Текст книги "Турист (СИ)"

Автор книги: Ольга Погожева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Я внимательно выслушал начальника охраны и долго молчал, переваривая услышанное. Дэвид был прав, подходящего момента не будет.

– Тогда я пойду к Сандерсону, – медленно выговорил я.

– Ты всё-таки псих, – хмыкнул Дэвид. – Что ты собираешься сказать ему?

– Что мне пора домой, – я поднялся, глядя на него сверху вниз, – и что я благодарен ему за работу.

– Вот так просто? – не поверил начальник охраны.

– Так просто, – я пожал плечами и направился к лестнице.

– Олег! – я обернулся. Дэвид вздохнул, с трудом поднимаясь из-за стола. В полумраке зала его лицо казалось белым, как у мертвеца. – Босса наверху нет. Он будет завтра, так что приходи… вечером. Он сам расплатится с тобой. Я не знаю, в какую игру ты играешь, парень, – он подошел ближе, – но, черт возьми, мне интересно, что из этого выйдет. И вот ещё, – он достал из кармана мой аккуратно сложенный платок. – Спасибо.

Этим платком я вытирал кровь с его плеча.

Мы попрощались, и я вышел из клуба. Мне понадобилось время, чтобы выйти на главную улицу и, побродив около часа по местным магазинам, выбрать подарок для Эстер. Я давно не дарил подарки, и не знал, что выбрать. В конце концов я купил три диска с компьютерными играми – я ведь не знал, в какие игры приходилось играть Эти – и диск с антивирусом. Уже за квартал до дома, где жили Рита и Эстер Харт, я увидел магазин игрушек, и купил смешного зайца с мягким пузом и вялыми ушами, за которые я его и держал, перекинув через плечо. Я даже пожалел, что их дом находился так близко: я хотел купить цветы. Я будто стремился потратить как можно наличных, тех, которыми со мной расплачивались в «Потерянном рае». Я хотел оставить только ту сумму, которая необходима для покупки билета домой.

Меня действительно были рады видеть. Когда Рита открыла дверь квартиры, я почувствовал аромат готовящейся пищи и ощутил, как жалобно урчит желудок. Я помнил, что Марк говорил мне осторожнее относиться к еде, после такого долгого перерыва, но животные инстинкты оказались выше доводов разума. Я подмигнул хозяйке, бесшумно потрясая упакованным зайцем. Рита понимающе улыбнулась и пропустила меня в комнату.

Эстер ждала меня; я не успел сказать ни слова.

– Я думала, ты не придешь! – воскликнула она, и её удивительные глаза горели в тот момент ярче звёзд. – Так здорово, что у тебя всё-таки получилось!

Я рассмеялся, протягивая ей зайца.

– С днем рождения!

Эти освободила подарок от упаковки и внимательно посмотрела на игрушку в своих руках.

– Он мне нравится, – наконец заключила она. – У него белая шерсть, и он похож на тебя. Спасибо, Олег.

Я вспыхнул. Эстер права, паразит заяц оказался полностью белым. Куда я смотрел? Хорошо хоть, не догадался купить болонку.

– Вот, – несколько смято проговорил я. – Я не знал, какие игры тебе нравятся, и в какие ты уже играла. Выбирал на свой страх и риск.

Девочка начала с любопытством разглядывать обложки дисков. Очевидно, они вызвали у неё куда больший интерес, чем злополучный заяц, и я вздохнул с облегчением.

– А я посмотрю, что ты натворила со своим другом, – я повернулся к включенному компьютеру и углубился в работу.

Рита что-то готовила на кухне, Эти, подъехав в кресле-каталке ближе ко мне, следила за тем, что я делаю, и в такой тишине мы провели около получаса. Это действительно оказался вирус, сожравший драйвера клавиатуры и мышки, и пришлось повозиться. В конце концов, я победил, и Эти посмотрела на меня с восхищением.

– Я теперь тоже так смогу, – сказал она.

– Ты сможешь гораздо больше, – ответил я. – Хакер.

Мы рассмеялись, и в эту минуту в комнату зашла Рита.

Ужин прошел интересно, весело и вкусно. Эстер засыпала меня вопросами о компьютерах, и я едва успевал на них отвечать. Втроем мы обсуждали фильмы, музыку и книги, и мне давно не было так хорошо. Потом Эти перебралась в комнату – устанавливать новые игры, подаренные мной – а я остался помочь Рите на кухне.

– Ты надолго в Чикаго, Олег? – спросила меня хозяйка дома.

Я слегка удивился.

– То, что я неместный, так заметно?

– Я поняла это сразу, – Рита пожала плечами. – Ты не отсюда. Ты из России?

– Почти, – я не стал углубляться в детали. – Могу я спросить…

– Почему я интересуюсь?

Я кивнул. Мисс Харт невесело улыбнулась.

– Когда я увидела тебя, мне почему-то вспомнился мой дом. Ты обладаешь таким… особым запахом… уюта, защищенности. Нет, мне не стыдно говорить такие слова, – Рита протерла последнюю вымытую тарелку и повернулась ко мне. – Я намного старше тебя, и у меня нет юношеских комплексов. Я говорю то, что думаю. Ты напомнил мне о доме.

– Никогда бы не подумал, – я неловко усмехнулся. – Где твой дом?

– Израиль, – она включила чайник и присела за стол. – Моя семья пришла в ужас, когда я сообщила им, что полюбила американца и собираюсь жить с ним. Я так и улетела в США, без благословления родителей. Мы с Эдгаром поженились, и через год у нас родилась Эстер. На этом история заканчивается. Болезнь Эти оказалась слишком тяжелым испытанием для Эдгара, и через год он нас оставил. Я работала и выживала ради своей девочки. В том, что она знает три языка, учится программированию, оканчивает среднюю школу, есть моя заслуга. Мне есть, за что благодарить Бога.

– Да, – согласился я.

Мы помолчали. Рита заварила чай и поставила две чашки на стол.

– Ты никогда не думала о том, чтобы вернуться домой? – спросил я. – Ведь тебя здесь ничто не держит.

– Мой бизнес, – мисс Харт пожала плечами. – Здесь у меня есть дом, своё дело, над которым я так долго работала, налаженный быт. Что ждет меня дома?

– Семья, – не раздумывая, ответил я.

– Я не уверена, что семья всё ещё ждёт меня, Олег, – Рита обхватила чашку руками, посмотрев в сторону. – Я давно не общалась с ними.

– Что мешает тебе сегодня же связаться с ними? – удивился я. – Прекрасный повод – у Эти день рождения. Между вами не произошло ничего настолько ужасного, чтобы об этом нельзя было забыть теперь.

Рита посмотрела на меня с легкой улыбкой. Так смотрят на ребёнка, который ещё верит в Деда Мороза. Я опустил взгляд.

– Дома у вас будет больше гостей, – сказал я. – И Эти не будет одна.

Когда я снова поднял глаза, Рита больше не улыбалась. Она выглядела очень серьезной и даже отстраненной, когда сказала:

– Я действительно соскучилась по семье. Может, ты прав. Сегодня прекрасный повод позвонить домой.

Когда я уходил от них, меня не покидало странное чувство. Я не знал, стоило ли мне вмешиваться в их тихую жизнь, но мне казалось, что эта встреча что-то изменила во мне. Я тогда ещё подумал, что остаться нормальным в мире, где все сошли с ума, можно, только оказавшись на месте такой, как Эстер. Я от всей души пожелал этой девочке счастья. Она как никто другой заслуживала этого.

Глава 7

Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, Но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете.

(1 Пет. 4:12–13).

Маркус явился только через сутки. Прошлым вечером четы Меркадо в квартире не оказалось, но чернокожий сосед кубинца, Венустиано Вилья, передал мне ключ от входной двери. Я остановился поговорить с ним, и, на моё облегчение, сосед бородатого капитана оказался более разговорчивым.

– Уехали в больницу, – сообщил он мне. – У Консуэллы начались роды.

– Разве не рано? – удивился я. Мне казалось, у молчаливой кубинки шел шестой-седьмой месяц.

– Рано, – кивнул Венустиано. – Марк просто обезумел. Повез её в какую-то дорогую клинику. Я говорил ему, что там таких, как мы, не принимают, он не слушал. Сказал, у него много денег. Но я знаю лучше, – Вилья вздохнул, пробормотав несколько слов на испанском. – Марк наш капитан, мы все хотим, чтобы было хорошо. У него только одна слабость – эта женщина.

– Она его жена, – я пожал плечами.

– Si, muchacho, но если с ребёнком или Консуэллой что-то случится, мы потеряем капитана, – объяснил Вилья. – А для нас настали тяжелые времена. До сих пор нас не трогали потому, что боялись нашего капитана. Другого такого мы не найдем! Проклятые мексикано лезут в наш район, и только и ждут, чтобы Марк дал слабину. Мы должны что-то с этим делать!

Я поговорил с ним ещё минут пять, а потом зашел в квартиру. Я твердо решил дождаться Маркуса, но прошла ночь и целый день, прежде чем бородач явился домой. Он выглядел усталым.

– Как она? – спросил я.

Маркус молча обошел меня, направляясь в ванную, и закрыл за собой дверь. Я, уже одетый, поскольку собирался в клуб на последний, как я надеялся, разговор с Сандерсоном, ждал его на кухне. Я приготовил крепкий чай, но кубинец, выйдя из ванной, проигнорировал ароматно дымящуюся чашку. Марк полез на верхнюю полку и достал оттуда бутылку без этикетки с темной жидкостью. Я ещё раздумывал о том, что внутри – коньяк, вино или виски, когда Марк, выхлебав приблизительно половину, уселся за стол, и, не глядя на меня, наконец ответил.

– Жива.

– А ребёнок?

– Жив, – после долгой паузы ответил кубинец. – Они положили его под приборы. Он маленький, – Марк помолчал. – Синий. Врачи говорят, не ручаются за то, что выживет. И за то, что у Консуэллы будут ещё дети. Не ручаются. Проклятые палачи.

А потом Маркус сказал то, что наверняка привело бы Венустиано Вилья, и не только его, а весь кубинский район, в ужас.

– Если ребёнок выживет, – медленно проговорил кубинец, – я даю слово, что мы уедем отсюда.

– На Кубу?

– Да. Ты знаешь девиз нашей страны?

Я покачал головой.

– Patria o Muerte. Родина или Смерть. Теперь я понимаю…

Когда я вышел из квартиры, улицу заливали уже первые густые сумерки. Я поделился с Маркусом событиями прошедшего дня, просто чтобы держать хоть кого-то в курсе того, что происходило со мной. Кубинец подумал и сказал, что теперь он ничего не может мне посоветовать. «Ты начал свою игру, ниньо, – говорил Марк, – я могу только пожелать, чтобы тебе удалось её закончить. Может, тебе повезет, и ты сыграешь вничью».

Дорога до «Потерянного рая» оказалась сплошным кошмаром. Темноты я не боялся даже в детстве – но в последнее время во мне многое изменилось. А когда на пустынной станции метро ко мне подошел мужчина и попросил закурить, я едва не подскочил от неожиданности. Я надеялся только, что не увижу призрака чернокожего парня в стекле окна вагона, как это было в прошлый раз. Меня ждал ответственный разговор с Сандерсоном, и я не мог допустить, чтобы у меня раньше времени сдали нервы.

Впрочем, волновался я зря: нервы всё-таки сдали. Только произошло это не в метро, а в клубе.

Я едва успел поздороваться со знакомыми охранниками у входа, когда почувствовал что-то неладное. Всё так же гремела музыка, танцевали люди, раздавались пьяные крики и хохот, всё так же тенями скользили парни из секьюрити, обеспечивая порядок в зале: босс терпеть не мог, когда в процессе драк портился интерьер. Забегая вперед, скажу, что интерьер был всё-таки испорчен, и не кем-нибудь, а мной.

Я успел дойти до барной стойки, когда меня остановил Джулес.

– Чего притащился? – хмуро спросил мулат. – К боссу? Ну тогда обломись, русский, у него и без тебя проблем хватает.

На миг я обрадовался. Если Сандерсон и впрямь был так занят, я мог попросту свалить из клуба и уже сегодня купить себе билет домой. Если меня и найдут его ребята в аэропорту, то я смогу прикрыться тем, что не смог к нему прорваться.

– Где Дэвид? – спросил я, просто чтобы не выдать своего радостного возбуждения.

– Со своей шлюхой, – мрачно ответил Джулес. – Эта тупая дура уже второй час бьется в истерике.

– Джил? Что-то случилось?

Мулат посмотрел на меня как на сумасшедшего.

– Случилось, мать твою! Да ты ни хрена не знаешь, русский! Амели мертва.

Наверное, моё лицо как-то изменилось, потому что Джулес шатнулся назад.

– Не смотри на меня так, мать твою! – сдавленно прошипел он. – Ты думаешь, я…

А мне вдруг вспомнилась их постоянная вражда, их непримиримая, жгучая ненависть друг к другу, и я шагнул вперед. Джулес – назад.

– Как это произошло? – тихо спросил я.

– Сдохла от передозировки, – мулат поймал мой взгляд и заговорил быстрее, – мы не знаем, что случилось, она всегда знала свою норму. Черт тебя побери, русский, не смотри на меня! Если ты думаешь, мать твою, что это сделал я, ты крупно ошибаешься! Я ненавидел эту суку, это правда, и ты знаешь об этом. Все, мать их, знают об этом! Но я бы никогда, слышишь меня, белобрысый, никогда бы её не тронул! Она принадлежит Сандерсону, а я не идиот, чтобы идти против босса! Я бы никогда этого не сделал!

– Тогда кто? – так же тихо спросил я.

– Если бы мы знали, этот кретин был уже мертв, – Джулес уже успокоился. Он понял, что я ему поверил, и снова почувствовал себя хозяином положения. – Мы знаем, что какой-то ублюдок навещал её ночью, а наутро она была уже мертва. Хочешь версий и подробностей, обращайся к Дэвиду, а у меня и своих проблем хватает, русский. Ты не один здесь думаешь, что это сделал я.

Мулат скользнул мимо меня, а я остановился посреди зала, как вкопанный. Я не думал, что меня так сильно заденет смерть проститутки. Амели была здесь, пожалуй, моим единственным другом. Я не мог поверить, что её больше нет. Я в это просто не верил! Она стала частью этого клуба, можно сказать, его символом. Мне казалось, она сейчас спустится со второго этажа, пошлет мне привычный воздушный поцелуй, и остановится получить от меня дежурные комплименты. Я всегда находил для неё хорошие слова. Ей нравилось слышать, что она хорошо выглядит – ей казалось, внешность осталась её единственной гордостью. Она всегда улыбалась. Господи, как же обидно, что я так и не смог ничем ей помочь1.

– Скучаешь, напарник?

Я медленно обернулся. Я уже знал, кому принадлежит этот проклятый голос, голос, в моем сознании слившийся воедино с выстрелом.

– Узнал про свою подругу, красавчик? О, я сожалею. Она была такой горячей штучкой, эта Амели. Такой живой…

Кровь застучала у меня в висках – вначале медленно, затем всё чаще. Я с трудом смотрел на ненавистное лицо, покрытое татуировками, глаза, в которых мало что осталось от человеческих, ухмылку – широкую, уверенную. Блеск в глазах – холодный, расчетливый, спокойный, совсем не вяжущийся с обманчиво-расслабленным поведением. Амели говорила, что Спрут – сущий дьявол. Теперь я верил ей. Каждый встречается со своим дьяволом в жизни. Вопрос в том, кто возьмет верх.

– Ты мне нравишься, русский, – Спрут придержал губами сигарету, щелкая зажигалкой. Стоявшие по обе стороны от него незнакомые парни молча изучали меня. – Ты слишком самостоятельный, чтобы работать на Сандерсона. Брось старика. Мне нужны такие, как ты.

– Амели, – услышал я свой голос, настолько чужой и далекий, что не сразу узнал его.

– Амели? – Спрут на секунду задумался. – Ничего особенного, красавчик. Обычная шлюха. Мне даже не сильно понравилось с ней. Но она звала тебя…

Это было последним, что я услышал. Затем кто-то просто вырубил все звуки – оглушающую музыку, голоса, крики, смех…

Метнувшись вперед, я вцепился ему в горло, сбивая с ног. Спрут нападения не ожидал, поэтому не успел оказать сопротивления. Вдвоем мы рухнули на соседний столик, который под нашим весом с хрустом подломился на ножках. Я бы всё-таки задушил его – я видел это по ненавистному, искаженному лицу, покрасневшим глазам и судорожным, рваным движениям – но мне помешали. Жесткие ладони помощников впились в плечи, отрывая от задыхающегося Спрута, и я увидел, как сквозь окружившую нас толпу пробиваются наши парни из секьюрити. Я понял, что нужно спешить, ведь у меня оставались считанные секунды – я хотел убить его.

Чудовищным усилием рванувшись из рук одного из державших меня парней, я с разворота врезал второму освободившимся кулаком. Первый отшатнулся от меня, доставая из кармана пистолет, но я не дал ему возможности им воспользоваться. Я толкнул его на подоспевших охранников, и воспользовался секундой, чтобы вновь наброситься на Спрута. Тот уже поднимался, и к повторной атаке был готов. Он врезал мне так, что меня буквально отбросило назад, за второй столик, и я спиной почувствовал, как подо мной лопается стеклянный стакан. Перед глазами поплыли белые пятна; в голове зазвенело. Сидевшие за столиками давно повыскакивали из-за своих мест, и для нас образовалось пространство, как на арене. Я был без формы, но меня знали многие завсегдатаи. Я по-прежнему ничего не слышал, но видел, как в меня тыкают пальцами, видел, как открываются рты зрителей, подбадривая не то меня, не то Спрута.

Спрут бил профессионально. Я на несколько мгновений потерял сознание, но быстро пришел в себя, откашливаясь от чего-то металлического, попавшего мне в рот – я не сразу понял, что это была цепочка от нательного креста.

Я поднялся. Спрут уже подходил ко мне, и за его спиной я видел наших охранников, сцепившихся с помощниками бритоголового. Он что-то мне сказал, но я не расслышал. В голове всё ещё звенело от удара: Спрут оказался сильнее меня. Возможно, во много раз сильнее, и гораздо опытнее. Я не знал его возможностей, и поэтому не боялся, в отличие от всех остальных, включая босса Сандерсона.

Я стал его первым противником за долгое время, и, скорее всего, только это и заинтересовало Спрута. Конечно, обо всем этом я думал уже много позже, а в тот момент я просто набросился на него, как бешеный пес. Я понимал, что ещё один его удар – и мне конец, поэтому торопился. Я попал ему по голове несколько раз, и врезал в колено, заставив присесть, но почти тотчас рухнул сам от удара в пах. Спрут бросился вперед и подмял меня под себя, успев один раз двинуть по лицу, прежде чем я сумел высвободить руки. От его ударов я просто терялся, боль была оглушающей.

– Это будет такой кайф, – шипел Спрут, и несколько капель крови из рассеченной брови упали мне на лицо. – Не хочешь ко мне в команду, сладкий? И не надо. Так даже лучше. Так лучше, красавчик. Ты свежее мясо, а я проголодался. Это будет такой кайф – убить тебя. Медленно. Медленно…

Он сцепил руки на моем горле, и я захрипел, ощущая, как воздух улетучивается из легких. Я попытался достать до его горла, но не смог – Спрут отклонился назад. Всё его лицо было залито кровью, и я почувствовал слабую и неуместную гордость – я всё-таки зацепил его. Стало безумно жарко. Я ощутил сильную боль в гортани и жуткое давление на глаза; мне показалось, они сейчас просто взорвутся. Я понял, что конец наступит очень быстро, и в отчаянной попытке достать Спрута я попытался двинуть его коленом в пах. Не получилось: он мастерски выбрал позицию. Мне захотелось жить, дышать. Я забился, растрачивая драгоценные молекулы кислорода в легких. А потом стало темно, и я закрыл глаза.

Только слабое и странное ощущение того, что я исчезаю, заставило меня бороться. Стальные руки, сжимавшие мое горло, отпустили; в сведенное судорогой горло хлынул воздух, такой живительный, такой желанный, что я глотнул его жадно, торопясь – и тотчас закашлялся. Я открыл глаза и увидел Спрута, которого оттаскивали от меня наши ребята. Один из них оказался Дэвидом; начальник охраны был ещё слаб после ранения, но, очевидно, все остальные боялись вставать на пути Спрута. Даже если бы на их глазах совершилось убийство – никто не хотел подставляться.

– Ты сам сделал это, – голос Спрута показался мне рычанием, я с трудом разобрал произносимые слова. – Теперь ты мой…

Очередной приступ кашля заставил меня согнуться, и я не расслышал конца фразы. В голове шумело, в глазах двоилось, и я чувствовал странную слабость, разливающуюся по всему телу. Я попытался встать и не смог: всё ещё приходил в себя после ударов Спрута.

Ко мне подбежали ребята из секьюрити и подхватили под локти, поднимая на ноги. Голова раскалывалась, поэтому в первый миг я просто не понял, куда меня тащат. Оказалось, к служебным коридорам. Я успел увидеть Спрута, которого вместе с помощниками оттеснили в сторону выхода. В ушах ещё звенело, но я разобрал слова Дэвида, обращенные к бритоголовому.

– Мы разберемся с ним, Спрут. Не здесь. Ты должен понимать.

В этот момент ди-джей включил музыку, призывая посетителей забыть об инциденте, и я не расслышал, что ответил Спрут. Я запомнил только, как он смотрел на меня, вытирая кровь с разбитого лица. В тот момент я вдруг понял, что ждет меня дальше.

Охранники отволокли меня по лестнице на второй этаж, в кабинет Сандерсона, усадили на диван, и велели не двигаться с места. Самого босса внутри не оказалось. Я не сопротивлялся: бойцовский пыл прошел, остались только боль и слабость. Голова болела так, что я подумал – Спрут всё-таки раздробил мне череп. Наверное, только тогда я начал понимать, что нашел себе противника не по зубам. Спрут был старше, крупнее, опытнее. И сильнее. Он один стоил всей смены секьюрити нашего клуба. Единственное, что меня спасало – отсутствие страха перед ним.

Не знаю, сколько мне пришлось ждать. Мне стало так паршиво, что я попросту улегся на диване, положив голову на мягкий подлокотник. В тот момент мне хотелось, чтобы Амели была жива. Может, как и в ту проклятую ночь, она бы смогла привести меня в чувство за несколько минут. Без неё клуб не мог оставаться тем же. Мне не хватало её.

Когда в кабинет зашел Сандерсон, я не нашел в себе силы подняться тотчас, а пока хозяин клуба молча шел к своему столу, и вовсе передумал. Вместе с ним в кабинет зашли Дэвид и Джулес; мулат хмурился и кусал губы. На миг мне его стало жаль: в конце концов, это он привел меня сюда, и я всё-таки подвел его.

Босса Сандерсона я теперь не видел; хозяин кабинета сидел за моей спиной. Зато видел Джулеса и Дэвида. Начальник охраны молча прошел к барной стойке у стенки, достал из холодильника пакет со льдом, и, вернувшись, приложил его к моей скуле. Я удивился.

– Спасибо, – сказал я, придерживая сползающий пакет.

– Олег, – раздался голос Сандерсона, и я всё-таки поднялся, по-прежнему не отрывая пакет со льдом ото лба. Теперь я мог видеть его – но я опустил голову на подставленные руки, продолжая просто слушать. – Олег, – проникновенно повторил босс. – Ты работаешь у меня уже два месяца. Ты был отличным охранником, уверенным в себе, спокойным. Немного странным, но выполнял всё, что от тебя требовалось. Я начинал гордиться тобой, сынок. Что произошло в последнее время? Инцидент с теми тремя кретинами так повлиял на тебя? Спрут говорил, ты хорошо держался. И Гарри с Лэнсом подтвердили. Ты пропал после этого на неделю, но я простил тебе это. Ты вернулся, и всё будто успокоилось.

Сандерсон закурил. Чем дольше он говорил, тем лучше я понимал, что меня ждет, и тем хуже себя чувствовал.

– Я хочу кое-что объяснить тебе, сынок. Спрут – мой давний партнер. У него свои связи и свои дела, я в них не вмешиваюсь. Он не вмешивается в мои. У нас всё хорошо с ним, Олег.

Я промолчал, перекладывая лёд с одной стороны лица на другую.

– Или, по крайней мере, у нас с ним всё было хорошо.

Сандерсон помолчал, и в кабинете стало тихо, лишь гул толпы с первого этажа и звуки клубной музыки доносились из-за плотно закрытой двери. Ночная жизнь в «Потерянном рае» только начиналась.

– Но я рад, что это произошло. Меня это устраивает, и позже ты поймешь, почему. Но я хочу знать. Зачем ты сделал это? Ты понимал, против кого идешь?

Я поднял голову, внимательно рассматривая хозяина клуба. Я ничего не соображал в грязных играх, я не знал, что именно известно Сандерсону, и уж точно ничего не смыслил в их взаимоотношениях со Спрутом. В своем теперешнем положении я мог говорить только правду.

– Спрут убил Амели, – медленно проговорил я, не отрывая взгляда от немигающих глаз босса.

Мне показалось, он изменился в его лице. Я мог обманывать себя.

– Этот ублюдок заставил меня пережить самую ужасную ночь в моей жизни, и он убил Амели. Я знаю это! Это он был тем человеком, который навещал её прошлым вечером. Он заставил её принять такую дозу. Я… я старался не думать об этом, но в клубе… я не знаю, что на меня нашло…

Я действительно не знал. Даже воспоминания об этом человеке выводили меня из себя. Дэвид молча поднялся и принес мне стакан воды. Я принял его и попытался сделать глоток; горло свело судорогой, и я смог проглотить только несколько капель. Я тут же закашлялся; горло казалось мертвым, не способным на глотательные рефлексы.

– Я не был так уверен в этом, – медленно сказал Сандерсон, внимательно разглядывая меня, – пока не увидел вашу драку.

Я наконец смог сделать глоток, и мне стало немного легче. Горло ещё саднило, и я стал машинально растирать его ладонью, поставив стакан на пол.

– Мне показалось, я успел изучить тебя, сынок. Если бы не тот инцидент, когда ты впервые встретился со Спрутом, я бы отпустил тебя, уволив уже на следующий день. Такие, как ты, непримиримо честные, всегда нарушают установленный порядок вещей, и это приводит к тяжелым последствиям для системы. У меня нет времени перевоспитывать подобных тебе. Ты молодой и ты русский. Возможно, над тобой поработает жизнь, и ты успокоишься. Но если честно – я не думаю, что тебя можно переделать.

Я перестал растирать горло и выпил ещё воды. Сандерсон говорил со мной почти мягко, и во мне поселилось тянущее и нехорошее предчувствие.

– В одном я оставался уверен – ты не искал неприятностей. Мне нравилось, как ты гасил конфликты, мне нравилась твоя сдержанность. И вот ты первым развязываешь драку. И не с кем-нибудь, а с самим Спрутом. Должно случиться что-то на самом деле серьезное, подумал я, раз ты, сынок, такой чистый и правильный, вдруг съехал с катушек. – Сандерсон помолчал некоторое время, гася окурок в пепельнице. – У меня были подозрения в отношении Спрута. Это началось давно, но я предпочитал игнорировать то, что знал. Спрут залез на мою территорию, начал считать её своей. Тебе не нужны подробности, правда? Говоря короче, Спрут перестал меня устраивать. Но он настоящий псих, и очень, очень опасен. Мне требовалось время, чтобы всё обдумать. Я не хотел начинать войну. А потом мне донесли, что его видели с Амели. И в тот же вечер я вижу тебя, набрасывающегося на этого маньяка так уверенно, словно ты и в самом деле хотел убить его.

– Я вас не понимаю, – тихо сказал я. – Что вы от меня хотите?

Сандерсон вздохнул.

– Послушай меня, Олег. Я не могу себе позволить покрывать тебя, как бы ты мне не нравился. Спрут всё ещё мой партнер, у нас с ним бизнес. После истории с Амели я уверен, что наши отношения изменятся, но мне нужно время, чтобы собраться с силами. Развязывать войну с таким, как он, нужно очень осторожно. Я отвечаю за своих людей. А ты – нет.

Мне показалось, я ослышался. В любом случае я был настолько ошарашен страшной догадкой, что не сразу сумел овладеть собственным голосом.

– Ч-что? – выдохнул я.

– Я передам Спруту, что уволил тебя, – чуть громче заговорил хозяин клуба, – чтобы проявить солидарность. Дэвид говорил с ним – Спрут хочет тебя. Ты не побоялся встать у него на пути и первым бросил вызов. Ты заинтересовал его, и он собирается достать тебя так или иначе. После случившегося в клубе он не даст тебе уйти. Дэвид уже передал мой ответ. Я не стану выдавать ему того, кто работал на меня, но я вычеркну тебя из своей команды.

Я молчал. Я не хотел слушать дальше, я не хотел здесь находиться. Но у меня не было выбора.

– Вы оба меня беспокоите. Спрут запустил щупальца туда, куда не следовало, и причинил мне много неприятностей. Ты, как бы ни старался казаться лояльным, всё же… нестабилен. Ты не поддаешься контролю, и такой человек мне не нужен. Слушай, что будет дальше, Олег.

– Дальше вы умываете руки, – не до конца веря в то, что говорю, произнес я. – Вы ждете, кто из нас победит. Если он убьет меня – вы избавитесь от проблем в моем лице, и это приключение даст вам время лучше подготовиться к войне с ним. Если… если я…

– Это лучший вариант, сынок, – Сандерсон широко улыбнулся. – С твоей победой я избавлюсь от опасного конкурента, связываться с которым до тебя не хотел никто. Видишь! Я в любом случае не в обиде, – хозяин клуба ещё улыбался, но глаза – глаза оставались холодными.

Я молча смотрел на него, и в кабинете вновь воцарилась тишина. Проклятый старик всё просчитал. Если я откажусь, против меня будут и Спрут, и Сандерсон – последний из солидарности. Если я соглашусь… я немногим облегчал себе положение. Всё, что мне стоило сделать – просто выйти на улицу, и Спрут найдет меня сам. Какая ирония, подумалось мне, я перестал бояться темноты и призраков из-за того, кто стал причиной моих страхов. Теперь передо мной стояла более реальная угроза.

– Что, если я выйду отсюда и поеду прямо в аэропорт?

Сандерсон вздохнул.

– Сынок, я и не думал, что у нас с тобой всё так плохо. Мне казалось, мы прекрасно понимаем друг друга. Но если ты настаиваешь…

Старик потянулся к внутреннему ящику своего стола. Джулес молча достал оружие и передернул затвор, направляя дуло в мою сторону.

– Всего один звонок, – сказал Сандерсон, бросив на стол плотный целлофановый пакет. – И вся полиция Чикаго ищет подозреваемого в убийстве Джека Кондора. По предварительным данным убийство совершил русский турист Олег Грозный. Имеются свидетели вашей ссоры в клубе, видели, как вы покидаете заведение вдвоем. Как думаешь, кого здесь любят больше, Олег? Русских туристов? Или того, кто регулярно платит по счетам? Почему ты молчишь? Узнал вещицу, сынок?

Я не отрывал взгляда от пистолета. По крайней мере, теперь я знал имя убитого мной человека.

Я понял, что мой ответ не имеет никакого значения. Назовите это трусостью, малодушием – но я сдался. Никогда раньше я не имел проблем законом, но из того, о чем слышал – правосудие слепо. И я не хотел убеждаться в этом на своей шкуре.

Да, я испугался.

Я вдохнул глубже, отставил пакет со льдом в сторону, и спросил:

– Если я сделаю то, что вы предлагаете, вы дадите мне денег на билет домой?

В напряженные моменты мне порой кажется, что не я, но кто-то другой говорит за меня, пока я сам пытаюсь привести себя в чувство. Надо признать, этот кто-то говорит лучше, и соображает быстрее, чем я.

Сандерсон усмехнулся; краем глаза я увидел, как расслабился Джулес, и коротко улыбнулся Дэвид. Похоже, их это забавляло, но мне было важно не это. Мне не нужны деньги, но если бы я поставил вопрос по-другому, ответ, отпустит ли меня Сандерсон после всего, или продолжит охоту, стал бы очевидным. Хочешь малого, требуй большего.

– Я дам тебе всё, что ты захочешь, сынок, – усмехнувшись, Сандерсон поднялся из-за стола и подошел к бару, доставая новую бутылку виски. – Если сделаешь работу. Ведь это нужно не только мне, верно? У нас с тобой, Олег, один враг. Так получилось, и ни я, ни ты не можем ничего изменить. Я вижу, что тебя это не радует, но на какой-то момент наши цели пересеклись, и я хочу, чтобы мы оба остались довольны результатом. Я дам тебе денег и забуду тебя, как только дело будет сделано. Ведь тебе этого хочется, сынок? Мы договорились?