Текст книги "Дар. Золото. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Ольга Хмелевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Глава 5.

1

Саня хмуро разглядывал лежавшего на гальке ханура, и выражение его лица смело можно было перевести как «ну-надо-же-живой-правда-ненадолго-и-чё-делать». А так как лекарь был лекарем по людским хворям, то хвори звериные лечить не то чтобы не умел – не пробовал. Но, как говорится, всё бывает в первый раз – главное чтобы первый не стал последним – а значит, глаза боятся, но… видят. Видят, что жизненные потоки восстановимы. Значит что? Надо восстанавливать.

Примерно так рассуждал бывший тайный агент Тайной Стражи королевства, бывший лэр Крисс и бывший… лекарь Саня. Нет, ошибки тут никакой. Дело в том, что тех, с кем он был в последние дни, он попросту обманывал. Он делал вид, что занимается интенсивным целительством себя самого, но… у него не получалось. Представьте себе. Жизнью, в буквальном смысле, он был обязан мальчишке по имени Тишан – тот каким-то образом поделился с ним частью сил. И всё бы ничего, если бы.

Потоки, с помощью которых Тишан вытащил лекаря из-за грани были, как бы так помягче выразиться… не те. Они буквально вывернули Саню наизнанку, восстановив его тело, но нарушили и заменили чем-то другим его собственные жизненные узлы. Не только внутренности у Сани болели. Не только сросшиеся, вопреки всем канонам медицинской науки за считанные мгновения, кости. Пытаясь приспособиться и связать себя с глубинной человеческой сутью, билась внутри него чужая, дикая и невероятно… древняя сила. Она металась по всем углам и закоулкам его тела и вела себя как орудующий шваброй матрос, смывающий грязную воду за борт. Оставляла за собой пустое и чистое пространство, где нахально занимала место сама. Было больно. Словно целый день той же шваброй по хребту… Болели не только кишки и ребра. Болел позвоночник, сердце, жилы… Про ноги-руки и речи нет. Даже череп пытался болеть, хотя там вроде бы нечему.

А самое странное, что теперь Саня, кроме магических нитей цвета зеленых оливок, замечал еще и противно-розовые, бирюзовые, какие-то ненормально-коричневые, и, что совсем пугало – черные. Стоило прикрыть веки, как в глазах начинал полыхать сумасшедший фейерверк невообразимых цветов.

Существо, которое лежало перед ним вспыхивало в такт редкому биению маленького сердца коричневыми сполохами. Сначала Саня подумал, что со зрением у него что-то не так. Потом, оглянувшись вокруг, понял что «всё так» и решил не торопиться с выводами. Следом за выводами, пришло обреченное понимание, что ему теперь с этим жить, знать бы еще, что с этим делать. Правда, была надежда, что жить осталось не так уж долго, а значит и проблемы, внезапно свалившиеся на голову, скоро исчезнут вместе с треклятой болью.

Решив, что терять ни ему, ни зверю нечего – если не попытаться вылечить ханура, тот сдохнет однозначно – Саня привычно вытянул ладони и, чтобы поддержать силы маленького пациента, влил в него… ну… что есть, то и влил. Еще со времен обретения дара, лекарь Саня считал себя обязанным любому живому существу, если, конечно, это существо не пытается его убить или съесть, и, не задумываясь, отвалил хануру столько, что тельце зверя подлетело на добрый локоть, повисело пару мгновений в воздухе и шлепнулось обратно. Хорошо, что сработал рефлекс всех целителей – не навреди – и Саня успел подставить ладони. Иначе Пончик долбанулся бы о камни во второй раз, уже окончательный.

Наверное, в тот исторический миг, в информационном пространстве Дара родилась передовая идея об экстренной кардиостимуляции. Но Сане было не до истории. Он с хануром на руках побрел в нишу, где контрабандисты хранили груз, надеясь там хоть немного отдохнуть, выстелив сухую землю ветками растущего рядом кустарника.

2

Лежал я себе на прочной и, что самое приятное, неподвижной опоре, блаженно подставив солнечным лучам босые ноги, и думу думал. Что делать с Алабаром? Если верить Машке, еще немного и дракон просто свихнется. Лично меня это не устраивает. Неизвестно ещё, как отреагирует его «помойное» племя на подобный расклад. Могу поспорить, что Алабаровские родственнички будут его искать. Да и просто жалко. Значит надо что-то придумать. Что и как? Во-первых, с драконом ничего сейчас не сделаешь, во-вторых…

– Маш, – позвал я.

Парень дернулся – он, оказывается, уснул.

Крепкие у него нервы, однако. Я тут сижу, переживаю, понимаешь, а он… Кошак, одним словом.

– Чего?

– Мне нужна монета. Медная. Срочно.

Машка сел и зевнул.

– Я смотрю, у тебя баронские замашки появились, – недовольно заворчал оборотень, – Вот что значит законный титул. Еще немного, и аларский чай в постель потребуешь. Может тебе кредитную линию открыть? На полпроцента годовых? Ты не стесняйся, у меня этой меди до фига. При каждом шаге, слышь, бренчит.

Он похлопал по пустым карманам и ехидно осведомился:

– Ты что здесь покупать собрался, полугном? Уж не свободу ли? Смотри, дешево оценил!

– А подумать, велеречивый ты наш?

Оборотень непонимающе уставился на меня, но через пару мгновений до него дошло. Он задумался, потом зыркнул в сторону лодок, оглянулся на храпящего мага и вытащил дротик.

– Так у тебя их не нашли?! – я хоть и старался говорить тихо, но чуть не подпрыгнул от возмущения.

– Как видишь, – Машка моё возмущение проигнорировал.

– Так чего же ты…

– А лодкой ты бы правил? Умеешь? Выйдем на тихую воду, там и будем швыряться острыми предметами. Если понадобится.

Он повернулся спиной и завозился. Вскоре у меня на ладони лежал маленький медный утяжелитель.

– Хватит? – тихо спросил Машка, коротким броском выкидывая в озеро покорёженный дротик.

Я пожал плечами. Маловато, конечно, но хоть что-то. Зажал красный металл в руке и сосредоточился. И… удивился. Мне даже напрягаться не пришлось – просто попросил и всё – медь стала синей. Не, ну так не бывает – слишком просто! Что-то здесь не так.

Перешел на магическое восприятие и моргнул.

Над всей поверхностью озера – от края до края – сплошной пеленой переливалось и дышало изумрудное сияние! Словно воздушные пузырьки, из темной глубины поднимались, закручивались в медленном вихре и таяли над водой ярко-зеленые искры. Их бесшумный танец завораживал и неудержимо звал к себе.

Поднявшись с места, я подошел к краю «ступени» и присел, вытянув руку. Не дыша от тихого восторга, осторожно дотронулся до удивительной, сказочно красивой поверхности и почувствовал, как обрадованно устремились к пальцам миллионы искристых песчинок. Почувствовал их суетливое покалывание, потянул на себя пелену, и огромное сверкающее покрывало вдруг легко заскользило над водой, подчиняясь движению моей руки. Чуть подвигал ладонью, и оно ликующе колыхнулось, обдав черные берега ярким мерцающим всплеском. Да тут силы! Озеро – накопитель! Вот почему всё так легко! И Машка быстро восстановился, и Алабар быстро очнулся.

Погодите, очнулся?! А откуда я это…

3

За спиной громко застонал дракон. Я резко поднялся и шагнул от края. А ведь придурковатый менталист спит. Что сейчас будет…

Я еще не видел, чтобы обычные люди двигались с такой скоростью: дедок бежал к Венику, словно жиром пятки смазал – аж в ушах засвистело. Моих. Торопился, ты смотри! Неужто, поверил Машке?

– Веня, Веня, – затормошил он спящего, – Просыпайся!

Упомянутый Веня, от Жаена отмахнулся, и тот вспомнил, что быстрее будет вырубить дракона. Подскочил к Алабару, но моментально подоспевший оборотень схватил перепуганного дедка, отпихнул, хотя, продолжать потасовку не стал. Загородил собой дракона, и уставился на всех с видом упертого носорога.

Жаль, но недоделанный маг проснулся и тут же вспомнил об игрушке. И дракон снова оцепенел. Несшиеся к нам во всю прыть близнецы притормозили, Веник сел на одеяле с оскорбленным видом и словами «что, уже пожрать есть?», а Машка сцепился с Жаеном в словесной перепалке. Что они там друг другу орали, я услышать не успел, потому что возле меня оказался Тамил. Большерукий наемник подскочил со спины, заломил мне руки и зашептал в затылок:

– Спокойно, Тиш, это я для вида! Ещё часа четыре потерпите. И попроси Машку не трогать дураков. Только с вашим бугаем, не знаю что делать.

– У меня в левой руке… – заторопился я и почувствовал, как Тамил разжал мою ладонь. – Полоумному засунь куда-нибудь… на спокойной воде… потом выкинешь...

Тамил толкнул меня вперед, делая вид, что очень, очень зол.

А дедок-то! Хоть и ярился на оборотня, но рук не распускал. Только матерился как… контрабандист. Родную душу почуял?

4

Обедали наши… сопровождающие не спеша. Сыр, вяленое мясо и хлеб прожевывали долго и тщательно. А чтобы немного скрасить томительно-скучное время трапезы, вздумалось его сиятельству Венику развлечься. Заодно и остальных повеселить. Угадайте с трех раз, кто из присутствующих на незваном обеде больше других подошел на роль певицы и танцовщицы? Точнее, певуна и танцора?

Если не вдаваться в подробности, пел Алабар какие-то свои заунывные песни, плясал тангот и скакал зайчиком с пустыми глазами и неподвижным, серым от усталости, лицом, вокруг хрюкающих от смеха едоков.

В награду за актерский талант, Веник решил дракона накормить. По-своему. Кинул кусок хлеба ему под ноги со словами «встань на четвереньки, возьми зубами и съешь!». И дракон выполнил приказ беспрекословно, никак не реагируя на ухмылки жующих возле него людей. Но когда Веник, воодушевленный всеобщей потехой, снова бросил хлеб с приказом «возьми!», дедок, наткнувшись на Машкин взгляд, стукнул дебила ложкой по лбу и нехотя буркнул:

– Осади. Посмеялись и будя.

Веник оторопел. Но поняв, что на этот раз Жаен ему не спустит, а может и еще раз в лоб заедет,обиженно засопел.

Я смотрел на это представление и думал: а… собс-сно, чего я возмущаюсь? Разве я не такой, как они? Или тот же Веник? Что, никогда не хотел быть сильнее всех? Не хотел, чтобы мне подчинялись? Или не мечтал придавить обидчика одной левой? А если я знал, что «одной левой» никогда не случится, разве не зудела внутри мысль: выставить врага на посмещище, подчинить себе, и пусть бы он делал всё, что я хочу? Разве каждый из нас, видя кого-то лучше себя, старается тоже стать лучше? Не смешите. Гораздо проще сделать другого хуже себя. Осмеять, оклеветать, обмануть… Сильных сделать слабыми, умных глупыми, а от несгибаемых избавиться. Как? О, это просто. Залезть в их разум.

Для Веника исполнилась его мечта. Воплотился в реальность его личный жизненный триумф! Его победа! Какой же восторг должен испытывать этот недоумок, безнаказанно унижая сильного? Какое удовольствие он получает от его безропотного подчинения? Я бы не удивился, если бы придурок заставил дракона облизать ему сапоги. Но Веник – избалованный дурачок, чьи желания такие же недалекие, как и он сам.

А что чувствовали те, кто двести лет назад получил безраздельную власть? Над драконами, над гномами. Те, у кого была одна единственная способность: проникать в чужой разум и подчинять его себе. Те, чья алчность и тщеславие не заканчивались облизыванием сапог.

Наверное, они почувствовали себя богами. А «богам» незачем становиться умнее и лучше, не так ли? У них в руках – без усилий, задарма – оказались знания, которым нет цены! И как они поступили с подарком? Никак. Зачем им знания – они же «боги»! Но что дальше?

А дальше... Пожарами горела земля. Лавой плавились камни. Кипели и вспять текли реки. Исчезали в пламени города, и люди таяли пеплом, оставляя на стенах чернеющие отпечатки тел…

Ну, и? Чем в Вессалии отличаются власть-обретшие-тогда и власть-имеющие-ныне от полудурка Веника?

Кстати, если я вам скажу, что нам поесть не дали, вы сильно удивитесь?

Глава 6.

1

Вы когда-нибудь стояли на узком (не больше двух шагов) и длинном скальном выступе? Где с одной стороны, в полсажени от края, плещется озерная гладь, а с другой зияют под ногами, отполированные водой и ветрами, черные стены пропасти. Нет? Ощущения, я вам скажу, непередаваемые! А если и держаться вам не за что, потому как перешеек тянется чуть ли не с четверть версты… Непередаваемые ощущения плавно перерастают в тихую панику.

Помните, я говорил о том, что озеро находится в гранитной чаше, похожей на соусницу. Вот на горлышке этой «соусницы» мы и стояли. Почему на ней? Оказывается только там, можно спустить вниз и лодки, и груз.

С внешних сторон озерной чаши, горы накидали каменные глыбы и валуны, деревья, перелески и овражки. И если можно было спуститься по ним к подножию высокой скалы, с которой в дождливые дни из озера переливалась вода, то только без поклажи. И контрабандисты придумали элегантный по простоте и безбашенный по исполнению спуск.

Они причаливали к «горлышку» озера, скидывали веревки, и спускали с обрыва и груз, и лодки. И сами спускались. Но тут была одна хитрость. Лодки-то тяжелые. Когда вода в озере стоит всклянь, и гранит скользкий, есть уникальная возможность вместе с лодкой красиво улететь вниз. Чтобы подобная возможность не стала былью, чья-то «добрая контрабандистская душа», сделала, а затем вбила в камень небольшую приспособу, получившую птичье название – лебёдка. Вещь стильную и в хозяйстве нужную.

Нам не повезло. Точнее бандюкам. Лебёдка была, но камень, где она «была» треснул. Попробуй не тресни, если тебя и морозы бьют, и солнце жарит, и вода подмывает, и люди по тебе, как по центральной Лирийской улице носятся! Словом, толку от приспособы сейчас не было. Ее можно было вынуть из скалы голыми руками.

Жаен, сидя в лодке, виртуозно матерился; Веник безразлично лузгал семечки и кидал шелуху в воду; Алабар марионеткой сидел у его ног, а близнецы хмуро поглядывали на горы, видимо прикидывая в каком месте можно спуститься, и чем все это закончится. Тамил, сидя у борта, тискал в больших ладонях вынутый из гранита механизм, а мы с Машкой стояли на том самом узком перешейке. Чего нас туда понесло? А нас должны были спустить вниз первыми, чтобы мы мешки и лодки внизу приняли. Я так понимаю, Жаен все-же поверил в Машкину ахинею, и теперь подстраховывался – мы без Алабара никуда не удерём и ничего не вытворим.

А тут сюрпри-из!

Я спрыгнул в груженую плоскодонку, и, еле удержавшись на закачавшейся опоре, уселся на мешки. Машка тут же плюхнулся рядом.

– Ну чё, господа разбойнички! – хохотнул оборотень. – Приплыли?!

Стам угрожающе поднялся.

– Сейчас ты у меня приплывешь!

– Не замай! – остановил его Жаен, – А ты, поводырь, соли не подсыпай. Если что, тебе первому хабар по камням таскать. Не маши помелом – силы побереги. Выискался тут.

Машка с кривой ухмылкой оглядел разозленных людей, но промолчал. Я тоже молчал. Хотя мог и сказать кое-что. Надо подумать: стоит ли помогать этим невоспитанным «господам разбойничкам», или лучше молча топтать новую тропу по горному бездорожью. С мешком на спине. Рискуя сломать не только ноги, но и шею. Н-да… Выбор, прямо скажем, небогатый.

Я встал с нагретого местечка и, покачиваясь на шаткой опоре, добрался к Тамилу. Как раз где лодки терлись бортами.

– Дай мне эту штуковину, – попросил я наемника.

Он удивленно, обеими руками, протянул мне лебедку, а я, весь из себя такой умный, и в голову не взял, что наемник силён как буйвол. Вещица-то металлическая! Тяжелая! И когда Тамил положил мне ее на руки, чуть не кувыркнулся за борт.

Если бы не Стам, утопил бы я надежду контрабандистов в один бульк. Парень еле успел дернуть меня за куртку, и я со всего маху шлепнулся на днище, вызвав дружный и ехидный смех. Но механизм в руках удержал.

Да хвосты крысиные с вами! Смейтесь, сколько влезет, мне со штуковиной разобраться надо.

Четыре металлических штыря, длиной около пяти ладоней, которые забивались в опору и весь механизм были сделаны мастером из хорошей стали. Штуковина оказалась зачарованной от ржавчины, и самостоятельно подпитывалась магией озера. Выходит, не я один её заметил. Лебедка была довольно увесистой и тяжело оттягивала руки. Но где наша не пропадала!

2

Для начала я поработал дипломатом, договорился с камнем и разрешение на вмешательство получил. Металл тоже долго упрашивать не пришлось, и деловое взаимопонимание между сталью и гранитом было достигнуто. Оставалось набрать в руки магические потоки и сосредоточиться. С этим вообще не должно было возникнуть проблем – черпай из озёрной пелены сколько влезет и сосредотачивайся сколько хочешь!

Я поставил лебедку на камень – специально искал место, где нет трещин – упёрся покрепче, и тогда…

Нет, не так. Сначала я вылез из лодки на перешеек и встал на коленки. Так удобнее. Поставил лебедку на камень, а уже потом приладил штыри в отверстия станины, упёрся, потянулся за силой, и только тогда… она хлынула в меня таким потоком, что я в ней едва не захлебнулся! И с перепугу даванул магией так, что лодки на воде качнулись!

Ну, что сказать? Знаете выражение «как нож в масло»? Вот и штыри так же. По-моему, они были даже не вбиты, а впаяны в гранит. Мое подозрение, что металл умудрился сплавиться с камнем, подтвердилось через пару мгновений – горячо. И я поспешно отдернул руки. Интересно, сколько я в это действие силы вбухал? Ага, обрадовался, что дармовая.

Ну вот – потер я ладони – пользуйтесь и помните мою доброту!

3

Едва я облегченно выдохнул и поднялся с колен, на перешеек шустро вылез Жаен. Метнулся к лебедке, внимательно оглядел со всех сторон, потрогал, почесал затылок и, глядя на меня, сказал:

– Первым пойдешь.

Здесь есть тот, кто на благодарственную грамоту рассчитывал? Губу закатайте.

Я дернул плечами. Первым, так первым. Увидел настороженный взгляд оборотня и улыбнулся, типа «все под контролем!». Хотя, одна из моих душевных кошек коготком прошлась, да.

Потом выскочил Веник. Чуть ли не обнюхал механизм и, сморщив нос, презрительно фыркнул. Воняет ему, видите ли. Подумаешь!

Ну, да. Над лебедкой поднималось легкое марево и пахло оно горячим железом, серой и чесноком. Запашок специфический, согласен – как из демоновой бездны. Но не нравится – не нюхай! Тем более, что ветерок скоро все развеет.

– А-а-а, ет…ть! – вдруг выругался Жаен, – Ветер поднимается! А ну, быстро бечеву в руки и за работу! Да шевелитесь вы, моржи лиссарские!

Как то сразу стало понятно, что шевелиться нужно всем. И дабы не походить на вышеупомянутых моржей – чем активнее, тем лучше. Но моя тренированная на библиотечных словарях память, зацепилась за это коротенькое выражение, брошенное стариканом для связки слов. Дело в том, что моржи водятся только на севере северной страны под названием Лисс. Такая вот фразеология. Но дедок произнес «лиссарские», чем напомнил мне земельную грамоту – дарственную нашему семейству. Только в ней я видел документальное подтверждение, что Вессалия когда-то была Лиссаром. Жаен знает реальную историю, или «моржи» удобный случай показать разнообразие словарного запаса?

Глава 7.

Чего они переполошились и, не церемонясь, начали подгонять меня и Машку тычками и подзатыльниками, стало ясно часа через два, когда все, взмыленные как лошади проскакавшие галопом с десяток верст, еле дышали, но уже плыли по реке.

За прошедшие пару часов, мы спустили на веревках под обрыв и груз, и лодки. Сразу перенесли всё по крутой и каменистой тропе к месту, где фонтаном вырывалась из-под земли беснующаяся река. Загрузили плоскодонки заново и опять понеслись по воде. Словно сжалившись над нами, Арамзара немного смирила здесь непредсказуемый нрав, став и шире и глубже.

Наверное, я до конца дней буду помнить, как Жаен, сунул мне в руки какую-то странную конструкцию из переплетенных кожаных ремней, заставил меня в неё влезть как в штаны, хитрым узлом связал длинной веревкой мою поясницу с «конструкцией» и заявил: «Прыгай спиной вперед!». А я, между прочим, стоял спиной к пропасти. И высота у этой пропасти, между прочим… камешек пролетел аж четыре удара сердца!

Да никогда! Шли бы вы!!

Жаен только рассмеялся, видя мои расширенные глаза, и неожиданно столкнул. Попытка заорать не удалась. Потому что в следующий миг верёвка больно поддернула меня вверх, я подавился собственным криком, и повис, болтаясь над пропастью.

Так и висел, изображая гирьку на строительном отвесе, судорожно вцепившись в натянутую перед носом бечеву. И, замирая от страха, наблюдал, как эта бечева тонкой паутинкой скользит вниз вместе со мной.

Успокоился только тогда, когда почувствовал под ногами твердую опору и развязал узлы.

Теперь, сидя в лодке, я издали наблюдал, как с высокой скалы, в том самом месте, откуда меня скинул Жаен, слизнула горячее марево зеленоватая вода. Она с грохотом обрушила себя в пропасть, разлетаясь на плоских гольцах тысячами сверкающих брызг.

А это всего лишь ветер поднял волну на озере. Чур меня, попасть в такой ветер.

2

Нас не связали. Но, как и до озера, наши баулы к нам в руки не то что не попали, а мы их только издали и увидели. Близнецы сунули наши вещички в первую лодку, и о кинжалах пришлось опять забыть.

Так как никто меня вроде бы не останавливал, я плюнул на проносящиеся мимо пейзажи и, передвигаясь по днищу на четвереньках, дополз к носу лодки. Ну, не могу я жить спокойно, если есть возможность рассмотреть вблизи какой-нибудь артефакт. А то, что центральный брус лодки – артефакт, и ежу понятно. Так что, уселся я возле этого самого бруса, обитого бронзовыми пластинами, и облапав, обстучав и чуть ли не облизав металл, понял, что чувствуют дети, которым вместо обещанной конфеты подсовывают пустой фантик. Где магия? Прошелся пальцами по металлу еще раз. Ничего. Да, быть такого не может! Кто тогда лодку подбрасывал? Хозяин Порогов, что-ли! Типа, пожалел нас, убогих?

Ладно. Куда в таком случае долбил Жаен?

И увидел. Гвозди! Несколько обычных, больших гвоздей, вбитых в бронзовые пластины. Так. Вспоминаем, чему нас учили. Вернее, чем от нас отбрехивались академические мэтры и думаем. Что из себя представляют данные гвозди? Если хорошо подумать, они просто накопители энергии, которая… э… которая… Н-да.

– Нащупал чего-нить, малой?!

Жаен стоял у борта, спокойно держал весло и отдыхал. Лодка сама плыла куда надо.

Я промолчал. Но Жаен решил пояснить тонкости приведения артефакта в действие и проорал, перекрикивая шум реки.

– Там по гвоздям бьешь, ленты воздух выбрасывают и лодка подпрыгивает! Днище лентами подбито! Бронзовыми! Не видал, что ли, когда спускали?!

Не смотрел, скажем так. Не до того было. Хотя, что-то вспоминается.

Я сунулся за борт глянуть, есть ли бронзовые «ленты» снаружи. Оказалось, есть. Они пробиты гвоздями насквозь только в носовой части. Надводной. И сами гвозди загнуты. Для страховки, надо полагать. Получается, что когда происходит удар кулаком, они посылают зачарованный импульс, а энергии, закаченной в гвозди, хватает распределить ее по всем лентам, подбросить посудину и перелететь пороги. Дважды! Вот это накопители! Металл не камень, передает импульс мгновенно. На один миг вся бронза становиться артефактом, который и подбрасывает лодку. А бронза в следующий миг превращается в обычный металл.

Сейчас накопители пусты. И ни один таможенник не найдет никакой магии – гвозди-то обычные. Ржавые, погнутые, без всяких прибамбасов. Круто! Тем более, что вывоз магических предметов, то есть артефактов, в Вессалии запрещен. Как и ввоз. Если какому-нибудь приезжему нужен такой предмет – милости просим – плати денежки и покупай у нас. Кто же тот умелец, что бандюкам так элегантно помог? Хотя, глупые я вопросы задаю. Сколько в Академии, на факультете артефакторики, училось отпрысков богатых семей? Ни одного. А деньги, как известно, нужны всем.

3

Жаен насмешливо наблюдал за мной. Наверно, у меня на лбу всё было написано. В очередной раз.

– Тебя как зовут?!

Я отвернулся и отполз на свое место. Возле мешков. Дедок кивнул Стаму, мол, стань в одного к управлению, и присел рядом.

– Зря кочевряжесся, парень, – добродушно так попенял он, – Не убудет с тебя имя-то назвать. Меня вот Жаен кличут.

– На здоровье.

Он что, решил, что я совсем дитятко? Или уже забыл, как по физиономии мне съездил? Знаете, есть люди, которые относятся к младшим со снисходительным высокомерием. Они считают себя умнее, потому что старше. Начинают давать советы, поучать, указывать на неправильное, по их понятиям, поведение. Добро бы только родным указывать, детям или внукам. Но у некоторых особей кроме лет, потраченных на кабаки да бордели, за душой хоть шаром покати. И они, не преуспев на поприще родственных отношений, почему-то начинают воспитывать окружающих. Всех подряд.

Жаен не был таким. Даже таким. Он просто играл роль. Доброго дедушки. Не знаю, сколько у него таких ролей отрепетировано, но у меня не было родных дедушек и бабушек, поэтому со мной у него не сработает.

– Старшему грубишь, парень.

– Я на вас арбалеты не наставлял, не связывал и не бил. Так что возрастом не размахивайте – не награда за доблесть. Почести еще заслужить надо.

– Ладно, – улыбнулся Жаен, – поговорим по-взрослому.

Интонации «дорого дедушки» поменялись. Я бросил взгляд на Машку и вздохнул. От него сейчас помощи не дождешься. Его опять тошнило, он ни на что не реагировал и сидел, обнявшись с выделенным ему ведром.

– То, что ты маг, как и Веник, мне понятно.

Ну, сравнил, уши крысиные! Как помоями облил. Я даже не пытался скрыть своего презрения.

И дедок тут же исправился:

– Я к тому, что сила в тебе имеется. Немалая, как погляжу. Железо и камень для тебя что смола. Никогда о таком не слыхал даже. Ты учился, что ль где?

Так я все сразу и рассказал.

– То, что ты не из простых, видно. Простой люд никого на «вы» не называет. Разве что, господ. – Жаен улыбался, – Но это не помешает мне тебя продать. Наоборот, больше возьму.

Он разглядывал меня как лаборант лягушку, которую собирается препарировать. Ждал, как я отреагирую. Ну, жди себе.

– Поводырь ваш, – он покосился в сторону оборотня, – только бугая сопровождает, как я понял. И ты ему без надобности. Так что на тебе мы в цене сойдемся, когда в разные стороны разбегаться будем. Я ему амбала, он мне тебя.

Вот ведь жучара хитрая! Мне и отвечать не надо, достаточно посмотреть, как я буду себя вести. Тут два варианта: если я спокоен – значит, Машка соврал, и никакой он не проводник. Если заёрзаю, сказал правду: проводник будет защищать только Алабара и мной может пожертвовать. А если предположить, что наемник обязан защищать обоих, то дедку нужно выяснить, кто из нас ценнее и что я из себя представляю. Значит, следующий вопрос должен быть о нашем родстве.

– Я понимаю, конечно. Жалко ему тебя будет. Вы, как я понял, родня. Не братья, часом? Похожи больно.

Да, да. Мы с Машкой похожи, как ужик на ёжа.

По большому счету, все его уловки просты и незатейливы. Отрабатывал он свое театральное мастерство на запуганных людях: избитых,сломленных, преданых и проданных. На конкурентах, таких же, как сам. Он же не знает, что я… чайник! Мне вроде и положено бояться, но не получается.

А он и это понял!

– Да ты не бойся, – тут же подстроился дедок, – Не собираюсь я никого продавать. А то, что связал и приложился пару раз – так сам подумай. Вы мне как снег на голову свалились. Кто такие – непонятно. Может, стража из крепости, может, люди лихие. А у меня товар!

Жаен немного помолчал, словно решая – доверять мне или нет.

– Мне хороший маг нужен, – а глаза просто засветились доверием. – Не бестолочи, которые только и могут, что огнем швыряться. Или ветром. Мне тот нужен, кто игрушки хорошие делает. Дельце у меня намечается одно. Мне огонь ни к чему. А ветер, вон, с каждого угла дует!

Жаен немного расслабился, видя, что я внимательно слушаю, и продолжал:

– Денег на это, – он обвел рукой мешки и лодку, – мне хватает. Но надо ж детей в люди вывести. У меня их четверо, если с Веником. Внуки есть. Я внукам дворянство купить хочу. Чтобы жили лучше меня, чтобы у них свои слуги были. А на дворянство денег надо много. Если дело выгорит, мы хороший куш сорвём. И тебе перепадет. Я тогда из «шиншилл» уйду. Устал уже. А тебя научу. Ты смышленый, не то, что дурак мой.

А что, подумал я, это выход. У контрабандистов Тайная Стража будет искать меня в последнюю очередь.

Вот только тому, кто людьми торгует, веры нет и быть не может. Чужаки ему не нужны. Такие как он, никогда, никого в свой клан не зовут и не принимают. Какими бы соловьями они перед тобой не заливались – тебя выжмут досуха, попользуются твоей жизнью, а потом выкинут как ненужный балласт.

Но они лягут последней костью за возможность влезть в чужой хлев. Желательно побогаче. В нем они будут выгрызать себе место посытнее, толкать равных и покупать сильных. Правдами и неправдами лезть наверх, к началу пищевой цепочки, чтобы заняв удобное место, скинуть остальных.

Вы думаете, что это плохо? Не для них – такие как они по-другому не могут. Они просто не понимают, что можно по-другому. Так что… ничего личного.

– А Стам с братом ваши родственники?

Я не просто так спросил. Если я правильно понял, Тамил тоже ему родня. Племянник, кажется. Кто, кроме Тамила мог сообщить, что крепости больше нет?

– Свояка братья. А для тебя у меня внучка есть. Младшенькая. Красавица! Ты подумай, парень. Я зря говорить не буду.

Мне стало противно. Как однажды выразился Марат, приятель мой академический: неужели я настолько хорошо выгляжу, что вы так плохо мне врёте?

Жаен поднялся и подхватил весло. Далеко впереди, между скалами, куда текла река, маячила узкая расщелина, и течение заметно убыстрялось.

Что у него за «дело» такое выгодное, где маги нужны? Да не «какие-нибудь» огневики или воздушники, а артефакторы. Те, кто может работать с предметами и накопленной энергией. Где нужны точность и аккуратность. И опыт, конечно. Какую такую контрабанду он собирается возить, что гордость империи – огневые маги – стали для него «бестолочами»? А что он сейчас везет? Меха и селитру. С мехами понятно. Эльфийская контрабанда из Лисса. А селитра? Она из Дарая, больше неоткуда. Получается, у дедка прихваты даже за морем есть? Силен! Только зачем в Аларе селитра? Там что, удобрения кончились? Или аларские коровы и лошади не навозом опорожняются, уж простите мне мой эльфийский?!

Внукам дворянство, говоришь?

4

Я лежал возле наглухо зачехленного груза и был счастлив.

Арбалетов у них теперь нет. Точнее, они есть и лежат там же, где и лежали: между мешков с пушниной. Но слегка в разобранном виде. Я все заклепки из спускового механизма вытащил. Втихаря, с помощью своей магии, само-собой. Не скажу, что было легко – пришлось делать замученный вид, закрывать глаза и, типа, отдыхать. И арбалетная сталь меня послушалась как миленькая.

– Маш, – тихо позвал я, подсаживаясь к страдальцу.

– М-м?..

– Я арбалеты поломал.

Машка поднял на меня мутный взгляд.

Некоторое время он осмысливал мои слова, потом кивнул и опять наклонился над ведром. Бедолага.