Текст книги "Как загасить звезду"

Автор книги: Ольга Играева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Зайдем в супермаркет. – Алина положила руку на его запястье. – У меня дома шаром покати.

Он повел машину к паркингу.

В магазине они бродили меж полок, неторопливо выбирая покупки, негромко совещались и выглядели, должно быть, как супруги со стажем. Как будто они каждый день после работы деловито и спокойно покупают вместе продукты, решают, что лучше приготовить – рыбу или курицу, выбирают приправу, минералку и вино к ужину. Абдулов наблюдал, как Алина, задумавшись, стоит перед прилавком с сырами, не решаясь сделать выбор, – закусила губу, чуть наклонила вперед голову. Придерживает рукой тележку с продуктами. Он не торопил ее, он не мог оторвать от нее глаз. Прогулка по супермаркету была прелюдией их свидания, каждый жест Алины, и поворот плеч, и рассеянный взгляд, брошенный в его сторону, не пропадал даром, в тысячу раз увеличивая его нетерпение. Было сладко тянуть время, смотреть на нее, ловить обращенные на них любопытные взгляды продавщиц, замечать, как они переглядываются и перешептываются. Узнали его? И думать о том, что последует через полчаса…

– Я подожду тебя у машины. Ты не спеши, выбирай, что хочешь. Фруктов себе купи. – Абдулов сунул Алине тысячную купюру, забрал у нее полную тележку и направился к кассе.

На улице все было устроено для удобства автомобилистов – Абдулов по специальным пандусам докатил тележку до самой машины и, открыв багажник, стал перегружать туда пакеты. Пустую тележку бросил тут же на газон – подберет тот, кому за это деньги платят.

Супермаркет пользовался популярностью – машин на стоянке собралось много. Абдулов внимательно вглядывался в валящую из раздвижных дверей толпу, опасаясь пропустить Алину. Вот наконец она появилась – зря он боялся, что проглядит ее. Такую ни с кем не спутаешь и никогда не потеряешь из виду. Они встретились глазами, он помахал Алине рукой и направился к ней – взять сумки. Чуть не сбив его с ног, ко входу в супермаркет прошествовала стайка студентов с рюкзаками за спинами. Пихаясь и перебивая друг другу, они горячо обсуждали, какое пиво брать – «Балтику» или «Клинское». Девушки горой стояли за «Балтику». Абдулов только головой покачал на современную молодежь. Мало того, что пиво жрут почем зря, так еще дорогу загораживают.

Их спины маячили перед носом Абдулова, голоса звенели у него в ушах. Он попытался обогнать группу сбоку – но нет, снова уткнулся в чью-то обремененную рюкзаком спину. Носок абдуловского ботинка ткнулся в задник кроссовки – Абдулов чуть не упал.

Тут что-то произошло – стайка студентов не просто застыла на месте, а как-то внезапной волной подалась назад. Абдулова оттолкнули в сторону, он едва удержался на ногах. «Но-но! – возмущенно крикнул он студентам, рукой расталкивая их безвкусные рюкзаки. – Ну, оболтусы косорылые! – шипел он. – Мозги, фаршированные Интернетом!» Студенты, как ни странно, на его вопли и тычки не огрызались, а лишь растерянно оглядывались и давали дорогу.

Тут Абдулов заметил, что перед супермаркетом царит непонятная суета, люди мечутся в разные стороны, Алины нигде не было видно. Раздавались беспорядочные крики – на их фоне выделялся невыносимый по тону женский визг: «Врача! «Скорую»! Милицию! Мужчины, помогите!» Там и тут мелькали здоровые мужики в голубых рубашках с нашивками и переговорниками на поясах – охранники супермаркета. Абдулов продвигался дальше, приближаясь к раздвижным дверям, где плотным кружком стояла группка людей, глядя куда-то вниз. Кто-то – двое или трое – сидели тут же на корточках.

Ничего не понимая, нигде не видя Алину, Абдулов подошел к группке у входа и заглянул через плечи плотно стоявшей толпы – он успел увидеть лишь прядь светлых волос на каменной плитке, которой была вымощена площадка перед входом в супермаркет, и дальше, уже ничего не соображая, рванулся вперед и буквально впал в пустое пространство внутри кружка. На камнях в луже крови лежала Алина – пакет с фруктами отлетел в сторону и порвался, из него выкатились красные, ее любимые яблоки. Длинные ноги согнуты в коленях и подтянуты к подбородку, левая рука с золотым лаком на ногтях прижата к боку, концы волос в крови, за спиной разметались полы ее длинного черного сюртука, они тоже успели окунуться в кровь.

– Огнестрел, – проговорил кто-то над его ухом.

Он обернулся и увидел склоненную поверх своего плеча голову одного из выведших его из себя студентов с рюкзаками.

– Я – медик, – пояснил розовощекий пустоглазый губошлеп застывшему Абдулову. – Уж вы мне поверьте, это огнестрел.

«Но я не слышал никакого выстрела… – Идиотская мысль в данных обстоятельствах, но именно она первая пришла сейчас Абдулову в голову. – Выстрела не было, его не могло быть. Я ничего не слышал, не было никакого выстрела… Почему же огнестрел, не может быть». Как будто сейчас это – огнестрел, не огнестрел – было самое важное.

В приемной у Бесика Гогуа Костову пришлось прождать не менее четверти часа, хотя бывший друг и соратник Абдулова сам назначил ему время. Но когда Костов подошел к кабинету, секретарша его остановила. Менту это не очень понравилось, и он собрался было, ослушавшись секретарши и наплевав на ее просьбы, толкнуть дверь и войти. Но не сделал этого, потому что уловил доносившиеся из-за двойных дверей кабинета генерального директора канала «ТВ-ресурс» Бесика Гогуа глухие звуки разъяренного мата. Говорил кто-то один и так громко, что Костов прекрасно мог разбирать отдельные слова и выражения. «Ты сам говорил на… что, б… к июню все будет готово. Июль на дворе, а у вас ни хрена нет. Полный п…ц! Вы меня за м…а держите? Где концепция программы? Учти, меня здесь за красивые глаза никто на… держать не будет. А со мной – и тебя! И хватит про деньги… Главное – это идея! Мозги нужны, которых, б… у вас нет». Тот, кто говорил, по всей видимости, был просто вне себя. Звучал не просто мат, а мат, подкрепленный артистической экспрессией, несущийся на волнах безудержной энергии, излучаемой матерившимся. «Не хотел бы я сейчас быть на месте того, на кого он так орет», – подумал Костов.

Костов и не подозревал, что Гогуа, который представлялся ему типичным интеллигентным грузином – лощеным, франтоватым, щеголяющим своей европейскостью, преисполненным чувства собственного достоинства, – не только говорит без всякого акцента, но еще и так виртуозно владеет вторым русским языком. За четверть часа, пока Костов стоял под дверью, ни одного иного голоса, помимо голоса матерщинника, из-за двери так и не донеслось. Костов обменялся взглядами с секретаршей – мол, у вас тут так принято? – но та, сохраняя непроницаемое лицо, лишь пожала плечами в ответ. Наконец дверь распахнулась настежь, и в приемную вылетел невысокий, но плотный коротконогий мужчина в рубашке (рукава засучены) и галстуке, без пиджака. Костов узнал его – это был не Гогуа. Это был Евгений Лагин, именитый публицист, бывший известный политик-демократ. Несколько лет назад он был в большом фаворе у президента, занимал должности «при дворе», но фавор закончился, и Лагин несколько лет провел в тени, пока не получил предложение возглавить холдинг «Медиа-ресурс». Хотя Лагин был профессионал высокого класса, новый холдинг так и не сумел догнать по масштабу и популярности уже созданные информационные империи, одной из которых была империя Огульновского. Чтобы переплюнуть его и других магнатов, денег у учредителей «Медиа-ресурса» просто не хватило…

Лагин, не поздоровавшись и даже не кивнув в качестве приветствия Костову (все-таки новое лицо в приемной!), раздраженно прошествовал в коридор, а Костов заглянул в кабинет Гогуа, хотя по всем признакам заглядывать было рано. Там еще должен был оставаться человек, которого Лагин с Гогуа так воодушевленно «прорабатывали».

За начальственным столом сидел грузный брюнет с крупной круглой головой, которая присоединялась к туловищу, казалось, без помощи шеи. Лицо его было багровее свеклы. Костов оглядел комнату внимательно, однако больше никого в ней не обнаружил. «Бог ты мой! – ахнул он про себя. – Так это Лагин материл его – руководителя канала «ТВ-ресурс», знаменитого политтехнолога, креативщика и теоретика телевидения Бесика Гогуа…»

Гогуа, занятый своими мыслями и до сих пор переживавший сцену с начальником, смотрел на вошедшего без особой приязни.

– Я вам звонил. Я из милиции, – пояснил Костов в ответ на его вопросительный взгляд.

– Ах, да. – Бесик сделал движение головой, как будто хотел избавиться от ворота рубашки или по крайней мере растянуть его в полтора раза. – Присаживайтесь.

Легкий акцент у него все-таки чувствовался. Гогуа с минуту молчал – он вообще был медлителен, обстоятелен, вальяжен, как все кавказские мужчины. Юлька – представительница современной молодежи – называла таких жаргонным словечком «тормоз».

– Интересная у вас на канале технология работы, – в качестве затравки к разговору заметил Костов, имея в виду то, что у Гогуа произошло здесь с Лагиным, что ему пришлось услышать в приемной. Гогуа смутился – покраснел еще больше, хотя больше уже вроде было некуда.

– Это… – он замялся, – так, издержки. Шеф слишком близко к сердцу принимает свою работу. Ситуация на телевидении, знаете ли, сейчас специфическая. Капиталы, которые два года назад, к президентским выборам, хлынули в нашу отрасль, сегодня иссякают. Такого больше никогда не будет. А шеф это и понимает, и… не хочет понять. Отказывается понимать.

Он задумался, потом хмыкнул, как будто вспомнив о чем-то курьезном.

– Вы знаете, например, что задник для новостной передачи на канале Огульновского поставлен из США? За триста тысяч долларов. А там всего-то крашеная фанера два на два метра с набитыми гвоздями или штырями, которые образуют цифру «четыре». В Москве в любой мастерской им такую спаяли бы за тридцать тысяч… рублей. Делать хорошее телевидение при скромном – даже не скромном, а просто ограниченном – финансировании мы в России не умеем. И не хотим уметь, потому что мы люди творческие, наши фантазии и идеи бесценны, их не измеришь деньгами…

Гогуа говорил иронично, медленно и довольно долго, посвящая Костова в нюансы творческой работы на телевидении, – тот терпеливо слушал. Понимал, хотя времени было в обрез, что иначе нельзя. Гогуа нужно было оправиться от унижения, которому подверг его Лагин, снова почувствовать себя хозяином положения, всеми уважаемым достойным человеком.

– Чем же я могу вам помочь? – наконец спросил Гогуа.

– Я занимаюсь убийством Олега Лосского и изучаю обстоятельства его жизни. Вы ведь знали Олега?

Гогуа важно кивнул.

– Кто мог быть заинтересован в его смерти?

– А почему вы решили, что кто-то был заинтересован? – Этот неожиданный вопрос поставил Костова в тупик. «Странное замечание, – подумал он, но вынужден был признать, что в словах Гогуа есть некоторый резон. – Однако слухи о его уме не так и преувеличены…»

– Ну, если человека убили, то для этого должна быть причина… – объяснил Костов.

– Не факт, – сказал Гогуа и взглянул в лицо Костову быстро, остро. – Вам это должно быть известно лучше, чем мне. Убивают иногда и без причины. Но это я так, в качестве общего замечания. А в принципе, вопрос не ко мне. Не знаю, кому это было надо.

– Но ведь вы знаете всю команду Абдулова, в курсе всех взаимоотношений в их группе, для вас не секрет их взаимосвязи… Неужели нет никаких догадок?

Гогуа опять помолчал, а через некоторое время заговорил снова:

– Догадки – это мое личное дело. Скажите, товарищ капитан, а почему вы пришли именно ко мне? Не принимайте меня за глупца. На этом свете много людей, которые знакомы – и даже хорошо знакомы – с командой Абдулова. Почему же ко мне? Почему вы хотите, чтобы именно я дал характеристики ребятам из «Вызова времени»? Оставьте эти ваши (он подбирал слово)… маневры. Вы пришли потому, что подозреваете меня. Вам напели про мой конфликт с Абдуловым. Конфликт был, мы до сих пор в плохих отношениях, но при чем тут Олег Лосский? Нам с ним нечего делить. Мы до последнего дня были в контакте. Он был интересный человек…

– Чем же?

– Чем? – переспросил Гогуа и улыбнулся. – Ну, вот хотя бы тем, что Абдулов от него каким-то образом зависел. Удивлены? Вы ведь, как и все, думаете, что несколько лет назад наша телезвезда пригласил Олега Лосского к себе в передачу исполнительным продюсером. Это так, только… не Олег зависел от Абдулова, а наоборот – Абдулов от него. Не знаю, в чем тут дело, но я всегда это замечал. Богатый, я бы даже сказал, зажравшийся, знаменитый Абдулов зависел от неизвестного, немногословного, ленивого Олега Лосского… По идее, как должно быть? Олег, которого Абдулов привел на телевидение и пристроил к себе в передачу, которому дал возможность зарабатывать хорошие деньги, купить себе «Феррари» и квартиру, и прочая, и прочая, должен был быть благодарен Абдулову по гроб жизни и всячески эту благодарность демонстрировать и выказывать. А на деле что было? А на деле Абдулов вечно боялся, что Лосский уйдет, он всегда оглядывался на него и интересовался его мнением. Одно время я, грешным делом, думал, не любовники ли они… Или что были когда-то любовниками. Но нет, этого нет и не было – я точно знаю. И вся эта история с Алиной… Мне кажется, Абдулов отбил ее только потому, что она была девушкой Лосского, в противном случае Абдулов, не исключено, на нее и внимания бы не обратил. Бабами его не удивишь… Сами на шею вешаются. Длинные ноги ему не в новинку.

– А в чем было дело?

– А вот не знаю, – развел руками Гогуа. – Олег был какой-то… неуязвимый, что ли. Его ничем невозможно было зацепить, пронять. Помню, как-то Абдулов наорал на него из-за какой-то ерунды, какая случается на работе по десять раз на дню – то ли операторы у Лосского запили, то ли репортерша не то сняла… В общем, орал: «Я тебя на… уволю!» Олег пожал плечами, развернулся и ушел. Совсем ушел, в смысле, уехал из телецентра. Ясное дело, после этого работа лучше не пошла, операторы не протрезвели и дура-репортерша не поумнела. Но если бы это был не Олег, а кто-то другой, то этот другой в тот же день очутился бы на улице без работы. А тут… Абдулов вечером ездил на квартиру к Олегу извиняться и умолять его вернуться в передачу. Они оба это не афишировали, но я знаю… Олег фантастические идеи бросал в мимолетном разговоре, а Абдулов подбирал. Не то чтобы Олег не знал цену своим мозгам, он знал, но ему лень было свои идеи застолблять, отгонять от них всех, разрабатывать, потом продавать. Мне кажется, он в душе презирал Абдулова за то, что тот не брезгует прихватывать чужое. По-моему, он думал в этот момент: «Убогий ты, Аркадий! Сам ни на что не способен, воруешь мое и делаешь вид, что так и надо. Я ведь замечаю! Да бог с тобой, с твоим примитивным хватательным инстинктом…»

– То есть Абдулов не был заинтересован в смерти Лосского?

– Нет, конечно. Хотя… Знаете, мы все странные люди. Очень часто действуем вопреки собственной выгоде, руководствуемся глупостью вроде самолюбия, оскорбленного чувства собственного достоинства… Я, например, никогда ни за кого бы не стал ручаться.

– Неужели у Лосского не было слабостей?

– Олег ни за что и ни за кого не держался, ни из-за чего не переживал. Он мог в любой момент расстаться с чем и с кем угодно. Его и деньгами было невозможно подловить. Нет, он от бабок не отказывался и на ветер их не бросал, но привязать себя ими никому не давал. То, что Абдулову абсолютно недоступно – этот за бабки удавится.

– А вы знаете, что Лосский Алину продал Абдулову за деньги?

– Слышал. Это в его духе. Хотя я не исключаю, что если бы он не погиб, то выкинул бы такой фортель – через какое-то время наплевал бы на эти деньги, вернул бы их Абдулову, а Алину – себе. Так просто, из каприза. И знаете, что самое смешное? У него бы получилось. Вот почему Абдулова он завораживал – сам наш маэстро никогда бы так не поступил, это выше его сил. Абдулов слишком обычный, слишком легко вычисляемый человек… И Алину Лосский пленял, по-видимому, тем же самым – полнейшей свободой и независимостью. Хотя независимость Олега – независимость ни от чего и ни от кого – для нее обернулась не слишком приятной стороной… Она знает про сделку?

– Нет. И надеюсь, никогда не узнает. Вы общались с Олегом?

– Почему нет? Общался, – подтвердил Гогуа.

– Вы делали ему какие-то предложения?

– Хотел ли я переманить его к себе? Нет. Как бы вам объяснить… Такой работник, я имею в виду, работник с такими качествами мне не нужен. Но это не мешало нам перезваниваться время от времени, болтать, иной раз вместе выпить пива в каком-нибудь «пабе».

– Я имею в виду другое… – пояснил Костов, внимательно наблюдая за Гогуа. – Я слышал, что вы охотитесь за новым телепроектом Абдулова и готовы заплатить большие деньги тому, кто посвятит вас в его суть…

– Ой-ой-ой! Да во всем мире нет такого гениального проекта, за который Бесик Гогуа будет убиваться! – расхохотался журналист. – Что там может напридумать бедняга Абдулов? Тем более теперь, когда Лосский мертв. Ну, интересуюсь я, ну, разговаривал кое с кем из его команды – так ведь это не криминал, товарищ капитан. Пусть я даже деньги заплатил и информацию получил – все равно здесь ни грамма криминала. Не о государственной тайне речь. Уж не взбрело ли вам в голову, что я способен убить человека из-за этого проекта? Обижаете. Ничего абсурднее представить нельзя.

– Но, как я вижу, ваши дела здесь, на новом канале, довольно плохи. Лагин, насколько я понимаю…

– Лагин нервничает – ему рейтинг нужен, а рейтинга нет, и он первый раз в жизни не знает, что делать. Он уже отвык от неудач, ему до недавнего времени всегда везло. Как попер он вверх на демократической волне в перестройку, так и поверил в свои выдающиеся способности. Для него ситуация абсурдна – способности его на месте, в «Медиа-ресурс» закачивает деньги бессчетно, а… отдачи никакой. Догадываетесь, почему?

Костов отрицательно мотнул головой. В самом деле, кто его знает, почему не растет рейтинг у «ТВ-ресурса»?

– Лагин старым багажом живет – «ветры перемен», «демократия», «слово истины»… Втолковать ему, что зритель давно болт забил на эту демократию, не только невозможно, а просто опасно для жизни. Даже заикнуться – себе дороже. У Лагина вкус слишком утонченный для нынешних времен. Дурацкие ток-шоу, дурацкие игры, дурацкие сериалы – вот что нужно производить. Чтобы вбить в голову зрителю, что «ТВ-ресурс» – то, что ему нужно, надо потратить запредельную уйму денег.

– Что же вы так непочтительно о собственной работе?

– Вы правы. Я хочу сказать: увлекательные ток-шоу, увлекательные игры, увлекательные сериалы. И потом – что бы там Лагин ни говорил, что, мол, не в деньгах дело, дело именно в них. Первоклассные журналисты стоят дорого. Очень дорого. А «Медиа-ресурс» со своим – ха-ха! – ресурсом может себе позволить только второй сорт. Хотя Лагин с моей оценкой ни за что не согласится. Между прочим, я сам здесь очутился по воле случая.

– Если можно, вернемся к Лосскому и Абдулову…

– Я не убивал Олега Лосского. Я не заказывал его убийство. Мои люди не имеют к этому никакого отношения. И знаете почему? Главным образом потому, что я не тот придурок, который мочиловкой решает свои проблемы, у меня, слава богу, голова еще на месте и варит. Сейчас я вас удивлю… Видите ли, Олег Лосский согласился передать мне концепцию нового телепроекта. Мы договорились, что он сделает это попозже. Для чего попозже? Для того, что, если Абдулов обнаружит утечку информации, поправить он ничего уже не сможет.

– Хорошие вы ребята, душевные, – покачал Костов головой. – Классно вы сделали вашего общего друга Абдулова.

– Не сделали, к сожалению, – усмехнулся Гогуа. – Смерть Олега помешала. Сильно помешала. А в противном случае сделали бы.

– Ваш интерес понятен – перехватить идею ведущего, самого рейтингового и самого дорогого телеканала страны. Заодно свести старые счеты. А зачем это нужно было Олегу? Для него какой кайф? Тоже мстил Абдулову за что-то? Или вы обещали ему большие деньги?

– Не знаю, – раздумчиво проговорил Гогуа. – Правда, не знаю. Если бы он оказал мне обещанную услугу, я бы в долгу не остался. Но заранее мы не обговаривали с ним никакой суммы. Я вам говорю: для Олега деньги решающей роли не играли. Он мог пойти на это просто так. Я же вам вот уже полчаса толкую: Олег был такой человек. Знаете модное английское словечко «фан»? Вот Олег мог сделать это из «фана» – просто чтобы позабавиться.

– А Соловей?

Непонятно, почему Костову пришло в голову спросить про Соловей. Должно быть, интуиция – смутная, слабая догадка, привычка складывать самые невероятные комбинации, связывать самые несочетаемые вещи.

Гогуа улыбнулся:

– Дуся… Я же не мальчик, капитан. Я не мог надеяться только на Лосского. Без страховки такие дела не делаются. А Дуся – очень толковая девочка, ей одного слова достаточно… Все на лету хватает. Абдулов всегда ее недооценивал.

– Тоже из «фана»?

– Нет, с Дусей надо по-другому. С Дусей все просто. Деньги. Но это не для протокола, разумеется.

– Вы попросили ее установить микрокамеру в кабинете Абдулова…

– Попросил. Ай, нехорошо-нехорошо. Каюсь. Судя по вашим вопросам, пленка уже у вас и я ее не увижу.

– Вот именно, – отрезал Костов. – Знаете, что там? Того, что вас интересует, там нет.

– Конечно, знаю, что там, товарищ капитан, – рассмеялся Гогуа. («Ну и Гогуа! Прямо разведывательную сеть создал!» – не мог не восхититься Костов.) – Признаюсь, на такой результат я никак не рассчитывал. Аркадий всегда был так осторожен… Так что не показывайте мне эту запись, капитан. Я – человек восточный, воспитанный в строгих правилах, такие зрелища не для меня.

– Кстати, вы не знаете, где найти вашу Дусю? – поинтересовался Костов.

– Да-да, Дуся пропала. Сам ее ищу. Да не беспокойтесь, капитан, объявится. Она у меня еще денег не получала… А такая, как она, о деньгах забыть не может. Никак.

– Нас ждут еще какие-нибудь сюрпризы от вас? – поинтересовался Костов напоследок.

Гогуа лишь развел руками и рассмеялся:

– Ничего не обещаю, все может быть…

– Алло! – кричала Надежда, Костов аж вздрогнул и отшатнулся от телефонной трубки. – Я с врачом побазарила. Он говорит: у Соховой легкое ранение мягких тканей левого, кажется, бока. Ни один жизненно важный орган не задет, хотя кровищи расплескалось много. Стреляли с близкого расстояния. Она ослабела, в шоке, но через пару дней выпишут долечиваться на дом. Вроде как охранять ее теперь придется, хотя и непонятно от кого… Тут перед палатой Абдулов сидит и ревет, как корова. Санитарки говорят: он каждый день приходит реветь. Шеф, ей-богу, вот вы говорили приставить Соховой охрану, так Абдулов лучше всякой охраны – всех своим ревом распугивает. Не нравится мне это, шеф. Хреновое какое-то покушение. Это же постараться надо, чтобы так бездарно попытаться убить ни о чем не подозревающую, не ждущую нападения женщину. У убийцы же все карты были на руках – внезапность, оснащенность. Шутка ли – пистолет с глушителем? И так завалить дело… Может, это обстава специально для нас?

Костов вздохнул. Надежда в своем репертуаре, везде ей мерещатся подставы, подколки и злой умысел с целью ввести в заблуждение правоохранительные органы.

– Рано еще выводы делать, – авторитетно заявил он Надежде. – Иди поговори с ней самой, если врачи разрешат, и с Абдуловым. Узнай, что они по этому поводу думают. Пулю извлекли?

– Навылет прошла! – заорала Надежда в трубку снова. – Менты на месте, около супермаркета подобрали. Я ее на экспертизу отправила, но, кажется, это от «Макарова».

Костов подумал, что лучше бы ему самому поговорить с Алиной – девушки явно невзлюбили друг друга еще с первой встречи на квартире у тележурналистки. Да и Надежда чрезмерной церемонностью не отличается. Вряд ли будет толк от их общения, вреда бы не получилось…

– Ты там с Соховой поаккуратней… – решил проинструктировать он подчиненную. – Подипломатичнее. Ты к ней слишком строга.

Надежда громко фыркнула в трубку:

– Подипломатичнее… По-моему, у девицы нервы крепче канатов. Чтобы крутить роман одновременно с двумя мужиками, к тому же приятелями, надо обладать, как бы это сказать, лошадиным здоровьем и здоровым цинизмом. Тоже мне, незабудка!

Надежда покосилась на копошившуюся вокруг нее нянечку с ведром, пахнущим хлоркой. Нянечки обожают шмякать грязной мокрой тряпкой по ногам посетителей, особенно тех, кто болтает по служебному телефону дежурного врача. Вот и эта медработница возила шваброй непосредственно вблизи от шпилек Надежды. Девушка отпихнула мыском половую тряпку, норовившую съездить ее по подъему, и сделала уборщице большие глаза.

– Ходют тут, ходют, весь пол испоганили… – яростно забурчала себе под нос нянечка. Выразительные взгляды оперши ее только распалили.

– Подождите, я вам сюда роту охраны скоро пришлю для третьего бокса. Вот тогда вы узнаете, что такое «испоганили»… – зашипела Надежда мимо трубки, прикрыв микрофон рукой, чтобы Костов не услышал ее реплики, предназначенной санитарке, и не отчитал ее за неучтивость. Но Костов все равно услышал.

– С кем ты там разговариваешь? – поинтересовался он.

– Ни с кем, шеф, – бодро отрапортовала Надежда. – Порядок навожу, у них тут с дисциплиной неважно…

Закончив разговор по телефону, Надежда положила трубку и воззрилась на санитарку со шваброй – стоит, локоть опирается на стойку, голова откинута, одна нога поверх другой.

– Что же вы такая раздражительная? – поинтересовалась она у нее самым светским тоном. – Ведь так вас и замуж никто не возьмет.

И с достоинством, неторопливо тронулась с места, оставив за спиной обалдевшую – с открытым ртом – старушку. Цокая каблуками, Надежда прошествовала в глубь коридора по направлению к третьему боксу, куда поместили несчастную Алину Сохову.

У нее был Абдулов. Девушка лежала на больничной койке бледная, осунувшаяся, кожа на лице бесцветная, почти прозрачная, под глазами – синие круги. Телезвезда сидел рядом и держал ее за похудевшую руку, гладил и говорил, по всей видимости, что-то ласковое. Алине по ее виду все было безразлично.

Бокс был небольшой, но светлый и благоустроенный – маленький телевизор, маленький холодильник, кругом милые вещицы, которые успел приволочь сюда заботливый Абдулов, – чайные чашки и заварочный чайник, высокие стаканы для сока, талисманчики, мягкие игрушки, цветы в вазах на тумбочке и подоконнике. За окном шумели липы, через форточку доносился аромат их цветения.

– Да мне толком и сказать вам нечего, – слабым голосом проговорила Алина. – Я вышла из супермаркета, перед входом был круговорот, я начала пробираться к стоянке, потом… У меня было ощущение, что меня сзади просто очень сильно толкнули. Я и боли никакой не помню… Вдруг перед глазами все завертелось, земля приблизилась и оказалась почему-то над головой. Тело перестало слушаться, странно, по-дурацки завалилось на один бок… Я лежала – это было почему-то приятно, покойно. Какое-то время я еще видела чьи-то ноги, бортик тротуара, верхушки домов напротив, свою руку в крови. Забавно… «Чья это кровь? Откуда?» – думала я. Вот и все. Я не видела, кто это сделал.

– Ничего, – успокоила ее Надежда. – Перед супермаркетом установлена видеокамера. Кстати, интересно, почему преступник не учел или игнорировал это обстоятельство? Почему так рисковал?

Алина, лежа, пожала было плечами, но тут же сморщилась от боли, застыла и, опустив медленно плечи, осторожно перевела дух.

– Понятию не имею… – тихо и судорожно, прислушиваясь к своей боли, сказала она. – Я его – того, кто это сделал, – вообще не представляю… Я не могу представить… себе его мотивов.

– Но все происходит через короткое время после смерти Олега Лосского. Вы не видите здесь связи?

– При чем тут Олег? – слабо покачала головой больная. – Не вижу никакой связи.

– Дорогая моя. – Слова Надежды звучали не очень любезно. – То, что с вами произошло, называется покушение на убийство. Просто так такие вещи не происходят, должна быть причина…

– Не знаю, не знаю, – начала раздражаться Алина. – Я в толк не возьму, зачем меня кому-то убивать.

– И никаких догадок?

– Ни одной.

– А почему он вас не добил?

Абдулов, и так проявлявший беспокойство, пока Надежда беседовала с Алиной, вскочил с места как ошпаренный.

– Ну, вы и вопросики задаете! Вы в своем уме? Как вы можете? Имейте хоть толику такта! Вас что, совсем не учат психологии в ваших милицейских колледжах? Человек чуть не погиб… А вас интересует, почему его не добили. Алина – не «пес войны» какой-нибудь, который может рассуждать о таких вещах бесстрастно и профессионально. Она – хрупкая девушка, она до сих пор в шоке, она и так еле жива после всего. Что она должна чувствовать после таких вопросов? Кто так потерпевших допрашивает? Да вы элементарно непригодны! Я буду иметь разговор на эту тему с вашим начальством – сегодня же позвоню начальнику ГУВД!

Пока Абдулов бушевал, Надежда хранила молчание. Потом, когда он притомился, подала голос:

– Я имела в виду – может быть, преступник не хотел вас убивать, а просто решил попугать? За что вы получили пулю навылет? Вам кто-то угрожал?

И снова ответила не Алина, а Абдулов:

– Что мы будем гадать на кофейной гуще? Попугать… Убивать… Ничего себе «попугать»! Это какую же надо иметь верную руку, чтобы так «пугать»! Один сантиметр влево или вправо, и этот негодяй мог попасть и в почки, и в печень, и в сердце… Это просто везение, счастливый случай! Никто ей не угрожал. Алина же сказала вам, что понятия не имеет, в чем здесь дело. Ваша задача – ее защитить и ей помочь, а не мучить раненую девушку своими идиотскими вопросами, ответ на которые она знать не может.

Алина молчала и, кажется, не возражала, чтобы Абдулов ораторствовал от ее имени.

Как только Надежда ступила за порог, предварительно вежливо попрощавшись и желая Алине поскорее выздороветь, Абдулов выхватил свой мобильник из внутреннего кармана пиджака.

– Антон Сергеич! – еле сдерживаясь, начал он разговор с Костовым. – Я вынужден вас просить, чтобы вы больше никогда не присылали к нам – ко мне и Алине – эту особу, вашу напарницу. Она разговаривает в совершенно непозволительном тоне. Она спросила у Алины, почему убийца ее не добил. По-вашему, это нормально? Это те вопросы, которые следует задавать раненым перепуганным насмерть девушкам?

Костов на другом конце провода лишь глубоко вздохнул.

Через полчаса в его кабинет ворвалась Надежда.

– Шеф! – заорала она с порога. – Я поговорила с Соховой и знаете что выяснила?

Костов открыл было рот, чтобы оборвать подчиненную и сделать ей внушение за жалобу Абдулова, но не успел. Надежда энергично продолжила:

– Я выяснила, что Абдулов очень сильно нервничает из-за этой истории, и мне это не нравится. Он СМЕРТЕЛЬНО нервничает – это странно и ненормально. Шеф, они продолжают врать. Это же очевидно! Сохова, которую чуть не замочили, ничего не видела, ничего не слышала, ничего не заметила. Почему они темнят? Зачем? Это неспроста.