Текст книги "Те же и граф (СИ)"

Автор книги: Ольга Тартынская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– А драка?

– Драка была, – кивнул Орлов, не отводя от нее глаз. – Но я мог ведь сесть в машину и уехать.

Они не могли оторваться друг от друга, и чем больше их взгляды сливались в общем чувстве, тем страшнее было оторваться. Орлов внезапно вскочил:

– Все, мне надо уходить! – и кинулся к двери.

– Не уходи! – крикнула вслед ему Маша, и Орлов замер в прихожей.

Она добавила уже тише:

– Не уходи так...

Она поднялась из-за стола и протянула руки. Игорь медленно, как сомнамбула, вернулся к ней и, забыв о ранах, крепко стиснул ее в объятьях так, что Маша вскрикнула. Он как слепой искал ее губ, страстно целуя шею, подбородок, щеки. Испуганно приоткрытые губы Маши ждали его губ как дыхания, как глотка жизненной силы, и она невольно простонала, когда получила их.

Они целовались долго и исступленно, пока силы не оставили Машу и она не обмякла в руках Орлова. Он тотчас подхватил ее как пушинку и понес вглубь квартиры.

Глава 13

Свершилось!

Накануне регистрации Катя чувствовала, что теряет самообладание. Она до сих пор не решилась поговорить с Орловым. Да он и не звонил, пропал куда-то. В отчаянии Катя опять обратилась к Саше Федорову. Саша внимательно выслушал ее, попросил перезвонить через час. И вот теперь, сидя за рабочим столом в офисе, Катя Воронцова не могла сосредоточиться на еженедельном отчете. Все возвращалась мыслями к запутанной ситуации, в которой она оказалась. «И чем мне поможет о. Родион? На что я надеюсь? Что уговорит Орлова отказаться от Петьки?»

– Пойдем покурим! – предложила Юлька, неслышно подойдя к ее столу.

Катя вздрогнула и как из космоса вернулась. Она не была готова в данный момент слушать счастливое воркование Юльки и делиться тем, что мучило ее саму. Катя ждала вестей от о. Родиона. Однако Юлька и не собиралась ворковать, хотя выглядела вполне счастливой. Она внимательно всматривалась в подругу, пока пила кофе, потом спросила:

– Кать, ты на себя не похожа. Что у тебя стряслось?

– Завтра расписываемся с Игорем, – с деланным спокойствием ответила Катя.

– С ума сошла? – удивилась подруга. – Зачем? А как же этот художник?

Катя пожала плечами и ответила обреченно:

– Я боюсь Орлова. Боюсь, что он отберет у меня Петьку.

– Ты опять за свое? Это какая-то мания! Кто ему позволит?

– Он никого не будет спрашивать, что ты, его не знаешь? Увезет куда-нибудь, и ищи потом.

Юлька помолчала, взвешивая услышанное, потом спросила с сомнением:

– Ну, скажи, зачем ему настаивать на браке? Неужели любовь?

Катя грустно усмехнулась и опять пожала плечами:

– Не знаю.... Вряд ли любовь.

Она вспомнила женщину в Александровском саду, прячущуюся за деревом. Катя плохо рассмотрела ее, но когда та спешно уходила, от ее женственной фигуры веяло таким страданием, что нельзя было не понять этого. Кто она? Игорь так ничего и не сказал, но Катя почувствовала, что эта женщина не чужая ему. "Я ничего не знаю о его жизни вне моей квартиры. Сколько у него было женщин, кроме той, из сада?"

Катя с удивлением отметила, что эта мысль сейчас ее совсем не взволновала. Если раньше она гадала, кто эти женщины, мучилась от предположений, то теперь ей, оказывается, уже все равно...

– Поговори с ним, неужели он не поймет? Вроде всегда был понятливым. – Юлька озадаченно смотрела на подругу. – Хочешь, я поговорю с ним?

– Нет, не надо, – покачала Катя головой. – Я еще попробую, сама. Звонила Саше Федорову, думала, может, он как-то повлияет на Орлова.

Юлька поставила чашку на стол. Пора было завершать "перекур".

– Слушай, а Гарик хотя бы догадывается, что ты не хочешь за него замуж?

Катя немного подумала и ответила:

– Нет, наверное. Он меня не спрашивал, и я ничего не говорила, боялась его реакции.

– Ну, странные люди! – воскликнула Юлька. – Ты готова пойти замуж, не объяснившись, не высказав своего отношения? Я тебя совсем не узнаю, чесслово.

Катя вздохнула:

– Если бы мне самой было все ясно! Понимаешь, я запуталась. Юра предложение сделал...

Юлька снова плюхнулась на стул:

– Вот это да! Однако на тебя просто бешеный спрос!

Катя усмехнулась:

– Мне на эту тему даже шутить не хочется. Лучше скажи, что делать, чтобы завтра не идти с Игорем в ЗАГС?

– Да рассказать ему все!

– И о Юре?

– Конечно! Ты с ума сошла, что так затянула с объяснением? Ну, совсем на тебя не похоже.

Катя понимала, чему так дивится подруга. Она сама себя не узнавала. Появление в ее жизни Юры Татаринцева сделало ее уязвимой, слабой, зависимой. В ней что-то менялось. Природа брала свое, и это правильно. Она родилась женщиной, следовательно, должна подчиниться природным законам.

В последнее время она много думала об этом. Саша Федоров только подтвердил ее мысли о назначении женщины. Хорошо, что не поздно она осознала, как важно оставаться прежде всего женщиной. Юра напомнил об этом, а не Игорь. Почему? С Игорем она всегда старалась быть сильной, воевала внутренне, чтобы не подчиниться ему, не попасть под его власть, в зависимость от его любви...А вот с Юрой было легко, и не надо было воевать.

– Так ты считаешь, что надо все сказать? – спросила Катя, доставая телефон.

– Конечно. И поскорее. Не завтра, когда в ЗАГС явитесь, а сейчас! – Юлька была неумолима.

– Но по телефону это как-то нехорошо...

– Ничего, переживет! А иначе ты не решишься,– отрезала подруга и поднялась с подоконника, где она сидела. – Звони, я пошла работать.

Оставшись одна, Катя задумалась. Надо ли беспокоить Игоря или сначала все-таки поговорить с о. Родионом? И будто в ответ ее мыслям в руках завибрировал телефон. Орлов!

Похолодев, Катя нажала на кнопку:

– Да?

Она говорила спокойно, но какой ценой ей далось это спокойствие!

– Привет, – бодро начал Игорь. – Не помешал?

– Нет, – коротко ответила Катя.

– Как Петька? В саду?

– Да, – Катя поежилась, ожидая, что сейчас он напомнит о завтрашнем мероприятии.

Однако Игорь сообщил вдруг:

– Я сегодня приеду вечером, где-нибудь около восьми. Вы дома будете?

– Да, – монотонно ответила Катя.

– Ну, все, пока! – И он отключился.

И опять ни слова о завтрашнем событии! Наверное, все давно решено им и незачем напоминать. Приедет, чтобы обговорить детали регистрации.

– Ну как? – спросила Юлька, когда Катя возвращалась на рабочее место. – Поговорила?

– Вечером приедет, поговорим, – ответила она, и подруга больше не спрашивала ни о чем, поглощенная работой.

Настроенная на вечерний решительный разговор, Катя не перезвонила о. Родиону. Сам он тоже не проявился. До конца рабочего дня она прокручивала в голове разные варианты разговора с Орловым. Придумывала, что скажет ему, как признается, что у нее другой мужчина. "Я не люблю тебя, у меня есть Юра". Так, что ли? Или: "Я давно хочу сказать тебе, что не собираюсь за тебя замуж!" Все не то, не то. А Петька?

Катя вконец измучила себя, наделала ошибок в отчете, все пришлось переделывать. Юра прислал SMS: "Когда увидимся? Скучаю". Теплом повеяло от этой записки, сердце размягчилось. "Что ж я делаю?– вдруг подумалось Кате. – Все ведь ясно и понятно, давно уже. Где мои хваленые решимость и трезвый ум?" Она быстренько набрала ответ: "Тоже скучаю".

Решила больше не звонить Саше Федорову. Как-нибудь разберется сама! В конце концов, пора поставить все точки над i. Ей вдруг сделалось страшновато и очень захотелось увидеть Юру, заглянуть в его небесно-голубые глаза и увидеть в них спокойствие.

– Кать, ты что, не идешь? – прервала ее размышления Юлька.

Рабочий день был короткий, пятница.

– Иду, только соберусь.

– Ладно, я побегу, а то меня ждут! – подруга лукаво улыбнулась и помахала рукой. – Пока.

– Пока, – ответила Катя, отчаянно завидуя Юлькиной беспечности.

Быстро собравшись и выйдя из офиса, она увидела, как Юлька с букетом цветов направляется к машине, держа под руку невысокого, энергичного на вид мужчину.

Катя вздохнула, вынула из сумки ключи от машины и нажала на кнопку сигнализации. "Поеду к Юре!" – вдруг решила она и поспешно достала телефон, чтобы позвонить маме. Мама забирала Петьку из сада. Надо было ее предупредить, что задержится. Уже трогаясь с места, подумала, что Юры может и не быть в мастерской, одна не стала ему звонить, выяснять. Она ведь совсем ненадолго, если не застанет, не страшно. Кате нужно было немножко укрепиться в решении, почувствовать поддержку.

И только, когда она уже стояла у его двери, вдруг мелькнула мысль: "А что как он не один? Застану его врасплох?" Секунду помедлив, Катя вслух решительно произнесла:

– А вот и посмотрим! – и нажала кнопку домофона.

Впрочем, с такой системой открывания двери застать кого-либо врасплох совершенно невозможно. Юра ответил не сразу, И Катя успела встревожиться.

– Кто? – раздалось наконец в домофоне.

– Это я, – коротко отрекомендовалась она.

Юра ничего не сказал на это, но дверь запищала. Пройдя по темному коридору, Катя вошла в открытую дверь мастерской. Прислушалась. Вроде бы тихо. Ну, уже хорошо, что дома. Прошла мимо кухни, вошла в мастерскую и увидела художника возле мольберта с кистью. Юра задумчиво работал, сосредоточенно наносил мазки на холст. Катя посмотрела в направлении его взгляда. Там на кушетке вольно раскинулась обнаженная "Даная", все та же натурщица Лиля.

– Может, перерыв? – спросила та не шевелясь.

– Подожди, свет уходит, – задумчиво произнес Татаринцев и продолжил работу.

Сделав еще несколько мазков, он отложил кисть:

– Вот теперь все. На сегодня.

Лиля набросила халатик и, не обращая на Катю ни малейшего внимания, прошла к холодильнику за бутылкой минералки.

– А может, у тебя есть что покрепче? – спросила она громко.

Юра поцеловал Катю в щеку:

– Привет.

– Я на секунду заскочила, тебя повидать, – будто оправдываясь, сказала Катя и рассердилась на себя: не в чем ей оправдываться. – Маму надо сменить.

– Так будем пить или нет? – перебила их Лиля.

– Ты будешь? – спросил Юра, доставая из мини-бара бутылку вина.

– Нет, я за рулем.

Все получилось не так, как представлялось, принесла же нелегкая эту Лилю! Впрочем, Катя понимала, что работа – это серьезно. И ревности никакой не было. Ну, не вовремя она приехала, что поделаешь. Юра разлил вино, они выпили с Лилей. Надо было уходить, в восемь придет Игорь, но Катя медлила. Она еще не взглянула в его глаза, а без этого, ей казалось, не сможет сейчас сделать решительный шаг.

– Юра...– начала было она и замолчала.

Татаринцев в ожидании смотрел на нее. В мастерской еще не было темно, однако свет падал причудливо, низко. Нет, не увидеть ей синеву этих глаз! Катя махнула рукой:

– Ладно, я тебе позвоню! Пока!

Юра не успел ответить, а она уже выскочила из мастерской и запрыгнула в машину. Пока ехала домой, мысленно сочиняла речь, которую произнесет перед Орловым. И ничего не получалось. Стоило только подумать о сыне, которого могла потерять, горло перехватывало и сердце заходилось в безотчетном испуге. "Это болезнь, – стиснув зубы, думала Катя. – Я же справлюсь".

Дома ее встретила мама с ужином. И когда успела приготовить? Петька сидел за столом. Катя поцеловала сына, который успевал жевать, рассказывать о произошедшем в саду и еще рисовать в блокноте. Он всегда теперь рисовал, и у него неплохо получалось. Это все Юра...

– Садись, поешь, – сказала Людмила Алексеевна. – Только руки помой сначала.

Катя ела салат и ловила себя на том, что напряженно ждет звонка в дверь. На вопросы мамы отвечала односложно, та даже вздумала обижаться и засобиралась домой.

– Мама, перестань! – вынырнула из задумчивости Катя. – Я просто устала, ей-богу! Еще Игорь должен приехать.

– Ах, вон что, – сказала мама и поджала губы. Она недолюбливала Орлова по вполне понятным причинам. – Ну, тем более, я уезжаю.

Она сняла фартук и стала собираться. Перед уходом, правда, поцеловала дочь и примиряюще сказала:

– Тебе надо больше отдыхать, бывать на воздухе. Приезжайте ко мне, погуляем в нашем парке.

Когда она ушла, Катя переоделась в домашние спортивные штаны и футболку, поставила Петьке мультик на айпаде. Сама занялась посудой, стиркой. Петька мог часами смотреть мультики, но Катя строго дозировала просмотр. Один мультик за вечер, если он полнометражный, или два маленьких. Сейчас ребенок осваивал фильмы из серии "Гора самоцветов", народные сказки. Хватило на двадцать минут, а потом Катя отправила сына в комнату собирать лего. Это еще одно увлечение Петьки, доставлявшее ему удовольствие. И как ему хватало терпения так долго собирать детальки в извилисто-сложное громадное сооружении?

Сама Катя устроилась перед телевизором. Весь рабочий день проводя за компьютером, дома она уже не касалась ноутбука, если этого не требовала необходимость. Игорь все не приходил, доводя ее до исступления. Пришло время мыть и укладывать сына. Катя не закрывала двери ванной, чтобы не пропустить звонка. Можно было, конечно, набрать номер Орлова и спросить, когда он соизволит появиться, но Катя этого не делала. Не могла почему-то, хотя чего бы проще.

Она уже задремала на диване перед включенным телевизором, когда пикнул домофон. Со сна сердце болезненно ворохнулось, Катя встрепенулась и пошла открывать дверь, хотя у Игоря еще оставался ключ. Попутно взглянула на часы: без четверти одиннадцать.

Орлов вошел в квартиру, и Катя тотчас почувствовала что-то не то.

– Привет, – сказал он устало. – Прости, не мог раньше приехать: на работе просто завал.

– Ничего. Только Петька уже спит, а он о тебе спрашивал.

– Скажи ему, что дел много у папки.

Катя внимательно посмотрела на него. Игорь коротко остригся, и его светлый хохол уже не торчал победно.

– Ты устал? – спросила она.

– Да, – кивнул Орлов.

– Зачем тогда ехал? – удивилась Катя. – Чай будешь?

Орлов опять кивнул. Они прошли на кухню. Катя поставила чайник, достала мармелад и печенье, хотя Игорь не жаловал сладкое. Глядя на него, она удивлялась все больше. Орлов выглядел растерянным, нерешительным, Такого она его никогда не видела.

– Мне тут Сашка Федоров звонил, – начал все же Орлов.

Катя похолодела: вот, началось.

– И что? – спросила она с деланным спокойствием.

Игорь достал сигарету из пачки и закурил, скрывая смущение.

– Он сказал, что я на чужом горбу хочу в рай въехать...

Он опять замолчал, а Катя не своим голосом проговорила:

– И что это значит?

Игорь пожал плечами, но тотчас ответил:

– Ну, то что я хочу жениться, не спросив тебя, хочешь ли ты этого. Вроде бы как по обязательству...

Только теперь он посмотрел на Катю, которая сидела с бесстрастным лицом.

– Ты прости, мне даже в голову не пришло... – пробормотал еще Орлов, и Катя вновь подивилась, какой же он необычный сегодня, но ничего не сказала.

– Так что? – спросил он без всякого энтузиазма.

Катя поняла, что момент истины настал. Как в омут головой – она решилась:

– Игорь, я люблю другого человека.

Хотелось зажмурить глаза и вжать голову в плечи, но Катя смело смотрела на Игоря в упор. Она могла поклясться, что в глубине его глаз за первым удивлением пряталась искорка радости. "Нет, я не могла обмануться, – мысленно сказала она себе. – Он рад, вот это да!"

Незадачливый жених, кажется, ожил.

– И кто он? – ни тени ревности, негодования, обиды.

– Хороший человек, художник один, – сдержанно ответила Катя.

Она с ужасом ждала, что сейчас он вспомнит про Петьку.

– Художник – это интересно, – с непонятным выражением произнес Орлов, и у Кати снова сердце сжалось от страха. – И когда ты собиралась мне об этом сказать? Завтра в ЗАГСе?

Катя растерялась. Она дрожала внутренней дрожью и не знала, что отвечать.

– Ну, ты даешь... – задумчиво проговорил Игорь.

Катя налила ему чай и внезапно почувствовала прилив вдохновения. Она решила идти ва-банк:

– Игорь, я не хотела тебе ничего говорить, потому что боялась.

– Чего? – поднял брови Орлов.

– Боялась, что Петьку у меня отнимешь! Да и он тебя очень любит... – сказала и тотчас пожалела о сказанном: она давала ему в руки оружие.

Однако Игорь слушал спокойно, доброжелательно.

– Да, все не просто, – произнес он, и опять Катя не поняла его настроя.

Они помолчали.

– Не забирай Петьку у меня! – не выдержав напряжения, воскликнула Катя.

Орлов с удивлением воззрился на нее. Даже поставил чашку с чаем, не успев глотнуть.

– Ты что, Кать? Кто у тебя сына отнимает, опомнись. Ты только не мешай нам общаться, и все будет в порядке. Я думаю, можно обо всем договориться.

Он удивлялся, говорил ободряющие вещи, но каким-то чутьем Катя почувствовала, что боялась она не без причины.

– Да, конечно, – поспешно сказала она. – Будете видеться, когда захочешь, когда у тебя будет время.

Игорь кивнул. Он старательно гасил сигарету в какой-то жестяной крышечке, найденной возле раковины.

– Значит, ты не в обиде, если мы завтра не пойдем регистрироваться?

– Нет, конечно, – усмехнулась Катя.

– Да, вас, женщин, сложно понять... – задумчиво проговорил Орлов и добавил: – Неправильно все это.

– Почему неправильно? – испугалась Катя, но виду не подала.

– Неправильно передоверять детей чужим людям. Неправильно не жениться, если появились дети.

– Но ведь всякое бывает, – с надеждой смотрела на него Катя. – Ты вспомни, как получилось, что родился Петька. Ведь мы даже не любили друг друга. И отец Родион тебе сказал, что не надо идти к цели через насилие над собой и другими.

Орлов слушал молча, о чем-то сосредоточенно думая. Наконец, решился сказать:

– Вообще-то у меня тоже все как-то... Есть одна женщина...

– Та, которую мы видели в парке? – догадалась Катя.

– Ну да, – он снова замолчал.

– Ну вот, – опять вдохновилась Катя, – сам же видишь, жениться нам не нужно.

Игорь неопределенно дернул плечом.

– Да, все бестолково, не по-моему. Надо иначе. Ладно, Кать. Ты не сердись. Наверное, так, действительно будет лучше. Как мы решили. Попробуем...

Орлов встал из-за стола:

– Я посмотрю на Петьку? Да и поеду домой...

– Конечно, – ответила Катя.

Кажется, она готова была согласиться с чем угодно, только бы не идти завтра с Игорем в ЗАГС.

Орлов прошел в комнату сына, постоял над ним, любуясь сонным ребенком, тихонько поцеловал его в лоб и вышел. Сердце Кати сжало непрошенное чувство сожаления или жалости.

– Ничего не меняется, Игорь, – сказала она тихо. – Ты будешь приезжать, когда сможешь. Потом он подрастет и сам уже будет ездить к тебе.

Орлов кивнул.

– Ладно, я пошел. Ты звони, не забывай.

Катя закрыла за ним дверь и без сил прислонилась к косяку. Неужели все? Конец страхам и да здравствует новая жизнь? Почему-то не было облегчения и чувства освобождения. Может, подавленный вид всегда бодрого Орлова на нее так подействовал? Все же хорошо!

Ей захотелось услышать Юрин голос. Катя прошла в гостиную, забралась на диван, набрала номер телефона Татаринцева. Когда он отозвался, спросила:

– Ты можешь сейчас ко мне приехать?

– Прямо сейчас? – удивился Юра.

– Да.

– Приеду, – просто сказал он.

Вот теперь она почувствовала, как огромный камень свалился с сердца и в душе воцарился покой.

Глава 14

На телевидении

Маша Колосова спешила навстречу с редактором телеканала Арт-ТВ Оксаной Миллер, с которой договорились на одиннадцать утра. Офис канала находился в центре, на Китай-городе. Выйдя из метро, Маша немного поплутала, но скоро наткнулась на нужное здание. Таблички у подъезда гласили, что здесь базируется телеканал Арт-ТВ, а также еще несколько фирм и кампаний. Поднявшись в лифте на третий этаж, Колосова оказалась в просторном холле. Это была приемная телеканала. За стойкой сидела миловидная девушка-секретарь, к ней и обратилась искательница фортуны.

– Где я могу найти Оксану Миллер?

Девушка тотчас позвонила по внутреннему телефону:

– Оксана, к вам пришли.

Положив трубку, она приветливо обратилась к посетительнице:

– Присядьте, пожалуйста, Оксана сейчас выйдет к вам.

Маша покорно села и принялась ждать. А ей никак нельзя было оставаться в бездействии. Как бы она не запрещала себе думать об Орлове, потому что воспоминание о нем причиняло чудовищную боль, все равно опять и опять мысленно возвращалась к той удивительной, фантастической, пронзительной, незабываемой ночи. Это все что у нее было во всей ее довольно уже долгой жизни...

А ведь он тогда почти ушел, вернее, убежал. Если бы не этот взгляд, брошенный от дверей, и Машина фраза: "Не уходи так!" вряд ли что-нибудь произошло. Игорь не выдержал. Потом он скажет:

– У тебя были такие перевернутые глаза!

Он не смог уйти так.

Раздирая еще не затянувшуюся кровоточащую душевную рану, Маша вспоминала, как он медленно шел к ней от двери, как они самозабвенно целовались, а потом он схватил ее как волк овцу (где-то это сравнение уже было), забыв о синяках и ранах, и потащил в глубь квартиры, на кровать. Маша была безвольна, не имея сил сопротивляться, хотя знала, что нельзя, нельзя было поддаваться соблазну! Он женится, у него невеста... Кажется, она плакала.

Однако все дальнейшее вытеснило сомнения. Волна нежности накрыла Машу, хотя рядом с ней закипал вулкан. Она не сопротивлялась, когда Игорь сдирал с нее одежду, не помогала ему снимать снова футболку и джинсы, да и чем вообще могла помочь она, давно забывшая, когда ее в последний раз касалась мужская рука?

Однако обжигающее прикосновение его гладкой кожи, упругого сухого тела пробудило ее. О. неразгаданная человеческая душа! Сколько любви, страсти, неизведанной чувственности таят в себе одинокие женщины! Если бы эта любовь могла осуществиться сполна, то на мир хлынул бы поток животворящей энергии, созидающей добро, несомненно, добро... Всепобеждающая любовь спасет мир, любовь...

Конечно, потом, потом так думала Маша Колосова, а в тот миг она растворилась в любимом без остатка. Вся, вся открытая ему, отдавшаяся ему, доверившая ему все тайники и заветные местечки души и тела...

Он ушел утром, когда Маша спала. Ушел, ничего не сказав, не обещав. Да и что мог он обещать? Все правильно. Губы Маши распухли от поцелуев и запеклись от неутолимой жажды. Тело тосковало по родному теплу, по обжигающему осязанию. Глаза остались без отрады, сердце ныло, как от смертельной утраты...

А тут еще это вынужденное безделье, каникулы... Томные лунные ночи, цветущая сирень под окнами, неповторимый запах начала лета, свежей листвы и пыли. Надо было как-то выживать. И тогда Колосова позвонила продюсеру телеканала Арт-ТВ Веденееву. Он перенаправил Машу к редактору Оксане.

И теперь она здесь. "Зачем? – вдруг задалась Маша вопросом и ответила сама себе: "Затем, что не хочу больше работать в школе, быть вечной неудачницей. Хочу делать карьеру на телевидении, стану звездой и деловой женщиной, и – гори все синим племенем! И Орлов тоже". Она нечаянно всхлипнула. Девушка за стойкой встрепенулась и подозрительно глянула на нее. Пришлось сделать вид, что сморкается. Бумажный платочек в руке пригодился.

Неизвестно, что бы последовало за этим, но тут одна из снующих мимо женщин вдруг обратилась к Маше:

– Вы на кастинг? На судебное шоу?

– Нет, – поспешно ответила Колосова. "Еще чего!" – добавила про себя.

Женщина убежала.

Наконец-то появилась Оксана и пригласила Машу к себе в кабинет. От Колосовой не ускользнуло некоторое удивление редактора после беглого неуловимого осмотра всей персоны Маши Колосовой. "Ну да, что вы хотите от училки-неудачницы?" – мазохистски иронизировала в мыслях персона, следуя за Оксаной и усаживаясь в офисное кресло перед ее столом.

– Вам надо будет кое-что заполнить, – разъясняла редактор, заняв свое место. – Пока в штат мы вас не можем взять, поработаете по договору. Может, вам еще и не понравится у нас.

Оксана была молода, хороша собой (или прекрасно ухожена). Одета строго, но очевидно дорого. За ее заученной улыбкой Маша читала принуждение и равнодушие.

– Прочтите договор внимательно, – сказала Оксана. – Не торопитесь.

Она вызвала девушку с ресепшн.

– Вам чаю, кофе? – спросила у Маши.

Колосова смутилась. Она не привыкла к подобным церемониям.

– Чаю.

– Черный, зеленый? – скороговоркой поинтересовалась секретарша.

– Зеленый.

– Вы пока читайте, пейте чай, а я отлучусь на минутку, хорошо? – сказала Оксана, когда секретарша, принеся чай, вышла за дверь.

Колосова кивнула, делая вид, что погружена в чтение договора. Фразы, составленные на тарабарском языке, никак ей не давались. Маша изо всех сил пыталась сосредоточиться, но в голову лезли посторонние мысли.

"Конечно, если бы не эти клятые каникулы, вряд ли бы я попала сюда". Маша вспомнила своих ребят, которые выпускались этим летом. Ведь были, были среди них умнички. Восприимчивые, оригинально мыслящие, забавные, разные. Припомнился Миша Егоров, выпускник позапрошлого года. Когда он выходил к доске читать стихи, то прихватывал с собой бумажку. В первый раз Мария Кирилловна решила, что это текст стихотворения, она попросила отдать шпаргалку. Однако то, что было изображено на листке, ее озадачило.

– Что это? – спросила смутившегося ученика.

– Это подсказки, – пробормотал он и покраснел.

Маша вертела в руках бумажку и ничего не понимала в загадочных иероглифах: какие-то картинки, рисуночки, символы. Оказалось, по этим ассоциативным картинкам Миша восстанавливал в памяти строки стихотворения. Чудеса! Колосова рассмеялась тогда и вернула шпаргалку ученику. С таким она еще не сталкивалась. А как они поют! Какие иногда интересные стилизации пишут ...

Колосова обвела взглядом кабинет Оксаны с современнейшей оргтехникой и офисной мебелью. Все новенькое, вызывающе богатое, но... чужое, неживое. Вспомнилось давно не ремонтируемое помещение кафедры, насиженное, заваленное книгами, тетрадями. Коллеги, с которыми прошли полжизни рука об руку, теплые посиделки за чаем, легкая болтовня и серьезные разговоры...

– Ты просто боишься жизни! – сказала себе вслух сердитая Маша. – Вот и сиди дома среди кукол, в одиночестве, в нищете...

Она с новой силой взялась преодолевать договор и с трудом разобралась в некоторых его пунктах. Оксана задерживалась. Маша допила чай и успела несколько раз пробежать глазами документ. Подписать, что ли? Или сначала они должны подписать? Договор не сулил ей ничего кроме хлопот и беспокойной жизни. Ее обязанности ассистента режиссера годились для начинающей юной дебютантки, а не для пожившей дамы под сорок. Но что делать?

"Как что? – услышала она свой внутренний голос. – Вернуться к себе, к своим ученикам".

Маша осторожно положила договор на стол, встала, походила по кабинету. Надо уходить, но как? Невежливо уйти, не объяснившись и не попрощавшись. Колосова выглянула из кабинета. Никого. Она прошла к ресепшн. Секретарши тоже не оказалось на месте. Маша решила написать записку, объясняющую ее уход. Обогнув круглую стойку, она подошла к столу секретарши, взяла из подставки стикер. Взгляд ее упал на экраны, спрятанные внутри стойки. Три из них были погашены, а на светящемся экране Маша увидела кабинет Оксаны, стол, на котором лежал брошенный ею договор.

Машу будто обожгли кипятком. За ней следили! Оксана ушла, а секретарша смотрела за посетительницей, как бы чего не стянула. Или?.. Или они специально это делают? Своего рода тест, как поведет себя без присмотра новая сотрудница? Проверка на вшивость, так сказать. А может, они экспериментируют, а результаты используют потом как-то неблаговидно в своих передачах? Скрытая камера, то-се...

Колосовой сделалось неуютно. Более того, противно. Она не стала писать никаких записок, просто взяла и ушла, хлопнув дверью, хотя в конце коридора показались Оксана с секретаршей. Они спешили, но не успели. И Бог с ними.

Однако вернувшись домой, в стерильную тишину одиночества, Маша стала себя ругать.

– Дура, испугалась! И что теперь? Что теперь?

Аглая не моргая смотрела на нее и не отвечала на вопросы. А впереди целое лето, от которого неизвестно как спасаться. Да не от лета, конечно, от себя. Была бы возможность, Маша уехала бы куда-нибудь.

– Куда? – вопрошала она, глядя на Аглаю. – От себя не уедешь. Можно смягчить боль, немного развеяться, но забыть ту ночь, забыть Игоря...

И Колосова зарыдала неистово и сладострастно. Аглая в изумлении наблюдала за ней, бросившейся на диван и зарывшейся в подушки. Не менее изумилась лупоглазая кукла, когда ее хозяйка затихла в подушках.

Маша молилась мысленно: "Господи, если ты меня слышишь, помоги мне! Я не знаю, как мне дальше жить. Укажи мне путь, Господи! Я знаю, помню, что я страшная грешница, но и грешникам надо как-то жить... Помоги мне, Господи, помоги, пожалуйста ... Услышь меня..." А потом она уснула. Рыдания ли подействовали на организм Маши, как освежающая гроза, разрядка, или ее успокоила молитва, но она спала мертво, глубоко, без сновидений.

Проснулась от звонка телефона. Лениво потянулась к столику, на котором бросила мобильник, посмотрела на дисплей. Толя. Надо же, он ведь никогда не звонит, удивилась Колосова.

– Да, – нехотя ответила она.

– Маша, я не приду в субботу, как обещал вам, – говорил Толя низким голосом, и Маше непривычно было слышать этот голос по телефону. – Я уезжаю в Испанию.

– Да? И что там будешь делать?

– Еду просто посмотреть страну. Если понравится, то, может, останусь на какое-то время.

В его институте сессию сдавали в мае, и лето целиком было свободно.

Маша не помнила, чтобы Толя обещал прийти в субботу. Она дивилась себе: сообщение об его отъезде приняла более чем спокойно. "Вот еще один меня бросает", – подумала меланхолично.

– Ну что ж, замечательно! Удачи тебе, – пожелала она вполне искренне, – Пиши стихи, не бросай. У тебя хорошо получается! Это будет преступление, если забросишь поэзию. Тем более в Испании.

– Хорошо, – серьезно ответил юный поэт. – Спасибо вам.

Они попрощались по-доброму. Конечно, Толя мог бы и зайти перед отъездом, ну да ладно. Проснувшись, Маша почувствовала, что жизнь возвращается к ней. Визит на телевидение, ее рыдания – все это было давным-давно. Появилось ощущение, что можно жить как прежде, вернуться к себе доорловской.

В конце концов, есть книги, есть подруга Милка, мама, коллеги на работе. Толя вот уезжает, но будут еще ученики. Каждые два года приходят новые ребята, разные, интересные, непредсказуемые. И еще столько всего можно увидеть, прочитать, съесть, понюхать, потрогать...

– Кстати, насчет поесть!

Маша поднялась с дивана, подгоняемая голодом. Кроме чашки чая, выпитой в Арт-ТВ, во рту с утра маковой росинки не было. Посмотрела на часы: ого, уже вечер почти. Сколько же она проспала! Она на скорую руку приготовила поесть, заварила чай, села за стол.

Уплетая омлет с помидорами, Колосова думала о том, что надо дождаться отпускных и поехать куда-нибудь. Плевать, что до конца лета не на что будет жить и нечем платить за квартиру. Во-первых, может, еще премию подкинут. Во-вторых, ей не вредно поголодать. Надо поехать на юг, или, наоборот, на север, в Калининград, к морю. С Милкой на Азовское махнуть? Но ведь она, наверное, поедет с Геной. Да и зачем с Милкой? Надо ехать одной.