Текст книги "Башня духов (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

  Иствана водрузили на своеобразные носилки из плаща и тоже понесли к воротам. Рядом шла Ядвига и старательно 'промывала мозги'. Некромант упорно молчал. Рука с перстнем безвольно свесилась, глаза закрыты, черты лица заострились.

  Между тем, светало. Медленно, но верно отступали тени, серел восток.

  Скоро проснутся горожане, забурлит прежняя жизнь. А моя мама закатит очередной скандал. При мысли об этом разболелась голова.

  Миклос не приставал. Навострив уши, он поглядывал по сторонам и прислушивался к шепотку Авалона и Кристофа. Последние замыкали нашу скорбную группу. Интендант шёл медленно, чуть прихрамывая, и часто останавливался.

  – А где Джено? – когда мы поравнялись с воротами, поинтересовалась я.

  – С ним Денес остался, скоро за ним вернёмся. Кладбище чистое, никто их не потревожит.

  Да, бедные верешенцы! Могилы раскурочены, над телами родных надругались...

  Глаза слипались, и, не выдержав, положила-таки голову на плечо Миклоса, чтобы тут же провалиться в тяжёлый сон.

   Глава 33.

  

  Мама, разумеется, устроила скандал. Бедного Авалона спасли собственные раны, и бурную тираду родительницы пришлось выслушивать Винсу.

  Проспала я до полудня, после отправилась проведать всех участников ночной эпопеи. Меня волновал Эрно. Он не показывался, и я всерьёз опасалась, что дух погиб, а его тело превратили в горстку пепла.

  Мама, разумеется, не желала никуда отпускать, пыталась убедить, будто я больна. Пришлось сто раз заверить, что это всего лишь усталость, а на мне ни царапины. Родительница, разумеется, на слово не поверила, проверила и напоила чаем с мёдом.

  Мёд! В памяти тут же всплыл Кристоф со всеми своими тайнами. Решила, лучше расспросить его наедине: так больше вероятность услышать правду. Во всяком случае, о магии интендант мне рассказал, оставалось надеяться, он пойдёт по верному пути до конца. Но прежде я проверю башню на следы колдовства. Её потаённую часть, где прятался Берток и жил лич. Что-то внутри заверяло, самовоскресший маг не вернётся сегодня-завтра в свою обитель.

  Мама рассказала о ночном переполохе. Оказывается, Верешен не мирно почивал, а готовился отразить атаку зомби. Маги успели предупредить горожан, да и гномы со своей Горки видели странное шевеление. Испуганные горожане даже жреца позвали, чтобы тот с ликом Макоши и Белбога, хранителя добра и счастья, обошёл Верешен.

  – Я так беспокоилась, места себе не находила, – жаловалась матушка, пичкая меня завтраком. Как всегда, он сгодился бы для троих, но не съесть себе дороже. – Как там моя кровиночка!

  – Я магиня, ничего дурного бы не случилось, – с набитым ртом заверила я. – И очень хороший теоретик, у Авалона спроси. Ещё гордиться мной будешь!

  – Да кому эта слава нужна, главное, чтобы живая и здоровая, – вздохнула мама и мельком обмолвилась об очередной жалобе, написанной с утра. Когда только успела?

  Объевшись, кое-как избавилась от родительской опеки и спустилась вниз, к Иствану. Нужно поблагодарить его и извиниться. Заодно спросить, не принести ли чего.

  После забегу к Джено. Признаться, не только ради того, чтобы справиться о здоровье куратора, но и чтобы узнать, помирился ли он с Ядвигой. По-моему, они друг друга любят. Стала бы Ядвига записки передавать и через строй зомби пробиваться вперёд боевых магов, если бы чувства к мужу остыли? Я бы на месте Джено простила жену. Каждый может оступиться, Ядвига же сама мучилась, знала, что поступила дурно. Словом, во мне буйным цветом расцвела девичья логика и сентиментальность, которая пару раз уже сыграла со мной злую шутку.

  Истван спал. У постели сидела Вилма и тихо причитала. Увидев меня, она переменилась в лице и зашипела, стараясь не разбудить некроманта: 'Пошла прочь!'. Я сделала вид, будто не слышу и оставила на кухне баночку с мёдом: больным полезно.

  – Ты глухая? – Вилма загородила дверной проём. – В первый раз недоходчиво объяснила?

  – Сейчас я сама всё объясню в Управе. Позора не оберёшься, – пригрозила я.

  Всё, хватит, не потерплю очередных царапин, хватит с меня унижений! Действительно, заявлю на неё, пусть в камере ночь проведёт, остынет.

  – Он мой, поняла?! – Вилма пошла в наступление. – Не позволю какой-то выскочке разрушить моё счастье. Он тебе не нужен, вертихвостка!

  – Вот это верно, – согласилась я. – Дай пройти! Повторяю ещё раз: я люблю другого, а тебе не поздоровится, если вздумаешь распустить руки или язык.

  Вилма зашипела, но посторонилась.

  Я уже стояла на пороге, когда услышала сонный голос некроманта:

  – Кто там?

  Пришлось вернуться и к неудовольствию Вилмы присесть на край постели.

  Истван подслеповато смотрел на меня; взгляд мутный, будто после снотворного. Может, Ядвига действительно чем-то опоила?

  – Извини, букета не вышло, – чуть слышно пробормотал некромант.

  – Ничего, в другой раз подарите, – обнадёжила я его улыбкой. – Там на кухне мёд...

  И осеклась, сообразив, что говорю. Он же совсем не так мои слова истрактует!

  – Нам чужой мёд не нужен, – жёстко возразила Вилма. – Пишту покой нужен, нечего его беспокоить.

  – Сама за дверь вышла, – грубо одёрнул Истван. – Толку никакого, а шуму много.

  Вилма нахмурила нос и не удержалась от шпильки:

  – Все мужчины одинаковы, променяют заботливую шатенку на пустоголовую блондинку.

  Тут уж не сдержалась я и напомнила об Управе.

  Истван тут же напрягся, попытался сесть и потребовал объяснить.

  Мы обе стушевались и предпочли промолчать. По разным причинам, разумеется.

  Нет, безусловно, после я обсужу с Истваном поведение Вилмы, но только тогда, когда некромант выздоровеет. Портить настроение больному не собираюсь.

  Как и планировала, поблагодарила за защиту на кладбище, пожелала скорее набраться сил и поинтересовалась, не передать ли что Джено.

  – Не Джено, Ядвиге. То, что она редкостная... Ну, она поймёт.

  Некромант сладко зевнул и снова завалился на подушку. Определённо, его чем-то опоили. И хорошо, а то так и не наберётся сил. В ближайшие две недели Иствану только лежать, спать и есть.

  Насупившаяся Вилма ушла на кухню, я же предпочла не искушать судьбу и вышла на улицу... чтобы тут же оказаться в гуще событий. У крыльца дежурила дюжина горожан, которые жаждали узнать подробности битвы с живыми мертвецами. Пришлось сочинить красочный короткий рассказ, в котором мы, маги, сравнялись по возможностям с богами. Народу понравилось, собственно, этого и добивалась. Кому нужна правда? Она страшная и некрасивая, а тут всё так гладко, легко и просто. Разумеется, о личе и Бертоке я умолчала, сочинив вместо них заезжего некроманта-отступника. Теперь Иствана и компанию бесплатно поить в 'Трёх рыбах' будут, а меня кормить.

  По пути в Переполошный переулок вспомнила об Андоре. Ночью и не заметила его пропажи, а теперь заволновалась. Уж не погиб ли маг?

  Нет, оказалось, жив, только ранен. Лежит пластом на гостиничной койке, пропахший травами и напичканный обезболивающим. Вот и ответ, почему Истван так долго держался: друг силы давал, помогал. Зато сам теперь зелёный, окровавленный. Сразу видно, зомби подрали. Ещё до того, как я магов на помощь привела. Где же он лежал, почему не заметила? Ну да, Иствана ведь искала...

  За некромантом ухаживала Вилма, а за Андором некому присмотреть, кроме горничной. В итоге просидела с ним часик, кое-как обновила обезболивающее заклинание (как раз сил хватило) и убежала к Ядвиге. Ей теперь тяжело, стольких выхаживает! Помочь бы... Точно, маму привлеку. Она лучше иной сиделки.

  – Истван-то как? – на прощание спросил Андор.

  – Живой. Спит он.

  – Хорошо, – устало протянул маг и закрыл глаза.

  Тяжёлая выдалась ночь, нескоро все забудут.

  Переполошный переулок оправдал название. Квартира Джено походила на походный лазарет: помимо Джено, увидела там Денеса и Авалона. Их обоих перевязывала Ядвига, одним глазом поглядывая на оккупировавшего кровать Джено.

  Услышав об Андоре, магиня отмахнулась и посоветовала вызвать целителя.

  – Я и так не сплю, рук не хватает. Сама хоть нормально?

  Пожала плечами. Вроде, да. Устала, сонная, но не более. Руки, ноги целы, ран нет. От кладбищенской грязи тоже отмылась. Она отходила тяжело, крепко въелась в волосы и кожу. Как и предполагала, одежду выбросила: такое не отстирывается. Одни траты с этой практикой! Кстати, неплохо бы стипендию получить, как раз прислать должны. Развеюсь, съезжу в соседний городок... Надо бы заранее место в дорожной карете купить.

  Не став мешать Ядвиге, та пребывала в дурном настроении и практически вытолкала за дверь, побрела к Башне. Пару раз останавливалась, чтобы передохнуть. Похоже, я поторопилась, решив, будто полна сил. Ноги казались чугунными, в воздухе чудился дурман от лекарств, которыми щедро потчевали раненных магов.

  Позвала Эрно, решив наведаться к Кристофу вместе с ним. Дух не откликнулся. Насторожившись, позвала ещё раз. Эрно всегда прилетал, если только не занят другими делами. Но он был на кладбище, всё видел, наверняка бы крутился сейчас возле Башни.

  С нарастающим беспокойством, переходящим в панику, повторяла заветное имя. Ничего.

  Внутри всё болезненно сжалось.

  Подобрав юбки, побежала к Башне. Если и там нет, то нигде нет. Наверное, со стороны я походила на сумасшедшую: сначала кричала, напряжённо вглядываясь в пустоту, потом понеслась куда-то, чуть ли не налетая на людей.

  – Ой, Рената! Ты... – вот и Винса едва не сбила. Он нёс прикрытую полотенцем корзинку.

  Заметив, что я рвусь на крыльцо Башни, крикнул:

  – Так нет никого. Тибор вернулся, но отсыпается сейчас. Авалон у Джено, Миклос...

  Махнула рукой, оборвав поток слов, и дёрнула за кольцо. В глаза ударил сырой полумрак, который тут же разогнала огоньком. Подошла к лестнице и срывающимся голосом снова позвала Эрно. Повторяла имя, пока не осипла. Тогда рухнула на ступени и разрыдалась.

  Либо Эрно убили свои же, когда тот пребывал в своём теле, из благих побуждений или случайно, либо он оказался на пути лича. Ясно одно, моего Эрно больше нет. По большому счёту, его давно уже не существует, сама видела могилу, кости, но я любила и то, что осталось в тонкой материи. Теперь же Мара исправила ошибку, тела нет, а душа переродится. Он меня не вспомнит, не узнает, а я тоже никогда его не увижу.

  Горькие слёзы текли по щекам. Плечи дрожали. Меня трясло, будто в лихорадке.

  – Рената, эй, Рената, они же все живы, – Винс присел рядом и обнял. – Понимаю, встретить лича – это страшно...

  – Страшно другое, – упрямо мотнув головой, возразила я. – Страшно бессилие, когда ты ничего не в состоянии изменить, ни во времени, ни в себе.

  Подавив очередной спазм, встала, утёрла слёзы и побрела прочь.

  Как же я снова переступлю порог Башни духов, если абсолютно всё тут напоминает о нём? Сейчас впервые до конца поняла Иствана. Он не мог не уехать, если любил её, я бы тоже уехала, только мне нельзя.

  Выйдя на улицу, в отчаянье, уже не веря, вновь повторила имя Эрно. Не слышит.

  Больно-то как! Так больно, что дышать не могу. Рёбра врезались в сердце.

  Уткнулась лбом в мшистые камни, обняла их и прокляла богов. Знаю, они покарают, но теперь всё равно.

  – Да что случилось-то? – встревоженный Винс теребил за плечо.

  – Уйди! – не своим голосом окрысилась я. – Чего вылупился? Шёл куда-то – так иди.

  – Я помочь хочу, – опешил юноша.

  – Оставь меня в покое! – едва не ударив, рванулась прочь, к бурно разросшемуся шиповнику.

  Колючки царапали руки, но я не замечала. Звуки, запахи потускнели, в мыслях властвовал Эрно. Я бы и зомби приняла, видит, Макошь, приняла бы. Плакала бы, но не прогнала.

  – Она там, плачет, – долетел, будто издалека, голос Винса.

  Значит, кто-то из магов идёт. Будет донимать вопросами... Не хочу! Не желаю никого видеть, дайте похоронить Эрно в одиночестве...

  Какая же я дрянь, лезла сапогами в чужую душу! И ведь тоже думала, будто помогаю. Воистину, невозможно понять чужую боль, пока не испытаешь подобного сам. Сочувствие, расспросы – от них ещё горше. Мне бы не жалеть никого, просто встать и уйти, но нет же, я упорно вызывала людей на откровенность, ковырялась в ранах!

  Оглянулась – Авалон. Знаю всё, что он скажет, и не желаю слушать. И жалости не желаю.

  Сама ужаснулась мысли, которая мелькнула на краешке сознания: можно взять и уйти, так легко оборвать все страдания. Лич получит обещанную плату, Кристоф сохранит душу – уверена, именно это он пообещал взамен на наше спокойствие.

  Зачем мне жизнь без тебя, Эрно? Только с тобой я поняла, как она прекрасна. Все остальные – это такие пустяки, это не любовь, а ты...

  Спряталась в тени башни и запрокинула голову. Высокая. Просто сделать шаг...

  Мать, отец, сестра... Нет, не могу. Хотела бы, но не могу. Лучше носить боль в себе, чем причинить её тем, кого любишь. Они не заслужили страданий.

  Но стоять здесь нельзя: Винс с Авалоном быстро найдут, затащат чаёвничать, требуя излить душу. И не поймут, что не желаю я говорить, не желаю видеть людей.

  Со страшной силой потянуло на кладбище, на могилу Эрно. Плита, наверное, разбита – вот и займу руки, раз не в состоянии занять мысли. Всё лучше, чем просто выть от тоски. Одно плохо – путь на кладбище через весь город, мимо Авалона, Винса, мамы...

  Проверив, не видно ли меня, метнулась к дому Кристофа. Ага, как и предполагала, там есть сад, даже пасека, вот через неё, задворками, и выберусь из Верешена. Сделаю круг, немного успокоюсь и решу, что говорить остальным. Потом всё равно придётся, не оставят меня в покое.

  Кое-как перелезла через забор – не до поиска калитки – и припустила мимо цветущих яблонь и жимолости. Как вор. Мысль о поисковом заклинании подстёгивала, заставляла быстрее перебирать ногами.

  Подвели туфли. Когда шла к Башне, не планировала, что придётся бежать, вот каблук и завяз в земле. Я упала и с грохотом опрокинула лейку.

  Тут же хлопнуло окно на втором этаже.

  Не нашла ничего лучше, чем распластаться на земле.

  Лишь бы Кристоф, или кто там, не увидел!

  – А ну-ка брысь отсюда, воришки! Учтите, я для вас сюрприз заготовил.

  Ох, знать бы, магический или нет?

  Плохо-то как! Шум привлечёт разыскивающих меня магов.

  Сняла туфли и, позабыв о конспирации, рванула к ульям. Надеюсь, не покусают. А, неважно, не умру, а умру... Какие мелочи, Рената, вспомни Эрно. Из тебя не вытащат душу, не выпьют жизнь, не разорвут на части заклинанием, не заставят мучиться в подвале, годами оплакивая горькую судьбу.

  – Рената? – полетел вслед удивлённый голос Кристофа.

  Ну почему у него такое зрение? Оказалось, в спальне интенданта стояла подзорная труба. Вот Кристоф и навёл её на воришку.

  Даже не подумала останавливаться.

  – Кристоф, – а вот и голос Авалона, – доброе утро. Ты Ренату не видел?

  Замерла в ожидании ответа и с удивлением услышала отрицательный.

  Дальше коротко обсудили здоровье интенданта, и голоса смолкли, а окно захлопнулось.

  Забор со стороны пасеки оказался выше, поэтому забраться на него с былой прытью не удалось. Вдобавок занозу в стопу загнала – без туфель же. Молчаливо ругнулась и сняла чулок. Вовремя, ничего не скажешь!

  Пчёлы жужжали над головой, но пока не жалили.

  – Рената, что вы там натворили? Ну, пожалейте меня, право слово, не бегайте. Вам-то что, а мне ходить тяжело.

  Опираясь на трость с растительным орнаментом, в поле зрения показался Кристоф. В одних штанах, перебинтованный, словно куколка бабочки, с гримасой боли на лице. Каждый шаг действительно давался ему с превеликим трудом.

  – Простите, я не хотела вас будить, просто тихо пройти задворками, – во мне зашевелилась совесть.

  Подняла человека с постели, причинила неудобства...

  Ай! Одна из пчёл таки ужалила. Замахнулась на её товарок и услышала окрик:

  – Замрите лучше, не злите. Они не любят резких движений.

  – И пойдёмте-ка в дом, – уже тише, вкрадчиво, добавил Кристоф. – Просто посидите и успокоитесь. На вас лица нет. От людей прячетесь... Я мешать не буду, уходя, сами дверь закроете.

  – Простите, не могу, – лицо скривила судорога. – Не из-за вас, хотя вы... Вы тоже.

  – Пойдёмте, – настойчивее повторил Кристоф. – Иначе вы дел натворите. Я это ой, как хорошо знаю!

  Изумлённо глянула на интенданта. Неужели он догадался? Значит, всё видел. Предатели, всё предатели! Молчали и потворствовали.

  Вскочила и предприняла ещё одну попытку перелезть через забор. В итоге зацепилась юбкой за доски и едва не порвала платья. Вот она, спешка, ни к чему хорошему не приводит.

  – Одной хочется побыть, верно? – Кристоф подошёл ближе. Его пчёлы не кусали, признавали хозяином. – Рената, у вас полные глаза боли, и я догадываюсь почему. Осуждать не стану, не имею права. Да и за что? С предубеждениями давно расстался. Знаю, звучит как издевательство, но вам нужно сейчас успокоиться, иначе с ума сойдёте. Я знаю, каково это. Поэтому я могу понять, а Авалон нет. И утешать не стану, знаю, как раздражает чужая жалость.

  Разумеется, я никуда не собиралась идти, но интендант бросил трость и протянул здоровую руку ладонью вверх. Больная плетью висела вдоль туловища. Кристоф стоял и ждал, потом устало улыбнулся:

  – Боитесь? Я, конечно, не дух, с заклинанием правды сложнее, но есть клятвы, которые не нарушают. Дам любую.

  – К чему такая откровенность? Лгать друзьям и изливать душу мне?

  Я не верила ни одному слову.

  – Потому что, Рената. Вы ведь со мной тоже разговариваете, а от Авалона сбежали. Хотя ему доверяете гораздо больше. Пойдёмте. Кажется, где-то завалялась бутылка креплёного. Дозировку белладонны пополам с коккулюсом и вереском выберете сами, но без этой настойки вы себя съедите. Только об одном прошу – не отравитесь! Бутылочка подписана как успокоительное с тремя плюсиками.

  Вздохнула и неохотно согласилась. Кристоф помог слезть и посоветовал в следующий раз пользоваться калиткой, даже показал, где она.

  – Зачем вы встали? Тяжело, же больно...

  – Тяжело, – подтвердил интендант, – просто понял, вам тяжелее. Предупреждая вопрос: я ничего не знаю. Честно не знаю, Рената. И не видел его. Утешьтесь тем, что теперь Эрно обрёл покой. Для вас пытка началась теперь, для него длилась, пока вы рядом.

  – Все в курсе, да? – упавшим голосом спросила я и, вспомнив, кто из нас здоровый, предложила Кристофу опереться о своё плечо.

  – Не думаю, если только вы сами не рассказали. Просто я догадливый, – рассмеялся интендант, воспользовался помощью и пожаловался: – Ядвига на заклинаниях сэкономила, сказала, и так заживёт. Оно и понятно, у неё муж, тот же Истван...

  – А ваша рука, она?..

  Показалось, или в последней фразе прозвучала обречённая тоска?

  Вот и отпустило немного, раз смогла подумать о других. Только дышать по-прежнему тяжело, биение сердца душит.

  – Поглядим потом. Даже если да, то какой от меня толк, а, Рената? Свои обязанности и так исполнять сумею. Всё, пойдёмте лечить ваши раны. Главное, глупостей в первые месяцы не наделайте, потом уже легче. Не скажу, будто забудете, просто свыкнетесь.

  Видя, с каким трудом ходит Кристоф, пожалела его и предложила сама всё достать. Тот отмахнулся – мелочи, в Чёрных горах хуже приходилось.

  – Ноги целы, голову не оторвало, дышать могу, а остальное... Неужели два шага сделать не смогу?

  В итоге я достала бокалы, отыскала на полке пузырёк с настойкой, а Кристоф водрузил на стол бутылку.

  На этот раз сидели не на кухне, а в гостиной. Кристоф хоть и шутил, но не скрывал собственного нездоровья. Он занял кресло у камина и попросил зажечь огонь.

  – Лицом к нему садитесь, пламя успокаивает. Первую – залпом, во вторую белладонну с травками. Можете ничего не говорить. Или о себе могу рассказать. Хоть о прошлом, хоть о настоящем.

  Интендант сдержал слово. Он не хлопал по плечу, не смотрел с участием и больше ни разу не упомянул имя Эрно, не говоря уж о шаблонном: 'Время лечит, вы ещё молодая'. Мы сидели и молча пили вино. Интендант даже не смотрел на меня, грел в пальцах бокал и с отрешённым видом полулежал в кресле. Временами вздрагивал, будто от судорог. Догадываюсь, это последствия ранений.

  Ради соблюдения приличий Кристоф накинул рубашку, но даже сквозь неё видела бурые бинты и напряжённые мышцы.

  Сама я опрокинула без закуски два бокала и, только немного захмелев, смогла разжать пружину внутри. Снова рыдала, уронив лицо на руки, потом накапала настойки и съела кусочек ветчины.

  – Ложитесь, я уже ухожу.

  – Вас только сейчас и накроет, – возразил Кристоф. – Мужчину бы после бутылки.

  Он допил свой бокал и осторожно поменял позу.

  – А вы, ведь говорили, что не... Словом, Авалон вовсе не за мысли о самоубийстве отчитывал, – креплёное делало своё дело, рушило все преграды. – Вернее, он...

  Кристоф улыбнулся и спросил:

  – Смотрели на башню и гадали, стоит ли прыгать? А из окна походного лазарета виднелись горы, только ноги не слушались.

  Я от изумления открыла рот. Так откровенно! Это же считается позором, ни один маг не признается.

  – Это больно, да? – подперев ладонью голову, спросила я и заново наполнила бокалы. Себе больше – с вином теплее, спокойнее, хотя бы чувствуешь что-то, кроме щемящей тоски.

  – Что именно? Сознавать, что жизнь закончилась, или раны?

  Я не ответила и, хлебнув креплёного, извинилась за бестактность.

  – Да нет, вы спрашивайте, вам так легче. Это тогда казалось, будто кончено, потом нашлись новые цели и планы. И у вас найдутся. Может, они и не заменят былого, но наполнят существования смыслом.

  – Но вы ведь до сих пор помните! – с жаром возразила я.

  – Конечно, помню. Я ничего не говорил о забвении, оно, увы, только на словах, но если не сидишь в собственной клетке, проще. У меня тоже была кандидатская степень, свежая, года не прошло. Была невеста, были планы, были люди, которых надлежало спасти, и тот день. Ничего, нужно просто осознать, что ничего не изменишь.

  – Невеста, неужели она вас бросила?

  Я заочно ненавидела ту стерву. Кристоф как никогда тогда нуждался в поддержке, а она смалодушничала, ударила лежачего!

  – Нет, я сам это сделал. Письмом из лазарета. Незачем портить чужую жизнь.

  – А потом, неужели она не пыталась поговорить?

  – Вы сейчас хотите говорить? – усмехнулся Кристоф. – Вот и я не хотел. Нет, не жалею. Она бы только мучилась. Да и я заодно.

  – Но она вас любила, как же вы могли её бросить! – щёки пылали, от вина стало жарко.

  – Вот поэтому и бросил. Зачем ей, молодой, красивой, калека? Приехала даже, помню, видимо, чтобы поговорить, но меньше всего на свете хотелось видеть её. Я и не видел, велел целителю не пускать, даже пригрозил чем-то. Не помню уже чем. Плакала наверняка, но, повторю, я не жалею. Она сейчас, безусловно, замужем, дети, любящий муж... Вы меня двадцать лет назад не знали, Камилла бы не выдержала. Загнал бы её в гроб. И хватит об этом, Рената, я и сейчас точно так же поступил бы.

  – Но вы лишили её права выбора!

  – Увечный маг хуже обычного увечного человека. Мы гораздо злобнее и капризнее, ненавидим мир за то, что лишись необходимого, как воздух, колдовства. И прежде всего ненавидим друзей и близких. Ничего страшного, были и у меня радости в жизни. Опять же вторая кандидатская, наука, башня, местные маги... Не всё так плохо, не жалейте. Ни в коем случае не жалейте, Рената, – уже другим, жёстким тоном повторил Кристоф. – Вы этого не принимаете, и я не приму.

  – Это жестоко! – всхлипнула я.

  Конец фразы утонул в рыданиях. Чтобы унять их, потянулась за бутылкой и чуть не опрокинула бокал.

  – Она... она ждала, приехала, не побоялась нечисти, а вы!.. Эрно тоже говорил всякую чушь о том, что я должна забыть, что это неправильно. Сказать, кто вы после этого? Сказать, как 'хорошо' пришлось вашей Камилле? Да лучше б вы умерли!

  Я не хотела, но выпитое крепкое вино делало своё дело.

  Новый бокал – и новые откровения. Делала очередной глоток и обвиняла, плакалась, ругалась, в конце концов, и вовсе обозвала мужиков бесчувственными скотами, которые привыкли всё решать за двоих, но думают только о себе. А Кристоф слушал и молчал. Он подложил под поясницу диванную подушку и замер. К креплёному больше не притронулся, даже первый бокал не допил. Ох, берегини, значит, я одна почти всю бутылку осушила, там на самом донышке осталось...

  – Белладонны на пять капель больше надо было, – наконец сказал Кристоф и осторожно, чтобы не потревожить раны, поменял положение тела.

  – Извините, – хлюпнула носом и отвернулась. Так стыдно стало. Интендант помочь хотел, а я помоями облила, поковырялась тупым ножом в ране, хотя до этого себе слово давала этого не делать.

  – Ничего, это у вас нервное. Мёд возьмите в кладовой. Она под лестницей, на щеколду запирается. Ложка и блюдце на кухне. Можно не мыть. Вам сладкое сейчас полезно.

  Попробовала отказаться, но Кристоф пригрозил, что сам встанет и принесёт. Я воспротивилась, встала и, тут же покачнувшись, едва не расшибла нос о подлокотник. Интендант устало улыбнулся и авторитетно заявил:

  – Пить не умеете, но душевному здоровью на пользу. Ладно, принесу сам, а то разобьёте. И ветчину ешьте, а то стошнит.

  В итоге мы из гостиной переместились в спальню: Кристофа после всех хождений тоже не держали ноги. Я сама настояла на том, чтобы он лёг, а сама пристроилась на стуле с банкой мёда на коленях. Уплетала его знакомой серебряной ложкой, а чтобы не так сладко было, запивала найденным на кухне сидром. Кристоф не ругал, просто, заметив в кувшин, поднял бровь: осилю ли? Осилила, хоть и вконец захмелела.

  – Тибора позвать? Он вас до дома проводит.

  – Не надо Тибора будить, и домой ещё не иду. Я вас сейчас посмотрю, если можно, обезболивающее наложу...

  – С каких таких сил? – хмыкнул Кристоф. – И, если честно, не доверяю я сейчас вашему чароплётству. На трезвую голову – пожалуйста. И не после энергетического 'сушняка'. Ничего, придёт лекарь, всё сделает, не помру. Многие убить пытались – не срослось.

  – Из-за покровительства лича, да? Он ведь ваш учитель?

  Интендант рассмеялся и заверил, коллегой Бертока не стал.

  – Под честное слово, Рената, чтобы даже Авалон не знал, – нахмурившись, добавил он. – Остальным я тоже расскажу, но не всё. А вы ведь не успокоитесь, пока не раскопаете, ещё к личу сунетесь. В таком состоянии всякое возможно. Не желаю брать такого на душу.

  Поклялась молчать и пододвинула стул ближе.

  Мир качался, очертания мебели расплывались. Чтобы не разбить, жалко ведь, поставила баночку с мёдом под кровать. Кувшин с сидром опустел, можно смело пинать ногами. Ложечку же облизала, но из рук не выпустила. В итоге она оказалась во рту. Как не помню. Вот стыд-то, тяну всё в рот, будто ребёнок.

  Оказалось, Кристоф приехал в Верешен без крупицы магии. Интендант извинился за прошлую ложь и пояснил: не желал говорить о личе. Поэтому и мёдом кормил, лебезил.

  – Простите уж, но вы бы всем рассказали или выводы неверные сделали. А теперь всё равно уж. Истван видел, а ему рот не заткнёшь.

  Кристоф коротко описал своё состояние после контузии, как душевное, так и физическое. Понимала, это важно, поэтому молчала и не задавала вопросов.

  Свыкнувшись с новой жизнью, Кристоф исследовал башню и обнаружил потайные комнаты. Тогда же интендант понял, у Башни есть хозяин. Потом сопоставил факты исчезновений магов и пришёл к выводу, их забирал лич.

  – Почему сразу лич, а не духи? – покачивая ногами, поинтересовалась я.

  Туфли уже сбросила: мешали.

  – Потому что духи не читают книг, не пользуются магией и не умеют создавать инфернов.

  О сделанных выводах Кристоф никому не рассказал – чтобы не пугать зря и собрать прямые доказательства. Интендант подкарауливал хозяина Башни и, наконец, увидел. Тот проводил эксперимент, о деталях которого Кристоф умолчал. Судя по выражению лица, они не для слабонервных. Интендант и лич заключили сделку: Кристоф отдавал себя и свою душу в собственность самовоскресшего мага в случае, если хоть кто-то потревожит покой лича.

  Догадываюсь, на самом деле всё было не совсем так, интенданту пришлось кровью и потом доказать своё право молвить хоть слово. Расспрашивать не стала, видела уже подобное общение.

  – И ещё помощь. Кто-то из нас обязан был снабжать его нужными фолиантами. Тут есть тонкости, они не подпустят мертвеца, нужно снять один из витков защиты. Сначала это делал я, взамен и получил возможность колдовать. Как, вы сами видели. Слабое подобие магии. Потом меня сменил Берток. Узнал об этом случайно, от лича. Тот неожиданно сказал, что мои услуги больше не нужны, но подарок не отнял.

  – А Берток?

  Кристоф замялся и вздохнул.

  – Сложно всё. Я знал, что он жив, кормил его, но о планах не знал. Слово чести даю, Рената, перерождением души, если, конечно, она у меня сохранится, клянусь. Не знаю, здоровьем племянников. Нашёл я его лет пять назад, случайно, когда в библиотеку в неурочный час зашёл. Он метнулся прочь, но память у меня отменная, по силуэту узнаю. Тощий был, миску облизал, когда принёс поесть. Якобы из-за Джено он, чтобы им с Ядвигой не мешать, другим не открылся, а прятался якобы от беса. Перешёл одному дорогу, вот тот и поклялся найти. Это правдоподобно, Рената, бесы иногда бродят среди нас. Башня же для них неприступна из-за древних чар. Мало кто знает, но не любят бесы личей, не любят и боятся. Они ведь сами полудемоны, если не больше. Вот и пожалел Бертока, обещал хранить тайну, кормил. Потом тот исчез, а я смекнул, дело не чисто. Лич как раз от моих услуг отказался, а тайная дверь переместилась в пространстве. Вот и судите после этого, сообщник я Бертока или нет, только помните, вы связаны словом.

  – А вы обещали всё всем рассказать, – мстительно напомнила я и зевнула: сказывалась настойка и выпивка.

  – Не всё, но расскажу. Часть правды. Лгать не стану. Давайте всё же Тибора позову. Вам самой прилечь надо, в темноте, тишине.

  – Нет! – замотала головой и тихо призналась: – Там расспрашивать начнут, сочувствовать, заботиться. Я от этого бежала.

  – Куда, если не секрет?

  – На кладбище.

  Почему-то Кристофу я говорила правду, не стеснялась признаться, излить душу. И он, кажется, отвечал мне взаимностью: не слышала в голосе фальши и приторности, как во время прошлого откровенного разговора.

  В итоге я заснула на краешке кровати. Говорила себе, прилягу только на минуточку – и нагло захрапела.

  Не знаю, сама ли перебралась или Кристоф перетащил, чтобы не скатилась на пол, но проснулась уже вечером, отдавив руку интенданту. А он терпел, не шевелился, хотя и не спал.

  На столе стояло лекарство – значит, заходил целитель.

  Покраснев, вскочила. Представляю, что обо мне подумали! Кое-как пригладила волосы и нашарила туфли.