Текст книги "Отринуть любовь (СИ)"

Автор книги: Ольга Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава 35.Исповедь (ч.1)

– Как же так получилось? – спросила белая от расстройства Ширин, выслушав доклад Шандра.

– Это я вас хотел спросить, – бросил тот с яростью. – Почему мы ничего не знаем про кумулятивный эффект некроса?

– Потому что вы никогда не применяли подобные взрыватели, – отрезала она, бросив острый, словно наговский клинок, взгляд в сторону Саши. – Потому что они восемьсот лет пролежали в закоулках Награ, и надо было сначала прийти ко мне. Ко мне! – рявкнула она. – Сначала исследовать, а не расшвыривать их, как гранаты, в разные стороны. Критическая масса была превышена, наэр покатился по всем пустотам и по всем проводам, скорость разрушения увеличилась, так же, как и его площадь.

– Пожар, – пробормотал Гевор. – Риск был, – продолжил он. – Но по всем расчетам генераторные станции, расположенные под размыкателями, должны были уничтожиться наэром до его возникновения, а значит, и гореть стало бы нечему. Рессер считал, что успеет выскочить при любом развитии событий.

– Что в итоге? – Ширин вопросительно посмотрела на Шандра, который выглядел полностью раздавленным, да еще и, кажется, не совсем трезвым. Впрочем, так же, как и Гевор.

– Эгри-резак и два размыкателя разрушены до основания, – ответил тот четко. – Два – не пострадали. Сейчас в крепости спешно восстанавливают коммуникации, но два оставшихся размыкателя имеют свои собственные генераторы и готовы к работе. Вопрос только в координации. Вторжение отложили на два дня, итого у нас три дня в запасе, не считая этого. Предпринимаются попытки восстановить резак, на него возлагались большие надежды, но техники считают, что за два дня его не построить заново при таких объемах разрушения, даже имея под рукою все необходимые комплектующие. Кинэн в ярости. Он даже облик принял, прямо в крепости, когда примчался смотреть, что у них случилось. Надо сказать, это произвело на гарнизон не меньшее впечатление, чем сама катастрофа.

– Мы готовы к вторжению, – подал голос Саша.

Ширин смерила его раздраженным взглядом.

– Итак, ты отбил атаку, – сказала она. – Перебил все болиды, раскрошил нэргов и пожирателей в труху. Что с Гранью? – она перевела взгляд на Шандра. – Что говорят специалисты?

– Если, как планируется, ее часть полностью исчезнет, образовав сплошной разрыв по площади соприкосновения, земли действительно могут слиться, – подтвердил Шандр.

– Или не слиться, – вставил Гевор. – Или произойдет замещение Мааром в том месте, где пройдет разрыв. Говорили тебе – никто не знает, – рыкнул он. – Прецедентов не было. Есть только догадки да исследования, проведенные на локальных разрывах.

– А у Горностаев? Кроме детей Ворона, исследованиями Грани занимались они, – продолжила Ширин требовательно.

– Ты доверяешь Горностаям? – язвительно осведомился Гевор. – Ну, мы захватили немало сторонников Кинэна, в том числе и из Коллегиума. Но специалистов по пространству среди них не оказалось.

– Обычно разрыв затягивается, рано или поздно, – вмешался Шандр. – На границе возникает пространственный хаос, аномальная зона. По сути, она возникает каждый раз во время атаки нэргов – изменяется сила тяжести, температура, состав и плотность воздуха, затрудняется движение, затрудняется и искажается взаимодействие с традиционными стихиями.

– А теперь объясни мне, как вы это все собираетесь останавливать, – Ширин откинулась назад в кресле, в упор глядя на Шандра.

– Так же, как во время обычной атаки. Грань разрежут с двух сторон и выпустят на нее толпу гранеедов и нэргов. Мы их уничтожим. Понятно, что гранеедов будет огромное количество, но и нас будет гораздо больше, чем один отряд Пауков. Заряд генераторов у размыкателей когда-нибудь да кончится, так же, как кончатся гранееды. Наша цель – продержаться до того момента, когда у Анг Мирта иссякнут ресурсы.

– Хорошо, – кивнула она. – Вы продержались. Войска противника разбиты или отступили назад к крепостям. В зоне разрыва ни одного нэрга, ни одного живого анг-миртовца. Что потом?

– Я понял, что ты хочешь сказать, – проворчал Гевор. – Что будет на тот момент с Гранью.

– Именно, – кивнула она.

– Я тебе уже ответил, – опять раздраженно рыкнул он. – Мы не знаем. Возможно, если Рессер в тот момент будет хотя бы жив, она начнет понемногу восстанавливаться.

– Я и пытаюсь заставить вас перестать говорить о второстепенном, – проворчала она. – О нэргах, болидах и ваших готовых к бою войсках. И перейти к главному. Разрыв Грани такого огромного масштаба без живого, дееспособного Ворона не восстановится.

Шандр уронил голову на руки.

– Нет, – подтвердил он почти шепотом.

– Что можно с этим сделать?

– Ничего.

– Ты уверен?

– Мы с утра это обсуждаем, – прорычал Гевор. – Нам его не вытащить. У нас, как ты знаешь, нет живой агентуры, только зеркала. Мы можем наблюдать, как сейчас, но не можем вмешаться.

– Я думал, мы могли бы сами атаковать крепость Кан, – заговорил Саша. – Фактически, мы обсуждали этот вариант с Рессером. Зайти на виммах, воспользоваться взрывателями некроса как бомбами. Там, в Нагре, есть стержни бОльшей емкости. Нескольких точных попаданий хватило бы, чтобы снести с лица земли эту чертову крепость.

– Атаковать ты ее сможешь только после разрыва Грани, – сказал Гевор раздраженно.

– Почему мы не можем поставить шеадр и открыть путь прямо к стенам крепости Кан? Или даже в саму крепость?

– Тебе же объясняли, – опять зарычал Гевор. – Шеадр ставят с двух сторон, а не с одной. Грузовой, как ты хочешь, займет двое суток, это если пренебречь техникой безопасности и не выдерживать положенные 12 часов после фиксации ариадов. Выйдя на ту сторону, надо сразу же монтировать вторую часть. А где ты ее там поставишь? В чистом поле? Под огнем противника?

– За скалами, вне прямой видимости из крепости. Ночью. Быстро, – продолжил Саша.

– Знаток, – проворчала Ширин с досадой. – Это тебе не дырку в стене просверлить. Площадь поверхности должна быть больше виммы в два раза, это даже я, неспециалист, знаю. Не выйдет быстро, понимаешь ты это или нет?

– Не выйдет, – подтвердил Шандр. – Мы с Амиром уже пять раз просчитывали все до минуты. 40 часов на монтаж и настройку с одной стороны, затем строительство оборонительного вала в чистом поле, да еще и в аномальной зоне, под огнем противника без возможности отступить, с одновременной атакой на крепость. Достаточно одного прицельного удара по нам размыкателем, чтобы все закончилось, не начавшись – снесет и кусок Грани, и всех, кто окажется в зоне поражения.

Саша упрямо сжал губы, сдерживая рвущееся несогласие.

– Вы знаете, где его держат? – спросила Ширин внезапно севшим голосом.

– В тюрьме, под штабом, – ответил Шандр. – Мы по-прежнему наблюдаем за зам. коменданта, поэтому в курсе всего, что там происходит. Единственный реальный вариант – ждать, пока они нападут сами, и атаковать крепость во время сражения.

– Значит, шанс все-таки есть?

Шандр молчал.

– Только в том случае, если на момент вторжения Рессер будет еще жив, – ответил за него Гевор.

– У вас есть в этом сомнения?

Шандр кивнул.

– Почему?

– Шейла, что ты хочешь от нас услышать? – взорвался Гевор.

– Правду.

– Чтобы вы кого-нибудь из нас убили в приступе ярости? – неожиданно съязвил Саша.

– Памятливый, – прошипела Ширин. – Лучше б вы сразу, заранее, спланировали атаку на крепость, а не посылали его на смерть с плохо проверенным оружием в руках.

– Это была его собственная идея, – возразил Гевор, а Саша лишь скрипнул зубами.

– Я с себя вины не снимаю, – ответил он.

– А вы и обрадовались, – продолжила она с яростным отчаянием. – Что кто-то, а не вы, готов рискнуть собой. Всегда готовы поддержать… самоубийцу.

В комнате воцарилось тяжелое молчание.

– Он сможет выбраться… сам? Обернуться?

– Он ранен, – ответил Шандр. – Не смертельно, но неприятно. И…он в руках у Кинэна.

***

Я открыл глаза и уставился на серый пластиковый потолок. Где я? Ах да, в камере где-то в крепости Кан. Я вспомнил, как позорно попался. А какой был план… Шикарный, казавшийся идеальным, тщательно проработанным, не имеющим недостатков. Я до сих пор не понимал, почему куски стены стали рушиться раньше, чем мы думали. Где-то мы просчитались… Что ж, никто не исключал риска. Увы.

Медленно и осторожно я сел на койке, стараясь дышать глубоко и ровно и не делать резких движений. Меня избили шок-бичами до потери сознания, но кажется, ничего не сломано, я могу двигаться, несмотря на простреленные ногу и плечо. Хорошо бы понять, сколько времени уже прошло и где именно я нахожусь. Надо вспомнить чертеж крепости… За последние несколько дней я выучил его наизусть. Камеры заключенных находились на подземном этаже северной стены, окон тут, естественно, нет. Ничего, вырвусь, если смогу сменить облик. И делать это надо как можно скорее, вряд ли меня так оставят, скорее всего, начнут допрашивать, кто я и откуда. При худшем развитии событий можно выдать им любопытную легенду, которая озадачит руководство крепости и подставит одного из местных лидеров партии войны, но лучше до этого не доводить.

Осмотревшись, я обнаружил в камере раковину и туалет, а под самым потолком – широкий вентиляционный раструб. Приток воздуха хорошо ощущался, пахло сыростью, металлом и гарью от пожара. Поскольку окна отсутствовали, вентиляционная шахта должна быть весьма широкой, а значит, есть надежда, что в образе вороненка я смогу проскочить по ее каналам. Решетку можно сковырнуть клювом, если увеличиться настолько, насколько позволит камера, ну а дальше я куда-нибудь, да выберусь.

Напившись и умывшись, я разорвал наволочку на полосы и перетянул простреленные плечо и ногу. Ничего, главное сейчас – обернуться хотя бы раз, дальше оно легче пойдет.

Сосредоточившись на кончиках пальцев, я дождался отклика, убеждаясь, что трансформация – с трудом, но начинается. Тело била нервная дрожь, волны ледяного холода прокатывались по мышцам, но очертания пальцев послушно размылись и почернели, превращаясь в перья. Как назло, в этот момент лязгнула входная дверь, и я сбросил трансформацию. Это оказался охранник.

– На выход, – для острастки он продемонстрировал мне включенный шок-бич. Я послушно поднялся с кровати, прикидываясь более слабым, чем на самом деле, и хромая, потащился за ним. Мы шли по коридорам, я озирался и отставал, воспроизводя в памяти план крепости, мой охранник нервничал, торопя меня и угрожающе поднимая бич. Войдя в помещение, расположенное, по моим догадкам, точно под северо-западной башней, я вздрогнул – прямо напротив входа, за большим грубым металлическим столом, в кресле развалился Кинэн.

Глава 35. Исповедь (ч.2)

Что ж, этого я тоже… ожидал. Но готов не был. Я надеялся, что вначале столкнусь не с нашими, а с зам. коменданта, и повожу его за нос, намекая на свою связь с оппозицией и с одной важной шишкой из партии войны, о котором я все время слышал, читая отчеты и просматривая записи с Зеркал. Кинэн, сидящий передо мной, еще раз подтверждал слова Ваэля – они всерьез делали ставку на военное вторжение в наш мир. Теперь не осталось ни малейших сомнений.

Кинэн был одет в местную военную форму без знаков отличия – темно-серую, со множеством карманов, и выглядел в ней неузнаваемо и нелепо, слишком уж юным казалось его лицо и телосложение, словно мальчишка решил поиграть в войну. Я не сдержал ухмылки. Любопытно, как же он общается с местными, в таком виде его трудно принимать всерьез. Хотя я уже знал ответ – с анг миртовцами больше имели дело его внушительные, солидные помощники. Увидев меня, он вскочил с кресла, не скрывая своего потрясения.

– Ты??? Так это был ты?

– Что, не ожидал? – ворчливо бросил я, ища, куда сесть. Бегло оглядев помещение, я понял, что оно мне категорически не нравится. Страх и паника захлестнули меня, тошнотворные и удушливые, и какое-то время я старался не поворачиваться к нему лицом, чтобы он ничего не заметил. Не факт, что я выйду отсюда на своих ногах. Эх, надо было все-таки обернуться там, в камере, напугать охранника и переть напролом, пусть не на крыльях, так на лапах, пуская в ход клюв, когти и сам впечатляющий воронов внешний вид, авось вырвался бы.

Растерянно он осмотрел меня с головы до ног. Да, зрелище я представлял весьма жалкое: одежда разорвана шок-бичами, губы разбиты и опухли, ссадины на лице и руках – тащили меня, не церемонясь.

– Что это было? Чем ты взрывал стены? От них же ничего не осталось, даже обломков, – на его озадаченном лице отразилась лихорадочная работа мысли, потом он радостно заявил. – Наэром! А я-то ломал голову, как можно буквально испарить такие огромные площади весьма прочной материи, откуда взялась эта невообразимая технология… Хвала Маару, все так просто… Всего лишь ты.

– О, я рад, что облегчил тебе ношу, – усмехнулся я, наконец-то найдя не прикрученный к полу стул. Поставив его напротив Кинэна спинкой вперед, я сел и оперся на нее, сложив руки. Ответный взгляд Кинэна был полон удивления и опаски.

– А ты не боишься, что я тебя убью?

– Даже не знаю, – ответил я искренне. – Я, в общем-то, готов и умереть. Но, как понимаешь, не хотелось бы.

Он поймал мой взгляд, и я понял, что он все еще не оправился от изумления и растерянности.

– Знаешь, я иногда мечтал, что тебя убиваю, – признался он неожиданно. – Мечтал о благородном поединке, который выиграю. Тренировался с мечами. Когда обрел новый облик, тренировал прыжки, чтобы зацепить именно тебя, потому что понимал, что рано или поздно мы с тобой столкнемся. Помнишь, ты видел в Шеннон Аре, как я тренируюсь? Я тебя тогда даже достал, – кривая улыбка появилась на его лице и исчезла. – Тогда я так этим гордился, хотя понимал, что вряд ли я причинил тебе вред, даже небольшой. Потом, когда у нас появился Алекс, я понял, что гораздо проще натравить его на тебя, чем сражаться самому.

– Алекс оказался вам не по зубам, – констатировал я. – Вообще, идея с управлением сознанием Вечных была провальная. Большинство из нас быстро разобрались бы, что к чему, и как с этим бороться. Скажи, зачем ты вообще все это затеял? Только, чтобы вырасти самому и изменить свой Вечный облик?

Он долго молчал, словно сомневаясь, стоит ли начинать откровенный разговор, но потом, подняв на меня серьезный, удивительно сосредоточенный взгляд, заговорил негромким, задумчивым голосом.

– Ты никогда не задавал себе вопрос, почему божество выбрало именно тебя?

Я пожал плечами.

– Поначалу – да. Потом стало некогда, а позже – привык.

– А я все время ломал голову, почему я и почему именно Кинэн. Знаешь, кем я хотел быть в детстве?

– Нигейром? – предположил я. Все мальчишки лет до десяти повально об этом мечтают. Нигейра нет – вернее, до сих пор не было, и каждый из них надеялся, что однажды древняя сила изберет именно его.

– Я родился и вырос в Западном Ферте, – сказал он с печальной, ностальгической улыбкой. – В том маленьком городке, что лежит на юго-востоке от Западной башни. Помнишь его название?

– Аррем, – кивнул я – Я понял тебя. Можешь не продолжать.

– Всегда завидовал твоей памяти, – вздохнул он. – Даже я сам стал забывать. Я часто видел Анта в небе и всегда провожал его взглядом. У нас его боялись, а я не понимал, почему. Я мечтал стать Вороном. Ну хотя бы научиться летать, но в школе Крылатых я потерпел поражение. Я так и не полетел, хотя пытался несколько лет. Какое разочарование… – он горько усмехнулся. – Потом моя семья переехала в Рузанну. Повзрослев, я, конечно же, избавился от детских хотелок, зато стал интересоваться законами пространства. Пространственная математика давалась мне легко, словно это были стишки, а не сложнейшая дисциплина. Меня еще тогда волновала тема, почему наши миры до сих пор разделены Гранями, почему мы – не единое пространство, а какие-то нелепые осколки земель, ведь по сути мы – одно целое. Объяснение про катастрофу двенадцатитысячелетней давности меня не устраивало. Что мешает мирам воссоединиться? Я был одержим идеей понять это.

– Все ученые-пространственники через это проходят, – кивнул я, выслушав его внимательно и сочувственно. – Сложный вопрос, на который, как ты сам заметил, до сих пор нет однозначного ответа.

– Я поступил в Рузаннский университет, – продолжил Кинэн, печально усмехнувшись. – На факультет пространственных взаимодействий, и закончил первые два курса в один год. Я и думать забыл о Вечных, разве что, живя в Рузанне, все время слышишь о Вагабре и о Ревале, – он рассмеялся. – Меня мучил вопрос, почему наша наука о пространстве стоит на месте уже столько времени. Почему ничего не меняется? Мы пользуемся готовыми технологиями, возраст которых – не одно тысячелетие. Вот решетка с микроядерными процессорами, вот кристаллы высокой частоты, вот справочники преломлений по землям, приборы для определения координат в любой точке миров… Вот чертеж шеадра, строй не хочу. Почему мы не идем дальше?

– Кто сказал, что не идем? – перебил его я. – У нас масса исследований. Мы давно готовы изменить и упростить действующую конструкцию шеадра, сделав его небольшим, компактным и более стабильным, менее подверженным разрушениям и перекосам от внешних природных явлений. Фактически, это позволит открывать двери-пороги в любой дом.

– Почему же ты молчишь?

– Разве я молчу? – рассмеялся я. – Это общее дело. Все мы должны принять решение, но, как ты знаешь, среди Вечных нет единства. Когда я заговариваю об этом, Реваль или Ширин, или Вагабр начинают противиться из страха, что мы не сможем контролировать миграцию населения. Если передвижения между мирами будут настолько легки, мы потерям контроль над доменами. Страх хаоса, страх утраты контроля не дает им сделать шаг вперед.

– Тогда почему не обратиться к тем, кто тебя поддержит? Молодое поколение совсем по– другому смотрит на этот вопрос, – возмутился он.

– Проще постепенно заменять старые шеадари на новые. Вышел старый шеадр из строя, разобрали, закрыли проход, дали Грани устояться, потом поставили новый, – проворчал я. – Что мы и делаем понемногу в последнее время. Без пафосных криков о спасении мира и техническом прогрессе. Кстати, мы прекрасно научились определять и неизвестные преломления, и рассчитывать координаты без приборов. Сами. У меня в сейфе лежат шесть проектов по шести пограничным мирам, вычисленным нашими Следопытами. Не спрашивай меня, почему я молчу.

– Боишься, – бросил Кинэн.

– Боюсь, – согласился я. – Опять же, это общее дело. Когда я столкнулся с первыми нэргами, я очень тщательно изучил историю Анг Мирта. Я не хочу, чтобы со следующим открытым нами миром произошло то же самое.

– Не только, – возразил он холодно. – Тебе мешает Ворон. Тебе, Рессеру Райзу, мешает та тварь, что сидит в тебе.

Я промолчал. Об этом я тоже думал, и не раз.

– Любой новый внешний мир – это угроза, – продолжил он, глядя мне прямо в глаза с неприкрытым осуждением. – Угроза дестабилизации, угроза благополучию, угроза установившемуся равновесию и порядку. А Ворону это не нужно. Та идея защиты, что воплощена в нем, включается с максимальной силой, борясь со всеми изменениями, угрожающими стабильности, не позволяя даже идеям нарушать статус-кво. Теперь ты понимаешь, почему нашему миру так нужен Завоеватель?

Я опять промолчал. Он прав, и я это знал. Возразить было нечем.

– Жаль, что ты этого не понимаешь… – в его голосе зазвучало презрение. – Мир нуждается в защите, а не в опеке. Ребенок вырастет инфантилом, если над ним все время трястись. Нам нужны потрясения, чтобы двигаться вперед, иначе мы зачахнем.

– Не потрясения, – возразил я. – А стимул к развитию.

Кинэн хмыкнул, оставив мою поправку без ответа.

– Так вот, возвращаясь к тому юнцу, который так не вовремя стал божеством, – с горечью продолжил он. – Тогда, на первом курсе, у меня была гипотеза… Знаешь, я в ней до сих пор убежден. Я попытался ее проверить, и как раз тогда меня шарахнуло перерождением.

Я был шокирован. Мне только что стукнуло 18 лет! Какой из меня Вечный… Но я решил, что это к лучшему. Теперь у меня имелось все, чтобы продолжить эксперименты с Гранью. Я был уверен, что причина разделенности миров – Маар, что во время раскола земель некрос – нежизнь – выделился в отдельное пространство, в отдельный слой, и именно он не дает нашим мирам ни слиться в одно целое, ни распасться совсем. Я подозревал, что наше мироздание устроено не по принципу пчелиных сот, как заявляет официальная наука, а на самом деле все мы граничим с Мааром. Что проходя через шеадр, ты идешь не из одной земли в другую, пересекая всего лишь одну вуаль Грани, а сначала попадаешь в Маар, буквально на мгновение, и сквозь Маар ты перемещаешься в другую землю. Шеадр – это не проход-порог, это мостик или тоннель.

Я кивнул, соглашаясь. Мысль о "тоннельности" шеадра уже не раз приходила мне в голову, об этом говорили кое-какие показатели, которые мы замеряли при смещении и перекосе решеток, да и собственных наблюдений, накопленных во время стягивания, восстанавливания Грани после разрывов, хватало.

– Но проверить гипотезу можно было только построив прямой переход в Маар. Считается, что живое тело не может там находиться, что Маар-Некрос – это иное состояние материи, но я, став Вечным, решил, что у меня есть шанс. Я построил… устройство. И стал его испытывать. В общем, ты видел, как оно работает. Ты только что уничтожил несколько таких устройств.

– Так ты доказал свою теорию? – нетерпеливо перебил его я, заинтересовавшись его исследованиями.

– Убедительных доказательств я не получил, к сожалению, – вздохнул он.– Мы создавали точки входа, но удерживаться в них мог только я сам, обычные люди теряли сознание или вовсе гибли. Но косвенных подтверждений накопилось достаточно. Очень быстро я перенес эксперименты в Анг Мирт. У моего предшественника-Горностая давно был налажен с ними контакт, и поначалу я просто экспериментировал в Ар Хойте, замеряя показатели и исследуя все, что с этим связано. Очень пригодились нэрги – они расширяли пространство разрыва, позволяя мне задерживаться в прорехе между мирами и замерять показатели. Как ты думаешь, почему Грань в месте разрыва так похожа на пространство Маара? Именно поэтому. Две витасферы соединяются вместе, создавая мост через изнанку, но изнанка миров все равно через них сквозит – она его окружает. И да, есть риск, что если держать окно открытым очень долго, Некрос прорвется в наш мир, сожрав мост.

– Значит, Маар, – кивнул я. – Что дальше?

– Я теоретик, – отрезал Кинэн. – Я скорее сумасшедший ученый, из тех, что пытаясь изобрести велосипед, изобретают атомную бомбу. Мне нужен был практик, кто-то, кто мог бы воплотить в жизнь те идеи, что приходили мне в голову. Я хотел работать вместе с тобой. Я долго следил за тобой, когда ты появился, изучал твое прошлое. Убедившись, что ты ничем не похож на Анта, я попытался наладить с тобой контакт. Но ты… ты считал меня пустышкой. Все мои усилия по установлению отношений пропали всуе.

Я попытался вспомнить или хотя бы понять, что именно он имел в виду. Нет, не помню. Вряд ли можно считать попытками установить отношения те странные встречи, дурацкие многозначительные разговоры и глупые полудетские шутки, постоянно ставившие меня в тупик. Да, общение с людьми никогда не было сильной стороной Кинэна Кэйна, избалованного ребенка-вундеркинда, слишком рано получившего божественную силу.

– Я долго надеялся, что мы найдем общий язык и сможем работать вместе. Но нет. Ты всегда предпочитал Гевора, хотя наш союз был бы более результативным. Но ты… ты смотрел свысока, считая меня то ли капризным ребенком, то ли мелкой зверушкой. Поначалу я пытался хоть чем-то тебя заинтересовать. Потом злился. Потом ненавидел и завидовал. Видишь, я ничего не скрываю… – усмехнулся он с сарказмом, через который сквозила искренняя печаль. – Потом решил, что мне проще избавиться от тебя и вычислить нового Ворона.

– Как ты его вычислишь? – удивился я.

– А как мы вычислили Алекса? – парировал Кинэн. – Хотя… все было очень неоднозначно. Ты знаешь, что когда мы задали вопрос Зеркалу, кто может стать Нигейром, мы получили восемь кандидатов?

– Сколько? – изумился я.

– Да, восемь. И пятеро из них находились здесь, в Солнечных Землях. Мы наблюдали за ними несколько лет, но… ни один из них не стал Нигейром. Мы следили за статуэткой из коллекции Кольера – но Змей так и не засветился. Тогда мы притащили сюда первого мужика со Старой Земли, который казался нам идеальным воплощением Нигейра. Американец, успешный в своем мире конструктор оружия. Мы инсценировали несчастный случай, заверив его, что в своем мире он умер, и что возврат невозможен. Я оставил его у себя в Ледере, заявив, что нам очень нужны его мозги. Поначалу он с любопытством и удовольствием работал, а потом стал спиваться. Кончилось все гибелью – в пьяной драке с каким-то вервом.

– А статуэтка? – заинтересованно спросил я.

– Поначалу стала немного тлеть, но затем быстро потухла. С Алексом мы решили поступить по-другому. Мы задумали создать такие условия, чтобы ему было ради кого в нашем мире жить. Ты, кстати, когда-нибудь спал с райзе?

Я удивился скачку его мысли.

– С райзе – нет, но причем тут это?

– У самок райзе очень интересная особенность – очень притягательный для людей запах во время течки. У Эрлен есть целый отряд модификантов, которых она использует для совращения. Поэтому именно райзе получила задание влюбить будущего Змея в себя и привести в Ар Соль. Они должны были немного поскитаться по землям, он бы считал, что защищает ее, а она бы охраняла его от действительно серьезных проблем. Но вышло немного не так… Там, на острове, где был Порог, та девушка, Юля, первая пересекла его, причем совершенно случайно, а следом за ней – и остальные, и райзе пришлось идти с ними. С феромонами у нее было все в порядке, а вот с мозгами – не очень. Она запаниковала, попытавшись убрать "хвост" по дороге. Убить Румянцева, обернувшись райзе, убить Юлию, заманив ее в храм Эрлен и одурманив ядом. Не вышло, хвала богам. Одновременно с их появлением засветилась статуэтка Нигейра, и мы поняли, что попали в цель. В дальнейшем Кольер предложил дать Алексу Легарот, и мы все убедились, что Нигейр таки выбрал себе носителя.

– Что же по-твоему движет богом, когда он выбирает себе тело? – напомнил я вопрос, с которого начался наш долгий разговор-исповедь.

– Поначалу я был уверен, что это знания или навыки в профильной сфере. Но нет… Ты хорошо понимаешь, что такое Вечный? Что представляет собой эта странная сущность, которая вселяется в людей, наделяет их силой, делает могущественным и почти бессмертными?

– Существо из Маара? Не мертвый и не живой?

– Может быть и так, – пробормотал он. – Но это не существо. Это идея. Идея в чистом виде. И она ищет сродство. Духовное сродство с возможным носителем ипостаси. В нем должен гореть тот же самый огонь. Ворон-защитник. Кинэн – генератор идей. Гевор-прогресс. Нигейр – Завоеватель. Даллах– дающий жизнь и целитель. Вагабр – порядок. И так далее…

Я прикрыл глаза. Да, это лучшее объяснение, которое я когда-либо встречал.

– Как же ты вычислишь нового Ворона? – спросил я его после длинной паузы.

– Я буду искать человека, для которого идея защищать дороже, чем собственная жизнь, – пояснил он.

– Вряд ли это будет заметно поначалу, – пробормотал я в задумчивости. – Скорее оно начнет проявляться, когда молодой Ворон войдет в силу.

– Даже тогда будет не поздно, – парировал Кинэн. – Но давай теперь поговорим о тебе. Видишь, я был с тобой откровенен. Теперь твоя очередь.

– Что именно тебя интересует? – усмехнулся я.

– Должен признать, что ваш план по разрушению размыкателей Грани был удачным, и он почти удался, – сказал он задумчиво. – Почти. Поскольку при тебе ничего не было, я хотел бы знать, где остальные заряды, которыми ты собирался подорвать уцелевшие размыкатели.

Я пожал плечами.

– Забудь о них. Я здесь и уже ничего не подорву.

Кинэн покачал головой.

– Ты раздразнил мое любопытство. Очень хочется посмотреть. Сашок их сам сделал или в Нагре нашел?

– Какая разница? – усмехнулся я. – Но ты прав, это оружие сделано руками Нагов.

– Себе хочу, – заявил он. – Так где оно?

Я выразительно посмотрел ему в глаза.

– Обойдешься.

– У вас есть агентурная сеть в Анг Мирте?

– Нет, – почти честно ответил я. – Мы зашли сюда недавно. Просто не успели.

– Не может быть, – хмыкнул он. – Ты слишком хорошо знаком с планом крепостей. Без агентуры это невозможно.

– Ну почему же? Я давно тут летаю. Иногда даже – с визором.

Он молча покачал головой.

– Почему я тебе не верю?

– Ты же сам только что изложил причины. Я тебя раздражаю одним своим существованием. А еще тем, что вовремя не потрафил твоей мании величия.

– В общем-то, я и не думал, что ты добровольно что-то скажешь, – пробормотал он. – Как тебе нравится идея занять место Вейдра?

– Совсем не нравится, – ответил я, холодея и уже с трудом подавляя очередную волну паники. Эх, дурак я, дурак…

Я заставил себя прямо посмотреть Кинэну в глаза и даже изобразить насмешку:

– Но ты особо не надейся, я не Вейдр. Своих не сдам.

– А это мы посмотрим, – злорадно ухмыльнулся он.