опасно отбрасывая прямо на парапет и пытаясь столкнуть вниз. Из будок выскочили часовые, первый из тех, кто отважился подойти ближе, выпустил несколько зарядов из парализа, попав в заднюю лапу кошки и в спину поближе к хвосту, но заряды парализа слабо действовали на Вечных. Кошка чуть замедлила движения, благодаря чему Саша телом удержался на парапете и отшвырнул ее от себя ударом ног. Кошка клацнула здоровенной челюстью и вцепилась ему в ногу, отчего он взвыл и стал отчаянно лупить ее свободной ногой по носу.
Озираясь по сторонам, Румянцев попятился к парапету, и тут снизу, словно подводная лодка, всплыла вимма с черными и золотыми полосами – цветами нагов. Вимма поравнялась с парапетом, распахнулась задняя дверь и Юлька, бросившаяся за ним следом, даже успела увидеть на месте водителя знакомого рыжего элеза.
Румянцев ловко прыгнул внутрь, оттолкнув ногой попытавшуюся его удержать Юльку. В этот же момент черное тело сбило ее с ног, и кошка, уменьшаясь на ходу, нырнула следом за ним, и вимма упала вниз, в сумрак, и стремительно понеслась прочь. Подоспевшие к баллистам часовые принялись стрелять ей вслед, но темнота мешала точному наведению. Поднявшийся на ноги Саша зажимал разорванное плечо рукой и выругался им вслед.
– Сволочи, – прохрипел он.
А Юлька вдруг поняла, что испытывает облегчение.
Молча они вернулись в его кабинет. Саша не на шутку хромал.
– Что я людям скажу, – пробормотал он с горечью. – Шандру… Стыд. Из-под носа, считай, из рук вырвали.
– Правду, – строго ответила она. – Они должны знать об опасности. Что ничего не кончилось. Он сам не так-то много и значит, – продолжила она рассудительно. – Главное, мы предупреждены, что эти двое живы, по-прежнему активны и сдаваться не собираются.
– Ты не понимаешь, что он для них такое, – вздохнул Саша, вытаскивая из шкафа аптечку и протягивая ей. – Помоги мне. Не хочу, чтобы наши видели. Стыдно. Тем более, оно через несколько дней исчезнет бесследно.
– Наверно не понимаю, – согласилась Юлька, помогая ему раздеться и принимаясь обрабатывать раны. – Кто он? Символ? Информатор?
– Генератор идей, – сказал Саша, охнув. – Кроме того, ему помогает знание нашей Земли, наших технологий, нашего мышления. Да он просто кладезь идей! Если они проберутся на Старую землю под его руководством, мы не разгребем последствий. А у нас нет Ворона, чтобы с этим справиться.
Юлька закрыла глаза. Ей было мучительно слышать это и не выдавать своих чувств.
– Почему нет? – возразила она через силу. – Есть. Может быть, он еще очнется.
– Мог бы – очнулся, – пробормотал он с болью. – Никто в это уже не верит.
Несмотря на поздний час, из Наган Карха Юлька направилась в Далерну и попала в настоящую русскую зиму. К счастью, термокостюм спасал от морозов, но вот дышать в сухом морозном воздухе на высоте было очень неприятно – у нее пересыхало горло и перехватывало дыхание. От шеадра до лечебницы она летела низко, на уровне вторых этажей, и медленно, хотя всегда предпочитала носиться, как угорелая, чуть ниже уровня вимм.
