Текст книги "Жена на полгода (СИ)"
Автор книги: Ольга Иконникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
33.
Вернее, голубой была основа ее платья, поверх которой портниха пустила полупрозрачную газовую ткань белого цвета, которую присборили в нескольких местах на подоле, подтянув вверх нитями с нанизанным на них жемчугом. Это, небольшое дополнение к наряду лишь чуть-чуть приглушило цвет основы, не оставляя никаких сомнений в намерениях мадемуазель Шамплен.
И теперь, когда она стояла рядом с Ренуаром, почти идеальное сочетание их нарядов никем не могло остаться незамеченным. Более того, мадемуазель явно подкупила портниху или портного, которые шили туалет для маркиза, потому что в ее платье использовалась та же самая голубая ткань, что и у него.
– Какая возмутительная наглость! – тихо сказала мадам Томази и ободряюще коснулась моей руки. – Да, эта девушка еще очень молода и, должно быть, не очень благоразумна, но граф должен был удержать ее от столь опрометчивого поступка.
Так вопиюще нарушать правила приличия непозволительно никому.
Я посмотрела на графа Шамплена, но если он и испытывал какие-то неудобства из-за того, что они привлекли к себе совсем ненужное внимание, то внешне это никак не проявлялось.
Мне даже стало немного жаль, что Эмелин решительно не подходила на роль преступницы в делах о гибели жен его светлости – когда пропала Абелия, мадемуазель Шамплен была еще слишком молода.
– Не обращайте на нее внимания, ваша светлость, – посоветовал мне Даниэль. —Подобным поведением она компрометирует сама себя.
Но другие гости явно так не считали. Многие из них понимали, что речь, возможно, идет о будущей настоящей жене маркиза, которая куда больше заслуживает их восторженных комплиментов, чем я, и теперь вовсю старались перед ней выслужиться.
Я могла сделать вид, что не заметила появления мадемуазель Шамплен, и продолжать беседовать с Томази, а то и вовсе удалиться из зала, позволив своей сопернице торжествовать. Но с какой стати я должна была это делать?
– Рада приветствовать вас в нашем замке! – я постаралась улыбнуться как можно более дружелюбно. – С мадемуазель Эмелин мы уже знакомы, а вы, сударь, должно быть, ее отец?
Даже сквозь слой пудры было видно, как покраснела мадемуазель Шамплен.
Конечно, ведь ее отец не знал, что несколько дней назад она приезжала сюда одна.
Граф поклонился мне и перевел взгляд на дочь. Но та уже совладала с собой и улыбалась как ни в чем не бывало. Но я не собиралась позволять ей чувствовать себя комфортно.
– Мне очень жаль, мадемуазель Шамплен, что вам пришлось так спешно перешивать свой наряд. Я и подумать не могла, что запрет на использование голубого цвета создаст для вас такие неудобства. Я была уверена, что у вас есть и другие бальные платья.
Я говорила негромко, так что даже неподалеку стоявшие гости вряд ли могли слышать мои слова. Я совсем не хотела затевать скандал, но сполна насладилась смятением Эмелин. Впрочем, мой выпад привел и к тем последствиям, которых я вовсе не ожидала – маркиз, чтобы сдержать меня, подошел ко мне вплотную и почти обнял, чем еще больше расстроил мадемуазель Шамплен.
– Как здесь жарко! – воскликнула она, не найдя лучшего ответа.
Сударыня, может быть, вы проводите меня на балкон?
Она хотела приватного разговора? Ну, что же – я не возражала. И хотя я полагала, что мороз на улице совсем не располагает к откровенной беседе, мне было любопытно, что она имела мне сказать.
Стоявший у балконной двери слуга держал в руках несколько плащей из тонкой шерсти, и два из них он набросил на наши плечи. Я оглянулась – гости провожали нас любопытными взглядами, но, конечно, никто из них не решился отправиться за нами следом.
– Послушайте, сударыня! – заявила мадемуазель Шамплен, едва мы оказались на балконе. – Я понимаю, что вас нельзя винить за то, что вы не получили хорошего, воспитания и не понимаете, что затевать скандалы при таком скоплении публики не должна позволять себя ни одна уважающая себя дама. Но, признаюсь, я вполне понимаю ваш гнев и даже готова вас извинить. Бедняжка, вам, должно быть, ужасно неприятно осознавать, что вы для маркиза – всего лишь содержанка. Да, вы называетесь его женой и носите титул, но это – временный брак, и как только срок его истечет, его светлость выставит вас из замка, и вы снова окажетесь в том кругу, к которому относитесь. И если вы так болезненно это воспринимаете, вам вовсе не следовало отвечать согласием на предложение Ноэля. Да, я признаю, что было бы более правильным приехать сюда в другом наряде, но если все и так знают, что его светлость заключил временный брак с вами лишь по настоянию моего отца, и как только он окажется расторгнут, будет объявлено о нашей помолвке, то какое значение имеет мое платье? Я имею право на особое внимание Ноэля и всего лишь хотела это подчеркнуть.
Было видно, что она замерзла, но она упрямо стояла на месте. Я выслушала ее почти спокойно. Всё то, что она говорила, я знала и сама. И того, что она появилась на балу именно в таком платье, уже нельзя было изменить. Но этого ей показалось мало.
– И да – я приехала в голубом платье, потому что намерена открыть этот бал танцем с Ноэлем! – мое молчание только распалило ее, и она уже почти выкрикивала каждое слово. – И не вздумайте против этого возражать – этим вы только унизите себя еще больше. Хозяин дома обязан принять участие в первом танце, а вас, должно быть, вовсе не учили танцевать. И я не хочу, чтобы вы поставили его светлость в неловкое положение.
– А его светлость уже знает о вашей похвальной о нём заботе? – холодно спросила я.
Что бы я ни думала о Ренуаре, но он знал, что такое правила приличия, и вряд ли стал бы их так явно нарушать. Он мог отдать Эмелин любой из следующих танцев, но первый должен был предложить мне – ведь мы сейчас находились в статусе новобрачных, и даже если на самом деле мы не испытывали друг к другу теплых чувств, мы были обязаны их хотя бы показывать.
Мадемуазель Шамплен чуть смутилась, но признала:
– Нет, я еще не разговаривала с ним об этом. Я подумала, что будет лучше, если вы сами предложите ему это. Это позволит избежать неудобной ситуации и вам, и ему.
Ну, неужели вы в самом деле хотите выйти с ним на паркет и удостоиться насмешек гостей при каждом неправильном па?
– О, оказывается вы заботитесь не только о его, но и моих чувствах? – рассмеялась я. – Весьма благородно с вашей стороны, мадемуазель. Но, право же, это совсем ни к чему. Я умею танцевать – возможно, не так изящно, как вы, но, уверяю вас, Ноэлю не придется за меня краснеть. И я намерена танцевать с ним не только первый, но и еще несколько танцев. А вот вы, напротив, в этот вечер не будете танцевать с ним вовсе. Да-да, вы не ослышались – я советую вам держаться от моего мужа как можно дальше. И не сомневаюсь, что вы прислушаетесь к моему доброму совету.
Наверняка, и другие гости хотели бы освежиться на легком морозце, и некоторые из них даже подходили к балконной двери, но, конечно, никто не посмел нарушить наш тет-а-тет.
– Да как вы смеете разговаривать со мной таким тоном? Наглая выскочка, место которой – в дешевой таверне! – теперь, когда маркиз не слышал нас, она могла позволить себе не стесняться в выражениях. – Кто вы такая, чтобы я стала внимать вашему совету?
Она сделала шаг в сторону двери, но я преградила ей путь.
– Похоже, вы не понимаете, мадемуазель, что ваши надежды на брак с Ноэлем зависят, в том числе, и от меня. И если вы разозлите меня сейчас, я найду способ устроить так, чтобы этот брак никогда не состоялся.
В ее взгляде появилось удивление.
– Что вы такое говорите, сударыня? Вы не имеете никакого влияния на его светлость, а значит, эти ваши слова – пустое сотрясание воздуха. И позвольте же мне пройти! Я замерзла, и ваше общество меня изрядно утомило.
Но я и не подумала отступить.
– А вы еще и не очень умны, мадемуазель, – я жалостливо вздохнула. – Но если в вашей прелестной головке есть хоть немного мозгов, то я советую вам ими воспользоваться. Да, возможно, я не имею влияния на его светлость, но у меня есть прекрасная возможность вам досадить и без этого. Скажите, что будет, если вдруг пятая, пусть и временная, но жена маркиза Ренуара тоже исчезнет? А я, знаете ли, люблю гулять в горах и вполне способна проделать путь до Монтерси, не будучи никем замеченной. А там уже можно затеряться среди толпы и уехать затем в Веланс или в любой другой город.
– Что? – она не сразу поняла мою мысль, но когда поняла, то удивление в ее взгляде сменилось страхом. – Вы не посмеете так поступить! В этом случае вы не получите никакого вознаграждения.
– Не всё меряется деньгами, мадемуазель, – назидательно сказала я. – Вы потеряете куда больше. Версия о проклятии Лефевров получит еще одно подтверждение, и ваш отец, который, судя по всему, искренне вас любит и беспокоится о вас, ни за что не позволит вам стать маркизой Ренуар.
Теперь у нее дрожали не только плечи, но и губы, а в сразу потемневших глазах появились слёзы.
– Надеюсь, я убедила вас, мадемуазель? Ну-ну, не стоит плакать. Это будет всего лишь великодушная уступка с вашей стороны. Вы на время умерите свой пыл, зато потом получите маркиза в свое полное расположение. Разве этот приз не стоит небольшого отступления?
Я не стала дожидаться ее ответа и вернулась в зал. А она еще долго стояла на занесенном снегом балконе, и ее бархатные туфельки наверняка промокли насквозь.
34.
Маркиз танцевал так, словно всю жизнь только этим и занимался – он вёл меня так уверенно и вместе с тем так легко, что мне оставалось только полностью ему подчиниться. Как я и сказала Эмелин, я умела танцевать. И пусть у нас с Габи не было столичных учителей, наша мачеха, которая всегда мечтала выгодно выдать нас замуж, многому нас научила. И хотя сейчас, на балу, я ощущала сильное волнение, я не ошиблась ни в одном па. А восхищенный взгляд Ренуара лишь подтверждал это. Ах, наверно, мне придется завтра как-то объяснить его светлости, каким образом племянница сельского священника научилась так танцевать. Но в этот момент я не готова была об этом думать.
Музыка играла не только для нас, и даже во время первого танца другим парам отнюдь не возбранялось выйти на паркет, однако никто так и не сделал этого, и решила считать это проявлением их уважения и восторга.
Когда Ренуар после окончания танца оставил меня у приоткрытого окна, где можно было глотнуть свежего воздуха, я оглянулась, пытаясь отыскать среди гостей мадемуазель Шамплен, но не увидела ни ее, ни ее отца. Оказавшийся рядом Барруа (вот ведь удивительная у него особенность – оказываться именно там, где нуждаются в его услугах) сказал:
– Его сиятельство граф Шамплен уже отбыл – мадемуазель Шамплен почувствовала себя дурно.
Его губы чуть дрогнули, и по этому, такому редкому у него знаку проявления чувств я поняла, что к Эмелин он относится не лучше, чем я сама.
Наверно, мадемуазель решила удалиться, когда увидела, что я не оправдала ее ожиданий и не оконфузилась в танце. И, тем самым, избавила себя от куда большего разочарования – наблюдать за тем, как я танцевала целый вечер. Да-да, я не отказывалась от приглашений – еще два танца с маркизом, потом – с полковником с фамилией, которую я не смогла запомнить, потом – с Даниэлем.
Месье Томази большую часть бала провел всё у той же колонны в обществе своей матушки, но ближе к окончанию танцев всё-таки решился выйти на паркет —сначала с Селестой, а затем и со мной.
Я натанцевалась до упаду, стоптав подошвы туфелек до дыр, и когда добралась до своей кровати, то сразу заснула. Но даже во сне я всё еще была на балу.
А вот утром я ощутила раскаяние. Как я могла вести себя подобным образом?
Смеяться, шутить и танцевать в том замке, где погубили Габриэллу. Кружиться по паркетному полу зала, где когда-то кружилась она. Опираться на руку маркиза. Того самого маркиза, которому я поклялась отомстить. И пусть теперь я допускала, что Ренуар мог и не быть убийцей, но именно его попустительство так или иначе привело к тому, что случилось с моей сестрой и другими его женами.
Когда Камила принесла в апартаменты поднос с завтраком, я не смогла проглотить ни кусочка.
– Гости разъехались?
– Большинство да, ваша светлость, остались только те, кто приехал издалека.
Видели бы вы, какой беспорядок был в бальной зале! Барруа под утро нас всех туда согнал на приборку. А сколько напитков было розлито!
Я слушала ее рассеянно, думая о своём. А когда она закончила трудиться над моей прической и помогла мне одеться, я попросила ее проводить меня в часовню замка.
Мне давно уже следовало туда сходить.
Часовня находилась недалеко от ворот, а поскольку ночью шел снег, нам пришлось пробираться к ней по сугробам. Внутри было холодно, но светло – магические кристаллы вспыхнули, как только мы вошли. Солнечный свет, проходя через разноцветные витражи на находившихся почти под сводами окнах, раскрашивал каменные стены и пол всеми цветами радуги.
Я прикоснулась к одной из скамей, но она была покрыта инеем, и я не решилась на нее сесть. Судя по всему, маркиз давно тут не бывал. Возможно, он предпочитал посещать церковь в Монтерси.
Камила почтительно осталась в стороне, позволив мне помолиться в одиночестве.
Когда мы вышли наружу, мне показалось, что на улице совсем тепло. Я не решилась спросить о семейном склепе Ренуаров. Где бы он ни находился, там лежало лишь тело Габриэллы, а мысленно общаться с сестрой я могла и в другом месте.
Я отпустила Камилу, сама же предпочла еще немного погулять по аллее, что тянулась от ворот к замку. Прошедший бал не продвинул меня в расследовании ни на шаг, но теперь я хотела сделать хоть что-то, чтобы приблизиться к разгадке. И для начала я решила поговорить с мадам Томази – она уже много лет находилась рядом с маркизом и наверняка хорошо знала всех его жен. Но при этом она не являлась членом семьи Лефевров, а значит, было не исключено, что она не станет охранять их тайны так же трепетно, как делали это они сами.
Из раздумий меня вывело ржание лошади. Я огляделась и увидела идущего от конюшни ко крыльцу маркиза – даже в холодные дни он не отказывал себе в удовольствии прокатиться верхом. Наверно, следует сказать ему, что я тоже люблю лошадей и обожаю верховые прогулки (на самом деле так оно и было) – это даст мне возможность наведаться на конюшню и познакомиться с конюхом.
Когда я почти ступила на дорожку, что шла возле западной стены замка, я услышала какой-то звук, нарушивший звенящую морозную тишину, но не придала ему значения. Я чуть замедлила шаг, чтобы его светлость не подумал, что я намеренно пытаюсь избежать с ним встречи.
– Айрис, осторожно!
Я услышала его окрик, но прежде, чем сумела понять, что он значит, оказалась в снегу, сбитая с ног самим маркизом. И когда я падала, мне почудилось, что кто-то, был на крыше – а может, это была всего лишь большая птица, которую своим криком растревожил Ренуар.
Снег попал мне в рот, и я закашлялась, пытаясь оттолкнуть навалившегося на меня маркиза.
– Что вы себе позволяете, ваша светлость? – возмутилась я, когда, наконец, смогла говорить.
Я вытерла лицо, чувствуя одновременно и раздражение, и смущение. Снег был уже и за пазухой, и в сапожках.
Но когда маркиз встал и помог подняться мне, я почувствовала себя куда хуже, чем прежде – на том месте, где еще несколько секунд назад стояла я, лежал осколок огромной сосульки. Должно быть, она сорвалась с крыши и разлетелась на кусочки от удара о землю.
Я подняла голову – с крыши свешивались еще несколько больших сосулек. Но с чего бы одной из них упасть именно сейчас?
Я посмотрела на Ренуара и увидела в его глазах то же самое, что и он, наверно, увидел в моих – страх.
35.
Я не знала, что это было – случайность или чей-то умысел. Но что-то слишком много случайностей было в этом деле.
– Вы видели? – мой голос дрожал. И не только голос – я вся дрожала и совсем не от холода. – Мне показалось, там кто-то был.
Маркиз посмотрел наверх и покачал головой:
– Я не заметил, но не удивлюсь, если вы окажетесь правы. К сожалению, кто бы там ни был, он успеет спуститься быстрее, чем мы поднимемся туда – и на чердак, и на крышу ведут несколько лестниц.
Это я понимала и сама – злоумышленник (если он всё-таки там был) уже наверняка как ни в чём ни бывало сидит у себя в комнате.
– Но я расспрошу слуг, – пообещал Ренуар, – может быть, они видели, как кто-то. поднимался на чердак или спускался оттуда.
– А ваш кузен уже покинул замок? – Мартин Дюпон по-прежнему казался мне самой подходящей кандидатурой на роль преступника – слишком весомый мотив у него был.
– Нет, он всё еще здесь. Завтра я устраиваю большой праздник в Монтерси – с музыкой на Ратушной площади и фейерверком – так что некоторые гости задержались здесь на пару дней. Но, знаете, Айрис, я много думал о нашем с вами прошлом разговоре и теперь с уверенностью могу заявить, что Мартина точно не было в замке, когда исчезла Абелия. Мы тогда находились в ссоре, и он не приезжал даже на нашу свадьбу. Но довольно разговоров! Вы вся дрожите – вам следует немедленно переодеться и согреться у камина. И пусть ваша горничная не отходит от вас ни на шаг. Велите ей ночевать в ваших апартаментах и на ночь заприте дверь. И еще, Айрис – никуда не ходите одна. Если вам захочется отправиться на прогулку, сообщите мне, и я буду вас сопровождать. Не знаю, что здесь происходит, но до тех пор, пока мы это не выясним, следует быть предельно осторожными.
Мы пошли ко крыльцу, и я чувствовала себя так дурно, что предпочла опереться на руку Ренуара. А когда мы поднимались по ступенькам, его светлость сказал:
– Поверьте, Айрис, я совсем не хотел подвергать вас опасности. Но теперь я уже жалею, что втянул вас в эту историю. Возможно, будет лучше, если мы расторгнем наш брак досрочно. Разумеется, вы получите всё то, что предусмотрено договором.
– Давайте поговорим об этом завтра, ваша светлость. Сейчас я не способна рассуждать здраво.
Он понимающе кивнул, проводил меня до моих апартаментов, и ушел только тогда, когда на звук колокольчика прибежала Камила.
Горничная помогла мне переодеться, усадила перед камином и принесла горячего чаю с мёдом. Она всё хлопотала и хлопотала вокруг меня, пока я не велела ей молча посидеть в соседней комнате – мне хотелось подумать.
Я боялась делать записи на бумаге, поэтому список всех подозреваемых вела только мысленно, и сейчас мне было решительно необходимо изучить его более основательно.
Если память не подвела маркиза, Мартина Дюпона нельзя было обвинить в исчезновении первой жены его светлости, и если исходить из того, что дела всех четырех жен были связаны, то кузена Ренуара следовало исключить из этого списка. Но что-то мешало мне это сделать.
А что, если пропажу Абелии следовало отделить от всего остального? Быть может, она на самом деле ушла из замка сама, а потом заблудилась в горах, упала в пропасть или была растерзана дикими зверями.
Более того – и гибель Нинон Ландре могла быть случайной. Не рассчитала свои силы, заплыла слишком далеко.
А вот уже потом кто-то очень умный и хитрый мог додуматься использовать эти случаи в своих интересах и придумал легенду о проклятии Лефевров. Нужно было лишь рассказать об этом нескольким особо любящим посплетничать светским кумушкам, и дело сделано. Возможно, этот человек надеялся, что это удержит барышень от брака с маркизом, но когда тот женился в третий раз, этому человеку пришлось действовать уже самому, не полагаясь на случай. Я не знала, как можно было убедить Эдит пойти в старую башню, а Габи сесть на лошадь, но как-то ему это удалось.
И если всё было именно так, то сбрасывать Дюпона со счетов нельзя было ни в коем случае – ведь именно он утверждал, что читал о проклятии Лефевров в старинной книге.
Но если это был он, то зачем ему покушаться на меня? Он знает, что наш с маркизом брак – временный. Я задала себе этот вопрос и сама же ответила на него. Ему нужно поддерживать версию о проклятии Лефевров! Это удержит благородных девиц от желания стать маркизой Ренуар.
Хотя у меня были и другие подозреваемые, о которых, правда, я не могла рассказать маркизу, боясь, что он примет меня за сумасшедшую.
Под номером два в моем списке шла мадемуазель Ганьер. Да, мадемуазель была слишком слаба, чтобы убивать кого-то своими руками, но этого и не требовалось —нужно было лишь побудить жен маркиза сделать то, что привело их к гибели. Что, же касается мотива, то им могли быть сильные чувства, испытываемые Селестой к Ренуару. Я не была уверена в этом, но находясь столько лет рядом с привлекательным и умным мужчиной, было совсем нетрудно в него влюбиться.
Рассчитывать на брак с ним в обычных обстоятельствах она не могла – для него такой брак стал бы мезальянсом. Но если бы никто другой уже не соглашался выйти за него замуж, то, быть может, он и обратил бы свой взор на ту, что всегда была предана ему.
Под номером три я записала Даниэля. Да, это было подлостью с моей стороны, но я всего лишь пыталась быть объективной. Мадам Томази так долго находилась рядом и с маркизом, и с его отцом, что это было трудно объяснить обычной привязанностью. Быть может, ее когда-то связывало с герцогом Лефевром нечто, большее, чем желание быть полезной его сыну. И не мог ли Даниэль тоже быть сыном герцога? Конечно, бастард не мог претендовать на титул, но если бы с Ренуаром что-то случилось, Лефевр мог признать своего незаконнорожденного ребенка, и тогда ситуация менялась. Впрочем, я надеялась, что эта версия окажется ложной – я испытывала симпатию к месье Томази.
К тому же, если преступником был именно Даниэль, то ему куда проще было бы (раз уж он решился на убийство) погубить самого Ренуара, а не нескольких его жен.
Прежде я полагала, что этому могло мешать заклинание отката, о котором прочитала в книге, но если маркиз не обманывал, то способность использовать это заклинание передавалась в семье его матери только по женской линии, и он ею не обладал. А значит, и месье Томази, и даже месье Дюпон, возжаждав титула, могли пойти по более простому пути. Но почему-то не пошли, и всё это снова возвращало меня к мысли о Селесте.
Впрочем, в этом списке были и другие люди. Например, маркиз Вебер, пожелавший отомстить за исчезновение дочери – в таком случае его внешняя приветливость, была всего лишь напускной. Или отец Нинон Ландре, который, не добившись официального правосудия, мог решить осуществить его сам.
Не исключала я и того, что Абелия могла быть жива. Быть может, она не исчезла, а сбежала с другим мужчиной, но разочаровалась в том и вернулась в замок. А тут обнаружила, что место маркизы уже занято, и от этого у нее помутился рассудок.
Не исключала я всё-таки и мадемуазель Шамплен, хотя эта версия и не казалась мне убедительной.
А еще в списке могла оказаться любая из молодых служанок, которая захотела отомстить за то, что когда-то Ренуар ее соблазнил, а потом бросил. Или, напротив, кто-то из слуг, чью жену, дочь или сестру маркиз обесчестил.
Я так и заснула в кресле у камина и проспала до самого ужина.
