Текст книги "Турист (СИ)"

Автор книги: Ольга Погожева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Тебе не повезло, – хмыкнул Вителли, откидываясь на спинку стула. Я невольно залюбовался его уверенной позой, руками, уютно сложенными на животе, и дорогим костюмом, так удачно сидящим на его тучной фигуре. Вителли казался мне воплощением успешного и притом добродушного человека. – Чтобы увидеть Нью-Йорк, нужны деньги.

– Не хочу я никакого Нью-Йорка, – слабо отмахнулся я. – Лучше домой, первым же рейсом.

– Впервые вижу человека, прилетевшего в Нью-Йорк и не влюбившегося в него с первого взгляда! – Джино покачал головой. – Почему бы тебе не обратиться в посольство, бамбино? Они сообщат твоей семье…

Я замотал головой.

– Не хочу их волновать, – ответил я. – Ни за что на свете. Я справлюсь, мистер Вителли.

Джино бросил на меня долгий взгляд, но в прищуренных щелочках глаз я не смог уловить их выражения.

– Твои родители, должно быть, гордятся тобой, Олег.

– Это американское выражение, – сказал я. – У нас говорят «любят».

Вителли смотрел на меня на этот раз дольше. Пришлось сделать вид, что допиваю остатки чая в своей уже давно пустой чашке. Нет, в самом деле, я же не предмет какой и не удачное приобретение, чтобы мной гордиться. Неужели меня любили бы меньше, если я был другим?

– Есть, где остановиться на ночь?

Голос Джино вернул меня к делам насущным. Я помотал головой. Сказать словами почему-то не получалось. Вителли прищурился, побарабанил пальцами по столу, и наконец кивнул.

– У меня есть знакомый, сдает комнаты. Я могу поручиться за тебя, он даст крышу над головой. Начнешь работать, отдашь долг.

Я не поверил своим ушам. Мысль о том, что эту ночь я проведу в человеческой постели, в теплоте и уюте, показалась мне настолько трепетной, что я тотчас запретил себе об этом думать: не спугнуть бы.

– Мистер Вителли… я был бы вам очень благодарен… я…

– Потом, всё потом, – отмахнулся от меня Джино. – Устроишься, придешь в себя, и поблагодаришь. А теперь, думаю, пора отсюда двигать, – он подмигнул мне и ухмыльнулся. – Тебе не мешает хорошенько выспаться.

После неожиданного ужина, щедро преподнесенного мне судьбой в лице Вителли, у меня и в самом деле оставалось только одно желание: лечь и уснуть мертвым сном. А потом… а потом посмотрим, кто кого.

Джино расплатился за наш обед, оставив щедрые чаевые, и мы вышли из ресторана. На улице было совсем темно, уже горели мертвенным неоновым светом рекламные вывески, и люди торопились домой. Я мгновенно ощутил пробирающий холод, оказавшись на улице после теплого помещения, и это не укрылось от внимательного взгляда Джино.

– Здесь недалеко, – сказал он, – сейчас свернем в проулок, выйдем на соседнюю улицу. Оставил своего малыша на стоянке. Додж, – пояснил Джино, перехватив мой вопросительный взгляд, усмехнулся и похлопал меня по плечу. – Много места занимает, не припаркуешь у ресторана. Не нервничай, сынок, здесь короткий путь. До Чайнатауна домчимся с ветерком!

Я благодарно посмотрел на него и промолчал, послушно ступая шаг в шаг. Признаться, несколько странно доверять человеку, которого видишь первый раз в жизни, но в тот момент у меня не оставалось ни выбора, ни желания выбирать, как у щенка, послушно поспевающего за хозяином.

Я уже совершенно уверил себя в том, что мистер Вителли – просто добрый подарок судьбы, и не прекращал улыбаться своим мыслям, когда почувствовал взгляд. Неприятный, чужой взгляд в затылок. Пройдя ещё несколько шагов, я не выдержал и обернулся.

Джино остановился, посмотрел на меня, а затем – на троих парней, приближавшихся к нам.

Они не были похожи на обычных грабителей. Глядя на каменные рожи, неотрывные, пристальные взгляды, и напряженные, не подрагивавшие в такт шагам руки, я понял – это за мной. Одного из них я даже узнал: Рокко, тот самый, который вместе с напарниками загнал меня в кубинский район в Чикаго. В его глазах читалась такая ненависть, что я понял: это конец, живым я от них не уйду. В Нью-Йорке не было ни Маркуса, ни Венустиано.

– Твои знакомые, сынок?

Люди Спрута! Но как? Как? Выходит, за мной следили! Видели, как я слоняюсь по улицам, как захожу в еврейский ресторан, разговариваю с Вителли.

Дьявол!

– Уходите отсюда, мистер Вителли, – заговорил я быстро и тихо, не отрывая глаз от приближавшихся к нам парней. – Пожалуйста, уходите.

Они остановились прямо перед нами, в нескольких шагах. Я лихорадочно соображал. Мы находились в переулке между двумя оживленными, шумными улицами – парни хорошо подгадали момент. Но теперь за моей спиной стоял Джино, который не заслужил подобного приключения, и я не мог, не хотел рисковать его здоровьем, или – что вполне вероятно – жизнью.

– В чем дело, молодые люди? – вежливо спросил Вителли.

– Заткнись, старый кретин! – окрысился невысокий шатен справа.

– Ты идешь с нами, – глядя мне в глаза, произнес тот, который стоял в центре. Это был не то метис, не то азиат с крепкой фигурой и жестким, уверенным взглядом. Лицо портила, пожалуй, только искривленная линия рта – словно его губы навсегда застыли в презрительной гримасе. Я сразу понял, что он среди них лидер, и шумно вздохнул, подбирая слова.

– Хорошо, – сказал я. – Только дайте ему уйти.

Азиат бросил ленивый взгляд на Джино.

– Попутчик?

– Да, – ответил я. – Мы только что познакомились.

– Ублюдок зашел в ресторан, заказал чай, – подал голос Рокко, сверля меня яростным взглядом. – Старик первый обратился к нему, и он пересел к толстяку за стол. Похоже, что попутчик, Сет.

Азиат вновь посмотрел на Джино.

– Хорошо, – медленно проронил он. – Пусть валит отсюда.

– Пошел вон, – процедил сквозь зубы Рокко, обращаясь к Вителли.

– Полагаю, мы друг друга… – вновь начал Джино.

Шатен, не двигаясь с места, ударил его ногой в живот. Вителли согнулся пополам, чудом удержавшись на ногах, не падая только потому, что его откинуло к стене дома.

– Не трогай его, сволочь! – крикнул я, бросаясь наперерез уроду, занесшему ногу для второго удара.

Я нанес ему точно такой же удар – страшный удар в живот, куда сильнее, чем пришлось испытать Джино, и определенно точнее. Он не удержался от крика, скрючиваясь у моих ног. В тот же миг мне на шею набросили удавку, и я вцепился в неё двумя руками, откинувшись назад, на грудь к напавшему.

– Будешь рыпаться, – прошипел мне на ухо Рокко, – Сет всадит старику пулю в жирное брюхо.

Я с трудом сконцентрировал взгляд на Джино: он уже оправился от удара и теперь, прихрамывая и держась за живот, отходил подальше от нас. Его никто не задерживал, и у меня немного отлегло на сердце.

– Что Спрут нашел в тебе, русский? – презрительное лицо Сета закачалось перед глазами, и я захрипел, пытаясь выдавить из себя хоть слово. Он достал плоский серебристый пистолет и приставил дуло к моему виску. – Отто сообщает Спруту, тот сразу звонит мне… Я бросаю все дела, мчусь сюда – ради вот этого? Если бы Спрут не описал тебя так подробно, я бы подумал, что ошибся. Осторожнее, Рокко! – прикрикнул на напарника Сет. – Спрут хочет его живым.

– Из-за гребаного урода, – сдавленно прошипел Рокко мне на ухо, – Спрут застрелил Виста. Вист не выполнил приказ, и Спрут разозлился. Из-за него, – удавка вонзилась мне в ладони, – Вист теперь мертв!

Мои мысли вертелись с бешеной скоростью. Что там сказал Сет? Отто сообщает Спруту? Нью-Йорк… Но ведь это Сандерсон дал мне адреса информаторов, чтобы я смог… чтобы я…

Догадка вспыхнула в мозгу так ярко, что я едва не задохнулся от обиды и понимания. Теперь всё вставало на свои места. Конечно же, я не мог убить Спрута, и старый ублюдок это знал! Он просто тянул время, выясняя отношения с бритоголовым мерзавцем – а затем попросту сдал меня! Вот откуда было удивление на лице Отто Ленца! Ленц вовсе не был информатором Сандерсона, он работал на Спрута!

– Не… трогайте старика… – прохрипел я, думая теперь только о Джино. Со мной могло случиться что угодно, но невинные люди не должны страдать из-за меня. Вителли не должен здесь находиться, во всем виноват я! – Отпустите… его…

Сет широко ухмыльнулся. Ухмылка так и застыла на его губах, когда раздался глухой хлопок, и в лицо ему брызнула темная, густая кровь. Удавка, сжимавшая мне горло, ослабла. Раздался ещё один хлопок, и Сет резко обернулся. Рокко за моей спиной грузно повалился на асфальт, а я тотчас рванулся в сторону. Ещё один выстрел заставил Сета вскрикнуть и согнуться пополам. Между пальцев, с силой впившихся в простреленное бедро, сочилась кровь. Я вжался в стену, расширившимися глазами глядя на Джино Вителли.

– Пушку на землю.

Я посмотрел на Рокко с дыркой во лбу – точно между закатившихся глаз – на шатена, корчащегося, хрипящего от боли, ещё живого – на спокойного Вителли, чья рука сжимала пистолет так же уверенно, как совсем недавно держала вилку. Мир снова переворачивался с ног на голову.

– Сукин ты сын! – Сет поднял искаженное болью лицо, мельком глянув на своих напарников. Сложно сказать, кто из нас больше испугался, но он точно не рассчитывал на подобный поворот событий. – Что за…

– Пушку на землю, – повторил Джино.

Я вздрогнул: это был не тот человек, с которым я познакомился в ресторане. Во мне нарастала паника. Меня трясло. Я не мог спокойно смотреть, как стреляют в живого человека, как убивают на моих глазах. Я боец, но не убийца. Если вы думаете, что это страшно только в первый раз, вы ошибаетесь.

Я не знал, что думать. Кто он? Кто этот мистер Вителли? Ещё один враг? Сколько можно погружаться в это проклятое болото? Неужели я ещё не достиг дна, неужели можно уйти ещё глубже?!

– Кто ты? – озвучил мои мысли Сет, и я увидел, как напрягается его рука с зажатым в ней пистолетом.

– Парень, – покачал головой Джино. – Я успею раньше.

Похоже, Сета всё-таки пробрало. Перед ним стоял не толстый старик, а опытный и опасный убийца. И Сет сделал правильный выбор. Я бы тоже так поступил, учитывая легкость, с которой мистер Вителли всадил пулю Рокко в лоб.

Сет молча отбросил пистолет. С трудом выпрямившись, но не отрывая руки от бедра, он метнул в меня быстрый взгляд, точно проверяя, на месте ли я, затем снова посмотрел на хозяина положения. Помню, в тот момент я успел подумать, что совсем неудивительно, как я не разглядел под пиджаком тучного мистера Вителли ни кобуры, ни оружия.

– Вас послал Спрут, – спокойно уточнил Джино. Сет быстро кивнул, не сводя с него глаз. Губы его кривились, но больше ничем он не выдавал испытываемую боль. – Здесь чужая территория, но разумеется, ни ты, ни твои приятели об этом не знали. Просто кивни, сынок. Ва бене, – ровно, не повышая голоса, одобрил Вителли. – Я тебя не трону. Пойдешь к Спруту, передашь ему, что здесь произошло. Меня зовут Вителли. Он поймет.

Я чувствовал, как по моей щеке стекает кровь Рокко – но даже не поднял руку, чтобы вытереть её. Я смотрел на Сета: его лицо исказилось после этих слов. Всё-таки он понял из этого монолога больше, чем я. Я был точно слепой в царстве зрячих: они знали правила своей игры, и только сила решала, кто из них окажется прав. Я же бил вслепую, не разбираясь, не надеясь уже что-либо понять.

– Это всё, – закончил Вителли, по-прежнему держа Сета под прицелом. Я на всякий случай тоже не шевелился. – Теперь можешь идти.

Сет бросил неуверенный взгляд на своего напарника. Должно быть, Джино выстрелил не глядя; парню раздробило нижнюю челюсть, и половину лица. Зрелище было не для слабонервных. Кричать он не мог, хотя наверняка испытывал ужасную, адскую боль, и лишь слабо корчился, издавая странные не то булькающие, не то хрипящие звуки. Ему просто не повезло выжить после такого ранения.

– За него не беспокойся, – сказал Вителли. – Я позабочусь.

Сет попятился, коротко глянул на меня, и, развернувшись, заковылял прочь, сильно припадая на раненую ногу. Я проводил его почти сожалеющим взглядом и снова посмотрел на Джино, не спеша отрываться от спасительной стенки.

Вителли несколько секунд рассматривал раненого шатена. Затем поднял пистолет. Я отвернулся.

– Упокой Господи их души, – пробормотал Джино, пряча оружие в кобуру под мышкой.

Наконец мы встретились взглядами. Почему-то в тот же момент на меня очень некстати напала икота. Вителли шагнул в мою сторону, и я инстинктивно сжался, отводя взгляд. В моем представлении Джино оставался добрым стариком, который помог незнакомому человеку; он просто не мог оказаться убийцей, а я не мог воспринимать его как врага.

– Олег.

У него всё-таки был очень успокаивающий голос и мягкий, мелодичный акцент. Правда, ударение в моем имени оказалось почему-то на первый слог, но я не обратил на это внимания, борясь с икотой. Выглядел я, подозреваю, довольно жалко, потому что Джино попросту протянул руку, взял меня за плечо и сильно встряхнул – так, что я клацнул зубами.

– Идем, – велел он, убедившись, что я смотрю на него.

Я сдавленно икнул.

– Послушай, парень, у меня нет времени на уговоры. Или ты идешь со мной, или тебя уговорит вот он, – Джино дернул плечом, под которым была пристегнута кобура. – Ты уверен, что на одной ноге тебе будет удобнее следовать за мной? Всё-таки я бы советовал тебе воспользоваться здравым смыслом и обеими ногами.

Я торопливо закивал, не в силах издать какой-либо членораздельный звук. Зато, как ни странно, проклятая икота тут же прошла. Джино протянул мне платок.

– Хорошо. Вытри лицо и иди вперед.

Осторожно переступив через труп Рокко, я нетвердым шагом пошел дальше по проулку, навстречу главной улице, полной жизни и огней. Вителли шёл следом. Я слышал, как он позвонил кому-то. Он говорил на итальянском, быстро и тихо, и я понял, что с этого момента окончательно теряю контроль над ситуацией.

Я совсем не собирался убегать. Знаете, мне к тому моменту до смерти надоело бегать. Я был даже рад, что теперь влип уже бесповоротно. По крайней мере, очень скоро всё прояснится.

Наконец мы дошли до многоярусной стоянки, и вошли внутрь. У большого, тяжелого джипа Джино остановился, отпер дверь, и едва ли не впихнул меня на переднее сидение. Ремень я так и не пристегнул: конец с карабином выскользнул из пальцев, и я оставил жалкие попытки справиться с собственными руками.

Заняв водительское место, Вителли завел мотор, перегнулся через мои колени, и выудил из бардачка плоскую фляжку.

– Глотни, парень, – велел Джино, почти насильно всовывая её мне в руки. – Здесь коньяк. Поможет снять шок.

Вкуса я почти не ощутил, только почувствовал, как коньяк обжигает желудок. Джино вырулил на улицу, одновременно набирая номер на телефоне. Разговаривал он снова на итальянском.

Мы кружили по городу с полчаса. Иногда я украдкой смотрел на Вителли, и видел его крупные, белые руки, уверенно сжимающие руль. Машина плавно скользила вдоль тротуаров; я не знал, куда мы едем, где находимся, и сколько мне ещё осталось жить. Дно, с которого я так стремительно старался выбраться, внезапно оказалось намного ближе: улыбка фортуны превратилась в торжествующий оскал.

Наконец джип свернул в малоприметный тупик. Вителли заглушил мотор и выключил фары.

– Вы меня убьете, мистер Вителли?

Джино не стал включать свет в салоне: в густой чернильной тьме я не видел выражения его лица, но слышал, как скрипнуло сиденье, когда он чуть развернулся ко мне.

– Я должен был убить тебя ещё в переулке, – спокойно проговорил Вителли, – но я слишком стар, чтобы не позволять себе думать. Тобой интересуется Спрут, а я, так уж получилось, знаю о нем чуть больше, чем ты. Ты влип в крупные неприятности, Олег. Сейчас для тебя безопаснее оставаться рядом со мной. Видишь ли, сынок, люди, на которых я работаю, не верят в совпадения. И они очень не любят, когда отпускают свидетелей.

– Не понимаю, – признался я, растирая лоб пальцами. От коньяка голова стала тяжелой, в ушах временами звенело.

Вителли шумно вздохнул, словно борясь с одышкой, и терпеливо пояснил:

– Слишком много совпадений, сынок. Мои хозяева непременно скажут: Джино, незнакомый парень привлекает твоё внимание в ресторане, видит, как ты убираешь двух болванов с пушками, рыдает у тебя на плече, и ты, старый, добрый толстяк Джино, отпускаешь его на все четыре стороны! Не выяснив, а не было ли это совпадение неслучайным? Они будут правы, сынок, даже если не ты, а я сам пригласил тебя. Отпустить тебя я не могу, – Вителли ослабил галстук, – убивать тоже не стану. Но прежде, чем я отвезу тебя в надежное место, ты мне расскажешь всё, с самого начала. Ты понимаешь меня, Олег?

Я кивнул и слабо, вымученно выдохнул. Я уже понял, кем был Вителли, и не собирался делать глупостей. В любом случае моя жизнь зависела от того, поверит ли мне Джино.

– Конечно, мистер Вителли, – сказал я. – Я расскажу.

– Хорошо, – подбодрил он меня. – Начни со Спрута. Как ты с ним связался?

…Когда я закончил рассказывать, Джино курил третью сигарету, выдыхая дым в приоткрытое окно. Больше мне нечего было добавить: я выложил всё, от прилета в Чикаго до сегодняшнего дня. Неожиданная трель звонка заставила Вителли закашляться. Выругавшись, он вышвырнул сигарету и потянулся за мобильным.

– Pronto.

Джип приглушенно заурчал мощным мотором и плавно сдал назад, выезжая из тупика.

– Слушай меня внимательно, бамбино, – заговорил Вителли, глядя в зеркало заднего вида. Мы как раз пересекали широкую улицу с яркими фонариками и вывесками многочисленных кафе, где движение, несмотря на поздний час, всё ещё было плотным. Мне стало немного легче: он снова называл меня так, как в ресторане. – Тебе придется переждать какое-то время. Босс велел привезти тебя в надежное место, там ты будешь находиться под присмотром, и Спрут до тебя не доберется. Уютное местечко, – ободряюще улыбнулся Вителли, – в Маленькой Италии. Выспишься, отдохнешь. Я заеду завтра, если получится.

Дальше ехали молча. Я устал до такого предела, что почти не верил происходящему. Не боялся я и смерти. Там не могло быть хуже. Жаль уходить из этого мира так рано, не оставив в нем после себя ничего ценного, но если этого не избежать…

У меня не осталось никаких последних желаний. Я только боялся, что сейчас отключусь прямо в машине Вителли: за прошедшие дни организм исчерпал себя до дна, больше ресурсов у него не осталось. В конце концов я уткнулся лбом в стекло, закрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока джип не сбросил скорость, а затем и вовсе остановился.

Джино выключил мотор, и тогда я открыл глаза.

– Выходи.

Там, снаружи, было холодно и темно. Как странно устроен человек – он начинает волноваться, только когда ему грозит немедленная опасность, и вспоминает об обыденных потребностях сразу же, как только внешняя опасность исчезает. Это как взрыв атомной бомбы, которого боятся, и как радиация, которой не замечают.

Я вышел из машины. Ничего особенного я не заметил – аккуратные улочки, магазины, кафе. Мы остановились недалеко от небольшого ресторана, за углом. Нас уже ждали двое крепких парней в темных костюмах. Вителли перебросился с ними несколькими фразами, затем знаком велел следовать за ними. Мы обогнули ресторан, свернули в едва заметный проулок, который, как оказалось, вел в небольшой внутренний дворик – аккуратный, ухоженный, с чистыми мусорными баками – наверняка черный ход с ресторана на улицу.

Здесь конвоиры остановились, а Джино подошел к одной из двух ведущих во двор дверей, открыл её и кивнул мне. Я молча зашел внутрь, в пустой узкий коридор, откуда вела только одна лестница – наверх.

Вителли поднялся первым, я – за ним. На втором этаже, где царила такая же тишина и пустота, как и на первом, было три двери. Джино достал ключи, открыл центральную и вошел внутрь. Я последовал за ним, итальянец захлопнул дверь.

– Располагайся, – сказал Джино, включая свет. – Приведи себя в порядок. На улицу не выходи. Я зайду позже.

Я осмотрелся. Это была скромно обставленная однокомнатная квартирка, в которой прихожая служила одновременно и гостиной, и спальней. В ней имелась ещё крошечная кухня и ванная комната, и при мысли о горячем душе у меня радостно ёкнуло сердце. Даже кровать, нормальная человеческая кровать, а не груда листьев на ледяной земле, не вызвала во мне большего восторга. Я вспомнил сакраментальную фразу о том, как мало человеку надо для счастья.

– Спасибо, мистер Вителли, – произнес я, улыбнувшись на этот раз вполне искренне. По-прежнему слабо, но совершенно искренне.

– Спокойной ночи.

Дверь за ним захлопнулась, но звука проворачиваемых в замке ключей я не услышал. Я бы оценил вежливость со стороны Вителли, если бы не устал так сильно. Я никуда не хотел бежать.

Шагнув в ванную, я включил горячую воду, подставил ладони под струю и несколько секунд стоял, блаженно улыбаясь, впитывая в себя драгоценное тепло. Потом я очнулся и принялся остервенело сдирать с себя одежду, всей кожей ощущая на себе вонь улицы. Из кармана выпал разряженный мобильный – я раздраженно отшвырнул его ногой, торопясь оказаться под теплым душем. В какой-то момент я поднял голову и увидел свое отражение в зеркале.

Сложно сказать, какая мысль пришла первой. Наверное, всё-таки та, что человек, которого я вижу, мне незнаком. В день, когда я прилетел в Чикаго и разглядывал себя в прихожей нашей с Хорхе квартиры, я себя вполне узнавал. Слишком домашний, как выразился Салливан, и вполне уверенный в себе. Со мной ничего не могло случиться. У меня был дом, семья, самоуважение, друзья. С меня хватало «приключения» с чернокожим бомжом и баскетбола с латиносами. С тех пор прошло всего три месяца – и целая вечность.

Я изменился так, как никогда не изменился бы дома. Моё тело было покрыто синяками, ссадинами, кровоподтеками, на левой руке всё ещё виднелся глубокий темно-красный шрам от пули – подарок покойного Рокко в кубинском районе. Болели почки – не от ударов; скорее всего, память о двух проведенных на холодной земле ночах. Но больше всего изменилось лицо. На нем поселилось незнакомое отстраненное выражение: губы плотно сжаты, а в волчьем взгляде лихорадочно горящих глаз недоверие и глухая решимость.

Впрочем, не это поразило меня. Просто внешние перемены заставили заглянуть глубже. Я изменился куда сильнее, чем могло отразить простое зеркало. Я перестал замечать то, что так поражало меня, когда я только прилетел в Америку. Меня уже не оглушали картины жестокости, насилия, не изумляли проявления равнодушия по отношению к себе подобным, не раздражали давящие небоскребы и вывески реклам, от которых рябило в глазах, и не было спасения. Я ещё не ассимилировался, но уже привык.

В тот момент я пообещал себе, что бы ни произошло, и сколько бы ни осталось мне жить – я не изменюсь. Я не изменюсь, не сломаюсь, не поддамся.

– Меня зовут Олег Грозный, – сказал я своему отражению.

Отражение улыбнулось. По крайней мере, улыбка оставалась прежней – и кое-что ещё. Я по-прежнему не боялся встретиться со своим противником, кем бы он не оказался на этот раз. Бояться следовало как раз того, что я могу с ним сделать – после всего, со мной произошедшего, я за себя уже не ручался.