Текст книги "Бумеранги (СИ)"
Автор книги: Ольга Вечная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
– Папа, ты заблуждаешься насчет Кости, – все же не могу промолчать. Меньше суток назад этот самый Разовский покрывал мое тело поцелуями, и, закрыв глаза, я по-прежнему мысленно переношусь в его квартиру на тот самый матрас, на котором мы не сдерживали себя в попытках движениями выразить свои чувства. Я хочу снова туда к нему, пока не врубили свет, и все не покатилось к дьяволу. Я плачу, потому что не могу вернуть время и еще хотя бы капельку побыть рядом с ним.
– Кристина сообщила, – продолжает рушить мои надежды отец, – что Вадим пытался тебя предупредить об опасности. Позапрошлой ночью его избили. Сопоставив факты, легко догадаться, кто именно, – папа безжалостен. – Ты меня очень разочаровала, Лика. Все, что угодно, но… секта? Теперь будешь жить дома, на глазах. Ты не оправдала ни ожиданий, ни доверия. И мне страшно представить, что было бы, не спохватись Кристина вовремя. Твоя судьба – быть домохозяйкой. Зря тебе позволили уехать, это моя ошибка.
Глава 45
Костя
Брат не может смотреть на мой беззубый рот, поэтому сразу после наложения швов мне делают слепок челюсти. Зачем-то понадобился новый – можно подумать, с прошлого раза что-то у меня во рту изменилось.
Я лежу в полудреме на больничной койке, пытаясь проанализировать последние месяцы. События, как привидения, летают вокруг, а я только и могу, что пропускать их сквозь пальцы, не столько ловя, сколько разгоняя. Я не признался, что со мной случилось на самом деле, и это очень плохо. Обычно я обо всем рассказываю Антону, у меня не может быть от него секретов, потому что он единственный, кому я доверяю на сто процентов. Если бы не он, я бы не смог оправиться после «Данте». Когда все это случилось, матери уже не было, а отец моментально смылся из страны, в последний раз его видели пару лет назад где-то в Индонезии. Понятия не имею, жив ли он. Человек просто пропал, даже для родных детей. Дядю посадили пожизненно, ко мне приставили нескольких психиатров. Антоха остался за главного, а он в то время был едва ли намного старше меня сейчас. Чтобы не сойти с ума, он вернулся в Россию, где под чутким руководством деда организовал новый бизнес.
Материалы по «Данте» специально умалчивались, изымались из сети, родственникам запрещали давать интервью. Секта была настолько безумной и удачно спланированной, что было принято решение – уничтожить детали, чтобы никто другой не пошел по стопам.
С моей левой руки сняли напульсник, когда меня мыли, и без него я чувствую себя голым. Он лежит на тумбочке рядом, но у меня нет сил дотянуться и надеть его обратно. Слабость в теле, накачали наркотиками.
Вот досчитаю до сорока и надену его. Один, два, три…
Где же моя Элечка? За сколько тысяч километров от меня? Если ее отец спросит, как мы познакомились, наверное, она не скажет правду.
Мое тело будто теряет вес, я парю над кроватью, тяну вверх подбородок, кажется, если высуну язык, смогу почувствовать, насколько здесь шершавый потолок. А вот веки, напротив, тяжелеют. Увеличили количество обезболивающих? Ух ты.
А потом я чувствую холод: кто-то стягивает с меня простынь, матрас проседает под весом еще одного человека. Я силюсь открыть глаза, но не получается. Ощущаю неспешную ласку, кто-то касается моей груди, ведет пальцами ниже, нерешительно ласкает живот. К моим губам прикасаются другие губы – легкий, невесомый поцелуй. Стремительно в своих воспоминаниях проваливаюсь в прошлое, когда меня целовала Элен после донации. До чего же это было приятно и необходимо.
Следом мне начинает казаться, что я нахожусь в квартире Эльзы, даже чувствую аромат хвои и сладковатых духов. Сминаю простынь, и мне кажется, что под моими пальцами идеальная кожа любовницы. Память вновь перекидывает мое сознание и я оказываюсь в своей квартире, вижу сидящую рядом Элен, в голове звучат ее вопросы про женщин из моего прошлого. Измена – это меньшее, что сейчас нужно нашим и без того сложным отношениям.
Я должен открыть глаза и убедиться, что Элен сбежала от отца и приехала ко мне. Это так тяжело… Нечеловеческое усилие, и я поднимаю веки. Осознание обрушивается тяжелейшим разочарованием. Перед глазами плывет, но цвет волос определяю точно – они вовсе не светлые, а длинные и темные.
Заметив, что я пошевелился, Кристина замирает и испуганно смотрит на меня. Отдергивает руку от моей груди, словно ошпаренная.
«Что ты делаешь?» – спрашиваю простейшим жестом, шевелю при этом губами. Должна понять, если захочет.
– Ты… должен думать не о ней, – говорит Кристина. – Должен забыть ее. И идти дальше. Так правильно. Она нам мешала.
– Что ты делаешь? – повторяю вопрос. – Зачем? Ты ведь сама не хочешь, – шепчу очень тихо, сипло. Даже если бы и хотел сказать вслух, не получилось бы.
Она опускает плечи и голову.
– Я с посланием, – робко шепчет в ответ. Кажется, она тоже чувствует себя не в своей тарелке. – Если ты хочешь… ты я могу быть твоей… девушкой. Вместо… нее.
– Это так не работает, – получается глухо. После чего закрываю глаза и вновь проваливаюсь в забытье.
Снится мне то самое утро. Первое в череде самых страшных: утро, когда не стало мамы. Наверное, я осознанно туда возвращаюсь каждый раз, когда особенно фигово и на душе, и физически.
Мама много лет болела. Если честно, я вообще не помню ее здоровой, а всегда в непрерывной борьбе за жизнь. Возможно, она была больна еще до моего рождения, я не знаю. Она принимала море лекарств, отец таскал ее по всему миру в поисках лучших врачей. Многих современных светил дед привозил в Осло или в Москву – в зависимости от того, где мы в это время жили, – но ничего не помогало. Стыдно признаться, но я не знаю, чем именно она болела, несколько раз спрашивал, мне ничего конкретного не сказали, а потом это потеряло значение.
За несколько часов до смерти она делала со мной уроки. Она уже знала, что может умереть в любой момент, ее выписали из больницы и отправили домой «побыть с семьей». Она не плакала, не говорила никаких пафосных речей или что-то в этом роде, не делала наставлений. Она учила со мной математику. Как обычно, увлеклась. Я улыбаюсь, вспоминая этот вечер. Мне было семь, и как-то от простых примеров мы незаметно перешли к квадратным уравнениям. Было ничерта непонятно, но весело.
Антоха сидел в этой же комнате с ноутбуком, иногда зачитывал кусочки текста вслух. Какую-то умную статью, я не помню. И мама высказывала свое мнение. Совершенно обычный вечер. Если кто-то из нас троих (меня, брата, отца) начинал плакать, глядя на нее, она говорила подтереть сопли и не позорить ее. Мы делали вид, что ничего не происходит. Мама уложила меня спать, помолилась, как обычно, зачитывая свою мантру. У нее был удивительный голос, очень приятный, пробирающий. Следующим утром мамы не стало. Мы рыдали втроем, потому что больше никто не позорил за слабость и проявление чувств.
Наверное, мы с Антоном были ее последним желанием, раз она проводила последние часы именно с нами.
Мама бы не допустила того, что со всеми нами случилось. После ее смерти все изменилось. Отец с головой ушел в бизнес, считая, что обязан развивать дело жены, тем самым доказывая свою любовь к ней. Мы все впахивали на «Данте», ведь игра досталась нам от нее, но из невинной забавы нечеловеческим рвением мы сотворили чистилище.
Когда я вновь разлепляю веки, не понимаю, прошли сутки или одна минута, Кристина по-прежнему сидит рядом. Держит мою руку, водит пальцами по запястью.
А я улыбаюсь ей и подмигиваю. Ты че, и вправду думала, что я оставил на руке рецепт элексира? Было аккуратное шрамирование. Дядя высек на моей руке химическую формулу. Если бы с ним что-то случилось, «Данте» продолжила бы свой путь благодаря мне.
Зашлифовать шрамы не получилось, пришлось травмировать целый участок кожи, чтобы символы стали неразборчивыми.
– Здесь был ключ к «Данте», – говорит она. – А теперь где он?
Тянусь рукой и ударяю пальцем по своему лбу. Да, я помню состав, увы, не создали еще такого средства, чтобы можно было стереть память. Но я ведь не скажу.
Ты ведь понимаешь, что я ничего тебе не скажу?
С другой стороны – Кристина единственная, кто может вывести меня на организатора.
В этот момент мне вновь становится больно, видимо, это отражается на моем лице гримасой, и Крис торопливо начинает извиняться:
– Прости, я не знала, что так будет. Не думала, что он станет бить тебя, – будто бы искренне. Молчу. Она продолжает:
– Ты должен поправиться как можно скорее. Элен в безопасности. Родители о ней позаботятся. Ты просто больше не думай о ней, всего делов-то. Она просто не такая как мы, ты ведь и сам это понимаешь. Просто она выйдет замуж, родит детей. У нее все будет просто, как и у всех Лепиных. А мы? А нам с тобой пора. Сколько можно уже бороться, Раза?
Глава 46
Raza
Року никто отдельную палату в частной клинике не оплатил. Вызвали скорую и «до свидания» не сказали. Пришлось бедолаге поваляться в госучреждении, почувствовал себя бомжом парень: даже полиса нет, один паспорт и тот без прописки. Мечта, а не пациент. Благо, с соседями повезло: скинулись ему на зубную щетку и мыло, – это мне рассказал Алексей, у которого тот пытался занять денег. Впечатлений у Рока масса, его Кристина в красивых платьях не навещала. А меня каждый день. Мы вместе с ней снова и снова рассматривали мою шрамированную руку. Иногда она скупо говорила о геймерах и их мечтах. Время от времени мне казалось, что она принимает какие-то препараты, впрочем, когда-то давно я сам нес примерно такую же чушь.
– Жаль, что Элен с нами не будет. Наверное, она единственная, кого я любила. Единственная в моей жизни, кого стоило любить.
«Малики?» – пишу на листочке.
– Я буду Маликой там, а она – здесь, – склонила голову на бок. – Все честно. Raza, поправляйся скорее, пожалуйста. Времени все меньше. Ты ведь выполнишь свое предназначение? Переправишь нас?
Киваю ей, ожидая возможности выйти на организатора. У самого, конечно, сердце на разрыв аорты, роль мыслей в голове. Вот бы уговорить Крис пойти в полицию. Но она зомбирована, опасно спугнуть и потерять единственную ниточку.
«Больше никогда так не делай, не касайся меня без разрешения», – написал ей однажды. Она жутко смутилась:
– Я… Мне… я думала, тебе захочется.
Предостерегающе качаю головой. Чтобы там ни втирал тебе ваш лидер, ты ейне замена, Крис. Все в ваших жизнях, девочки, сложилось неправильно. Но мне-то плевать, что там в паспорте. Я должен спасти от всего этого безумия свою Малику, и всех вас, горе-попаданцев «второго потока».
От Эльки вестей нет, но откуда бы им взяться? Антон конфисковал мобильный, персоналу под страхом мучительной смерти велено не давать мне технику. Ольга приходила, фруктов принесла. Зареванная, несчастная. Обнимала меня, словно мать родная. Не ожидал даже, что так распереживается. Она всегда хорошо ко мне относилась, надо отплатить их семье тем же. Оля обещала связаться с Элен, расспросить, как она, но на следующий день призналась, что дозвониться не получилось, текстовые сообщения застряли на полпути. Отключен телефон у Эльки. В социальных сетях она в последний раз появлялась еще до встречи со мной.
Кристина ни разу не пересеклась ни с Олей, ни с Антоном. Иногда мне казалось, что геймерша мне снится, ну как иначе объяснить ее внезапные появления, минуя охрану? Я никому об этом не рассказывал, разумеется.
Наконец, выписка. Анализы в норме, гематомы рассасываются, выздоровление идет по плану, чего держать просто так? Выписка пьянит свободой, но оказалось, рано радовался – Антон Игоревич лично привозит мне одежду и изъявляет желание сопровождать до безопасного места. Сопротивляться нет ни физических ни моральных сил.
Рок встречает почти у дверей – стоит бедолага на противоположной стороне улицы. Интересно, давно? Он не мог знать точную дату и время выписки. Выглядит паршиво, похудел. Смотрит на меня, но Антон поднимает руку показывая, чтобы ближе не подходил. С Антона хватит, мы исчерпали лимит доверия.
– Раза, садись в машину, – говорит сквозь зубы. Помимо Алексея и Трофимова с нами два качка, которые рассредоточились вокруг. Ничего не могу сделать.
Мне надо сообщить Антону, чтобы дали Року денег. Но под рукой ни блокнота, ни телефона. По сигналу мне выворачивают руку и подводят к двери. Я просто склоняю голову и сажусь в машину.
На даче к нашему вооруженному до зубов отряду присоединяется еще один телохранитель. Интересно, Крис преодолеет и эту преграду? Интернета здесь больше нет. Телефон мой Антон где-то «забыл», и новый мне пока не полагается. Некоторое время мы общаемся с братом, он выглядит уставшим и просит меня просто никуда не вляпываться. Просто отсидеться в безопасности. Он почти умоляет. С Крис они незнакомы, но у них обоих все очень «просто».
Рок где-то в городе один без копейки в кармане, Элька-Малика за тысячи километров, надеюсь, ее там никто не обижает. Впасть бы в отчаяние, да некогда. Новый год встретили позавчера.
Какое-то время я безвылазно сижу в комнате, потом втроем с готовыми к стрельбе на поражение ребятками выгуливаем по участку Акцио. Он еще не совсем оправился после отравления, да и чужие люди давят хорошему мальчику на психику. Мне тоже давят, братан, что сделаешь-то?
Полицию, может, вызвать и сообщить, что меня удерживают здесь силой?
– Раза, ну как? Объясни мне, ка-ак такое могло случиться? – причитал Антон в первые дни в больнице, отворачиваясь при каждой моей беззубой улыбке. Хватался за голову. Ходил по палате из угла в угол. – Как мне беречь тебя?
Антону я многим обязан, пришло время оправдать ожидания. Три дня занимаюсь только диздоком финального эпизода. Кофе и сигареты. Затычки для ушей, чтобы не отвлекаться на болтовню охраны. Как ни странно, вдохновение находит едва открываю ноутбук, словно дожидалось, несчастное, первого удобного момента. Требует немедленного превращения мыслей в текст. А они на редкость удачные, прям одна за одной, строем выстраиваются и на бумагу льются.
Скидываю конечную версию на флешку, флешку прячу в напульскник, а тот – в шкаф на верхнюю полку. Если со мной что-то случится, будут разбирать вещи – найдут. Документ довольный краткий, но у Антохи на службе толпа талантливых аналитиков, дожмут, доработают. Изменят что-то при необходимости. Опереться им есть на что.
На следующий день наша делегация выдвигается в стоматологию, вставлять мне новые красивые зубы. Алексей считает, что это напрасный риск, то ли дело дома – тепло, сухо и мухи не кусают. Подумаешь, можно и без зубов питаться, супчики блендерить, например. Но работу я ему облегчать не собираюсь. А вообще, конечно, я дико рад самой возможности выбраться в город.
Позади шлейф из тюремщиков, в голове пульсирует от напряжения.
– Пока вы с нами, вы в безопасности, – ободряет Алексей. Шутить он и раньше не любил, а теперь так и вовсе намерен бороться до последнего за мое здоровье и свою репутацию.
После стоматолога я изъявляю желание посетить собрание в «Без имени», как раз время подходит. Антон по мобильному дает добро, и мы выдвигаемся. Трофимову неуютно, он то и дело вздыхает и ерзает в водительском кресле. Алексей сидит рядом со мной на заднем сиденье, а впереди справа – чувак, то и дело поглядывающий в сторону водителя с подозрением. Мы-то с Элечкой думали, что это Алексей у нас круглосуточно в образе.
На лавочке возле «Без имени», обалдеть можно, сидит Рок в кожаной куртке, судя по физиономии и позе – продрогший до костей. Каким-то образом выяснил расписание, молодец! Похвально. Мы киваем друг другу, но подойти не рискую, так как Алексею были даны конкретные указания не подпускать меня к Року. Потом, брат. Он должен понять по выражению моего лица, что у меня есть план. Потерпи, немного осталось, не отморозь почки. Я придумаю, как нам пересечься, хотя бы передам тебе кредитку. Может, из окна сбросить?
В фойе здороваюсь кивком, как обычно, но увидев меня, девчонки вскрикивают и замирают. Эм-м. Да ладно, неплохо я уже выгляжу, что вы в самом деле. Сто лет ведь знаем друг друга. Оглядываюсь – ну да, впрочем, охраны больше, чем обычно, но что уж настолько эмоционально реагировать?
«Все в порядке?» – спрашиваю жестом, силюсь улыбнуться. Два зуба встали на место идеально, один еще пока нет, но он сбоку, не слишком заметно. Смотрят на меня, моргают. Не понимают? Как удобно с Элькой было, однако. В нерешительности стою напротив, пялюсь на них, они – на меня. Спрашиваю кивком влево: «Где обычно?», – получаю ответ: «Конечно».
Осмотрев кабинет, Алексей соглашается подождать за дверью. Надо сесть не где обычно, а у окна. Если Рок догадается обойти здание, я его замечу и сброшу карту. А пока надо подумать, у кого одолжить мобильный.
Итак, я захожу в кабинет, закрываю за собой дверь и оборачиваюсь. Я опоздал немного, народ уже вовсю общается, но увидев сначала Алексея, а затем меня, – все замолкают на полуслове. Тишина мне привычна, но сегодня – напрягает. Коротко машу рукой, дескать, привет, всем рад. А они таращатся, как и девчонки на входе. Плохое предчувствие вновь скребется по кокону безразличия. Первая мысль – что-то случилось Элен.
У Татьяны Петровны наворачиваются слезы на глаза, она кидается ко мне и нарушив грубейшим образом зону моего комфорта, стискивает в объятиях.
– Костя, слава Богу! – рыдает она. – слава Богу!
«Что-о-о?»
– Мы думали, ты… Боже, Костя, это полчаса назад в новостях появилось! – Один из ребят протягивает мне телефон (ура, телефон!), в браузере открыта страница новостей с громким заголовком: «Миллионер Константин Разовский, совладелец «РазаВорлд» и автор популярнейшей серии игр «РазаПланетс» трагически погиб в клинике «Новая Медицина», и ниже целая куча мелких букв. Ничего не понимаю, снова и снова перечитываю заголовок. Какой смысл этого фейка? Надо срочно дозвониться до деда, сказать, что со мной все в порядке. У него может быть плохо с сердцем от подобных шуточек.
Миланка хватает меня за руку, привлекая внимание, она тоже плачет. Да ладно, все со мной в порядке, отмахиваюсь. Хотя жутковато, конечно. Хоронят всем миром, когда здесь я, вот он – живой, почти здоровенький.
Миланка трясет меня за руку:
– Костя! Костя, позвони Элен! Ты знаешь, как с ней связаться? Она передала тебе записку. Черт, я хотела отдать раньше, но тебя нигде не было! Твой номер был недоступен!!
Она протягивает мне клочок бумаги, почерк узнаю мгновенно: «Костя, я без тебя жить не буду. Ты и я – вот что действительно реально и по-настоящему. Ради меня, не дай им себя уничтожить. Не допусти нашего Конца света».
– Она ведь ничего с собой не сделает? Это ведь пустые угрозы? Когда я ее видела в последний раз, она плакала. Боже. Ее номер не отвечает, я ей звонила тысячу раз, и вот сейчас набираю – ничего. Ты знаешь, как с ней связаться?
Картинка перед глазами покачнулась. Делаю шаг назад. Кристина сказала, моя Малика выйдет замуж и родит много детей, что она будет счастлива. Будет ли?
Она самый одинокий человек на свете, преданный двумя семьями. Не ценящий себя и свою жизнь. Кто знает, в каком она сейчас состоянии?
Татьяна Петровна паникует, у нее нет контактов Дивеевых, но можно попробовать поискать в интернете. Вдруг не найдем?
Еще один шаг назад – упираюсь спиной в дверь. Проворачиваю защелку и, понятия не имея, как у меня это получается, словно обладая сверхчеловеческой силой, я обламываю ее, делая так, чтобы изнутри было не отпереться.
Кидаюсь к столу и пишу прямо в журнале Татьяны Петровны: «Не кричите. Не зовите на помощь хотя бы минуту». Затем к окну, распахиваю его настежь. Краем глаза замечаю «Q7», быстро движущийся со стороны парковки к дороге. Быстрый взгляд вниз. Вот черт.Сам я не планировал прыгать. Сзади кричат. Нельзя ждать. Хватаюсь за подоконник и соскальзываю вниз. Ботинки бороздят по кирпичной стене. Вдох-выдох – на все секунда. Разжимаю пальцы, чтобы пролететь ниже и схватиться за карниз окна первого этажа. Он частично обрывается, не выдержав неожиданной нагрузки, я бьюсь о стену, царапаю плечо, бок и бедро через одежду, раскачиваюсь, чтобы миновать бетонное покрытие и упасть хотя бы на землю. Вновь разжимаю пальцы. Группируюсь при приземлении, вскакиваю на ноги и бегу. Так быстро, как только умею. Клянусь, как никто никогда не бежал.
«Q7» тормозит со шлейфом передо мной, дверь на ходу открывается и я запрыгиваю на переднее сиденье, Рок жмет по газам.
Глава 47
Raza
«Он жив?» – это я про Трофимова. Рок кивает, объясняет, что водитель сам уступил место, еще и извинился, что не может помочь. Хоть кто-то на нашей стороне.
Беспомощно поднимаю руки ладонями вверх. У меня нет с собой блокнота и ручки.
– Ты знаешь, что ты официально мертв, Раза? – спрашивает осторожно Рок. Он будто боится ранить мои чувства. Да неужели? Киваю и показываю записку Малики. – Это Элен же? Что делать будем?
Антон спрятал меня так, чтобы сектанты не достали. И они сделали тот единственный шаг, который был доступен.
Рычу от злости и бью кулаками по панели.
Боже, Элечка, только не наделай глупостей.
Мы мчимся к Кристине, к той самой квартире, откуда кое-как выползли не так давно. Пока едем, я с помощью сотового Рока пытаюсь раздобыть какой-нибудь номер Дивеевых. Матери, отца, его секретарши – неважно. Но без толку, никаких данных.
Рок паркует тачку как попало и мы выбегаем на улицу, залетаем в подъезд, на нужный этаж. Долбимся в ее дверь – никто не открывает. А-а-а-а! Что дальше? Думай!
Где может шастать геймерша? Где она там учится?
Надо успокоиться и вспомнить. Элен много рассказывала о сестре, где-то на задворках памяти должна была сохраниться информация. Беру сотовый Рока и пишу: университет, факультет, курс. На сайте быстро ищем номер деканата. У ее группы сейчас экзамен, надеюсь, Крис не проигнорировала политологию.
Едем!
Узнать номер нужного корпуса, кабинета – дело техники. Экзамен только начался, ждать окончания не вариант. Слишком долго. В здание нас ожидаемо не пускают, пока препираемся с охраной, угрожают вызвать полицию. Вдобавок ко всему нас замечает один из родственников Дивеевых, проходящий мимо по коридору. До чего же знакомая физиономия! Помню я тебя, прекрасно помню! И кулаки твои. Зубы аж заболели фантомной болью. Кажется, Крис без охраны отец не оставил. Основательный мужик.
Он узнает нас, мы – его. Торопливо уходим, оббегаем здание, понятия не имея, следует ли он за нами.
– Что будем делать? – запыхавшись, спрашивает Рок. – Кричать «Кристина, выгляни в окошко»? – кивает на окна третьего этажа, где, по грубым прикидкам, может идти экзамен.
А почему бы и нет?
Меня ощутимо трясет – возможно, от холода. В голове вертится Элькина теория Армагеддона.
Ну уж нет, Конца света сегодня не будет.
Замираю буквально на секунду, чтобы сообразить, какое примерно окно нам требуется. В следующее мгновение мы орем. Господи, как мы орем: «Кристина!». Только бы не сорвать голоса до того, как дозовемся. Мы орем что есть мочи. Мы и не знали, что так умеем. Я не знал, что так умею. Столько лет молчал, словно берег голос для сегодняшнего дня.
Два идиота бегают вокруг здания и кричат имя девушки. Офигевший народ повысовывался из окон, все смотрят на нас. Все, кроме нее.
И я начинаю кричать: «Маликааа! Малика Дивеева!». Рок подхватывает. Не проходит и секунды, как в окне появляется знакомая нам девушка. Она немало удивлена, смотрит на нас, вытаращив глаза, оглядывается, показывая, что не одна.
И я кричу:
– Вы ***нулись там все?! Крис-ти-на! Что вы творите?! Она прочитает! Она, может, уже прочитала! – самому страшно от тона своего голоса. – Онав окно выйдет, что мы делать тогда будем?! – С психу пинаю какую-то палку под ногами.
– Кристина, оно того стоит?! – вторит мне Рок, он сам в ужасе. – Что если она поверит?! Кристина! Ты не понимаешь, для кого написан этот фейк?!
– Она твоя сестра! Она любит тебя! А ты ее? – кричу я. – Пожертвуешь ею?!
Она молчит.
– Ты уверена, что она выйдет замуж? – кричу не своим голосом. Я уже в отчаянии: – Ты уверена, что если мы ее бросим, она захочет быть счастливой? Что она захочет жить без тебя и без меня? ТЫ УВЕРЕНА, КРИСТИНА?!
Крис меняется в лице. Она бледнеет, взгляд становится стеклянным, устремленным куда-то вдаль. Девушка пропадает в окне, мы ждем, растерянно смотрим друг на друга. Что мы можем еще сделать? Как нам узнать телефон Дивеевых? Рок топчет ногами сугроб, он уже был в этой ситуации. Он пытался спасти Ракель. Рок беспомощно рычит и хватается за лицо. Мы пуганые, мы боимся упустить время. Интуиция клещами сжимает грудь.
А вот и охрана. Меня пытаются скрутить, вырываюсь и толкаю в ответ. Короткая драка, мне удается заломить ему руки и уложить лицом в грязный снег. Но времени мало. Крис, ну что же ты?!
В голове картинки, как Крис со своими сектантами празднует. Желает ли она смерти Элен? Возможно. Ненавидит ее, мою принцессу, потому что та заняла ее место на золотом горшке?
В следующую секунду окно вновь распахивается, Крис кидает сверток, который приземляется в снег. Я к нему пулей. Сотовый, завернутый в шарф и в пакет. Следом в окно выглядывает незнакомый мужик, мы с Роком, не сговариваясь, спотыкаясь, бежим к машине.
Он снова за рулем, а я включаю сотовый. Блокировки нет. На экране контакт «Сестра». Звоню. Элен не берет трубку, но гудки идут. Мучительно долго. И безжалостным голосом: абонент не отвечает. Звоню еще раз. Черт, она ведь даже голос мой не узнает, не слышала никогда. Нужна камера. Паника мешает соображать здраво. Мне нужен разговор с видео.
Но трубку не берут снова.
– Запиши ей видео и отправь. Давай, скорее. Может, она просто не хочет разговаривать с Крис.
Понимаю, что номер не привязан к вотсаппу. Вероятно, у нее кнопочный телефон без доступа к интернету. Тогда я нахожу контакт «мама Яния», звоню.
– Кристина, у нас беда, Лика сошла с ума! – знакомый взволнованный голос.
– Позовите, пожалуйста, Малику, – выпаливаю на одном дыхании. – Это очень важно. Не кладите трубку, пожалуйста. Это Костя. Не кладите трубку… – звонок сбрасывают. Мы с Роком переглядываемся. Я листаю контакты, пытаясь понять, кто еще нам может помочь. Ищу пресловутое «папа» – нету папы. «Отец» также отсутствует в списке. Как его зовут? Рустам?
На экране входящий «мама Яния». Принимаю и слышу:
– Вот он звонит! – голос звенящий, громкий. Сегодня все кричат. – Живой он! Лика, он живой! – мне жутко от ее слов. – Он звонит! Что значит он никогда не говорил? Сейчас говорит! Сама послушай! Просто послушай, что он скажет! Возьми трубку, дочка.
– Записывай видео, – командует Рок.
Открываю вотсапп и записываю свою физиономию: «Я живой», – говорю и отправляю. Следующее видео: «Это фейк, Малика, я живой. Ответь, пожалуйста». И еще пара коротких сообщений похожего содержания.
Я делаю фото и отправляю. Снова и снова. Двадцать штук подряд, ей-Богу. Я просто не могу остановиться, я не знаю, что еще сделать. Она там, я здесь. Я не могу схватить ее за руку и прижать к себе. По цвету ярлычков понимаю, что прочитано. Видео просмотрено. Вот только кем? Снова входящий в вотсаппе от Янии.
Бросаю на Рока взгляд.
Отвечаю на вызов, и на экране Элька. Плачет. Она просто плачет. Слава Богу. Рок паркует машину и мы оба смотрим на экран. Я прочищаю горло и, чего уж теперь, спрашиваю вслух:
– Ты в порядке?
– Не в порядке она, – отвечает мне ее мать, хотя сама Элька кивает. Ее волосы собраны в хвост, светлые такие, но кожа еще светлее. Будто прозрачная. На экране появляется лицо матери Элен, с которой мы с Роком имели честь познакомиться не так давно. Она показывает, что они находятся на балконе. Элька сидит на полу, поджав колени, и плачет.
Мы успели. Спасибо, Господи, в этот раз мы успели.
Элен поднимается, отнимает телефон и смотрит на меня спокойно и вместе с тем – решительно.
– Я люблю тебя, Малика, – говорю ей. Хочется сказать сотни, тысячи слов, но на это нет времени. Я просто взял трехтомник накопившегося и попытался впихать основные мысли и тезисы в эти четыре слова. – Конца света не будет, я тебе обещаю.
– Забери меня, – отвечает, не моргая. Я киваю и связь обрывается.
Очевидно, что я так и сделаю. Вот только на какие шиши? С собой только кредитка с крошечным лимитом, к остальным деньгам дед доступ заблокировал, пока я лежал в больничке.
Мне приходит смс: «Это Кристина. Какой план? Как я могу помочь Элен?»
Возможно, геймерша одолжит нам немного наличных.
