Текст книги "Перекресток волков"
Автор книги: Ольга Белоусова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Тяжелая, окованная железом дверь. Потом еще одна, деревянная. Лестница на второй и третий этажи. Андрей сказал, что начальные классы занимаются внизу, значит, лестницу можно было проигнорировать. Я прошел вперед по длинному, выкрашенному в бледно-голубой цвет коридору. С одной стороны – двери, с другой – окна. Около одного из подоконников что-то оживленно обсуждали четыре парня лет шестнадцати-семнадцати. Их разговор показался мне бессмысленным и пустым: цифры, цифры, клички, цифры, незнакомые слова… Я пристроился на подоконнике напротив нужного номера на двери и принялся ждать.
– Эй! – послышалось справа. – Эй, придурок! Белая башка, я к тебе обращаюсь!
Меня никогда не дразнили в поселке, тем более так по-идиотски. Я был самым сильным из своих сверстников, и желающих убедиться в этом на собственной шкуре находилось не так уж и много.
Я медленно повернул голову. Я даже не разозлился. Мне было всего лишь любопытно.
Они приблизились ко мне все вместе. Четыре крепких, здоровых парня с кучей мускулов, невыразительными лицами и интеллектом ровно на «да» и «нет». В стенах школы они смотрелись так же нелепо, как я – в поле с букетом ромашек.
– Чего вам?
– Что-то я тебя раньше здесь не видел, – подозрительно сказал один. Он демонстративно разглядывал меня, небрежно засунув правую руку в карман куртки.
Я спрыгнул с подоконника, прикидывая в уме, хорошо ли будет, если после уроков в школе обнаружится несколько лишних трупов. По всему выходило, что нехорошо.
– Не удивительно, – пожал я плечами. – Я тут первый раз.
– Это наша территория, придурок, – объяснил мне первый. – Так что вали отсюда, поищи себе других клиентов.
– Шли бы вы своей дорогой, – искренне посоветовал я.
– А то что? – спросил второй. Они теперь стояли передо мной полукругом, загораживая со всех сторон от любопытных глаз, если бы таковые внезапно обнаружились в коридоре.
– Я вас не трогаю – не трогайте и вы меня.
– Да ты никак угрожаешь нам? – удивился третий. Я вздохнул – прогнозы насчет уровня интеллекта, к сожалению, оправдывались.
– Нет, вежливо прошу… Я уйду после звонка, заберу своего друга и сразу уйду…
Первый издевательски хохотнул.
– Боишься?
Почему люди постоянно меня об этом спрашивают?
– Не нужно, – очень тихо сказал я.
– Не нужно что?
– Не нужно злить меня.
Он снова засмеялся, шагнул чуть в сторону, занимая удобную позицию для боя. Я уже знал, что драки избежать не удастся. Хотя бы потому, что эта компания не собиралась отпускать меня с миром. И еще потому, что вечно голодный дьяволенок в моей душе проснулся и требовал своей порции боли. Злость будоражила сердце, и уже не важна была причина схватки, ведь главное в ней – чужая боль, которую можно впитать в себя, чужой ужас и чужая кровь… Я не хотел драться и злился, что меня к этому принуждают. Я знал, что убью сегодня кого-то.
Он ударил первым. Они всегда бьют первыми, но это никогда ничего не меняет. Я открыл сознание дьяволенку.
…А несколькими минутами (секундами? часами?) спустя, сквозь заслон из ярости, я услышал голос Крохи, охрипший от возбуждения:
– Ной! Ной! Хватит! Хватит! Прекратите! Ной!
Сознание медленно вернулось. Тот, первый, валялся на полу в позе эмбриона. Еще один пытался подняться, цепляясь руками за стену. Двое других осторожно отступали, сжимая кулаки и пытаясь не выдать своего страха.
– Хватит, Ной! Ты ведь убьешь их! – Кроха вцепился мне в руку и кричал что-то, кричал…
Я остановился. Дьяволенок удовлетворенно урчал где-то в глубине моих мыслей. Он был еще юн и вполне мог довольствоваться столь малым количеством еды.
– Урок закончился? – спросил я, приводя в порядок дыхание.
– Нет, – ответил Кроха, не отпуская меня.
– Тогда что ты здесь делаешь?
– Я… я почувствовал, что с тобой что-то не так, и попросился выйти… а тут ты… ты мог убить его, Ной!
Я оглянулся на валяющегося на полу парня. Остальные, воспользовавшись вмешательством Крохи, похоже, просто сбежали.
– Мог. Может, и жаль, что не убил. Кто они такие?
– Ну… – Кроха замялся. – Местная мафия…
– Чего?
Такого слова я не знал.
– Мафия… Наркотиками приторговывают… И так, по мелочи… воруют… деньги трясут с учеников…
– По-твоему, я похож на человека, с которого можно стрясти деньги?
Кроха засмеялся, покачал головой.
– Нет, конечно…
– Тогда какого черта ко мне лезть? Я бы сам с ними драку не начал.
– Наверное, за конкурента тебя приняли… Вот на конкурента ты похож точно!
– Спасибо! Замечательная у тебя школа, – заметил я. – А почему на шум никто не вышел?
– Здесь часто дерутся, – равнодушно заметил Кроха. – Вмешиваться не всегда безопасно. Вот никто и не вмешивается… даже учителя.
– Замеча-ательная школа…
– Самая дешевая… Та, которую мы можем себе позволить.
Прозвенел долгожданный звонок с урока.
– Иди в класс, забирай учебники. Домой пора, проголодался я что-то…
– Ты только больше ни с кем не дерись, ладно? – попросил Кроха и убежал, не дожидаясь ответа.
Я передернул плечами. Вспомнил поселок. Последний раз я серьезно дрался за месяц до пожара. В то лето погиб каждый шестой подросток, и драки перестали быть актуальными. Актуальными стали убийства. Во всяком случае, для меня. И ни один из тех, кого я убил, не оказал мне достойного сопротивления.
– Я готов, – сказал Кроха, выходя их класса и обрывая мои воспоминания. – Идем домой!
Вскоре мы перевели Кроху в другую школу. У меня было достаточно денег, чтобы оплатить его учебу, и совсем не было желания ежедневно доказывать каким-то соплякам собственную силу и право на жизнь. И все же я продолжал каждый вечер встречать малыша у дверей класса. Я водил его в кино и покупал мороженное. Я рассказывал ему на ночь сказки и слушал его песни. Мы говорили о пустяках. Он был мне не другом, а, скорее, младшим братишкой, которого я оставил в лесу, по которому скучал и о котором мне хотелось заботиться. И я отдал Крохе все свои растрепанные, не совсем осознанные чувства, не зная, что кроме него у меня уже никогда не будет братьев.
К декабрю зима в городе утвердилась окончательно. Снег засыпал дороги, резко сократив количество общественного транспорта, которым я, впрочем, и в лучшие времена предпочитал не пользоваться. Во дворах шумная детвора лепила снеговиков и сооружали ледяные горки. Кис, когда у него выдавались свободные вечера, водил Кроху на каток. Они пытались соблазнить коньками и меня, но, на секунду представив себя на льду, я тут же наотрез отказался от этой идеи. Андрей и Марат, пользуясь частым отсутствием Киса, развлекались как могли, иногда умудряясь втягивать в это и малыша. Кис злился, я только пожимал плечами. Ошибки – это часть взросления, и от них никуда не денешься…
Я все лучше узнавал город. Ни одна экскурсия не могла дать мне того, что я получил, бесцельно шатаясь по улицам, улыбаясь хорошеньким девушкам, глотая холодную «Колу» в жарком полумраке клубов, куда меня, в отличие от ребят, легко пускали, потому что я выглядел гораздо старше своих пятнадцати лет. Я подпевал странным полуромантическим-полутюремным песенкам о свободе и любви и смеялся над чужими страхами, разглядывая с крыш высоток суетящиеся где-то далеко внизу маленькие человеческие фигурки.
Я узнавал город. Здесь в магазинах продавали свиные отбивные, корейские салаты и пирожные со взбитыми сливками… Здесь не ходили босиком, не грелись голышом под солнечными лучами, и я покупал кроссовки, синие джинсы и белые футболки. Здесь в кинотеатрах за деньги можно было получить смех и философию придуманной жизни. Здесь по улицам ездили трамваи, жуткие железные клетки, пугающие меня чуть ли не больше, чем звон церковных колоколов. Здесь было много людей – так много, что от их запахов, их лиц кружилась голова. Студенты, богатые или бедные, но одинаково уверенные в себе, в вечности, что открыта только молодым. Заводские рабочие, вечно злые, вечно уставшие. Бизнесмены, продавцы, учителя… Университет, вокзал, общаги, парки, кафе… Мэрия, церковь, тюрьма – стражи закона, стражи морали.
Я узнавал город, я искал в нем хоть что-нибудь привлекательное для себя. Ты удивишься, наверное, но кое-что я все-таки нашел…
Помню, как однажды я возвращался домой в прекрасном настроении. Удивительно теплый декабрьский вечер никак не хотел отпускать меня, все звал и звал куда-то, но я торопливо шел вперед, оставляя позади улицу за улицей, шел и улыбался, крепко сжимая в руке тяжелый полиэтиленовый пакет. Я предвкушал пиршество и радовался ему, как ребенок.
В подъезде было сильно накурено. Я взлетел по ступенькам, толкнул дверь в нашу квартиру, не сразу вспомнив, что она закрыта. В поселке дверей не запирали, и я за три месяца городской жизни так и не сумел привыкнуть к замкам. Нетерпеливо пошарив по карманам куртки, достал ключи, открыл дверь, вслушиваясь в доносившиеся изнутри невнятные возгласы. Свои? Или чужие?
– Ублюдки! Вы что творите!?
Чужих в квартире не наблюдалось. А наблюдался в квартире ба-альшой скандал.
– Кис! Прекрати!
– Пожалуйста! Кис!
– Мы не специально!
Грохот, звон бьющегося стекла.
– Мы не хотели!
– Извини!
– Ки-ис! Не надо!
Треск рвущихся бумаг.
Я отнес пакет на кухню, потом заглянул через приоткрытую дверь в комнату ребят. На полу у развороченных книжных полок сидел растрепанный Марат. В углу возле кровати, зажимая разбитый в кровь нос, стоял Андрей. В центре всего этого бардака возвышался похожий на бешеного медведя Кис.
– Не специально?!! – взревел он, нагнулся, рванул на себя несопротивляющегося Марата. – Не хотели?! Вы что, издеваетесь надо мной?!
– Что случилось, Кис? – облокотившись о дверной косяк, лениво поинтересовался я. Похоже, я попал на очередные семейные разборки, каковые случались в нашем доме еженедельно.
– Что случилось?! – он швырнул Марата обратно в кучу книг, компакт-дисков и битого стекла. Взглянул на меня через плечо. – Эти двое… – он запнулся, видимо, подыскивая наиболее точное определение своим подопечным, не нашел и продолжил, – умудрились проиграть восемь штук на автоматах! Восемь! Жрать мы на что будем?! – заорал он снова, поворачиваясь к Марату.
Марат попытался что-то ответить. Зря, на мой взгляд. Вопрос-то был риторический.
– Оставь парня в покое, – посоветовал я, вставая между Кисом и ребятами. Обычно я держался в стороне от их споров и никогда не лез в чужие дела, полагая, что там, куда меня не зовут, мне будут и не рады. Сегодняшний случай был явным исключением из правил, и мысленно я удивился самому себе. Наверное, сказывалось хорошее настроение, с которым я вернулся домой. – Успокойся, Кис! Силой ты ничего не добьешься. Я принесу денег. Никто голодать не будет, ты же знаешь!
– Я-то знаю, – согласился Кис, слегка сбавляя обороты. – Плохо, что они, – он кивнул в сторону Марата и Андрея, – тоже об этом знают!
– Пр-рости, Кис… – пробормотал из своего угла Андрей. – Мы заработаем…
– Вот видишь, они заработают, – сказал я, не отступая перед бешеным взглядом человека.
– Заработают! Ты что, думаешь, проблема только в этом?!
– А разве нет?
– Нет!
– Нет?
– Они додумались взять с собой Кроху! – прошипел Кис.
Можно подумать, в первый раз…
– Мальчик развлекся, что в этом страшного?
– Развлекся?! – шипение Киса грозило снова перерасти в медвежий рев. – Это ведь как наркотик!
– Зараза к заразе не липнет, – заметил я, намекая на таблетки, которыми пичкал Кроху сам Кис. Впрочем, он все равно вряд ли меня слышал.
– Хуже наркотика! В сто раз хуже! Это не лечится!
Может, в его словах и имелось рациональное зерно, я не знал. Мое представление об игровых автоматах было более чем образным. В отличие от Крохи, я там вообще не был ни разу.
– Кстати, а где малыш?
– Спит, – буркнул Кис. – Я с ним утром поговорю. Они там его еще и пивом умудрились напоить, представляешь?..
– Не представляю, – хмыкнул я. – У меня не настолько богатое воображение. Ладно-ладно, не сверли меня глазами, я тебя не боюсь. Раз Кроха спит, тем более не стоит орать, разбудишь еще… Пойдем-ка, поговорим вдвоем… А ребята тут пока приберутся… Правда?
Марат с Андреем энергично закивали. Обрадовались перспективе провести полчаса без Киса и его кулаков.
Я ненавязчиво выпихнул парня из комнаты, не давая ему времени обдумать мое предложение.
– Привыкли, что все за них решают другие, – раздраженно бормотал Кис, позволив увести себя на кухню. Достал из холодильника жестяную банку. – Будешь?
Я повел носом. Пиво. Я не пил спиртное.
– Нет. И тебе не советую.
– Спасибо, я уж как-нибудь сам разберусь, – буркнул Кис. Он открыл банку и сделал большой глоток. Секунду переждал, потом выпил еще. – Хор-рошо-о… Что это ты принес? И вообще, ты почему не раздеваешься? Опять собрался уходить?
– Не-а, просто забыл, – улыбнулся я, стягивая с себя куртку. Бросил ее на соседний стул, потом вытряхнул на стол содержимое пакета: двадцать прозрачных мешочков – все, что было в магазине.
Кис в недоумении уставился на пакеты.
– Вы решили меня сегодня добить, да? Что это, Ной?
– Это вишня, – гордо сообщил я. Взял один из мешочков, с треском разорвал его, высыпал на ладонь несколько ягод. – Мороженая, правда…
Я кинул в рот пару вишен, с наслаждением разгрыз холодную мякоть.
– Здорово…
– Нет, – отрезал Кис.
– Почему? – я от изумления чуть не подавился косточкой.
Кис пожал плечами.
– Не знаю, что приводит тебя в такой дикий восторг, Ной, но уж лучше бы ты вместо вишни… Сколько ее здесь, кстати? Килограмм? Полтора? Лучше бы ты мяса купил. Цена-то точно одинаковая.
– Ты не понимаешь, Кис! Вишня – зимой! Это же чудо!
– Какое там чудо?! – отмахнулся он. – Ты что, ни разу не видел мороженых фруктов-овощей?
– Нет, – честно признался я. – Да и не интересуют меня всякие там фрукты-овощи! Я люблю вишню. Так что, ты не будешь, что ли? А ребята? Или они наказаны?
Кис хмыкнул.
– Наказаны, конечно, но вот голодом я их морить не стану точно. Им еще отрабатывать проигранные денежки, между прочим! Боюсь тебя разочаровать, Ной, но, кажется, вишней ты у нас никого не удивишь.
– Я люблю вишню, – сонно сказал Кроха, появляясь в дверях. – Можно?
Я улыбнулся.
– Ну, вот, Кис, а ты говорил… Конечно, можно, малыш…
Кроха подошел к столу и взял несколько ягод.
– Холодные, – предупредил Кис недовольно. – Иди спать, завтра поешь…
– Я пить хочу, – капризно сказал Кроха, проглатывая вишню. – И вообще, я уже выспался… Чего ты там орал? Я все слышал! Зря ты на ребят так злишься!
Кис рыкнул что-то неразборчивое, брякнул пивной банкой о подоконник, схватил мальчишку за плечо и выволок в коридор. Кроха не сопротивлялся. Я засмеялся, засунул девятнадцать мешочков в морозилку, двадцатый, распотрошенный, оставил на столе. Я вовсе не собирался съедать все за один раз. Мой братишка утверждал, что удовольствие нужно растягивать надолго. К тому же вполне может оказаться, что тот магазин был единственным, где зимой можно купить вишню.
Кис вернулся минут через десять. Взял недопитую банку пива, отхлебнул из нее и уставился в стену. Я присел на подоконник и принялся опустошать заветный мешочек.
– Что делать-то, Ной? – спросил Кис задумчиво.
– Полагаю, ты спрашиваешь не о том, куда деть пакеты с вишней?
Он покачал головой, снова отхлебнул из банки.
– А если ты о деньгах, так деньги будут, это не проблема, – флегматично заметил я.
– Я не о деньгах, – отмахнулся он. Взболтал пиво в банке. Из отверстия наверху показалась белая пена. – Что мне с нимиделать? Как научить их ответственности?
– Никак, – я пожал плечами. – Этому невозможно научить. Это приходит с возрастом.
– А если не придет? Где гарантия?
– Какие тут могут быть гарантии? Не придет, значит – не судьба.
Кис тяжело вздохнул, сделал пару глотков пива, и еще раз вздохнул.
– Теперь ты понимаешь, почему я боюсь доверять малыша этим двоим?
– Я понимал это и раньше, и дополнительные аргументы мне совершенно не нужны. Не горячись, всему свое время. Нельзя предавать друга и обманывать самого себя. А убивать, воровать и проигрывать деньги на автоматах – почему нет? Может, однажды они сумеют переиграть машину и озолотятся?
– Убивать, воровать и проигрывать деньги… Чудесный набор развлечений! Если бы спросили меня, все перечисленное тобой я назвал бы в последнюю очередь. Хорошо, что ребята не слышат. У них хватило бы ума принять твои слова за аксиому.
Я ядовито усмехнулся.
– В свободное от работы время ты приторговываешь наркотиками и вместе с тем умудряешься рассуждать о морали. Ты не находишь в этом некоторого противоречия?
– Ты часто убиваешь, Ной? – его голова была явно занята чем-то другим. Я пожал плечами.
– Такие вопросы лучше не задавать, Кис, если не хочешь получить соответствующий ответ.
– Догадываюсь, – согласился он. – Но я уже спросил.
Я снова пожал плечами и честно ответил:
– Нет, не часто. Только если хочу есть.
Он нервно сглотнул.
– Я вообще-то спрашивал о том, часто ли ты убиваешь людей.
– Да? Извини, я не понял. Но в любом случае ответ остается прежним.
– М-м… Надеюсь, ты не ешь человечину…
– Успокойся, не ем.
Кис медленно обвел взглядом кухню, затем также медленно осмотрел меня.
– Знаешь, Ной, когда я впервые увидел тебя, я принял тебя за бродягу. Потом я все никак не мог поверить, что тебе всего пятнадцать лет. Ты не выглядишь на пятнадцать. Ты не думаешь на пятнадцать. Наконец, ты не ведешь себя на пятнадцать. Но иногда, в такие минуты, как сейчас, мне кажется, что ты не просто старше Марата или Андрея, или меня. Ты старше всего этого чертового мира… И дело вовсе не в том, что ты говоришь или делаешь. Просто твои глаза… они никогда не смеются. Так бывает у тяжело больных или у стариков.
Я засмеялся. Я смеялся искренне, как обычно смеются над хорошей шуткой.
Кис отвел взгляд. Допил пиво, бросил пустую банку в мусорное ведро, где уже было несколько ее товарок. Загремели жестянки.
Старше чертового мира… ну надо же…
Продолжая смеяться, я достал из холодильника еще один пакетик.
– Знаешь, какое дерево растет на поляне Совета?
– Вишня?
Приближался Новый год. Город был украшен гирляндами и искусственными елками. В преддверии праздников люди становились более раскованными, радостными и менее бдительными. Наши ребята тихонько суетились, заготавливая сюрпризы, хлопушки, спиртное и всякую увеселительную всячину. Зараженный их настроениями, я пару раз выходил на охоту, чтобы на полученные деньги купить всем подарки. Честно говоря, «подарочного» опыта у меня не имелось, поскольку в поселке делать подарки было как-то не принято. Теперь вот пришлось учиться. С Крохой все было просто – мальчик хотел новую гитару. Андрей и Марат тоскливо поглядывали на разбитый Кисом во время последнего скандала магнитофон. Побродив по магазинам, я нашел и то, и другое. Сложнее всего оказалось с Кисом. Я знал, он хотел машину, но таких денег у меня не было, а грабить банк желания пока не возникало. Так что, после пары дней мучительных раздумий я решил заменить машину мотоциклом. Правда, он тоже оказался недешевым, но я сумел набрать нужную сумму. Я знал, Кису будет приятно. Хорошо, что я не успел его выкупить. Вряд ли кроме Киса кто-нибудь из нас сел бы за руль, а Кис Новый год с нами уже не встречал.
– Он что, ушел? Как-то трудно поверить, что он вас бросил…
– Он ушел…
Андрей обожал детективные истории, причем не придуманные, книжные, а настоящие. Он собирал газетные вырезки о самых крупных, нашумевших преступлениях, вел дневники, в которых выстраивал собственные версии. Его любимым, если так вообще можно выразиться, преступником был Томаш Вулф.
«Да ты что! Это же легенда!» – восторженно сказал Андрей однажды.
Мы были в комнате вдвоем. Андрей курил и делал какие-то пометки в тетради. Писал он быстро, но как-то неровно, скачками, словно его рука разучилась держать карандаш. Впрочем, может, так и было. Они с Маратом бросили школу еще полтора года назад.
Я забрался с ногами на диван, и, чуть прищурив глаза, лениво рассматривал книжные полки напротив. Хотелось что-нибудь почитать, но вставать за книжкой было лень, и тогда я спросил Андрея, что он там такое делает.
– Ну… понимаешь, я тут набрасываю некоторые идеи… – пробормотал он, не отрываясь от тетради, – касательно Томаша Вулфа.
– Кого? – поперхнулся я.
– Да ты что! – Андрей даже подпрыгнул от изумления. – Неужели ни разу не слышал о волке-убийце? Это же легенда!
– А?
Андрей восхищенно, с азартом заядлого рыбака или охотника, продолжал:
– Сколько уже лет его ловят! А поймать до сих пор не могут! Знаешь, как-то не верится, что это все совершает один человек! Такие разные убийства! И в разных частях страны… Только фирменный знак всегда один и тот же – клочок волчьей шерсти. Его потому Вулфом и прозвали… «Вулф» – значит «волк» в переводе…
Вулф… Вообще-то, это было не прозвище, а обыкновенная фамилия. Как Эбер, Джонсон или Курочкин..
– Предполагают, что он маньяк… сумасшедший, который отождествляет себя со зверем… с волком, если точнее… А все эти убийства носят, якобы, ритуальный характер… – Андрей быстро пролистал какие-то свои бумажки, потом бросил с презрительной гордостью – Дураки! Никакой он не сумасшедший!
– Да? А кто же он, по-твоему?
– Он? Знаешь, Ной, я думаю, что он – настоящийволк!
– Кто?! – честно говоря, не предполагал, что Андрею удастся так удивить меня.
– Ну, в смысле, оборотень… Эй! Не смейся!
– Да я и не смеюсь…
В общем-то, мне действительно было не до смеха.
– Ты не веришь в то, что оборотни существуют? – расстроено спросил Андрей.
Я со вздохом потянулся.
– Верю… Природа слишком многообразна, чтобы остановиться в своем развитии только на человеке…
– Тогда чем тебе не нравится моя идея?
– Идея? Да нет, идея нормальная… Только почему обязательно оборотень?
– А кто еще? – изумился моей недалекости Андрей. – Вот послушай… – он принялся рисовать какие-то крестики и стрелочки на бумаге, на первый взгляд, бессвязные, но, несомненно, имевшие для него какой-то свой, тайный смысл. – Вулф убивает только ночью…
Я усмехнулся:
– И конечно, только в полнолуние?
– Почему в полнолуние? Не обязательно… Просто ночью… А, я понял, о чем ты! Нет, Ной! Полнолуние – конечно, хорошая штука, и оборотня по нему легко вычислить, но ведь не обязательно, что жизнь Томаша Вулфа подчиняется фазам луны. В конце концов, что мы знаем об оборотнях? Только то, что сами же и придумали! Про полную луну между прочим тоже!
В его словах имелся смысл, и это настораживало.
А Андрей, обрадовавшись, что наконец нашелся кто-то, кого заинтересовали его рассуждения, продолжал говорить:
– У его жертв часто разорвано горло или сломана шея. И множественные укусы на теле… А шерсть!
– Что – шерсть?
– Вот! – Андрей ткнул пальцем в какую-то газетную вырезку. – Один спец, сравнивая те клочки, которые находили рядом с убитыми, сказал, что иногда это шерсть, срезанная ножом, а иногда – выпавшая… ну, как при линьке, знаешь?
– И?
– И значит, он линяет!
Потрясающий вывод!
– Кто линяет?
– Вулф! Линяет, как любая собака!
Я хмыкнул. Томаша Вулфа обозвали собакой!
– А может, это не он линяет?
– А кто тогда? – В голосе Андрея сквозило неподдельное удивление. Как будто в этом мире правом линять обладал исключительно Том Вулф.
– Ну… может, он дома держит волка, а когда выходит на охоту… то есть, тьфу, на очередное убийство, отрезает у него клочок шерсти… или вырывает…
– Ага! И прячет в карман! – Андрей засмеялся. – Потом перегрызет человеку горло, раз руку в карман… А шерсть там вся скаталась… Не-ет, Ной! Я думаю, все гораздо проще! Томаш Вулф – оборотень. И его шерсть всегда при нем.
Он сказал это с такой убежденностью, что я не рискнул спорить. Как не рискнул развивать дальше данную тему. Да и что я вообще мог сказать ему, мальчику, выросшему на городских улицах?
Мы вскоре снова заговорили об оборотнях, но только вот причиной этому было уже совсем не праздное любопытство…
Помню, луна еще не родилась. Пустое небо в оконном проеме казалось бездонным и мертвым. Я читал «Мастера и Маргариту».
– Ной! – позвал Кис. Я прижал страницу книги пальцем и зашел в его комнату. – Ной, помоги!
Ноги Киса торчали из-под кровати. Я раскрыл рот, намереваясь задать весьма уместный в такой ситуации вопрос, но на пороге вдруг материализовался Андрей.
– Слыхали?! В Стоунвилле поймали целую семью оборотней! – закричал он. Мне на мгновение показалось, что его рыжие волосы вспыхнули настоящем пламенем. Вспыхнули и погасли.
– Где они? – спросил Кис, не делая даже вялой попытки вылезти на свет. – Надо же, ни одной пылинки… Вы что, полы помыли?
– Что ты ищешь? – поинтересовался я.
– Носки… Никто не видел мои носки? Я, кажется, их где-то здесь бросил… И сигареты пропали…
Был вечер воскресенья. Кис почти весь день отсыпался за прошедшую рабочую неделю, запасаясь сном на будущую, и сейчас собирался куда-то уходить.
– Эх ты, неуч! В Шотландии! – засмеялся Андрей.
– Что? Носки? Почему в Шотландии?
– Не носки, а Стоунвилл.
– Да какая мне разница, где он находится, этот Стоунвилл! Я про носки спрашиваю. Не видел?
– Посмотри в мусорном ведре, – посоветовал Андрей. – Ной с Маратом тут вчера без тебя уборку делали, могли выбросить.
Кис тут же вынырнул из-под кровати и уставился на меня.
– Носки Марат убирал в комод, – сказал я, – сигареты на кухне, а Стоунвилл – это не в Шотландии, а в Южном Уэльсе. И что с этими оборотнями будут делать?
– Ничего. Их уже убили. Ты же не думаешь, что оборотень дастся тебе живым?..
– Конечно, не думаю, – серьезно согласился я, садясь на кровать. Наверное, Кис больше ничего там искать не будет…
– Оборотней не существует, – категорично заявил Кис, разглядывая найденные носки. – Это все выдумки инквизиции. Чтобы убирать неугодных… Историю читать надо! Слушай, он же порван!
– С чего ты взял? – возмутился Андрей.
– У меня пока еще глаза на месте!
– Зашей, – пожал я плечами. – Поди, руки не отвалятся.
– Вы о чем? – спросил Андрей.
– Мы все еще о носках, а ты о чем?
– Об оборотнях…
– А-а… – Кис отшвырнул рваный носок в угол, достал из комода другой, с улыбкой взглянул на меня. – Я очень предусмотрительный, Ной. Всегда покупаю носки одного цвета и качества. Если один порвался, можно не всю пару выбрасывать, а только его. Моя мать так чулки носила.
Ну и ну… Придумать подобное лично мне было бы не под силу.
– А на дорогу все равно зашивать нельзя.
– Почему?
– Примета такая. Ни разу не слышал, что ли?
Кис надел носок, довольный оглядел себя.
– Та-ак… Полдела сделано… А где мой свитер?
– В шкафу, – кивнул я. – Такое ощущение, что ты здесь не живешь…
– Живу, – тяжело вздохнул Кис. – Иногда, правда, и самому не верится.
Он широко распахнул дверцы шкафа, подумал пару секунд, потом вытащил из самой середины стопки темно-синий свитер. Одежда, кое-как утрамбованная нами вчера на полку, снова превратилась в бесформенную кучу тряпок. Говорил же я Марату, не стоит утруждаться уборкой…
– Да не смотри ты на меня так, Андрей! Понял я, понял, что тебя проблема нечисти взволновала! Только мне это не интересно.
– Почему?
– Ты хоть одного оборотня видел?
– Пока нет…
– И не увидишь.
– Почему?
– Потому что их нет.
– А как же Стоунвилл?
Кис задумался только на мгновение.
– Есть два варианта. Первый – газетная утка. Чтобы поднять тираж. Второй – больные фантазии местных жителей. Проще говоря, крыша поехала.
– И третий, – подхватил Марат, входя в комнату и присаживаясь рядом со мной на кровать, – и наиболее вероятный: одна крупная строительная компания активно скупает в тех местах землю. Несколько семей отказались продать свои дома, и тогда, чтобы заставить их это сделать, прибегли к хитрости, использовав суеверия местных жителей.
Я подумал, что Марат абсолютно прав.
– Откуда ты это взял? – возмутился Андрей.
– Из той самой статьи, которую ты не удосужился дочитать до конца, – Марат протянул ему газету.
Кис засмеялся:
– Ну вот, а то: «оборотни», «оборотни», «спасайся кто может!»
Поняв, вероятно, что с двумя оппонентами ему одному не справиться, Андрей повернулся ко мне:
– Ной, ну ты же сам мне говорил, что веришь в то, что оборотни существуют!
Я вздохнул, отложил в сторону книгу, которую все еще держал в руках.
– Я и не отказываюсь от своих слов. Но в Стоунвилле оборотней действительно нет.
– Откуда ты знаешь?
– Я там был.
Там был мой отец, а это почти одно и то же.
– Ну и что? А я был в Бомбее, но это ведь не повод утверждать, что там нет оборотней, – неожиданно возразил Кис.
– Когда это ты был в Бомбее? – недоверчиво поинтересовался Андрей.
– Когда тебя там не было!
– Стоунвилл слишком мал для оборотней, – продолжал я. – Там до сих пор сильны средневековые суеверия и любому, даже самому незначительному событию придают мистическую окраску. Если оборотни умны, они никогда не поселятся среди людей, искренне верящих в их существование.
– Интересно, где ты понахватался таких идей? – ехидно спросил Кис.
– Я просто стараюсь мыслить логично. Если предположить, что вампир питается человеческой кровью, то где ему проще всего будет ее раздобыть? В большом городе типа Москвы, Нью-Йорка или того же Бомбея, где одним убийством больше, одним меньше – никто и не заметит, или в Стоунвилле, в котором всего одно кладбище и любые похороны превращаются в общегородскую трагедию?
– Так то вампир… – протянул Андрей, явно не желавший расставаться со своими убеждениями.
– А в чем разница?
Разница, конечно, имелась. Вампиров придумали люди в оправдание своих страхов, а оборотни появились в результате генетических мутаций. Но я решил об этом не упоминать.
– Чепуха это все, – упрямо сказал Кис. – Мы просто пытаемся объяснить собственные ошибки вмешательством иных сил. Помните, было время, когда буквально все видели летающие тарелки? Теперь модно охотиться на оборотней. Это отвлекает людей от насущных проблем и в то же время не дает расслабиться.
Я пожал плечами. Бездоказательный спор – пустой спор. Время, затраченное впустую.
– Чепуха? – задумчиво переспросил Андрей. – Может быть… Только вот когда ты, Кис, последний раз был в нашем лесу?
– Сейчас собираюсь, а что?
– Зачем?
– Мы заказ получили. Хорроший такой заказ. Пять тысяч авансом, остальное – по факту.
– Ого! – удивился Андрей. – Хэппи нью еа!
– Кис, тебя когда-нибудь посадят, – флегматично заметил Марат.
– Для этого нужно сначала меня поймать.
– На каждую, даже очень хитрую лису, находится свой удачливый охотник.
– Спасибо за добрые слова на дорожку.
– И как это удачно, что у нас запрещена вырубка леса! – радостно сказал Андрей.
– А она запрещена? – спросил я.
– И давно, – усмехнулся Марат. – Наверное, ты – единственный во всем городе, кто этого не знает.
Теперь знаю.
– Слышал, прошлым летом выше по реке леса горели? – продолжал просвещать меня Марат. – По официальной версии, причина тому – жаркая погода. А если не официально, то просто кто-то нашел удачный способ скрыть незаконную вырубку.
