Текст книги "Звездный корсар"
Автор книги: Олесь Бердник
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
Они поднимались на Говерлу.
Утренний воздух сладким холодком пронимал легкие. С юга на крыльях рассветного ветерка плыл смерековый дух. Дышалось легко, голова кружилась, словно от веселого праздничного танца.
С камня на камень. Между травами, цветами. Извилистой тропкою-змейкой. А вокруг – горы-волны скалистого моря, а над ними – сизо-прозрачные шарфы туманов.
Вспыхнул алым пожаром восток. Еще не видно светила, а уже ударила огненная стрела в снежную шапку Говерлы. Заискрилась вершина, взвеселила сердце радугой цвета. Казалось, будто некий игривый великан зажег над Карпатами сказочный костер-ватру.
Начал ораторию в небе незримый орган. Подхватили величальную песню легионы птиц.
Завибрировал, отражая стоголосое эхо, купол ясно-лазоревого неба.
– Быстрее, быстрее, Богданку, – подгоняла своего друга Леся. – Хочу встретить солнышко на вершине!
– Тогда надо было захватить левитатор, – усмехнулся Богдан. – Взлетели бы за несколько минут на любую вершину!
– Неинтересно. Теряется чувство преодоления, – ответила жена. – Преодолевая тяготение усилием мускулов, дыхания, напряжением сердца, ты словно приобщаешься к чувственному и эмоциональному миру предков. Помнишь, как в древней песне: «З верха на верх, а з бору в бiр, з легкою в серцi думкою!..»
– Как сильно и точно сказано! – подхватил Богдан. – Как поэтично! У нас теперь занимаются стихоплетством почти все, но ощущают ли они так предвечно просто?
Леся не ответила. Они уже выбрались на вершину. Небольшая площадка освободилась от снега, посреди нее в розовосолнечной дымке высилась прославленная в целом мире скульптурная группа, созданная век тому назад молодым украинским ваятелем Гнатом Байдою, погибшим в расцвете дарования.
Держа жену за руку, Богдан замер от восхищения. Затем они обошли пьедестал.
Остановившись, долго всматривались в лица Матери с Дитем, которые сидели в центре группы. Тревожные и вдохновенные очи, тонкие, чувствительные пальцы поэтессы, художницы, жницы, возлюбленной. То был вековечный образ Матери-Украины – девы-воительницы, которая сквозь пыль веков, сквозь бури исторических, социальных и общественных катаклизмов передала в космическое далеко, в звездное грядущее, свое живое сердце, песню, сказку, волю к бытию, заветы лучших своих сынов-созидателей. Возле ног ее – с левой стороны – Тарас. Он склонил голову на ее колено, закрыв глаза. Но такое мастерство, такая творческая жажда водила рукою Вайды, что все лицо Кобзаря стало всевидением – оком Духа. На его устах замерла блаженная улыбка, в ней слушалось беззвучное слово: «Когда Матерь бодрствует, сыну можно отдохнуть. Но я готов снова прийти, Мама. Ты только позови меня – я вернусь!»
С правой стороны от Матери – Леся. Горный трепетный и гордый подснежник, который не может жить и дышать в знойные буйнолистые летние дни, но любит суровые морозные периоды ранней весны. Рядом – Каменяр. Узловатые руки сложены на коленях, тело неподвижно, а за высоким челом – напряжение огненного вулкана мысли и чувства.
Еще и еще фигуры – концентрическими кольцами – окружают Матерь-Деву, породившую их в муках творческого искания и направившую детей своих к вселенским горизонтам.
Леся и Богдан склонились перед Матерью в низком поклоне. Жена прошептала:
– Благослови нас, любимая, в дальний путь. Хотим сохранить твою искру в безднах вечности. Хотим не забыть твоих мук и любви.
– Не забудем, – молвил Богдан. – Пуповина рвется, но дитя в крови несет ее суть и наказ.
Они отошли от скульптурной группы вдохновенные, успокоенные, счастливые. Сели на камне – лицом к солнцу.
– А тебе не тяжело, Богданку, оставлять Землю? Родной край? Скажи – ты не сомневаешься в своем решении?
– Еще как тяжело… – Ясно-карие глаза Богдана потемнели. – Нас вечно разрывает между двумя полюсами тяготения: один – зов правечности, голос прадедов, уют детства; другой – призывная труба тайны, веление сказки, требование новых горизонтов. И то и другое – воля Матерей, воплощенная в нас. Не всегда матерь тела и матерь духа согласуются между собою, но истина там, где зов тайны…
– Это правда, – кивнула Леся, доверчиво взглянув на друга очами-незабудками. – Дни детства – волшебство, но звезды разве напрасно вспыхивают в ночном небе? Они зовут в вечность…
Богдан обнял ее за худенькие плечи, вдохнул хмельной запах пшеничных волос, волнистым потоком ниспадавших на спину. Она осторожно освободилась из его объятий, стала на камне, протянув руки к солнцу. И замерла.
– Вижу, в тебе грусть по Земле гнездится еще глубже, нежели во мне, – сказал Богдан. – Да и не только по Земле… По Солнцу… Ты ведь Солнцепоклонник…
– Что человеку нужно? – печально отозвалась Леся, окинув взглядом горную панораму. – Почему в ней – такой небольшой – посеяно болезненное зерно вечной творческой муки?
Богдан не ответил. Взяв жену за руку, помог соскочить с камня и повел ее к тропинке.
– Пора. Времени мало, любимая.
Спускались быстрее. Над полонинами плыли туманы, покрывая травы и цветы самоцветами росы. С правой стороны звенел радужный водопад, тихо журчали из-под талого снега струйки воды, даруя жизнь подснежникам – лазоревым очам земли.
Там, внизу, уже бушевало лето, а тут, над альпийскими лугами, только начиналась ранняя весна.
Леся смеялась, радуясь тому, как Богдан уже в сотый раз бросается с тропинки в сторону, склоняясь над каким-нибудь розовым или белым цветочком.
– Если бы теперь тебя увидели твои поклонники, сомнительно, узнали бы они знаменитого космонавта, известного по телевизионным передачам?!
– Ах, Леся! – словно в забытьи отвечал Богдан. – Я теперь не космонавт. Я – младенец! Милая, если бы навсегда сохранить эту неповторимость, эту красоту. И вот такое чувство, как у меня сегодня!..
– Ты сохранишь, – серьезно ответила Леся. – Я это знаю. А сохранят ли они?
– Кто? – удивился Богдан.
– Те… кто под моим сердцем… Они уже живут – двое твоих сынов. Войдет ли в их душу тревога и радость сего дня?..
Ночевали в Криворивне, над Черемошем. Над мемориалом Франка пламенели радужные зарницы, где-то между горами гулко катилось эхо праздничных песен, приветливо мерцали звезды-огни в домах гуцулов на склонах гор. Богдан сладко дремал в палатке, устав от дневного похода к Говерле, а Леся неутомимо прогуливалась над рекою, вздыхала, глядя на звездное диво небосклона, чутко вслушивалась в тревожную речь Черемоша. Родник души гармонично вливался в течение воды и раскачивался, струился поэтическими строками, в коих были и предчувствие вечной разлуки, и печаль по утрачен ному, и надежда на неведомое, небывалое.
В тихой дреме Карпаты,
Спит и сердце мое…
Но уснуть Черемошу
Шум воды не дает.
Среди сумраков ночи
И на миг не молчит,
Бурунами клокочет
И камнями гремит.
Повторяет преданья
Из младенческих снов:
Песни, словно рыданья,
И легенды веков.
Ждет своих бокорашей
С дальних гор, с высоты,
Но в мелеющих водах
Не проходят плоты.
А Говерла грохочет:
– То, Черемош, лишь сны!
Не рыдай среди ночи,
Ожидая весны!
Дам тебе я водицы
В легендарной судьбе,
Звездоносные дети
Поплывут по тебе.
От плаев Верховины,
Там, где сказочный лес,
Полетят в Мирозданье
Бокораши небес!..
«Правда, правда, – встрепенулось сердце Леси. – Надо преодолеть предвечную печаль прошлого. Нет его, не вернется. И разве не мужество древних бокорашей-плотогонов, разве не бесстрашие опрышков и казаков, разве не их мудрость и песенность с нами летит к иному солнцу? Разве не их бессмертие будет жить в моих детях, ходить по тропинкам дальних миров, подниматься к вершинам неведомых гор?»
– Леся! Леся!
Кто это? Кто?
– Леся! – тревожно зовет из сумрака голос Богдана. – Иди-ка скорее сюда!
Она приближается к палатке, еще не расплескав в груди чувство полноты и успокоенности. Но почему так взволнованно дышит Богдан? Он проснулся, и на его груди тлеет багровый уголек индикатора ОС – Особой Связи. Неужели срочный вызов?
Случилось нечто непредвиденное?
Богдан передал Лесе МД – микродинамик. Она поднесла его к уху. Тихий, но торжественный голос сообщал:
«…наконец свершилось. Не фантазия, не гипотезы, не вдохновенные импровизации.
Первый сигнал мыслящих существ инопланетной эволюции. Мощный импульсный радиопередатчик генерирует один и тот же комплекс еще не расшифрованной информации в широком спектре частот. Источник сигналов отождествлен с новооткрытой системой красного карлика, в которой предполагается, в соответствии с теорией Червинского-Мильтона, наличие трех планет типа Земля – Меркурий.
Звезда локализована между Солнцем и Эпсилоном Эридана, на расстоянии восьми световых лет от Земли. Вот почему Всепланетное Товарищество Галактических Связей рассматривает предложение об изменении и дополнении программы первой галактической экспедиции…»
Богдан выключил передачу. Тревожно взглянул на Лесю:
– Ты поняла?
Она кивнула.
– Могут быть изменения…
– Неужели ты считаешь, что изменят состав экипажа?
– Все может быть. Это решит Совет Товарищества. Но я боюсь не за кого-то, а…
– За меня?
– Да. Такая экспедиция – уже не просто переселение… но и опасное исследование.
А ты беременна.
– Ты должен отстоять весь экипаж, как он сложился…
– Знаю, любимая… Уже не уснем. Собираем палатку и улетаем в Солнечный Город…
Солнечный Город охватывал кольцом жилых строений и научно-исследовательских комплексов Эльбрус. Тут же, в древнем кратере, был сооружен один из главных космодромов Земли. Совет Всепланетного Товарищества Галактических Связей созвал чрезвычайное заседание в помещении Космического Конгресса, откуда обсуждения проблем звездоплавания транслировались сетью всепланетной связи для всей Земли.
Кроме выдающихся ученых – теоретиков, конструкторов, философов, экономистов, психологов, – на заседание совета прибыли все члены экипажа космокрейсера «Любовь». Теперь они сидели в первых рядах амфитеатра, тревожно переговаривались.
В центре зала, на кафедре, появилась фигура председателя совета Владислава Ратая, знаменитого фундатора Новой Математики, так называемой Математики Полноты, позволявшей моделировать любое явление, процесс, вещь, существо не только в числовом выражении, но во всей динамичной глубинности причинных связей.
Основанием этого революционного инструмента познания стала подвижническая работа ученых двадцатого столетия Боголо и Гука, открывшая пути к гиперпространственным измерениям. Дальнейшие разработки Ратая ставили на крепкий практический фундамент идею многомерности и обещали поразительные открытия в изучении тайн Мироздания.
Председатель пригладил ладонью седые, коротко стриженные волосы, ласково улыбнулся космонавтам, молчаливым поднятием руки приветствовал всех собравшихся.
Затем сказал:
– Всем известна радостная новость. Совет экстренно ре: шил: установить контакт с мыслящими существами, сигналы которых мы поймали. Это задание важнее в плане очередности, нежели проблема переселения. Тем более что прецедент встречи братьев по мысли уникален и может открыть небывалые векторы гнозиса. Но для галактического полета у нас в наличии пока что лишь экспериментальный космокрейсер «Любовь». Полетит он. Нам необходимо решить: будут изменения в составе экипажа или нет? Соединить эти два задания или разделить? Кто выскажется?
В четвертом кольце амфитеатра вспыхнул индикатор Особой Связи. На стереоэкране возле Владислава Ратая появилась фигура философа Зигмунда Трайна. Серые пронзительные глаза из-под седых бровей глядели остро и серьезно.
– Разделить, – кратко молвил он.
– Обоснование? – спросил Ратай.
– Слишком несовместимые задания. И первое и второе – уникальны, оригинальны. Мы не имеем права рисковать. Это не прогулка. Для контакта с иносолнечной эволюцией нужна специальная подготовка. Значит, экипаж следует обновить…
– Экипаж имеет универсальную подготовку, – возразил Ратай.
– Но он готовился для формирования новой эволюции, а не для рискованных контактов с неведомой цивилизацией. Кроме того, Леся Полумянная беременна.
Предлагаю укомплектовать экипаж исключительно из холостых космонавтов, психологизировать их для выполнения строго определенного задания.
Слово попросила известный психолог Лиана Метье. Ее огромные синие глаза метали с экрана в зал молнии возмущения.
– Мы не можем возвращаться к рассуждениям, давно преодоленным в науке о душе.
Новосозданный экипаж, не имеющий долговременной психоадаптации, неминуемо деградирует в полете. Только уравновешенная группа людей разного пола, объединенных любовью, способна решить сложное задание. Неужели вы не понимаете, друг Трайн, что одиночки в многолетнем полете станут злобными аскетами? История показала, что такие люди становятся безразличными к чисто человеческим проблемам, замыкаются в психокапсуле внутреннего мира, а затем превращаются в фанатиков – религиозных, научных или социальных – это уже безразлично.
– Но дети, – возразил Трайн. – Дети Полумянного? Вы их хотите отправить в опасное путешествие, которое, возможно, затянется на десятилетия…
– Тем лучше, – невозмутимо ответила Лиана. – Возможно, именно детям придется завершить задание Земли.
– Мы не имеем права вводить новорожденных в условия, коих они сами не выбирали, – упрямо гнул свое Трайн.
– Простите, друг Трайн, – отозвался с места Богдан Полумянный. – Извините!
Ответьте лишь одно: ваши родители согласовали с вами условия вашего рождения именно на этой Земле, в условиях именно этой исторической реальности?
Амфитеатр всколыхнулся от хохота. Даже Зигмунд Трайн скупо улыбнулся, развел руками.
– Мы советовались, – продолжал Богдан. – Хочу высказать мнение всего экипажа космокрейсера. Первое и второе задание следует объединить. Установив контакт, мы передадим Земле необходимую информацию, а затем стартуем к системе Эпсилон Эридана. Прошу поддержать наше волеизъявление!
Глава 3. КатастрофаКосмокрейсер «Любовь» стартовал в запланированное время – 21 июня две тысячи восемьдесят второго года – с кавказского космодрома. Совет ВТГС никаких изменений в состав экипажа не внес, оба задания были объединены. Вся планета провожала своих сыновей и дочерей в дальний путь без возвращения. Отныне только метавременные каналы Кода Вечности будут иногда приносить скупые вести от посланцев Земли из галактической бездны.
Над горными вершинами бушевали грозы. Метеобарьер защищал главный космодром от яростных стихий, в зените сияло пламенное светило.
Полукилометровый аквамариновый сфероид тяжко оторвался от площадки космодрома, низкое мощное гудение магнитно-гравитационных двигателей всколыхнуло горы.
Космокрейсер подымался вертикально, солнечный ореол мерцал в защитном поле корабля. Еще несколько минут – и серебристо-зеленоватая чечевица пробила спирали грозовых туч и вышла в стратосферу.
Заработали термоядерные планетарные моторы. Нежно голубой шар Земли отдалялся, засиял трепещущей водянистой игрушкой среди мерцающей огненной бездны.
За шесть дней космокрейсер преодолел несколько миллиардов километров, поднявшись над плоскостью солнечной эклиптики. Тут Богдан Полумянный дал автоматике корабля новую программу, вводящую сфероид в режим междузвездного полета.
Начали действовать вакуумно-квантовые движители. Два месяца они разгоняли космокрейсер до скорости 270 тысяч километров в секунду. Экипаж пребывал в состоянии гипносна. Только достигнув субсветовой скорости, автоматика крейсера выключилась. Вступило в действие искусственное тяготение, экипаж проснулся, на корабле началась нормальная жизнь.
На третьем месяце полета (хотя отсчет времени велся в релятивном режиме) Леся родила двух сыновей-двойняшек. Счастливый Богдан принимал поздравления от товарищей. Все они собрались в кают-компании за праздничным столом. Пили искристые тонизирующие напитки, ели сочные ягоды винограда, выращенные в корабельной оранжерее. Экспансивный Вано Дзоашвили предложил всей группе идти к Лесе, чтобы взглянуть на новорожденных.
Богдан запротестовал. Девананда Кришна поддержал его: дети с матерью находились в специальном биоизоляторе: перед тем как жить в общих помещениях, они должны были пройти профилактическую иммунизацию.
Распевая песни, перебрасываясь шутками, космонавты не услыхали первого сигнала тревоги, прокатившегося по всему крейсеру. А когда багровыми огоньками замерцали индикаторы радиации в кают-компании, уже было поздно. Все одновременно ощутили, как неумолимая, могучая, враждебная сила парализует мозг, скручивает тело, разрушает клетки, останавливает сердце. Первым потерял сознание сильнейший – Вано. Разорвав сорочку на груди, он упал на пол кают-компании, посинев, словно от удушья. Биолог София, взглянув на контрольные автоматы, схватила капитана за руку. Богдан побледнел как мертвец, глаза его были закрыты, руки бессильно опущены вдоль тела. София последним усилием встряхнула его, простонала:
– Капитан! Радиация! Миллиарды рентген… Миллионократная норма…
– Мы попали… в спираль Черной Дыры… теоретики предупреждали… Но кто же знал? – прошептал Богдан. – Конец…
Он бросил угасающий взгляд вокруг. Его друзья, соратники лежали в креслах, на полу кают-компании. Они умирали, и не было в мире такой силы, которая могла бы их спасти. София закрыла глаза.
– Прощай, Богдан… Не забудь детей… Лесю… Единственная надежда…
Полумянный, удерживая ускользающее сознание, поднял тяжелеющие веки. О чем она говорит? Дети? Леся? Его сыны… Они тоже погибнут? Нет, нет… Изолятор окружен мощным магнитным полем, радиация туда не проникла… Какое счастье! Леся с ними.
Она тоже будет жить. Любимая приведет космокрейсер к цели, а там… там она воспитает сынов… И быть может, они вернут к жизни всех космонавтов, использовав генотеку корабля… О судьба! Не дай исчезнуть последней надежде!..
Богдан напряг тетиву воли, преодолевая волны бессознательности, увлекающие его во мрак смерти. Он поднялся на дрожащие ноги и, ступая через тела друзей, добрался до пульта связи. Слабеющей рукой включил сигнал тревоги и в то же мгновение услыхал отчаянный крик за спиною:
– Богданку! Что с вами?!
Капитан резко повернулся, держась руками за пульт. У двери кают-компании стояла Леся. Ее бледное лицо было искажено ужасом. Она смотрела на умирающих друзей и ничего не понимала. Глаза расширились от боли и потрясения.
Капитан сползал на пол, тело его тяжелело, по лицу ползла чернота. Леся бросилась к нему, пыталась поддержать.
– Уходи! – прохрипел он. – Беги в изолятор!
Не поняв предупреждения, она схватила его за плечи и ощутила, как волна бессилия и опустошенности передается ей от мужа. А Богдан шептал, еле двигая пересохшими устами:
– Радиация… страшный поток… рентген-излучения Черной Дыры… Беги в изолятор… Космокрейсер в режим гиперполета… Сыны… сыны… Говерла…
– Что, что ты говоришь? – рыдала Леся. – Не оставляй меня! Не оставляй! Любимый, не уходи! Я умру без тебя… Не уходи!..
Богдан умолк. Последнее болезненное движение уст, последний вздох. И все.
Молчание… Леся окаменела над телом друга, не в состоянии мыслить, ощущать, действовать.
Но вот в ее сознании, словно колокол, отзвучали слова мужа. Сыны… Они живы…
Их надо спасти. Она – единственная надежда. Леся медленно встала. Голова кружилась, окружающие предметы расплывались, словно в тумане. Звезды в иллюминаторах кают-компании сливались в пламенеющие нити, извиваясь спиралями, они создавали химеричный сверкающий клубок.
Леся доползла до двери. Пробралась в коридор. Слабея, мозг упрямо напоминал: дети, дети, дети… Надо спасать детей… Только бы успеть…
Она остановилась возле аптечки, приняла активизатор. Сознание немного прояснилось, но слабость не исчезла. Леся вошла в центральную каюту управления, безразлично взглянула на пульт. Космокрейсер с субсветовой скоростью устремляется к далекой красной звездочке. Кто теперь поведет его? Кто выполнит задание Земли?
Если бы немного сил… Чтобы вернуть корабль назад… Жаль, если погибнет такое создание разума… А она уже не успеет провести расчеты для возвращения…
Леся шагнула к двери изолятора. Ее остановил звонкий спокойный голос:
– Вам нельзя входить в изолятор.
Женщина повернулась. Кто это? Долго не могла понять, кто ее остановил. Затем увидела: говорил УР – Универсальный Робот. Вот он стоит у пульта управления, рядом с креслом капитана, – голубой ящик с двумя руками-манипуляторами. УР, или, как его нежно звали космонавты, Урчик, был симпатичным мыслящим автоматом-компьютером, созданным на основании Математики Полноты. Имея почти неограниченный резерв для запоминания и эвристического самопрограммирования, УР сохранял в своем кристаллическом мозгу всю информацию, связанную с полетом и режимом работы космокрейсера, а также выполнял необходимые расчеты в любой отрасли математики или гуманитарных и естественных наук. И вот теперь он предупреждал Лесю об опасности. Его глаза – приемники внешней радиации – сверкали алыми огоньками, из динамика – небольшого черного отверстия на груди – снова послышались слова:
– Вы поражены радиацией, Леся. Ваше тело вскоре разрушится…
– И я умру? – шепотом спросила женщина. – Я не могу спастись? Скажи, Урчик?
– Нет, – ответил автомат. – Вы умрете за несколько минут. Но что произошло с вами, Леся? Кто вас облучил?
– Погибли все члены экипажа. Корабль попал в неслыханно мощный поток радиации…
– Следует сообщить на Землю, Товариществу Галактических Связей, – деловито отозвался Ур. – Вероятно, это рентген-излучение коллапсной спирали Черной Дыры.
Пусть учитывают эту информацию при будущих полетах.
Леся бессильно опустилась в кресло, безнадежно молвила, глядя на голубой ящик автомата:
– Кто сообщит? Кто вернет корабль на Землю?
– Я, – лаконично ответил УР.
Леся пораженно взглянула на него. Внезапно радостная искра надежды пронзила ее сознание. Да, это в самом деле возможно. Урчик способен вернуть корабль к Земле.
Более того, можно попытаться… хотя это и безумие… Попробовать, чтобы он принял необычную для него программу… Чтобы он присмотрел за сынами, когда она умрет. Он умный, Урчик… Он сумеет… Надо лишь кормить их УП – Универсальным Продуктом. И присматривать… Им будет тяжело без родителей, без людей… но они выживут… И вернутся на родную Землю. А там всех космонавтов воскресят. О радость! Снова увидеть родную Черногору, марево предрассветных туманов, подснежники на высоких скалах…
– Урчик, – прошептала женщина, с надеждой всматриваясь в багровые глаза автомата. – Это чудесно, что ты можешь вернуть космокрейсер к Земле… Но у меня еще одна просьба…
– Приказывайте, Леся.
– Я не приказываю, Урчик… Я прошу… Я родила двух сыновей. Понимаешь? Двух маленьких детей…
– Что такое «сыновей»?
– Как бы тебе объяснить… Маленькие люди. Такие, как все прочие, только еще несознательные…
– Понятно, – сказал УР, – они пока что не получили необходимой информации для полноценной деятельности…
– Так, Урчик, так. К тому же они еще не сформировались…
– Ясно. Они в процессе самопрограммирования и выбора оптимального варианта?
– Какой ты умница, Урчик. Ты все правильно понимаешь. Но теперь, когда я умру… они останутся без присмотра…
– Вы желаете, Леся, чтобы я присматривал за ними?
– Именно так, мой друг. Именно этого я хочу. Прошу, не откажись…
– Меня не надо просить. Я делаю то, что могу. Но ведь меня не учили присматривать за маленькими людьми?!
Леся закрыла ладонями пылающее предсмертным жаром лицо. Пыталась собрать воедино взвихренные мысли. Его не учили? Это верно… Конечно, не учили. Что же делать?
Как объяснить? В библиотеке есть книги по воспитанию детей. УР умеет читать…
– Урчик!
– Слушаю, Леся!
– Ты связан с библиотекой. Ты умеешь читать…
– Вся научно-техническая информация сосредоточена в моем мозгу.
– Я не о том. В библиотеке есть информация о воспитании детей-маленьких людей.
Их следует кормить, присматривать за ними… держать в чистоте…
– Я понял. Всякая система требует энергии. Попробую сделать то, о чем вы говорите. Но есть одна препона, Леся…
– Что, Урчик? Говори скорее… я уже не могу… я умираю…
– Взгляните на меня. Ведь я стою на месте. У меня нет двигательной установки…
В самом деле, это так. Почему она не подумала об этом? Для контакта с космонавтами Урчику двигательных конечностей не нужно было. Но теперь… Что предпринять теперь?
– Послушай, друг, – прошептала Леся. – Можно найти выход. Возьми уборочную машину, в ней есть движитель… Демонтируй уборочный механизм… все остальное используй для себя… соедини со своим монтажом… В тебе есть информация…
– Понимаю, Леся. Спасибо.
– Сейчас… Я помогу тебе…
Леся упала с кресла, подползла к нише, нажала кнопку. Она ослепла, мрак окружал ее сплошным океаном. Звуки угасали, хаотическая симфония откатывалась в бездну небытия. Она на ощупь нашла уборочную машину-автомат. Вытащила ее, пододвинула к Урчику.
– Теперь все хорошо, – послышался голос УРа. – Я выполню ваше пожелание, Леся.
Монтаж заимеет не более трех часов. Дети потерпят столько?
– Постарайся быстрее… Урчик… Как можно быстрее… – Голос женщины был еле слышен. – Там, возле них… в бутылках… УП…
– Знаю. Видел. Капитан употреблял это. Универсальный Продукт.
– Спасибо, друг. Теперь я спокойно умру. Все остальное ты прочтешь в библиотеке… Спеши, Урчик…
Леся с усилием поднялась на ноги, доковыляла до пульта управления, включила связь. Тихо приказала:
– Изолятор. Палату номер девять…
В каюту ворвались оглушающие вопли детей. На экране появилось изображение широкой кровати. На ней двое малюсеньких младенцев, спеленутых в белое, орали, требуя пищи, жалобно гримасничали, не ощущая возле себя теплого тела матери.
Леся судорожно бросилась навстречу воплям, слезы отчаяния залили ее лицо.
– Сейчас… вот сейчас… я приду, мои маленькие… я приду…
Она устремилась к двери изолятора, забыв обо всем на свете. Жалобный зов сынов вошел в материнское сердце, как всевластный приказ вечности.
– Леся! Нельзя! – предупредил УР.
Она не услышала слов автомата. Протянула руки к двери и упала на пороге вниз лицом. На нее со всех сторон накатывалась звездная карусель, баюкала и несла в свое беспредельное лоно. С уст сорвались последние слова, запечатленные рецепторами УРа:
– Любовь… моя любовь… сохрани детей… сохрани…
УР несколько мгновений смотрел на тело женщины. Затем прозвучал его четкий голос:
– Леся! Почему вы не двигаетесь?
Женщина не ответила. Огоньки автомата тревожно замигали. Он произнес:
– Леся перестала функционировать. – Подумав, добавил: – Надо спешить.
Он притянул к себе манипуляторами уборочную машину и внимательно осмотрел ее, анализируя конструкцию. Затем уверенно разобрал верхнюю часть, которая, собственно, и занималась уборкой, оставив подставку с колесиками-ногами. УР долго рассматривал двигательную часть механизма, изучал систему моторчиков, синтетических мускулов, реле и элементов питания. Подумав, понял, как можно подключить приставку к своей системе, чтобы превращать импульсы-желания в движение. Для этого следовало поработать не менее двух часов.
УР вспомнил о маленьких людях. Он включил систему связи и попросил робота-координатора дать изолятор, палату номер девять. Дети изнемогали от крика. УР быстро выключил связь, отметил:
– Их система требует энергии. Маленькие люди жаждут питания. УР сделает все необходимое и придет к ним.
Он пододвинулся к инструментальному шкафу, открыл дверцу, нашел там инструменты, универсальные блоки, схемы, провода, интегральные секции-кристалломозги для замены, индикаторы. Всем этим пользовался капитан при срочном ремонте тех или иных киборгов-роботов. УР сосредоточенно замер на несколько мгновений, разыскал в своей памяти информацию о работе, которую надо было выполнить. Вспомнив все, быстро начал перестройку подставки. Когда двигательный узел «конечностей» был соединен с энергоцентром УРа, он, поднявшись на руках-манипуляторах, сел в специально подготовленное гнездо и прочно прикрепил себя мощными пластинами.
– Кажется, все, – сказал он, посылая в систему движения импульс-желание.
Колесики завертелись. УР быстро двинулся к двери, ударился о порог. Сказал:
– Не следует спешить. УР еще не привык. Необходима тренировка, накопление опыта.
– Подумав, произнес: – А теперь – в изолятор.
Он подкатился к двери, где лежала Леся. Направив на нее индикаторы радиации, УР отметил высокую дозу облучения тела. Осторожно обхватив женщину манипуляторами, он оттащил ее в сторону. Подумал о том, что следовало бы исследовать ее тело, а также тела других космонавтов. Но это потом – после визита в изолятор.
УР прошел коридор-тамбур, ощупывая путь локационным лучом. Наконец подкатился к круглому люку изолятора и поднял руку, чтобы нажать кнопку. Потом вспомнил, что его корпус заражен радиацией, и вернулся назад. В лабораторном отсеке включил анализатор, отметил высокую радиоактивность своего «тела». УР включил дезинфекционный прибор, принял мощный газовый душ. После этого, уже не колеблясь, направился к изолятору.
УР открыл дверь в палату номер девять. Пронзительные вопли маленьких космонавтов оглушили его. Робот, уменьшив громкость восприятия внешних звуков, отметил:
– Маленькие люди еще не умеют контролировать использование своей энергии. Со временем я научу их.
Он подкатился к широкой кровати, заглянул туда. Лица детей – маленькие, сморщенные – были багровыми от напряжения. УР осмотрелся. Рядом с кроватью стоял шкафчик, а в нем – два флакона с красными мягкими наконечниками. УР взял один флакон, прочитал надпись: УП. «Леся сказала, что им надо давать УП», – вспомнил автомат.
Он втолкнул мягкий наконечник в рот одному младенцу, затем – другому. Дети мгновенно замолчали, посасывая вожделенный напиток. Только иногда, в паузах между сосанием, они еще жалобно всхлипывали, словно жалуясь на то, что их так долго вынуждали орать.
УР спокойно смотрел на них, мигая красными глазками. Он ожидал, пока маленькие люди выпьют всю живительную жидкость. Вскоре флаконы опустели. Но двойняшки продолжали сосать мягкие наконечники.
«Инерционные движения, – решил робот. – Но женщина сказала, что работа будет двойная: обеспечивать их энергией и убирать».
УР осмотрел постель. Она была чиста. Но ведь Леся напрасно не говорила бы. Он быстро развернул пеленку и отметил, что маленький человечек, в самом деле, не совсем чистый. Младенец закричал, ощутив касание металлических манипуляторов. УР нашел стопку чистых пеленок, взял одну, завернул в нее дитя. То же самое проделал с другим маленьким космонавтом.
После этого дети быстро уснули. УР посмотрел на них, отметил:
– Их система обеспечена энергией. Теперь настало время усвоения. УР должен осмотреть капитана и космонавтов.
Направляясь в каюту управления, робот остановился над телом Леси, вспоминая все, что он знал о человеке и его строении. Знал УР весьма немного: только то, что относилось к его взаимоотношениям с космонавтами. Тогда робот включился в библиотечную сеть космокрейсера, нашел раздел, посвященный Человеку. За несколько минут он пробежал квантолучом колоссальную информацию. УР обратил внимание на серию сообщений о восстановлении жизненных функций людей, пораженных радиацией. Для этого надо было их обеззаразить, а затем поместить в камеры с низкою температурой под защиту магнитных полей. УР вспомнил, что такие камеры на корабле есть. Он решил использовать опыт людей, которые так поступали.
