Текст книги "Эхо войны."

Автор книги: Ольга Шумилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

Вповалку лежали раненые и почти целые, живые и почти мертвые, и трех почти медиков не хватало, даже попытайся они разорваться. Лекарства – только для самых тяжелых, прочие же явно не успеют умереть ни от заражения крови, ни от лихорадки.

Рядом вздрагивал во сне Тайл, дремал вполглаза Маэст, прислонившись к стене и положив «мать» на колени. Сколько же времени прошло? И все еще – ничего?

Мелькнула в тусклом свете серебряная коса. Майор шел куда–то мимо, но я схватила его за пустой рукав, заткнутый за ремень.

– Нет, – обронил он и с явной неохотой остановился. – Все – нет.

– Что – все?

– Нет, я не вижу, чем все закончится. Я вообще почти ничего сейчас не вижу.

– Когда меня убьют? – вдруг спросила я, внимательно глядя в холодные невидящие глаза.

– … Вчера в полночь. Зачем спрашивать, если вы об этом знаете?

– Поэтому и не видите? Замена исходных, при других гибли все?

– Нет. На этих солдат ваше присутствие в рядах живых не повлияет. А возможно, и увеличит количество мертвых, – он перевел тяжелый взгляд на меня. – Я понятия не имею, доживете ли вы до того момента, который вижу я. И понятия не имею, сделаете ли как должно, и как выглядит это «должно». И главное – зачем. Хотя… Забудьте. Там умирали те, кто уже мертв, более того – остался под обвалом. Из всех жив до сих пор только я и… – он осекся. – Где–то Жизнь свернула на другую тропу.

– И я уже не влияю вообще ни на что?… Можете не трудиться, фарр майор, я понимаю. Скажите, не как провидец, как офицер… – я замолчала.

– Не скажу. Вы сами знаете все.

Он развернулся и ушел – в дальний конец пещеры, принимать отчет у Ремо.

Да, я сама знаю все. Взгляд скользит по тесной и душной каменной норе, забитой ранеными, по спящим урывками солдатам, в глазах которых – решимость сражаться до конца. И – безнадежность.

Потому что ничто не может длиться вечно, даже это странное затишье, которое бывает только перед бурей. Пройдет час, другой, и мы вспомним, что кончились плазменные обоймы, что в огнеметах не осталось зарядов; что мутная зеленая взвесь уничтожит всех, кроме силовиков в полной броне вернее, чем клыки и когти, а поместить пещеру в вакуум невозможно.

Это знала не только я. И в глазах, поднимаемых к невидимому небу – в молитвах и проклятиях – боги видели одно – безнадежность.

Снова заболела голова – будто в мозг воткнули зазубренный стилет и начали медленно поворачивать. Раз, другой, третий…

Орие!…

Я удивленно вскинула голову. Показалось…

Ты же в сознании, какого дьявола не отвечаешь!

…

Что?…

Я сошла с ума.

Так не бывает.

Не бывает.

Ты там оглохла или онемела?! Доложить обстановку немедленно, лейтенант! Если уж ты слов нормальных не понимаешь…

Я машинально начала составлять в уме сухие канцелярские фразы. Он здесь. Здесь.

Только этого не может быть. Не может.

Орие, да что вообще творится в твоей голове?! Мало того, что к тебе не пробиться, так ты еще…

Рой. Настоящий…

Сердце подпрыгнуло и замерло. Корпус! Корпус здесь?!

О боги мои, ты же сама посылала сообщение! Судя по тому, что я здесь наблюдаю, не совсем бредовое… Только не говори, что начала страдать слабоумием.

Ты тоже…здесь?

Спасибо за комплимент, но с «Полюса» я навряд ли до тебя докричался бы.

В сердце внезапно кольнула тревога.

Вы сели? Они могут…

Сели. Их руководитель, которого ты так расписывала, нас проворонил. Был слишком занят чем–то другим.

Другим… У меня вырвался смешок. Нами. Он был занят нами. И я даже знаю, почему так внезапно нас оставили в покое и куда все подевались.

Я прислушалась. Выстрелов слышно не было, не было слышно визга. Учитывая акустику пещер, это означало одно – бои идут на поверхности.

Как там у вас?…

Часа за два перебьют. Вы пока не дергайтесь, раз боеспособность почти на нуле. За вами придут, как закончим.

Даже его мысли несли явно скучающий оттенок. Я торопливо отрезвила мужа подробной информацией о месте перемещения т'хоров с Изнанки и что с ним стоило бы сделать. И… поколебалась, но все же спросила.

А зачем приехал ты? Сам?

Такие экземпляры, как их вожак, нужно отлавливать и изучать, хотя это не твое дело. Не думаю, что псион ниже меня уровнем сможет это сделать.

Свербящая боль в мозгу внезапно утихла. Отключился.

«Отлавливать и изучать»?… Все с вами ясно, дорогой супруг. Вот и вы решили откусить от жирного и перспективного куска, который уже начала пощипывать соланская СБ. И, скорее всего, после того, как уже выяснили, что конкуренты вас обошли.

Дождались бы мы вас, будь по–другому?…

Но ведь… Дождались. Бездна с ним, почему. Дождались!

Безумная, шальная радость всколыхнулась где–то на дне души и выплеснулась наружу. Скажите после этого, что не бывает чудес! И пусть у чуда отнюдь не сказочные причины, но ведь его могло не быть вовсе.

Дождались!!!

– Морровер, чего это с тобой такое? – заинтересовался Маэст, глядя на мою перекошенную эмоциями физиономию. Я вскочила и в полный голос прокричала о том, как иногда боги помогают слабым смертным в их вере в чудеса. Даже тем, кто эту веру потерял.

Я говорила и видела, как в глазах солдат загорается надежда.

Мы выживем.

Мы – выживем!

Орие!

Я вздрогнула.

Что? Уже все?

Они отступают, но в вашу сторону. Кроме как через лабиринт, есть проход вглубь пещер?

Нет.

Тогда перекройте его, и быстрее, если не хотите воевать с ними еще две тысячи лет!

Я бросилась к сержанту.

Одна минута. Две.

Тревога номер один, для нее не нужно больше. Натянуть шлемы, разобрать вытряхнутые из карманов и снятые с поясов убитых и раненых боеприпасы. Теперь мы знаем, за что бьемся.

И будем биться до конца. На этот раз – с надеждой, что не до своего.

Хлипкий заслон т'хоров у пещеры снесли одним залпом. Больше никого там пока не оказалось. У второй пещеры лабиринт раздваивался, и я искренне надеялась, что т'хоры не полетят в сторону гражданских. И что мы сможем их удержать.

Но когда с озерных берегов хлынула чернота, мысли вышибло, как воздух из легких – от удара звуковой волны.

Визг летел впереди хаотично плещущей крыльями стаи, усиленный пещерным эхом, и бил не хуже пуль. Я бросилась в сторону, за широкий стенной выступ. О чем ты думал, Рой?! Что мы можем сделать – с этим?!

У солдат подламывались колени, разрывались уши, но мы стояли, заслоняя спинами жен, сестер и подруг, своих детей и чужих. Затявкали «матери», подпрыгивая в трясущихся руках, выписывая дикие траектории, но все равно попадая – потому что нельзя было не попасть. Рухнули на землю первые пылающие туши, смешался ровный строй.

В мозг будто всадили десяток кинжалов, перед глазами темнело. Держись, подруга, это последний твой бой…

«Матери» палили без перерыва, полыхающими свечами метались под потолком и падали на головы своих же твари. Но этого было мало, слишком мало… То, что смогут загнанные в угол звери, не сможет больше никто.

Черная волна врезалась в непрочный заслон, разметала солдат по стенам, подминая под себя, затаптывая и разрывая когтями, и понеслась дальше, мимо госпиталя, мимо гражданских. Пошатываясь и спотыкаясь, я бросилась следом. «Мать» тяжело оттягивала разом ослабевшие руки, и двигаться по прямой стало вдруг непосильной задачей.

Но я успела – броситься наперерез завернувшим к госпиталю тварям, выпустить полдесятка зарядов, отгоняя их от растерянно вскинувшихся врачей. Услышать, как матерится в полный голос Лаппо, в шоке застывший у меня за спиной, как яростно что–то кричит мне Тайл, отшвыривая прикладом одного т'хора от упавшей Атки и хватая за шиворот Римса, с трофейной «матерью» бросившегося на второго.

Больше я не успела ничего – меня подхватило и поволокло новой волной, все быстрее и быстрее. Чьи–то челюсти вцепились в локоть, и коридоры слились в один черный летящий тоннель.

Кто–то из тех, что остались позади, еще помнил, как надлежит хоронить зверя – так, чтобы он уже никогда не смог выйти наружу.

Далеко позади глухо хлопнуло – три или четыре раза. Снова вздрогнули стены, и рухнули на землю небеса.

Последнее, что я услышала в этой жизни – грохот приближающегося обвала и свист камня, летящего в мою голову.

Глава двадцать восьмая

– Мы пропали! – шепнул Д'Артаньян Атосу.

– Вы хотите сказать, – пропали наши деньги? – спокойно поправил его Атос.

Александр Дюма

Глаза не открывались, как будто их зашили. Кожу стянуло.

Я неуверенно протянула руку и стерла корку запекшейся крови. Стерла?… Я приоткрыла один глаз и поискала шлем.

Вот он, родной, проглядывает за пляшущими перед глазами темными кругами, расколотый пополам, как орех. Лицевой щиток мутный от трещин.

Я приподнялась на локтях, и сразу же пожалела об этом, мгновенно ощутив полный букет явно не легкого сотрясения мозга.

Знакомый камень лежал в двух ладонях правее, развалившись натрое, и я невольно порадовалась за отечественную оборонную промышленность. Все, кроме тяжелого десантного шлема повышенной прочности, раскололо бы вместе с головой.

В голове звенело – наверное, все–таки в ней, а не в ушах, как показалось сначала. Тошнило настолько явно, что я на полном серьезе боялась подниматься.

– Ох и твою ж мать… – послышалось откуда–то справа. Я с трудом сфокусировала взгляд и в упор уставилась на темное пятно, не слишком удачно вписавшееся между россыпями валунов.

Пятно открыло глаза и в мгновение ока обросло замызганным камуфляжем.

– Лаппо… – медленно просипела я, стараясь не нарушить хрупкого равновесия, временно установившегося в голове. – Ты–то здесь за каким хреном?

– За тем самым… Ох, мать твою… – простонал он.

– Других слов не знаешь?

Он знал. И даже поделился. Но я тратила слишком много усилий, чтобы утвердиться хотя бы на коленях и не упасть обратно, и не оценила.

– Я же рядом с вами стоял, не помните, что ли? – он наконец рассмотрел меня повнимательней и констатировал: – Хотя я бы с разбитой вдребезги башкой тоже не помнил. Не тошнит?

На этот раз не выдержала я.

– Ясно, – вздохнул парень. – Значит, меня на себе не попрете.

– Зачем? – я недоуменно посмотрела на него. Мир расплылся и снова начал тонуть в черных кругах. Я вытащила из–за пояса нож и приложила лезвие плашмя ко лбу. В глазах постепенно прояснилось, и увиденное меня не порадовало. Если мне досталось по голове и побило осколками до состояния прогнутости пластин «чешуи», то парня побило осколками до состояния отбивной, а камнем покрупнее перебило ногу.

– Ты как вообще? – я опустилась на четвереньки и подползла поближе. Если под камнем и каша, то крови для этого маловато.

– Фигово. Но в терпимой степени, – он тихо выругался сквозь зубы и попросил: – Гляньте, что у меня с ногой, а то по ощущениям – оторвало к чертям.

– Потроха хоть не отбило? – поинтересовалась я, пытаясь поднять камень так, чтобы не усугубить положение, а главное – не уронить его обратно.

– Не должно, – он приподнялся и сел, опираясь дрожащими руками на камни. – Бронежилет как–никак.

Открытый перелом, может, в двух или трех местах, но не в кашу. И слава богам.

Где–то в конце коридора, со стороны обвала, послышались шаги. Я машинально схватилась за «мать». От резкого движения вспыхнул болью затылок, в глазах снова потемнело. Потом до моего плохо соображающего мозга дошло, что это именно шаги, а не цоканье т' хоров. Я сняла палец с курка и вгляделась в темноту.

Шатаясь и цепляясь рукой за стену, из–за поворота вышел майор.

О боги, его еще здесь не хватало.

– Тоже живы? – индифферентно обронил он и прошел мимо. Я проводила его взглядом, опомнившись, только когда он почти скрылся в темноте.

– Фарр майор, куда вы?

– Какой смысл сидеть здесь, – безразлично отозвался он, продолжая идти. Обернулся, сверкнули в темноте светлые глаза: – Или вы полагаете, что вас будут откапывать?

– Ну… – над этим вопросом я пока не думала.

– Не смешите меня. Не будут. Обвалом т'хоров надежно заперли в горах, и выпускать их оттуда ради пары–тройки почти наверняка убитых солдат… Этого не сделает даже ваш муж ради вас. Или он настолько вас любит?

– Нет, он меня вообще не любит, – устало проговорила я. – И вы, конечно, правы, – я помолчала, пытливо глядя на него. А потом уверенно сказала: – И вы знаете, кто он такой.

– Знаю, – не стал спорить северянин. Медленно опустился на ближайший камень. – Он начал в последнее время мелькать на публике – из–за войны?… Рой Эрро, Командор Корпуса, верно?

– Верно. Обвал глухой?

– Да. Завалили качественно.

Мы замолчали. Я шарила по карманам в поисках того, что можно было бы приспособить под шину. Лаппо, морщась, стаскивал броню и раздевался. Рубашка пошла на бинты. Я поставила подствольный фонарь на «матери» на минимум и со сноровкой, приобретенной за последнюю неделю, начала обрабатывать рану.

Майор, как ни странно, остался. И, понаблюдав минут десять за моими неуклюжими манипуляциями, поинтересовался:

– И что вы собираетесь делать дальше?

– А вы?

– Когда нет смысла идти назад? – он едва заметно передернул плечами. – Глупый вопрос. Судьба – вещь слабопредсказуемая даже для меня. Но, в отличие от вас, я предпочитаю идти ей навстречу, а не дожидаться ее появления.

Я поджала губы.

– В таком случае, будьте добры исполнить свои обязанности офицера и позаботьтесь о подчиненных, – сухо сказала я. – В нашем положении нам не остается ничего другого, кроме как попытаться найти воду и более–менее пристойное укрытие, не нарвавшись при этом на противника. Исходя из того, что оружие и «чешуя» есть только у меня, на разведку пойду я, а вас попрошу…

– Не трудитесь, – перебил северянин. – Это недоразумение господне я в состоянии нести. Последнее, что нам сейчас нужно – это разделиться.

– Между прочим, это «недоразумение» все слышит, – процедил Лаппо. – Ради богов, фарра Морровер, отдайте ему ствол, и пусть катится. Если глубокоуважаемый фарр майор ко мне прикоснется, я рискую заполучить еще пару дыр в своей шкуре. А может, и не только в ней.

– По–моему, сейчас не та ситуация…

– А по–моему – как раз та! Я еще жить хочу, – огрызнулся парень, снова затягивая пряжки брони. – А чего не хочу – так это чтобы меня тишком пырнули ножом под ребра.

– Фарра Морровер, – ледяным тоном начал северянин, – вы уверены, что заодно с ногой ему не досталось по голове?

– Уверена, – отрезала я. – По голове досталось мне. Лаппо, прекрати нести ересь, тем более, что особого выбора у тебя нет: я тебя все равно нести не смогу. Так что берите его, майор, и пойдемте, пока аккумуляторы у фонаря еще живы.

Пока я, сражаясь с головокружением, поднималась на ноги и проверяла «мать», майор попытался было закинуть Лаппо на плечо, что при активном сопротивлении последнего одной рукой сделать было невозможно. В конце концов они сошлись на варианте а–ля костыль.

Лаппо старался держаться независимо, но того факта, что на северянине он буквально висел, скрыть было невозможно.

– Заметьте, как прелестно мы смотримся вместе – однорукий и одноногий. Какой дивный натюрморт! – пробормотал он, морщась от боли.

Я оставила реплику без внимания, напряженно прислушиваясь. Т'хоры уходили вглубь лабиринта и теоретически могли оказаться где угодно, в том числе перед нами. Идти без фонаря – значило рисковать переломать ноги, а то и шею, с ним – привлечь внимание.

Минута проходила за минутой. На солидном отдалении сзади, чтобы дать мне пространство для маневра, шаркали бывшие «сослуживцы», презрительно косясь друг на друга, и, по–видимому, думали, что я об этом не знаю.

Через полчаса ровный пол сети мелких пещер закончился крутым склоном, засыпанным щебенкой. Фонарь успел выхватить дно пещеры – слишком далеко, а потом камень вздрогнул и поехал под ногами. Я успела только судорожно щелкнуть предохранителем, а потом разбитая вдребезги координация сделала свое дело, и я полетела вниз, увлекая за собой оползень. Все быстрей и быстрей, пока битый камень не понесся по склону с устрашающей скоростью. Мне оставалось только попытаться сгруппироваться и молиться, чтобы майор не вздумал соваться сюда вслед за мной.

Первый т'хор вынырнул из темноты почти незаметно по сравнению с грохотом оползня. Неслышно взмахнув крыльями, спикировал откуда–то из–под потолка, вцепившись в закрывающие голову руки, и выдернул в воздух.

Я извернулась и одним ударом выбросила ноги вверх. От резкого движения в глазах потемнело, а чуть позже – от удара о каменный пол: видимо, куда–то я все же попала.

Только он там явно не один. Знакомый стрекот послышался одновременно справа и слева, пока я пыталась нашарить среди камней «мать» и справиться с чернотой в глазах.

Но успела только второе.

Зависших в воздухе тварей в какой–то неразличимый, неосознаваемый миг начало ломать и корежить. Они иссыхали до скелетов и падали, с тихим шелестом теряя отстающую чешую.

Впереди был только оползень. Поэтому я медленно обернулась.

На высоком обломке скалы сидел покойник.

Вот как…

– Я уже похоронила тебя, дурак! – крикнула я и зло пнула ближайшее тело. – Хоть бы дал знать!…

– Как?… – покойник в деланном удивлении приподнял брови. – Как, скажи мне? Может, я действительно дурак?…

– Как ты вообще сюда попал?!

– Полагаю, так же, как и ты, – он пожал плечами. – У тебя есть аптечка? Его нужно привести в чувство.

Его?… Я заглянула за скалу. Да, еще один покойник.

Впрочем, это логично. Индивидуальная аптечка каким–то чудом еще болталась на поясе, поэтому я молча приступила к реанимации лежащего мужчины.

– Давно он так?

– Да, – отрывисто бросил Этан. – Что с ним? И какого дьявола происходит наверху?

– Насколько я понимаю, вы проехались по осыпи вместе. Только он – неудачно. Ничего с ним, кроме шишки на ползатылка. Он скорее всего уже приходил в сознание, ты просто не заметил. Наверху… – я помрачнела. Завидую тебе, Этан, завидую тому, что ты ничего не знаешь. Даже тому, что ничего не видишь. И та отредактированная правда, что я могу сказать, уместится в несколько фраз. Но я говорю правду настоящую – знай, если заставил меня верить свою смерть.

– Ясно.

Одно слово. Молчание.

– Ясно?… Тогда скажи мне, что это, Бездна меня разбери, только что здесь было?! Как ты вообще дожил до этого момента?

– Я маг Смерти, и офицер, пусть и бывший, если ты забыла. И слух еще при мне, – угрюмо сказал он.

– Ты маг Смерти, и звание тут совершенно ни при чем. Значит…

– Ради себя я бы на это не пошел, – перебил Этан. – Но ради него… – он замолчал.

Вот как. Вот как… Торжествуй, богиня, блудный сын вернулся к тебе.

– Ясно.

Одно слово. Молчание.

– Знаешь, он тоже… очень любит тебя.

– Я знаю, – тихо проговорил он. – Мне вообще повезло в этой жизни.

– Да уж, – я сморгнула, не поднимая головы. Бледное лицо Беса постепенно розовело. Я стащила печатку и принялась методично хлопать его по щекам. – Особенно в…

Свистнул воздух под резко сложенными крыльями. Под потолком заметалось оглушительное визгливое эхо. Мгновение – и сухой кокон с хрустом упал на каменный пол. Этан скривился, брезгливо стряхивая нечто невидимое с пальцев:

– Дрянь. Дрянь, дрянь, дрянь…

– Почему?…

– Потому что истребление разумных есть убийство. А магу Смерти убивать своей силой – значит ходить по лезвию. Упасть в Бездну слишком легко, – его лицо искривилось в саркастической гримасе. – Не говоря уже о тридцать четвертой статье УК Короны, пункт третий.

Упасть – и потерять человеческий облик, ты это хотел сказать?… У тебя больше нет глаз, в которых можно прочитать, терял ли его ты. Судя по страху – да. И возвращение легким не было.

– Я же говорил тебе, что трус. Жизнь… жизни побили меня так, что теперь я боюсь всего.

– А больше всего – снова наделать ошибок. Брось, Этан, их не делают разве что несвежие трупы.

Откуда–то сверху раздался грохот. Мы одновременно вскинулись и обернулись на звук.

– Ох, б…! – прокомментировал наши общие чувства Бес, приподнимаясь над полом.

Вместо оползня на нас летела настоящая лавина.

– В укрытие! – я схватила Этана за руку и дернула за камень. Он приземлился на брата, угодив тому локтем в солнечное сплетение. Сверху на эту композицию упала я, заставив мужчин сдавленно выругаться.

Опережая закладывающий уши грохот, вперед летело плотное облако каменной пыли, оно и накрыло нас первым. Я задержала дыхание, вжимаясь лицом в мужское плечо, и молилась, чтобы оползень не перехлестнул за скалу.

Резко свистнуло, конвульсивно сжались вокруг спины чужие руки, и в ладони справа рухнул булыжник размером с кулак, отскочил от земли и врезался мне в бок.

– Этан, придурок, убери руки! – прошипела я ему в шею. – Тебе же все кости в кашу размажет, если что! А на мне броня!

– На голове у тебя тоже броня? – процедил он. Я рыкнула. На голове у меня руки! И на твоей они сейчас тоже будут! Я передвинула локти, от души приложив его по губам. Молчать и слушать старшего по званию!

В спину глухо ударило, раз, другой, а потом забарабанило градом. Кажется, я что–то говорила. А потом все закончилось – резко, как и началось.

– Слезьте с меня оба, ради всех богов и преисподней! – слабо донеслось откуда–то снизу. Я скатилась на пол и поморщилась, потирая спину. К вечеру она будет фиолетовой, а, быть может, и черной. Этан стоял на коленях, помогая брату подняться. Бес перевел на меня мутный взгляд: – Фарра, никогда бы не подумал, что такая интеллигентная женщина может материться больше трех минут, ни разу не повторившись.

– Я не женщина, я солдат, – я выглянула из–за скалы, примерно догадываясь, что увижу. На сером каменном фоне далеко впереди чернела темная бесформенная груда. Оставив «мать» у скалы, я начала пробираться между шатающимися валунами, пересыпанными щебенкой.

– Фарра, это вы там? – донесся до меня совершенно нормальный голос. Слава богам, я думала, что их изломало вдоль и поперек.

– Как Лаппо? – вырвался у меня тревожный вопрос – я уже преодолевала последние шаги, но голоса парня до сих пор не слышала.

– Сейчас, – коротко обронил северянин и что–то проделал одной рукой.

– Лиор, скотина! – зло взвыл Лаппо. – Я не ты, вторая стадия еще вполне может что–нибудь себе сломать!

– Заткнись, – лаконично бросил майор и одним неуловимым движением встал, подхватывая парня за пояс и закидывая его руку себе на шею. – Держись, убожество.

И, даже не покачнувшись, двинулся мне навстречу. А я задалась вопросом, остался ли на нем хоть один синяк. А еще – почему же тогда его так шатало всего час назад? Не оттого ли, что угодил прямо под обвал?…

И тогда возникает закономерный вопрос – что он вообще такое?

– Пойдемте, я нашла тут нескольких покойников, – я развернулась и пошла обратно, всю дорогу слыша за спиной шорох уверенных шагов. – Собственно, это, очевидно, все, что оста…

Продолжая говорить, я обернулась и осеклась на полуслове. Северянин переводил взгляд с коменданта на счетовода и был бледен как смерть. Я вопросительно вскинула брови. Он опустил глаза и отрицательно мотнул головой.

– Рад видеть вас живым, фарр комендант.

Я покосилась на Этана. Если раньше Лаппо беспокоился за сохранность своей шкуры, то теперь я начинала опасаться за коменданта. Уж слишком мало радости в этом голосе. Мелькнула шальная мысль случайно приложить непробиваемого майора чем–нибудь покрепче камня. Чужие пальцы предостерегающе тронули за локоть. У уха раздался едва слышный шепот:

– Следи за лицом.

Я открыла было рот, но тут же застыла, вскинув руку. Уши дернулись навстречу почти неразличимому звуку.

Тихий шелест крыла. Едва заметное царапанье когтей о камень. «Мать» сама скользнула в руки.

– Идут…

Снова – лавина. На этот раз – другая. Почти неслышная, почти невидимая в пещерной темноте. Боги мои, сколько же…

Я успела сделать два выстрела – навстречу летящему из длинного тоннеля за спиной живому темному потоку. Взвилось пламя, высвечивая ряды скалящихся морд, заплясали кривые, изломанные тени, пахнуло в лицо черным густым чадом.

Этан внезапно выбросил руку в сторону, схватил «мать» за ствол и резко дернул вверх – так, что дуло подскочило к потолку.

– Какого хрена ты делаешь?! – заорала я, пытаясь выдернуть ствол. Не иначе, у этого на голову больного придурка не руки, а клещи – откуда только силы взялись?!

– Не мешай! – он отбросил «мать» и перекрыл мне линию обстрела собственной спиной. Я бросилась в сторону, подбирая оружие, и застыла, прижатая к земле волной оглушительного крика. Не визга – т'хоры кричали, как маленькие дети.

Сила хлынула вперед ледяной удушающей волной. Нереально огромной – не бывает на свете силы, равной Смерти. Потусторонний голодный холод, стылые равнины, призраки без лиц и тел, чьи голоса сплетаются в безвольное: «Хозяин»… Призраки, ледяными голодными пальцами льнущие к жизни, тянут ее тонкими яркими потоками, жадно глотают и требуют – еще…

Эхо сотен едва слышных голосов. Они стонут, они хотят жить. От них веет ненасытной стужей, ледяными заснеженными полями, и душа начинает застывать от холода.

Сила льется полноводной рекой, затапливая узкий тоннель, жадными призрачными руками выпивая жизнь – десятки жизней. Мечется под потолком эхо детских испуганных криков.

– Боги мои, – шепчет северянин, стеклянными глазами, в которых плещется первобытный ужас, глядя перед собой. – Боги мои…

Леденеют пальцы, поднимаются дыбом волосы на затылке. Лавина застывает и медленно проминается назад. Одна за другой падают пустые, высохшие оболочки, разлетаются мелкой серой пылью.

Сердце бьется медленно и тягуче, с трудом прогоняя застывающую кровь. Вздох. Другой. Третий… Тоннель пуст. Пуст и засыпан серой пылью.

Темная фигура впереди падает на подломившиеся колени.

– Этан. Этан! – тормошит его Бес. – Этан, отвечай! Не хватало, чтобы ты сгорел, ненормальный!

Я медленно подхожу и опускаюсь рядом. Беру его руки в свои и говорю:

– Возвращайтесь, учитель.

Мелькают перед глазами снежные равнины без конца и края, изломанные скалы цвета крови и море, скованное льдом. Я захлопываю перед тобой эту дверь. Это моя личная Бездна, нечего тебе делать там…

– Какой я тебе учитель?… – он обмяк у меня на плече, тяжело и хрипло дыша. Я придержала его за пояс и начала медленно подниматься вместе с ним.

– Нам нужно уходить. И побыстрее.

– Вы думаете, они вернутся? – устало спросил Бес, подпирая брата с другой стороны.

– Я в этом уверена.

– Они заметили, что ты здесь, – бросил Этан, резко повернувшись ко мне.

– Знаю, – я угрюмо поджала губы, разыскивая «мать» в потемках. Подняла на счетовода глаза: – Вернутся они именно из–за этого. За каким–то дьяволом я позарез нужна их вожаку, – помедлила, но сказала, кивнув на тоннель: – Хотя понятия не имела, что настолько. Может… Имеет смысл разделиться? Сомневаюсь, что вы все им вообще нужны.

– Нет! – неожиданно громко крикнул северянин, все еще бледный до синевы. – Мы должны быть вместе. Должны!

Должны?… Он видел?… Что? «Там умирали те, кто уже мертв, более того – остался под обвалом. Из всех жив до сих пор только я и…» Кровь бросилась в лицо. Я схватила его за грудки:

– Что вы видели?!

Он молча посмотрел на меня. Отцепил от куртки судорожно сведенные пальцы.

– У меня серьезные подозрения, что наш противник – Видящий, – неестественно спокойно проговорил северянин. – То, что он делает, слишком похоже на попытки перехитрить судьбу. Не будем уподобляться, фарры, пока эти попытки оказывались нам только на руку.

– Что. Вы. Видели, – раздельно процедила я.

– Не ваше дело, – отрезал он. – По крайней мере – пока.

– Идемте. Они действительно вернутся, – непререкаемым тоном пресек дискуссию Этан. Да, теоретически он все еще здесь начальник.

Теоретически? Он сардонически приподнял бровь и повернулся ко мне. А, бросьте, учитель. В таком–то состоянии… Отвяжись от этого учителя. Это не так уж и смешно, не говоря уже о том, что я сейчас здоровее тебя.

Теплая рука тяжело опустилась мне на плечо. Я покосилась на него и улыбнулась.

А я не шутила.

Этан скептически хмыкнул. А я кашлянула в кулак, наконец поняв, что на нас все смотрят. Бес переводил взгляд с меня на него и улыбался совершенно по–идиотски. Я состроила страшные глаза и, проходя мимо, прошипела: «И не думай».

Предсказать, откуда появятся т'хоры в следующий раз, – догонят или выйдут навстречу, было невозможно. Как и идти плотной компактной группой по узкому коридору, противоположному тому, откуда они пришли. Я предложила самое, на мой взгляд, логичное решение – замкнуть наши тылы хотя бы одним стволом, – то есть моим, а коменданта вместе с Бесом и фонарем поставить на передний край.

В результате короткого, но бурного диалога, во время которого я почувствовала, что во мне просыпается генетическая память и злость на одного совершенно конкретного идиота, мы оба оказались в середине колонны.

Дубина.

Пальцы впились в плечо так, что захоти я – не вырвалась бы. А еще немощным придуривался, маг, душу его… Кто знает, может, он действительно здоровее не только меня, но и нас всех, вместе взятых, включая майора.

Первым, спотыкаясь, брел Бэйсеррон. Узкий луч криво шарил по неровному полу, выискивая ямы и провалы. Сзади раздавалось ровное дыхание майора, с непроницаемым лицом выслушивающего всю ту ересь, что вполголоса бормотал ему на ухо Лаппо, – в слабой попытке хоть так отвлечься от боли. Наверное, северянин знал это – и не огрызнулся ни разу.

Поистине, вашему долготерпению стоит поставить памятник, фарр майор. Чего ради, все же? Он тоже был в вашем видении? И умирал гораздо позже, и наверняка не от вашей руки.

Тишина давила на уши почти реальными ладонями. Мы вздрагивали от шороха камней под ногами, нервы натянулись струнами.

Ничего не происходило.

Хотелось верить, хотелось думать, что их потери слишком велики. Что разум и осторожность перевесят эту странную одержимость. Хотелось… Но, похоже, дьявол не шел нам навстречу просто потому, что мы спускались к нему в преисподнюю. Сами.

Я напряженно всматривалась в изломанные, уродливо раздутые тени, прекрастно понимая, что в таком деле поможет только хорошая поисковая сеть и хороший слух, но ни того, ни другого уже не имела.

– За нами идут.

Бесстрастная фраза за спиной заставила меня споткнуться.

– Именно идут. Не бегут, – пауза. Северянин продолжал размеренно шагать вперед, едва заметно напрягая руку, когда Лаппо переносил на него весь свой вес. – Думаю, следят, чтобы…

– …не сбились с курса, – так же бесстрастно закончил Этан, не оборачиваясь, и я молчаливо с ним согласилась. – Мне тоже так кажется, фарр майор.

– И что, вы думаете?… – северянин замолчал, вперив вопросительный взгляд ему в затылок. Я обернулась. Лаппо сердито сопел, глядя на «коллегу» в упор, но молчал.

– Сворачиваем.

Я бросила удивленный взгляд на то, что в черных извивающихся тенях казалось нишей в стене коридора, а оказалось – уходящей в темноту широкой промоиной.

Нужны ли ему вообще глаза?…

Бес нырнул в промоину следом за пляшущим лучом. Его руки нервно дергались – счетовод был кем угодно, но не бойцом, и в этом плане больше толку было бы даже от Лаппо. Я шагнула следом, краем глаза наблюдая за северянином. Он поводил ушами, чутко прислушиваясь.