Текст книги "Я стану твоим врагом (СИ)"

Автор книги: Ольга Погожева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Т-ты… как… ты… О-Орест… и Н-Наала…

– Орест и Наала провернули большое дело, – помог Янушу Нестор. Скинув плащ, герцог накинул его на лекаря, скрывая побои и обширный ожог во всю спину. – Пришлось прибегнуть к помощи одного человека… я тебе позже расскажу, – как можно мягче проговорил Ликонт, поднимая лекаря на ноги. – Ты ведь сам себя лечить не можешь? – уточнил герцог.

– Н-не… – замотал головой лекарь, не удержавшись от болезненного стона: болела голова, звенело в ушах, перед глазами расплывались белые пятна – Андоим слишком сильно приложил его затылком о каменную стену.

– Понятно. Значит, вызовем знахаря…

Януш остервенело замотал головой, пошатнувшись от усилия. Голова тотчас пошла кругом, и он уцепился за за плечо герцога, с трудом удерживаясь на ногах.

– Ладно, – не стал спорить Нестор. – Тогда будем лечить своими силами. Тебе нужно отдохнуть…

– Ле-лекарство, – выдохнул Януш, поднимая на него слезящиеся глаза. – Нужно… работать… нельзя терять время… его… очень долго… делать. Есть запасы, но… их мало… больных много… а он… всё… в-всё… уничтожил… у меня… не осталось…

Нестор смотрел на друга, молча давая ему выговориться. Он держал его под локоть, даже кивал, помогая Янушу говорить, и с каждым словом, взволнованным, невнятным, понимал, что их дружба, давшая трещину в тот день, когда шпион донёс о пребывании лекаря в доме Синей баронессы, крепнет вновь, связывая в крепкий узел порванные нити.

Наконец лекарь сдался, дрогнув всем телом и попытавшись отвернуться, скрыть позорные, отчаянные слёзы – но Нестор рывком притянул его к себе, не давая уйти, удерживая левой рукой за локоть.

– Обещаю, Януш, – тихо проговорил Ликонт ему на ухо, стиснув руку почти стальной хваткой, – обещаю, ты больше его не увидишь. Никогда.

Януш судорожно выдохнул, сжимая руку друга в ответ.

– Верь мне, – добавил Ликонт, пожимая ладонь лекаря. – Верь!

– Я тебе верю, Нестор, – отозвался лекарь, впервые сумев совладать с собственным голосом. – Я тебе верю.

Флорика отвела влажную прядь со лба брата, поправила подушку и бросила быстрый взгляд на замершего в углу Ренольда.

– Я найду этого лекаря, – решительно сказала девушка, поднимаясь с кровати.

– В лечебнице при храме он не появлялся уже два дня, – пробормотал Ренольд, глядя на Феодора. – Ходят слухи, его поймала королевская стража… хотя никто не видел…

Болезнь закрадывалась в Большого Питона так осторожно, что никто из них и не думал, что главарь подхватил лесную хворь. Даже Флорика до последнего отказывалась верить, что страшная болезнь подкосила её брата: Феодор и впрямь казался вялым и подавленным все эти дни, но ни воспалений, ни чёрных язв у него не было. Зато слабый жар терзал почти две недели, выпивая соки из молодого главаря, тихо и незаметно подтачивая природную защиту. Жар усилился только прошлой ночью, и Флорика наконец увидела то, что окончательно рассеяло все сомнения и подтвердило страхи: красные набухшие фурункулы на плечах и руках, первые предвестники будущих чёрных язв.

Весть о смерти королевы Таиры Феодор, таким образом, пропустил, ещё до рассвета впав в забытьё – а наутро они узнали о трагическом событии. Флорика запретила Ренольду рассказывать о смерти королевы Питону, если тот вдруг придёт в себя – это могло начисто лишить Фео воли к борьбе за жизнь.

– Я знаю этого лекаря. Мессир Януш, – Флорика тряхнула коротко стриженными каштановыми волосами, бросила мрачный взгляд на телохранителя Большого Питона. – Попробую обратиться к леди Марион, может, она знает… Где Бенедикт?

– В кабинете, – откликнулся телохранитель.

Флорика накинула плащ, стремительно покидая спальню – ту самую, где целую вечность назад покойный главарь галагатских бандитов домогался её, ту самую, где она впервые убила человека. Место Большого Питона дожно было достаться ей – но вступившийся за неё брат не знал об этом. Только сейчас, спустя время, Флорика вспомнила слова безумной пророчицы Виверии на городской площади, в день свадьбы крон-принца Андоима и принцессы Таиры. Невинная рука, управляющая ночным миром, вернёт городу спокойный сон…

Похоже, старая ведьма была права – в городе и в самом деле стало поспокойнее с тех пор, как Фео пришёл к власти. Используя знания, которые с готовностью выдавал ему Бенедикт, брат сумел подчинить и заново завоевать уважение всех входящих в бандитскую семью галагатцев. И, пожалуй, умело использовал свой дар убеждения, искренне полагая, что умеренное кровопролитие гораздо выгоднее неконтролируемой резни.

Нет, Флорика была рада, что место Большого Питона занял именно Феодор, тот, кто не должен был его занимать. Но если пророчица сказала правду, то не ошиблась и в другом.

«Твой брат подарит свой поцелуй самой смерти».

– Бенедикт, – распахнув дверь, позвала Флорика.

Сидевший в кресле сутенёр поднял голову, перестав играться с драгоценным камнем на столе. Приподнял бровь, тряхнул головой, откидывая длинные пряди за спину.

– Остаёшься за главного, – недовольно бросила ему воровка, натягивая перчатки.

Бенедикт улыбнулся, и улыбка сутенёра, как и всегда, Фло не понравилась. Мужчина, несомненно, был сильнее, опытнее и умнее, чем они с братом. Если бывший капитан королевской армии захотел бы занять его место…

Сейчас для этого самое время.

– Я за лекарем, – добавила Фло, задерживаясь в дверях.

– Почему бы тебе не послать кого-то вместо себя? В городе эпидемия, – лениво бросил сутенёр, вновь принимаясь играть с камнем.

– Да что ты говоришь! – вспыхнула девушка. – Бенедикт! Очнись! Эпидемия не в городе! Она уже здесь! Буквально, – Флорика стремительно подошла к столу, опёрлась на него обеими руками, – за дверью!

Бенедикт помрачнел, выпрямляясь в кресле. Бросил быстрый взгляд на дверной проём, в котором застыл Ренольд, поджал губы.

– Не кипятись, Фло, – примирительно проговорил он. – Я только хотел сказать… будь осторожней, детка. О Питоне мы позаботимся.

Флорика медленно выпрямилась, глядя в голубые глаза сутенёра.

– Даю слово, – добавил Бенедикт.

Девушка помедлила ещё секунду, быстро кивнула и покинула кабинет. Другого выхода, кроме как поверить слову дезертира, предателя и сутенёра, она не видела.

Королевские лекари посоветовали то же, что и Януш – хоронить королеву Таиру, не дожидаясь церемониального дня. Они едва успели подготовить тело к погребальному обряду в главном храме Единого.

Погода в Валлии отличалась изменчивостью, и холодные северные ветра здесь были не редкостью, в отличие от солнечного Аверона – это Марион знала всегда. Но долгие приготовления, сумбурные сборы, тяжёлое чувство утраты, тревога за сына, находившегося вдали от неё – всё это так и не позволило ей как следует заняться собой и одеться должным образом. Юрта едва успела помочь ей с глухим чёрным платьем, когда леди Гелена попросила её помощи – от лесной хвори скончалась её камеристка, и Марион с пониманием отнеслась к просьбе. Что бы ни было между двумя приближенными дамами королевы, сейчас для выяснения отношений было не лучшее время.

Когда Юрта увидела, что Марион так и отправилась на церемонию, в одном платье без плаща или накидки, служанка только руками всплеснула – всё порывалась вернуться в личные покои за верхней одеждой баронессы – но Марион не позволила, опасаясь опоздания.

И вот сейчас она стояла перед дверьми храма, под проливным дождём, пронизывающим ветром, чувствуя, как холодеют не только кисти рук и лицо – то единственное, что не закрывало глухое чёрное платье – но как холод пробирается под плотную ткань, неприятными щупальцами опутывая всё тело.

Марион не боялась ни холода, ни болезней – но спустя какое-то время попросту не могла удержаться от дрожи, наблюдая за приготовлениями монахов.

Проститься с королевой пришли ввиду эпидемии немногие, но толпа верных подданных и влюблённых в юную королеву горожан всё же собралась на площади, выстроившись за спинами придворных.

Король Андоим стоял чуть поодаль от гроба, и выражение лица у него было самое трагическое, даже угрюмое – вполне адекватная реакция на смерть жены, если бы Марион не знала его истинного отношения к Таире. Ненависть к валлийскому королю росла в ней с каждым днём, а после смерти Таиры – с каждым часом. Андоим действительно не пришёл проститься с женой, заглянув лишь в день погребения – но к телу не подошёл, постоял на пороге, разглядывая спокойное, умиротворённое лицо супруги, и вскоре покинул опочивальню.

Синяя баронесса пожелала ему смерти в тот миг так горячо, с такой жгучей ненавистью, что была почти уверена – вот сейчас, прямо сейчас король падёт замертво. Такой ненависти она не испытывала даже к Ликонту. Нет, герцог вызывал в ней глухое, непримиримое чувство, которое могло насытиться лишь местью – но, пожалуй, после её осуществления всё же остыло бы, удовлетворилось, похоронив память о нём на задворках уставшего от вражды разума. Ненависть к Андоиму… нет, она не ушла бы даже с его смертью, наполняла бы всё её существо при одном лишь упоминании имени валлийского короля.

Ликонт на похоронах не присутствовал – дворец облетела весть об освобождении командующего, прошёл слух и о повторном назначении его на пост в присутствии Высшего Суда, но герцог не спешил показываться при дворе. Зато прибыла герцогиня Наала, также одевшая траур, и успевшая проститься с почившей королевой в её покоях до того, как тело вынесли бы для сопровождения к храму.

Герцогиня ни с кем не здоровалась при дворе, молча выполнив свой долг, но подошла к Синей баронессе. Наала шепнула ей, что брат действительно вернулся из тюрьмы, но в поместье случилась неприятность, и Нестору пришлось остаться. Командующий передавал свои искренние соболезнования и очень сожалел, что не смог попасть на похороны.

Марион выслушала молча – траур позволял телохранительнице не вести никаких бесед у гроба королевы. Дружеское обращение Наалы и простые, бесхитростные фразы подкупали своей искренностью, но мысль о том, что она испытывает симпатию к родной сестре Нестора Ликонта, отрезвляла.

Вот и сейчас – герцогиня Наала стояла под проливным дождём, ожидая начала погребального обряда, стояла, хотя те из придворных, кто рискнул прийти на похороны, давно спрятались под крышей храма. Снаружи остался и принц Орест, не поднимавший глаз, съёжившийся под тёплым плащом. Монахи окружили гроб с телом молодой королевы, и вот-вот должны были внести его внутрь, когда кто-то с силой дёрнул Марион за локоть.

Воительница резко развернулась, встречая прямой, полный угрюмой решимости взгляд знакомых карих глаз.

– Флорика? – удивилась баронесса.

– Простите, миледи, – быстро заговорила девушка, поглубже опуская капюшон. Карие глаза забегали, оглядывая выстроившуюся вокруг храма стражу. – Но мне очень нужна ваша помощь!

– Что случилось? – Марион быстро оглянулась, мигом поняв, чего так опасалась ступившая на скользкий путь бандитизма девушка. Ближайший стражник с подозрением косился на одетую в кожаные штаны и длинную, до колен, рубаху Флорики, пытался вглядеться в полускрытое капюшоном лицо. Фло была печально известна среди стражи, и то, что вынудило её появиться днём на площади, должно было быть действительно важным.

– Фео заболел, – выпалила Флорика, по-прежнему стараясь держаться у Марион за спиной. – Наши слыхали, что в городе дохтор есть, с волшебным лекарством… Я знаю, что энто Януш, миледи, знаю! Но нигде не могу его найти…

– Даже в поместье его светлости Ликонта? – удивилась баронесса. – Он, в конце концов, его лекарь…

Флорика помотала головой.

– Нет, там его нету тоже… – девушка с отчаянием вцепилась в руку баронессы. – Леди Марион! Я знаю, мы с братом поступили плохо, знаю, мы вас очень подвели! Токма не сердитесь на нас, прошу, мы… мы вам оченно благодарны, и ни за что бы вас не оставили, просто… помогите мне!

Марион положила свою ладонь поверх смуглой кисти галагатской воровки.

– Я не сержусь, – она сжала тонкие пальцы, коротко улыбнулась в мокрое, отчаянное лицо. – Просто очень беспокоюсь… я всегда считала своим долгом заботиться о вас, и теперь, когда вы пропали… Так, говоришь, Януша в поместье нет?

Девушка отрицательно качнула головой.

– Где, где он может быть?! – почти взвыла Фло, и приглядывавшийся к ней стражник окончательно определился, двинувшись в их направлении.

Марион глянула на приближавшегося воина, затем на отчаявшуюся, обеспокоенную болезнью брата девушку – и склонилась ближе, не став терять попусту драгоценные секунды.

– Попробуй найти его в домике лесника, это к востоку от главных ворот, за омеловой рощей. Дом стоит на лесистом холме над ручьём. Там Михо и сэр Эйр. Януш обещал навещать их… возможно, сегодня он как раз отправился к ним. Больше я ничем не могу помочь, Фло.

– Спасибо, миледи! Ох, как я вам… – девушка стиснула руку баронессы, когда грубый окрик заставил её отшатнуться.

– Эй, ты! Да, ты! Рожу-то поверни сюда, бестия! Уж не сама ли Ящерка? Ну-ка, ну-ка…

Флорика попыталась нырнуть в толпу, но крепкая рука ухватила её за локоть, удерживая на месте. Стражник сощурился, вглядываясь в смуглое лицо, и уже почти расплылся в победной улыбке – ещё бы, поймать ту, за которую положена такая хорошая награда – когда раздавшийся за его спиной голос негромко произнёс:

– Отпусти её.

Стражник развернулся, и едва не поперхнулся холодным воздухом: к ним подошёл принц Орест с приближенными рыцарями – по настоянию Нестора охрана отныне сопровождала принца повсюду.

– Но… ить… ваше высочество… это же… Ящерка! – запинаясь, выдал стражник.

– Это девушка, – Орест поймал внимательный взгляд Флорики: не запомнить ночного просителя она не могла. Как и он не мог не узнать её, стоявшую по правую руку Большого Питона в ту памятную ночь. – Отпусти её. Свободен.

Стражник мгновенно разжал пальцы, перевёл выпученные глаза с откровенно ухмыльнувшейся ему Флорики на принца, и поражённо ретировался. Награда ускользнула от него самым неожиданным образом, но ничего поделать он не мог.

– Вот спасибоньки, ваше величество, – расплылась в улыбке Фло, отвешивая неуклюжий поклон. – Дай Единый вам всего вкусного! Чтоб вам жить долго и не болеть! Счастьичка, любви, жены покладистой да деток красивых! Разрешите идтить?

Орест невольно улыбнулся в ответ: девушка хотя и явно издевалась, но смотрела на него с той невыразимой смесью лукавства, интереса и хищных, разгоравшихся на самом дне карих глаз искр, что принц попросту не мог воспринимать её как опасную преступницу, воровку или убийцу, правую руку грозного Питона.

– Иди, – тепло усмехнулся принц, рассматривая тонкую фигурку девушки. – Надеюсь, впредь ты будешь осторожнее… Ящерка?

– Что вы, что вы! – замахала руками девушка, но взгляд карих глаз по-прежнему не отпускал его, изучал, вкрадывался, точно пробуя принца на ощупь. – То ж девка преступная, по коей виселица плачет, а я девушка честная, порядочная! Флорика, ваше высочество, просто Флорика…

– Флорика, – повторил Орест. – Красивое имя, Флорика. Беги, пока не хватились.

Девушка отвесила ещё один шутливый поклон и нырнула в толпу, тотчас потерявшись из виду. Орест шагнул к Марион, попытавшись заглянуть в лицо баронессе. Он видел, как они общались с преступницей, видел тесно сплетённые руки – выходит, Синяя баронесса в сговоре с бандитами Галагата? Но как?..

– Прошу вас, ваше высочество, – одними губами проговорила Марион, не глядя ему в глаза, – вы наверняка ошибаетесь, если сейчас думаете, что я как-то с ними связана.

Орест помолчал, постоял рядом, глядя, как монахи поднимают гроб, занося его в храм. Первые придворные потянулись следом, и принц сделал шаг, оказавшись перед ней.

– Я слишком уважаю вас для подобных мыслей, леди Марион, – тихо сказал он, и медленно прошёл к главному входу, вслед за королём Андоимом.

Марион проследила за ним взглядом, и направилась за остальными, оказавшись в тепле толстых стен храма. Обряд прошёл довольно быстро, она едва успела согреться и избавиться от пронизывавшей её дрожи, когда монахи закончили пение, и зазвучали последние прощальные слова.

Придворные потянулись за выносимым из храма гробом, и она заняла своё место в колонне. Снаружи всё так же шёл дождь, и придворные заторопились по своим каретам, стремясь как можно скорее покинуть людное место, где было так просто подцепить лесную заразу. В усыпальницу отправлялись немногие, лишь самые приближённые к королеве люди. Королю Андоиму пришлось возглавить траурное шествие, к ним присоединился также принц Орест и всего три придворных дамы, среди которых Марион с удивлением узнала рыжеволосую леди Доминику. Маркиза странным образом решила почтить память покойной королевы, и Марион оставалось лишь теряться в догадках. За время их пребывания в Галагате маркиза не раз пыталась вызвать баронессу на разговор, но наученная дворцовой жизнью в Ренне Марион избегала любого общения.

– Леди Марион, – услышала она несмелый голос герцогини Наалы, – прошу, не сочтите за дерзость… Дело в том, что я не смогу сопровождать королеву в её последний путь… я очень сожалею, но брат велел мне возвращаться сразу после погребального обряда.

– Вы и так проявили почтения к Таире больше, чем многие другие, – устало отмахнулась Марион, складывая руки на груди: таким образом тепло сохранялось лучше. – Хотя и не жили дворцовой жизнью, и могли не брать на себя вообще никаких обязательств. Вы поступили благородно, и, думаю, её величество бы это оценила.

– Я не о том, – видно было, что разговор даётся Наале нелегко, но, тем не менее, молодая герцогиня отступать не собиралась. – Просто я заметила, что вы одеты… не совсем по погоде. Я помню, какая суматоха была в опочивальне, все собирались в спешке… Прошу вас, – теплая рука девушки легла поверх тесно прижатых к груди рук воительницы, – примите мою накидку. Я понимаю, это большая дерзость, но вам предстоит дождаться погребения, церемонии у склепа… а дождь, по-видимому, затянулся надолго… я не могу допустить мысли, что вы простудитесь, или… нет, правда, леди Марион, сейчас очень холодно, и я… Прошу вас, не подумайте дурного… у меня нет в мыслях обидеть вас! Я действительно хочу только, чтобы вам было теплее…

Марион слушала молодую герцогиню, пытаясь убедить себя в том, что она должна оскорбиться в ответ на подобное предложение, отклонить его немедленно и в самой резкой форме – но вместо этого чувствовала лишь благодарность за подобную бесхитростную заботу. Похоже, за полгода, проведённых в Валлии, она окончательно растеряла остатки гордости. Да и какая гордость может быть у неё, практически нищей вдовы покойного аверонского командующего, не сумевшей сохранить имение мужа и наследство своего сына? Потерявшей расположение своей императрицы, лишившейся дома? Теперь же, после смерти королевы Таиры, её судьба, как и судьба Михо, была не определена.

Они с леди Геленой приняли единодушное решение вернуться в Аверон вместе с Севериной – императрица наверняка приедет на могилу дочери. Северина и решит их участь – и если им разрешено будет вернуться, они не упустят такой возможности. До тех пор они могли оставаться во дворце неприметными тенями, нежеланными и уже бесполезными гостьями, никем не признанные, и отныне всеми избегаемые.

Что там говорить – сам мир между Авероном и Валлией со смертью королевы Таиры дал толстую трещину. Что ждёт два государства, Марион могла только предполагать – а витавшие в воздухе мрачные мысли придворных лишь убеждали её в собственных преположениях.

– Благодарю за заботу, ваша светлость, – вымученно улыбнулась баронесса. – Пожалуй, я с радостью приму ваше щедрое предложение. Уверена, вы предложили это с самыми добрыми намерениями.

– О, я так рада, что вы не оскорбились! – просияла Наала, скидывая с себя меховую накидку. Марион приняла её, тотчас ощутив блаженное тепло чужого плаща. Накидка была новой, пахла кожей, и только. Духами Наала не пользовалась, и хвала Единому – Марион не выносила резких запахов. – Правда, рада! Я так переживала за вас, когда видела, как нелегко… Прошу вас, не сочтите за дерзость, но я была бы рада видеть вас в нашем поместье, – решившись, выпалила напоследок Наала, вглядываясь в её лицо тем невозможно знакомым взглядом, который вызывал в ней ранее один лишь гнев. Глаза, синие, внимательные, были единственным, что связывало нескладную девушку с блистательным братом. – Я была бы очень рада видеть вас вновь. И уверена, у брата тоже нет возражений, он всегда так отзывался о вас… Пожалуй, я пойду, пока не промокла, – оборвала саму себя герцогиня, – я очень, очень хотела бы встретиться вновь.

– Доброго пути, – откликнулась Марион, заставив себя улыбнуться в ответ.

Наала быстро пересекла площадь, забираясь в ожидавшую её карету, и Марион поспешила догнать процессию, направлявшуюся к главным воротам Галагата. Стражники, пропускавшие лишь сопровождавших гроб придворных и их охрану, строго следили за тем, чтобы не проскользнул кто-то из горожан, воспользовавшись возможностью сбежать из города. Ей не следовало отставать.

Она запрыгнула в седло, догнав процессию, и пустила своего коня шагом, замыкая шествие. Придворные дамы, отправившиеся провожать королеву Таиру в последний путь, ехали в каретах, поглядывая на сумасшедшую телохранительницу из окошек. Ехать верхом, в платье, под проливным дождём и пронизывающим ветром!

Марион не судила их, придерживая коня и отставая от процессии. Они выехали за город, так что колонна оказалась немного впереди, и Марион не спешила её догонять. Этот недолгий путь дал бы ей возможность мысленно проститься – в который уже раз – с Таирой, скрыть те слёзы, которые всё же выбивались из-под ресниц, и постараться похоронить своё горе вместе с телом королевы. Почему так получалось, что она не смогла защитить её от смерти? Как не смогла спасти и Магнуса, находясь буквально у него за спиной…

– Миледи! Эй! Миледи! Это вы – герцогиня Наала?!

Марион с удивлением повернула голову: заляпанный грязью всадник придерживал коня, подозрительно рассматривая богатую накидку поверх простого чёрного платья.

– Мне сказали в поместье, что её светлость укатила на королевские похороны! Я побоялся было разминуться с вами, но мне велено доставить посылочку прямо в белые ручки! Так это вы – герцогиня? Мне вашу светлость очень хорошо описали! Вона и накидка из белоуса, серебристым мехом бурки отделанная, и брошка синяя, всё, как на картинке! Ну и… в лице ничего особого…

Всадник держал руку за пазухой, ожидая её ответа, и Марион очень удивилась, когда услышала собственный голос:

– Да, это я.

– Ну и хвала Единому, – облегчённо выдохнул тот, доставая бумажный пакет. – Энто вам от его сиятельства графа Хэсского. Тута записка, сами разберётесь…

Всадник свистнул, хлестнул поводьями, давая шпоры коню – и галопом умчался прочь, оставляя Марион с пакетом в руках. Уже мало понимая, что делает, баронесса сунула влажный от дождя толстый пергамент в одну из переброшенных через седло сумок, и, воровато оглядевшись, дёрнула поводья, догоняя погребальную процессию.

За омеловой рощей пришлось спешиться и вести коня под уздцы, продираясь через заросли кустарника и низкорастущие деревца на самую вершину холма. Ей пришлось перейти широкий ручей вброд, и привязать коня у подножия практически отвесного склона. Каменистые выступы были ничуть не хуже выбоин в стенах домов, в которые ей доводилось залазить, и на вершину холма Флорика забралась довольно быстро, лишь тут обнаружив, что к заросшему лозой и мхом лесному домику был и другой путь – пологий, удобный, и совершенно безопасный. В сердцах ругнувшись, девушка устремилась к запертым дверям; дёрнула за грубую ручку, подавая дверь на себя.

Небольшая комната, в которой она оказалась, пахнула на неё теплом и запахом душистых сушёных трав. Горел огонь в камине под маленьким котелком, на низком столике у плетеного кресла лежало несколько книг – а в самом конце комнаты располагалось две двери, одна напротив другой, ведущие в крохотные, судя по размерам самого домика, комнатки. Из одной из них и вышел тот, кого она так долго искала.

Но узнала она Януша не сразу. Лицо его, распухшее, лиловое, и разбитые, чёрные губы делали лекаря почти неузнаваемым. Двигался молодой доктор с болезненной медлительностью, выдававшей избитое тело, а платиновые волосы, которые раньше лекарь собирал в хвост, были коротко и не очень ровно обрезаны – точно обкромсаны в горячечной поспешности хоть как-то навредить своей внешности.

– Флорика? – удивлённо узнал лекарь. – Ты? Что ты здесь делаешь?

– Мессир Януш, – Фло смотрела на молодого доктора соболезнующе, но, тем не менее, с любопытством, – леди Марион подсказала, где вас искать. Мой брат, Феодор, болен. Я знаю, что у вас есть лекарство. Все только про это и говорят, про вас и ваш волшебный эликсир… вы правильно делаете, что не появляетесь в городе! Галагатцы накинутся на вас всей стаей, чтобы только заполучить чудесный бальзам. Я понимаю, вы раздаёте его не задаром и не всем подряд, но…

– Я понял, – прервал её лекарь. – Подожди.

Януш стремительно прошёл от двери к очагу, где на низком столике располагались чернила и несколько клочков пергамента, и быстро черкнул несколько слов на одном из них.

Флорика обвела взглядом комнату в ожидании, и неуютно переступила с ноги на ногу, вновь принимаясь рассматривать лекаря. Януш уже свернул записку, и теперь рылся в знакомой Фло чёрной сумке, сосредоточенно перебирая её содержимое.

Флорика едва удержалась от вздоха: молодой доктор по-прежнему вызывал в ней смешанное чувство восхищения и интереса, но, должно быть, это всё-таки совсем не то, что испытывал, к примеру, Фео к своей королеве. Влюблённостью её отношение к Янушу назвать было можно, но любовью – вряд ли. По правде, Фло вовсе не была уверена, что вообще способна на эту самую любовь.

– А где Михо? – спросила она. – Леди Марион сказала, они с сэром Эйром здесь, с вами…

Раздавшийся из соседней комнатки стон заставил её замереть.

– Я приехал их проведать, – хмуро отозвался Януш, с трудом шевеля разбитыми губами. – И обнаружил уже больными.

– Лесная хворь? – шёпотом уточнила Фло, расширившимися глазами глядя в сторону комнатных дверей. Вначале Фео, теперь Михо…

– У меня к тебе просьба, Флорика, – кивнув, продолжал Януш. – Передай эту записку леди Марион. Здесь сказано, что Михо и Эйр больны. Она нужна здесь, и как можно скорее. Я не могу надолго отлучаться из имения, кроме того…

Он запнулся, но Флорика не стала уточнять: девушка и без того видела, что лекарь сам едва держится на ногах. Тот, кто поработал над ним, очевидно, был очень, очень зол – но за время работы на Большого Питона она насмотрелась и не на такое. Вспомнить только, на что способен Топор, личный палач главаря…

– Сделаю, – кивнула Фло. – А…

– Теперь о лекарстве. Здесь, – Януш показал ей крошечные колбочки с лекарством, – всего две порции. На два дня. Для исцеления необходимо как минимум пять порций, и тебе придётся заехать ко мне ещё раз, в имение герцога Ликонта, за остальными. Я не могу отправиться с тобой и проследить за твоим братом лично, поэтому слушай внимательно. Тебе придётся найти человека по имени Гордей, он лекарь при главном храме Единого. Он очень занятой человек, но он единственный, кто знает, как правильно вводить лекарство. Я лично научил его обращаться с экстрактом, более того – только у него есть специальные иглы, которые ему я оставил вместе лекарством. Найди способ, чтобы уговорить его, потому что я не могу помочь вам с братом. Не теперь.

– Спасибо вам, мессир, – Флорика приняла протянутый свёрток с лекарством и записку, спрятала в переброшенную через плечо сумку. – Большой Питон никогда не забудет вашей доброты. Я всё сделаю, как вы сказали. До встречи, мессир Януш!

Она провела рукой над стулом, стоявшим у входа, и выскользнула за дверь. Януш пригляделся и нахмурился: на сидении остался увесистый мешочек с монетами.

Нечего было и думать о том, чтобы проникнуть во дворец днём – а посланный ночью гонец вернулся с запиской обратно: ни леди Марион, ни леди Гелены в прежних покоях он не обнаружил. В ярости Флорика так накричала на бедолагу, что даже Феодор ненадолго пришёл в себя от её криков. Отвесив незадачливому гонцу несколько нехилых затрещин, Флорика отправилась во дворец сама, наплевав на вступавший в полную силу рассвет.

Доктор Гордей, которого притащили накануне вечером Топор с Ренольдом, был бледен, но собран: увидев в руках Флорики знакомые колбочки, Гордей без лишних вопросов взялся за дело: уж больно убедительными были рожи галагатских головорезов, чтобы выказывать своё недовольство. Наверняка под «найти способ уговорить его» Януш подразумевал что-то другое, но Фло не особо заботилась моральной стороной вопроса. Феодор умирал, и это всё, о чём она могла думать.

Гордея препроводили обратно в лечебницу, но предупредили про очередной вечерний визит – лекарство требовалось вводить раз в сутки, и они не могли обойтись без помощи храмового доктора.

Оставив Феодора на откуп Ренольду и Бенедикту – сутенёр казался притихшим и крайне серьёзным – Флорика отправилась во дворец на поиски леди Марион. Баронесса всё ещё пребывала в неведении относительно болезни Михо и Эйра, а уж про то, что Януш безвылазно сидел вместе с ослабевшими больными в лесном домике, наплевав на собственный упадок сил, Фло и вовсе старалась не думать.

Поиски леди Марион, если придворных дам почившей королевы решили переселить в более соответствующую их теперешнему положению часть дворца, казались невыполнимой задачей, тем более днём, когда она могла находиться где угодно. Гораздо проще было бы разыскать Юрту – а уж верная камеристка нашла бы госпожу в два счёта. Проблема заключалась лишь в одном: как попасть в тщательно охраняемый дворец при свете дня?

Привычный лаз со стороны сада, через который обыкновенно забирались во дворец галагатские воры, был совершенно непригоден днём: слишком уж хорошо он проглядывался из домика садовника, и слишком любимым местом для прогулок был тихий уголок у изгороди для придворных.

Флорика остановилась перед самыми воротами, задумчиво скрестив руки на груди. Она одела глухое чёрное платье с капюшоном, оставлявшее свободными лишь кисти рук и часть лица, а его свободно падающая от бедра длинная юбка не стесняла движений, даже если воровке понадобилось бы лезть через высокий забор. Стоя среди горстки горожан, пытавшихся пробиться во дворец на аудиенцию, Фло пыталась прикинуть самые верные способы проникновения. Стражники неизменно отталкивали тех из горожан, кто рискнул приблизиться к воротам на опасное расстояние, бесцеремонно расшвыривая просителей по обе стороны усыпанной жёлтым песком дорожки.