Текст книги "Звездный корсар"

Автор книги: Олесь Бердник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– Тем более. Значит, не я преступник, а он. Я захватил власть, значит, я законодатель. А кто стоит у руля правления, тот не подлежит суду. Вот!

– Прометей поступил по велению сердца. Он любил людей. А Любовь – высочайший закон.

– Глупости! Абстракция. Талдычат веками – любовь, любовь! И во имя любви свершают самые чудовищные злодеяния. Я не использовал это ублюдочное понятие.

Нравилась девушка, например, Европа, – превратился в быка и унес ее. Понравилась Ио или там Даная, – кто может мне возразить, если я владыка?! Приятно и полезно для эволюции! А то – любовь! Да за что их любить – людей-то? Никчемные, сварливые, воинственные, непоследовательные. Заварили кашу из-за бабы, какой-то вертихвостки Елены, а перекладывают вину на богов! И вот дать такой мизерии огонь? О Кронос! Такого безумия я не мог ожидать от Прометея, мудрого титана!

– Зачем же ты сотворил людей?

– Я? – пожал плечами Зевс. – Что я – идиот? Ваша честь, я их не творил. Они сами возникли.

– Из чего?

– Из глины. Из грязи. Может быть, из амебы. Короче, из материи путем естественной эволюции…

– Ты мне лапшу на уши не вешай, – грозно перебил судья. – Нечего тут повторять азы диамата. Ты не выкручивайся, олимпийский владыка! Говори откровенно, признаешь свою вину? Да или нет?

– Ни за какие коврижки! – покачал головою Зевс. – Людей не творил. Прометея не приковывал к скале. Он сам себя приковал, чтобы им полюбовались потомки. Как же – герой!

Слушатели засмеялись. Судья постучал молотком.

– Кстати, ваша честь, – жалобно отозвался Зевс, – можно закурить? А то антитела требуют своего!..

– Кури, Горгона с тобою! – буркнул судья. – Я тоже закурю, а то пока с вами, богами, управишься… Откройте окна, а то угорим! Садись, лоботряс олимпийский, жди своего часа!

В комнате поплыл сигаретный дымок, Галя закашлялась.

– Брама, – провозгласил судья, пуская дымные кольца к потолку, – подсудимый Брама!

– Я, – поднялся Брама, поддерживая пирамиду на голове. – Можно я сниму этот древний торт? А то неудобно!

– Валяй! – махнул рукою судья. – Нам не форма твоя, а суть нужна. Так… Кто ты и что ты?

– Брама, член Тримурти, то есть божественной триады. Туда еще входят мои братья – Шива и Вишну. А отец – Махадева, Великий Дух.

– Ты сотворил мир для себя, только для себя? Отвечай?

– Так точно, сотворил. Впрочем, только идеи мои, а творили мои помощники, слуги.

– Но ведь ты велел им?

– Велел.

– Тогда не имеет значения. Идея твоя. Значит, и преступление твое. Ты сообщил братьям своим Вишну и Шиве о намерении создать замкнутый мир?

– Нет, разумеется. Зачем сообщать?

– Как это зачем? Коллегиальность! Вы же все – одно целое, триада! А то пренебрег коллективностью, сотворил мировую сферу, замкнул ее, чтобы никто не знал, как там идут дела. Мало чего ты натворишь! Сам Махадева не разберется потом, не управится. Попробуй перестроить то, что ты наворотил! Дальше. Когда Шива спросил тебя о новосозданном мире, что ты ему ответил? Ты признался?

– Нет. Я ответил, что никакого мира не творил. Но он сам подсмотрел. И требовал, чтобы я ликвидировал свое творение. Его надо судить. Потому что я – творец, а он – разрушитель! А даже несовершенное творение лучше, нежели великолепное разрушение!

– Как сказать! Иногда разрушитель прекраснее творца. Если он рушит темницы, деспотии, кровавые культы и так далее. И наоборот, можно создать именем самых божественных идеалов такой мучительный ад, из которого попробуй потом выбраться!

Признаешь себя виновным, Брама?

– Ищите дураков, ваша честь! – оскорбление ответил Брама. – Протестую против неправомочных обвинений и требую занести это в протокол. На санскритском языке.

– Садись, садись! Я тебе покажу санскрит! Вот лоботрясы божьи! Никто не признает себя виновным! Амбиция! Кто дальше? Человек? Хомо Сапиенс! Встань. Кто ты?

– Ваша честь, вы сами назвали меня: Хомо Сапиенс! Мыслящее существо. Это отражено почти во всех языках: Ман, Ману – Мыслитель.

– Если сам себе присваиваешь качество, это еще не доказательство. Докажи, что ты – Мыслитель.

– Гм. Что же тут доказывать? Я существую – значит, я мыслю. Я мыслю – значит, существую.

– Железная логика, – усмехнулся судья. – Хорошо, примем на веру. Пока что. Кто отец, мать?

– Мать – Природа. Отец – Случай.

– Случай? – удивился судья. – Какой же может быть случай в мире, подчиняющемся Закону Меры, Числа и Веса?

– Не знаю, – растерялся подсудимый. – Так говорила мне Мать.

– А ты с нею говорил?

– Пытался. Я разнимал живое вещество, я проникал в сокровенные глубины клеток и нейронов, я активизировал их электродами и химическими веществами, я моделировал процессы мышления, я разъял на составные части атомы и ядра атомов…

– Знаю, знаю, что всем этим ты занимался, – прервал судья. – И что же ты узнал?

Кто конкретно зачал тебя? Как имя Отца?

– Гм, гм. Еще неизвестно. Есть разные предположения. Кто говорит, что я от электрических разрядов в атмосфере, иные утверждают, что от вулканического тепла, есть сторонники такой версии, что я зачат от космической пыли…

– Да-а… По таким данным метрического свидетельства не выпишет ни один загс.

Короче говоря, ты еще не ведаешь, кто твой Отец. Какой-нибудь залетный прощелыга. Хорошо! Возраст?

– Точно неизвестно. Сначала говорили – около семи тысяч лет. Затем – перешли на миллионы. Теперь – подождем новых научных изысканий.

– Ясно. Жулик ты, а не Хомо Сапиенс. Бродяга космический. Чем занимаешься?

– Сколько себя помню – ищу истину.

– Истину? – удивился судья. – А что это такое?

– Это – ответ на все вопросы.

– И ты нашел ее?

– Нет!

– А когда найдешь?

– Буду расспрашивать ее обо всем. Создам себе бессмертное тело. Сотворю искусственный фотосинтез, чтобы избавиться от зависимости у природы. Завоюю Вселенную, проложу пути к далеким галактикам и… как их там… метагалактикам!

Короче говоря – дела найдутся!

– Да, уж найдутся! – вздохнул судья. – История показала, что получается, когда ты овладеваешь новыми силами. Ведешь неустанно войны, возводишь темницы для своих братьев, выдумываешь чудовищное оружие, разрушающее города и храмы, испепеляющее поля, сады и самое жизнь. Познание и технология не возвысили тебя, не облагородили. Ты загадил атмосферу, испохабил чистые реки и озера, ты превратил океан в сточную яму планеты, ты расхищаешь богатства природы для мизерных удовольствий, ты уничтожил сотни тысяч видов живых существ и растений, ты испаряешь целые моря и отравляешь животворящий гумус всякими «цидами».

Короче, ты восстал против собственной Матери, которая дала тебе все – тело, жизненную сферу, многочисленных братьев – мотыльков, птиц, оленей, растений. Ты получил в наследство чистый благоухающий мир, а превратил его в чудовищную выгребную яму…

– Ваша честь, это не совсем так! – возразил подсудимый. – Я ведь не только разрушал! Я сеял цветы, взращивал сады, леса, возводил прекрасные храмы и дворцы, писал гениальные картины и пел возвышающие песни. Я подымал мятежи во имя свободы и разрывал оковы рабства. Я стремился к Звездной Вселенной и искал возможностей преодолеть цепи тяготения. Я исповедовал Любовь и хотел объединить род людской в братскую общину…

– Хотел, но не объединил! – возразил судья. – Благими намерениями вымощена дорога… знаешь куда? В ад! Вот куда ты ведешь Планету и Вселенную! Признаешь себя виновным в узурпации и нарушении Космического Права?

– Нет, не признаю. Я еще в процессе роста и поиска. Еще все возможно. А вдруг…

– Вдруг не бывает. Садись, Хомо… Слово прокурору…

Худой юноша поднялся за своим столиком, солидно кашлянул. Бородатый священник хитровато улыбнулся, внимательно рассматривая участников странной инсценировки.

А бледный, с лихорадочным блеском в черных очах баптист, насупив густые брови, смотрел под ноги. И Сергей Гореница был сосредоточен и серьезен.

– Уважаемые судьи! – сказал прокурор. – Уважаемые друзья! Для кого-то боги – фикция, призраки человеческого сознания или подсознания. И суд над этими призраками им может показаться профанацией, детскою забавой. Но для кого-то боги – трансцендентная реальность, и тогда наш суд – вызов верховному могуществу, карикатура на восстание ангелов…

– Именно так, – взволнованно отозвался баптист хриплым голосом. – Именно так, уважаемый юноша! Кощунство и невежество! Вы пользуетесь неисчерпаемым милосердием и великодушием бога, чтобы плевать в него. Но помните, что плевки в небо возвращаются к вам!

– Прошу гостей успокоиться, – уважительно вмешался судья. – Им будет дана возможность высказать свою точку зрения. Прокурор, продолжайте.

– Уважаемый гость, – поклонился в сторону баптиста прокурор, – ошибается, когда говорит о кощунстве. Мы пользуемся правом мыслящих существ размышлять, сравнивать, анализировать и принимать решения. Если творец дал нам свободу, то разве для того, чтобы мы были марионетками? Ведь для автомата достаточно самой примитивной программы. Если же свобода воли есть дар космической беспредельности и эволюции, тогда тем более она нужна для свободного выбора пути.

Не будем искать доказательств или антидоказательств существования или несуществования тех или иных богов. Достаточно того, что они существовали и существуют в человеческом сознании, в ноосфере, реальность которой утверждает наука. Достаточно того, что они вели и ведут миллионные толпы людей к химеричной цели, направляя динамику психоэнергии, океаны воли, ураганы лучших чувств, совершенные творческие силы, научную мысль на прислуживание гигантской жреческой иерархии. Эти объединения, ложи и кланы, утверждая реальность сверхъестественных сил, никогда еще не манифестировали наличие властителей, коим они будто бы служат! Тем более мы обязаны рассмотреть с точки зрения Космического Права, то есть Права, которому подчинено все в Беспредельности, – Права Единства, – ту цель, что проповедуют для людей боги всех религий…

– Недопустимо! – резко воскликнул баптист.

– Что? – не понял прокурор.

– Вот так смешивать политеистические религии, или даже пантеизм, с верою в Единого Бога – Творца Сущего!

– Какая разница? – поинтересовался прокурор.

– Абсолютная, – поучающе ответил баптист. – Следует изучить историю религий.

Языческие религии Востока и Запада, идолопоклонство, шаманизм и прочее – более грубый или менее грубый фетишизм, обоготворение стихийных сил. То – фальшивые боги! И только Ветхий Завет открывает людям впервые в истории Дух Живого Бога – Творца и Вождя людей.

– Читали, знаем, – мягко молвил прокурор. – Позвольте вести процесс дальше.

Пусть будет по-вашему, начнем с Иеговы – ветхозаветного бога. Библия начинает рассказ с творения Земли – нашей планеты, солнца, звезд, а затем – человека. Но церковная традиция передает нам легенду о создании перед тем небесного царства и ангелов. Что же случилось потом?

– Падение Сатаны, – ответил баптист.

– Верно, – подхватил прокурор. – Вот вам первое недоразумение. Кто же этот противник ветхозаветного бога? Прекраснейший архангел, Люцифер-Светоносец.

Почему он восстает против Иеговы? Церковь утверждает: гордыня! Откуда, почему?

Зачем могучему космическому духу объединять мириады ангелов для битвы с творцом?

Как удалось их объединить? С какою целью? Ведь цель должна быть прекрасной, иначе непорочные ангелы никогда не посмели бы выступить на прю с хозяином неба!

Но оставим эти вопросы. К нам пришли только легенды, а легенды – символы определенных идей, за которыми стоит некая историческая или космоисторическая реальность. Дальше. Демиург Иегова творит человека, лепит его из праха, затем, не найдя для него пары в животном мире, создает из «ребра» женщину, Еву.

Принимаем такую версию – возможно, в правечности наши предшественники были андрогинами, мужеженами, а затем – дивергенция, разделение. Это все понятно, наука может согласиться с таким предположением. Бог помещает людей в гармоничном мире, в Эдеме, дает возможность жить спокойно и счастливо. Вместе с тем перед безвольным человеком возникает искушение – знаменитое Древо Зла и Добра. Вы все ведаете, чем это окончилось: проклятием Иеговы и появлением смерти. Короче говоря, началась кровавая, мятежная, хаотическая эволюция человечества, продолжающаяся до сих пор…

– Позвольте мне, – вдруг отозвался священник, ласково улыбаясь. – Я слушал, слушал… Интересно, весьма интересно… Что ж, можно и так интерпретировать высшие символы. Бог – милостивый Отец, Он прощает все детям. Впрочем – должен дружески предостеречь – Святое Писание не беллетристика, тем более – не научный трактат. Это – символическое изложение духовной истории мира. Любой образ или фраза – сокровенны, таинственны…

– Криптограммы, что ли? – серьезно спросил прокурор.

– Хотя бы, – согласился священник. – Чтобы понять таинственную суть этих символов, надо поверить в Творца Сущего, надо звучать на его неслышимый голос.

Иначе – вместо Божьего Лика увидите грубого идола или пустоту…

– Спасибо, – кивнул прокурор. – Я понял. Приходилось читать о таких идеях. Что ж, согласимся, что там – и символы. Но символы тоже свидетельствуют о сущности творца. Милосердный творец, преисполненный любви, никогда не воспользуется грубыми символами. Вы же знаете о силе слова, логоса. Духовное, интеллигентное существо всегда пользуется изысканным, культурным языком, совершенной речью, тонкой образной системой, приятными метафорами, чудесными притчами. Вот, к примеру, как в Новом Завете. Там Учитель изъясняется с народом с помощью тонких, великолепных, сердечных притч. А ветхозаветный демиург – клубок ревности и злобы. Нет, не согласен. Даже за библейскими символами ощущается преступная психика и бешенство, сумасшествие, доведенное до глобальных или даже космических масштабов. Ветхозаветный творец не имеет права вести людей. Он должен ответить перед судом космоистории, перед судом Космического Права. Я сказал!

Прокурор сел. Судья постучал молотком по столу.

– Кто хочет что-либо добавить, сказать?

Усмешка исчезла с уст священника, прозрачные глаза оледенели. Он разгладил бороду, горько промолвил:

– Мне жаль вас, друзья. Вы весьма умны, начитанны, вы – интеллектуалы, как сейчас модно говорить. Вы переполнены информацией. Знаете все – от истории религий до квантовой механики, от генетики до оккультизма, от кибернетики до новейших гипотез о происхождении Вселенной. С вами тяжело спорить. Иногда просто невозможно. Но Истина не познается в споре, хотя это расхожая фраза. То – выдумка софистов. Истина вне слов. Иисус молчал, когда Пилат спросил его, что есть Истина. Но я хочу кое-что спросить. Вот вы разрушаете религиозное мировоззрение. Изгоняете из своей психики творца. Бога. Жаждете утвердить мораль, этику на человеческих законах, на общественной договоренности.

Утверждаете цель и смысл бытия, как вечное стремление к раскрытию тайн природы, к самораскрытию. Отрицаете бессмертие души, выводя ее из рефлекторной способности материй к отражению, а дальше – к самопознанию. Отлично! А что дальше? Человек – букашка среди необъятности. Перед неизмеримыми океанами времени и пространства все наши усилия – эфемерны, обманчивы. Не только египетские пирамиды, но и современные синхрофазотроны и термоядерные реакторы, звездолеты или суперкомпьютеры в сравнении с вечностью – ничто. Неужели вам не страшно смотреть в небо – в звездную пропасть – или размышлять о смерти, о безликом ужасе, который поглотит ваш прах, ваши мечты, даже не заметив этого?

Неужели вы не понимаете, что без Творца, без Великого Поручителя вы остаетесь перед бездной наедине, без малейшей надежды одолеть ее?!

– Да что вы стращаете нас? – воскликнула какая-то восторженная девушка, встряхнув белою, гривой. – Человечество начало такой поражающий штурм Космоса, а вы… Вот люди уже на Луне побывали, а там – другие миры, иные звездные системы!

Встретим мыслящих существ, подружим, побратаемся! Затем – Великое Кольцо цивилизаций, о котором писал Иван Ефремов…

– Сны, – грустно покачал головой священник. – Напрасные упования. Даже ученые пишут, что расширение информации об окружающем мире расширяет вместе с тем и кольцо неведомого. Страшный парадокс! Выход в Космос еще четче подчеркивает одиночество человека. Любой шаг в бездну открывает неизмеримые горизонты. И вы не овладеваете ими, а видите, как океан разливается и увлекает вас в чудовищное ничто. О нет! Без помощи Высших Сил человек неспособен достичь брега Истины!

– Ерунда! Нигилизм! Обскурантизм! Старые сказки! – послышались голоса.

– Погодите, – внезапно вмешался в беседу Сергей Гореница. – Наш гость прав, незачем называть то, что он высказал, ерундой!

– Как так? – удивилась белявая девушка. – И вы?

– Погодите, – махнул рукою ученый. – В том, что он поведал, есть горькое зерно правды. Умножение информации, усиление энергомощностей, овладение иными мирами не приближают нас к Истине…

– Как так не приближают? А куда же мы движемся? Каждый шаг – все ближе к Истине, мы так всегда верили?

– Верить мало. Что значит – «ближе» в Беспредельности? Это пустой звук.

– Так вы тоже ратуете за веру в Творца, в Высшие Силы?

– Зачем же? – улыбнулся Гореница. – Альтернатив множество. Нельзя мыслить черно-белыми категориями. И еще… Или мы всегда находимся в Истине, или ее вообще нет, это – словесная фикция. Мы ежемгновенно «врастаем» в Истину, раскрываем ее, становимся ее сутью. Поиск Истины – это проблема сознания. Ведь можно быть среди сада и умирать от голода, если не видишь плодов. И еще… Что касается «овладения» Космосом. Гость наш прав, что волюнтарные устремления тщетны, «завоеванием» нельзя овладеть тем, что так огромно и таинственно. Пока мы телесны, пока мы передвигаемся в коробках ракет и скафандров, успеха ждать нечего. Но есть – во всяком случае, должны быть иные пути познания Вселенной.

Устремление в пространство с помощью приборов – это первые, детские шаги. Даже Циолковский, отец космонавтики, утверждал это. Он пророчествовал о сублимации, утончении материи, о трансформации тел, о расширении наших чувств и разума в многомерность Мироздания, овладении пространством и временем, о прорастании человека из ограниченной трехмерной телесной темницы – смертной и слабой – в Новый Мир. Человек должен воссоздать в себе всемогущего Титана, который способен будет овладеть Беспредельностью, станет ее жителем, синтезирует в себе всю глубинность Макрокосма. Тогда осуществится мечта древних мудрецов и философов, атом будет равен Космосу, Человек отождествится с Целым. Друзья! Боги человеческой истории – только небесный негатив нашего хаотического земного бытия. Хомо Космикус, Человек Звездный станет Сыном Вселенной, даст жизнь и мысль всему сущему, выведет всех существ из лабиринта необходимости и смерти в царство свободы.

– Невообразимо, – вздохнул священник, задумчиво глядя на Гореницу.

– Философская фантазия, – пожал плечами баптист.

– Объясните, – попросил кто-то из ребят. – А то слишком все абстрактно…

– Хороши, – согласился ученый. – Кратко скажу. Остальное – размышляйте сами.

Последние достижения науки привели нас к пониманию Вселенной как Целого. Но Целое может быть лишь как импульс, квант, мгновенность, а не интеграция систем или частиц. Тут противоречие с теорией относительности, ограничивающей распространение причинности скоростью света. Считается, что квантовый барьер – 300000 километров в секунду – не будет преодолен. Таким образом, Космос останется непознанным, ибо ограниченная скорость в Беспредельности создает перед исследователем стену. Позже возникла идея мгновенного взаимодействия вне времени и пространства. Некоторые эксперименты с фазовыми кванторезонаторами подтвердили, что Вселенная имеет, кроме известных нам пространственно-временных связей, более глубокое родство…

– Как это возможно? – не сдержался прокурор. – Ведь существуют мириады звезд, туманностей, планет, частиц, существ. Каким образом между ними может быть мгновенное, сверхвременное взаимодействие? Ведь сигнал должен передаваться в некоей среде, хотя бы в вакууме, преодолевая миллиарды световых лет?!

– Вот-вот! Ветхая логика, обременяющая нас даже на уровне космического мышления.

Все это – механистические представления средневековых ученых, передавших нам в наследство первобытный логический аппарат мышления. Не буду углубляться в чащу софистики. Приведу пример: изображение на экране телевизора ткет луч за какую-то часть секунды. Мы видим изображение как целое. Представьте себе, что на электроне, сканирующем изображение, живут мыслящие существа. Для них телевизионная картинка, воспринимаемая нами в одно мгновение, будет целой космоисторией, продолжающейся, возможно, миллионолетия. Ученые допускают, что и Вселенная соткана единственным Праатомом. Жизнь этого Праатома и есть мозаика Вселенской Эволюции. Мыслящие существа постепенно, во времени и пространстве, «рассматривают» то, что Всегда Есмь. Таким образом, все сущее – тождественно, ибо несет в себе импульс Единственного Праатома. А время, пространство – лишь ритмика, проявление, волны эволюции. Мыслящее существо должно овладеть секретом этой динамической творящей нити. И если преуспеем в этом, тогда сможем сознательно сливаться с Космосом, расширять свои чувства и разум – до Беспредельности…

– Какая-то научная религия, – скептически вздохнул баптист. – Но без любви, без веры, без надежды. У нас есть Отец, Творец. Значит, есть упование, что где-то можно отдохнуть от абсурда бытия.

– Это правда, – согласился Гореница. – Нам негде почить, преклонить голову. Мы – вечные птицы. Бытие – вечный полет. Но – все же – вы заблуждаетесь. Задание, о котором я намекнул, нельзя осуществить без любви. Надо очень любить людей, мир, каждый цветок, чтобы идти на такой сумасшедший шаг – познание Целого!

Сумасшедший с точки зрения «нормального» смысла. Но надо идти! И мы пойдем.

Новый Человек должен родиться от нас, как мы родились в лоне животного мира. Вы знаете, что бывает, когда в лоне матери задерживается плод?

– Мертворожденное дитя, – подсказал Григор.

– Да! – остро взглянул на него Гореница. – Преждевременное рождение – тоже катастрофа. Кесарево сечение – это исключение, которое не всегда бывает удачным.

Нужно трепетное ожидание, чтобы человечество своевременно родилось в новое бытие…

…Григор с Галей вышли на улицу, направились к днепровским склонам. Над Левобережьем плыли туманы, фиолетовой мглой наливалось небо.

– Тебе понравилось? – помолчав, спросил Григор.

– Гореница хорошо сказал. Мне он чем-то близок… будто я с ним знакома давным-давно… вот как с тобой…

– Мне тоже он близок.

– А судьи не понравились. Умные ребята, но все это – наивно. Сами же люди навыдумывали богов, а затем принялись их судить…

– Ну не совсем навыдумывали. Все это – сложнее. Тут тянется ниточка к праистории, к космоистории… А наши ребята? Ведь это лишь шуточный прием…

– А мне грустно. Во всех этих ка-вэ-энах, различных дискуссиях есть некая гротескная искусственность. Нет органичности, естественности. Там, где есть природность, – не может быть дискуссий. О чем дискутировать цветам? Или орлам, аистам? Летим, брат, вот единственное слово. А то – соревнуются, кто умнее скажет, острее, кто больше знает, помнит. Разве мудрость в памяти? Или в острословии, юморе?

– А в чем же, Галя?

– В простоте, в искренности. Я это ощущаю, но… доказать? Нужно ли? То, что можно «доказать», – неправда.

– Парадоксально, но – верно. Интересно весьма. Правда, как солнце, не требует доказательства. Греет, сияет и жжет! Галя, я что-то захотел есть. Зайдем-ка в кафе. Недалеко от фуникулера. Посидим, а то ведь завтра я еду…

– На две недели? – заволновалась Галя. – Так надолго?

– Командировка, – вздохнул Григор.

И снова молчание. Надо обманывать. А она говорит об искренности. Как же уйти от недостойной комедии?

Им принесли бутылку сухого вина, конфеты, яблоки и яичницу. Григор наполнил бокалы. Галя взяла свой, посмотрела на свет, улыбнулась.

– Традиция. Но приятная. А вообще-то – я всегда с тобою как в хмелю. За твое возвращение. За успех.

– За любовь, – сказал Григор.

Она возражающе покачала головой.

– За любовь – нельзя – Почему?

– Потому что она – вне всего утилитарного. Можно желать богатства, успеха, здоровья, но любви… нет! Она приходит сама. И уходит тоже сама. Она есть или ее нет. И ничто не вернет ее.

– Тогда, – молвил Григор, – выпьем за то, чтобы она не ушла. Она тут… Со мною… Правда, Галя?

– Правда, – ответила просто и спокойно. – Она здесь… невидима. Как мне хочется сохранить ее, оберечь…

Прошло две недели. Григор вернулся в Киев. Шеф встретил его приветливо, но сдержанно. Сразу же сказал:

– Придется тебе снова взяться за то дело, голубчик.

– За какое? – не понял Григор.

– Предыдущее.

– Но ведь Куренной явился?

– И затерялся. Дело чрезвычайно осложнилось. Его убили…

– Как? – подскочил Григор.

– Не ори, – сердито прервал шеф. – Не барышня дореволюционная, а криминалист.

Держи себя в руках!

– Но он же был в тюрьме?

– Его выпустили. Оказалось, и весьма быстро, что он не виноват. Главбух там поработал после его исчезновения. Когда его спросили, где он был, Куренной заявил, что на том свете…

– Как?

– Что слыхал – то передаю. Ну, его сюда-туда, зачем, мол, врешь? Ведь ты чист перед законом? Он свое: был на том свете. Еще захватил с собою сувенирчик. Чаша или бокал. Прозрачный, очень тонкой работы. Почти невидим. Чашу взяли, начали анализировать. Снова к нему – где взял? Кто тебе дал эту штуковину? Не за границей ли был? Он свое – на том свете. Короче – какая-то буча поднялась по поводу волшебной чаши. Точно не знаю. Его – в психиатрическую. В Павловскую. Там обсервировали. Говорят – здоров, нормален. И внезапно – известие. Из Института физики звонят: пропала чаша. Я туда. Говорят – невероятная ценность. Надо найти, вернуть. Станьте колдунами, магами, но разыщите. Весьма мудрые они! Потеряли, а нам искать? А где ее искать? Возвращаюсь – еще сюрприз: из дурдома сообщили, что герой этой истории исчез!..

– Куда?

– Погоди. Исчез неизвестно куда, но через два часа милиция сообщила, что на шоссе около Святошино нашли два трупа…

У Григора защемило под сердцем.

– Почему два? Кто другой?

– Вот это и есть самое странное, – сурово сказал шеф. – И страшное. Убили отца… и дочь…

– Галю? – не своим голосом закричал Григор.

– Ее, – скупо ответил шеф. – Без истерики. Впервые слышишь о смерти, что ли?

– Галю убили, – тупо повторил Григор. – Как же… Как же так?

Он заплакал и не вытирал слез.

– Эге, хлопец! Да ты, я вижу, не только выполнял задание, но и…

– Да, я полюбил ее! – в отчаянии воскликнул парень. – По-настоящему! Разве это преступление? Неужели не имел права?

– Голубчик, – замахал руками шеф. – Имеешь право, имеешь! Гм… Только странно все это. Ну хорошо… Возьми себя в руки. Едем…

– Куда?

– В морг. Посмотришь. Надо, чтобы и ты подписал акт. Бабусю позвали… как ее – Григорук? А она заливается слезами и не может слова вымолвить. Глянула и заголосила: «Ой, сиротка моя, что ж они с тобою сделали?» А потом потеряла сознание. Посмотришь ты. Для точности.

Шеф взял обалдевшего Бову за руку, повел к машине. Парень сидел возле начальника, равнодушно глядя на многолюдные улицы. Что ему теперь работа, дискуссии о богах, сны о далеких мирах? Свет погас. Вокруг – только тьма. Она была целая Вселенная!

В морге их встретил дежурный в белом халате. Григор в ужасе смотрел на окоченевшие тела, прикрытые простынями. Синие ноги, словно у магазинных цыплят, раскроенные черепа. Это то, что было жизнью? Какая бессмыслица. Неужели и она?

Неужели и ОНА?..

– Смотри, – сердито прошептал шеф.

На мраморной плите лежало девичье тело. Даже смерть не убила красоты. Судорожно вытянутые вдоль тела руки, на яйце следы мук. Григор склонился над нею, еще не веря очам. Не она! Не Галя! Весьма похожа, но не ОНА! Вот маникюр. Лиловый. А Галя не делала. И ногти длинные, модные. Медикам таких нельзя. Немного подкрашенные глаза, а Галя не красилась. Нет, нет, это не ОНА!

– Не она, – хрипло сказал Бова, взволнованно поглядывая на шефа.

– Как не она? – растерялся шеф. – Ты это… точно?

– Да. Абсолютно. Не она!

– Тогда это усложняет дело. Документы при ней были на имя Куренной Гали.

Документы настоящие, не подделка. Кто же это? И где Куренная? Ее выкрали? С какой целью? Тут действовал не простой преступник. Отца убили, дочь выкрали.

Вместо нее подсунули труп другой девушки. И все это – ради чаши? Что ж она значит, откуда она?

– Тысяча узлов, – прошептал Григор.

– Придется тебе их развязывать…

– Буду, – ответил Григор, ощущая, как в его сердце возрождается неясная надежда.

– Я ее найду и под землей…

– Вероятно, это сложнее, голубчик, нежели под землей, – задумчиво промолвил шеф.

Они попрощались с дежурным и вышли из морга. Остановились возле машины.

– Вот что, – сказал шеф. – Садись и кати в Павловскую больницу. Иди к главному психиатру. Расспроси о Куренном. О том свете, о чертях, демонах, о чем угодно.

Ты понял? Нас интересует все, что связано с ним. Ученые пренебрегли его рассказом, а мы не имеем права. Кумекаешь?

– Я понял!

– Бывай. Я жду, голубчик. Вот дело, о котором ты мечтал. Я доберусь трамваем…