Текст книги "Именем Тьхери. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

Я промолчала, нашла-таки туфли и встала. Оглянулась на мужа: бледный, с тенями под глазами. Лежит на спине; веки опущены. Нужно бы перевязать.

– Ты голодный?

Я уже не сердилась. Да и за что, с чего вдруг вспылила? Наверное, сказалась усталость.

 
Лэрзен покачал головой.
Ему тяжело. Интересно, как быстро восстанавливаются силы?
Осторожно, чтобы не потревожить, вышла, проведала детей, наскоро поужинала и достала из ледника баночку с мазью Стьефа (он оставил для меня пояснительную записку, а сам куда-то ушёл). Мазь необычная, у меня в аптечке другая. Густая, зелёная, с лёгким перламутровым блеском.
Анже нагрела воды, принесла в спальню и водрузила на табурет у постели.
Вооружившись полотенцем и чистыми бинтами, приступила к лечебно-омывательным процедурам. Аккуратно раздела мужа (снимать особо нечего было), протёрла кожу, стараясь не задевать повязок. Разумеется, этого не удалось, но Лэрзен терпел, молча стискивая зубы, когда я нечаянно мочила бинты.
Насухо вытерев его, окончательно отмытого от грязи, крови и пота (волосы потом, они, вроде, более-менее чистые), я приступила ко второй части: перевязке.
Раны затягивались, мелкие уже зарубцевались – регенерация по-прежнему на хорошем уровне. Так что бинтов мне потребовалось меньше, чем вчера. Но, на всякий случай, я наложила мазь и на розовые полоски свежей кожи – хуже не будет.
У Лэрзена упадок сил. И это не только от кровопотери. Если верить Стьефу, вчера он полностью опустошил магический резерв, тратил энергию на заживление ран и костей (два ребра сломаны, но выправлены), теперь за это расплачивается.
Другая бы подумала, что муж от похмелья мучается, но я-то знала… Называется это откатом, один раз на моей памяти было.
И его действительно трясёт. Мелкой-мелкой дрожью.
Не простыл бы, не подхватил воспаление лёгких!
Положила руку на лоб – холодный. Или это у меня руки такие горячие?
 

– Дан, ну погрей! Ты, помнится, клятву давала…Это тоже помощь, и уж здесь-то тебя никто не заменит. Я не согласен на грелку и плед.

– А на Анже? – усмехнувшись, спросила я. – Она горячая-прегорячая.

– Обойдёшься! Нечего ко мне в постель кого ни попадя подкладывать! Вот умру, в гроб хоть дажерского судью засунь. Кстати, я не против, вот только Кадех не оценит, будет кричать, чтобы крышку не заколачивали.

Не выдержав, я рассмеялась. Зрелище, описанное мужем, вопреки логике показалось забавным. Наверное, тоже становлюсь тёмной.

 
Поцеловав Лэрзена, заверила, что скоро вернусь и погрею ему бок.
Около часа, может, чуть больше, провела вне спальни: поиграла с детьми на свежем воздухе, расспросила о новостях Анже, Марту и конюха. Потом помылась (тоже вчера испачкалась) и, благоухая цветочным мылом, скользнула к мужу под одеяло.
Тонкая ночная рубашка, думаю, не помешает передаче тепла. Нет, я могу её снять, не замёрзну, только возбуждать Лэрзена не хочется: кое-что у мужчин порой живёт своей собственной, не согласованной с остальным телом жизнью.
Обняла, погладила, унимая озноб.
В качестве благодарности мне поцеловали запястье и сообщили, что не ошиблись с выбором супруги. Точнее, не ошиблась Тьхери, которая, по словам Лэрзена, меня ему и подсунула.
Усыпив мою бдительность, супруг вкрадчиво поинтересовался, может ли воспользоваться моей энергией. Естественно, я не отказала, только напомнила, что он не в том состоянии, чтобы исполнять супружеский долг – другого способа обмена я не знала.
Лэрзен фыркнул, съязвив по поводу оценки своей персоны, а потом сообщил, чтобы я даже не надеялась на «приятное времяпрепровождение со смятыми простынями»:
 

– Если хочешь, сама, без моего участия. С удовольствием посмотрю и послушаю. А если серьёзно, то через дыхание можно. У нас достаточно крепкая связь, чтобы мне для мелкого заимствования в тебя требовалось входить. Не спорю, такой вариант идеальный, но уж только если ты возьмёшь инициативу в свои ручки.

Я пообещала, что обязательно возьму, только не сегодня. Взяв с меня слово («Я тебя знаю, скромницу: заявишь, что порядочные девочки о таком даже не думают»), Лэрзен попросил его поцеловать – «тут уж пошли свои принципы к орку в задницу, чем развратнее и дольше, тем лучше».

К привычным ощущениям прибавились новые – покалывание и боль в висках. Догадываясь, что это побочный эффект ритуала, я постаралась расслабиться, не отрывать губ Лэрзена от своих.

 
Слегка закружилась голова; по телу прошла волна слабости…
Надеюсь, Лэрзен не переборщит.
Стоило занервничать, начать бояться, как муж оборвал поцелуй, поблагодарил и сказал, что это сугубо на благо его регенарации – «У меня с энергией пусто, как у зомби в голове».
Тесно прижавшись к нему, согревая телом и дыханием, я заснула. Не сразу – ещё долго вслушивалась в ритм дыхания Лэрзена, переживала, думая о завтрашнем дне.
Муж убеждён, что всё будет хорошо. Мне бы его уверенность!
Проснулась я в одиночестве. Сначала подумала, что показалось спросонья, – ну не мог Лэрзен встать! – но потом поняла, что его действительно нет. Зато кто-то настойчиво барабанит в дверь.
Как была, вскочила, накинула халат и открыла – Анже. Бледная, взволнованная, под стать новости – светлый маг! Требует Лэрзена Азарха.
Попросив передать, что я скоро спущусь, наскоро привела себя в порядок: не в дезабилье же щеголять, не перед мужем! Кстати, где он, мой муж? Наверняка скрылся, почуяв светлого. А мне нужно врать. Светоносный, что мне ему солгать? Лэрзен, бы хоть записку с указаниями оставил!
Неприятным открытием стало отсутствие детей в детской. Меня бросили одну на растерзание врагам? На Лэрзена не похоже, он бы не стал. Нужно бы спросить у Анже, только как: она ведь гостя караулит.
Естественно, магу не понравилось, что к нему вышла я. Он тут же приступил к допросу с пристрастием, чуть ли не как обвинение бросив мне в лицо слова о том, что сопровождавших его солдат перебили зомби.
Я изображала дурочку, стараясь не показывать, что лгу. Надеюсь, не покраснела, а то, что волнуюсь… А что же мне ещё делать в подобной ситуации?
Сказала, что мужа нет третий день, уехал к какому-то клиенту, а в округе творится что-то неладное.
 

– Я боюсь, сеньор маг, за себя и за детей боюсь. Особенно после того, как вы о зомби рассказали. Была бы признательна, если бы вы разобрались. Попросила бы мужа, но его нет… А позавчера я чуть от ужаса не умерла.

 
Надеюсь, вышло натурально.
Давая себе передышку, глотнула воды, мысленно лихорадочно выстраивая новую версию того, что случилось с Сиром и Рэном. Без присутствия Лэрзена и кладбища.
 

– И что же произошло?

– Моего сына чуть не убили. Он провожал отца до развилки, возвращался пешком и попал в руки некромантки. Если бы не его… – нужно сказать, это и так все знают, – знак, то Сира бы убили!

– Некромантки, говорите?

 
Маг мне не верил. Мне нужен был Элькасир, чтобы подыграл.
 

– Не могу с точностью сказать, что именно её, просто сужу по рассказам сына. Согласитесь, кому ещё придёт в голову тащить ребёнка на кладбище?

Молодец, Одана, нужно выгородить Лэрзена. Если узнают об обряде, то будут подозревать не только его.

– Я бы хотел, чтобы ваш сын, сеньора, побеседовал с агентом Имперского сыскного управления. Сейчас он осматривает окрестности. И как раз должен быть на кладбище. Рад, что вы сообщили мне правду.

– То есть? – я постаралась изобразить удивление.

– Вашего мужа действительно нет дома, я проверил. Так не позовёте ли сына?

– Он гуляет. Анже! – дрогнувшим голосом позвала горничную, молясь, чтобы она знала, куда подевались дети. – Анже, приведи, пожалуйста, Элькасира.

Анже кивнула, с лёгким презрением, которое не считала нужным скрывать, поинтересовалась, не желает ли чего-нибудь гость, и удалилась, оставив меня один на один с магом.

Мы хранили молчание, изучая друг друга. Он – открыто, я – исподтишка, сцепив руки на коленях.

Я никак не могла понять, куда подевался Лэрзен. Раненый Лэрзен. Время шло, а он всё не появлялся.

Не выдержав, извинилась и вышла. Подловила Марту, хлопотавшую у плиты, и в лоб спросила, где мой муж. Кухарка понятия не имела. Рано позавтракал (спустился сам, хоть Стьеф и поддерживал), потом она его больше не видела. И дети так же рано поели.

 
Он меня бросил? Но он не мог! Забрал детей и ушёл? А я?
Снова выпив воды, отправилась на поиски Анже. Её я обнаружила во дворе – горничная выбивала коврик.
 

– Анже, я же попросила привести Сира! – отчаянье каплей за каплей просачивалось наружу. – Или ты тоже не знаешь, где он? Скажи, скажи мне правду: они сбежали? Куда, куда, Анже?

– Успокойтесь, сеньор Лэрзен бы вас не оставил, – горничная кинула на меня осуждающий взгляд. – Сеньор Элькасир скоро вернётся. Разумеется, если ему разрешат поговорить с тем светлым. А вот и следаки.

 
Анже презрительно скривилась при виде двух всадников.
 

– Не пускайте их в дом, сеньора, хватит нам и того мага. Кстати, он в кабинете Лэрзена не рылся?

 
Светоносный, я дура!
Бегом вернулась в дом, даже не поздоровавшись с новоприбывшими, и с облегчением вздохнула, увидев, что маг на месте. Надеюсь, он не успел… Наверное, ждёт ордера, которые привезли агенты.
Примирившись с тем, что меня отвезут в Дажер для беседы со следователем, нацепила на лицо улыбку и села напротив мага.
Через пару минут к нам присоединились следаки. Оба смотрели на меня, как на что-то, не достойное уважения.
 

– Мама, ты меня звала?

Затянувшееся молчание нарушило появление Элькасира. Раскрасневшийся, перепачканный, он, казалось, нисколько не боялся посторонних. Знает ли он, кто они?

 
Как оказалось, знал.
Ложь Элькасира была безупречной. Он оказался куда лучшим актёром и выдумщиком, нежели я. Смотрел в глаза агенту, говорил уверенно, без пауз и, главное, полностью подтвердил мою «легенду».
Некромантку описал подробно, согласился указать место, где она на него напала. Ни разу не попался на каверзных вопросах. Даже я поверила, что он не врёт.
Сославшись на то, что у меня много дел, выставила наконец неприятных гостей за дверь. Уезжали неохотно, пообещав скоро вернуться: «Когда ваш муж будет дома».
С облегчением закрыв за ними дверь, глубоко вздохнула, проведя рукой по вспотевшему лбу. Нелегко, нелегко далась мне эта игра, но я старалась.
Анже, тайком отправившая провожать мага и следаков, вернулась, сообщив, что они действительно уехали.
 

– Анже, теперь ты можешь сказать, где он.

– Я не знаю, сеньора. Я только видела, как он уезжал.

Попробовала заняться домашними делами – всё валилось из рук. Поймала Сира и потребовала сказать, где отец. Вместо прямого ответа сын вызвался проводить меня.

 
Обеих лошадей не было, пришлось идти пешком.
Мы миновали кладбище и направились к оврагу, затем пошли по кромке леса, судя по всему, направляясь к королевскому тракту. Но до него же миль десять, не меньше.
Сын остановилась у реки, предложив подождать здесь. Мне ничего не оставалось, как согласиться.
Вытянув гудевшие ноги, я сидела и осматривала окрестности, гадая, откуда ждать мужа.
Но увидела я Стьефа. Он направлялся к нам со стороны леса. Такой же чумазый, как Элькасир, весь в земле… Они что, в могилах рылись? Днём?! Или что-то закапывали.
 

– Сир, ты ему помогал, да?

Сын кивнул, но наотрез отказался поведать о сути своей помощи. Это ещё больше уверило в том, что он не просто копал червей для рыбалки, банку с которыми специально, чтобы видели и маг, и агенты, принёс домой.

Стьеф оказался немногословен, сообщил лишь, что Лэрзен немного облагородил картину преступления и подготовил себе алиби.

– Зомби его?

 
Стьеф кивнул.
 

– И как?

– Клюнули, – улыбнулся ученик мужа. – Сеньор Лэрзен умеет заметать следы и подставлять других. На кладбище нашли свежие следы вскрытия могил и чёткие указания на то, что это сделала женщина. Я долго всё готовил, – Стьеф гордо улыбнулся. – Убирал следы магического поединка.

– А где Лэрзен? Только не говори, что он в этом тоже участвовал!

– Практически нет, только указания давал. Только на кладбище чуть-чуть, потому как у меня… – он замялся. – Словом, я не могу того, что нужно.

 
Тайны, даже от меня. Что ж, может, он и прав, и мне не положено знать.
По крайней мере, теперь я уверилась, что Лэрзен не бросил меня, но зато теперь я волновалась за его здоровье.
После долгих расспросов удалось вытянуть из Стьефа подробности алиби: Лэрзен собирался внушить одному человеку, что пробыл у него два дня. Таким образом, муж никак не мог сотворить зомби и оказаться на месте совершения ритуала.
 

– Но ведь обман вскроется…

– Не вскроется. Этот человек писал сеньору Лэрзену, предлагал работу. Он её и сделал, только не за два дня, а за один, сегодня. Есть один способ влиять на человеческий разум без следов магического воздействия – особые капли убеждения. Это я их готовил, – снова горделивая улыбка. – По записям сеньора Лэрзена.

– Так он всё-таки колдовал, Стьеф? Ему же нельзя, он же едва на ногах держится.

– Ну, да… Сеньор Лэрзен наглотался настойки, которую на такой случай держит, с канором, – она устраняет все видимые признаки слабости. Только, Одана, я вам этого не говорил!

 
Значит, у этого средства есть побочные действия…
Вернётся – к кровати привяжу, на куриный бульон посажу! И одежду спрячу.
Увлечённая беседой со Стефом, я чуть не пропустила появление «виновника торжества».
Лошадь Лэрзена трусила мелкой рысцой. Приглядевшись, я поняла, что идёт она сама, а муж даже не держит поводья.
Не дожидаясь моей просьбы, Стьеф с Сиром наперегонки бросились к Лэрзену и ухватили лошадь под уздцы.
 

– В полном сборе, – мертвенно-бледный муж скользнул взглядом по нашим лицам. – Падальщики убрались? Извини, Дан, не предупредил, но ты ведь выкрутилась?

Вместо ответа я набросилась на него с упрёками – Лэрзен отмахнулся от них, как от назойливых мух.

– Тебе какой муж нужен: мёртвый или полудохлый? Вот и молчи. Я тебе не пятилетний ребёнок, чтобы читать мне нотации. Кстати, Рэн у Ланит. Надеюсь, ты не против? Он ещё слишком мал, чтобы болтать со следаками.

– Зачем, зачем ты куда-то ездил?

– И не только ездил, а ещё воспользовался порталом. Я ведь недаром тебя просил энергией поделиться. Понимаешь, Одана, мне не только было нужно, чтобы этот недоумок меня запомнил, но и чтобы на тракте видели. Свидетелей – уйма, я вернулся только сегодня днём.

– Ты самоубийца! – выдохнула я. – Лэрзен, хоть бы о детях подумал! Я ведь не смогу без тебя…

– Раньше времени в гроб не укладывай. Да, мне хреново, очень хреново, но на той медирской улочке, где сгнили кости Наместника, было намного хуже. Вот тогда я подыхал. Так что заканчивай с упрёками: я всё это не по собственной дурости делал. Не выжми я себя до капли – план Элоиз бы сработал. Но сейчас у меня свой собственный. И всё, мы это больше не обсуждаем.

Я промолчала, бросив на мужа укоризненный взгляд. Мы поговорим после, когда останемся одни. Я выскажу всё, что думаю о его наплевательском отношении к себе. Теперь же мне интересовали две вещи: местонахождение Орфы и источник поразительно гладкой лжи Сира.

Орфа была там же, где Рэн, – у Ланит. Элькасир заверил, что с ними всё хорошо, и обещал немедленно привести обоих. Я запротестовала, заявив, что не пущу его одного в лес.

– Оставь, я уже со всеми его познакомил, его признали, – раздался глухой голос мужа. – Если в чащу не полезет, ничего не случится. Тем более днём.

Поразительная беспечность! Не на его ли сыновей позавчера в лесу напали оборотни!

Но что я могла? Что моё слово против слова отца? Он для сыновей всё; если меня они любят, то его уважают. Так уж повелось, что я для них на втором месте.

Ложь Элькасира объяснялась просто: Анже подслушивала мой разговор с магом, а потом наскоро пересказала сыну.

Втроём мы кое-как довезли Лэрзена до дома и дотащили до спальни. По дороге проявилось один из побочных эфеектов настойки – тошнота. Она не проходила часа два, окончательно вымотав мужа.

– Какой ты идиот, зачем ты пил эту дрянь? – я в очередной раз ополоснула таз.

– Затем, чтобы у тебя сейчас было, над кем кудахтать.

Этого ещё не хватало, у него носом пошла кровь! И, судя по всему, голова раскалывается. Мигрень. За всё приходится платить.

– Значит, я кудахчу? Хорошо, тогда я сейчас уйду и…

– Дан! Дратту принеси, очень надо.

– Обойдёшься! Принесу горькой микстуры от желудка.

Вытерев кровь, я отправилась за лекарством. Лэрзен его выпил, морщился, но выпил. С первого раза. Тошнить его перестало, но кровь носом ещё шла.

Приподняв ему голову и сунув в руку платок, я бегло осмотрела раны. Не вскрылись, но не заживают: на регенерацию не осталось сил. И я в этом деле не помощница: с ног уже валюсь.

Наконец вернулись дети, и, как заботливая мать, занялась ими: накормила, уложила Орфу спать, а Рэну с Сиром задала задание. Старшему сыну предстояло помучиться с математической задачкой, а Рэну – просто попробовать прочитать строчку из книги. Элькасир обещал проверить. А его самого проверит Стьеф, когда придёт время магических занятий. Раз уж Лэрзену плохо, то сын опять будет радостно смешивать травки и растирать странные предметы в порошок. Он это любит.

Когда я вернулась, муж спал. Крепко-крепко. Что ж, сон полезен для здоровья.

Подоткнув ему одеяло, мысленно решила, что не позволю ему вставать минимум до конца недели, и вернулась к сыновьям.

 
Надеюсь, власти от нас отстанут.
 
 
Элоиз, давясь, глотала кровь – только она могла возвратить былой вид. После встречи с Лэрзеном магичка выглядела кошмарно, да и чувствовала себя так же – трупом, а не человеком.
Всё живое вытекло, вытесненное разрушительным действием магии; если бы не двойная суть, она бы умерла. Но Элоиз, к счастью для себя, не успела полностью воскреснуть.
Тогда она с трудом смогла исчезнуть из оврага. Пришлось воспользоваться резервами силы и пожертвовать своим обликом, снова стать только что восставшим из гроба разумным зомби.
Кожа ошмётками свисала с тела, пары костей не хватало, магические связи внутри тела порваны. Движения давались с трудом, простейшие ритуалы превращались в муку.
Перенесшись в своё гнёздышко, Элоиз целый день пролежала, пребывая отдельно от тела: привязанная к нему душа парила над физической оболочкой, переполненная досады, злобы и бессилия.
Но она была сильной и упорной, она сумела вернуться и теперь пыталась стать похожей на человека.
Для восстановления требовались некромантские обряды. И жертвы. Таковых покачивающаяся, зияющая многочисленными сквозными ранениями и дырами, щеголяя опалёнными костями и вытекшими глазницами, Элоиз нашла у ближайшего постоялого двора. В сгущающихся сумерках никто не заметил скользнувшую по двору тень, никто не услышал сдавленных криков справлявших нужду постояльцев.
Элоиз не убивала жертв сразу, просто душила до тех пор, пока те не теряли сознания. Кровь должна быть свежей и горячей.
Облизав губы, она презрительно покосилась на обезображенного человека у своих ног и, наклонившись, вырезала у него сердце. Трепыхавшееся, живое, оно было полно сил.
Обращение к Тьхери, активизация заклинания – и на костре, разведённом посредине пентаграммы из особого сбора трав и кустарников, поджаривалось самое желанное блюдо.
Элоиз ощущала, как нарастает новая кожа, как исчезают внутренние повреждения. Теперь у неё снова было тело, целое тело. Оставалась сила. Её подарит другой ритуал, для которого она приготовила четверых.
Нож легко, привычно разрезал плоть по энергетическим линиям, намеченным рисунком из особых рун. Каждая, окропляемая кровью, по очереди вспыхивала, отделяясь от кожи и, паря по воздуху, плыла к Элоиз. Напевая заклинание принятия чужой сути, та ловила их, заставляла срастаться с собой, проникать внутрь, даря пульсирующее, обжигающее тепло. Жизнь.
Элоиз чувствовала, как оживает, как всё быстрее начинает биться сердце, как учащается, становясь нормальным, дыхание. Значит, теперь можно принять всю силу целиком, открыть поток.
Смешав воск и кровь, она, улыбаясь, вывела на лбах несчастных медленно умиравших на ритуальной поляне людей знак Тьхери и собственное имя, и по очереди, разрывая жертвенным кинжалом горло, впивалась в губы мужчин страстным поцелуем, забирая всё, без остатка.
Умывшись кровью, благодаря приобретённым в ходе обряда свойствам ставшей целебной, Элоиз сожгла тела и развеяла пепел по ветру. Убедившись, что не оставила видимых следов на земле, она вытащила зеркало.
Вряд ли у какой-нибудь женщины вызвало столько радости собственное перепачканное кровью лицо, но при взгляде на него Элоиз переполняло счастье. Умывшись, она убедилась, что чёрная магия полностью уничтожила следы схватки с Лэрзеном. Да, не сделало могущественной (но собственная сила постепенно вернётся, у живых и здоровых она быстро приходит в норму), но подарила то, о чём Элоиз так долго мечтала – жизнь. Отныне она не принадлежала миру мёртвых, отныне ей не нужно было прятаться в сумерках.
Умело наложенная косметика скроет болезненный цвет лица, пощипывания помогут обрести румянец, а вот с губами ничего делать не нужно – они налились кровью и выглядят так соблазнительно.
Раздевшись, Элоиз искупалась в ближайшем ручье, с удовольствием разглядывая и ощупывая себя. Тело было великолепно, перед таким лендлорд не устроит. Оставалось привести его в порядок, смягчить маслом и травяными примочками – и мужчины будет мечтать обладать таким сокровищем.
Отметив, что нужно свести пару шрамов – увы, ритуал не всесилен, а маг её здорово потрепал, – Элоиз оделась и отправилась на поиски места, где послезавтра намеревалась разыграть представление для лендлорда. Заодно по дороге соберёт необходимые травы.
 
 
Элоиз сладко потянулась, радуясь таким мелочам, как тепло собственной кожи, затёкшие мышцы, отпечаток травинки на щеке.
Она провела ночь в лесу, на одной из укромных полянок, предварительно начертив вокруг себя круг-оберег от нечисти. Оставленный знак сообщал тёмным обитателям, что трогать спящую девушку чревато. Можно было, конечно, вернуться в своё гнёздышко, но оттуда до дороги далеко, а пользоваться магией не хотелось: с лендлордом могли ехать волшебники. А она не должна вызывать подозрений.
Вчера, правда, Элоиз возвращалась к себе, за духами и косметикой.
Аромат, выбранный ей, был лёгок, как весенний ветерок – одни тонкие намёки, нюансы.
Пудра скрыла мелкие недостатки лица, выровняла цвет. На губы лёг бальзам с пчелиным воском, даривший мягкость и блеск.
Более – ничего, потому как девице в её положении не полагалось выглядеть иначе, одна невинность, беззащитность и привлекательность юности.
Умывшись и расчесав волосы, чтобы лежали в искусственном беспорядке, Элоиз сотворила зыбкое зеркало и с удовлетворением осмотрела себя. Даже в прошлой жизни она не была столь обворожительна, даже будто помолодела.
– Сколько же мне?
Элоиз задумалась, слегка приспустив платье с одного плеча. Завязки плаща пикантно подчёркивали ложбинку между грудями, едва, лишь намекая, приоткрытую вырезом. Словом, она выглядела так, будто только что проснулась и не успела оправиться.
– Скажу, что девятнадцать, – Элоиз улыбнулась. – Не удалось прожить одну жизнь, как хотела, – проживу вторую.
Иллюзия зеркала с лёгким хлопком исчезла.
Элоиз на несколько минут отделилась от тела, выясняя, где сейчас лендлорд. Она потратила много времени, чтобы изучить его распорядок жизни. Сегодня он должен был проехать через лес, направляясь к одному из баронов. Сегодня она сделает второй шаг к достижению своей цели.
Кажется, за ней следили. Очередная дохлая тварь, зомби. Творение того мага. Но сейчас она в силе справится с ней.
Отряд лендлорда в четырёх милях. Время есть, Элоиз успеет не только убить надоедливую мертвячку, но и уничтожить следы колдовства, и избавиться от останков трупа.
Кнут Шорана материализовался в её руках. Сделав несколько пробных замахов, подгоняя оружие под себя, Элоиз быстрым шагом направила к порослям молодой ольхи, за которыми притаилась зомби.
Получившая от хозяина указание следить и подслушивать, зомби попятилась, но уйти от удара не успела: как и все мертвецы, была слишком неповоротлива. Поток энергии сшиб её с ног, оторвав конечности. Только это заставило зомби очнуться, броситься в атаку – и натолкнуться на очередную голубую вспышку светящихся нитей магии.
Пять минут – и всё было кончено, от зомби осталась лишь груда измельчённой плоти.
Втянув в себя частицы неиспользованной энергии, тем самым уничтожив кнут, Элоиз сожгла останки зомби и, залаяла, подражая лисицам. Вскоре на её зов явилась одна из рыжих плутовок. Установив связь с сознанием зверька, она велела ему закопать пепел и выровнять хвостом землю.
Всё, на сегодня с колдовством покончено. Жаль, что не удалось обойтись без него, но, с другой стороны, лендлорд здесь не проедет. Может, маг, окажись он с ним, и не почувствует.
Искренне надеясь, что волшебные умения ей больше не понадобилось – не осталось на них сил, – Элоиз направилась к дороге, чтобы занять своё место.
Мужчины любят чувствовать себя героями и спасать юных дев – что ж, она предоставит лендлорду эту возможность.
Снова эффектно растрепав волосы и придав сбившемуся платью надлежащий вид лёгкой небрежности, Элоиз направилась к зарослям в непосредственной близости от дороги.
Разложенные накануне куски мяса привлекли волков. Серые хищники бродили поблизости, но нападать не решались, чувствуя магию. Ничего, подойдут, у неё в запасе есть ещё приманка.
Осторожно выглянув и убедившись, что отряд уже показался, Элоиз разбросала вокруг себя оставшиеся куски и завыла, используя язык животных (полезная вещь, много раз пригождалась), призывая волков приблизиться.
– Сюда, сюда, мои хорошие, хозяйка вас покормит.
Волков она знала хорошо: как большинство тёмных, имела вторую ипостась.
План сработал – хищники вышли из укрытия. Почуяли мясо и стали зажимать Элоиз в кольцо. Она не боялась – ей даже стая не помеха.
Специально привлекая внимание и раздражая хищников, Элоиз истошно закричала и побежала к дороге, спиной чувствуя, что один из волков несётся за ней. Теперь дело за лендлордом: не хотелось бы портить только что приведённое в порядок тело. И показывать магический талант тоже.
Знак на плече не виден: она не дурочка, чтобы его демонстрировать. Ох, сколько сил было потрачено, чтобы свести его! Разумеется, не удалось, но женщины – мастера маскировки. Иллюзия – не краска, под ней неопытный глаз (а любой немагический глаз неопытный, даже у агентов Имперского сыскного управления) ничего не разглядит. А на балу предплечье прикроет ткань.
– Спасите!
Элоиз была хорошей актрисой: умело изображала испуг в глазах и дрожь в срывающемся высоком голосе, который и должен быть у девушки. И выбежала прямо наперерез охране лендлорда, едва не попав под копыта. Но всё было просчитано, до дюйма.
Солдаты среагировали мгновенно: два болта одновременно, просвистев в воздухе, вонзились в серого хищника.
Неудавшийся волчий «обед» картинно рухнул в обморок, прямо в дорожную пыль.
Элоиз лежала и слушала.
Вот лендлорд приказал прочесать лес. Вот отдали души создателям прикормленные волки. Вот к ней кто-то подошёл, склонился, аккуратно дотронулся.
– С вами всё в порядке?
Сам лендорд. Расчёт оправдался: «дева в беде» – лучшая ловушка, все клюют.
Всё ещё «не приходя в сознание», Элоиз едва сдерживала торжествующую улыбку.
Лендлорд поднял её на руки и велел принести воды.
После того, как ей брызнули в лицо содержимым целого кувшина, пришлось со вздохом открыть глаза и обвести отсутствующим взглядом присутствующих.
Грудь высоко вздымается, привлекая внимание к вырезу платья. Лендлорду должно быть всё хорошо видно, всю ложбинку. Показывать грудь целиком Элоиз сейчас не собиралась – пусть дорисует в воображении, преисполнится желанием.
– Где я?
Голос её был сродни шёпоту ветра.
– В надёжных руках, сеньора. Вам ничего не грозит.
– А волки? – она деланно испуганно огляделась.
– Убиты. Но кто вы и как оказались одна в лесу?
Лендлорд перенёс свою ношу на траву и аккуратно усадил на плащ – хороший признак. Не заинтересовался бы – поручил бы заботы о спасённой одному из спутников. Кстати о спутниках… Элоиз незаметно скользнула по ним взглядом. Магов нет, значит, можно расслабиться, колдовство никто не почувствует.
– Я… Мы вместе с батюшкой путешествовали. На нас напали разбойники, отобрали деньги, драгоценности, лошадей, – она всплакнула. – Слуг убили, а отца…Он пытался меня защитить, но… Ах, я не знаю! Он велел мне бежать, и я побежала. Заклинаю вас всеми богами, спасите его, если он жив! Вижу, вы благородный человек, вы не откажите в помощи.
Конечно, не отказал, тут же отрядил часть х людей на поиски несуществующего отца незнакомки.
Лендлорда, разумеется, интересовало её имя, а Элоиз, в свою очередь, знала, что его супругой не станет простолюдинка, поэтому назвалась агеркой из уважаемого дворянского рода. Не такого знатного, чтобы обман вскрылся, но и не захудалого. Поддельные документы подтверждали её происхождение. Они якобы чудом уцелели после нападения, и то потому, что ангерка засунула их за корсаж.
В качестве нового имени Элоиз выбрала Алестину. Леди Алестину Ферайи. По легенде теперь она осталась сиротой – всё для того, чтобы пробудить жалость и желание о ней позаботиться.
Всю дорогу до имения барона, куда был приглашён лендлорд (тот посчитал своим долгом не бросить юную Алестину посреди дороги), Элоиз проплакала, якобы переживая за отца. И делала это так искусно, что лендлорд то и дело смахивал ей слезинки, благо ехала она на его лошади: леди в расстроенных чувствах не способна держаться в седле, не так ли?
Потом Элоиз успокоилась, начала смущённо улыбаться, будто бы стесняясь понравившегося спасителя. Робкий флирт продолжился и в доме барона, где несчастная во всех подробностях поведала о своих злоключениях.
Она была приглашена погостить в замке лендлорда – до тех пор, пока не отыщется её родитель. Элоиз согласилась и сердечно поблагодарила за проявленную доброту.
Разумеется, отец не нашёлся. Вернее, нашлись обглоданные неизвестные останки, которые мнимая Алестина Ферайи опознала, как сэра Ферайи. Вернее, не опознала, а просто упала в обморок и на целую неделю заперлась в комнате, якобы предаваясь рыданиям, унынию и молитвам по умершему родителю. На самом деле Элоиз занималась собой, анализировала и систематизировала наблюдения, слабые и сильные стороны лендлорда.
Ей не нравилось, что в замке невозможна магия. Когда она впервые попала туда, то чуть не задохнулась от обилия сетей светлого охранного колдовства. Её внезапную бледность списали на усталость и пережитые волнения.
– Этот Эльхан – параноик. Кто ж его так напугал, что тут охранок на десяток тёмных? Магистра, что ли, звал? Вроде, покушений не было, я проверяла, – Элоиз нервно ходила по комнате, попивая вино, не забывая время от времени всхлипывать. – Или этот местный его чем-то напугал? Понимаю, я бы тоже к ногтю этого дворянчика прижала. И прижму. Потом. Сначала он на мне женится и Наместником станет. А потом, представив меня королю, невзначай умрёт. Случайно-случайно, и не от яда. Несчастные случаи со всеми бывают. Только вот охранки всю игру портят, снимать их нужно. Но, чует моё сердце, светлые такие попыточки просчитали, значит, сами своё творение убрать должны. Тут вертятся несколько, уговорю как-нибудь. Скажем, забеременею и совру, что для здоровья ребёнка вредно. Теперь осталось только лендлорда себе в постель уложить.
Чтобы немного утешить девушку, лорд Эльхан приказал ни в чём ей не отказывать, заказать платья и обувь у лучших портных и сапожников. Узнав, что она осиротела, он чувствовал ответственность за её дальнейшую судьбу.
Алестина ему нравилась – чистое, невинное создание с великолепной фигурой. Он не раз ловил себя на мысли, что ему приятно смотреть на неё.
Образ обнажённого плечика и глубокой ложбинки будоражил кровь, но лендлорд понимал, что его ухаживания в такой момент будут восприняты как оскорбление. К тому же ему не хотелось просто плотских утех – тут другое.
Наконец бледная, с опухшими красными веками Элоиз спустилась к завтраку. Как и положено леди в трауре, во всём коричневом. Но строгое платье вместо того, чтобы уродовать, неимоверно шло ей, а глухой лиф не скрывал наличия груди.
Стараясь так пристально не смотреть на две выпуклости, прикрытые тканью, лендлорд справился о здоровье гостьи. Та ответила, что ей уже лучше, и выразила желание взглянуть на урну с прахом в фамильном склепе замка.
Проведя наедине с останками мнимого горячо любимого отца около часа, печальная Элоиз попросила аудиенции у хозяина замка, чтобы сообщить, что уезжает. Расчёт был прост – он не сможет отпустить её в таком состоянии. И она не ошиблась.
Родственников нет, дом пуст – лучше остаться среди людей. Элоиз кивала и украдкой бросала взгляды на лендлорда.
Зачем они приехали в Империю? По делам отца, она точно не знала. Он не посвящал её.
Постепенно скорбь исчезала. Элоиз позволяла себе сдержанно улыбаться, присутствовать на званых обедах, даже проявила интерес к служебным обязанностям лендлорда – пусть видит, что она не только красива и скромна, но и умна. Её цель – не короткая любовная связь, а замужество. Что толку, если он получит её сейчас? Быстро пресытится, найдёт другую. А должен полюбить, считать достойной и равной себе.
Эльхан полагал, что разбирательство тяжб утомят юную Алестину – но нет, она внимательно слушала, а иногда даже выступала третейским судьёй. С разрешения, разумеется, и крайне редко. Все её советы казались разумными; лендлорд не мог не восхищаться её образованностью, начитанностью и здравому смыслу, которого не доставало многим девушкам её возраста. Да, она не во всём разбиралась, не знала тонкостей законодательства, но мастерски расплетала паутину лжи, которой опутывали друг друга жалобщики.
Он всё больше и больше очаровывался спасённой девушкой и принял решение: не отпускать её в Ангер.
Элоиз не считала нужным изображать дурочку. Нет, она не раскрывала все карты: женщина должна быть умна, но достаточно умна, чтобы не превосходить мужчину. Зачем Эльхану знать, что ей присуща не только житейская мудрость, что она без труда заменит его в кресле судьи, что знает вдоль и поперёк все местные роды, законодательство и систему наказаний? Зачем ему знать, что она может быть жестокой и твёрдой? Да, она советует, но всегда проявляет снисхождение – она же мягкая ангерка.
Элоиз гордилась собой: никто из светлых магов её не заподозрил. Помог опыт прошлой жизни – умение стоять перед изображением Светоносного и не морщиться. Главное – не приближаться слишком близко к его реликвиям, не касаться их. А теперь никто уже не заставлял её прилюдно молиться.
Она стремилась завоевать любовь приближённых лендлорда, тех, с кем он станет советоваться при выборе невесты. Мать Эльхана ей благоволила, всячески опекала, так что с этой стороны проблем быть не должно. Образ очаровательной сироты сделал своё дело.
Постоянно жалуясь на головную боль, Элоиз добилась, чтобы чары с её комнаты сняли. Как умная женщина, она сразу же не заявила о конце мигреней, обождав пару дней – не хватало ещё, чтобы заподозрили. Хотя не было же ей плохо в других помещениях?
К слову, снять охранки потребовал лендлорд, она якобы о них понятия не имела, потом искренне удивившись, что подобные вещи существуют. И, проявив любопытство, попросила дежурившего в замке мага рассказать о них подробнее, не забывая восхищаться его мастерством и сложностью работы.
– Ах, теперь, после того, что вы рассказали, я боюсь! Вдруг тёмные проберутся ко мне? Я слышала, они похищают девушек для своих омерзительных обрядов, – она презрительно скривила губы. – А на моей комнате чар нет… Не стоило их снимать, моя безопасность важнее головной боли.
Маг тут же поспешил заверить, что опасения беспочвенны, и ни один тёмный не сможет проникнуть за стены замка.
Элоиз улыбнулась. Если бы её собеседник знал, чему действительно она улыбалась! И о чём думала – о том, как в случае чего устранить его со своего пути.
Переломным моментом по замыслу Элоиз должен был стать приём, но судьба распорядилась по-своему. Впрочем, всё шло, как нужно.
Тем вечером Элоиз гуляла по саду, наслаждаясь ароматом цветов и мастерством садовника. Она действительно любила цветы.
Увлечённое прекрасным, Элоиз не заметила появления лендлорда. Вздрогнув, она обернулась и поздоровалась, мысленно подметив, что Эльхан сильно волнуется.
Он взял её за руку и усадил на скамью, сам же остался стоять.
Догадываясь, что он ей скажет, Элоиз, тем не менее, не спешила приходить ему на помощь, изображая, что ничего не знает.
Наконец лендлорд решился, срезал одну из роз и протянул ей.
Элоиз в недоумении подняла на него глаза, хотела что-то сказать, но Эльхан не позволил, коснувшись губами её губ.
Резко отстранившись, Элоиз прервала поцелуй и поднялась, гневно глядя на нарушителя спокойствия. Ничего не сказав, влепила ему пощёчину.
Лендлорд перехватил её руку и поднёс к губам.
Элоиз потребовала объяснений, заявив, что завтра же немедленно уезжает на родину. Разумеется, он не позволил, привлёк к себе и между поцелуями признался в любви.
Как всякая порядочная девушка, Элоиз не разжимала губ и говорила о недостойности поведения Эльхана, но не отталкивала. И он всё правильно понял, особенно после того, как её пальчики всё-таки легли ему на плечи, а рот приоткрылся.
Взаимный поцелуй вышел коротким, всего пара мгновений – и Элоиз, смутившись, убежала прочь, забыв на скамье подаренную розу.
Лендлорд ликовал, чувствуя себя победителем, а его возлюбленная не скрывала самодовольной улыбки, тайком наблюдая за ним из-за шпалер.
– Глупец! Купился, как мальчишка! – Элоиз поправила причёску и направилась к себе.
Она так и не решила, стоит ли связываться с приворотным зельем. С одной стороны, всё шло, как надо, с другой – рыбка могла соскользнуть с крючка. В итоге пришла к выводу, что подсыпанная в питьё травка лишней не будет. Где она её возьмёт? Из собственной сумки. Теперь Элоиз могла открывать порталы, так что выскользнуть из замка не составит труда: недаром же она добилась снятия чар со своей комнаты.
На всякий случай перенеслась ночью, когда все заснули, постаравшись максимально скрыть фигуру и лицо. Под капюшоном, в широком плаще в темноте ничего не разберёшь, даже мужчина или женщина.
Её гнёздышко никто не нашёл, сумка лежала там, где она её оставила.
Подумав, Элоиз забрала все свои вещи: порталы – вещь накладная, отнимают много сил, особенно у таких неопытных, как она.
Не удержалась, проверила, не ушла ли вампирья быстрота. Нет, если сосредоточиться и выпустить тело из-под контроля, слегка выйдя из него, получается перемещаться с той же скоростью. Но недолго.
– Спасибо тебе, смерть, ты сделала меня сильнее. И умнее.
Начертив в воздухе знак Тьхери, Элоиз поцеловала пальцы и вознесла хвалу покровительнице.
Сколько же ещё возможностей и неразвитых способностей хранят её тело и разум?
Элоиз с особой тщательностью готовилась к приёму: она должна была затмить всех присутствующих дам.
После сцены в саду Элоиз пока не подпускала к себе лендлорда, держась с ним подчёркнуто холодно и вежливо на словах и мечтательно смущённо во взглядах. То здесь, то там она позволяла вспыхнуть лёгкой искорке флирта, но тщательно следила, чтобы та не переросла в чувство. Пусть немного помучается, полюбуется ей, не смея прикоснуться. Добропорядочная девушка поступила бы именно так.
Её расчёт оправдался – недоступное казалось Эльхану вдвойне привлекательным, особенно после выпитого приворотного зелья. Элоиз довела этот рецепт до совершенства, добившись, чтобы он не имел ни вкуса, ни запаха.
Но маленькие шажки в сторону лендлорда она всё же делала – мимолётное касание рукой, подчёркнутый интерес к его занятиям, хобби, охотничьим трофеям, долгие взгляды и быстро отведённые глаза.
Эльхан расцветал. Преисполненный гордости успешного охотника, он мнил себя победителем, единоличным хозяином девичьего сердца. Столь милого и желанного сердечка.
Накануне приёма лендлорд не выдержал и завёл откровенный разговор о планах леди Ферайи, её женихе. Какова же была его радость, когда выяснилось, что девушка свободна!
Подыгрывая ему, Элоиз призналась в любви к имперской земле, выразив желание, прожить на ней остаток жизни:
– Она стала для меня такой родной и милой, мне тяжело будет расставаться с ней.
– Зачем же расставаться, леди Ферайи, вы могли бы навсегда остаться здесь, – с жаром возразил лендлорд.
– Увы, я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. Мне нужно вернуться домой и вступить в права наследования.
– У вас совсем никого не осталось?
Элоиз кивнула и выдавила из себя слезу.
Эльхан тут же бросился утешать её, даже протянул свой носовой платок, а потом спросил, не уделит ли она ему пару минут своего драгоценного времени. Естественно, она уделила, делая вид, что не знает зачем.
Молчание множилось, а лендлорд не знал, как начать. Не хотелось, чтобы всё показалось пошлым, пафосным или, наоборот, косноязычным. Наконец он решил обойтись без предисловий и сказать всё, как есть.
К его вящей радости гостья не перебивала его, выслушав до конца короткую любовную исповедь. И скромно промолчала на вопрос: «Могу ли я надеяться на взаимность?». Потом отвернулась и тихо сказала:
– Мне показалось, там, в саду, я позволила себе слишком красноречиво показать своё отношение к вам.
Просияв и возблагодарив Олонис, Эльхан наклонился и порывисто поцеловал Элоиз в щёку. Та не отстранилась, но поцелуй не вернула.
– Серьёзны ли вы, милорд, или просто играете? Признаю, я идеально подхожу на роль игрушки: иностранка, сирота, неопытная девочка, очарованная своим спасителем…
– Я серьёзен, как никогда! Поверьте, милая Алестина, я искренен.
– Докажите. Говорить сладкие слова так легко, так же, как верить им.
Элоиз встала, оставив его одного.
Никогда ещё у неё не было такого чудесного платья – даже в прошлой жизни Элоиз не могла позволить себе подобные ткани и бриллианты. Всё это было подарком влюблённого лендлорда. Он завалил её корзинами роз, потом, узнав, что она любит ромашки, велел каждое утро ставить в её комнате свежий букет из этих цветов.
Для неё готовились самые изысканные блюда, устраивались фейерверки, а маги, качая головой, превращались в фокусников. Элоиз нравилось унижать их, и она, изображая простодушного ребёнка, требовала снова и снова повторения зрелища. Пусть тратят свои силы на пустяки, пусть косо смотрят на лендлорда, пусть думают, будто она в первый раз видит магию и ничего в ней не понимает. А она между тем тайком пыталась расплести светлые чары, найти их слабое место, потянуть за нужную ниточку.
Элоиз благосклонно относилась к ухаживаниям Эльхана, поощряла их улыбками, даже позволила обнимать во время последнего фейерверка и нежно сжимала его пальцы. Результат не заставил себя ждать – на её полочке стали возникать бархатные футляры.
Первый она вернула, гордо заявив, что не содержанка, даже пригрозила отъездом, но потом, после бурных объяснений, мольбы и заверения в глубине и чистоте своих чувств, разрешила лендлорду украшать себя.
На приём в замке Эльхана собрало всё наместничество, даже Наместник соизволил почтить его своим присутствием. Впрочем, лендлорд был вторым после него по знатности человеком в округе, в чьи обязанности входил контроль над земельными угодьями и исполнением законов в сельской местности.
Наместник был женат и не интересовал Элоиз. Но она подарила ему приветливую улыбку, постаравшись заручиться его расположением – не нужен сейчас, пригодится потом. С его помощью можно наладить нужные связи. Но после замужества.
Она была сама женственность, сама свежесть, сама весна. Порхала среди гостей и очаровывала, где надо кивала, где надо молчала, а где улыбалась. Это было легко – знакомая среда, знакомые семейства… И даже забавно – смотреть на внуков и внучек тех, с кем она танцевала. Теки время, как положено, – они бы не увиделись. Или Элоиз присутствовала на этом празднике жизни в виде дряхлой старухи, готовой вот-вот отдать душу демонам, или кто ещё за ней придёт? Не слуги Светоносного же.
А вот и пара знакомых – она помнила их юношами моложе себя, а теперь года согнули их, сделали такими жалкими…И готовыми к смерти.
Нет, не дожила бы она до этого дня. Сколько бы ей было? Девяносто? Да, около того.
Парализованная, впавшая в маразм старуха? Нет, только вечная жизнь, вечно юная, вечно прекрасная.
Одарив улыбкой одного из поколения семидесятилетних – этот «мальчик» даже не вспомнит, не вспомнит её, свою старшую четвероюродную сестру по приёмным родителям, – она порхнула в круг танцующих, отбросив прочь воспоминания.
Её пригласил лендлорд, провальсировал два тура, а потом, не выпуская руки, попросил минуточку внимания. В воцарившейся тишине он опустился на одно колено перед обомлевшей Алестиной (и внутренне торжествующей Элоиз) и попросил её стать его женой.
Минуты текли, как песок сквозь пальцы, а смущённая девушка молчала. Вперив глаза в пол, она нервно теребила веер, а потом, несколько раз обмахнувшись, будто ей не хватало воздуха, тихо промолвила: «Да».
Под рукоплескания собравшихся и недоумённый шёпоток: «Кто, кто эта счастливица?», лендлорд поднялся с колен и поцеловал руку невесты.
Торжественно объявили о помолвке, скреплённой кольцами и целомудренным поцелуем запястий.