355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Горовая » Дурман (СИ) » Текст книги (страница 1)
Дурман (СИ)
  • Текст добавлен: 19 декабря 2017, 21:32

Текст книги "Дурман (СИ)"


Автор книги: Ольга Горовая



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Ольга Горовая
Дурман


ПРОЛОГ

(три года назад)

– Люблю тебя.

Тихий шепот рушил ночную темноту, резал его кожу будто острием ножа, вскрывая такие гнойные раны нутра, до которых лучше бы и пухом не касаться. Поднимал волосы на затылке дыбом. Заставлял сильнее сжимать ее тело своими пальцами, ладонями. Стискивать зубы, чтобы ее не укусить от жадности, не причинить боли.

Не знал раньше, что так можно дуреть, а теперь силком себя оттягивал от нее, чтобы только не до крови, чтобы думала, что игра. Чтоб все равно не поняла, как его трясет от того, что она рядом, от признаний ее, от горячего и страстного ответа ее тела под ним.

Съел бы. Натуральным образом.

Но пытался сдержаться. Поцеловал шею, засасывая кожу, не рассчитал, точно до отметины. Накрыл ртом грудь. Не мог удержать руки: гладил, сжимал ее плечи, живот. Вдавливал в себя бедра.

Жадным стал. Алчным. Скрягой, который не мог вытерпеть, чтобы и минута ее внимания или времени кому-то еще досталась. Его. Только его. Болел ею, в лихорадке горел, когда уезжал. Не мог сосредоточиться. И еще больше трясло, когда находил повод вернуться и вновь ее в объятиях стиснуть. Не целовал, себя в нее впечатывал. Клеймо ставил.

Мог бы, глубже ворвался, в душу, в мысли залез, чтоб и там свою территорию застолбить. А так, только жадно целовал, глотая ее смех, ее признания.

Никогда такого не чувствовал. Чего там, даже не знал, что бывает так. Ни одного подобного примера, ни одного намека, что можно так одуреть. Подсесть на кого-то, словно на наркоту. Одно мог сказать: если наркоманов так ломает, как его – он будет теперь последним, кто пальцем у виска покрутит.

– Еще!

Требовал жестоко, не позволяя ей забыться, уплыть в удовольствие. Чтоб постоянно осознавала – здесь, с ним.

– Еще, Таня!

Ворвался в ее тело, прекратив изводить и распалять ласками. Ни у него, ни у нее терпения не осталось. Только чтоб внутри. Чтобы она на нем. Всем телом друг в друге.

– Люблю, Виталик!

Уже не шепот, стон. Протяжный, на сорванном вздохе. И ее руки, цепляющиеся за его плечи с такой же силой, как он держал ее.

Не удержался, опрокинул на кровать, подмял под себя, накрыв своим телом полностью. Так, чтоб только волосы по подушке и ступни на его бедрах. А вся она – под ним, ее стоны, ее вздохи, ее мольбы дать больше. Любил это. Ловил кайф от одного ощущения Татьяны всем своим телом.

Затрясло обоих. Ее на секунду раньше. Удовольствие словно подбросило в воздух, заставило выгнуться. Будто она пыталась из-под него убежать, вырваться. Открытым ртом хватала воздух. И он сильнее сжал. Не уйдет. Не пустит! Вдавил в подушки, заражаясь от ее дрожи, сам провалился в черный омут. Когда только мышцы сводит до болезненной дрожи удовольствия. И под веками марево. А в руках – она.

– Сильно любишь?

Он наблюдал за тем, как Таня пыталась привести себя в порядок дрожащими руками. Но расческа все время падала. Да и майку она никак не могла расправить. Скомканный халат ветеринара валялся на полу кабинета. Казак любил ее ночные дежурства. Нагло вламывался в клинику и требовал внимания. Хотя, он и без дежурств от этого требования не отступал.

Таня обернулась через плечо и усмехнулась в ответ на его вопрос.

– Думаешь, я сюда табунами мужиков пускаю, чтоб на диване поваляться, когда работы нет? Я правила клиники ради тебя злостно нарушаю…

Таня умолкла, наверное увидев, как закаменело его лицо и сжались руки.

Рефлекс.

– Виталик?

Непроизвольная, неконтролируемая реакция. Удержать. Не выпустить. Удавить любого, кто просто рядом очутится. Глянет на нее. И от бешенства, вызванного слишком давним страхом. Спрятанным и придушенным, пропитавшимся алкогольным перегаром, невнятным матом и постоянным чувством сосущего голода, заставляющим попрошайничать и пойти на что угодно. А еще необходимости драться так, чтобы победить. Потому что приходилось драться за свою жизнь. Одиночки всегда так дерутся. Те, кто никому не нужен.

Стоп. По тормозам. Все давно окончено. И пеплом посыпано. И не вспоминал он об этом больше двадцати лет. Пока Таню не встретил.

Она отбросила гребанную расческу и шагнула к нему. Обхватила ладонями щеки, попыталась поднять его голову, заставить посмотреть ей глаза. Но Казак опустил веки. Не хотел, чтобы она видела всю эту злость и бешенство. Тем более не позволил бы разглядеть страх.

– Ты же не серьезно? Виталик? Я пошутила. Ты же сам знаешь, что нет никого другого. И я тебя люблю, – осторожно попыталась воззвать к его разуму. Просто не знала, что в данный момент разум отсутствовал. – Блин, имей совесть! Ты со мной рядом торчишь почти круглосуточно! Когда бы я по-твоему еще с кем-то крутила?

Под конец она возмутилась. И это заставило Виталия криво усмехнуться. Подействовало. Он все-таки глянул на нее, поймав, накрыв ладони Тани своими, сильнее прижав к своим щекам. Со своей стороны, Таня была права: он действительно проводил с ней слишком много времени. И она, если начистоту, даже не представляла, насколько много. И чего это стоило самому Казаку, какого напряга: пытаться удержать все дела и нюансы под контролем, не дать никому заметить, как его лихорадит, и ее от себя не отпускать и на шаг. Этот дурман забирал все силы, вытягивал всю энергию. А Казак не хотел и не мог сопротивляться. И ей не позволял. Чуть ли не с первого вечера, когда они встретились.

– Верю, Таня.

Повернулся, все еще грея ее ладони своими. Прижался губами к небольшому шраму в основании большого пальца.

– Верю. Только мне даже в шутку такие заявления не нравятся. К сведению.

Он сделал улыбку. Такую несерьезную. Поверхностную. Вновь создавая видимость игры и легкости.

– Люблю больше всех и вся. С каждым днем от тебя все больше с ума схожу.

Таня улыбнулась, в ее глазах проступило облегчение и она наклонилась, так и не высвободив своих рук из захвата его ладоней. Прижалась своим лбом к его лбу, губами ко рту Виталия. Он дурел от ее мягкости. От того, как она это ему давала – словно и правда обожала его.

– Всегда любить будешь? – потянул ее на себя, вновь опрокидываясь на старый диван, стоящий в кабинете.

Она поддалась. Уперлась коленями по бокам от его бедер, села сверху, продолжая целовать.

– Всегда, – дразня улыбкой его рот, прошептала Таня.

Забралась ладонями под свитер, который он только натянул, прошлась горячими пальцами по коже, заставив его сжать ее еще крепче. И уткнулась лицом между его плечом и шеей, глубоко втягивая воздух. Дышала им. У Виталия от этого ощущения мороз прошел по позвонкам, заставляя волосы вздыбится на затылке.

– Несмотря ни на что? – собрав ее волосы в жменю, он прижал голову Тани к себе плотнее.

Обхватил рукой за пояс.

– Несмотря ни что, – со смехом отозвалась она. Глухо, потому что он не позволил повернуться. Поцеловала опять, теперь в подбородок снизу, в кадык.

А он обнял еще крепче, по той же, так его, причине. Потому что точно знал: никогда не сможет переболеть ею, сбросив этот дурман.


ГЛАВА 1

Ей понравился облепиховый чай еще по пути в столицу. Никогда до этого Таня не пила этого напитка. Даже в голову не приходило, что можно залить густую пасту этой ароматной и чуть кислой ягоды кипятком – и получить такую вкусноту. Так что сейчас, едва зайдя в салон вагона первого класса экспресса, уже настроилась на то, что первым делом купит себе облепиховый чай. Это будет первым приятным событием за последние два дня, если вести отсчет от момента, когда она ступила из подобного же вагона на перрон столицы. Что тут сказать, воссоединение семьи не удалось. В очередной раз. И вряд ли, чтобы остальные испытали больше приятных моментов за эти дни, нежели Таня. Разве что ее побег на обучение сегодня утром позволил расслабиться. Она должна была поддерживать и повышать квалификацию. Это повышало ее конкурентоспособность и ценность на рынке труда, а где, как не в столице больше всего возможностей пройти хорошее обучение? Это признавала даже ее мать. Потому не особо противилась. Однако от предложения переехать сюда навсегда, как сделала сама родительница пять лет назад – отказалась. Она понимала мать, понимала отчима, который стремился увезти жену в новое место. Даже понимала, что они по-своему правы, то и дело пытаясь наладить отношения. Но Таня не могла. Просто не могла перебороть себя и все, что осталось в прошлом. Ей было гораздо легче звонить матери раз в пару недель и коротко делиться новостями. Личные встречи… В общем, это все еще было трудно.

“И сейчас об этом уже можно не думать”, напомнила Таня себе. “Чай. Облепиховый чай. Свежий и вкусный. С кислинкой.” И плевать на то, что предстояло семь часов дороги. Она специально взяла билет в первом классе. Да, дороже, но все же гораздо комфортней. Быстро обнаружив свое место, расположенное у одного из столиков (которых имелось всего два на весь салон, Таня специально “охотилась” на такое место), она поставила свою небольшую дорожную сумку на верхнюю полку, и устроилась в кресле около окна. Ее не интересовали попутчики, которые еще продолжали подходить, постепенно и неторопливо заполняя вагон. Таня достала наушники, подключила их к телефону и, включив любимый плей-лист, отгородилась от всего и всех. Лишь периодически поглядывала в сторону прохода, ожидая, когда будут развозить напитки и сандвичи.

Однако, как ни старалась, все равно то и дело осматривалась. Вот, в кресле прямо напротив нее, разместилась девочка лет шестнадцати-семнадцати. При “полном параде” макияжа, несмотря на жару и время за половину дня. Явно старалась девочка. И нельзя сказать, что некрасиво, может немного ярковато, да и просто непонятно – зачем так краситься, когда едешь в поезде? К тому же с отцом, точно, который рассеянно опустился в соседнее кресло. Они даже были похожи с девчонкой. Только отец, одергивая воротник льняной шведки, чуть помятой и оттого выглядевшей неряшливо, и расправляя светлые брюки, весь такой занятой, тут же открыл свой ноутбук, явно пытаясь подключиться к сети экспресса. И одновременно уже кому-то звонил по телефону. Бизнесмен, точно. Таня не очень разбиралась в том, какие эти самые бизнесмены бывают, не до того ей по жизни было. Но этот человек вписывался в представляемый ею образ. Сказав пару слов дочери, даже не отрывая взгляда от монитора (каких именно, Таня не слышала из-за наушников), он вновь вернулся к телефонному разговору.

Что ответила бизнесмену дочь, Таня тоже не поняла. Лишь усмехнулась и приподняла бровь, когда девчонка начала внимательно изучать ее саму. Хмыкнув, видимо, не найдя для себя ничего интересного и, возможно, сочтя ее для себя нудной и уставшей “теткой”, девчонка в итоге отвернулась к окну и тоже вытащила из сумки наушники. Сама Таня даже губы помадой сейчас не накрасила, да и в принципе, редко вспоминала про косметику, честно, просто времени из-за работы не было. Да и смысла не видела – ее пациенты любили Таню и без макияжа, да и их хозяевам дело имелось не до визажа ветеринара, а до ее квалификации. К тому же, Таня уже как-то прошла тот период, когда и мусор вынести без помады – казалось трагедией. Хотя, помнится, в подростковом возрасте так увлекалась, как это девчонка. Переросла, наверное. Жизнь научила, что “не в этом суть”. Однако, в каждом возрасте свои приоритеты и страшные проблемы.

Понимая, что на “ненакрашенные” губы наползает чуть ироничная улыбка, с привкусом ностальгии, Таня уставилась на свои руки. Рядом с ней кресло пока пустовало, и подумалось, что было бы неплохо, если бы так никто и не пришел. В первом классе такое случалось. Но до отправления еще семь минут, так что радоваться рано.

Снова подняла глаза и осмотрела суматоху в вагоне: кто-то усаживался, другие суетливо прятали багаж на полки, двигали сумки, стараясь освободить проход, который никак нельзя было загромождать; по вагонам ходили, осматривая все это, стюарды. Но тележки с чаем пока не предвиделось. Задумавшись о том, не сходить ли ей в буфет, расположенный через два вагона, Таня перебросила через плечо сумочку и поднялась, не вынимая наушников. Уж очень ей хотелось облепихового чая.

В буфете еще никого не было, все занимали свои места, потому, несмотря на некоторую суматоху самих сотрудников, готовящихся к работе во время поездки, Таню обслужили быстро и даже с улыбкой. И она, безмерно довольная, аккуратно двинулась к своему вагону и месту, радуясь и удобному гофрированному стакану, который не жег руки, и тому, что двери между вагонами на сенсорном управлении, а проходы широкие. И хоть поезд уже набрал скорость, передвигалась она вполне себе комфортно.

Добравшись до своего места вместе с чаем, Таня поняла, что надежды не оправдались и сосед у нее все же имеется. Правда, того, кто занял кресло у прохода, сейчас не наблюдалось, зато на столе лежал какая-то папка с рекламными проспектами автомобилей. А в самом кресле стояла небольшая сумка. Наверное, еще не дошли руки поднять наверх.

Аккуратно пробравшись к своему месту, чтобы ничего не задеть, Таня удобно разместилась с чаем, под каким-то странным и взбудораженным взглядом девчонки напротив. Странно даже, что же заставило ее так оживиться? Мысленно пожав плечами, Таня отпила горячего чая, наслаждаясь непривычным свежим вкусом, и вернулась к созерцанию пейзажей за окном в сопровождении музыки. Жизнь, определенно, налаживалась.

– Вы не знаете, во сколько мы точно прибываем? – бизнесмен подловил ее на одном единственном взгляде, брошенном в сторону салона.

Мужчина весь так серьезно хмурился и демонстрировал, как ему важно побыстрее очутиться в месте назначения. То и дело поглядывал на телефон, попутно за чем-то следя и на мониторе ноутбука.

– Не помню точно, – пожала плечами Таня, все-таки, привыкшая соблюдать нормы вежливости. – В десять с небольшим или около того.

Мужчина поджал губы, кажется, не очень довольный таким расписанием, окинул взглядом дочь и снова отвлекся на включившийся телефон. Девчонка же почему-то все время изворачивалась, крутилась на месте и пыталась рассмотреть что-то за стеклянными дверьми салона, находящимися за ее спиной и перед лицом Тани. Странно, она ничего особо интересного не видела. Кроме уборных. Может девочке необходимо в туалет, а она мается, не видя датчики “свободно-занято”? Тане было прекрасно видно, что левая кабинка свободна, но ее же не спрашивают? А может девочка и не того дергается?

В общем, решив, что “инициатива – наказуема”, Таня вновь занялась своим чаем. Прошло, наверное, минут десять. Она уже совсем расслабилась и успокоила нервы, измученные за последние пару дней. Летняя природа за окном, сами пейзажи – радовали глаз своей красотой и каким-то покоем. Таня любила природу. И животных. С каждым годом все больше… Как в той известной цитате: “чем лучше узнавала людей”. Поэтому у нее всегда улучшалось настроение, когда была возможность насладиться такой красотой и никуда не торопиться. Да и чай оправдал ожидания.

И даже когда поезд остановился на первую короткую остановку, всего две минуты, это не расстроило Таню. Какой-то пригородный вокзал не успел надоесть. А вот запах сигаретного дыма, появившийся в воздухе, едва поезд тронулся, вызвал удивление. В поезде нельзя было курить.

Таня даже обернулась с легкой недоумевающей улыбкой, пытаясь понять, откуда неприятный “аромат” взялся, и поделиться с соседями не обязывающим наблюдением, что вот же, кто-то за минуту умудрился и покурить, а теперь принес запах, проходя мимо них. Но так и не открыла рот. Замерла почему-то, вдруг столкнувшись взглядом с незнакомым мужчиной. Уставилась от неожиданности прямо в серо-зеленые глаза, подивившись, когда заметила еще и карие вкрапления на радужке…

Ее сосед, судя по всему. Вернулся из тамбура, где говорил по телефону, наверное, так как сейчас прятал этот самый аппарат в карман. Это он курил. Тут вопросов не возникало. Вернулся и, кажется, собирался поднять свою сумку, освобождая место. Но не двигался, держа поклажу в руках и почему-то тоже глядя прямо в глаза Тане. С таким каким-то выражением, что ей стало не по себе, и Таня быстро отвернулась назад, к спасительному окну. По пути заметила, что девчонка напротив просто пялилась на этого мужчину, улыбалась во все лицо и играла прядью волос, явно не смущаясь того, что пытается привлечь внимание мужчины, лет на пятнадцать-двадцать старше нее самой. В общем, стали понятны ее акробатические упражнения предыдущие десять минут. Дело явно не в уборной. А отец девчонки вообще не заметил, как ведет себя дочь. Он смотрел в монитор и вновь что-то обсуждал по телефону.

Хотя, вот сейчас, уже сумев вдохнуть, и даже отпив глоток подходящего к концу чая, Таня (положа руку на сердце), не могла не признать, что понимает девчонку. На этого мужчину было сложно не смотреть. Нельзя сказать, что красотой с ног сбивает, не Ален Делон, это точно. Но что-то в нем таки было, от чего даже у нее дыхание замерло. Совокупность всего. Высокий, мощный, причем последнее можно было отнести и к описанию фигуры, и к самому мужчине в целом. Этот эпитет даже взгляд его описывал: бескомпромиссный, давящий, вторгающийся в личное пространство так, словно для него нет запретов и правил. За этим взглядом она всего остального просто не рассмотрела, а дыхание уже потеряла. И одет вроде в рубашку-поло и джинсы, а просто-таки прет от него понимание, что серьезный человек, не шалопай и не прожигатель. Было видно, что этот мужчина привык управлять и распоряжаться.

Повернуться, чтобы расширить впечатления, хоть и подмывало, а не хотелось. Здравый смысл брал верх. Нечасто Таня так реагировала на мужчин. Совсем нечасто. А все непонятное и новое вызывало опасение и настороженность. И Таня попыталась сосредоточиться на пейзаже, который совсем недавно вызывал в ней такое восхищение. Однако в этот раз что-то не работало. Татьяна вообще не различала картин, проплывающих за окном. И наушник выпал из одного уха, а она не решалась вернуть его на место, потому что… Потому что не хотелось совершать лишних движений, вот почему. Не привлекать к себе внимания. Глупая и какая-то детская реакция. Девчонка напротив и то вела себя более адекватно: увидела интересного мужчину и начала флиртовать в меру своего понимания. Нормальная поведенческая реакция, эволюционно оправданная. А Таня с какой-то радости испугалась.

Мысленно посмеявшись и напомнив себе, что она взрослый человек, Татьяна сделала глубокий вдох и постаралась расслабиться. Села свободней, откинулась на спинку, уперлась руками в подлокотники…

И, в общем, ее сосед, кажется, сделал все то же самое. Только мотивация мужчины Татьяне не была известна. Однако факт оставался фактом – они сделали все это синхронно. И их руки буквально улеглись друг на друга. Лето, жара. Она в футболке. И он в рубашке-поло. Никакой преграды ткани.

Ей словно наждаком по коже провели. Не больно. Просто… ее всю это горячее прикосновение встряхнуло. Волосы на затылки и те дыбом встали. И по спине мороз прошел. Таня себя прям кошкой почувствовала: напуганной и взбудораженной неизвестным раздражителем. Вот тебе и эволюционные маркеры.

Растерянная такой своей реакцией, Таня вскинула голову и глянула на соседа. Он смотрел на нее. Непонятно с каким выражением, если по правде. Все тот же давящий и требовательный, властный взгляд серо-зеленых глаз с крапинками.

Ну, это не ее вина, что у кого-то предплечья такие громадные. Она оставалась в пределах своего подлокотника. Таня сделала каменное лицо и потянулась за своим чаем. Другой рукой. И плевать, что в стакане ничего не осталось. Она все равно упрямо сделала вид, что пьет.

Сосед улыбнулся. Кажется. Таня не видела точно, краем глаза заметила, вроде. И взял со стола свои бумаги с проспектами по автомобилям. Тоже свободной, не убирая вторую руку. И принялся пролистывать все эти буклеты и какие-то договора, которые, оказывается, лежали вместе с ними в папке.

Ладно, на “слабо”? Ну так она тоже упрямая. Хотя, черт знает, откуда это упрямство в Тане сейчас вылезло. Вроде бы переросла давно, и не маленькая уже, и контролировать себя научилась. “Быть умней” и отойти. А тут прям зацепило. Она же в пределах своего посадочного места сидит! И это право обошлось ей достаточно дорого, могла бы в два раза дешевле поехать ночным. А соблазнилась чаем и своим правом на мелкие слабости.

Поставила стакан на стол, но не отпустила. Глупо будет, если он сейчас упадет при рывке поезда, показав всем, что она притворялась. Боже! Это глупость полная, но она как будто всем телом ощущала эту руку.

Ну почему он не может ее убрать? Ведь это он в два раза больше места занимает! Он что, всю дорогу будет так наглеть?

Таня хотела снова отвернуться к окну, не позволяла себе смотреть на соседа. Не дождется. Но “споткнулась”, наткнувшись на рассерженный взгляд девчонки напротив. Видимо, та заметила положение их рук и истолковала по-своему. И вот теперь считает Таню той, кто полез на облюбованную ею территорию. Ее это так развеселило, что Таня непроизвольно рассмеялась. Ведет себя, как эта девчонка, а самой уже за тридцать перевалило.

Сосед повернулся в ее сторону. Таня это его движение ощутила так же, как и все еще касающуюся ее руку. Странно так. Непривычно. И, чтобы не поддаться искушению и не обернуться самой, снова поднесла пустой стакан к губам (благо, крышечка скрывала ее лукавство).


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю