Текст книги "Турист (СИ)"

Автор книги: Ольга Погожева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Я всё ещё был одет со вчерашнего дня, поэтому только умылся, побрился, и взял с собой все свои деньги и документы. Даже не знаю, почему я это сделал, наверное, всё же крутилась в мозгу мысль купить билет домой. Я бы так и сделал, но меня что-то останавливало. Я боялся, что в этом своем состоянии я не буду чувствовать себя в безопасности даже дома.

…Это случилось на работе. Я сидел в прострации на своем рабочем месте, и держал в руках сетевую, которую должен был вставить в материнку. Мне было плохо, впервые по-настоящему плохо за эти дни. Болел живот, голова взрывалась от искаженных, грохочущих звуков, было жутко холодно, перед глазами то и дело вставала белая пелена. Я не мог даже попросить о помощи – горло перехватило, и я был не в состоянии издать ни звука.

– Русский, ленивый ублюдок! Ты должен был вставить эту долбанную сетевуху час назад, за блоком придут через пятнадцать минут! Ты меня слышишь, русский? Эй!

Я честно поднял голову, пытаясь разглядеть Киру, и лицо начальницы показалось мне смешным, как в королевстве кривых зеркал.

– Какого черта… – ошарашено протянула женщина. Сориентировалась, впрочем, Каррера достаточно быстро. – Стивен, Тобиас, а ну помогите этому красавцу дойти до выхода! Сетевуху, сетевуху у него из пальцев заберите! Тащи его на воздух, кретин, а то он отбросит копыта прямо здесь!

Меня буквально вынесли на улицу. На свежем воздухе мне стало лучше, но ненамного.

– Эй, – Кира, выскочившая наружу в одной футболке, нетерпеливо потирала замерзшие плечи, – русский, сделай себе сегодня выходной. Ты горишь, как фейерверк! Я не хочу, чтобы ты сдох у меня на руках, мне не нужны проблемы, русский. Ты меня слышишь? Понял? Славно! Выздоравливай, парень, и возвращайся! А теперь иди отсюда, не стой у вывески…

Крепкие руки, державшие меня под локти, отпустили: Тобиас и Стивен вошли внутрь. Следом за ними зашла начальница, и раздался характерный звон колокольчиков от захлопнувшейся двери. Я беспомощно обернулся, разводя руками в стороны, как слепой. Сделал несколько нетвердых шагов от тротуара к пешеходному переходу, пошатнулся, и упал – прямо под колеса мчащейся навстречу «Тойоты». Раздался дикий визг тормозов, чей-то пронзительный крик – и бесконечная, глухая, спасительная темнота.

Глава 6

Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни. Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие.

(Рим. 5:18–19).

Вам доводилось бывать в коме? Это совсем не похоже на здоровый, бодрящий сон. Это нечто вроде наркоза – в последние мгновения перед отключкой осознаешь, что ты ещё здесь, и в то же время знаешь, что совершенно беспомощен. Ты понимаешь, что проходит время, искаженное для твоего восприятия, но всё-таки ощутимое; понимаешь и принимаешь тот факт, что ничего не можешь сделать для того, чтобы помочь себе проснуться. Ты просто ждешь, и это ожидание всегда откладывается в памяти тошнотворным провалом, который совершенно не хочется вспоминать.

Я открыл глаза и ещё долго лежал так, глядя в потолок, медленно вспоминая последние запомнившиеся мне события. Вспоминалось с трудом, в частности, над проблемой идентификации собственной личности я думал не меньше минуты.

Потом нахлынули образы – те, которые окружали меня в последние дни моего сознательного существования. Я вспомнил «Потерянный рай», избитого цветного парня, выстрел, Амели, сетевую плату у себя в руке и встревоженное лицо Киры. А потом – улица, неожиданная свобода, и дикий визг тормозов над ухом. Да, это было последним, что я помнил.

В голове царила поразительная, почти неземная легкость, тело, казалось, парило над кроватью, и в мозгу не было ни одной мысли. Какое-то время, нежась под теплым одеялом, я наслаждался этим блаженным покоем, испытывая горячую благодарность за то, что мне позволено хоть на какое-то время забыть о кошмаре последних дней. А потом понял, что не знаю, где нахожусь. Вздохнув, я повернул голову, осматриваясь. Комната была небольшой, но обставленной настолько уютно, что на секунду мне показалось, что я дома. Кроме моей постели, в ней находилось два шкафа, тумбочка и книжная полка, на которой находилась целая коллекция фарфоровых игрушек. Окон в комнате не было, все стены декорированы стеклянными подвесками, искусственными растениями и деревянными изделиями. В углу висело распятие, освещаемое светом розового абажура, и я машинально нащупал собственный нательный крестик. Он оказался на месте, и я успокоился.

Комнатка была милой, но совершенно не отвечала на вопрос, где же я всё-таки нахожусь. Откинув одеяло, я встал – точнее, честно попытался. Стены тотчас угрожающе поползли на меня, и я без звука сел обратно на кровать. Через некоторое время я повторил попытку. Натянув лежащие на тумбочке штаны, я медленно поднялся, и, придерживаясь за покачивающиеся стены, медленно подошел к двери, открыл её и выглянул в коридор.

Коридор оказался коротким и узким, и моя комната находилась в самом его хвосте. Так же не отпуская спасительную стену, я двинулся вперед. Следующая дверь в смежную комнату была слегка приоткрыта, и я смог рассмотреть двуспальную кровать, тяжелые бордовые занавески, из-за которых комната казалась погруженной в красноватый полумрак, и крошечную тумбочку с женскими украшениями в углу. Напротив этой двери была другая дверь, ведущая на улицу – тяжелая, обитая металлом. Я двинулся дальше по коридору, наткнувшись на дверь в ванную, и рядом с ней – полупрозрачную дверь, из которой лился свет, и доносились потрясающие ароматные запахи. Я открыл её.

Повернувшаяся от плиты женщина показалась мне незнакомой. Она негромко вскрикнула что-то на испанском, одновременно вытирая руки о фартук, и задала мне какой-то вопрос. Я растерянно посмотрел на неё, она – внимательно и испытывающее – на меня. Она была средних лет, достаточно высокой, и стройной, несмотря на очевидную беременность. Тяжелые темно-каштановые волосы были заплетены в косу и собраны в пучок, чтобы не мешать готовке.

– Меркадо, – сказала она на английском с сильным акцентом, и я ещё больше растерялся. – Консуэлла Меркадо. – Видя непонимание в моих глазах, женщина пояснила, – Маркус Меркадо, мой муж. Привез тебя сюда.

Этот всё поясняющий ответ привел меня в полное недоумение. Маркус? Почему Маркус? И что случилось после того, как я потерял сознание? Как я попал сюда?

– Ты лежал пять дней, – Консуэлла повернулась к столу, принимаясь разделывать мясо. – Сильная лихорадка. Думали, умрешь. Ты был очень плохой.

Её рубленые, короткие фразы напомнили мне манеру общения бородатого капитана баскетбольной команды, и я внезапно расслабился.

– Спасибо, – сказал я.

Жена Маркуса повернулась ко мне, откладывая нож в сторону, и приложила ладонь к моему лбу.

– Ещё больной, – сказала она. – Прими душ, пока можешь. К вечеру снова станет хуже. После душа иди сюда, тебе надо успеть поесть.

Я сделал шаг в направлении коридора, затем остановился.

– Когда придет Марк?

– Через два часа.

Больше вопросов я не задавал. Все бурлящие во мне эмоции я решил спрятать до тех пор, пока в доме не появится хозяин. Консуэлла сказала, я болел, но я абсолютно не помнил этого. Я вообще мало что помнил.

Я привел себя в порядок, затем одел свежую рубашку, поданную мне Консуэллой, и вернулся в кухню почти здоровым. Я не хотел ни думать, ни вспоминать прошедшие несколько дней, и наслаждался этим неведением, сидя за столом с молчаливой кубинкой. Я выпил чай и тарелку темного супа, похожего на наш борщ, и, терзаемый звериным голодом, мог бы съесть ещё, когда в коридоре раздался скрежет двери.

– Марк, – коротко бросила кубинка, и это было первым словом, которое я от неё дождался за эти полчаса.

Консуэлла вышла встречать мужа, и какое-то время я находился на кухне один. Из коридора доносились приглушенные голоса, но чета Меркадо могла и не понижать привычного тона – я всё равно не понимал по-испански. Потом раздались шаги, и, распахнув дверь, в кухню вошел хозяин дома.

Я совсем забыл, каким огромным был бородатый кубинец. И если на улице это не так бросалось в глаза, то здесь, в малометражной квартирке с невысокими потолками, это стало очевидным. Казалось, Маркусу тесно на собственной кухне.

– Спасибо, – первым поздоровался я, поднимаясь и протягивая руку.

Марк молча пожал протянутую ладонь и полез в холодильник. Он успел сделать только несколько глотков из вытащенной оттуда бутылки газировки, когда гневный оклик жены остановил его. Консуэлла что-то сказала ему, и Маркус так же молча поставил бутылку назад.

– Сиди здесь, я быстро, – сказал кубинец, и я кивнул, улыбнувшись.

Через несколько минут Марк был уже за столом, и Консуэлла подала ему то же, что и мне. Меркадо ел быстро и молча, и я старался растянуть свою кружку чая на как можно более долгий период. Наконец бородач справился со своим ужином, и Консуэлла поставила перед ним тарелку с домашними пирожками.

– А тебе нельзя, – игнорируя мои голодные взгляды, бросил Марк. – Ты не ел неделю. Нельзя сейчас много. Будет плохо.

– Марк, – не выдержал я. – Что произошло? Почему я здесь?

Кубинец бросил на меня долгий взгляд.

– Я могу ответить только на второй вопрос, – сказал он, и что-то в его тоне мне не понравилось. – Мне позвонила женщина, Кира Каррера. Истеричная баба. Спросила, знаю ли я русского по имени Олег Грозный. Я ответил не сразу. Думал, она из полиции, и ты во что-то вляпался. Я ошибся – наполовину. Женщина была не из полиции, – Марк помолчал, и я опустил глаза. Бородатый кубинец явно что-то знал о том, что со мной произошло. – Она сказала, она твоя начальница, и что ты потерял сознание возле её офиса. Она не знала, что с тобой делать. Ни родственников, ни друзей в Чикаго у тебя нет. Единственный контактный номер, который она на тебе нашла, оказался моим, который я сам засунул тебе в карман. Это всё, ниньо. Дальше было просто. Я приехал с ребятами и забрал тебя. Та женщина, Кира, была очень рада от тебя избавиться. Она очень боялась неприятностей, ты всё-таки иностранец. Я сказал, что заберу тебя в больницу, и привез к себе. В больнице тебе было нечего делать без страховки и денег. Ты выбрал удачное место, чтобы потерять сознание, ниньо. На тебя слегка наехала машина, но тебе повезло. Обошлось без переломов. Тебя лихорадило несколько дней. Ты много говорил во сне – на русском. Я уже присматривал место, чтобы хоронить. Ты счастливчик, ниньо.

Я не мог не согласиться с Маркусом. Дьявол, если бы он тогда не засунул в мой карман свой номер – где бы я сейчас был? Я раньше никогда не терял сознания. Стало стыдно и гадко. Как я оказался в таком положении?

Я медленно выдохнул, не решаясь заговорить. Мысли нахлынули с прежней силой. Меня неделю не было на работе – точнее, на работах. Я не знал, как отреагировала бы на мое появление Кира, но даже не хотел думать о том, с чем мне придется встретиться в клубе. А мне придется, я каким-то образом чувствовал это. Амели оказалась права – мне не дадут уйти. После того, как меня сделали частью команды, после того, как я пробыл в доме у Меркадо, которого так сильно ненавидел Джулес. Будут вопросы, на которые мне придется отвечать.

– Теперь ответь на свой первый вопрос, – услышал я голос кубинца. – Расскажи мне.

Не поднимая глаз, я рассказал. Я рассказал всё, начиная от случившегося с Хорхе, и заканчивая тем, что произошло на свалке. То, что было затем, я помнил сумбурно, и рассказал приблизительно так же, включая визг тормозов над ухом – последний звук из сознательного мира. Маркус слушал молча. Когда я закончил, он посмотрел на меня – я не видел, но чувствовал – и усмехнулся.

– Сикейрос вовремя смотался из города, – только и сказал он, и я поднял взгляд. Кубинец будто не слышал моего взволнованного, дрожащего голоса; казалось, ему было глубоко плевать на то, что я рассказал.

– Что мне теперь делать, Маркус? – спросил я.

– Я тебе не отец, ниньо, – хмыкнул бородач. – Делай, что считаешь нужным.

Я не мог поверить своим ушам. Кубинец издевался надо мной!

– Какого черта, Марк, – не сдержался я, – какого черта! Я уже делал то, что не считал нужным, делал то, чего не должен был делать, и не потому, что это мне так хотелось! Тогда… я не могу поверить в то, что я стал… Господи, Марк, я же… я же не убийца… – голос сорвался достаточно быстро. Я отвернулся.

– Послушай, ниньо, – я молчал, пытаясь проглотить предательский ком в горле, – я не могу тебе помочь. Не сейчас. У нас своя территория, у них – своя. Они не трогают нас, пока мы не трогаем их. Я могу посоветовать тебе только то, что ты уже слышал от своей подруги: веди себя спокойно. Когда придет время, беги домой. Вот и всё, ниньо. Сандерсон не так силен, чтобы искать тебя в России.

– В Украине.

– Что?

– В Украине, – я уже почти успокоился. Я по-прежнему переживал тот ужас, который испытал, стреляя в человека, и любое проявление внешнего мира отвлекало меня от выматывающих мыслей. Ровный, приглушенный, твердый голос кубинца вселял в меня уверенность. Что-то было в Маркусе почти отцовское, несмотря на то, что он говорил. – Я из Одессы. Это город в Украине.

– Там тоже не найдет, – Меркадо усмехнулся, протягивая мне один пирожок. Уступая животному инстинкту, я взял пирожок и вгрызся в него без единого звука. Наверное, это было забавным зрелищем со стороны, потому что Маркус неожиданно рассмеялся. Я никогда раньше не слышал, как он смеется, и в первый миг его смех мне напомнил рокочущие звуки надвигающегося шторма.

– Главное, веди себя тихо, ниньо, – успокоившись, серьезно сказал Марк. – А там как повезет.

Я ушел от них на следующее утро. Все деньги и документы, которые я спрятал в потайном кармане куртки, остались на месте, что порадовало. Но все мои вещи остались в квартире, куда я с уверенностью и направился.

Первым сюрпризом стал замок на двери. В подъезд я зашел без проблем, компании Даниэля и Джулеса у порога не было, Керни ещё спал, а вот у двери квартиры возникла заминка. Я, наверное, минут десять как болван пытался вскрыть бесполезным ключом новый замок, пока недоумение медленно не переросло в раздражение. Злобно пнув стену, я отправился наверх, к хозяину дома.

Салливан не открывал минут пять, но я знал, что он дома. Этот вонючий старик на моей памяти ещё ни разу днем не покидал своей квартиры, и я собирался достать его так или иначе.

– Какого хре…

– Где мои вещи, Салливан?!

На секунду он даже остолбенел. Насколько мне было известно, на него не решался кричать даже Джулес. Мне было всё равно.

– Да ты… охренел, русский! – старик быстро вышел из ступора. – Ты пропал на неделю, все думали, ты сдох! Джулес, твой долбаный друг-мулат, уже достал меня своими допросами! Да не знаю я, где тебя можно найти! И мне плевать! Что прикажешь делать – ждать, пока ты явишься обратно, мать твою?! А если бы ты не явился? Мне некогда разбираться, у меня много тех, кому нужен угол! А ты и Сикейрос – два неблагодарных уб…

Я сделал шаг вперед, он – инстинктивно – назад, поперхнувшись недосказанным ругательством.

– Где мои вещи? – медленно и раздельно спросил я.

– Мать твою, русский…

– Хорошо, – сказал я, отпихнул его с дороги, и захлопнул за собой дверь.

Теперь мы были в его квартире вдвоем. Я молча обошел изумленного хозяина, и принялся методично вытаскивать полки со шмотками из всех шкафов, которые попадались мне на пути. Я не знаю, что я искал – ключи от прежней квартиры или намек на принадлежавшие мне вещи – но, может быть, я просто ждал реакции. Которая не замедлила последовать.

– Какого хрена ты творишь, кретин?! – завопил Салливан, пытаясь оттащить меня от очередного ящика. – Пошел вон из моего дома, ублюдок!

Я был после болезни, и ещё плохо держался на ногах, но у него не получилось даже сдвинуть меня с места. Тогда он с проклятиями выбежал из комнаты куда-то в смежное помещение.

– А ну пошел вон отсюда! – зарычал Салливан, снова вбегая в комнату. В руках он держал помповое ружье. – Убью нахрен!!!

Я обернулся, мельком посмотрел на обращенное в мою сторону оружие в дрожащих от ярости руках Салливана, его белое, перекошенное лицо, и усмехнулся. Мне не пришлось даже делать шаг в его сторону – я всего лишь выбросил одну руку вперед, хватаясь за дуло, и резко потянул в сторону. Раздался выстрел.

Какое-то время мы стояли неподвижно, я – сжимая в руке ружье, он – вылупившись на осыпавшееся в раме зеркало. Я думал о том, что этот выстрел совсем не был похож на тот, которым был убит чернокожий парень. Громкий, отвратительно громкий, да ещё и этот звон от разбитого зеркала…

О чем думал Салливан, я не знал. Может, о том, что стрелять нужно было раньше, тогда бы он в меня точно попал. А может, о том, что он не ошибся, увидев меня в первый раз: как и предыдущий русский постоялец, я всё-таки доставил ему проблемы. По крайней мере, он точно не ожидал, что я стану хвататься за дуло. Не думая, я поднял ружье, направляя его на хозяина дома.

– Ну? – тихо спросил я.

Старик вздрогнул, поднимая руки вверх. Это, кстати, удивительное чувство, то, когда ты держишь в руках оружие. Оно дарит неповторимую иллюзию власти, пьянит, переносит в другую реальность, дает другие приоритеты. От парней в «Потерянном рае» я слышал, что им это нравится. Держать человека на прицеле, видеть его страх, чувствовать себя хозяином его жизни. Не знаю, мне не понравилось. Салливан задрожал так, будто и в самом деле думал, что я его убью. У меня возникло странное чувство, мое сознание почти раздвоилось. Одна его часть продолжала играть комедию, вторая – удивлялась тому, как легко это у меня получается. Так, будто я всю жизнь этим занимался. На самом деле я никогда не смог бы – даже Салливана, даже Сандерсона. О Спруте я просто старался не думать.

– Т-твою м-мать, рус-ский, – хозяин дома отступил назад. – Я не думал, что ты вернешься! Я… Джулес сказал… я подумал, ты мог быть уже мертв… всякое случается…

– Салливан, – почти мягко прервал его я.

Старик молча указал раскрытой ладонью себе за спину.

– Веди, – я пропустил его вперед, к закрытому чуланчику, по-прежнему держа Салливана под прицелом.

Он вытащил из него не слишком плотную спортивную сумку, пододвигая её ко мне.

– Сядь, – велел я, указывая стволом на кресло. Салливан молча сел, и я открыл сумку. Внутри оказались мои вещи, всего несколько тряпок, остальное исчезло. Мне не это было важно. Иногда мне кажется, что люди совершают много глупостей «из принципа».

– Я… должно быть, новый жилец припрятал часть… это всё, что я нашел после его въезда, – пробормотал Салливан, выдавая себя с головой. – Если хочешь, я спрошу парня…

Я не хотел. Всё это грозило слишком далеко зайти, а я и без того нашумел. Совет Маркуса вести себя тихо пропал втуне.

– В следующий раз… – я поднял с пола сумку и внимательно посмотрел на Салливана, – не обижай русских.

Он не ответил, почти намертво примерзнув к креслу, в котором сидел, и с бессильной злобой следил за тем, как я забрасываю ружье в чулан и несколько раз проворачиваю замок. Ключ я не глядя выбросил в соседнюю комнату, и молча вышел из квартиры.

Здесь спектакль окончился, и я почти бегом спустился по лестнице. Керни уже не спал: ещё бы, выстрел перебудил, наверное, полдома.

– Ты пришил его? – зашептал бомж, и меня обдало волной смрада из беззубого рта. В темноте лихорадочно блестели его глаза.

– Нет, – как можно более небрежно ответил я. – Небольшая ссора, но разошлись мирно. Эй, Керни, – повинуясь внезапному порыву, сказал я, – если я дам тебе деньги, ты сможешь себе что-нибудь на них купить?

– Я попрошу Салливана, – хрипло ответил человек. – Когда он будет в настроении.

– Вот, – я вытащил первую попавшуюся бумажку из своего кармана. Это оказалась стодолларовая купюра, но я не стал менять её. – Держи.

Керни ничего не ответил, глядя на меня расширившимися, горящими глазами, и мне пришлось почти впихнуть деньги в его раскрытую ладонь.

– Береги себя, – улыбнулся я, разворачиваясь, чтобы уходить.

– Русский, – внезапно обрел дар речи бомж. Его голос слегка дрожал от смеси слёз и благодарности. – Я хотел тебе сказать. Тот, другой русский, который был здесь до тебя. Джулес тоже взял его в свою команду. Но он обманул его, обманул всех. Он всё-таки ушел из этого города живым, и они об этом не знают. Удачи тебе, русский.

– Спасибо, – сказал я, и вышел на улицу.

Заворачивая за блок, я наткнулся на Даниэля. Я очень торопился уйти из дома, пока Салливан не позвал копов или, что хуже, свою «крышу». Проклятый латино! Как я понял из разговоров, Джулес не знал, где меня искать, и не был вообще уверен в том, что я жив. У меня был уникальный шанс выбраться из города, если бы не Даниэль – «дьявол», с подачи Керни.

– Олег, – слегка удивился тот. – Меньше всего я ожидал увидеть тебя здесь.

– Здесь мои вещи, – как можно более непринужденно сказал я. – Я переезжаю.

– Куда?

– В другой район, думаю, – в том же тоне продолжал я. Нужно, чтобы Даниэль знал, что со мной всё в порядке, что я не собираюсь оставлять их. – Может, ближе к центру. В любом случае, Салливан уже сдал мою квартиру.

– Где ты находился целую неделю? – Даниэль немного расслабился, и я понял, что я говорю достаточно убедительно. Нужно было продолжать.

– Болел, – коротко ответил я. – Потерял сознание на улице. Друг забрал меня к себе.

– Друг?

Я кивнул. Выдавать Маркуса не входило в мои планы.

– Да. Джулес вспоминал обо мне?

Даниэль хмыкнул.

– Вспоминал! Да он с ума сходил! Думаю, тебе стоит наведаться к нему в клуб, чтобы он убедился, что ты всё ещё с нами, – Даниэль улыбнулся, но в его глазах я увидел предупреждение. – Он волновался о тебе.

Пришла моя очередь улыбаться. Я кивнул.

– Я так и собирался сделать, Даниэль.

Даниэль рассмеялся.

– Это правильно, брат, – он хлопнул меня по плечу. – До встречи.

Он пошел дальше, а я, поправив сползающую с плеча сумку, отправился дальше. Я планировал зайти к Маркусу, оставить вещи, затем заглянуть в клуб, и, возможно, к Кире. Ещё я хотел есть. Марк полагал, мне следовало осторожнее вливаться в реальную жизнь; я так не считал.

В центр города я добрался уже ближе к полудню. К тому времени я уже немного успокоился после инцидента с Салливаном, сообразив, что старик вряд ли станет взывать к служителям порядка, поскольку оружие принадлежало всё-таки ему, а насчет его «крыши» я уже не беспокоился – моя была получше. Если, конечно, я сумею снова влиться в компанию Джулеса.

Я нашел неплохой итальянский ресторанчик на Оук-Стрит, и сделал заказ. Я чувствовал себя странно, ощущение нереальности всего происходящего вокруг меня не отпускало меня ни на минуту. Насколько я понимал, я здорово вляпался, и мне грозила не какая-нибудь, а самая настоящая смерть, если я сделаю хоть один неверный шаг. И тем не менее я не испытывал ничего, похожего на панику или страх. Быть может, меня спасало нечто большее. Уйти от закона, писаного или неписаного, было чем-то реально осуществимым. Но уйти от собственной совести не удавалось ещё никому. А моя совесть была очень настойчивой.

Первые несколько минут после того, как принесли мой заказ, я просто отключился от внешнего мира и сконцентрировался на принесенной еде. Мой организм постепенно оправлялся после перенесенной болезни, и требовал немедленного потребления жизненно важных ресурсов. Я не собирался ему отказывать, и пришел в себя только когда принесенные блюда стали девственно чисты, а в стакане не осталось ни капли сока. Тогда я заказал чашку зеленого чая, и, откинувшись на стуле, начал наблюдать за прохожими на улице. В зале было тепло, за окном накрапывал дождик, и я не торопился уходить, оттягивая момент возвращения в «Потерянный рай».

В зале звучала приятная музыка, над стойкой бармена горел телевизор, передавали сводку новостей. Кроме моего, был занят ещё всего один столик, и я совсем расслабился, мечтая только о теплой постели и мягкой подушке. Борясь с сонливостью и слабостью, я, как обычно, начал концентрировать свое внимание на том, что происходило вокруг. Влюбленная парочка за столом в противоположном углу зала особого интереса не вызывала, и я присмотрелся к тому, что показывали по телевизору. Это была сводка криминальных новостей, на экране мелькали люди в формах, два изрезанных ножом трупа, и мне стало неинтересно. Я снова уткнулся в окно. Чай закончился, и я, понаблюдав ещё некоторое время за прохожими, расплатился и вышел из ресторана.

На улице мне стало легче. Полный желудок, теплый свитер и свежий воздух были теми вещами, которые лечили меня лучше всяких таблеток. Я вышел на Магнифисент Майл, постепенно ускоряя шаг, и вдруг услышал, как меня кто-то окликает по имени. Я обернулся, увидев перед собой невысокую темноволосую женщину. Она держалась с невыразимым достоинством, была одета элегантно и со вкусом, накрашена неброско и умело, и была красива той зрелой, сдержанной красотой, которую я так ценил в женщинах. Не сразу я узнал в ней мисс Риту Харт.

– Какой сюрприз, – улыбнулся я. – Рад видеть вас.

– Я вас тоже, Олег, – она коротко улыбнулась в ответ. – Вы уже оправились после болезни?

Я удивился, и Рита улыбнулась снова.

– У нас опять проблемы с компьютером, Эти говорит, какой-то вирус. Я звонила в вашу фирму несколько дней назад и просила прислать именно вас. Ваша начальница, мисс Каррера, сказала, что вы серьезно болеете, и наверняка не скоро сможете снова приступить к работе. Эти очень расстроилась.

– Да… я помню, что обещал зайти, – я почему-то растерялся. – Но я действительно болел.

– Я вижу, – Рита серьезно кивнула. – Вы всё ещё выглядите бледным.

Бледным – не то слово, мисс Харт была очень деликатна. Сегодня утром, уходя на работу, Маркус, без всяких эмоций осмотрев меня, сказал, что краше в гроб кладут.

– Я хотела спросить вас, – на секунду Рита запнулась, потом снова посмотрела на меня. На этот раз прямо, я бы даже сказал, смело. – Вы сможете прийти к нам сегодня? Эти сходит с ума, когда компьютер не в порядке. Это её единственный выход во внешний мир. Вы… сможете помочь нам?

Я думал несколько секунд.

– Когда?

– Я уже освободилась от работы, сейчас сделаю покупки и до конца дня буду дома вместе с Эти. У неё сегодня день рождения, и я хочу сделать ей праздник, – Рита улыбнулась немного устало. – В любое удобное для вас время.

– Хорошо, – решился я. В конце концов, я и вправду обещал. – Я буду у вас через пару часов, если ничто меня не задержит. По крайней мере, я очень постараюсь.

– Будем ждать, – Рита улыбнулась. – Вы помните, где нас найти?

Адрес я помнил, и, попрощавшись с мисс Харт, почти бегом направился в клуб. Настроение улучшилось, оттого ли, что обо мне помнят, или при мысли о малышке Эстер, которая так радовалась моему обществу. Я раньше не думал, что мне будет так приятно и интересно проводить время с ребенком.

У входа в «Потерянный рай» курил Гарри. Мне стоило определенных усилий не ускорить и не замедлить шага – я всё ещё помнил невыразительность, с которой он держал меня под прицелом. Он вполне мог убить меня, и это оставило довольно гадкий осадок на душе.

– Эй, – слегка удивился он. – Это ты. Я думал, ты давно свалил из Чикаго.

– Похоже, ты проиграл, – я улыбнулся, не разжимая губ. – Джулес в клубе?

– У Джулеса дела, – Гарри выдохнул сигаретный дым, пристально посмотрев на меня. – Ты за деньгами? Можешь подойти к Дэвиду, он внутри.

– Хорошо, – сказал я и прошел мимо него.

Зал был пуст; за стойкой я не увидел даже чернокожего бармена Тео. Из служебного коридора доносились приглушенные голоса, но я не успел направиться туда: меня кто-то позвал. Подняв голову, я увидел начальника охраны, сидящего на втором этаже клуба. Я быстро поднялся по лестнице и присел к нему за столик.

– Рад видеть тебя живым, – сказал я.

Дэвид отстраненно кивнул, глядя в сторону коридора за барной стойкой. Он выбрал неплохое место: отсюда, с лоджии второго этажа, открывался вид на весь зал внизу, сцену, и два входа.

– Как плечо? – спросил наконец я.

– Док вовремя его обработал, – ответил Дэвид. – Проклятый нож мог занести инфекцию.

– Ты достаточно быстро пришел в норму.

– Ты тоже.

Впервые за весь разговор Дэвид посмотрел на меня – внимательно и очень серьезно.

– Зачем ты вернулся? – спросил он.

Я неуверенно пожал плечами.

– Если бы сбежал, вы бы подумали, что я испугался.

– А так не было?

– Так было, – не стал скрывать я. – Но я пришел, чтобы вы знали, что с нервами у меня всё в порядке, и я не собираюсь делать глупостей. Это всё.

– А что бы ты смог сделать? Доложить копам? Пожаловаться в посольство?

– Я не знаю, Дэвид. Я не думал об этом и пока что не собираюсь. Что, черт возьми, с тобой? – не выдержал я. – Почему ты на меня так смотришь?

– Пытаюсь понять, – откликнулся начальник охраны. – Действительно ли ты так хорош, как говорил Спрут, или просто очень хороший актер.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты убил того черного парня? – прямо спросил Дэвид.

Я замер. Это тот момент, когда все слова кажутся мелкими и бессмысленными. Все мысли испарились из головы, и мне показалось, что вокруг упала мертвая тишина – и только удары моего сердца, как удары молота, нарушали её. В виске часто застучала кровь; я приложил ладонь к голове.

– Спрут говорил о тебе, Олег. Ты ему понравился, и это плохой знак. Он ещё сказал, что у тебя не было проблем с тем, чтобы убить. И я хочу знать. Их не было?

– Дэвид… – наконец нашелся я. – Дэвид, слушай меня. Я остался в ту ночь только потому, что хотел помочь тебе. Потом мы с Гарри и Лэнсом погрузили трупы в автобус, и нас привезли на свалку. Там оказалось, что тот черный парень жив. Спрут сказал мне убить его, я отказался. Мы с ним сцепились там, на свалке. Потом Гарри и водитель автобуса, который приехал со Спрутом, держали, пока этот урод бил меня. А потом он вложил пистолет мне в руку и помог нажать на курок. Верь мне, Дэвид, я не… я не убийца, – я схватил его за руку.

Начальник охраны выдернул свою руку из моей и покачал головой.

– Ты псих, Олег.

Я понял, что моё дыхание стало тяжелым, как после долгого бега, и попытался успокоиться. События той ночи вспыхнули перед глазами так ярко, точно всё произошло минуту назад. Наверное, тогда я и понял, что никогда не избавлюсь от этого. Это останется со мной на всю жизнь. И, возможно, после неё тоже.

– Значит, ты просто хороший актёр, – задумчиво проговорил Дэвид. – Ты подкупаешь нас своей честностью, и, пользуясь этим, заставляешь верить себе. Парень, но зачем же ты вернулся? Я говорил с Амели, но ваш план не сработает, Олег. Подходящего момента просто не будет. Чем дольше ты тут, тем меньше шансов уйти. Ты не дурак, ты должен понимать. Я буду первым, который заложит тебя, если что-то пойдет не так. Не пойми меня неправильно, Олег, ты помог мне, я тебе благодарен, Амели просила за тебя заступиться, и, кроме того, ты мне просто нравишься, но… Но я с Сандерсоном. Так получилось. Я хорошо делаю свою работу, и не стану делать её хуже из-за тебя.