Текст книги "Жена на полгода (СИ)"

Автор книги: Ольга Иконникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

9.

Я перевела взгляд на мужчину, который распахнул дверцу и положил коробки на сиденье.

Он был молод. Слишком молод для человека, избавившегося от четырех жен! На вид ему было лет двадцать пять, не больше.

И он был мил! Да-да! У него было располагающее к себе лицо, открытый взгляд и робкая(!) улыбка.

Мне стало тошно. Почувствовать симпатию к человеку, которого я ненавидела всей душой – что могло быть хуже?

Я почувствовала дрожь в руках, и он сразу заметил это.

– О, мадемуазель, да вы совсем замерзли! Позвольте мне напоить вас горячим травяным чаем – здесь совсем рядом есть чудесная булочная.

О, нет, это было уже слишком! Я развернулась и бросилась прочь. Ни книги, ни бумагу покупать мне уже не хотелось.

Я вернулась в свою комнату и сказав хозяйке, что у меня разболелась голова, пролежала на кровати до самого вечера. Я ругала себя за трусость и плакала.

Как я собираюсь мстить за сестру, если растерялась от одного только вида обидчика?

В итоге я заснула только далеко за полночь, и не удивительно, что утром, когда экономка маркиза прибыла в булочную, мадам Преваль пришлось меня будить.

Мадемуазель Мишель оказалась фигуристой дамой среднего роста и средних лет.

Когда я вышла в столовую, она уже пила чай и с аппетитом уплетала сдобные булочки с разнообразными начинками.

– Так не забудьте, дорогая мадам Преваль, что на сей раз нам понадобится не только миндальный, но еще и шоколадный, и фруктовый торты. Его светлость затеял большой бал, на который съедутся все дворяне из нашего маркизата.

Думаю, фейерверк будет виден даже из города.

'Экономка показалась мне весьма приятной женщиной, но ровно до того момента, пока она не узнала, что именно нам от нее было нужно.

– Вы хотите наняться для переписи книг? – обидно изумилась она и смерила меня таким снисходительно-презрительным взглядом, словно она сама была по меньшей мере герцогиней. – Об этом не может быть и речи!

– Это еще почему же? – подбоченилась возмутившаяся вместе со мной хозяйка. —Мадемуазель Мюссон из хорошей семьи и умеет всё, что нужно для этой работы.

Признаться, после вчерашней встречи с маркизом я уже и сама не была уверена, что хочу работать в замке, но всё-таки не ожидала получить столь оскорбительный отказ.

– Как же можно нанять для столь важного дела женщину? – мадемуазель Мишель решительно покачала головой.

Я сердито засопела. Что она считает важным делом – перекладывание пыльных книг в мрачной и наверняка холодной библиотеке?

Мадам Преваль тоже была удивлена, но подошла к решению вопроса с большой дипломатичностью:

– И всё-таки, дорогуша, не сочтите за труд поговорить об этом с его светлостью.

Если, конечно, он дозволяет вам с собою говорить. Быть может, он вовсе не общается со слугами.

Теперь уже была оскорблена наша гостья:

– Разумеется, – фыркнула она, – я могу запросто к нему обратиться. – Но как раз сейчас это действительно невозможно. Его светлости нет в замке – он отбыл в Веланс еще на прошлой неделе и пробудет там почти до самого праздника.

– Маркиз в столице? – не поверила я. – Но этого не может быть! Вчера на площади стояла его карета!

Я не стала говорить о том, что видела и самого маркиза – побоялась, что покраснею от стыда и от злости, если снова вспомню подробности нашей встречи.

– Карета его светлости? – переспросила мадемуазель Мишель. – Ах, вы, наверно, видели его старую карету. Теперь ей пользуется кто угодно, только не сам маркиз. А вчера как раз в город за подарками ездил Даниэль Томази.

Даниэль Томази??? Значит, мужчина, с которым я вчера столкнулась, – не маркиз! Я издала вздох облегчения, который мои собеседницы приняли за проявление интереса.

– Очень милый молодой человек! – похвалила его мадам Преваль. – И всегда такой вежливый! Никогда не слыхала от него грубого слова.

– Он– родственник маркиза? – полюбопытствовала я. – Или кто-то из слуг?

Женщины переглянулись, словно решая, кому из них следует ответить на мои вопросы, и это право моя хозяйка уступила гостье.

– Он и не родственник, и не слуга, мадемуазель, – огорошила меня мадемуазель Мишель. – Его матушка – Каринн Томази – была гувернанткой нашего маркиза, когда тот был еще мальчиком. А матушка самого маркиза скончалась, когда тому было всего пять лет, и с тех пор мадам Томази фактически заменила ее его светлости. Герцог Лефевр, хоть, может, и не стоит это говорить, никогда примерным семьянином не был и особо о сыне не заботился. А мадам Томази – напротив – всю себя посвятила сиротке. Позднее она вышла замуж за секретаря герцога и обзавелась собственным сыном, но осталась в поместье, чтобы не бросать малютку-маркиза, а когда маркиз вырос и переехал сюда, он привез в наш замок и мадам Томази с Даниэлем. Теперь она, вроде как, присматривает за всеми слугами.

– Домоправлительница? – уточнила я.

– Ох, мадемуазель, – рассмеялась Мишель, – по сути так оно и есть, но не вздумайте сказать такое при нашем дворецком месье Барруа! Он-то уж сильно сердится, что она в замке живет. Он же до ее приезда себя тут чуть не хозяином мнил, слуги каждого его слова слушаются. А ей он, вроде как, приказывать-то не может, вот и не знает, как себя с ней вести. И не хозяйка она для него, и не прислуга. А вот Даниэля даже Барруа обожает. Более мягкого и добросердечного человека, поди, и не сыскать. Вот кабы он за вас, мадемуазель, слово замолвил, так, может, и получилось бы чего.

После двухчасового сидения за одним столом она уже воспринимала меня как старую знакомую и была полна желания посодействовать мне в устройстве на работу, совершенно позабыв о том, что еще недавно решительно противилась этому.

А я ругала себя за то, что накануне так позорно сбежала от Даниэля Томази, даже не удосужившись с ним познакомиться. А ведь он предлагал напоить меня чаем! Но исправить этого было уже нельзя.

10.

Ярмарка еще не началась, но на площади перед Ратушей уже раскинулись длинные ряды лавок и палаток, и в некоторых из них уже вовсю шла торговля. И как только мадам Преваль услыхала, что в Монтерси прибыли продавцы восточных специй, то, прихватив большую корзину, устремилась за нужным товаром. Я вызвалась ей помочь.

– Неплохо бы прикупить корицы, кардамона, имбиря, – перечисляла она, пока мы добирались до нужной палатки. – Специи к нам привозят редко. Не купишь на ярмарке, считай, в столице заказывать нужно – а это обойдется втридорога. А какие же пироги без ванили или аниса?

Мы купили многое из того, что ей было нужно – корзину мадам отправила домой с сыном, а сама остановилась поболтать со встреченными в торговых рядах знакомыми. Я же отправилась в магазинчик, где продавались книги и писчие принадлежности. Магазинчик был маленький, и за единственным прилавком в нём сидел продавец – такой же старый, как и некоторые стоявшие в витрине книги.

– Чего изволите, мадемуазель? – мужчина поднялся и пригладил седые волосы. —Быть может, журнал мод? Только-только из столицы. Или самые популярные романы этого сезона? А может, бумагу для письма с ароматом лаванды?

Я взяла бумагу, но простую (я не привыкла разбрасываться деньгами), каштановые чернила и несколько отточенных гусиных перьев. А вот выбрать книгу оказалось трудней. Ни похождения благородного рыцаря Астора, ни история прекрасной баронессы Ребекки меня ничуть не заинтересовали – всю эту романтическую чушь я не могла читать после гибели Габи.

– Не советовал бы вам брать ни то, ни другое, – услышала я чей-то голос за спиной.

Обернулась и ахнула – лиловые глаза, черно-серые, будто пепельные завитки волос. Это был тот самый молодой человек!

Я так увлекалась изучением книжек, что даже не заметила, как он вошел в магазин.

А теперь мы смутились оба.

– Кажется, я снова вас напугал.

Я торопливо заплатила за покупки и вышла на улицу – двум покупателям в магазинчике было тесно. Но месье (как его там, кажется, Томази?) выскочил вслед за мной.

– Мадемуазель, простите, я вовсе не хотел вам мешать. Право же, мне так неловко!

Я всего лишь хотел остеречь вам от покупки дешевого чтива.

Книги стоили отнюдь не дешево, но я поняла, о чём он говорил. И остановилась поблагодарить его за заботу. К тому же, если он чувствовал себя виноватым, то этим нужно было воспользоваться, как бы ужасно это ни звучало.

– О, нет, вам вовсе не за что извиняться! – сказала я и улыбнулась. – Я искренне вам признательна. Тем более, что эти книги мне и самой не пришлись по душе.

Мы медленно побрели по площади вдоль еще полупустых торговых рядов.

Молодой человек подстраивался под мой шаг, и это было почти трогательно.

– Надеюсь, вы доставили подарки домой в целости и сохранности? – спросила я. —Мне было бы жаль, если бы моя невнимательность лишила вас возможности порадовать кого-то из близких.

– О, прошу вас, не беспокойтесь! – воскликнул он. – Куда больше я волновался о том, что завязал с вами разговор, не будучи вам представленным – должно быть, вы решили, что у меня дурные манеры. Если позволите, я хотел бы исправить ошибку, – он остановился и церемонно поклонился. – Даниэль Томази.

Я тоже решила проявить благовоспитанность и присела в легком реверансе.

– Айрис Мюссон. И вам совершенно не за что извиняться, сударь. Это не вы, а я повела себя дурно – сначала едва не сбила вас с ног, а потом убежала. Поверьте —обычно я себя так не веду. Но я впервые оказалась в Монтерси, да к тому же одна, и немного растерялась.

Услышав, что я не сержусь на него, он просиял.

– Вы в Монтерси впервые? Должно быть, приехали на нашу ярмарку, которая славится по всей Велансии? Тогда вам будет на что посмотреть. Уже завтра на площади установят огромную ель, на реке откроют катание с горы, а на набережной будут проходить спектакли бродячих театров. Иногда в Монтерси приезжает даже сам его величество! Правда, не в этот раз, – добавил он с заметным сожалением.

– Монтерси ваша родина, месье Томази? – спросила я, хотя уже знала, что это не так.

Он предложил мне зайти в магазин, торгующий сладостями – там тоже можно было выпить чаю, – и я не отказалась. Признаться, я уже изрядно замерзла, и с радостью вернулась бы в дом мадам Преваль, но сделать это, не попытавшись завести с новым знакомым разговор на нужную тему, было немыслимо.

Мы сели за столик у окна, и нам подали душистый мятный чай и вазочку с конфетами.

– Нет, я родился не здесь. Да и сейчас я живу не в Монтерси, а в замке маркиза Ренуара, что в нескольких лье от города. Может быть, вы видели его шпили с площади.

– В замке? – я изобразила должную степень удивления. – Вы там служите?

– Там служит моя матушка, – пояснил Томази. – Сам же я учусь в университете в Велансе, а сейчас приехал сюда на каникулы.

– О, в университете! – на сей раз мой восторг был неподдельным. – И на каком же факультете?

Ах, как бы мне самой хотелось учиться в столице! Но я понимала, что это было невозможно. Хорошее образование в принципе было труднодоступным для девушек, а уж про девушек из небогатых семей и говорить было нечего.

– На факультете права, – не без гордости сказал он. – Не могу сказать, что мечтаю стать законником, но это – достойная профессия, которая позволит мне обеспечивать себя и матушку.

– Как я завидую вам! – я не посчитала нужным этого скрывать, тем более что это позволяло перейти к тому, что меня сейчас волновало. – Если бы у меня была какая-то профессия, устроиться на работу было бы куда проще.

Месье Томази отодвинул в сторону чашку и посмотрел на меня с удивлением:

– Вы ищете работу, мадемуазель Мюссон?

Я подтвердила – да, это именно так. И прибавила:

– Я слышала, что его светлости как раз нужен человек, который смог бы провести перепись книг в библиотеке замка. Уверяю вас, я вполне способна с этим справиться, и если бы вы смогли мне в этом посодействовать, то я была бы вам очень признательна!

Я не была уверена, что рекомендация этого молодого человека хоть что-то значит для маркиза Ренуара, но это было лучше, чем ничего. А в том, что месье Томази должен захотеть мне помочь, я почти не сомневалась. Во-первых, я уже слышала о его добром сердце. А во-вторых, даже моя скромность не мешала мне признавать, что я достаточно красива для того, чтобы мужчины особенно охотно откликались на мои просьбы.

И потому для меня было почти удивительным заметить, как смутился мой собеседник. Я нахмурилась.

– Нет-нет, вы не так поняли мою нерешительность, мадемуазель! Разумеется, я сделаю всё, что будет в моих силах. Просто, боюсь, на его светлость это не окажет никакого воздействия.

– Вот как? – расстроилась я. – И отчего же? Да, у меня нет рекомендательных писем, но, помимо веланского, я знаю еще несколько языков и сумею прочитать, даже очень старые книги. И я ответственна и аккуратна.

– О, мадемуазель, я ничуть не сомневаюсь в ваших талантах, и если бы это зависело только от меня, то вы бы уже могли считать, что приняты на службу. Но дело в том, что вы..., – месье Томази смутился еще больше, и на его щеках запылал такой румянец, что мне стало его жаль. – Вы – женщина, – наконец выдохнул он. – А его светлость полагает, что женщины вообще не должны касаться книг, ибо это не идет ни на пользу книгам, ни на пользу женщинам.

И выпалив это, он виновато опустил голову. И правильно сделал, потому что мой гневный взгляд в этот момент испепелил бы его прямо на этом месте.

11.

От возмущения я не сразу нашла что сказать. Я не могла понять, как взрослый разумный человек может мыслить так однобоко? Да, еще в прошлом веке подобные представления о роли женщин были довольно широко распространены. Но сейчас, когда сам его величество открыл в столице несколько школ для девочек и всячески поощряет распространение образования среди женщин?

И как могла моя сестра влюбиться в такого человека?

– Значит, маркиз полагает, что женщины и книги несовместимы? Что нам не следует давать возможность читать? А может быть, он считает, что нас вовсе надлежит посадить под замок?

Мои ладони сжались в кулаки, и мне пришлось опустить руки под стол. Бедняжка месье Томази, что он мог обо мне подумать?

– Маркиз? – переспросил он. – О, мадемуазель Мюссон, мы с вами, кажется, не поняли друг друга! Я говорил не о маркизе Ренуаре, а о его отце – герцоге Лефевре. Именно герцог ищет человека для работы в библиотеке!

– Герцог? – растерялась я. – Но при чём тут он? Разве он тоже живет здесь, в замке?

Месье Томази заказал еще чаю и варенье из крыжовника, а потом принялся объяснять:

– Нет, у его светлости – своя резиденция, но время от времени он навещает сына. А недавно он узнал, что в здешней библиотеке должна быть книга, которая нужна ему, чтобы получить ответ на крайне важный вопрос. И поскольку сын его энтузиазма к подобным поискам не разделил, он сам взялся за это дело. Он уже известил прислугу, что прибудет в замок из столицы вместе с сыном и велел подготовить, свои апартаменты, а также найти несколько претендентов для работы в библиотеке.

Я задумалась. Это несколько меняло дело. Старый герцог вполне мог считать, женщин людьми второго сорта. В прежние времена подобный подход считался нормой. И если помощник нужен именно ему самому, то мою кандидатуру он не станет даже рассматривать.

И как мне тогда попасть в замок? Наняться в горничные или посудомойки? Нет, я не чуралась подобной работы, и дома часто вынуждена была и штопать свою одежду, и прибираться в комнатах, но я понимала, насколько тяжел такой труд и как мало времени оставляет он на досужие разговоры, ради которых, я, собственно, и пыталась в замок попасть.

Должно быть, у меня изменилось лицо, потому что месье Томази посмотрел на меня с сочувствием.

– О, мадемуазель, я постараюсь что-нибудь сделать! Правда, боюсь, мои слова значат для герцога не так много, чтобы он к ним прислушался.

Я поблагодарила его за участие и полюбопытствовала, что же такого важного его светлость надеется отыскать в старых книгах.

А вот теперь растерялся мой собеседник и ответил не сразу.

– Не знаю, мадемуазель, уместно ли тут будет поднимать эту тему. Боюсь, она может вас напугать или расстроить.

Я уже догадалась, о чём идет речь, и теперь тем более была не намерена отступать. Наверно, месье Томази увидел в моём взгляде любопытство, потому что, вздохнул, но всё-таки продолжил:

– Думаю, вы слышали, мадемуазель, что у маркиза Ренуара было несколько несчастливых браков. Все четыре его жены умерли вскоре после свадьбы. Это вызвало в обществе весьма неприятные слухи. Нет-нет, – торопливо добавил он, —никто не подозревает маркиза в том, что он как-то этому поспособствовал!

Говоря «никто», он явно погорячился. По крайней мере, я думала именно так. И наверняка, не только я.

– Многие полагают, что речь идет о каком-то проклятии. Но ничего конкретного об этом не известно. И вот недавно один из дальних родственников герцога обмолвился, что несколько лет назад, будучи гостем в замке Ренуар, читал книгу, где как раз говорилось о том, что раз в несколько столетий с мужчинами из семейства Лефевр такое случается. Ничего более этот родственник вспомнить не мог, и теперь герцог вознамерился непременно найти эту книгу и выяснить, есть ли какой-то способ это проклятие снять.

– А маркиз? – спросила я. – Он тоже полагает, что дело в проклятии?

Я ни на секунду не поверила, что маркиза Ренуар тут ни при чем. Очень удобно, свалить всё на что-то древнее и неподвластное науке и, тем самым, снять с себя всякую ответственность. А быть может, страхом своих жен он подпитывает свою собственную магию? Я слышала, такое у магов бывает. А в итоге женщины сходят с ума и совершают поступки, которые их побуждает делать кто-то другой. Может быть, именно повредившись рассудком, Габриэлла села на лошадь? А одна из предыдущих жен маркиза отправилась в старую башню, куда не должна была ходить?

Томази покачал головой.

– Нет, маркиз думает, что это – череда ужасных случайностей.

–А вы? – воскликнула я. – Что вы сами думаете о гибели этих бедняжек? Вы были с ними знакомы?

Месье Томази снова вздохнул.

– Да, мадемуазель, я был с ними знаком. Но, простите, мне тяжело об этом говорить. Замок еще полон воспоминаний о них, и, хотя я не верю в привидений, иногда мне кажется, что они бродят по его коридорам по ночам.

Я вздрогнула, и он, заметив это, с сожалением произнес:

– Я так и знал, что мне не стоило об этом говорить. Тем более, сейчас, когда всё вокруг наполнено предпраздничной суетой. Вы позволите мне проводить вас до дома? И я обещаю вам, что поговорю с герцогом по вашему вопросу, как только он появится в замке.

Он проводил меня до булочной мадам Преваль, и мы расстались, вполне довольные этим знакомством. Во всяком случае, я была довольна. Но, думаю, что и он тоже.

12.

Маркиз Ренуар

Я полагал, что временный брак был возможен лишь с девушкой неблагородного происхождения. Отец же считал по-другому.

– Лефевр не может жениться на простолюдинке! – заявил он мне тоном, не допускающим никаких возражений. – Даже если это временный брак! Подумай о чести рода! О десятках поколений твоих предков, которых ты хочешь оскорбить, введя в свой дом дочь торговца или ремесленника.

– Если я сделаю подобное предложение девушке дворянского рода, ее семья воспримет это как оскорбление, и ее отец или братья будут иметь право вызвать меня на дуэль. Ты уверен, что этого хочешь? Так род Лефевров может прерваться гораздо раньше, чем его высочество отправится на Дальние острова.

Я переглянулся с Барруа, который как раз пришел сообщить, что стол к обеду накрыт. Мажордом показал, что вполне разделяет мое беспокойство.

Да, я прекрасно владел шпагой, но понимал, что в поединках чести слишком часто всё может решить какая-то незначительная деталь. Пару лет назад лучший фехтовальщик Велансии граф Розен потерял руку из-за того, что поскользнулся на влажной от утренней росы траве. А мог потерять и жизнь, если бы его противник пошел до конца.

– Не считай меня бессердечным чудовищем, – проворчал отец. – Я уже всё обдумал. Ты можешь жениться на Селесте!

Мне показалось, что при этом предложении даже всегда невозмутимый Барруа негодующе хмыкнул. Я тоже посмотрел на герцога с немалым изумлением.

– На Селесте? – переспросил я, еще надеясь, что это была шутка.

Но отец заверил меня, что я всё правильно понял.

– Это отличный вариант, сынок! – потирая руки, принялся объяснять он. – Она происходит пусть из не очень знатного, но древнего и славного рода, и в чистоте ее крови нет никаких сомнений. Никто не сможет сказать, что мой сын унизил себя браком с девицей из простого народа. И у нее нет ни отца и ни братьев, которые посчитали бы подобное предложение оскорбительным.

Я стоял у окна, а в саду, у занесенного снегом фонтана как раз гуляла та, о ком мы говорили – Селеста Ганьер. С такого расстояния мне было не видно ее лицо, но на фоне белого снега и светло-серого, с овчинной оторочкой пальто ее выбивавшиеся из-под шляпки рыжие волосы казались особенно яркими.

– Да, у нее нет ни отца, ни братьев, – печально согласился я, – и оттого твое предложение, отец, кажется особенно чудовищным. Мы ее семья, разве ты забыл?

И разве не мы должны заботиться о ее благополучии и чести?

Но отец взмахом руки отбросил мои возражения:

– Перестань нести всю эту высокопарную чушь! Да, она – дочь моего старого друга, которую я счел возможным приютить у себя, когда она осталась сиротой. Но я сделал для этой девочки столь много, что, как мне кажется, имею право потребовать от нее кое-что взамен. Ей уже двадцать семь, и мы оба понимаем, что, она никогда не выйдет замуж. Для мужчины с титулом она слишком бедна, а за чиновника или торговца она не пойдет сама. Так что для нее этот временный брак станет настоящим подарком!

Я содрогнулся от одной только мысли, что Селеста узнает, о чём мы разговариваем сейчас. Она попала в наш дом, будучи еще ребенком, и я всегда воспринимал ее как младшую сестру. И я уничтожил бы любого, кто посмел бы хоть чем-то ее оскорбить. А теперь отец предлагал мне самому нанести ей оскорбление.

– Разве ты не замечал, сынок, что она давно влюблена в тебя? – вкрадчиво спросил его светлость. – Да-да, не отрицай! Ведь я прав, Барруа?

Дворецкий от неожиданности едва не выронил поднос с графином воды, который держал в руках, и ответил весьма осторожно:

– Я бы сказал, ваша светлость, что мадемуазель Ганьер испытывает к господину маркизу некоторую симпатию.

Отец рассмеялся:

– Ты как всегда дипломатичен, Барруа! Но даже ты признаешь, что Селеста неравнодушна к Ноэлю. Мне кажется, этого вполне достаточно для заключения временного брака.

– Ты предлагаешь мне обесчестить девушку, прикрывшись временным договором?

– я уже кипел от возмущения. – Девушку, которая доверяет нам и считает нас своей семьей? Как ты можешь даже думать об этом?

Но отец был непробиваем.

– Ее честь как раз не пострадает, – возразил он. – В том-то и весь замысел! До консумации брака дело дойти не должно! Как ты не понимаешь, сынок? Пока мы не знаем, что за проклятие висит над родом Лефевров, мы не можем рисковать! Все вокруг должны быть уверены, что вы стали фактическими мужем и женой, вы же не должны ими становиться! Быть может, при таком раскладе проклятие не подействует, и через шесть месяцев, видя, что с твоей новой женой ничего не произошло, общество успокоится, и ты сможешь жениться по-настоящему.

Следовало признать, что идея была недурна, но, на мой взгляд, лишена практического смысла.

– И чего мы достигнем, отец? Если через полгода я женюсь по-настоящему, всё начнется сначала. Для того, чтобы обзавестись законным наследником, рано или поздно мне придется провести ночь со своей супругой, и она, как и прежние, окажется в опасности.

– За полгода мы найдем нужную книгу в библиотеке! – сказал отец. – А зная, с чем мы столкнулись, ты сможешь защитить свою настоящую жену. Пока же нам важно, чтобы с девицей, на который ты женишься временно, за шесть месяцев ничего не случилось. Тогда у графа Шамплена не останется поводов для отказа, и ему придется выдать за тебя свою дочь. Ну же, скажи, что ты согласен, сынок! Вам с временной женой придется на протяжении нескольких месяцев изображать, супругов, иногда даже ночевать в одной комнате, но при этом держаться друг от друга на расстоянии. И чтобы об этом никто ни в коем случае не догадался!

Подумай сам – кому еще, кроме Селесты, мы сможем довериться? В ее молчании мы можем не сомневаться! Уверен, она не откажется оказать нам эту услугу. Мы щедро вознаградим ее за это, и через полгода она обретет свободу и финансовую независимость. Разве ради этого ей не стоит на некоторое время пренебречь светскими условностями?

Я снова выглянул в окно. Селеста в саду лепила снеговика. В сущности, несмотря на свои двадцать семь лет, она была чиста и наивна как ребенок. И я ни при каких условиях не готов был впутывать ее в это грязное дело.