Текст книги "Партизаны полной Луны (СИ)"

Автор книги: Ольга Чигиринская

Соавторы: Екатерина Кинн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

– Это роман. – Цумэ закурил. – В духе Верна. "Пять недель на воздушном шаре", "Месяц с паном Заглобой…".

– С Заглобой? – Эней хмыкнул. – Заглоба отдыхает.

Заглоба действительно отдыхал. В «Антей» набирают людей, которые способны в бою – на решающие секунды – составить конкуренцию варкам. Как правило, это те еще шкафы, но при этом с отменной реакцией. Большинство – «новые европейцы», по-простому говоря, чернокожие, арабы или полукровки. Ничего не поделаешь, реактивность выше.

Хеллбой, для разнообразия, был белым.

Кстати, о… Игорь покосился в сторону – рядом сидела Мэй Дэй в ярко-красном платке, кожаной куртке и длинной цыганской юбке. Да, "новые цыгане" тоже бывают…

Он перевел взгляд на ринг. Хеллбой выглядел как обрюзгший лев, его противник – как подтянутый бугай. Можно было бы задаваться вопросом, кто кого сборет, если не знать точно: поединок расписан, и бугай ляжет подо льва в третьем раунде. Это если лев не войдет в кураж снова и не уложит бугая сейчас.

Стандартный способ: раскручиваешь аутсайдера в фавориты – а потом, в финале, резко проваливаешь. И денежки всех, кто на него ставил, – твои.

Хозяева тотализатора наверняка уже получили с Хеллбоя возмещение убытков. Но оставалась еще месть. А потому очень возможно, что в том самом запрограммированном финале с ринга ему не уйти. Или не уйти целым.

План А таким образом отпадал. План Б заключался в том, чтобы предъявить свои права на Хеллбоя прямо сейчас. Потому что если кто и завалит нашего Заглобу, то не бугай по кличке Торпеда. Он отчаянно трусит и мечтает дожить до третьего раунда, чтобы с удовольствием упасть.

Ох, зря он нервничает, есть ситуации, в которых очень опасно излучать страх, и далеко не все они связаны с варками. Окажись сейчас на ринге собака, полетели бы от Торпеды клочки по закоулочкам. А львы, они такие вещи чувствуют не хуже собак. А может, и лучше. Толчок, захват, ну что ж ты, олух, ну давай по ходу движения, вывернешься же, щель тебе оставлена с Золотые Ворота. Нет, парализовало. Безнадега.

Бедолага Хеллбой. Как он-то продержится эти два раунда? Неужто устоит перед искушением размазать это мускулистое недоразумение по помосту?

А если не устоит, Эней будет нервничать. Не приведи Господь, стрельба еще начнется…

Игорь прислушался к Хеллбою. Ни малейшего боевого азарта, труха, пепел. Он сейчас презирает и себя, и партнера, и устроителей, и весь белый свет. В таком настроении, пожалуй, нет, не размажет.

Конец первого раунда. Игорь с трудом верил своим ощущениям – публика была в восторге от этого цирка. Очень немногие, способные видеть, что к чему, чувствовали то же, что и он, – брезгливое раздражение. Хеллбою даже было лень что-то изображать: он просто отмахивался от противника, растягивая время.

– Как? – спросил Эней.

– Не знаю. Пока нормально, твой шляхтич в глубокой депрессии, но если его что-то из нее выведет…

– Ладно, дождемся третьего раунда.

Перед третьим раундом устроитель делал Хеллбою накачку – наверное, требовал изобразить какой-то интерес. Зря это он. После гонга Хеллбой встал совершенно бешеный. Торпеда после сигнала "Хадзимэ!" продержался две секунды. Ровно две. Хеллбой срубил его одним-единственным хуком в печенку. Тот мог бы еще продышаться и встать к счету "десять", но не захотел.

– Вниз, – сказал Игорь. – Вниз, немедленно. Ему мало. А этот кретин сейчас захочет власть показать, – продолжал он уже на бегу.

Быстро двигаться сквозь толпу вообще-то не очень удобно. Если, конечно, перед тобой не идет данпил, который работает бульдозерным ножом. Вежливым.

– Проше пана, проше пана.

Толпа закончилась, Игорь оказался прямо перед помостом, на который опасливо поднимались двое охранников. Устроитель боев, некто пан Заремба, сидел с совершенно кирпичной мордой. И по форме, и по цвету, и по выражению. Когда прямо перед ним как из-под земли вырос высокий господин в сопровождении четырех цыган, кирпич слегка выцвел.

– Я прошу прощения, – сказал Игорь по-хорватски, чуть касаясь пальцами полей шляпы в знак приветствия. – Но мне нужен этот человек. Из-за его безответственного поведения я потерял крупную сумму денег и теперь намерен их вернуть.

Эней перевел, говоря по-польски так быстро и так в нос, что Игорь, хорошо понимающий язык Мицкевича и Костюшко, еле-еле мог разобрать хоть что-то.

Зато ответ пана Зарембы он понял хорошо:

– Я вас не знаю. Кто вы такие? Какой дьявол вас принес? Я раньше нашел его. Мне он первому должен.

– Видите ли, судя по происходящему, к тому моменту, когда вы сочтете себя удовлетворенным, от него мало что останется. – Игорь окинул Зарембу взглядом. – От вас, скорее всего, тоже, но это волнует меня меньше.

Чтобы наехать на высокого господина, нужна недюжинная смелость. Игорь поневоле зауважал кирпичную рожу. Хотя в мире Зарембы показать слабость в такую минуту означает подписать себе смертный приговор – поневоле приходится держаться, не то сожрут свои же.

Заремба молчал.

– Восхищаюсь вашим хладнокровием, – сказал Игорь. – Но продолжаю настаивать. Мне очень нужен этот человек.

За спиной Зарембы уже поднялось несколько охранников. Те, что взяли под локти Хеллбоя, нервно оглядывались. Заремба смотрел на свиту варка; с такой юбкой девица могла бы приволочь пушку и посерьезнее той "грозы", что засек сканер. Ребята на входе все отметили, но не рискнули связываться со свитой высокого господина.

– У вас очень неосторожная охрана, – отметил Игорь. – Не мне, конечно, жаловаться…

Как будто сам он не был оружием: колющим, режущим и даже частично огнестрельным…

Заремба, что характерно, не занервничал. В его кругах, если с тобой разговаривают, вместо того чтобы сразу начать стрелять, значит, от тебя что-то еще нужно.

– Ладно, – сказал он. – Ладно. Договоримся. Он должен провести еще два боя. И забирайте. Согласны?

– Четыре боя, – поправил Игорь.

– Четыре? Откуда я возьму четыре? На сегодня у меня осталось два бойца. Два. – Заремба для верности показал пальцы.

– Ну и прекрасно. Два ваших, два моих. Будет ровно четыре боя.

– Сейчас все ставки пойдут к чертям! – Заремба аж приподнялся с кресла. – Вы хоть соображаете, что делаете?

– Вполне. У вас заявлены еще бои "Танго против Грозы" и "Хеллбой против победителя". И Танго, и Гроза – аутсайдеры, о которых никто ничего не знает. Ставки идут примерно поровну, один к одному. Заявите бой "Танго против Чужого" и "Странник против Грозы". Потом – бой за место в финале, а потом победитель сразится с Хеллбоем. У вас сутки, чтобы вернуть старые заклады и принять новые. По-моему, этого более чем достаточно. Товар, – Игорь показал на Хеллбоя, – должен остаться цел и невредим.

Заремба молчал секунд восемь, подсчитывая возможную выручку, а потом пробормотал:

– Пойдет. До свидания.

Когда варк с цыганами (оценить степень традиционности компании Заремба не мог, ибо Стокера не читал) выплыл из зала, распорядитель обернулся к Хеллбою.

– Ты их знаешь?

– Знаю? – прошипел Хеллбой. – Глаза б мои их не видели.

Четверо "цыган" тем временем, взяв своего "хозяина" в квадрат, прошли через охрану зала, под перешептывания публики вышли наружу и загрузились в "порше-сонет". Быки Зарембы это, конечно же, видели. Игорь усмехнулся, садясь на место рядом с водительским. Машину одолжили у гоблина по имени Мариуш. Он отплыл со Стахом на яхте в Клайпеду и ничего об этом не знал.

"Порше" бесшумно завелся и полетел в сторону германской границы. Опорный пункт оборудовали в Грамбове. У Зарембы окончательно вылезли бы глаза на лоб, если бы он увидел сарай, в который въехал "сонет" высокого господина. У этого сарая даже не было автоматических ворот, и двое "цыган" сами раздвигали и сдвигали створку.

Компания выгрузилась из машины.

– Ой, как кушать хочется. – Костя шумно потянул воздух носом. В сарае пахло супом – из пакетика, правда, но настоящим супом, варившимся в котелке на термобрикетах портативной печки.

– Ну как? – спросил Антон, доставая из припаркованного рядом с "порше" "фальцера" набор одноразовых тарелок и ложек.

– Входит командор, все встают и проваливаются, – доложил Игорь. – То есть не совсем проваливаются – у здешних бандитов неприлично крепкие нервы, – но в целом удовлетворительно. Твой будущий гуру жив, относительно здоров, и завтра мы его будем вынимать. Если он нас первым не изымет.

Игорь зачерпнул из котелка, подул на ложку и продолжал:

– Главное – пан Заремба сейчас теряется в догадках. Что бы ему ни наврал Хеллбой, он понимает, что Хеллбой ему наврал. Поэтому наверняка его быки бегают по всему Щецину и расспрашивают о цыганах. И ночь у него будет суетливая.

– Завтра там будут уже не четыре быка с пистолетами, – сказал Эней, уделив супу свою долю внимания, – а восемь с дробовиками. Самое меньшее.

– А им стрельба бизнес не попортит? – осторожно поинтересовался Костя.

– Попортит, – кивнул Игорь. – Еще как попортит. Практически убьет на месте. Их терпят, пока от них шума нет, и они не наркоторговцы, дело у них стационарное. Поэтому стрелять они будут в самом крайнем случае. Но, увы, скорее всего, мы и будем тем крайним случаем.

– При ставках один к одному, – зажмурился Антон, – мы их обуем на двадцать семь тысяч. Я подсчитал.

– Не кажи гоп, пока не перескочишь. – Андрей в последний раз скребнул ложкой по дну котелка. – Всем спать. Завтра тяжелый день.

Пан Заремба действительно был обеспокоен.

Организованная преступность – зеркало организованной государственности. Поганое, мутное и кривое – но зеркало. Как государственный чиновник отвечает перед вышестоящим за свой участок работы – так и Юлиуш Заремба был в ответе за свой участок. А его участком были бои с тотализатором, мероприятие весьма популярное в портовом Щецине. И опасное, потому что зрители – это не клиенты наркоторговцев, закона не боятся, молчать их не заставишь, и получается, что ты весь на виду и живешь, пока пользы от тебя больше, чем неудобства.

В качестве ответственного за эти бои пан Заремба должен был делать три вещи: контролировать деятельность всех устроителей боев и букмекеров, собирать с них дань, передавать определенную часть в общую кассу, пресекать появление конкурентов и попытки обвалить этот рынок.

Явление варка в шляпе напрямую ни на одной из этих сфер не сказывалось. Но любая новая сила на поле могла вызвать неудовольствие начальства, а значит, ахнуть по самому Зарембе: как допустил? С другой стороны, неспровоцированный конфликт тоже мог вызвать неудовольствие начальства, следовательно… А с третьей, пойди Заремба на уступку – вполне разумную, кстати, уступку, – он покажет себя слабаком перед своими.

Поэтому господин Заремба действительно припряг всех быков и все свои контакты и со страшной силой тряс Беньковского, который неделю назад выставил на арену ходячую мину по имени Марек Калиновский и по кличке Хеллбой.

Сухой остаток был по-прежнему сухим – никаких следов. Никаких зацепок. Хеллбой успел трижды рассказать историю своего знакомства с залетной дракулой, и все три версии не совпадали друг с другом ни в одной детали. Сам варк, вместе с цыганами и машиной, исчез, как сквозь землю провалился. И где искать чертова хорвата – было неизвестно.

Обычный человек завис бы между этими факторами, что осел философа Буридана. Но ослы в организованной преступности не выживают. И пан Заремба начал действовать.

Если бы Эней хоть сколько-нибудь боялся щекотки, этой двухчасовой пытки он просто не выдержал бы. Рука у Цумэ была быстрой и верной, Десперадо он расписал в общей сложности минут за сорок пять и в такое же время уложился, разрисовывая Энею грудь, а вот когда перешел на спину, отчего-то решил предаться вольному искусству.

Сама идея была прекрасной: когда их будут искать по особым приметам, то вспомнят о татуировках, а не о шрамах. Производитель цветных маркеров для боди-арта гарантировал, что рисунок продержится неделю при активном образе жизни, то есть с учетом того, что жертва искусства будет щедро потеть. И все бы ничего, если бы Игорь вдруг не решил…

В результате Эней лежал на животе уже два часа и слушал блюзы в Игоревом же исполнении:

Well, it rained five days and the sky was dark as night

Yes, it rained five days and the sky was dark as night

There's trouble in the lowlands tonight.[10]

– Слушай, ты можешь как-нибудь так, чтобы не петь? – спросил Эней.

– Могу. Но тогда и не красить. И будешь ты, как некий мистер Бэнкс, односторонним человеком.

– Что ты хоть там рисуешь? – вздохнул Эней.

Мэй, не утерпев, подошла к ним, посмотрела и сказала:

– Я сейчас кого-то убью. Энеуш, он нарисовал меня!

– Всякое портретное сходство с реально существующими людьми прошу считать случайным, – промурлыкал Игорь.

Со своей лежанки поднялся заинтересованный Десперадо.

– Не подходи! – закричала ему Мэй. – Энеуш, он рисует меня… без всего!

– Как это без всего? – парировал Игорь. – А браслеты? А копье? А лев – это, по-твоему, ничто? Любой философ скажет тебе, что даже небольшая часть льва – это определенно "что-то". Даже если она не прикрывает стратегических мест… ох… Слушай, во-первых, ты отшибешь себе кулак. А во-вторых, у меня же рука дрогнет. Хочешь усы?

– Мэй, оставь его, – сказал Эней. – Перерисовывать некогда, пусть остается как есть. Все равно завтра смоем.

Десперадо хмыкнул и вернулся на лежанку. Достал из футляра гитару, подстроил и принялся что-то наигрывать. Мэй, фыркнув, тоже отошла. Эней закрыл глаза и задумался о предстоящей операции. По всему получалось, что либо после третьего матча кто-то свежий – и сильный – выйдет на победителя, либо начнется стрельба.

Самый неприятный вариант в таких случаях – это когда на арену выходит варк. Всегда почему-то хватает идиотов, готовых ради маленькой славы рисковать положением в упырином социуме. Существовала рутинная процедура проверки – противников заставляли подержаться за серебро, – но были способы ее обойти. В этой ситуации, конечно, ничего не останется, кроме стрельбы. А не хотелось бы…

– Готово, – сказал Цумэ.

Эней сел, пытаясь заглянуть себе за плечо. Мысль о том, что у него на спине "нататуирована" обнаженная Мэй, вдруг почему-то заставила его опустить голову, чтобы скрыть ползущую на лицо краску. 3-зараза, теперь он ни о чем другом думать не сможет. Только о том, "как это выглядит". И зеркала большого нет. Игорь сказал: браслеты, копье и лев – он что, изобразил Мэй как дикарку? Спросить было неловко. Эней попробовал представить себе эту картину – результат получился вполне предсказуемый.

– Па-азвольте. – Цумэ спихнул его с лежанки и растянулся сам. – Мэй, через полчаса можешь начать меня избивать. Но не раньше, – и закрыл глаза.

– Через полчаса его будет пушками не разбудить, – сказал Антон. – Воды принести, что ли…

– Я тебе покажу воду! – страшным шепотом ответил Цумэ.

– Ты сказал, что спишь, вот и спи. Андрей, а вот что мы с Лучаном делать будем? Ну, нарисовали мы ему татуировку, но грамотный человек шрамы все равно заметит. Даже на месте. А уж если потом кто с записью поработает…

– Кто сказал, что мы оставим им запись?

– А предупредить? Мне ж тогда план здания поднимать, проводку… А свидетелей ты тоже не собираешься оставлять?

Эней шумно вздохнул.

– Да, свидетелей я не собираюсь оставлять. Перестреляем всех на фиг. Антон, у тебя есть какая-нибудь идея на этот счет? Ты можешь выйти на ринг вместо Десперадо? Нет? Тогда успокойся.

– Я о Косте думал.

– Нет, – жестко сказал Эней. – Там может быть очень грязно. А Косте нельзя никого убивать. Даже случайно.

– Он нервничает.

– А вот пусть не нервничает. И ты не нервничай. Ну, даже если и будут искать, что скажут? Цыган со шрамами?

– Искать, – сказал Антон, – будут варка-нелегала. Меня это беспокоит. Зря, наверное. Если бы они могли все собираемые данные оценивать и анализировать с рабочей скоростью, им бы крысы и вовсе были не нужны…

– Да успокойся ты, – пробурчал со своего ложа Игорь. – Такими делами и легалы балуются, пока молодые.

– Спи глазок, спи другой. Знаю. Но искать будут в первую очередь нелегала. Ладно…

– Значит, сделаем, курка, так, чтобы не искали! – взорвалась Мэй. – Чтобы Заремба этот штаны сушил, а не искал.

– Или… – медленно сказал Антон, – чтобы он думал, что знает, где искать.

– Обоснуй, отрок, – прогудел незаметно подошедший Костя.

– Ну один след мы уже оставили. Хорват с цыганами. Что, если мы положим в матрешку еще одну? Что-то, после чего они решат, что все дела с Хеллбоем вообще отвлекающий маневр. Что это может быть?

– Касса букмекера, – еле шевеля губами, пролепетал Игорь и заснул окончательно.

– Тем более, – заключил Антон, – что деньги нам нужны.

– Деньги-то нам нужны, – сказал Эней. – Но все это фигня полная. После того как ставки сделаны, денег в кассе уже нет. Чтобы никто не мог передумать и переставить во время боя. За пять минут до боя все ставки заканчиваются и собранные деньги уносят в сейф. Я не знаю куда. И это меньше половины – ты же видишь, в основном-то ставят через Сеть.

– Ага, – улыбнулся Антон. – И я о том.

* * *

Танго – высокий молодец из "новых европейцев" – с недоверием оглядывал своего противника, коренастого цыганского юношу, растатуированного так, что белого места выше пояса нет. Но главное было не это. Глаза противника – вот что настораживало Танго. То ли детские, то ли собачьи, без оттенка мысли, без малейшего проблеска интереса.

Танго давно выступал в боях без правил и не склонен был недооценивать противника. Он не любил неизвестности, а от человека с такими глазами можно ждать чего угодно. Никто ничего не знал об этих цыганах. В мире подпольных бойцов сведения распространяются быстро – кельтские узоры и шрамы юнца примелькались бы. Танго был бойцом не суперкласса, а средней руки, но в негласных рейтингах у него была своя строка, а вот про этого мальчишку он совсем ничего не знал.

– Хадзимэ! – скомандовал рефери.

Что-то мелькнуло – и Танго потерял сознание.

Зал ахнул. Танго здесь знали и видели не раз, и еще никогда и никто не отправлял его в нокаут так молниеносно. Но главное – это против неписаных правил, велящих бойцам в первую очередь развлекать зрителя. Ведь никому не интересно смотреть, как новичок на первой секунде ударом пятки в челюсть вырубает неплохого бойца. По правилам хорошего тона они должны были провозиться хотя бы пять минут. И подлость новичка заключалась в том, что Танго так и намеревался поступить, отчего и несколько расслабился в начале боя.

Новичок, выступавший под ником Чужой, дождался, пока судья ме-е-едленно досчитает до десяти, объявит его победу, и с тем же равнодушным видом свалил в раздевалку.

Публика гудела, а когда из раздевалки появился следующий боец-аутсайдер, заволновалась – опять цыган, чуть посветлее предыдущего и не такой широкоплечий.

К господину Зарембе на комм пришло сообщение: "Была ставка 1:10 Чужой/Танго 5 секунд. 600". Заремба выругался. Поганые цыгане уже выставили его на шесть тысяч. Найти дебила, принявшего ставку, и вытрясти из него компенсацию убытков, отметил он в уме.

Он сделал знак Грозе подойти и тихо сказал:

– Убей его.

Гроза кивнул. Шеф явно не видел поля, но противник – чужак, и спрашивать в случае чего будут не с бойца. Убить так убить… Но если этот Странник такой же резвый, как Чужой, то начинать надо сразу. И бить наверняка.

Странник стоял в своем углу спокойно, а когда сбросил майку, публика взвыла. Торс у него был расписан еще почище, чем у предыдущего, – и во всю спину красовалась амазонка со львом.

Цыгане нарушили правила, а значит, и с ними можно так же. По команде "Хадзимэ!" Гроза отвесил противнику сокрушительный удар в челюсть. Цыган опрокинулся и упал на решетку, цепляясь за нее пальцами. Гроза подошел и довесил ему по печени. Зал взвыл.

Сам Гроза никакого восторга не испытывал. Костяшками пальцев он чувствовал, что сила первого удара оказалась существенно меньше расчетной – в последний миг цыган повернул лицо, и удар пришелся вскользь. Когда Гроза бил по печени, маленький дьявол на самом деле принял удар на пресс и тоже вскользь. А вот локоть, который он воткнул в дых Грозе, отправил того на несколько секунд в "плавание".

Пока Гроза выдирался наверх, он успел поймать еще один в челюсть, запустить низкий в колено – опять слегка промахнулся – и как раз на ударе вновь получить под дых. На самом деле в лоб тоже, но этого Гроза уже не заметил.

Цыган отступил, давая ему время прийти в себя. Пританцовывающей походочкой прогулялся по арене, переводя дыхание. Гроза понял, как влип. Этот сукин сын сильнее, намного сильнее, но отчаянно валяет дурака. Издевается. Со стороны это будет выглядеть так: он, Гроза, избивал-избивал беззащитного паренька и вдруг свалился почти сам собой. Жалкое зрелище. И Зарембе ничего не объяснишь потом.

Он разъярился не на шутку и действительно всей душой пожелал убить эту разрисованную макаку.

Из серии "печень – горло – печень" только второй удар очевидным для зрителей образом скользнул мимо. Сам Гроза поймал внешне не особо эффектный удар под ключицу, вырубивший левую руку начисто. В этот момент прозвенел гонг.

К Зарембе на комм пришло сообщение, которого он уже ждал: "Ставки 1:2 Странник/Грозу нокаут 2 раунд. 1000". Устроитель боев стиснул зубы. Медленно, прогулочным шагом подошел к Грозе. Спросил:

– Что?

– Я его кончу, – хрипло пообещал Гроза.

И действительно так думал еще три с половиной минуты. Когда его унесли, касса Зарембы полегчала еще на двадцать тысяч евро. Это была серьезная потеря, которую растяпа-букмекер, принявший дикую ставку, уже не возместит.

– Какие ставки идут на Хеллбоя против Странника? – спросил он у бледного главы букмекеров. Через несколько секунд на комм пришел ответ: "1:12".

Заремба направился к варку, который, сидя в ложе напротив, смотрел, как черномазая цыганка вытирает лицо Странника – по всей видимости, своего любовника – мокрым полотенцем.

– Что ж это вы так, – сказал Заремба, – а почему не один к сорока?

– Так ведь сие от нас не зависит, – улыбнулся варк. Нагло так улыбнулся.

– А остальное – зависит?

Варк улыбнулся еще шире.

– Чего вы хотите, пан Заремба?

– Чтобы вы перестали валять дурака.

– В каком смысле? – Казалось, шире хлебало варка разъехаться уже не может, а поди ж ты.

– В прямом. На чужом поле только дурак жнет. А дураков здесь не любят.

Улыбочка варка стала малость поуже, но какой-то уж совсем зловещий оттенок появился в ней.

– Вы чувствуете фрустрацию? Вы потеряли большие деньги? Хотите об этом поговорить? Пан Заремба, я не нарушал никаких соглашений с вами. Разве мы замостырили эти бои? Нет, они прошли сравнительно честно. Вы недооценили моих бойцов? Это ваши проблемы. Но если бои не были замостырены, почему вы вложили деньги своего синдиката в эти ставки? Ответ, подозреваю, таков: вы с самого начала были твердо намерены не дать нам забрать выигрыш. Мы готовы и к этому. Начнем стрелять или вы сейчас приведете Хеллбоя и мы уедем с ним, оставив вашу кассу в неприкосновенности и забрав только свое?

– Вы сами знаете, что это невозможно, – сквозь зубы ответил гангстер. – Бой нельзя отменить.

– Именно. – Варк кивнул и выключил улыбку. – Но что мы будем делать после боя?

– Хотите сделать ставку?

– Последнюю? Решающую? Весь наш выигрыш сегодняшнего вечера против… чего?

– Против вас.

Тут варк просто расхохотался – несколько искусственно, но громко.

– Предложите нам что-нибудь, чего у нас нет.

– У вас, например, нет Хеллбоя. Вы только что предпочли взять за него деньгами.

– Мы потеряли на нем деньги, – пожал плечами варк. – А теперь вернули. Нас устраивает любой вариант.

Заремба слегка занервничал. Хеллбой был расходным материалом, от него следовало избавиться по окончании боев. За него бы не спросили. За деньги спросят.

Только… только слишком быстро пришелец отказался.

– Хеллбой против вашего сегодняшнего выигрыша, – сказал Заремба. – Согласны?

– Вы играете на моем азарте, – вздохнул вампир. Достал из кармана карточку, вставил ее в новенький дорогой комм. – Но после начала боев система заблокирована. Ставки не принимаются.

– Не проблема. – Заремба вызвал админа по комму и приказал разблокировать систему. Главное, чтобы денежки варка оказались в кассе, а там…

– Есть, – сказал Антон в "ракушке". – Я в системе.

– Не подведи, Странник, – сказал Игорь Энею.

Если бы Антону не удалось прорваться, он сказал бы: "Мы на тебя рассчитываем", и это значило бы: прямо сейчас берем Зарембу в заложники и требуем кассу.

Парень молча кивнул. На ринге он казался старше, а теперь Заремба увидел, что он совсем мальчишка. Но если в таком возрасте он так опытен, значит, в деле уже давно. И школа – вот этого уже не сыграть, не изобразить. Школа та же самая, что у Хеллбоя. Школа спецчастей, созданных для противостояния варкам. И отслужить полный срок контракта в этом возрасте цыганенок не мог никак. Значит… значит…

Он коротко поклонился высокому господину и вернулся к своему краю ринга, куда как раз двое охранников подвели Хеллбоя.

– Ты учил этого мальчишку?

– Его чему-нибудь научишь… Там в голове извилин нет, одни годовые кольца.

– Вот сейчас ты мне это и продемонстрируешь. Гроза не смог – я уж не знаю почему. А ты… один из вас покинет ринг мертвым, понятно? Если не он, то ты. – Заремба повернулся к охранникам. – Вы слышали меня?

Если бы Игорь это услышал, он был бы счастлив. Впрочем, он и так был счастлив – из угла полыхнуло таким возмущением, что его, наверное, на улице было видно. Последняя переменная, самая нервная и малопредсказуемая – Хеллбой, – встала на место.

– Он зол как черт, – шепнул Цумэ, чуть наклонившись к Энею.

Эней встал и пошел к дверце. Хеллбой был уже на ринге, в середине.

– Ты что же, щенок, – громко спросил он, – думаешь, что сможешь меня завалить?

– Тебя завалит твоя печень, – ответил Эней. – Я только подтолкну немножко.

– Считай, что твоя печень уже паштет.

По команде рефери они схлестнулись. "Т-твою мать!" – мысленно сказал Игорь. Он впервые такое видел. Двое на арене, смачно выдавая и получая на орехи, излучали чистую радость, у Хеллбоя даже запах, кажется, выровнялся. Зато от Зарембы на весь зал несло темной тухлой яростью. В отличие от большинства зрителей распорядитель прекрасно понимал, что на ринге творится цирк. Белый клоун и рыжий клоун мутузят друг дружку воздушными шариками. Потому что, будь хоть один удар нанесен – нет, не в полную силу, в треть силы, – кто-то из бойцов был бы уже без сознания.

Поэтому, когда Хеллбой провел серию из четырех ударов, в результате которой Эней оказался в углу – на решетке – на коленях – на полу вниз лицом, Заремба казался потрясенным.

Хеллбой поднял поверженного противника над головой за шею и за штаны и вышвырнул через решетку прямо на Игоря и Мэй с Десперадо.

– Ну что, ты доволен? – зарычал он на Зарембу, подходя к двери. – Доволен наконец?!

– Давай, – сказал Игорь в ларингофон. Лучшей диспозиции им было уже не дождаться.

– У меня ставка пропала из кассы! – завопил Антон.

Началась паника. Народ похватался за свои коммы, проверяя, и, по мере того как обнаруживалась недостача, в зале нарастал тревожный ропот, переходящий в вой и затем в рев:

– Верните деньги!

На бои без правил ходит публика решительная. Или воображающая себя таковой. Стерпеть жульничество устроителей? Да еще после наглой букмекерской аферы на первых двух боях? Да за кого они нас принимают? За сусликов?

На этом фоне мало кто заметил, что избитый противником в тряпочку цыганок чудом воскрес и сделал Хеллбою знак: сюда! Дважды просить не пришлось: в полтора прыжка Хеллбой оказался на верху решетки и соскочил с другой стороны.

– Это цыгане! Цыгане! – закричал Заремба, но было уже поздно: и его, и охрану смяли.

Толпа распалась надвое: большая часть кинулась к Зарембе и быкам, меньшая – к букмекерам, принимавшим ставки наличными. Путь к выходу был почти свободен, а те, кто понесся к дверям – самые умные, решил Игорь, – расступились, пропуская высокого господина и Хеллбоя.

За пультом тем временем кто-то очнулся и включил противопожарную систему. В зал хлынула пена.

– Все, – сказал Игорь. – Теперь они до вечера не разберутся, кто из них лучше знал богословие.

– Вас будут ждать на улице, – сказал Хеллбой.

– Знаем. Антоха!

– В туалете. – Антон, одетый девицей, с подведенными глазами, подмигнул и пояснил: – В женском.

– Я в окно не пролезу! – прорычал Хеллбой.

– Сейчас там будет дверь, – сказал Игорь, провожая взглядом убегающих по коридору Антона и Мэй.

"Готов", – шепнул Кен в "ракушке". Это значило, что шнур на внешней стороне дома уложен и взрыватель на месте. Точно такой же шнур, окрашенный под цвет штукатурки, обходил по периметру секцию стены в женском туалете – Мэй Дэй постаралась еще при первом визите.

Оставалось надеяться, что хозяева за это время не заметили архитектурного излишества и не нахимичили с ним. То есть объект-то был на месте, и маячок тоже, а вот что с чем соединялось… это мы сейчас узнаем.

– Счет, – сказал Антон. – Раз, два… глаза!

Даже с закрытыми глазами было видно, именно видно, как белый огонь пробежал по стене. Воздух в коридоре дернулся. Пирошнур. Два пирошнура с обеих сторон стены. Игорь пронесся мимо Антона, толкнул оплавленную секцию. Она не упала одним куском, а как-то ссыпалась вниз.

– А… ядерную бомбу… слабо? – шепотом рявкнул Хеллбой, вываливаясь через дыру вслед за Игорем.

– Выбор оружия диктуется ценой и целесообразностью. – Важный тон Игоря прекрасно сочетался с его же стремительным темпом. В основном за счет внешности высокого господина.

Из-за угла вылетела машина гоблина Мариуша.

– По местам! – рявкнул Игорь.

Хеллбой впрыгнул на переднее сиденье, Антон на заднее, рядом – Эней, Мэй Дэй и Десперадо. Игорь захлопнул за ними дверь и вскочил на багажник, без труда удержав равновесие, когда машина рванула с места.

– Носовая фигура великовата, – сказал Антон. Теперь, когда все почти кончилось, его едва не трясло и очень хотелось говорить. – И совершенно не маскирует гальюн.

– Кормовая. И вообще, что за р-разговорчики на палубе? За нами хвост. Поднажмите, отче!

– Ты свой подбери, целиться мешает!

Хвост действительно имелся – типично бандитский "паджеро". Внедорожник, машина, которая застрянет там, куда прочие просто не доедут. Один хвост – это вполне терпимо. Беда в том, что они и так уже привлекли внимание массы народу, а полиция в таких случаях ждет морковкина заговенья только в кино.

Впрочем, Десперадо уже отреагировал. Из-под сиденья появилась бесконечная пушка – та самая, с которой Десперадо их встречал, "штайр". Лучан встал на колени на заднее сиденье, уперся локтями в багажник, прицелился (Игорь подобрал плащ, чтобы не мешать) и выстрелил. Один раз.