Текст книги "Бумеранги (СИ)"
Автор книги: Ольга Вечная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Глава 5
Костя
Планируя месть, я учел каждую мелочь. Что бы ни случилось, все должно пройти как по маслу. Показательно и с последствиями.Сегодня я напугаю ее до смерти. Немного нервничаю, оно и понятно. Дергаюсь, пока еду в клуб, верчу в руках мобильный, то и дело поглядывая на пустой экран.
Кто она там – журналистка, шантажистка? – неважно, придет, никуда не денется. Не упустит возможности пообщаться. Наверное, они там с коллегами дружной шокированной толпой счастливо переглядываются, что я встречусь с ней в неформальной обстановке. Какая удача!
Стоит лишь вспомнить, как она приперлась вся из себя на встречу нашей группы поддержки, звезда недоделанная, лицемерка, слезы лила вымученные, такая злость берет, узлом внутренности скручивает, что дышать больно становится. Взбесился не на шутку, никогда никому не писал тайные записки, а ей подкинул, словно мальчишка влюбленный. А всё, чтобы поняла – раскусили ее. Не идиоты. Посмеяться пришла над нами, обязанными там появляться, а не тут-то было.
Дорога неблизкая, дача, на которую я временно переехал, расположена за городом, и только и делаю весь день, что катаюсь туда-обратно. Но это хорошо, в дороге лучше думается.
Сотовый вибрирует, приходит сообщение с неизвестного номера: «четыре ноль четыре». Опять. И приписочка: «Отдыха хорошего! Заверши его правильно! Мы ждем. ТЕБЯ». Крепче сжимаю руль, кажется, он сейчас треснет в ладонях.
Знакомое ощущение – волосы на теле встают дыбом, как будто от холода. Но на самом деле от страха. Потому что не доверяешь самому себе. Эти пресловутые четыре ноль четыре будут сниться мне снова. Представить только, каждую ночь просыпался в одно и то же время, с четким пониманием того, что нужно делать, дрожа от ужаса, путаясь в том, какой сейчас год. А потом, спустя время, научился справляться. Пока это не началось снова. Утром я опять проснулся в четыре ноль четыре. Глянул в сотовый, в эту же секунду упало сообщение: «Сделай это».
А ведь я знаю, о чем речь.
Позади сигналит «Мерс», водитель, по-видимому, спешит куда-то, сократил дистанцию, в следующую секунду врубает слепящий дальний. И в этот момент, поправляя зеркало, чтобы дать глазам передышку, ловлю собственный взгляд в отражении. И, клянусь, он нечеловеческий. Злобный. Как у орка из «RAZAPlanets», жаждущего крови.
Останавливаю машину на обочине, шины приятно шуршат по придорожной гальке, несколько камушков звонко бьют по лобовому. Вздыхаю, откинувшись на сиденье. Опять карусель из всевозможных вариантов развития событий, как поступить правильно? Попробуй угадать.
Что же я делаю. До чего докатился.
Столик постепенно заполняется, пришли все, кто обещал. Музыка грохочет, еды и напитков – валом. Ребята общаются между собой, я вяло слежу за темами разговоров, не выдавая, что слышу. В клубе царит полумрак, поэтому читать по губам было бы проблематично. Свято храню свою легенду.
Гости вечеринки смеются, над столом летают остроты и шуточки на грани пошлости; звонко гремят бокалы, рюмки. Я сижу, скрестив руки на груди и откинувшись на подушки, наблюдая за происходящим. Приятели то и дело суют мне в лицо телефоны с вопросами или соболезнованиями насчет ограбления, на все киваю. Они не понимают, что находятся здесь сейчас только из-за Элен.
А вот и она. Идут с Миланкой, как лучшие подружки, держась за руки, перешептываясь и хихикая. Обе одеты подобно куколкам, девочки-конфетки. Чудесная обертка вокруг юных сексуальных тел. Фольги мало, обнаженки много.
«Ты как?» – протягивает мне телефон с напечатанным вопросом журналистка, присаживаясь рядом. Ее светлые волосы разметались по обнаженным плечам, губы накрашены безумнейшим образом: верхняя – розовым цветом, нижняя – темно-бордовым. Впервые вижу такое.
Элен сводит брови вместе, ожидая моего ответа. Давай, покажи ей большой палец. Ну же. Она слегка тушуется, встречаясь своими глазами с моими. А я просто смотрю на нее, разгадывая мотивы. Проходят секунды, она так и держит сотовый экраном ко мне, который, к слову, потух. Медленно вжимает голову в плечи.
Наконец, она опускает глаза, а я улыбаюсь и киваю, дескать, держусь.
Оттого, что эти чертовы цифры преследуют меня второй день, я слегка на взводе. Да какой там на взводе! Как ужаленный мечусь из угла в угол, не находя себе места. А, может, и нет его у меня, места этого?
Читаю новое сообщение от Элен: «Прости, я не знала, что ты не слышишь. Очень некрасиво себя повела на стоянке, выбежав за тобой и дернув за руку. Я думала, ты меня игнорировал».
Вообще-то так и было.
Ты правда не знала или каким-то образом выяснила информацию, что я только прикидываюсь глухонемым? Действительно сглупила или решила продемонстрировать свои знания? А зачем сейчас ломаешь комедию? Не верю я тебе, новенькая.
«Если у тебя появится желание, пожалуйста, удели мне немного времени. Мне нужно с тобой поговорить, это очень важно. И мне правда жаль, что такое случилось с твоим жильем».
На этот раз она сразу отводит глаза, не давая и шанса установить зрительный контакт. Беру ее сотовый, делаю вид, что достаю из экрана бумагу, сминаю ее и выбрасываю. Машу рукой, дескать, забыли. Не переживай. Она улыбается и кивает, кладет на стол визитку, прижимает ее пальцами и передвигает мне. Потом еще раз улыбается и отворачивается. Кажется, выдыхает с облегчением.
А потом происходят странные вещи. Во-первых, она пьет. Много. Не прикоснувшись к тому, что стоит на столе, уходит в бар, и опрокидывает три стопки текилы практически подряд. Это странно. Она же на работе.
Во-вторых, на меня даже не смотрит. Вернее, на то место, где я сидел. Ни разу не обернулась. Я специально подошел ближе, прислонившись к периламлестницы так, чтобы наблюдать за девушкой, одновременно оставаясь незамеченным.
Она устало трет лицо, будто ее все вокруг задолбало до такой степени, что тошно, качает головой, слегка шевеля губами, ведя диалог сама с собой. Странная журналистка. Кнут и Седой должны подойти с минуты на минуту – поглядываю на сотовый. Но, кажется, она не запомнит их – девчонка надралась так, что едва держится на ногах.
Стоит плохо – да, но, оказавшись на танцполе, будто забывает, что под градусом. На пару с Миланкой они крутят попками, вертят оголенными плечами, выпячивая грудь, призывно проводя по телу ладонями. Миланку я знаю сто лет, красивая девка, и нравится она далеко не только мне, но богатенький папик настолько хорошо с ней обращается, что добиться внимания девушки – миссия невыполнима.
Элен тоже недурна, особенно в этом черном облегающем коротеньком платье. Груди нет вообще, – это минус, но талия, попа, ножки – все при ней. Замечают ее достоинства, а так же степень алкогольного опьянения еще несколько мужиков, вьются рядом, и со всеми она танцует, всем улыбается. Позволяет к себе прикасаться.
Ее глаза блестят нездорово, алчно. Но почему-то мне кажется, что ей плохо, несмотря на то, что она хохочет. Встряхиваю головой, что за чушь! Только не говори, что тебя задевает, что она ни разу после вежливого приветствия не то, что не подошла к тебе, даже не взглянула. Как будто ты, гребаный гвоздь долбаной программы, нахрен ей не сдался.
А вот и Кнут с Седым. Парни работают в охранном агентстве и калымят в свободное время. Брат несколько раз обращался к ним за помощью, когда за мной шла охота пару лет назад. Историю о «попаданцах» снова распиарили в каком-то шоу по телевидению, и «фанаты» явились по мою грешную душу. Тогда пары сломанных рук хватило, чтобы от меня отстали – одна из них, кстати, принадлежала мне, как и сожженная машина.
Нанятые мной ребятки – здоровые кони. Оделись отлично, представительно. Тщательно побрились, облились одеколоном – чуть не задохнулся, когда они проходили мимо. Но бабы такое любят. Они все сделали правильно, даже на долю секунды не задержали на мне взглядов, без труда по фото вычислили объект соблазнения и начали подкатывать. Попристают сейчас, затем, получив отказ, подкараулят девчонку на улице и перепугают до смерти, доведут до истерики. Уроком будет.
Это низко, аморально, но… мне позарез надо, чтобы она хоть на секунду ощутила тот животный ужас, о котором так неудачно вещала накануне. Пусть захлебнется лицемерием. Посмотрим, что поведает нам всем Элен завтра.
Но… происходит что-то странное. Элен с удовольствием знакомится с амбалами, широко улыбается. Похоже, ей нет никакого дела, кого обнимать в танце, и чьи руки лежат на ее талии. Она будто не в себе.
Зачем? Скажите, зачем разыгрывать жертву изнасилования, а затем при ребятах, вытиравших ей накануне пузырящиеся сопли, прижиматься задом к незнакомым мужикам? Моя логика тонет, падая на дно якорем.
Мне протягивают телефон. Это Миланка.
«Кость, надо что-то делать. Элен напилась, как бы чего плохого не случилось. А мне бежать нужно, за мной приехали».
Отвечаю ей: «Я о ней позабочусь, не беспокойся».
Она пожимает мне руку и уходит.
А через двадцать минут Кнут и Седой ведут Элен в сторону выхода. Непонятно с какой целью, следую за ними. Миланка просила проконтролировать, я всего лишь исполняю просьбу.
Подзываю Кнута жестом, спрашиваю, куда они направляются. Договаривались напугать ее, а если она идет сама и не боится, то в чем тогда смысл?
– Raza, девка твоя – как оказалось, вовсе не против повеселиться, даже не думай насчет нее. Но ты не переживай, под конец мы все же припугнем ее. И да, денег больше не надо, аванса вполне хватит.
Она действительно уходит с ними по собственному желанию. Шагает сама, на косяки не натыкается. Пьяная, но не в стельку. Или в стельку?
Растерянно смотрю им вслед, понимая, что ничего не понимаю. Глаза мужчин горят предвкушением веселой ночки, Элен, кажется, безразлично, что происходит.
Отвлекает от мыслей сообщение от Татьяны Петровны, быстро открываю его, потому что обычно куратор никогда не беспокоит настолько поздно. Наверное, что-то срочное.
«Костя, мне только что звонили из службы безопасности. Элен – чиста. Она, конечно, не так проста, как кажется, но ни к журналистике, ни к расследованиям не имеет ни малейшего отношения. Студентка туристического вуза, живет в общежитии, не привлекает к себе внимания, работает в языковой школе «Дружба», в свободное время занимается переводами. Прописана в квартире вместе с какой-то Кристиной Лепиной, которая так же далека от расследований. Я согласна, что-то Элен не договаривает. Думаю, скоро она нам расскажет всю правду, дай ей время привыкнуть. Она нуждается в помощи, каждым жестом показывает, что без поддержки извне не справится. Не горячись, позволь мне с ней поработать. Желаю повеселиться хорошенько!»
Вот черт.
А если я ошибся? Что если ее появление всего лишь совпало с травлей? Жутчайшее, немыслимое совпадение. Что если с ней правда случилось нечто плохое, и теперь она не способна на адекватное поведение? Синдром жертвы или как там правильно? А я свел ее с парой шакалов.
Глава 6
Элен
С Кристиной мы, как и положено близким людям, ссорились. Но отмечу, что никогда из-за мальчишек. Противоположный пол ее просто-напросто не интересовал, Крис не мечтала ни о семье, ни о детях. Сейчас мне уже кажется, что она всю жизнь любила только свой компьютер, хотя это и не совсем так.
Мы познакомились давно и обстоятельства первой встречи нельзя было назвать приятными. Однажды я решусь и расскажу об этом кому-нибудь. О нашей странной родственной связи, которая в голове у многих так и не уложится даже после тысячи объяснений. Мы обязаны были возненавидеть друг друга, но вместо этого – подружились, прониклись симпатией и нежностью, как разлученные в детстве близнецы. Я помню Кристину в то время, когда она обожала учиться, занималась спортом и творчеством. Мы посещали все кружки, имеющиеся в нашем городе, читали взахлеб одинаковые книги, танцевали народные танцы, строили грандиозные планы на будущее. А потом… моя любимая Крис начала отдаляться.
Да какой там! Она сошла с ума, иначе не скажешь! Поначалу я не понимала, что происходит, почему она не спит и не ест, а только пялится в монитор. Ревновала и ждала, когда ей уже надоест глупое хобби, потому что сама я компьютерными играми так и не смогла проникнуться, сколько бы не пыталась. Затем злилась и обижалась, а недавно – испугалась за ее жизнь по-настоящему.
Я вспомнила нашу последнюю с ней ссору в подробностях. Крики, убийственные оскорбления. Она требовала, чтобы я отстала от нее и позволила ей жить так, как она того хочет. Заявила, что ненавидит меня, что это я виновата в том, что ее детство было испорченным. На что я ответила, что с радостью бы забрала ее опыт себе, лишь бы она только перестала оправдывать им побег от реальности.
– Смотри-ка, ревет девка, – пробасил кто-то сверху.
Вынырнув из тяжелых воспоминаний, тисками сдавливающих виски весь день, я оглядываюсь. Сколько же я выпила? Голова кружится, слегка подташнивает. Как я здесь оказалась? Боже, впервые вижу эти стены с убогими обоями в мелкий цветочек, двоящиеся перед глазами. Ото гостиница? А мужчины… те, с кем я танцевала. Они сказали, что мы подышим воздухом, что в клубе жарко и поэтому трудно дышать. О нет, да где же я нахожусь?!
Кидаюсь к двери, но она заперта. А эти двое смеются, переглядываются. Один расстегивает рубашку, второй берется за ремень. И смотрят на меня, будто облизывают. Не смотрят, а в грязи валяют. Навязывая образы, которые уже вовсю предвкушают превратить в реальность. И от понимания того, что у них на уме, мне становится дурно. Хватаюсь за ручку двери. Дергаю. Дергаю. Не поддается.
– Помогите! – кричу отчего-то хриплым, будто не своим голосом, который не слушается, покинул меня. Струсил.
– Снимай трусишки, крошка. Мы уже поняли, что ты недотрога, теперь заканчивай ломать комедию.
Ужас парализует, когда они хватают меня и ведут в комнату. Ведут… я не достаю до пола. Пытаюсь тормозить пятками, но лишь беспомощно болтаю ногами в воздухе. Дергают за платье, которое послушно оголяет грудь, порвавшись по ходу пуговиц.
Я так устала жить одна, без тебя, Крис. Мне плохо. Я так сильно тебя люблю. Но я не могу больше бороться. Выдохлась. Проблемы на работе, нокаут от Вадима, везде и всюду абсолютное непробиваемое одиночество. Была надежда на Мистера молчаливое высокомерие, что он сможет подсказать, как с этим всем справиться. Но он тоже отвернулся. К чему меня привели жалкие попытки изменить хоть что-то?
И вот я доигралась. Оказалась в номере гостиницы, куда не собиралась идти. С двумя незнакомыми мужчинами, которых боюсь до трясучки. Пот струится между лопаток, сердце так колотится, что я дрожу всем телом в такт ему. Сжимаюсь в комочек. Что же я наделала. Боже, помоги мне.
– Пожалуйста, не надо, – судорожно пытаюсь натянуть на себя рваное платье. Они смеются. Им доставляет удовольствие мое барахтанье.
Слезы не текут, а брызжут, я едва слышно пищу от ужаса, когда они хватают меня, распластав на кровати, уложив на живот, и начинают мять. Пытаюсь звать на помощь. Изо всех сил кричу, но голос тонет в подушке, в которую вдавливают мое лицо. Будто это происходит не со мной.
Я умоляю прекратить, пытаюсь драться. Да куда там. Лишь мерзкие запахи чужого пота, смешки и грубые прикосновения.
Один лезет в лицо и каким-то образом у меня получается укусить его. После этого сразу же получаю удар по губам. Слетаю с кровати, перед глазами темнеет, а когда проясняется, я понимаю, что они снова волокут на кровать. Ничего не слышу, картинка плывет, и в голове одно желание, пусть все скорее закончится.
Но что-то происходит. Какой-то грохот, будто упал стол или шкаф. Все замирают. Через мгновение я понимаю, что в дверь номера долбятся. Не просто долбятся, а пытаются вынести ее к чертовой матери.
Боже, пожалуйста, кто бы это ни был, пусть у него получится.
Двое ублюдков матерятся.
– Сходи, посмотри, что там.
– Дооралась, сука!
Я получаю пощечину, после чего мне зажимают рот.
– Только пискни!
Один из них выходит из комнаты, а через полминуты возвращается, причем выглядит растерянно, сконфуженно.
– Уходим, Седой.
– Чего? С какой стати?
– Пошли, говорю, – он кивает на дверь, быстро надевает рубашку, в спешке хватает вещи со стола.
Но второй даже не шелохнется. А я слышу, как пульс бахает в ушах, вдыхаемого носом воздуха не хватает, мне становится дурно, картинка перед глазами плывет. Глотнуть бы ртом воздуха. Хотя бы разочек. Идущая следом ругань теряется, я упускаю слова, суть разговора. Мне плохо, тошнота подкатывает к горлу.
Я все еще в порванном платье с зажатым ртом на кровати, белоснежные простыни которой измазаны в крови, струящейся по моему лицу из губы и носа.
– Неприятности мне не нужны. Валим, – говорит тот, кто уже оделся.
– Нихрена подобного, – басит над ухом второй. – Я распалился. Струсил – вали! Мне мальчишка не указ.
– Как хочешь. Но я пас, – тот разворачивается и уходит. Надежда, за которую я отчаянно ухватилась, рассыпается. Тот, которого назвали Седым, по-прежнему прижимает меня к кровати, наваливается всем телом, отчего мои кости хрустят. Хватает за бедро, и наконец, отрывает руку ото рта. И я кричу. Боже, у меня словно заново прорезался голос. Да так, что горло начинает саднить, словно его исполосовали ножами. Я ору, что есть мочи, как новорожденный ребенок, впервые глотнувший кислорода. Пожалуйста, кто бы ты ни был, зайди в комнату и помоги!
И он словно читает мои мысли. Залетает в спальню, запрыгивает на кровать и быстрым движением ударяет насильника двумя руками по ушам. Тот хватается за голову, стонет, и скатывается с кровати. Я быстро сажусь, подтягиваю одеяло до горла, с ужасом глядя на того, кто пришел на помощь. Мистер молчаливое высокомерное собственной персоной. Спасибо тебе, Костя, только не бросай меня здесь, не уходи!
Тот смотрит на меня вытаращенными, безумными глазами, потом поворачивается к насильнику. Резким движением показывает на дверь. Зубы сжаты, ходят желваки на побледневших скулах. Тело напряжено. Боже, он в два раза худее стоящего напротив ублюдка.
Поток слов Седого содержит столько матов, что я едва улавливаю общий смысл:
«Не вздумай играть со мной в буду-не буду, хочу-не хочу. Я тебе не мальчик на побегушках».
Костя ударяет по своей руке и снова показывает на дверь, проводит пальцем по горлу. Не знаю, как ему удается, но по жестам понятно все, что он хочет сказать. Он приказывает уходить, для этого необязательно знать азбуку глухонемых.
Но это бесполезно. Насильник отступать не намерен. А я уж точно не собираюсь сидеть и покорно ждать, чем закончится их перепалка. Соскакиваю с кровати и, по возможности подобрав остатки платья, рвусь к выходу. Седой хватает меня и швыряет в сторону. Костя кидается на него, они катятся по полу, усыпая друг друга ударами. После падения мне снова нехорошо, колени дрожат, ноги не слушаются, ватные, будто в желе увязли, поэтому ползу на четвереньках к выходу в коридор, моля Бога, чтобы там не стоял второй. Иначе это конец.
Но в коридоре пусто. Кое-как я добираюсь до лестницы и кричу, что есть мочи: «Помогите!»
Слышатся топот, шаги, на этаже появляются охранники. Я показываю на открытую дверь и умоляю:
– Спасите его. Он его убьет!
Глава 7
Не знаю, сколько проходит времени до появления полиции. Придя в себя, я, кутаясь в любезно предоставленный администратором халат, дрожу, сидя в фойе. Наконец, вниз спускается Костя, слегка пошатываясь. Выглядит он неважно, один глаз заплыл, ухо, в котором было крошечное колечко, порвано и заляпано кровью, как и некогда белоснежная рубашка-поло.
Насильника увозят быстро и почему-то врачи скорой помощи.
На какое-то время обо мне забывают, и я даже собираюсь незаметно сбежать, но вот снова появляется Костя, подходит вплотную. Некоторое время смотрит на меня сверху вниз, словно я диво дивное или, что вероятнее, чудище неведомое. Затем плюхается рядом на кожаный диванчик. Кое-что пишет в телефоне, потом протягивает мне:
«Он говорит, что ты сама спровоцировала. Так оно и было, с одной стороны, но… Я сказал, что ты моя девушка. Напилась. И они тебя увели обманом. Я пошел следом. Держись этой же легенды».
Я судорожно киваю.
«От заявления и вообще каких-либо претензий откажись», – показывает он.
– Но почему? – ахаю я.
«Я выколол ему глаз ключом. Надо это замять».
А потом, не понимая, что на меня находит, в состоянии аффекта или шока, я кидаюсь Косте на шею, обнимаю изо всех сил и рыдаю, шепча слова благодарности. Не имеет значения то, что он не слышит. Главное, что не отталкивает. Позволяет себя обнимать и плакать, шептать в не функционирующие уши, что это было очень страшно. И очень больно. И что он был чертовски прав – меня не насиловали. Меня вообще никто никогда не обижал. Наоборот, всю жизнь оберегали, холили и лелеяли. И только теперь я понимаю, как мои речи что в клинике выглядели со стороны: тупейшая насмешка над всеми несчастными женщинами, с которыми это случилось на самом деле. И мне так стыдно. Боже, как же мне стыдно. Сегодня я побывала в аду. И Костя – он мой герой.
Наконец, нахожу в себе силы оторваться от него. Отстраняюсь на достаточное, чтобы он мог увидеть мое лицо, расстояние. Опухшее, заплаканное – не имеет значения. Я говорю: Спасибо.
Пусть прочитает по губам. Я повторяю снова и снова. Костя абсолютно серьезен. Конечно же, молчит, просто смотрит. Я произнесла это слово уже раз тридцать, когда он, наконец, обнимает меня – теперь уже сам. Прижимает к себе. И позволяет выплакать ужас этой ночи и боль несправедливости последних лет.
Костя
Глубокая ночь застилает узкую улицу за окном долгожданной тишиной. В городе по-зимнему зябко. Тускло. Осень закончилась, наплевав на даты в календаре. Осени в этом году больше не будет, отмучились. Нам предстоит длинная тягомотная зима, а следом, если повезет, и весна, бередящая спрятанное в уголках души волнительное и робкое «а вдруг повезет». Ее тоже как-то нужно будет пережить. Приспособиться.
Дверь хлопает туда – обратно, привлеченные шумом испуганные постояльцы высыпали на первый этаж и ошарашенно переглядываются. Многие, кого не должно здесь быть ни в это время, ни в какое-либо другое, успевают поскорее унести ноги, опасаясь излишнего внимания к своим небезызвестным персонам. Новые гости заходят, но, увидев людей в форме, разворачиваются на каблуках, изображая шок от того, что якобы ошиблись дверью. Нет-нет, конечно же они искали круглосуточный магазинчик, чтобы прикупить кефирчик с овсяным печеньем, а попали в бордель (зачеркнуто) отель с почасовой оплатой. Я редко выхожу из дома, вот выбрался – и понимаю, что лучше бы продолжал сидеть перед монитором.
Гостиница у ночного клуба, кого тут только не встретишь. Глаза б не видели. Многим мы с Элен сорвали вечеринку, не только Кнуту с Седым. Еще как сорвали, да, девчонка?
Но как же громко ты кричала. А я… Что я? Ошалел, когда услышал. Сдурел. Виной захлебнулся, осознав, что как играл в детстве, так и продолжаю, только ставки выросли. Не имею ведь права. Тогда не тянул, а сейчас и подавно не справлюсь.
Она все еще жмется ко мне, но это ничего не значит. Девушка в шоке, а на моем месте мог быть любой другой, просто именно я ближе всех в данную минуту. Страшная ночь.
«Страшная ночь, да?» показываю ей сотовый с вопросом.
У Элен, оказывается, завораживающие глаза. В клинике девушка выглядела иначе, ничем не примечательной. Там ее легко получалось презирать за никчемный неуместный пафос. А теперь хочется дать передышку, загородив собой. Эти глаза… Плещущийся за ними животный ужас превратили зеркала души в целый мир. Ее мир. Нараспашку теперь ворота, смотри и тони, увязай, читай ее, взламывая последние замки. Спорю, спроси я хоть что сейчас – ответит честно и прямо.
Она поспит, и взгляд перестанет быть затравленным. Воспоминания сотрутся, побледнеют, контуры размажутся. Но все это завтра, а сегодня она трясется и прячется за мной, не догадываясь, кто на самом деле в ее жестокой сказке чудовище.
Мне действительно паршиво. Даже не так. Я познал высший уровень паршивости. Тот самый, когда еще хотя бы один упрек, и смело на виселицу. Роль спасителя где-то отыскала в помойной яме души завалявшуюся совесть и сверлит в ней дыры. Даже в ушах гудит, с таким усердием.
Выдыхаю через сжатые губы, отчего это выходит комично громко, щеки надуваются до боли. Элен сидит рядом, замотавшись в халат, трясется как от холода. И что мне сделать? Предложить подбросить ее домой?
Когда она в очередной раз начинает ко мне прижиматься и благодарить, в холл врывается Антон. Полы его длинного светлого пальто развиваются, как плащ супермена, глаза метают молнии, пальцы сжаты в кулаки. Антон у нас по части – уладить проблемы, со всеми договориться, потрясти золотой кредиткой, побросать в воздух пятитысячные купюры. Не было бы у меня денег, ей-Богу, ходил бы за ним следом с мешком, улучая момент, когда можно набить его доверху.
Он скупо кивает мне и сходу встревает в разговор между полицейскими и администратором гостиницы.
– Как ты себя чувствуешь? – привлекает касанием к себе внимание Элен. Тянет руку, чтобы дотронуться до моего лица, но я отшатываюсь. – Извини. Прости. Обещаю, что… сделаю все, как ты скажешь. Мне так жаль, что тебе досталось из-за моей глупости.
Самое время для очередного фирменного выдоха с надуванием щек. Отлично, Raza, теперь она твоя должница. Можешь собой гордиться, ублюдок.
Ее снова начинает колотить, слезы реками омывают лицо, на котором уже не осталось косметики. Да что ж такое, как ни увижу Элен, она вечно ревет… В этот раз, правда, вполне искренне. Добился чего хотел, выполнил данное себе обещание.
Тошно-то как.
В тот момент, когда ее пальцы снова вцепляются в мои плечи, замечаю внимательный взгляд Антона в нашу сторону. Брат приподнимает брови, дескать, мне удалось его удивить, затем собирает волосы за спиной, длины хватает только-только чтобы связать их, и направляется в нашу сторону.
– Твоя девушка, значит, – говорит он, а на губах блуждает абсолютно несвоевременная улыбка. Пожимаю плечами. У меня, знаешь ли, есть беспроигрышный план, как знакомиться с женщинами. Устраиваешь им ад, а потом спасаешь. Пойду-ка удавлюсь после этих мыслей.
– Трофимов у выхода, а я возьму «Инфинити». Дуй отсюда поскорее, пока тебя не узнали.
«А с ней что делать?» – спрашиваю взглядом и жестами.
– Твоя же девушка, ты и решай, – усмехается брат, после чего пожимает Элен руку и отвечает на ее несмелую улыбку своей обворожительной.
