Текст книги "Я стану твоим врагом (СИ)"

Автор книги: Ольга Погожева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Марион только сглотнула, глядя в изменившееся лицо молодого лекаря. Януш сломал всякие границы – вежливости и этикета, установившиеся между ними – своей несдержанностью, и горе, закравшееся в её сердце, выплеснулось в ответ:

– Твоё лекарство её не спасло! – выкрикнула баронесса, дёрнувшись из хватки лекаря.

– Не спасло! – выкрикнул в ответ лекарь, перехватывая её вторую руку, взметнувшуюся, чтобы отпихнуть его с пути. – Потому что было слишком поздно! Слишком поздно, Марион! И в этом нет ничьей вины. И твоей – тоже нет…

Марион дёрнулась и снова удивилась – Януш, никогда не казавшийся ей достаточно крепким, сумел удержать её, не позволив и шагу ступить от себя. Даже слегка встряхнул, заставляя сделать шаг назад, прочь от постели королевы. Баронесса попыталась вывернуться, ещё и ещё, едва не выкручивая руки молодому доктору – а затем сдалась, сникла, позволяя Янушу обнять себя.

– Ваша милость… – несмело позвала Юрта, не зная, прогонять ли горничную, или уже оставить всё как есть: похоже, мир катился в самую бездну, и дёргаться было бесполезно.

Марион судорожно выдохнула, глядя поверх плеча лекаря на тихую Таиру – и отстранилась, посмотрев ему в глаза. Мысль, мелькнувшая в голове, отрезвила быстрее, чем все усилия утешавшего её доктора. Януша разыскивают. Если по её вине лекаря поймают…

– Тебе нужно уходить, – взволнованно проговорила воительница. – Собирайся, я проведу тебя. Скоро здесь будет много народу, нам нельзя рисковать. Юрта!

– Я позабочусь обо всём, – отозвалась верная камеристка, подавая лекарю его плащ. – Миледи! Едва не забыла, дурья башка… Вот, вам письмо из дому, – Юрта достала из фартука сложенный кусок пергамента, передавая его баронессе. – А ты стой! – обратилась она к горничной. – Со мной останешься…

Они вышли из опочивальни, скрываясь в темноте коридора, и Юрта тяжко вздохнула, кивая служанке. Работа предстояла неприятная.

Граф Хэсский ехал в карете по размокшей дороге, от неизбежной тряски то и дело впадая в сон. Как только столицу охватила эпидемия, Устин поспешил убраться из Галагата, и очень кстати: молодой король Андоим наглухо закрыл город как для спасавшихся бегством, так и для желавших попасть внутрь, опасаясь распространения заразной болезни.

Устин Максимилиан собирался переждать вспышку лесной хвори в своём поместье, которое располагалось на юге Валлии – после смерти короля Харитона многие придворные покинули дворец, прикрываясь каждый своими причинами. Чего ожидать от короля Андоима, он не знал, но совершенно точно не собирался выяснять это на своей шкуре. Учитывая то, что пожилой граф поддерживал дружеские отношения со всем двором, и герцог Ликонт не являлся исключением… король Андоим мог счесть такую дружбу достаточным основанием, чтобы Устин провёл остаток дней в тюрьме.

Унылые мысли разогнал окрик кучера, и резкий толчок, с которым остановилась телега. Сидевший в карете камердинер взглянул на проснувшегося графа, и постучал в окошко.

– Что там? Почему мы остановились?

Вместо ответа старший кучер спрыгнул со своего места и распахнул дверцу кареты.

– Там всадник, ваше сиятельство! Мёртвый…

Камердинер вопросительно взглянул на графа, и решительно полез наружу. Устин высунулся, насколько возможно, из кареты, пытаясь разглядеть бесформенную груду тел на дороге. Всадник нарвался на засаду: из крупа коня торчало несколько стрел, и рухнувший скакун придавил собой седока – а остальное закончили разбойники, зарубив пытавшегося выбраться из-под тяжёлой туши бедолагу топором.

Камердинер присел около человека, что-то удивлённо вскрикнул и принялся обыскивать тело, вытащив из-за пазухи плотный конверт. Затем вместе с кучером вернулся к карете, протягивая письмо графу:

– Я узнал этого человека, ваше сиятельство! – возбуждённо проговорил камердинер. – Это слуга его светлости герцога Ликонта, мы часто встречались с ним на кухне… мрачный тип, шпион или гонец, точно не знаю, он с чернью в разговоры не вступал… Его ограбили, забрали все вещи, деньги – но вот, это письмо не взяли или не нашли… Здесь герб!

Устин уже видел и сам – на письме красовался герцогский герб, стояла подпись Нестора – но отсутствовал адрес, что говорило лишь об одном: гонец должен был доставить послание лично в руки. Несмотря на неприятность, приключившуюся с молодым генералом, Устин не спешил списывать Нестора со счетов. Более того, неподкупная честность просто не позволяла Устину поступить как-либо иначе. Письмо нужно было вернуть отправителю, и не его ума дело, что вестник Ликонта делает на южной дороге – дороге, ведущей к границе Валлии и Аверона.

Граф неуютно поёрзал на сидении, затем решительно выхватил из сумки чернила и перо, наспех нацарапав записку на пергаменте.

– Отдадите это письмо герцогине Наале, – сказал граф, передавая письмо с запиской кучеру, – мы проезжали их поместье, как только выехали из Галагата. Затем догоняйте нас. Бекс справится сам?

– Бекс – какой-никакой, а кучер, ваш-сияльство, – пожал плечами тот. – Сделаем!

Отстегнув одну из лошадей упряжки, старший кучер наспех накинул седло и умчался по дороге обратно в Галагат…

Марион уже запрыгнула на коня, когда вспомнила о наспех сунутом Юртой письме. Пока Януш забирался в седло, баронесса выхватила пергамент из-за пояса, пытаясь разглядеть текст в тусклом свете фонаря. На конюшнях было тихо, но им придётся поспешить, чтобы не разбудить ненароком конюхов – и чтобы Синяя баронесса успела вернуться к тому моменту, когда её, личную камеристку и телохранительницу королевы, начнут разыскивать во дворце.

– О Единый, – выдохнула Марион, чувствуя, как слабеют руки, а по спине пробежал предательский холодок. Тело – в который раз за безумную ночь – налилось свинцом и тотчас расслабилось, теряя остатки сил. – Януш!

– Что случилось? – лекарь, взобравшийся на своего скакуна, внимательно вгляделся в побледневшее лицо воительницы.

Марион сунула письмо обратно за пояс и посмотрела на него – расширившимися, потемневшими глазами. В лице воительницы проявилось нечто незнакомое ему – точно высеченное из мрамора лицо дало трещину, выпуская наружу тревогу, волнение – всё то женственное и слабое, что так тщательно скрывала от посторонних глаз Синяя баронесса.

– Письмо от сэра Эйра. Плош и Кешна подхватили лесную хворь… – Марион стиснула поводья, отвела и вновь вскинула на него отчаянный взгляд. – Януш! Мой Михо…

Лекарь понял даже раньше, чем имя сына вырвалось из её уст. Если зараза вошла в дом баронессы, то нет таких стен, которые бы помешали лесной хвори добраться до Михаэля.

– Едем, – решительно сказал Януш. – Баронета нужно вывести за город, пока не поздно. Чем дальше от людей и тесных улиц, тем лучше.

– Но… стража не выпускает никого из Галагата…

– Никого живого, – уточнил лекарь, дёргая поводья. – Они не станут возражать, если мы решим похоронить несколько заражённых трупов на старом кладбище. А как только мы доберёмся до леса, я проведу вас к домику лесника, заброшенному, но вполне пригодному для житья. Я сам провёл там несколько дней, пока лежал с лихорадкой. В доме есть припасы, печь, даже лекарства – засушенные коренья и настойки. Вода есть тоже – в ручье под пригорком, недалеко от дома, но её нужно кипятить. На первое время это лучшее, что можно найти в окрестностях Галагата – лучше, чем загородные дворянские имения, куда хворь может добраться через слуг или животных. Сэр Эйр с Михаэлем могут пожить там какое-то время, прежде чем вы не найдёте им что-то ещё. А я позабочусь о ваших слугах – Плоша и Кешну можно пристроить в лечебницу при храме Единого. Там за ними присмотрят. Что?

Марион поймала его за руку, придерживая лекаря, улыбнулась – непривычно мягко, заглядывая ему в глаза – и притянула к себе, коснувшись его щеки губами. Януш замер, впитывая в себя прикосновение теплых губ, вдохнул её запах, с сожалением ощущая, как баронесса медленно отстраняется, отпуская его руку.

– Что бы я делала без тебя, Януш, – тихо проговорила она.

– Не переживайте, – хрипло и невпопад ответил лекарь, – с Михо всё будет хорошо.

Взгляд, которым наградила его воительница, едва не подкосил его окончательно. Счастлив тот мужчина, на которого так смотрит любимая женщина! И Януш готов был отдать многое, очень многое, чтобы Марион смотрела на него так чаще – и только на него…

Он всё-таки сдался, погрузившись в короткий сон – стоя, как лошадь; уперевшись всем телом в железную решётку и низко опустив голову, так, чтобы упавшие на лицо пряди скрыли от глаз соглядатаев его опущенные веки. Он проспал, должно быть, несколько минут – когда он вскинулся, теряя отстатки сумбурного сна, их узкий коридорчик всё так же освещался светом, выбивавшимся из крохотных окошек трёх смежных камер.

Нестор выдохнул, тряхнул головой, вздрогнул и опустился на деревянных ногах на каменный пол – теперь он мог позволить себе присесть, не опасаясь, что провалится в глубокий и смертносный сон.

Чтобы отвлечься от сырых стен и протяжного заразного кашля из соседних камер, Нестор стал вспоминать эпизоды ускользавшего сна, с трудом выстраивая в голове цепочку событий. Снилось что-то странное, ощущения остались самыми неприятными. Вначале он видел Марион, и это оказалось единственным светлым пятном в его сне. Воительница была в полном облачении, с мечом наголо, с рассыпавшимися по плечам длинными волнистыми прядями – такая, какую он её запомнил во время их поединка в Ренне. Марион манила кого-то рукой – и появившийся из ниоткуда Януш, шагнув за ней следом, тотчас провалился, угодив в чьи-то жадные руки. Они дёрнули его к себе, попытавшись утянуть на дно – но Нестор схватил его за руку, не позволяя упасть – и тотчас проснулся, так и не узнав, получилось ли ему помочь Янушу или нет.

Тюремщик, время от времени заглядывавший в их обособленный коридор, каждый раз смотрел на заключенного герцога с ожиданием – но Нестор лишь скалился в ответ, понимая, чего от него ждут. Здесь, среди смертельно больных отбросов общества, смерть молодого генерала была предопределена. Вот только Андоим, отправивший его в эту тюрьму, не учёл, пожалуй, лишь одного – его звериной воли к жизни. Его непоколебимой, как скала, веры – в то, что он выберется отсюда. В другой раз Нестор и сам бы удивился, почему лесная хворь, свалив почти всех заключенных в соседних камерах, не трогала только его, но в тот момент на него снизошла необыкновенная уверенность в том, что так и должно быть. Странным образом он даже не думал о болезни – точно гниение и зараза были чем-то, что его коснуться не могло. Более того, он даже не боялся заражённых соседей, проклинавших всех и вся из своих клеток. Не отшатывался, когда охранники проносили мимо камеры очередной завернутый в грязные тряпки труп – провожал глазами, не трогаясь с места, и вновь застывал, глядя на тяжёлые двери, закрывавшие выход из коридора.

За последние сутки он, то и дело проваливаясь в короткие сны, которые длились едва ли минуту, всё чаще видел в них августейшего Ореста, радостного и возбуждённого – и потому очередное появление тюремщика с привратником и принцем всё же пропустил, никак не отреагировав на их появление.

Но этот сон оказался чуть реальнее предыдущих. Тюремщик угрюмо прошёл к самым прутьям, чего раньше никогда не делал, принимаясь греметь ключом в замке, а Орест, на самом деле радостный и возбуждённый, помахал ему толстым свитком.

– Оправдали! Тебя оправдали, Нестор! – не выдержав, выкрикнул младший сын Харитона, едва ли не подпрыгивая на месте. – Высший Суд принял единодушное решение, и тебя отпускают на свободу! Они даже восстановили тебя в должности главнокомандующего! Нестор, ты слышишь меня?! Ты свободен! Сво-бо-ден!

Железная дверь камеры с лязгом отворилась, ударяя о решётку; и Ликонт медленно разжал пальцы, отпуская прутья. Он почти прилип к ним за всё это время, и первые несколько шагов – вдоль решётки к двери, и первый шаг наружу, за пределы клетки – он сделал, точно продираясь через густой кисель, с трудом переставляя затекшие ноги.

– Я лично привёз решение Суда в тюрьму, чтобы проследить за твоим освобождением. Ну, чтобы ни у кого не возникло искушения задержать тебя ещё на сутки-другие, – Орест заглянул в лицо герцога, сияя улыбкой, и Нестор наконец очнулся, диким усилием заставляя себя слушать и понимать. – Суд ввиду эпидемии не собирался в большом зале, бумаги подписали по-тихому, каждый в своём кабинете. Им даже не пришлось смотреть в глаза друг другу! – Орест прыснул и тотчас посерьёзнел. – Вот, я захватил тебе, – не дожидаясь реакции, принц накинул на плечи герцога тёплый плащ и завязал его, не надеясь на ловкость однорукого друга. – А знаешь, почему оправдали? За неимением доказательств! Когда Высший Суд затребовал у Андоима бутылку с отравленным снотворным, тот даже не смог её отыскать, не поверишь! Задевал куда-то… брат так злился, так злился! Кричал, что флакон выкрали, всех приближенных велел наказать… Но так и не сумел предоставить Суду флакон…

Нестор скосил глаза на радостного Ореста и усмехнулся. В голове по-прежнему не укладывалось произошедшее, картины из недавнего сна путались с реальностью, и каждое слово принца доносилось до него приглушённо, как сквозь вату. Мелькнула слабая догадка, что он сейчас потеряет сознание.

– Спасибо, – проронил он, прерывая словесный понос возбуждённого друга.

– Давай выбираться отсюда, – отмахнулся Орест, подставляя плечо. – Ты не очень-то хорошо выглядишь, Нестор! Они тебя здесь совсем не кормили, что ли? Фу, а перегаром-то несёт, у самого ноги подкашиваются! Как ты умудрился? Ничего, сейчас выберемся, снаружи ждёт карета, доберёмся до твоего поместья, приведёшь себя в порядок… Или хочешь, заедем вначале ко мне? Ты просто не представляешь, как я… Ох, как я рад, как рад, что с тобой всё хорошо!..

Кажется, принц говорил что-то ещё, но Нестор, честно вслушивавшийся в монолог, вдруг понял, что не разбирает ни слова, и сознание, впустившее в себя мысль о свободе, отключается раньше, чем послушное тело, продолжавшее переставлять ноги без всякой поддержки погасшего разума…

Януш встряхнул колбу, перемешивая смесь для нового лекарства, взглянул в свой дневник, проверяя, всё ли делает, как положено. Изготовление лекарства отнимало много времени, так что в тонкости открытой им лечебной практики пришлось посвятить знахарей при главном храме Единого, там, где была открыта одна из городских лечебниц. Сам Януш посвящал всё время созданию волшебной – как успели назвать её храмовые доктора – настойки. Колбочки с лекарством он отвозил лично, проверяя течение болезни при его многократном применении – в основном ночью, укутавшись плащом и шарфом, чтобы не облегчать стражникам их работу.

Как Януш успел отметить, реакция больных на лекарство оказалась неоднозначной. У некоторых появлялась сыпь, проявлялись расстройство, тошнота – и хотя на общем фоне улучшения и обыкновенно хорошей переносимости настойки у больных это казалось маловажным, лекаря это всё же беспокоило. Януш даже порадовался, что воздержался от того, чтобы поделиться секретом рецепта с храмовыми докторами – пусть его сочтут жадным, высокомерным, каким угодно, но подобная предосторожность по крайней мере позволит удержать знахарей от применения лекарства без разбору и учёта последствий.

Созданная им сыворотка не была идеальной. Большинство заражённых переносили её достаточно легко, но у некоторых отмечалось и явное ухудшение. Януш понимал, что ему придётся ещё поработать над получением чистого лекарства – а также над его сохранением. Подвал лаборатории, созданной уже здесь, в галагатском загородном поместье, холод сохранял гораздо хуже, чем родовой замок Ликонтов на северной границе Валлии.

Плоша и Кешну, слуг Синей баронессы, спасти не удалось. К тому времени, когда они с Марион подъехали к дому, оттуда уже выносили тело Кешны – а Плош скончался в лечебнице. Вывезти Михаэля с сэром Эйром из города оказалось, таким образом, несложно – в первой повозке Януш действительно вёз мёртвые тела скончавшихся от лесной хвори. Стражники не стали проверять вторую повозку, которой управляла леди Марион, и до старого кладбища они добрались без проблем. Похороны оставили на совесть местных гробовщиков – Марион торопилась увезти сына подальше от заражённых тел. Они оставили сэра Эйра и Михаэля в лесном домике и поспешили назад – Марион должна была вернуться во дворец. Янушу пришлось пообещать ей, что он будет навещать Михо с наставником по возможности каждый день – жизнь в загородном поместье позволяла добраться до леса без особых опасений.

Сегодня он остался один в поместье – молодая герцогиня лично отправилась в храм Единого, узнать у настоятеля, чем ещё может помочь власть и богатство Ликонтов в борьбе с лесной хворью.

Януш поставил смесь на стол, взял с него полупустой стакан с драгоценной зеленовато-синей плесенью, оглянулся на кипящий котёл – разведённый под ним огонь камина давал слишком много жара, который мешал изготовлению сыворотки, но настойка, которой он смазывал язвы от лесной хвори, должна была кипеть несколько минут, и затем настаиваться ещё несколько часов. Его лаборатория располагалась за поместьем, недалеко от чёрного входа, в пристройке – таким образом его работа не мешала ни прислуге, ни хозяевам. Лекаря по приказу герцогини Наалы не беспокоили попусту – и тем неожиданнее оказался решительный стук в дверь.

Створка приотворилась, и, увидев лекаря, дворецкий как-то сразу сник – точно не надеялся увидеть его на месте.

– Адис? – удивился лекарь, опуская руку со стаканом. – Что случилось?

Бледное лицо старого слуги испугало его не на шутку. Герцогиня Наала заболела? Нестор? Что-то с Нестором? Или…

– Его величество король Андоим, – с трудом проговорил дворецкий, с поклоном пропуская в лабораторию необычного посетителя.

Януш вздрогнул всем телом, выпуская из рук стакан – и звон битого стекла потонул в стуке каблуков ворвавшегося в лабораторию мужчины.

С появлением Андоима в маленьком помещении сразу стало тесно. Крупный, чем-то раздражённый, мрачный мужчина заполонил собой, казалось, всю лабораторию – и Януш инстинктивно шагнул назад, бросая молчаливый взгляд на испуганного дворецкого.

– Вы свободны, – гаркнул Андоим, мотнув головой в сторону старого слуги. – Вон, я сказал!

Непривыкший к подобному обращению Адис на миг застыл, но затем всё же поспешно ретировался, прикрыв за собой дверь. Они остались одни в лаборатории, и Януш попытался взять себя в руки.

– Ваше величество, – он отвесил небольшой поклон, и замер, не зная, что ещё добавить.

Король приехал в имение лично, оказав тем самым большую честь отсутствовавшим в нём Ликонтам – и ещё большую честь самому Янушу, которого будут тащить в тюрьму по его приказу в личном присутствии августейшего монарха. Оставалось только проклинать собственное безрассудство, которое и позволило выследить его королевским шпионам.

Андоим не спешил, упиваясь очевидным испугом лекаря. Мужчина сделал несколько медленных шагов по комнате, разглядывая стоявшие на полках книги, расставленные колбы и флаконы, кипевший на огне котелок и развешенные под потолком травы. Хозяин лаборатории стоял у письменного стола, заставленного стеклянными стаканами, пробирками и бутылями, и казался ему сейчас пойманным зверьком, забившимся в глубину своей клетки.

– Милый уголок, – проронил наконец король, останавливаясь перед лекарем.

Януш не отозвался, глядя на нависшего над ним Андоима снизу вверх. Сердце то и дело пропускало удары, в сознание медленно закрадывалась паника – ну где же, где королевская стража? Пусть уже тащат его в городскую тюрьму, пусть предают публичной казни – что угодно, только не эта отвратительная близость, не это ожидание…

– Значит, именно здесь ты делаешь своё знаменитое лекарство?

Януш не выдержал и вздрогнул. Андоим смотрел на него в упор, и непривыкшему ко лжи лекарю оказалось сложно выдержать этот взгляд. Никаких уточняющих или наводящих вопросов он задавать не стал – слишком хорошо помнил несдержанный темперамент бывшего крон-принца, не терпящего промедлений.

– Да, – обречённо признался он, цепляясь за край стола.

Андоим кивнул, разглядывая молодого лекаря. Слухи настигли его ещё во дворце – одна горничная проболталась на кухне, что к умирающей королеве Таире приходил лекарь его светлости Ликонта, Януш, с неким лекарством, которое должно было спасти ей жизнь. Но лекарь опоздал, так что все усилия телохранительницы королевы, тайком протащившей колдуна во дворец, прошли даром.

В столице слух подтвердился – некий лекарь тайно помогал знахарям при храмах Единого, научив их пользоваться волшебным эликсиром, спасающим жизни. Дальше всё оказалось просто – шпион выследил таинственного доктора, проследив его путь от храма до загородного имения, и донёс королю, получив за это свою плату.

И вот теперь Януш здесь, перед ним, взятый врасплох, загнанный в угол. Обвинений для колдуна было достаточно, чтобы подарить ему пожизненное заключение в городской тюрьме или публичную казнь на главной площади Галагата – но у короля имелись и другие виды на молодого доктора. И на этот раз рядом не было Ликонта, который бы заступился за нищего дворянина.

– Так дай же мне его, – хищно осклабился Андоим.

– Ле-лекарство? – делая первую ошибку, уточнил Януш.

Жесткий удар едва не опрокинул его навзничь – в последний момент лекарь сумел удержаться, зацепившись за столешницу письменного стола. Януш приложил руку к пылавшей скуле, поднимая влажные глаза на Андоима. Глаза заслезились, в ушах зазвенело от удара, кожа горела огнём – перстень на пальце короля оцарапал ему щеку.

– Лекарство, – повторил Андоим.

Ноздри короля раздувались, в глазах появились красные прожилки, а костяшки сжатых кулаков побелели – Януш, всё ещё держась одной рукой за столешницу, осмотрел короля снизу вверх, пытаясь не вызвать более его гнева – ни словом, ни неосторожным движением.

– Но… вы же здоровы, – слабо возразил лекарь.

Он прекрасно понимал – выдай он свой страх, и сдержать Андоима станет невозможно. Такие, как король, получают удовольствие от вида страданий и боли, и Януш прекрасно знал, на что способен молодой король. Вот только в отличие от Андоима, он не имел права ударить в ответ. Поднять руку на монарха… это, пожалуй, обеспечит ему вместо смерти быстрой смерть долгую и мучительную, смерть под пытками, которые он заведомо не мог перенести.

Вместо ответа Андоим шагнул к книжному шкафу, внимательно разглядывая корешки, положил руку на полку – и одним движением опрокинул тяжёлый шкаф на пол. Януш вздрогнул от грохота, провожая разлетевшиеся книги взглядом – и почти отшатнулся назад, когда Андоим шагнул к нему.

– Януш, – рука короля легла ему на плечо, и лекарь вздрогнул сильнее, когда Андоим дёрнул ворот его рубашки на себя, порвав тонкую ткань. – Януш, помнишь нашу первую встречу? Ты лечил во дворце чернь… Я случайно встретил тебя в коридоре…

– Прошу вас, – дрогнувшим голосом попросил лекарь, едва сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть короля. – Не надо…

– Ты мог бы вернуть себе имущество, вновь обрести имя, запятнанное твоим непутёвым отцом… – пальцы Андоима переползли с плеча на шею, прочертили дорожку к подбородку. – Многое мог бы, если бы не твоё упрямство. Ты предпочёл спрятаться за спину Ликонта… Святоша!

Пальцы наконец сомкнулись вокруг шеи; Андоим дёрнул лекаря на себя, отшвыривая в сторону камина. Януш врезался в каменную кладку, неосторожно задев локтём котёл – и кипящая настойка плеснула через край, проливаясь на незащищённую спину лекаря.

Он вскрикнул, попытавшись скинуть с себя горячую, пропитавшуюся липким раствором тонкую рубашку – и вскрикнул вновь, глядя, как Андоим отшвыривает толстые фолианты в огонь. Януш успел перехватить всего одну книгу, тотчас отшвыривая её себе за спину, подальше от свирепствующего короля.

– Мне нужно лекарство! – зарычал Андоим, одним движением смахивая со столов пробирки, колбы, стаканы и флаконы. – Сейчас, Януш!

Лекарь подскочил на ноги, когда Андоим перекинул самое драгоценное – бутыль с питательной средой для плесени. Стекло треснуло от удара о пол, жидкость выплеснулась наружу, заливая осколки и бумажные листы.

– Остановитесь! Нет, нет! – Януш успел перехватить руку Андоима прежде, чем тот отправил бы на пол баночку со свежей порцией лекарства. – Не надо!

Андоим дёрнул рукой, наотмашь ударив лекаря по лицу – раз, другой, третий, пока Януш не разжал пальцы, пошатнувшись от очередного удара, и не рухнул на устланный осколками пол.

– Значит, это? – хищно спросил король, нависая над лекарем. – Это и есть твоё лекарство? Отвечай! – кованый сапог двинул его под рёбра, вызывая сдавленный стон. – Отвечай!

– Вы же… здоровы, – Януш вскинул перекошенное от боли лицо, не замечая, как с разбитых губ срываются капли крови, – зачем вам… лекарство?!

– Лесная зараза повсюду, – рявкнул в ответ Андоим, – я могу подхватить её в любой момент, и разыскивать тебя не будет времени! Моя жена сдохла от этой хвори, и я не хочу быть следующим!

– Вас не было возле Таиры! – выкрикнул лекарь, заслоняясь от посыпавшихся на него ударов. – Вы не пришли даже к её смертному одру! Чего вы боитесь?!

Андоим нагнулся, подхватив Януша за порванную рубашку, с силой впечатал в каменную стену, навалившись всем весом, дёрнул тонкую ткань вниз.

– Я ничего не боюсь, – процедил король, прижимая его к стене. – А вот тебе следует бояться, Януш. Нет, тебя не казнят, нет! Я не могу лишить себя такого удовольствия – быть твоим палачом… Ты станешь работать на меня, ублажать меня, сделаешь всё, что я скажу! Так будет, Януш. И ты это знаешь… Ликонта больше нет, некому тебя защитить. Никому, кроме меня, ты не нужен. Никто даже не узнает, где ты…

Андоим склонился ближе – и тотчас зашипел, разомкнув кольцо. Януш успел ударить ещё только раз, прежде чем более крупный, сильный король пришёл в себя, ответив ударом на удар. Лекарь упал навнизь, голой спиной на осколки разбитой бутыли, прижимая дрожащие руки к разбитому лицу. Андоим размахнулся, запустив колбу с лекарством в сжавшегося Януша – стекло треснуло, выплёскивая драгоценные капли настойки, и Януш застонал сквозь зубы, с трудом открывая глаза. Кровь из рассечённой брови стекала на веки, капала с ресниц, мешая смотреть – но он смотрел, на разорённую королём собственную лабораторию, на крах всех трудов, на разбросанные по полу листки дневника и догоравшие в камине книги…

– Лекарства… нет… вы… разбили… последнее… – с трудом ворочая разбитыми губами, вытолкнул Януш.

– Ты сделаешь мне новое, – уже спокойнее проговорил король, присаживаясь на корточки рядом с лекарем, – уже во дворце. Мы устроим тебе лабораторию прямо в тюремных казематах… а я буду навещать тебя. Мы отлично проведём вместе время, Януш! Ты же знаешь, я всегда получаю то, что хочу. И ты в конце концов не стал исключением… А ведь годы ничуть не изменили тебя. Ты всё так же красив. Так же упрям. И совершенно беззащитен…

Дверь распахнулась так резко, что Андоим подскочил, в ярости оборачиваясь на того, кто, вопреки приказу, посмел побеспокоить короля и его жертву – и замер, округлившимися глазами глядя на появившегося на пороге Нестора Ликонта.

Герцог обвёл взглядом лабораторию – медленно, не спеша, оценивая каждый осколок, каждый валявшийся на полу листок, разлитые настойки и разбитые колбы, обугленные книги в камине, лежавшего на боку лекаря с разбитым, окровавленным лицом, порванной рубашкой, повисшей на локтях, спутанными волосами, обожжённой кипятком спиной…

Так же медленно выдохнул, поднимая глаза на разъярённого короля.

– Беглец! – выкрикнул Андоим. – Проклятый ублюдок! Как, как ты сумел вырваться?!

– Оправдан Высшим Судом, ваше величество, – Нестор сплюнул под ноги королю, выпрямился, глядя в покрасневшие, почти безумные глаза Андоима. – Через два дня состоится церемония особого назначения меня главнокомандующим валлийской армией. Все члены Высшего Суда соберутся для этого во дворце. Вы ничего не пропустите, ваше величество, – Нестор вновь демонстративно сплюнул, усмехнулся, жёстко, с отвращением глядя на Андоима.

– Ты лжёшь, лжёшь! – зарычал Андоим, сжимая кулаки. – Я отправил тебя на верную смерть! Ты должен был сдохнуть в клетке! Ты не должен сейчас стоять здесь, ублюдок!

– Должен, – по-прежнему не скрывая своего отвращения, выговорил Нестор. Сузил глаза, удерживая злой взгляд монарха. – Кто, если не я?

Андоим хватал ртом воздух, силясь вытолкнуть хоть слово. Угроза прозвучала слишком недвусмысленно – впервые Ликонт объявил ему войну так неприкрыто, так откровенно, и с такой ненавистью.

Ликонт вытянул левую руку, раскрывая свиток с аппеляцией, с подписями и печатями членов Суда. Андоим глянул на свиток, протянул к нему руку – но Нестор вовремя отдёрнул свою, сворачивая свиток.

– И теперь, когда я оправдан, – так же медленно, тщательно подбирая слова, заговорил Ликонт, – я имею полное право спросить, что забыло… ваше величество… в лаборатории моего лекаря? Оправданного, заметьте, по всем законам Валлии…

Андоим дышал тяжело и часто, глядя теперь уже за спину герцога. Появившаяся в проходе личная охрана Ликонта – лучшие рыцари войска, присягнувшие ему на верность – выполняли только приказы командующего. И, судя по всему, действительно были готовы на многое… Внезапно пришла на ум мысль о том, что собственный эскорт состоял всего из десяти воинов… И что Ликонту не составит никакого труда похоронить их всех здесь, в близлежащем лесу – вместе с королём. Их сочтут пропавшими без вести – а затем Нестор посадит на трон своего ставленника, младшего братца Ореста…

– Так что случилось? – уже ледяным тоном спросил Ликонт.

Андоим быстро взял себя в руки: каждая минута промедления грозила смертью. Нет, он не даст ублюдку такого шанса, нет…

– Барон Януш упал, – раздельно проговорил король, с ухмылкой глядя в лицо Нестора. – Крайне неудачно.

И, воспользовавшись тем, что герцог перевёл взгляд на лекаря, рванулся к двери, оттолкнув хозяина с прохода. Ему дали уйти, проводив долгими и неулыбчивыми взглядами – и уже через несколько минут королевский эскорт рванул с места, сопровождая карету монарха.

Нестор жестом распустил охрану; шагнул внутрь лаборатории, и плотно закрыл за собой дверь, присаживаясь около стонущего лекаря. Отвёл дрожащие ладони от окровавленного лица…

– У… уничто… жил… он… всё… уничтожил… – распухшими от ударов, лиловыми губами выговорил Януш. – Ле… лекарство… от… лесной… хвори… нас… настойка… разлил…

– Ты нашёл лекарство от лесной хвори? – удивился Нестор, помогая лекарю сесть. Януш дрожал, крупно, всем телом, даже не пытаясь совладать с собой. – Я и не знал…