Текст книги "Обещание (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

– Ты будешь торговать?! – От удивления глаза её необыкновенно расширились, стали круглыми, как у рыбы. – Но ты принц!

– Сам я торговать не буду, этим займутся помощники.

– Какие помощники? – Мозг её лихорадочно работал, пытаясь связать воедино разрозненные крупицы информации. С кем это он связался? – Я всегда знала, что ним нужен глаз да глаз, – подумала она.

– Ну, – замялся принц, – во-первых, тот человек, с которым я познакомился сегодня. Он и один бы торговал, но ему нужно уважаемое знатное лицо, иначе с ним не хотят иметь дела.

– Значит, он будет торговать, а ты – получать проценты?

– Верно.

– А нельзя получать проценты в Лиэрне или Джосии? Какая разница, от тебя ведь потребуется всего лишь поставить подпись или разрешить пользоваться твоим именем.

– Нет, – покачал головой Маркус, – я должен жить здесь, это важно.

– Странно… А откуда он везёт свои товары?

– С севера. Он упоминал какие-то города, но я не помню… Ленс, кажется, да, он говорил что-то о Ленсе.

Стелла сразу всё поняла. Чтобы сообразить, что друг попал в беду, достаточно было упоминания этого города. Корчит из себя взрослого – а не знает элементарных вещей!

– Знаешь, кто твой успешный торговец? Маргулай или даже сам Шелок! Как ты сразу не понял?! Выгодное дело, видите ли, ему предложили! Ты, что, с мертвецами из Ленса торговать собрался?

– Я тебе не верю.

– Не веришь? Тогда смотри!

Девушка свернула за угол, волоча за собой упирающегося принца. Как она и предполагала, там его поджидал будущий компаньон. Стал бы Маркус так косить глазами, если бы его там не было!

Возможно, у Стеллы ничего не вышло, если бы не Нилла. Стелла ошиблась, решив, что жрица решила не вмешиваться в дела принца. Зная, что принцесса вновь отправилась на поиски, она, стараясь не привлекать внимания, последовала за ней и появилась на сцене в самый нужный момент.

Нилла незаметно подошла к мнимому торговцу и крикнула, взмахнув жреческим жезлом:

– Открой своё истинное лицо!

Очертания незнакомца расплылись в чёрном дыму, но принцесса успела заметить, что лицо у него было неприятным. В прочем, неприятное – это не то слово. Оно было отвратительным и злобным… как у Шелока. А, может, это и был Шелок?

– Ума ни приложу, зачем ему это нужно? – Алура отложила зеркало в сторону и обернулась к Джарфану. – Допустим, он бы уговорил этого юношу – и в чем смысл?

– Думаю, они просто хотели, чтобы она повернула обратно.

– А смысл, смысл, Джарфан? Она смертная, зачем столько сложностей?

– Дорогая моя, я понятия не имею! Спроси у матери. Все, что от меня требовалось, я сделал, а уж разбираться в мотивах поступков семейки Марис – увольте!

– Знаешь, меня это начинает раздражать.

– Что именно? – Он отложил в сторону перо и поднял на нее голову. – Ты в последнее время чрезвычайно раздражительна.

– Тебе хорошо говорить! Я привыкла все знать.

– Так навести Маргулая и спроси его.

– Чтобы я – и заговорила с этой дрянью? – Богиня поморщилась. – Меня от одного его вида тошнит. Где только Шелок его выкопал?

– На земле, полагаю.

– Скорее, под землей.

– Тогда тебе к Мериаду.

– Знаешь, а ты прав! – улыбнулась Алура. – Если чего-то не знаю я, то знает он. Расспрошу о его подопечной.

– По-моему, проще заглянуть в Книгу.

– Книгу? Ты шутишь! У меня сегодня чудесная прическа, я не хочу, чтобы ее испортило этим жутким загробным ветром, – рассмеялась она, подразумевая под ветром отношение Мериада ко всем, кто пытался без его разрешения взять в руки Книгу судеб.

– Дело, конечно, твое, но он сегодня не в настроении.

– А когда он был в настроении, Джарфан? Бедная Стелла, как она до сих пор не пошла на корм Плорициндомарту?

– Видимо, нашла подход к угрюмому волку. – Джарфан снова углубился в написание писем. – Амандин с умом подошел к выбору наставника.

– Так ты считаешь… – Богиня не договорила, перебирая в уме все возможные варианты.

– Да ты посмотри на нее – один в один. А уж с его отношением к Марис… Когда она появилась в последний раз, я боялся, что снова повториться то, что много сотен лет назад.

– Ты о смерти Ринды?

Джарфан кивнул.

– Не приведи Ильгресса! Он так тогда ощерился на отца, я боялась, что он и его убьет. Будто с ума сошел, мы боялись к нему подойти…Да, ты прав, он не забыл, я бы на его месте точно не забыла.

– Ты, кажется, собиралась уходить?

– Уже ушла! А за жрицу тебе спасибо: без твоей помощи те двое ни за что бы не догадались, кто перед ними.

– Да не за что. Меня тоже беспокоит судьба свитка.

Алура застала Мериада в сумрачном настроении. Нахмурившись, он пролистывал учетную книгу душ и делал какие-то пометки. Перо с нажимом царапало пергамент, того и гляди, казалось, готовое проткнуть его насквозь.

– Опять пришла мешать тем, кто работает? – не оборачиваясь, спросил бог. Сидевший у его ног Даур слабо вильнул хвостом в знак приветствия и многозначительно покосился на хозяина: мол, с ним лучше не связываться.

– Как тут у тебя сумрачно!

– Не нравится – уходи, я никого в гости не звал. Ну? – Книга с шумом захлопнулась.

– Я хотела кое-что прояснить на счет той девочки, которую ты послал в Добис.

– Я никого не посылал, мне ее навязали. – Он толкнул ногой Даура, и тот покорно поплелся к двери: разговоры богов не для его ушей.

– Сегодня появился Шелок. – Алура проигнорировала его враждебный тон. Раз выслал пса – значит, согласен поговорить.

– Где, на земле? Я знаю. Вытащил на свет свои кости. Еще не сдох, ископаемое животное!

– Ты удивительно добр сегодня!

– Можно подумать, ты его любишь, – хмыкнул Мериад. – Так что с этой девочкой?

Он прикрыл глаза, замер на мгновение:

– Живая. Здоровая. О чем-то эмоционально спорит со своим горцем. Так в чем проблема? Тебя раздражает ее эмоциональность? Это легко решается.

– Да нет же! Просто я никак не могу понять, почему Маргулай ее не убил.

– Не принимает всерьез – вот и не убил.

– Но тогда зачем Шелоку было возиться с мальчиком.

– Потому что он умнее своей… женушки. Нам повезло, что эта дряхлая развалина умеет только пугать детей, а то плакал бы свиток Амандина! Старый дурак, нужно было его не там прятать!

– Эй, полегче, Амандин – мой отец.

– Да помню я. Все, что я думаю по поводу вашей безалаберности, я ему уже высказал и повторять тебе не буду.

– Ее судьба так и не проявилась?

– Нет, и не проявиться.

– Почему ты так уверен? Может быть, ты не там смотрел?

– Так ты еще и учить меня вздумала? – нахмурился бог. Алура явственно почувствовал, как медленно стынет воздух в комнате, и попятилась к двери. – Если я говорю, что уверен, значит, я знаю. Если ты такая умная, попробуй сама! Что, не выходит? Чего ж так, ты у нас умная, все умеешь лучше других.

– Перестань! Я просто хотела проверить – ну не похожа она на избранную, обыкновенная смертная девочка.

– В десятый раз повторяю: все вопросы к Виармате, я всего лишь подтверждаю, что не вижу истории ее души.

– Мериад, скажи мне, а нельзя ли кому-нибудь из нас вернуть этот свиток? Так ведь гораздо проще и надежнее.

– Нельзя, иначе бы Марис давно прибрала его к рукам. А так ей пришлось прибегнуть к помощи Маргулая. Ей нужен смертный, только смертный, за исключением Ильгрессы и Амандина, разумеется, может его касаться. Магией свиток тоже не вернуть, так что ситуация у нас безвыходная. Еще есть вопросы, или ты разрешишь мне вернуться к работе?

Алура покачала головой. Так вот для чего им нужна эта девочка, так вот почему так ругались между собой старшие боги. Кто бы мог подумать, что давнее заклинание Ильгрессы выйдет им боком?

Только смертный может касаться свитка – Марис не могла этого не знать и терпеливо выжидала подходящего момента, пока Амандин не одряхлеет, а у нее самой не появится умный, наделенный колдовскими способностями слуга. Удар был нанесен, и время работало против них.

Глава VI

Изрезанные спиралями тропинок, холмы окружили дорогу, словно войска неприятеля осажденную крепость. Ни ручейка, ни речушки. Кое-где попадались болотца с мутной коричневатой застоявшейся жидкостью, но назвать ее водой язык не поворачивался. От такой, с позволения сказать, водички в лучшем случае болел живот, а в худшем вас могли со всеми полагающимися почестями похоронить на ближайшем кладбище – под каким-нибудь бугорком за ближайшим поворотом или, если посчастливится, на деревенском погосте.

В свете недавних событий путешественники решили свернуть с большого тракта на одну из боковых дорог. Места, конечно, стали пустыннее, заодно душу грела слабая надежда, что здесь их на время оставят в покое. Да и в отношении преступности так тоже было спокойнее: где большие караваны, там большие деньги, а где большие деньги, там полным-полно разбойников.

После нескольких часов подпрыгивания вверх-вниз по холмам дорога побежала по более-менее сносной равнине, облюбованной для своих владений очередным феодалом. Хотя не только этот барон, но и его ближайшие предки не жили здесь, а их родовое гнездо заросло бурьяном, крестьяне, живущие на этих землях, исправно платили установленную подать.

Возле некого подобия изгороди – череды острых кольев, воткнутых в землю и соединённых истёршейся верёвкой, – играли дети: мальчик и девочка. Они весело возились в пыли, награждая друг друга шуточными тумаками.

Стелла остановилась и с улыбкой наблюдала за их вознёй.

Когда дети кувыркались на земле, они казались обычными детьми, но стоило девочке, более ловкой и вёрткой, подняться на ноги, как принцесса увидела, насколько она худа. Высокая, кажущаяся ещё выше от неестественной при её здоровье худобы, с синяками под глазами, в разодранном и кое-как зашитом платьишке, едва прикрывавшим её покрытые ссадинами коленки, девочка производила не лучшее впечатление. И всё же она была весела и подвижна.

Почувствовав на себе пристальный взгляд незнакомого человека, девочка торопливо отдёрнула платье и прижалась к изгороди, да так, что сдерживавшие её верёвки чуть не порвались. Она была напугана.

Её брат обернулся к предполагаемым обидчикам; на лице его была написана решимость во что бы то ни стало защитить сестру. Он поднял сжатые в кулачки руки (парню было лет десять, не больше; девочка была чуть старше), и принцесса заметила уродливый зигзагообразный шрам, тянувшийся от запястья вниз по руке.

Мальчик хмуро смотрел на них, но молчал. Взгляд его был слишком серьёзен для десятилетнего паренька.

– Откуда это у тебя? – Стелла указала на шрам на руке.

Парень упорно молчал, крепко сжав губы.

– Не бойся меня, – принцесса попыталась ласково погладить его по голове, но мальчик увернулся. Он явно не доверял ей.

– Как тебя зовут? – Стелла не пала духом и решила поговорить с девочкой – как-никак, девочки обычно разговорчивее мальчиков.

Расчёт её оправдался: девочка ответила.

– Герда, – тихо прошептала она.

– Хочешь я дам тебе монетку?

– А за что? Деньги просто так не предлагают.

Странный жизненный опыт для ребенка. Девушка опешила от её вопроса и не сразу нашлась, что ответить.

– За то, что ты и твой брат (ведь это твой брат, не так ли?) немного поговорите со мной.

– Просто поговорим? – недоверчиво переспросила девочка.

– Да. Поверь, я вовсе не желаю тебя обидеть.

Принцесса достала из кошелька две медных монетки и протянула Герде. Та по-прежнему недоверчиво смотрела на неё, но всё же протянула исхудалую ручку за деньгами. Её костлявые пальчики жадно сжали монеты.

– А теперь, Герда, скажи мне, как зовут твоего брата?

– Асмус.

Герда осмелела и сделала шаг от спасительной ограды.

– Откуда у него этот уродливый шрам на руке?

– Это всё сеньор Раже. – Губы её сжались в тонкую ниточку, в глазах блеснула злоба.

Стелла слышала, как при упоминании этого имени заскрежетал зубами мальчик. Они оба ненавидели этого человека. Но за что?

– А кто этот сеньор Раже?

– Управляющий.

– Он бил мою маму, – подал голос Асмус.

От нахлынувших воспоминаний лицо его стало жёстким, а руки снова сжались в кулаки.

– А где сейчас твоя мама? – Принцесса предпочла сменить тему.

– Пошла продавать овец.

От пытливого взгляда Стеллы не скрылось то, что на глазах Герды навернулись слёзы. Судя по всему, их незамысловатое семейное хозяйство и заключалось в этих пресловутых овцах.

Разжалобившись, принцесса подарила девочке еще несколько монет.

– Маркус, – девушка отвела друга в сторону, – тебе не кажется, что во всём этом следует разобраться?

– Ну, если ты так считаешь… – В его голосе не слышалось особого энтузиазма.

– Да, считаю. Если бьют женщин и ранят детей – это серьёзный повод принять меры.

– Если хочешь, напиши их сеньору.

– Маркус, он ограничится отпиской и ничего не сделает. Посмотри на их лица: тебе их не жалко? Если бы при тебе били ребенка, неужели ты не вступился бы?

– Конечно, да.

– Тогда пошли.

И она взяла дело в свои руки, попросив Герду показать им их дом. Девочка согласилась не сразу, но все же согласилась.

Известное выражение «шаром покати» как нельзя лучше характеризовало внутренний вид дома Герды и Асмуса. Снаружи он выглядел не лучше – заброшенная, разваливающаяся ферма, крытая старой соломой, с кучей подпорок и лишь одной толком побелённой стеной. Рядом с домом был опустевший загон для овец, где одиноко кричала старая облезлая коза. Когда-то на ферме было два сарая и большой коровник, но теперь от них почти ничего не осталось.

Пол в доме был земляной; вдоль стен были разбросаны соломенные тюфяки. Угли в очаге – единственном содержавшемся в порядке месте дома – чуть тлели угли; первое, что сделала Герда, войдя внутрь, – проверила, не потухли ли они.

Девочка засуетилась в поисках стула и всё-таки отыскала таковой в соседней комнате, но Стелла, поблагодарив её за заботу, отказалась сесть. Она в третий раз за последний час достала кошелёк и, немного поколебавшись, вынула золотой лиэн.

– Это тебе, милая, – девушка вложила монету в дрожащую ладошку Герды.

Большей радости на лице ребёнка ей ещё не доводилось видеть. Девочка просияла и чуть не прыгала от радости. В порыве благодарности она прильнула губами к руке благодетельницы и зашептала:

– Как Вы великодушны, сеньора!

Стелла осторожно отняла руку от ее губ и погладила девочку по светлой головке.

– А теперь, – голос у неё стал жёстче, – ведите меня к этому сеньору Раже.

– Нет, нет, только не к нему! – в ужасе замахала руками Герда и тихо прошептала: – Я его боюсь.

– Не бойся, он тебе ничего не сделает.

Таинственный злодей, управляющий барона, жил возле ветшающего с каждым годом господского дома в недавно заново покрашенном двухэтажном доме с конюшней, жирел за счёт дополнительных поборов и увеличивавшейся по его усмотрению платы за землю, не прочь был сладко поспать (желательно не один), сытно поесть и проехать с утра милю – другую.

Принцесса вошла в это вместилище благосостояния без стука, с помощью Маркуса решительно убрав со своего пути преграду в виде слуги. Хлопая дверьми, она, наконец, обнаружила хозяина дома в столовой. Принцесса была полна решимости испортить ему пищеварение.

– Это Вы сеньор Раже? – бросила с порога Стелла.

– Кто это ещё? – недовольно пробурчал управляющий. – Я же говорил, чтобы не смели… Канцен, я велел никого не пускать!

Канцен был его слугой. Тем самым слугой, который попытался убедить их, что нельзя входить без доклада. На ругань господина он отвечал лишь тяжкими вздохами и робкими бессвязными фразами: «Но ведь они… Она же…».

Наконец Раже снизошёл до того, чтобы встать из-за стола, и подошёл к нежданным гостям.

– Ну, что Вам угодно? – В тоне его не было ни тени уважения.

– Мне угодно знать, по какому праву Вы дурно обращаетесь с женщинами и детьми, почему люди у Вас чуть ли не мрут от голода прямо на дороге. – Лицо её раскраснелось от гнева, грудь тяжело вздымалась. – По какому праву…

– А Вам-то какое дело? – грубо оборвал её управляющий. – Не хватало ещё, чтобы какая-то девчонка указывала мне, что мне делать! Шли бы Вы, девушка, обратно домой. Канцен, проводи!

– Нет, я не уйду! – Стелла решительно подошла к столу, отодвинула стул и села.

– А я говорю, уйдёте! – лицо Раже перекосилось от злобы.

Он решительно шагнул к ней, но, наткнувшись на её взгляд, в нерешительности остановился.

– Вы, вообще, откуда взялись? Я всю округу знаю… Дочка какого-то арендатора?

– Маркус, – нарочито надменно сказала принцесса, – объясни ему, что все люди некоролевского происхождения в моём присутствии не имеют права сидеть, а так же, проявляя уважение к моей особе, должны вставать на колени и целовать мне руку.

– Этого ещё не хватало! – вспылил управляющий. – Чтобы я встал на колени перед какой-то девчонкой!

– Ничего, встанешь. Ещё о пощаде просить будешь, – прошипела девушка.

– Вон отсюда! – Лицо Раже стало пунцовым. Он протянул руку, чтобы ухватить дерзкую посетительницу за плечо, но Маркус решительно предотвратил оскорбление королевской особы.

Неторопливым движением Стелла достала аккуратно свёрнутую бумагу с гербовой печатью и протянула Раже. Тот быстро пробежал её глазами и побледнел. На лице его в строгой последовательности сменились удивление, страх и подобострастие.

Он бухнулся на колени и попытался поцеловать ей руку, но принцесса брезгливо отдёрнула её.

– Чтобы завтра же на двадцать миль в округе не было ни одного голодного, а сегодня… – она задумалась, – сегодня я желаю написать письмо Вашему господину. Как его зовут?

– Барон Эрон Дорджет, Ваше высочество, – пролепетал Раже. Он уже видел Дамоклов меч, нависший над его головой.

– Прекрасно. Бумагу, перо и чернила!

Тут же, на том самом обеденном столе, за которым всего четверть часа назад беззаботно обедал не чистый на руку управляющий, на него была написана лаконичная жалоба и предписания о наказании – так, ничего серьёзного, всего лишь энное количество ударов плетью (разумеется, публично) и крупный денежный штраф в пользу государства. О том, что Раже должен быть лишён места, Стелла даже не упомянула – это само собой разумеется.

Её подпись в конце бумаги поставила точку в её участии в этом деле.

– Ловко ты с ним! – когда они вышли, наотрез отказавшись от трапезы и крова, похвалил подругу Маркус.

– Да пустяки, – покраснела девушка. – Он так меня разозлил… Видят боги, Маркус, если бы он продолжал в том же духе, я бы велела его повесить.

– Даже так?

– Именно так. И папа бы меня одобрил.

– А Старла нет, она сказала бы, что надо было проявить благоразумие.

– И я его проявила. Ладно, забыли!

Покинув владения барона Дорджета, дорога побежала по дну оврага. Некогда здесь протекала река, но теперь от неё осталось только высохшее извилистое русло, по которому пролегла одна из дорог в Оду.

Внимание Маркуса привлекли странные холмы, похожие на могильные курганы; у него на родине такие делали из камней, засыпая их сверху землёй или забрасывая ветками.

– Что это? – спросил он.

– Не знаю. Если хочешь, давай спросим у кого-нибудь.

Эти возвышенности её не интересовали, но раз Маркусу так хочется… Им всё равно нужно заехать в деревню: провизия на исходе. Кроме того, ужасно хочется вздремнуть после обеда в постели, а ещё лучше на сеновале – от травы так приятно пахнет…

Они попытались подняться по крутой тропинке, но это оказалось труднее, чем казалось вначале, так что пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы.

Принцесса не ошиблась, предположив, что неподалёку есть деревушка; это послужило изрядным утешением после утомительного подъёма.

В деревне было всего пять домов. На вид все чистые, хотя не слишком аккуратные. Но это неважно, главное, чтобы в них кто-то жил и у этого кого-то было молоко – Стелле почему-то очень хотелось молока, хотя раньше она не испытывала особой любви к этому продукту.

На скамейке возле крыльца сидела старая лиэнка и мотала пряжу.

– Простите, – вежливо обратился к ней принц, – Вы не могли бы объяснить происхождение этих холмов. Тех, что по ту сторону.

– Это могилы наших прадедов – всех тех, кто погиб здесь, – не отрываясь от работы, ответила лиэнка. – Старые могилы, очень старые.

– А почему они погибли? – Стелла присела на корточки возле рассказчицы, предчувствуя, что повествование будет долгим.

Но ответ был лаконичным:

– Кто от жажды, кто от воды, кто от голода, а некоторые от войны.

Ей не хотелось говорить об этом, а эти люди безжалостно, по незнанию бередила прошлое, далёкое прошлое. Начинаешь снова жалеть о том, чего не вернешь, воскрешаешь старую боль, которая и не думала умирать, а просто, свернувшись клубком, заснула в сердце.

Эти люди, о которых ее спрашивали, не были ей чужими. Эта земля схоронила многих из ее рода и, когда придет время, заберет и ее.

– Но как же они могли погибнуть от воды или войны, если нет ни реки, ни войны?

– Вы не местные, поэтому не знаете. – Только сейчас лиэнка отложила в сторону пряжу.

– Что ж, – вздохнула она, – я Вам объясню. Только не взыщите, я не бог-весть какая рассказчица. Давным-давно здесь протекала полноводная бурная Ода. Каждый год она забирала себе новую жертву, разливаясь по соседним лугам. Но люди любили её, боготворили её, так как река давала им жизнь. А война… – Она на мгновенье задумалась и снова начала мотать пряжу. – На том берегу жили грайды. Они пришли из-за гор и хотели завоевать нашу землю, но наши предки храбро сражались за каждую песчинку, за каждый камушек. Да и как же иначе, ведь они защищали свою родину! Все грайды погибли, но и у нас почти никого не осталось, одни старики да малые дети. Мы собственными руками хоронили своих родных. В тот день, когда погиб последний грайд, Ода высохла. Мы умирали от жажды и голода: река была нашей жизнью.

Лиэнка с тоской посмотрела на высохшее русло, будто, она помнила те дни, когда там, внизу, плескались воды Оды.

– А когда это было? – Стелла лихорадочно пыталась вспомнить, где и что она уже слышала о грайдах. Кажется, это одно из кочевых племен.

– Задолго до Вашего рождения. Да и моего тоже, – вздохнула лиэнка. – Мне эту историю рассказала бабушка, а та, в свою очередь, узнала о ней от своей матери.

Она немного помолчала, а потом, расчувствовавшись, решила поведать им о тех людях, на могилы которых, будучи еще девочкой, носила цветы.

– Каждый раз, когда меня спрашивают об этом, я вспоминаю Арирда и Гиэру. Она была одной из грайдов, он – старшим сыном лиэнского старосты. Впервые он увидел её, когда она спустилась к реке, чтобы набрать воды.

«Это наша вода», – сдвинув брови, сказал Арирд. Он был на одном берегу, она на другом.

Гиэра подняла голову, выпрямилась и посмотрела на него. Взгляд этот был кроток, строг, мягок и решителен одновременно и покорил его. А она все стояла и смотрела на него своими темными волоокими глазами. И с тех пор он жил от рассвета до рассвета и торопил ночь, потому что она приходила к реке за водой в час, когда свет побеждает тьму. Он жил этими рассветами, а потом и она тоже стала жить ими.

Как же они любили друг друга, так сейчас любить не умеют. Сколько слов они сказали друг другу, до того, как их глаза стали единым целым? Едва ли десяток. Они просто молчали, а ветер разносил их дыхание от одного берега к другому. Они передавали тепло своих рук через бурный речной поток, посылали записки вместе с игривыми птичками. Любовь соединила их прочной нитью, сильная настолько, что они решили пожениться против воли родителей. А знаете ли вы, что тогда было выйти замуж или жениться без родительского благословения? Это означало быть проклятым, в одночасье стать изгоем.

Они встречались по ночам. Арирд ждал Гиэру на берегу Оды; она приходила на условленное место около полуночи, испуганная как кобыла единорога. В ту ночь река бушевала; шёл дождь, но они не могли не видеть друг друга, им мало было незримого образа, следовавшего за ними, куда бы они ни пошли. Он отвязал спрятанную в зарослях лодку и поплыл наперекор волнам; Гиэра с замиранием сердца ждала его. Это было последние тайное свидание – на следующий день они условились бежать.

Они сидели рядом на мокрых камнях, когда услышали крики. Им пришлось проститься; она поспешила к себе домой, он – к себе, на другой берег.

Гиэра решила проводить взглядом любимого и задержалась на вершине крутого берега.

Арирд с трудом справлялся с бурным потоком; его лодку бросало из стороны в сторону, но был он умелым кормчим и всё же сумел пристать к берегу.

Она уже не ждала несчастья, но беда всегда приходит, когда ее не ждешь.

Арирд поднимался по скользким камням («Сейчас сухо, – с улыбкой заметила рассказчица, – а я вижу, что вам это нелегко далось, а тогда лил дождь»), но поскользнулся и скатился к реке… Он был уже мёртв, когда вода поглотила его.

Бедняжка Гиэра, думала ли она о себе, когда, закричав, кубарем скатилась вниз, думала ли она о своих синяках и ссадинах, о своих родных, поспешивших на ее крик, когда бросилась в воду? Девушка попыталась переплыть Оду, но разве она могла справиться с разбушевавшейся рекой!

Их похоронили напротив друг друга: даже смерть не смогла соединить их. Обе могилы теперь почти сравнялись с землёй.

Стелла молчала, отчаянно борясь с желанием посмотреть на эти могилы. Усталость взяла вверх над романтическим настроением, и она решила отложить осмотр местных достопримечательностей.

– Вы едете в Оду? – Лиэнка сложила пряжу в плетеную корзину.

Принцесса кивнула, этим простым движением головы обеспечив себе еду и кров.

Вечером она все же сходила на могилу Арирда и, сидя на земле, в багряном закатном свете, окрашивавшем кровью могильные курганы, задумчиво смотрела на могилу Гиэры. Интересно, оживают ли по ночам души усопших? Может, в полночный час они сидят рядышком на каком-нибудь камне или, взявшись за руки, гуляют по руслу высохшей, некогда разлучавшей их Оды.

Утром, по мере возможности наполнив их мешки и желудки провизией, крестьянка пожелала им доброго пути.

Солнце медленно скользило по небосклону; они неспешно ехали по бывшему руслу Оды.

– Мы едем в Оду? – Принцесса остановила Лайнес и, чтобы размять ноги, спрыгнула на землю.

– Сейчас сверимся с картой. – Маркус достал из сумки любезно вручённый королевой свиток. – Всё верно. Мы едем в Оду, а затем, видимо, через пустыню Шор.

– Через пустыню? – Стелла чуть не подавилась куском хлеба. – Ну-ка, дай сюда карту!

Мельком взглянув на карту, принцесса покачала головой:

– Ты сумасшедший – заставил меня сделать такой крюк! Положим, через Мандины ехать нельзя; пусть так, но почему бы ни поехать через Риеду или Барклени, а затем завернуть в Нериш?

– Конечно, это пришлось бы по душе твоей лошади. Но, подумай, что лучше: болото Арду или пустыня Шор?

– Болото. Там, по крайней мере, воды хватает.

– А как же трясины и болотные чудища?

– Прекрати, Маркус, что ты вечно пугаешь меня всякой дрянью! Там же не везде болото, оно просто так называется.

– Стелла, впереди Черпены, нам нужно искать подходящий перевал, а оттуда, куда хочешь ты, нам к Нериш не выбраться.

– А если сразу в Барклени?

– Если ты хочешь в Барклени, придется сделать крюк, свернуть к Волфу и попросить местных показать нам одну из троп.

– Но там же есть перевалы, они же как-то общаются с теми, кто живет по ту сторону Черпен.

– Мандин – да, Черпен – нет. Стелла, возле Барклени встречаются две горные системы, с опытным проводником, но без лошадей, вероятно, можно перебраться через хребет, но в одиночку – ни за что.

– А через Мандины нам нельзя?

– Если уж тебе так хотелось ехать через Мандины, нужно было сразу повернуть на север, сейчас мы только потеряем время.

– Но ведь это ты тогда меня отговорил!

– И правильно сделал. Я хочу сохранить тебя живой и здоровой. Заодно, на страну свою посмотришь.

– Это, что, было задание Старлы? – прищурилась девушка.

– Нет. Она только просила, чтобы ты побывала в Чериндеше, но это не помогло. Стелла, перестань прекословить, я помню эту дорогу. Правда, мы ехали весной, было не так жарко, но и сейчас не июль месяц. Зато потом нам не придется прыгать по горам, словно архарам. По Шор сотни людей каждый год ездят – и ничего.

– Хорошо, мы поедем через пустыню, но если со мной что-нибудь случится, то отвечать будешь ты.

– Согласен.

Стелла умолкла, за обе щёки уплетая провизию, но, конечно, не надолго. Молчать долго она просто не умела.

– Маркус, – принцесса покончила с первой частью трапезы, – а почему мы не поплыли морем? Сели бы на корабль в Санине и плыли по морю Уэлике. Тишина; только волны бьются о борт….

– И где же найти капитана, который согласится пристать там? И потом, куда бы мы попали? В лес Руэль, в Леса чёрных сваргов или прямо к истокам Фен? Ну, уж нет!

– Что это ты так неодобрительно отзываешься о местах, с которыми хотел торговать? – уколола его подруга. – Ведь Сизен на берегу Сирфеса, и чёрных сваргов там полно. А Ленс? Он же построен на берегу озера Фаэр.

– Неужели эти города там? – искренне удивился Маркус. – Тогда я понимаю, почему тот человек из Деринга показался тебе подозрительным.

– Вообще-то, этих городов больше нет, остались одни развалины. Говорят, там ещё осталось кое-какие вещи.

– И там никто не живёт?

– Никто, только летучие мыши да змеи. Не расстраивайся, на севере много городов, и в них живут люди.

– Чем же они занимаются?

– Тем же, что и остальные: торгуют, обрабатывают землю. Только маловероятно, что тебе там обрадуются – гостеприимство у них не в почёте.

– Что-то мне расхотелось туда ехать, – прошептал принц, надеясь, что подруга не услышит. Но она услышала.

Вдоволь построив рожицы, девушка решительно заявила:

– Нет, принц, Вы поедите. – И лукаво добавила: – Подумайте, что о вас скажут на родине, если Вы останетесь.

Она засмеялась, взметнув огнём волос.

– Если ты решила, что я испугался, – принц поднялся на ноги, – то ты ошиблась. Принц Страны гор никогда не отступает.

– Ишь, расхрабрился! Тогда именно ты и займешься Маргулаем, а я постою рядом.

– Мне показалось или ты боишься этого колдуна?

– Заруби себе на носу, что я никогда ничего не боялась.

– Ладно-ладно, мы скоро проверим, кто из нас трусит. А ты уверена, что Маргулай сейчас в Добисе, а не в лесу Шармен.

– А что ему делать в лесу?

– Отдыхать в своем дворце. Я не ловил мух на уроках.

– Конечно, потому что они дохли от скуки.

Старое русло Оды кончилось, и друзья увидели крыши домов Оду. Этот маленький городок вырос посреди мало пригодных для земледелия земель и пустыни (на самом деле – сильно выветренной пустоши); несколько десятков улиц, маленькие домишки под красными крышами – и, совершенно неизвестно откуда появившийся посреди этого селения, храм Фериарда с огромными солнечными часами перед главным фасадом.

– Опять в храм? – спросила Стелла, всем своим видом показывая, что ей этого не хочется.

– Как хочешь, – пожал плечами Маркус. – Но нормальные люди предпочитают гостиницы.

– Интересно, – подбоченилась девушка, – кого ты считаешь нормальными людьми?